Текст книги "Тень Галилеянина"
Автор книги: Герд Тайсен
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава XII
Люди на границе
Мы продолжили свой путь из Капернаума в Вифсаиду с двухдневным опозданием. Вифсаида – маленький городок на северном берегу Галилейского моря, по ту сторону границы. Он уже относится к владениям Ирода Филиппа. Не так уж много времени прошло, с тех пор как Филипп задумал построить на месте еврейской деревни маленький эллинистический город. В честь Юлии, дочери императора Августа, новый город получил имя Юлиада Вифсаида. [144]144
Относительно основания Вифсаиды Юлиады ср.: И.Ф. Война 11,9,1 = 2.168; Древности XVIII.2,1 = 18.28.
[Закрыть]Но по сути это по-прежнему была всего лишь большая деревня.
На пути в Вифсаиду нам предстояло миновать таможню. Здешнего мытаря мы знали хорошо: жизнерадостный человек, поторговавшись, как заведено, о таможенной плате и положенной взятке, неизменно соглашался присесть с нами и выпить глоток вина.
Но на этот раз нас ждала неожиданность. Вместо мытаря Левия навстречу нам вышел совсем незнакомый человек. Он представился:
– Меня зовут Костабар! По договору с властями, я – новый сборщик податей [145]145
Таможенники («мытари») были в античности не государственными служащими, а предпринимателями, бравшими государственные налоги на откуп. т. е. уплачивали в казну определенную сумму, а остальное клали в свой карман. Естественно, что их крайне недолюбливали.
[Закрыть]на этом пункте. Какие товары везете?
Этот сразу перешел к делу, отметил я про себя. И в свою очередь спросил:
– А что с Левием?
– Левий больше не взимает податей. Отныне вам предстоит иметь дело со мной.
– С ним что-то стряслось?
Костабар пожал плечами.
– Можно сказать и так. Он не захотел больше быть мытарем. Он пропал.
Еще один пропал ни с того ни с сего! Я снова закинул удочку:
– Он что, сбежал к разбойникам?
– Не знаю. Больше я ничего не слышал. Теперь таможню передали мне. Итак, спрашиваю еще раз: какие товары вам следует предъявить?
Мы показали ему все, что у нас было с собой. Костабар спросил меня:
– И это все?
Да, товаров было мало. Для торгового человека вроде меня – неправдоподобно мало. Я объяснил:
– На товар неожиданно нашлись покупатели в Галилее. То, что ты видишь, – это остатки.
Нашими «покупателями» были зелоты, конфисковавшие большую часть товаров в счет годичной платы. Костабар не поверил:
– А куда вы спрятали остальное?
Я усмехнулся. Подошла очередь моего давнего трюка, к которому я всегда прибегал, договариваясь с мытарями:
– Возможно, я что-то забыл.
Костабар начал рыться в нашей поклаже. Через некоторое время он нашел его. Это был мех средней величины, наполненный вином. Костабар вынул мех из прочих вещей:
– А это что такое?
– Вино, но я везу его не для продажи!
– Неважно. Заплатить все равно придется!
– Я не стану платить.
– Еще как станешь. В противном случае товар подлежит конфискации.
– Пошлиной облагаются товары, ввозимые в страну. За это вино я не буду платить.
– Тебя больше устраивает вылить его на землю?
– Почему же на землю?
Во взгляде Костабара, обращенном на меня, сквозило недоумение. Тогда я со смехом сказал:
– Это вино – для того, чтобы мы с тобой распили его прямо тут, без всяких пошлин. Фрукты и хлеб тоже найдутся.
Костабар затряс головой:
– Никаких пьянок в помещении таможни!
Я возразил:
– Стаканчик вина – еще не пьянка!
– Но с этого все начинается!
– Что начинается?
– Безобразие, которое я здесь застал.
Ничего не понимая, я тряхнул головой:
– Ты – первый мытарь, от которого я слышу, что глоток вина в его домике – безобразие. Твой предшественник относился к этому совсем иначе.
– В том-то все и дело!
Костабар упрямился. Я подумал, что лучше не упоминать при нем имени предшественника. Что-то у них явно произошло. У меня никак не получалось уговорить этого мытаря выпить. Костабар упорно стоял на своем, проявляя желание остаться трезвым. Конечно, он не хуже меня понимал, что подвыпившего мытаря легче, чем трезвого, обвести вокруг пальца. Мы снова заговорили о делах. Костабар потребовал десять процентов.
Я возмутился:
– Раньше здесь всегда брали шесть.
– В том-то все и дело!
– Я тебя не понимаю.
