Текст книги "Русские оружейники"

Автор книги: Герман Нагаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

На новом месте

При дальнейших испытаниях в винтовке были выявлены существенные недостатки: слабость пружины, застревание гильзы и другие. Но все же винтовка стреляла, и стреляла неплохо. Решено было работы над ней продолжать на Сестрорецком оружейном заводе.

Дегтярев давно мечтал перебраться в мастерскую, где были бы хорошие станки, инструменты, калибры, поэтому известие о переводе в Сестрорецк он принял с большой радостью и поспешил домой, чтобы поделиться этой радостью с женой.

Но Вера Васильевна отнеслась к известию о переезде с тревогой.

– Где же мы будем жить? Ведь Сестрорецк – курортный город, там даже угла не найдешь, а у нас ребенок…

– Ничего, – успокаивал ее Василий. – Устроимся, Владимир Григорьевич поможет. О переезде не беспокойся, тут каких-нибудь пятнадцать верст.

В Сестрорецке, действительно, устроиться с жильем оказалось трудно. Комнаты были, но за них запрашивали такие цены, что Василий уходил, не торгуясь.

Он обошел все окраины, но найти ничего не смог. Лишь через несколько дней ему удалось снять комнату в ветхом деревянном домике верстах в восьми от города близ станции Разлив, в тех самых местах, которые теперь хорошо известны советским людям. Там в 1917 году в шалаше из веток и сена жил и работал, скрываясь от преследований Временного правительства, Владимир Ильич Ленин.

Каждодневная езда на поезде была утомительна, но Дегтярев мирился с этим. Его радовало, что домик, в котором он поселился, стоял в лесочке у озера. Место было глухое, зелень свежая, трава сочная, пахучая, воздух прозрачен и чист.

После работы Василий приезжал измученный, уставший, но, пока он шел к дому узкой луговой тропинкой, вдыхал воздух, настоявшийся на пахучих цветах, усталость незаметно исчезала, тело набиралось свежих сил, лицо розовело. Дома он был бодр и весел, играл с истосковавшимся по нему сыном Шуриком, а потом выходил во двор наколоть дров или похлопотать по хозяйству.

Работа на заводе по усовершенствованию винтовки пошла более споро.

Тут к услугам Дегтярева были отличные инструменты, новые станки, лучшие материалы.

Когда он пришел в кладовую попросить пружинной проволоки, ему предложили проволоку не только различных сечений, но, главное, разных марок: твердую, среднюю, мягкую, различной прочности и упругости. У него даже глаза разбежались. «Уж теперь-то я сделаю пружину какую надо!» – решил он и стал экспериментировать.

Он выбрал проволоку трех марок и сделал из нее пружины. Первая пружина при длительной стрельбе продолжала ослабевать. Вторая, напротив, оказалась очень устойчивой. Решили остановиться на ней. Но и эта пружина не отвечала всем требованиям.

Винтовка хорошо стреляла по горизонтальной цели, но при стрельбе вверх или под углом отказывала. Пружина оказалась не способной подавать патроны вверх.

Когда время стрельбы без охлаждения стали удлинять, приближаясь к установленной норме, то опять при нагревании патронника стали застревать гильзы.

Нужно было срочно что-то придумывать, так как из-за этого недостатка винтовку нельзя было представлять к дальнейшим испытаниям.

Дегтярев одновременно с изобретателем ломал голову над устранением каверзного дефекта, вспоминал другие образцы оружия, но в голову ничего не приходило.

Но однажды Федоров приехал радостный и возбужденный.

– Придумал, придумал! – еще с порога закричал он. – Придумал ускоритель.

И он стал объяснять Дегтяреву свое приспособление.

На стволе винтовки Федоров предложил установить маленький рычажок (ускоритель). При выстреле нижний конец рычажка должен был наталкиваться на неподвижный упор ствольной коробки, а верхний ударять по затвору и с силой откидывать его назад, помогая выбрасывать гильзу.

Сделать и установить ускоритель оказалось делом несложным. К следующему приезду Федорова он был готов и при стрельбе оправдал возлагаемые на него надежды.

Винтовка стала стрелять почти без задержек и подолгу, но в ней оказалось столько мелких недостатков, что о представлении ее на вторичные испытания не могло быть и речи.

А так как над отладкой винтовки трудился один Дегтярев, работа затянулась на долгие месяцы.

В процессе работы над автоматической винтовкой дружба Федорова и Дегтярева все время крепла и являлась основой их успешной работы. Но какие усилия ни прилагали они, завершение работ по винтовке продвигалось чрезвычайно медленно.

Новые предварительные испытания винтовки обнаружили серьезный дефект с ложей. При длительной стрельбе ложа и деревянное цевье сильно нагревались, а потом коробились и мешали скольжению ствола.

Над устранением этого недостатка бились долго и упорно. Ложу склеивали из различных древесных пород, клали асбестовые прокладки, надевали кольца – ничто не помогало. Помеху удалось устранить лишь тогда, когда деревянное цевье заменили пустотелым железом.

Когда винтовка была почти совсем отлажена, специалисты заявили, что выбрасывание гильз вверх недопустимо – они могут, блестя на солнце, демаскировать стрелков. Нужно было гильзы выбрасывать вперед. Это повлекло за собой коренную переделку уже совершенно готовой винтовки…

С того дня, когда Дегтярев еще в Ораниенбауме взялся за изготовление федоровской винтовки, прошли не месяцы, а долгие годы. Уже давно Михаил Судаков кончил службу и уехал в Тулу. У Дегтярева кроме сына росли еще две девочки, а он все еще продолжал работать над усовершенствованием опытного образца.

Только в 1912 году, после пяти лет напряженного труда, первая русская автоматическая винтовка системы инженера Федорова, сделанная руками слесаря Дегтярева, выдержала полигонные испытания.

Сестрорецкому заводу было заказано 150 экземпляров ее для более широких войсковых испытаний.

В том же 1912 году Федоров взялся за разработку малокалиберного образца своей винтовки под созданный им патрон 6,5 мм, с улучшенной баллистикой.

Изготовление этого образца опять поручается Василию Дегтяреву.

Дегтярев, ободренный первым успехом, надеялся, что новая винтовка получится еще лучше – ведь теперь и у Федорова, и у него был многолетний опыт конструкторской и практической работы.

Прошло около года, и опытный образец малокалиберной винтовки был представлен на испытания и успешно выдержал их.

Сестрорецкий завод получил заказ на изготовление 20 экземпляров новых винтовок. Дегтярев был назначен старшим мастером по изготовлению опытных образцов, но работам помешала война.

Казалось бы, с возникновением войны военное министерству должно было немедленно ускорить производство новейшего оружия. Этого ждали все оружейники. Но получилось как раз наоборот.

Приказом военного министра все опытные работы по производству автоматического оружия на военных заводах были прекращены, а сами оружейники отправлены на фронт.

Так по воле бездарного министра закончилась эпопея с изобретением и производством первой русской автоматической винтовки, в то самое время, когда русские войска на фронте из-за катастрофического недостатка в оружии трупами устилали поля сражений.

Первое изобретение

Около шести лет Василий Дегтярев проработал на Сестрорецком заводе, но у него почти не было друзей. Ввиду секретности задания работать приходилось в одиночку, избегать излишних знакомств и общений.

Он знал, что на заводе существуют тайные революционные кружки, где читается запрещенная литература, говорятся смелые речи, обсуждаются политические события. Его влекли к себе рабочие-революционеры, приезжавшие из Петербурга докладчики, члены Рабочей Социал-Демократической партии, но Дегтярев в то время не мог и думать о сближении с ними.

Зато с переходом на работу в цех он познакомился с некоторыми революционно настроенными рабочими и узнал, что кое-кто из них состоит членом РСДРП.

Его стали приглашать на рабочие маевки, которые устраивались в лесу, на берегу Разлива.

Разливом назывался огромный пруд, образовавшийся от разлива реки Сестры, запруженной около завода. Город как раз и стоял на реке Сестре, отсюда и название его Сестрорецк.

Маевки устраивались обычно в воскресные дни. Рабочие собирались в лесу под разными предлогами. Кто шел сюда «за грибами», кто «за ягодами», кто «за шишками» для самовара, кто «рыбачить», и там все собирались в условленном месте, расставив надежные дозоры.