– А как ты думаешь, почему мой предшественник бросил свою работу? Да потому, что не смог прожить на эти нищенские шесть процентов. Шесть процентов – это слишком мало.
– Но есть устойчивые тарифы.
– Есть. Ну и что? Предположим, тариф – шесть процентов. Мытарь мог бы на них существовать, если бы все кругом не занимались контрабандой. Я должен учитывать, что мои четыре процента уходят с контрабандистами. Что же мне другого остается, как не прибавить эти четыре к тарифу в качестве компенсации за упущенную выгоду?
– Но это нечестно по отношению к тем, кто, как положено, предъявляет на таможне свои товары!
– Если говорить о честности, то нечестно сначала обманывать нас, мытарей, а потом еще упрекать, когда мы можем трезво подсчитать и включить в цену наши убытки.
Я пошел на попятный:
– Как насчет двух процентов сверх положенного? Специальная цена для честных торговцев вроде меня. А потом – глоточек вина в утешение за те товары, которые от мытаря Костабара спрячут другие.
С Костабаром, кажется, удалось найти общий язык. Мы ударили по рукам. Договорившись о делах, мы уселись в тени перед домиком мытаря и принялись есть хлеб с фруктами, запивая их вином, которое обнаружил Костабар. Мы сидели там, как вдруг я увидел странную процессию, направлявшуюся к таможне. Первым шел парень, который – это было заметно издалека – явно находился на грани помешательства. За ним ковылял беззубый старик, опираясь на костыли. Следом по дороге тащилась некая личность в страшных лохмотьях. Судя по его виду, это был слепой Несколько детишек, тоже одетых в лохмотья, дополняли трио.
– Нет, во имя всего святого! – застонал Костабар. – Они снова пришли. Вот что бывает, когда на таможне пьют вино.
– Почему? – не понял я. – Мне часто случалось пить вино с мытарями.
– Эти люди хотят есть и пить с нами, – в отчаянии объяснил Костабар, – Они всегда появляются, стоит им унюхать, что кто-то пришел. Они как репьи. Мне теперь от них не отделаться.
– Давно они начали приходить?
– С тех пор как я живу тут. Точнее, с тех пор как Левий ввел здесь новые порядки.
Между тем издалека до нас стали доноситься голоса. Один из приближавшихся крикнул:
– Иисус опять пришел?
– Какое отношение имеют эти люди к Иисусу? – спросил я у Костабара.
– Мой предшественник, Левий, был поклонником Иисуса. Он свел дружбу с Иисусом, потому что тот часто бывает здесь. Пересекать границу для Иисуса – обычное дело. Он все время ходит туда-сюда.
– Зачем?
– Наверное, пока в Галилее он не чувствует себя в безопасности. Антипа скорее всего охотится за ним. Поэтому он то и дело скрывается за границу. И нередко – в те земли, которыми управляет Ирод Филипп. Он или проходит здесь, или плывет в лодке по озеру. Бывает, что и ночью, чтобы никто не увидел. Иногда забирается и дальше, в пограничные области: доходит до Тира, Сидона, к Гиппу и Гадаяре. Не в сами города – в их окрестности, там живет много евреев.
– Я родом из Сепфориса. Никто у нас не помнит, чтобы Иисус хоть раз побывал у нас, а ведь его деревушка совсем рядом.
– Это похоже на него, он избегает городов. Его путь лежит по деревням, среди простых людей. [146]146
Обращает на себя внимание тот факт, что два крупнейших города Галилеи – Сепфорис и Тивериада – не упоминаются в синоптических Евангелиях.
[Закрыть]
– Но причем здесь эта компания сумасшедших?
Я кивнул в сторону группы, медленно приближавшейся к дому мытаря.
– Левий, как я уже сказал, познакомился с Иисусом и проникся его учением. Под влиянием Иисуса он полностью изменил свою жизнь. Началось с того, что он стал регулярно подкармливать нищих. Скоро об этом узнали все. Они собирались к нему отовсюду. Но это было только начало. В очередной раз, когда Иисус проходил здесь, Левий решил уйти с ним. Но перед тем захотел устроить большой прощальный пир. [147]147
О пире мытарей у Левия ср.: Мк 2:13–17. В том виде, в каком вся эта история дошла до нас, встреча Левия с Иисусом и его решение следовать за ним представлены как однократное событие. Однако вполне можно себе представить, что решение Левия созревало постепенно. Евангельские рассказы концентрируют все важнейшее на кратких отрезках повествования.