На маевках читалась пользовавшаяся тогда огромной популярностью среди рабочих большевистская «Правда», призывавшая к организованной борьбе с самодержавием. Пелись революционные песни.

С маевок Дегтярев приходил радостно-взволнованный. Он понимал, что рабочие теперь не те, которых он видел в Туле 15 лет назад. Рабочие, руководимые партией большевиков, превращались в грозную силу, готовившуюся к решительной битве с царизмом.

Дегтярев не без волнения замечал, что и сам он уже теперь не тот робкий и забитый слесарь-солдат, которым был в Ораниенбауме, в оружейной мастерской при офицерской школе. Он уже острее чувствовал и видел несправедливость, издевательства, унижение, которые приходилось терпеть рабочим.

Ничтожные, нищенские заработки рабочих и фантастические прибыли заводчиков и фабрикантов не могли не возмущать его.

Сердцу Дегтярева были близки смелые, правдивые речи большевиков, разоблачающих продажность правящих классов и призывающих рабочих к борьбе с царизмом и буржуазией за свое рабочее счастье, за счастье всего трудового народа.

Он начинал понимать, что правду, о которой мечтали его отец и дед и тысячи рабочих оружейников, нужно искать у большевиков. Рабочие маевки вдыхали в Дегтярева животворящие силы и надежду на светлое будущее, так как настоящее не сулило ничего хорошего.

Жилось трудно. Заработка едва хватало на скудное содержание семьи. Дегтярев старался не думать об этом, забываться в труде.

Его все больше манило и влекло к изобретательству. Ему хотелось создавать новое оружие, которое было так необходимо русским воинам, ведущим жестокие бои по всему необъятному фронту от Восточной Пруссии до Карпат.

В эти дни он задумал создать свое автоматическое ружье, отвечающее запросам современного боя. Таким оружием, на его взгляд, мог быть автоматический карабин – оружие маневренное, легкое и боеспособное.

Только сейчас, думая над разработкой собственной системы, Дегтярев понял, как много ему дал многолетний опыт практической работы над автоматической винтовкой Федорова. Он был отлично знаком со всеми известными образцами автоматического оружия, знал их положительные и отрицательные стороны и ясно представлял, в каком направлении следует работать над их усовершенствованием.

Он решительно отказался от широко разрабатываемой тогда системы автоматического оружия с подвижным стволом (пулеметы Максима, Виккерса, Мадсена, Шоша, автоматические винтовки Федорова, Токарева, Чельмана, Манлихера, Браунинга), задумав создать систему с неподвижным стволом, действующую по принципу отвода затвора пороховыми газами.

Дегтярев подал докладную записку начальнику Сестрорецкого завода – генералу Залюбковскому. Подробно описав задуманную им систему, он просил разрешения делать ее на заводе во внеурочное время.

Но Залюбковский даже не соизволил ответить на это письмо.

Тогда Дегтярев, дождавшись прихода Залюбковского в цех, обратился к нему с устной просьбой.

– Что за изобретения?! – закричал генерал. – Все опытные работы по оружию прекращены министром, теперь война, извольте работать на нее, делать обыкновенные винтовки и не заикаться больше ни о каких карабинах…

– Так ведь во внеурочное время, – пытался убедить его Дегтярев.

– Не рас-суж-дать! – заревел генерал. – Кто тут начальник? А?!

Было ясно, что Залюбковский не изменит своего решения, и Дегтярев стал придумывать другой выход. Он написал родным и Михаилу Судакову, который демобилизовался и теперь жил в Туле, прося их отправить в Сестрорецк дедовский токарный станок, а сам потихоньку занялся заготовкой необходимых материалов, из осторожности пряча их на заводе в укромном месте.

Прошло некоторое время, и Дегтярев, полагая, что Залюбковский забыл о сцене в цехе, стал оставаться по вечерам и делать на заводе наиболее сложные части для своего карабина.

Залюбковский, узнав об этом, вскипел и немедленно откомандировал Дегтярева в Ораниенбаум, где требовался опытный мастер на оружейном полигоне…

Проработав несколько месяцев в Ораниенбауме, Дегтярев снова вернулся в Сестрорецк. К тому времени прибыл из Тулы дедовский токарный станок. Дегтярев обрадовался ему, как старому другу. Теперь он мог не зависеть от строптивого генерала.