[Закрыть]Тут, наверное, было на что посмотреть. Нищие до сих пор вспоминают тот день. С тех пор Иисуса у нас иначе не зовут как «обжорой и пьяницей, другом мытарей и грешников». [148]148
Как видно из Мф 11:19, так говорили об Иисусе еще при Его жизни.
[Закрыть]Да, компания и правда собралась подходящая! И эти три человека-обломка, которых ты видишь, они тоже были там. Этот пир стал главным событием в их жизни. Теперь они ждут, что Иисус снова придет. Они знают, что он часто пересекает границу в этом месте. И каждый раз они надеются, что снова будет такой же праздник – здесь, в помещении таможни. Каждый раз они спрашивают меня, когда же я устрою свой великий пир. Как будто я – это Левий!
Тем временем группа подошла ближе. Теперь их голоса звучали яснее. Они крикнули мне:
– Ты – Иисус?
Я ответил:
– Нет, я не Иисус.
– Ты дашь нам поесть и выпить?
– Повторяю: я – не Иисус.
– Любой, кто даст нам поесть и выпить – Иисус!
Я понял, что с ними невозможно говорить. Они обступили нас с трех сторон и выжидательно смотрели на нашу еду. Оборванные детишки бегали между ними. Я сказал:
– Вы можете оставить нас в покое?
Но в ответ дети смеялись и кричали:
– Ты принес нам чего-нибудь?
Костабар прошептал мне на ухо:
– Ради Бога! Не давай им ничего! Иначе они будут приходить снова и снова. Тебе это, может быть, все равно. Ты поедешь дальше. А они зато повиснут на моей шее. Я больше не смогу от них избавиться.
– Может быть, нам пойти в дом? – предложил я. – Тогда они, наверное, тоже уйдут.
Мы сделали вид, что закончили есть, и ушли внутрь хижины. Тимону и Малху пришлось остаться снаружи, чтобы следить за ослами и товаром. В доме мы опустились на циновки. Там царила приятная прохлада. Костабар сказал:
– Не подумай, что эти люди голодают. У нас в Вифсаиде собирают деньги для нищих. [149]149
У евреев была хорошо организована забота о неимущих. Для тех из них, кто жил в данном месте постоянно, еженедельно распределялась пища, так чтобы каждый мог питаться дважды в день. Для неимущих, пришедших из других мест, пищу раздавали таким же образом ежедневно. Мытарей презирали настолько, что от них было запрещено принимать пожертвования в «кассу благотворительности». Они могли, однако, жертвовать другими способами.
[Закрыть]Я тоже плачу свою часть, хотя и через посредника. Из этой кассы мы кормим их. Но они не перестают мечтать, что этот Иисус снова придет и задаст им пир горой. Они приходят сюда почти каждую неделю и осаждают меня.
Мы снова принялись за еду и вино. Я чувствовал себя не овеем удобно. Но мне нужно было заслужить расположение Костабара. Не раз и не два предстояло мне предъявлять ему свой товар. Я задумался. Но тут нам снова помешали. Беззубый старик подобрался к самому окну. Он просунул голову в хижину и закаркал:
Когда делаешь обед или ужин,
не зови друзей твоих, ни братьев твоих,
ни родственников твоих, ни соседей богатых,
чтобы и они тебя когда не позвали,
и не получил ты воздаяния.
Но когда делаешь пир,
зови нищих, увечных, хромых,
слепых, и блажен будешь,
что они не могут воздать тебе,
ибо воздастся тебе в воскресение праведных. [150]150
Лк 14:12-14
[Закрыть]
После, прокаркав свое послание внутрь тесного помещения, он снова убрал голову, а Костабар пояснил:
– Это одно из речений Иисуса, которыми они меня регулярно потчуют. Слушай: сейчас последует продолжение!
И правда. Теперь послышался целый хор голосов. Как лозунг на демонстрации, они выкрикивали один и тот же стих:
Снова и снова повторяли они эти слова. Выдержать было невозможно. В конце концов Костабар встал и вышел наружу. Он потерял терпение. Я слышал, как он заорал:
– А теперь я хочу, чтобы вы успокоились! Немедленно вон! Проваливайте! Мы хотим спокойно посидеть!
Хор умолк. Только детский голос спросил:
– А сейчас ты пригласишь нас за стол?
И снова раздался похожий на карканье голос старика:
– Костабар, разве ты не слышал притчу Иисуса: [152]152
Лк 14:16-24
[Закрыть]
Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: «Идите, ибо уже все готово». И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: «Я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня». Другой сказал: «Я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня». Третий сказал: «Я женился и потому не могу прийти».
И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: «Пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых». И сказал раб: «Господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место». Господин сказал рабу: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных».
Я заметил, с каким вниманием все слушали старика. Даже Костабар, казалось, заслушался. Когда он закончил, Костабар неожиданно сказал:
– Ты рассказал притчу не до конца! Там есть продолжение:
«Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: «Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?». Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов»; [153]153
Это добавление к притче содержится только в Евангелии от Матфея (где хозяин дома превращается в царя). По общему мнению большинства исследователей, это добавление к притче Иисуса было сделано позже (ср.: Мф 22:11–14)
[Закрыть]ибо много званых, а мало избранных.
Один из детей возразил:
– У Иисуса не было такого конца. Ты сам его придумал. Он фальшивый! Это вранье!
Костабар начал выходить из себя:
– Конец настоящий. И вы сейчас узнаете это на своей шкуре. Прочь, грязный сброд! Убирайтесь к черту!
Я сидел, словно на раскаленных углях. Выбежать наружу и успокоить их? Притча мне понравилась. Ребенок прав: конец, рассказанный Костабаром, противоречил всему остальному. Но я понимал и Костабара: когда тебя все время допекают такие люди – это настоящее наказание!
Наконец, у Костабара что-то получилось. Я слышал, как нищие пошли прочь. Он вернулся в дом:
– Уходят! Эти люди – настоящая чума. Раньше они радовались каждому куску хлеба, который им давали. Они брали хлеб и уходили. Но с тех пор как Иисус, Левий и им подобные поселили в них надежду, они стали настырными: они ждут великих перемен, прихода Царства Божия. Тогда они воссядут за богато накрытые столы вместе с Иисусом – они, хромые и калеки, чахоточные и уроды. Тогда настанет их черед получить свой кусочек счастья, который Бог приготовил для них, а люди в нем отказали. И вот с тех пор они лелеют свои бредовые надежды. Они хотят того, что ни одна деревня, ни одно государство и ни один человек не в силах дать им. Таким требованиям место в каком-то другом мире, а не в нашей стране!
– Детей жалко, – сказал я, – что они могут поделать, родившись в бедности.
– Да, ты прав, – согласился Костабар. – Думаешь, мне легко прогонять их? Но что прикажешь делать? Стоит один раз начать подкармливать нищих и детей, как они ринутся ко мне со всей округи. Так поступал Левий. Он приучил людей к тому, что здесь им дают еду. Иногда мне кажется, что это и есть причина, почему он пропал. Просто не смог больше выдержать. Впрочем, может быть, он слишком много взвалил на себя. Какие его доходы, чтобы содержать долгое время всех этих людей? У него, наверное, остался только один выбор: или объявить, что деньги кончились, или бросить таможню! Как бы то ни было, но он исчез. Он ушел с Иисусом. Ты понимаешь, я не хочу кончить тем же. Я хочу, чтобы моя служба здесь кормила меня и мою семью. Я не могу вот так просто бросить все и уйти. Как Левий, разориться из-за благотворительности. Единственное, что я могу, – это вносить свою долю в кассу для бедных. Больше ни на что не хватит.
Было уже поздно. Если мы хотели вовремя попасть в Вифсаиду, нам нужно было отправляться. Верхом на ослах мы не спеша затрусили вдоль берега. Галилейское море блестело в солнечных лучах. Над ним, как бледные тени, высились горы. Близился вечер. Во всем чувствовались спокойствие и безмятежность.
Как вдруг, неизвестно откуда, на дорогу выскочили оборванные дети, с которыми мы повстречались на границе. Они взялись за руки и перегородили нам дорогу.
– Что вы делаете? – спросил я.
– Мы играем в мытарей.
– Какая же тут граница?
– Здесь начинается Царство Божие!
Я уже хотел накричать на них. Но сдержался. Почему бы не доставить радость этим малышам? Я решил подыграть им.
– Ну и что нужно сделать, чтобы войти в ваше царство?
Дети засмеялись. Самый старший сказал:
– Кто же правит этим царством?
– Мы правим. Дети. Нам принадлежит Царство Божие. [155]155
Ср.: Мк 10:4.
[Закрыть]
– И сколько я должен заплатить за въезд?
– Дай нам чего-нибудь из еды!
– И это – вся плата?
Нет другого царства, в которое так легко попасть. Ты должен только поделиться тем, что у тебя есть. И тогда ты принят.
Я не понял, была ли это игра, или они говорили серьезно. Я сказал:
– Договорились! Вот плата, пустите меня в свое царство.
И я дал им несколько лепешек и фрукты. Их глаза сияли. Они освободили дорогу. Теперь мы могли ехать дальше И эта граница осталась позади.