Перетащив с завода запасенные материалы домой, он отладил станок и начал изготовление деталей для своего карабина.

Заниматься карабином ему удавалось лишь в вечерние часы, после работы на заводе. Легко себе представить, какова была продуктивность этой работы, если на заводе приходилось выстаивать у станка 11-12 часов. Но влечение к изобретательству было так велико, что оно побеждало усталость, давало силы для творчества.

Возвращаясь с завода, Дегтярев иногда работал до полуночи дома. Станок стоял в кухне, но скрежет его легко проникал сквозь тонкие переборки. Вера Васильевна, спрыгнув с кровати, тихонько приходила и начинала выговаривать мужу:

– Ты что же это, Василий, в могилу хочешь себя вогнать? Ни к себе, ни ко мне у тебя жалости нет. А что будет, если замучишь себя, ведь четверо у нас, кто их кормить, одевать будет?..

– Ничего, ничего я сейчас лягу, – старался успокоить ее Василий. – Ты иди, ведь босая стоишь, а я вот только соберу инструмент и приду.

– Не бойся, не убежит твой инструмент… А пока не ляжешь, я не уйду.

Василий молча прятал детали и шел спать. А чуть свет – уже бежал на работу.

От вечерней работы, от недосыпания он ослаб, похудел, но глаза его горели веселым огнем. Дела с карабином шли успешно.

Новенький, замотанный в масляные тряпицы, карабин ждал случая, чтоб его вынесли на стрельбище и опробовали.

С этой целью Дегтярев и отправился в Ораниенбаум. Он надеялся увидеть Филатова, расспросить о Федорове и испросить разрешение испробовать карабин в стрельбе.

Когда доложили о Дегтяреве, из кабинета Филатова послышался зычный, знакомый голос:

– Давай его сюда как можно быстрей.

Дегтярев вошел, по-военному щелкнул каблуками: ведь Филатов был теперь генералом и начальником офицерской школы.

– А ты, брат, Дегтярев, легок на помине. Садись.

Василий, не понимая, зачем его вспоминали, насторожился.

– Удалось, братец ты мой, получить разрешение доделать винтовки Федорова и вооружить ими специально сформированную часть – первую команду русских автоматчиков. Видишь, какие дела?

– Очень рад.

– Ну, коли рад, так берись за работу. Тебе будут даны в помощь все наши слесари.

Дегтярев немедля согласился и переехал в Ораниенбаум. Поселился он в заброшенной сторожке ветхого поместья, принадлежавшего одному отставному генералу, и немедленно занялся доделкой винтовок, которые к тому времени были привезены из Сестрорецка.

Филатов ежедневно приходил в мастерскую, осматривал работу, спрашивал, нужна ли какая помощь, торопил.

Дегтярев, попав в мастерскую, где он впервые познакомился с автоматическим оружием, где по-прежнему работал мастер Елин, почувствовал себя так, как будто вернулся в родной дом. Слесари-солдаты, узнав, что он сам когда-то отбывал здесь службу, приняли его как своего. Работа пошла дружно, весело.

К лету 1916 года было доделано, собрано, отлажено и испытано на стрельбище 60 винтовок.

– Маловато, – .сказал Филатов, осмотрев винтовки. – Роту никак не вооружить… Ну, не беда, вооружим команду. Вам, молодцы, спасибо – работали лихо, а тебе, Дегтярев, особое!

– Рад стараться, ваше превосходительство.

– Ну-ну, молодец… Да ты знаешь новость?

– Никак нет.

– Федоров приехал, вчера виделись в Питере, привет тебе передавал, завтра будет здесь.

– Покорно благодарю, – сказал Дегтярев, обрадованный этим известием.

На другой день друзья встретились в мастерской.

– Ну, Василий, тут нам поговорить не дадут: шум, трескотня выстрелов, пойдем-ка куда-нибудь, хоть в лес, разговор будет большой.

Они нашли приют на взгорье под старым дубом.

В одну сторону от них тянулся старинный парк, по другую лежал небольшой городок, ставший колыбелью русского автоматического оружия, а за ним, в мутной дали, поблескивало море.

Федоров рассказал Дегтяреву о том страшном положении, в каком оказалась русская армия в первые месяцы войны из-за нехватки оружия. Через каких-нибудь полгода войны на фронте многие дивизии из-за нехватки винтовок находились в резерве и не могли принять участие в боях.

– А между тем, – рассказывал Федоров, – я видел колоссальные запасы военного снаряжения, сконцентрированные на Западном фронте, половину которого союзники могли бы переуступить России.

Федоров с дрожью в голосе говорил о том, как в русских окопах несколько солдат стреляют по очереди из одной винтовки, как собирают эти винтовки по ночам под огнем неприятеля на полях сражений. В то время как французские и английские солдаты сидят в надежных укреплениях, подступы к которым прикрыты мощным огнем множества пулеметов.

– Огромное значение в этой войне, – говорил Федоров, – приобрело легкое автоматическое оружие, ручные пулеметы и автоматические винтовки. Ими вооружены и немцы, и наши западные союзники. У нас же это оружие в войну запрятали в подвалы и извлекли только сейчас. Я написал письмо в артиллерийский комитет с просьбой разрешить мне завершить начатую работу, надеюсь создать русское ружье-пулемет и хочу спросить тебя, Василий: согласен ли ты работать вместе со мной?

– Я с радостью! – ответил Дегтярев.

– Больше мне ничего не надо, – сказал Федоров. – Иди в мастерскую, а я сейчас же отправлюсь в Питер. Медлить нельзя…

Работы по созданию автомата Федорова были перенесены в Сестрорецк; и Дегтярев воспользовался этим, чтобы доделать свой карабин, обстрелянный и испытанный им на ораниенбаумском полигоне.

Он с большим смущением рассказал о своем изобретении Федорову и пригласил его домой.

– Ну-ка, ну-ка, покажи, покажи свое изобретение, – торопил Федоров. – Что же ты раньше-то об этом не говорил?

– Да все как-то стеснялся… – Вытерев карабин чистой тряпкой, он подал его Федорову.

Наступило молчание.

Федоров долго и очень внимательно осматривал образец. Василия тяготило это молчание, но он знал – Федоров не любит поспешности…

– Пробовал стрелять?

– Стреляли… действует.

– Ну что ж, Василий, поздравляю. Карабин легкий и удобный. Он лучше многих, которые мне доводилось видеть…

Федоров был растроган успехом своего ученика и, приехав домой, немедленно написал отзыв о карабине Дегтярева.

«Эта система представляет собой замечательный образец по легкости, компактности и удобству стрельбы…»

Однако дальнейшие испытания карабина выявили в нем серьезные недостатки. Чтобы устранить их, нужно было всецело отдаться конструкторской работе. Это было для Дегтярева немыслимо. Ему, изобретателю из народа, пути к творчеству были закрыты.

Вся власть Советам!

Война продолжала полыхать от моря до моря, унося миллионы молодых и сильных людей. Наибольший урон несла Россия, расплачиваясь за свою отсталость и плохое вооружение сотнями тысяч жизней своих солдат. Чтобы добиться перелома в войне, нужны были свежие резервы и новое автоматическое оружие, главным образом ручные пулеметы. Это раньше других в России понял Федоров и предложил переделать свою малокалиберную винтовку в ружье-пулемет (автомат).

Эта работа была поручена Василию Дегтяреву.

Проект Федорова по переделке автоматической винтовки в новый тип оружия был составлен с расчетом наименьших затрат времени и средств. Федоров задумал создать оружие еще более легкое и маневренное, чем примененные на западе ручные пулеметы (ружья-пулеметы) Мадсена, Шоша, Льюиса.

Дегтярев тяжело переживал собственную неудачу, однако он охотно взялся за новую работу. Он был русским человеком и хотел, чтобы в России был создан свой ручной пулемет.

Федоров стал чаще бывать в Ораниенбауме. Теперь Дегтярев в любую минуту мог получить необходимую консультацию и совет. Переделка образца шла успешно. Одновременно здесь же в Ораниенбауме формировалась команда автоматчиков, которых предполагалось вооружить автоматами Федорова. Дегтярев торопился.