* * *
Дорогой господин Кратцингер,
Мне, конечно, очень приятно, что Вам понравилась последняя глава. Однако Ваш строго научный подход не может не побудить Вас задаться вопросом, а не является ли рассказ о застолье в доме мытаря (Мк 2, 15–17) отголоском проблем, имевших место в общине: во времена раннего христианства люди нуждались в предании, которое бы рисовало Иисуса пирующим вместе с мытарями и грешниками. Так можно было оправдать совместные трапезы христиан-евреев и христиан-неевреев, хотя язычники в еде не придерживались тех же правил, что евреи. В Антиохии конца 40-х годов эта проблема стояла очень остро (ср.: Гал 2:11 слл.). Не была ли вся эта история придумана только затем, чтобы помочь ее решить?
В рассказе изображается таможня на Галилейском море (в Капернауме). Это может быть только одно место – во времена Иисуса между Капернаумом и Вифсаидой пролегала граница, которая потом, el е. н. э., исчезает. С 39 по 44 г., когда Агриппа I объединил части страны к западу и к востоку от Иордана, границы не было. Она исчезает и при его сыне Агриппе II, так что начиная с 54 г. и до конца I в. ее нет. Трудно судить лишь о десяти годах – между 44 г. и 54 г. Но скорее всего обе территории входили в состав одной римской провинции. Отсюда вывод: история о застолье в доме мытаря предполагает ту ситуацию, которая налицо во времена Иисуса, а после 39 г. меняется. Таким образом, этот рассказ возвращает нас в тридцатые годы. Мы оказываемся в том времени, когда совместные трапезы иудеев и язычников в раннехристианских общинах еще не превратились в больной вопрос. Во времена Апостольского собора (в 40-е годы) она в любом случае еще не стояла так остро.
Итак, ведь может же быть, что рассказ о застолье в доме мытаря хранит воспоминание о реальных исторических событиях? При этом никому и в голову не приходит спорить с тем, что его использовали позднее для решения проблемы совместной трапезы в общине!
С пожеланиями всего наилучшего,
остаюсь искренне Ваш,Герд Тайсен
Глава XIII
Женщина протестует
Хотя мы повсюду расспрашивали про Иисуса, но так нигде его и не встретили. Он не попался нам ни по дороге в Вифсаиду, ни на обратном пути, когда берегом Галилейского моря мы возвращались в Тивериаду. Люди кругом, конечно, были наслышаны о нем, много было и таких, кто его видел. Казалось, он был чуть ли не везде одновременно. Слушая повсюду рассказы о нем, где он только что побывал, волей-неволей верилось и в ту поистине невероятную скорость, с которой он переходил с места на место. Поэтому я не удивился, когда кто-то рассказал нам, что Иисус может пройти по воде. [156]156
Ср.:Мк 6:45–52.
[Закрыть]В некоторых местах он возникал неожиданно и скоро снова исчезал. Еще одной загадкой было, как у него получается кормить столько людей, толпами ходивших за ним по стране. В народе потихоньку говорили, что из одного хлеба он может сделать много. В одной деревне нам рассказали о семи хлебах на четыре тысячи человек. В другой – о пяти на пять тысяч. [157]157
Ср. две версии «чудесного насыщения хлебами». В Мк 8:1–9 говорится о семи хлебах на 4000 человек, в Мк 6:35–44 – о пяти на 5000. Тут мы наблюдаем рост чудесного воочию.
[Закрыть]Я, конечно, не верил ни единому слову. Стоило заговорить об Иисусе, как все вдруг оказывалось возможным. Люди ведь как думают: если кто-то лечит больных, то для него уже нет ничего невозможного. Все эти рассказы о чудесах только потому и могли появиться, что молва уже признала его волшебником.
Одно из этих чудес я, кажется, смог объяснить, хотя и не совсем был в этом уверен. Когда мы добрались до Тивериады, мы сначала отвезли вещи в наш тамошний филиал. Тимон и Малх остались там. Я же отправился прямо к дому Хузы. Это был современный дом в греко-римском стиле: из украшенного колоннами атрия двери вели в многочисленные покои. На втором этаже помещалась гостиная, из которой открывался великолепный вид на Галилейское море. Там мы сидели с Иоанной, поджидая Хузу, который должен был вот-вот вернуться из поместий Антипы.
Очень скоро я перевел разговор на Иисуса. Ведь Иоанна первой тогда рассказала мне о нем. Услышав, что она помогает Иисусу, я не поверил своим ушам. Она же совершенно непринужденно рассказывала:
– Я отправляю ему деньги и еду. [158]158
По Лк 8:3: «Иоанна, жена Хузы, домоправителя Ирода» Антипы принадлежала к женщинам, помогавшим Иисусу «имением своим».
[Закрыть]Мой муж ничего не знает. И ты тоже не должен говорить ему. Когда получается, я стараюсь выбраться к Иисусу, чтобы послушать его.
Все сторонники Иисуса, которых я встречал до сих пор, были простыми людьми. Иоанна же принадлежала к самой верхушке. Я спросил:
– А что, есть и другие состоятельные люди, которые помогают ему?
– Кое-кто есть. Он отовсюду получает поддержку.
– Но, значит, неправда то, что рассказывают: что он творит чудеса, кормя своих сторонников?! Я слышал самые невероятные истории. Что будто бы он даже умножал хлебы!
– Рассказывают много чего. Я могу сказать тебе только, что знаю сама: когда я или другие посылают ему еду – хлеб, рыбу и фрукты, – и мои люди вдруг начинают доставать ее, большинству это кажется настоящим чудом: ни с того ни с сего, и вдруг – столько еды! Часто эти бедняки вообще никогда не видели столько съестного зараз. Если угодно, и в самом деле происходит чудо.
– То есть?
– Стоит людям поверить, что хлеба хватит на всех, как они перестают бояться голода. Тогда они достают свои запасы, которые до тех пор прятали, чтобы не пришлось делиться с другими. Они отдают свой хлеб в общий котел. Им теперь не страшно, что еды не хватит.
– Думаешь, так можно объяснить историю о чудесном умножении хлебов?
– Не совсем. Нельзя сказать: «это случилось там-то и там-то». Люди рядом с Иисусом видят, как он чудесным образом – не работая, не попрошайничая и ни с кем ни о чем не договариваясь – получает отовсюду помощь!
– Но разве не может тут кто-то решить, что повсюду в стране хлеб нужно делить поровну?
– Еще бы! Люди надеются. Есть такие, что ждут с нетерпением, чтобы Иисус объявил себя мессией. Чтобы он восстановил справедливость. Позаботился бы о плодородии. Чтобы прогнал римлян и все бы пошло на лад. [159]159
Псалом 17 Соломона (I в. до н. э.) позволяет нам почувствовать, каковы были мессианские ожидания во времена Иисуса. Мессия должен прогнать врагов (Пс. Сол 17:28), собрать и освятить народ. «Ни переселенец, ни чужеродный не поселятся с ними более» (Пс. Сол 17:31).
[Закрыть]
– Но тогда выходит, что он опасен!
Развить свою мысль я не успел. Послышались шаги и вошел Хуза. Оба мы были рады встрече. Лишь только он сел, я тут же перешел к делу:
– Вся Галилея говорит об Иисусе. Кругом ходят слухи. А ты что думаешь о нем? Можно его считать провокатором? Мятежником?
Хуза ответил:
– Ирод Антипа волнуется. Его мучает совесть из-за недавнего убийства Крестителя. А проблем меньше не стало. Он как-то даже высказал безумную мысль, что Иисус – это воскресший Креститель. Отсюда, мол, и его способность творить чудеса. [160]160
Ср.: Мк 6:14. Если Иисуса принимали за воскресшего Крестителя, то это означает, что до того он был совершенно неизвестен. Следовательно, это сообщение о страхе Ирода Антипы вполне может быть отзвуком очень ранней реакции на выступление Иисуса и относиться еще ко времени его жизни.
[Закрыть]Антипа боится. Он готов пойти на поводу у суеверий и поверить даже в воскресение мертвых!
– Но верят же в это фарисеи и многие другие.
– __Только не мы. Антипа, так же, как и я, сочувствует саддукейскому направлению в вере. [161]161
Об учениях саддукеев ср.: И.Ф., Древности XVIII,1,4 = 18.16–17, откуда взяты нижеследующие формулировки.
[Закрыть]Мы, саддукеи, верим, что души погибают вместе с телами. Мы отказываемся ждать прихода нового, лучшего мира. Тех, кто придерживается наших взглядов, немного – в основном, это люди, занимающие в обществе видное положение. Учение же фарисеев, напротив, находит сторонников в низших слоях. Они верят в бессмертие души, в награду и наказание, которые люди получают в загробном мире – согласно прожитой жизни. Этот Иисус и его люди ближе к фарисеям, чем к нам.