Его воодушевляло сознание, что оружие, сделанное его руками, наконец-то попадет на фронт, будет участвовать в боях и, быть может, спасет жизнь многим русским солдатам.

Поздней осенью 1916 года образцы нового типа автоматического оружия были закончены, а в ноябре первая команда русских автоматчиков выступила на фронт. Дегтярев гордился в душе, что первые русские автоматы были сделаны его руками.

Успех автомата Федорова снова заставил его задуматься над своим изобретением.

Неужели несколько лет тяжелой работы в невообразимо трудных условиях пропали даром? Неужели его карабин окажется хуже тех, которые привозили из-за границы? Нет, нет! – с этим он не мог примириться. Дегтярев был убежден, что его карабин не уступит заграничным. Конечно, над ним следовало еще работать, и работать немало, ведь над винтовкой Федорова трудились семь лет. Он хотел лишь одного, чтобы на его карабин обратили внимание. Он согласен участвовать в любом соревновании с заграничными изобретателями и доказать, что его карабин лучше, но – увы! – это было невозможно. Директор завода Залюбковский к изобретателям-самоучкам относился с пренебрежением и даже на порог к себе не пускал.

Дегтярев пробовал стучаться во все двери, писал и в артиллерийский комитет, в военное министерство, в Главное артиллерийское управление, но отовсюду получал бездушные, холодные ответы: «Теперь война – не до вас». И снова Дегтяреву пришлось смириться и жить надеждой на будущее…

* * *

Как-то в феврале 1917 года на Сестрорецком заводе неожиданно заревел гудок.

– Революция! Революция!.. – разнеслось по цехам. Рабочие бросили работу и с песнями, с красными флагами двинулись на площадь. Все возбужденно сообщали друг другу радостную весть: «В Петрограде революция, спихнули царя!»

Еще с утра рабочие революционные дружины, руководимые большевиками, арестовали городские и воинские власти. На городском митинге говорили смелые, страстные речи. Из уст в уста передавалось светлое, желанное слово: «Свобода!» После митинга началось торжественное шествие по городу.

Дегтярев, прицепив красный бант, вместе с сыном шагал в рядах демонстрантов и, захваченный общим ликованием, пел «Варшавянку».

– Теперь все пойдет по-другому! – говорили рабочие. – Теперь вздохнем!..

Дегтярев надеялся, что и к нему, изобретателю из народа, наконец изменится отношение и он сможет продвинуть свой карабин. Но надежды эти оказались напрасными.

Завоевания революции, добытые ценою крови рабочих и побратавшихся с ними солдат, были преданы меньшевиками и эсерами. Страной стало править Временное буржуазное правительство.

И снова Дегтярев был вынужден забыть о своем карабине, отложить мечты об изобретательстве и работать на заводе по выполнению очередных заказов для фронта.

Осенью он поехал в Петроград, чтоб повидать вернувшегося с румынского фронта Федорова, расспросить его о поведении в боях изготовленного им автоматического оружия.

День был морозный. С моря дул резкий леденящий ветер, а трамваи, как назло, не ходили. Потоптавшись минут двадцать на остановке, Дегтярев продрог и отправился в город пешком. Вдоль улиц ветер дул еще сильнее, чем на площади. Нестерпимо мерзли уши и руки.

«Надо забежать куда-нибудь в кондитерскую, погреться», – подумал Дегтярев и стал поглядывать на вывески. Но все кондитерские и кафе были закрыты. Редкие прохожие, с тревогой поглядывая по сторонам, быстро пробегали мимо него.

«Что-то происходит в Петрограде», – подумал Дегтярев и, нахлобучив шапку, ускорил шаг.

Вдруг где-то на крыше загрохотали выстрелы. «Максим», – сообразил Дегтярев. – Но куда и кто стреляет?..» Пули сорвали штукатурку над головой.

«По мне с той стороны садят». Он бросился через улицу и под укрытием домов добежал до угла. Перед ним распахнулась большая площадь с высоким памятником и темными кустами в центре. Стрельба раздавалась со всех сторон. Кто в кого стрелял – понять было нельзя.

Вдруг из ворот одного дома на площадь с раскатистым «ура» бросились люди с винтовками: рабочие, матросы, студенты… Двое из них, втащив «максим» на пьедестал памятника, стали бить по окнам дома на противоположной стороне площади, откуда раздавались выстрелы.

«Наши, свои», – подумал Дегтярев и чуть не бросился вместе с ними на приступ.

Через несколько минут стрельба стихла, и над домом взвился красный флаг. Отряд рабочих, матросов и студентов, построившись, шагал мимо Дегтярева. Лица идущих были возбужденны, на бушлатах и куртках развевались алые ленты.

Кто-то сильным, размашистым голосом затянул:

 
Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы до-ро-о-гу
Грудью проложим себе.
 

Последние слова дружно подхватил весь отряд.

Дегтярев взволнованно смотрел вслед уходящим.

Вдруг та же песня зазвучала в другом конце площади. Оттуда, четко отбивая шаг, шли солдаты с красными ленточками в лацканах шинелей. Их обогнал грузовик с вооруженными рабочими, за ним другой, третий…

Все двигались к центру.

– Что же это происходит? – спросил Дегтярев проходившего мимо матроса, опоясанного пулеметными лентами.

– Революция, братишка! Буржуев идем бить, присоединяйся, пока не поздно. – И он побежал догонять отряд.

– Эх, вот бы сейчас мне карабин… – подумал Дегтярев. – Да ведь и у нас, наверно, тоже революция? Что же я тут стою? – И он бегом бросился к вокзалу.

Над вокзалом полыхал алый флаг. У входов стояли рабочие патрули с красными повязками.

– Стой, кто такой?! Пропуск!.. – крикнул один из них, преграждая Дегтяреву путь.

– Рабочий из Сестрорецка, спешу по революционному делу, – лихо ответил Дегтярев.

– Проходи, товарищ, эшелон в Сестрорецк стоит на путях.

Дегтярев выбежал на платформу, где копошились вооруженные рабочие и матросы, усаживаясь в товарные вагоны, и побежал к поезду, надеясь найти коменданта.

Комендант в кожаной тужурке, с маузером на ремне, кричал:

– Пулемет на площадку паровоза – быстрей!

– Та не работает же вин, поврежден, – отвечал ему человек в солдатской шинели, с нависшими украинскими усами.

– Как не работает? Эй, кто тут понимает в пулеметах? Именем революции прошу…

Дегтярев протиснулся к коменданту:

– Разрешите взглянуть…

– Кто такой?

– Рабочий с Сестрорецкого оружейного.

– Прошу, товарищ!

Дегтярев быстро разобрал пулемет и, не заметив никакого повреждения, вытерев платком загрязненные детали, собрал.

– Заедал от грязи, теперь будет стрелять. Разрешите с вами добраться до Сестрорецка.

– Спасибо, товарищ, разрешаю, поедешь с нами. Помоги установить пулемет.

– Есть! – ответил Дегтярев и вместе с другими стал затаскивать пулемет на площадку паровоза.

Через несколько минут ощетинившийся штыками состав мчался в Сестрорецк.

Дегтярев стоял у окна паровоза рядом с помощником машиниста и смотрел вдаль.

К нему подошел матрос, обвитый патронными лентами, просунул в петлицу пальто алую ленточку и, добродушно улыбнувшись, хлопнул по плечу:

– Спасибо, братишка, за пулемет.

Дегтярев улыбнулся в ответ. Он был глубоко взволнован. С восторгом смотрел на мужественные лица солдат, матросов, рабочих, крепко сжимающих в руках оружие, и ощущал большую радость оттого, что в эти минуты был вместе с ними.

Он уже знал, что совершилась великая пролетарская революция, что рабочие, солдаты и матросы, руководимые большевиками, захватили власть и арестовали Временное правительство Керенского.

Он не мог осмыслить грандиозности происходящих событий, но сердцем чувствовал – идет великая битва, большевики несут свободу и счастье трудовому народу.

Теперь ему и всем изобретателям из рабочих откроется дорога к творчеству.

Поезд летел все быстрей. На площадке у «максима» весело перекрикивались пулеметчики. А над ними, опоясывая грудь паровоза, трепыхало красное полотнище с коротким и ясным лозунгом:

«Вся власть – Советам!»