– Но фарисеи не представляют никакой опасности для государства. Они входят в состав Синедриона. [162]162
Синедрион – еврейский государственный совет, в котором заседали первосвященники (относившиеся к саддукейскому направлению) и представители светской знати. Со времен царицы Саломеи Александры (77–67 гг. до н. э.) в синедрионе были представлены и фарисеи. Вероятно, это весьма способствовало тому, что фарисеи, первоначально оппозиционная партия, превратились в течение, принимавшее существующий порядок (по крайней мере временно).
[Закрыть]Они сотрудничают с властями. Среди них, пожалуй, есть некоторые, кто придерживается крайних взглядов, кто примкнул к зелотам. Но такие – исключение. Ты думаешь, Иисус – один из этих экстремистов?
– Нет, на мой взгляд Иисус – безобидный сумасшедший. О нем можно было бы спокойно забыть, если бы столько людей не считали его пророком, мессией даже. Эти люди – вот наша проблема, а не Иисус. Особенно те, кто их поддерживает. Если бы не появлялись снова и снова чудаки, которые дают ему деньги и еду, эта история с благородными разбойниками давно бы заглохла сама собой. А так они с успехом распространяют свои идеи и даже ухитряются существовать за счет них!
Щеки Иоанны порозовели. Она судорожно сглотнула, но было совершенно ясно: она изо всех сил старается скрыть свои переживания от Хузы. Ее голос зазвучал чуть глуше обычного:
– Но его идеи, наверное, не так уж плохи?
Тут Хуза уже по-настоящему разошелся. Он закричал:
– Не так уж плохи? Что проповедует этот пророк с его концом света? Царство Божие! Все должно перемениться! Скоро должна начаться вечная жизнь! Задумывалась ты хотя бы раз над тем, почему эти идеи так нравятся простому народу? Почему мы, саддукеи, находим единомышленников только среди богатых людей: «участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти»? [163]163
Еккл 3:19.
[Закрыть]Мы одни не строим иллюзий насчет людей и смерти. Мы одни даем единственный разумный совет о том, как жить: «Иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим». [164]164
Еккл 9:7.
[Закрыть]Кроме нас, нет почти никого, кто бы не верил в воскресение и в бессмертие души.
Иоанна заспорила:
– Но даже Ирод Антипа не может до конца поверить, что Иоанн Креститель умер и не воскреснет!
– В том-то и весь ужас! Как он мог поддаться глупому суеверию! – парировал Хуза. – Простые люди цепляются за такие сказки. У них в жизни нет ничего, что приносило бы радость. Все, что они знают – это работа, заботы и мучения. Поэтому они утешают себя надеждой на лучшую жизнь на том свете, где у каждого будет вдоволь еды. Их надежды – больные надежды. Они – плод больной жизни. Иисус дает пищу этим больным мыслям. Он дает людям их мечты. Он зовет их:
Вот пусть и занимается труждающимися и обремененными! Пусть среди них сеет свои безумные идеи. А в нашей жизни им нет места.
Иоанна вскочила. Ее щеки горели от возбуждения:
– Прекрати, Хуза! Я не могу этого слышать! Может быть, мы, женщины, имеем больше сочувствия к мечтам и надеждам простых людей, чем вы, мужчины. То, что ты говоришь, – неправда!
Хуза не пожелал уступить:
– Неправда, что он обнадеживает людей Царством Божиим? Так же, как делали многие до него?
Иоанна возражала:
– Многие ждали Царства Божия. Иисус же говорит: оно начинается уже сейчас. Не нужно ждать дня, который наступит неизвестно когда. Один человек как-то спросил его, когда придет Царство Божие. И он ответил:
Не придет Царствие Божие приметным образом,
И не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там».
Ибо вот, Царствие Божие внутри вас. [166]166
Лк 17:21. Перевод «Царство (властвование) Божие в (внутри) вас» оспаривается. Многие переводят «среди вас». В цитируемых ниже словах Иисус утверждает, что Царство Божие разрушает власть (царство) демонов. Если демоны выходят из людей, то начинается Царство (властвование) Бога. Таким образом, эта власть Бога начинается определенно внутри человека, хотя она и не есть нечто внутреннее: она связана с чудесным преображением всего мира.
[Закрыть]
Кто-то усомнился, как же оно уже может быть тут, хотя его никто не видит. Тогда он ответил:
Хуза не сдавался:
– Так об этом я как раз и говорю! Чем он внушает людям надежду? Чудесами! Волшебством! Простые люди не верят в свои силы. Отсюда – их потребность в тех, кто может творить чудеса. Волшебники нужны им, чтобы делать то, чего сами они не могут. Вот почему они придумывают про Иисуса сплошь одни сказки – сказки про то, чего он никогда не делал. Недавно кто-то рассказал мне о нем такую чудесную историю, которую я уже слышал раньше про одного сирийца: [168]168
Эта удивительная история рассказана античным сатириком Лукианом из Самосаты (ок. 120–180 гг. н. э.) в диалоге «Любитель лжи» (гл. 16).
[Закрыть]
«Ты знаешь этого сирийца, берущегося лечить людей, которые в полнолуние падают на землю, закатывают глаза, и ртом у них идет пена. Он ставит их на ноги, и они уходят здоровыми, оставив у него довольно крупную сумму в качестве вознаграждения. Лечение проходит так: он становится перед лежащим на земле человеком и спрашивает, откупа в тело вошел бес, больной же молчит. Вместо него отвечает сам бес – по-гречески или на каком-нибудь другом иноземном наречии, смотря по тому, откуда он пришел, перед тем как вселиться в человека. Тогда сириец произносит заклинания. Если бес его не слушается, тогда он начинает стращать его и так заставляет выйти из тела». На этом месте человек, который это рассказывал, подмигнул мне и прибавил: «Я лично видел, как выходил один. Черный такой, с серым!».
Я не выдержал и рассмеялся. Даже Иоанна улыбнулась. Но тут же снова стала серьезной:
– Ты слышал, такое рассказывают про Иисуса? Звучит очень похоже. Но Иисус никогда не берет платы за исцеления. И еще одно. Это, пожалуй, еще важнее: он знает, что люди готовы безоговорочно верить в чудеса, а в свои собственные силы не верят. Поэтому он часто повторяет: «Вера твоя спасла тебя!». [169]169
Ср.: Мк 5:34; 10:52; Лк 7:50; 17:19; Мф 9:29.
[Закрыть]Он дает понять: не я сотворил это чудо; в тебе самом скрыта сила, позволяющая тебе исцелиться. Он хочет избавить этих маленьких людей от их суеверного неверия в самих себя!
Хуза ответил:
– Но разве он не говорит им, что эта жизнь ничего не стоит? Что хорошая жизнь начнется только потом?
И снова Иоанна не согласилась:
– Как раз наоборот. Иисус говорит, что сейчас как раз время. Именно сейчас нужно радоваться. Поэтому теперь и нельзя поститься, все равно как на свадьбе. [170]170
Ср.: Мк 2:18–19. Иисус таким образом отделяет себя от Иоанна Крестителя. Тот постился, Иисус же отвергает упражнения в посте (по меньшей мере, входящие за рамки общепредписанного).
[Закрыть]Счастливым можно быть сейчас. Как-то он обратился к людям:
Если сказать другими словами, получится: ваша жизнь стоит больше, чем жизнь царей и пророков. Вы счастливее их. Счастливее царицы Савской, которая приехала издалека, чтобы услышать мудрые речи Соломона. [172]172
Ср.:Мф 12:42.
[Закрыть]
Хуза не соглашался:
– Ты переворачиваешь все с ног на голову. Этот Иисус внушает людям ложную уверенность в себе. Они – бедолаги, а воображают о себе, что важнее царей. В жизни же им день за днем приходится смиряться и терпеть. Разве этот Иисус не учит их, что нельзя сопротивляться? Разве не преподает он им типичную философию маленького человека? Философию того, кто вынужден со всем мириться?
Иоанна не сдавалась. Ее голос звучал как никогда страстно:
– Больше всего вас раздражает в этом Иисусе как раз то, что противоположно такой ограниченной философии: он прививает маленьким людям привычку вести себя так, как до сих пор только вы могли себе позволить!
Разве жить, не зная забот, не было до сих пор привилегией высшего сословия? Иисус же говорит: эта привилегия есть у всех, даже у тех, у кого нет ничего.
Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить,
ни для тела вашего, во что одеться.
Душа не больше ли пищи, и тело – одежды?
Взгляните на птиц небесных:
они не сеют, не жнут,
не собирают в житницы;
и Отец ваш Небесный питает их.
Вы не гораздо ли лучше их? [173]173
Мф 6:25–26.
[Закрыть]
Разве похоже на философию маленького человека? Иисус сам сравнивает этих беззаботных людей с Соломоном: если лилии в поле одеты роскошнее, чем царь Соломон, то насколько люди лучше их!
И разве не привилегия сильных мира сего – не бояться своих врагов? Сильные могут позволить себе великодушие. Ведь они знают, что враги их не причинят им вреда, а напротив, должны будут договариваться с ними. Иисус же говорит всем, не только власть имущим:
