Текст книги "Ярый Рай (СИ)"
Автор книги: Гера Серебро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Gera Serebro
Ярый Рай
Глава 1
Первый и второй жилец: Войди в меня
Как вода. Грэгор не мог понять, что именно он пьет, потому что любой алкоголь казался ему водой: безвкусным, без запаха, без цвета. К счастью, пойло все еще работало, и поэтому он продолжал пить. Без удовольствия, не глядя по сторонам. Пить. Пить. Пить. Пока в руках держится стакан. Потом тело заснет, отключится где-нибудь на полу или на липкой стойке, или на улице, в грязи, или… а впрочем, все равно. Грэгор был бы рад уснуть однажды и не проснуться, никогда.
Нет цели. Смысла нет.
Грэгор не помнил, сколько денег у него осталось, то не особо заботило его. Закончатся, и что? Какое это имеет значение? Ну, высадят с корабля, ну, закончится жалкое существование, ну, умрет, нет, сдохнет где-нибудь в подворотне на чужой земле. Никто и не заметит. Он даже не помнил, где именно они причалили, и на какой конкретно срок. Быть может, без него давно уплыли. Какая разница, когда в этом паршивом уголке нашлась чудесная таверна, грязная и тесная, где продавали славные напитки?
– Еще! – требовательно крикнул он. Очередной стакан с чем-то тошнотворно-мутным возник перед лицом. Грэгор пошарил по карманам и вывалил на стойку последнюю мелочь.
Рука тряслась так, что часть спасительной жидкости расплескалась по замызганной столешнице. Мысленно он усмехнулся. Подобными руками лечить кого-то – только убивать. Да и неважно. Грэгор выпил все до дна. Икая, поднялся со стула. Сделал один шаг, другой, потерял равновесие и схватился за чей-то стол, чтобы не рухнуть на пол. Выслушал гневную тираду. Добрел до выхода. Шатаясь, выбрался наружу, в ночь.
Грэгор не помнил, куда надо идти. Где здесь причал? И кто все эти люди?
Перед глазами плыло, ноги подкашивались. Идти в темноте вдоль стен домов еще как-то получалось, но вот дома закончились, опора пропала, и Грэгор продолжил движение ползком. Впереди маячили деревья, и единственное, о чем он еще мог думать, так это о том, что стволы – тоже неплохая опора, и с их помощью можно будет встать.
Руки скользили на мокрой земле, одежда пропиталась грязью, в рот въелся кислый привкус не то алкоголя, не то рвоты. Наверное, недавно прошел дождь. Грэгор не знал. Он весь день не выходил наружу. Ему было плевать, что происходит вокруг.
Деревья. Встать. Идти прямо. Куда? В лес, глубже. За ним начинались горы, их пики белели в вышине. Зачем? А почему и нет? Дело десятое, куда идти. Дальше от городка. Туда, где тихо.
Грэгор обхватил руками ближайший ствол. Подтянулся. Встал. Перевалился к следующему дереву, отдышался. В груди кололо, немолодое сердце разошлось. Наверное, не выдержит, заглохнет после очередной попойки. Жаль, что не сейчас. Следующее дерево. Еще одно. Еще. Упал. Ругаясь, поднялся. Дотянулся до следующего ствола. Мягкого на ощупь. Горячего.
Стволы такими не бывают, Грэгор точно знал. Прищурился во тьме.
Возможно, он бы испугался, но был настолько пьян, что просто удивился. Вплотную стоял демон. Неподвижный, черный и большой. Его глаза горели, в руке белел зажатый нож. Прекрасный нож. С длинным лезвием, кривым, и, наверно, очень острым. Грэгор держался за плечо монстра и чувствовал, как в нем просыпается надежда.
Допился. Смерть пришла. Как неожиданно приятно!
– Др-ружище. Ты приш-ш-шел убить меня? – путаясь в словах, спросил он посланника с небес.
Демон медленно склонил голову набок. Неспешно поднял нож. Взял руку Грэгора и полоснул по ней. Хлынула кровь.
– В гр-рудь воткни, – сердито проворчал Грэгор. Он знал, что от такого ничтожного пореза крови вытечет немного; вот если бы разрезать вдоль, не поперек!..
Демон надавил на плечи, опуская его вниз. Сам сел напротив. Взял порезанную руку, слизал кровь языком. Грэгору стало смешно – смерть что, сожрать его решила? Интересный способ умереть. Да пусть бы и так, без разницы, зато чуть-чуть совсем осталось.
Демон взял обе руки, с силой встряхнул. Грэгор спиной ударился о ствол, немного протрезвел.
– Смотри, – вкрадчиво сказало существо. Он посмотрел в его глаза, и стало не до смеха. – Войди. В меня.
Грэгор обмяк, и, пропадая, понял, что ошибся. За ним пришел вовсе не демон.
Божество.
Глава 2
Третий жилец: Лиза
– Ты с ним спала? Отвечай! Спала или нет?! Отвечай. Отвечай!!! – проорал отец в лицо, обдав его мелкими брызгами слюны, и в сердцах замахнулся на девушку.
Лиза вздрогнула всем телом, округлила глаза, но опять повезло – трясущийся кулак замер в нескольких сантиметрах от головы. Лицо отца исказилось гневом, рука заходила ходуном, и, испытывая острую потребность разрушить хоть что-нибудь, он перенаправил ярость на напольную вазу – от удара она отлетела на середину комнаты и с дребезгом разлетелась на осколки. Девушка вжалась в стену и зажмурилась, а отец, тяжело дыша, размял руку, шею, отпил воды из граненого стакана, прошелся по гостиной вперед-назад, намеренно наступая на хрустящие обломки вазы, опять подошел к побледневшей от страха дочери и навис над ней.
– Ты ведь с ним спала. Ведь спала. Не могла не спать. Ты такая же, как твоя мать. Ты с ним спала. Отвечай. Спала? Отвечай! Отвечай!!!
Лиза вскинула голову и все так же молча посмотрела на него. Грудь ее высоко поднималась, руки нервно вцепились в платье за спиной; пыточный разговор длился больше часа, и она находилась на грани. Но держалась, и за последние полчаса не проронила ни слова. Потому что знала, что, если она признается – будет плохо, если начнет все отрицать – все равно будет плохо. А молчание позволяло оттянуть время, подумать, и под крики отца девушка лихорадочно соображала, как же ей теперь быть.
Потому что она не просто «с ним спала». Менструации прекратились три месяца как, живот рос, и его приходилось стягивать корсетом так, что и дышать, и ходить было тяжело. И если бы отец, человек чести и ярый блюститель традиций, догадался, что она не только не девочка, но и беременная вдобавок, то прибил бы ее. Тут же. На месте.
Но пока он этого не знает. Пока его волнует только сам факт вероятной не-девственности единственной нелюбимой дочери. Его багровое лицо тряслось над ней, брызжа слюной, рот искривлялся, изрыгая закладывающий уши ор, и девушка понимала, что скоро, очень скоро достанется уже не вазе, не графину, осколки которого лежали под столом, не стульям, хаотично разбросанным по помещению, а ей. А когда вся правда всплывет – а она всплывет, обязательно – то он убьет ее, убьет, убьет, собственными руками убьет, всенепременно, убьет!..
– Признавайся. Признавайся!!! Что он делал ночью в твоей спальне? Ты с ним спала? Я ведь все равно все узнаю, и скоро, – сузил он глаза. – И лучше бы тебе признаться во всем сейчас. Говори. Говори!!! – схватил он ее за плечи и сильно затряс, так, что в шее девушки что-то хрустнуло. Она схватила его за руки, сбросила с себя, и в отчаянии выкрикнула:
– Хватит!!!
– Ты мне еще указывать смеешь, сучка?! – взревел он страшным голосом и в очередной раз замахнулся на дочь. Она зажмурилась, сжалась, и на сей раз удар пришелся не по столу, не по стене и не по целому стакану – ладонь со свистом рассекла воздух, и со всего маху обрушилась на лицо девушки. Голову отвернуло к стене, Лиза вскрикнула и схватилась за пылающую щеку.
– Говори, – задышал отец в ухо. – Го-во-ри!!!
– Хватит, пожалуйста, хватит! – сползла она по стене, уткнулась в ладони и мелко затряслась. – Хватит!..
– Это только начало. И поверь мне, если окажется, что ты с ним все-таки спала – тебе будет хуже, маленькая ты дрянь, гораздо хуже. Хватит скулить! В глаза мне смотри!!! – отец склонился над ней, и под стук в дверь четко отчеканил: – Смотри. Мне. В глаза!!!
Стук повторился.
– Да!? – злобно выпалил он, поворачиваясь в сторону двери.
– Доктор прибыл, – слащаво пропела заглянувшая в комнату шавка. Невольник, приближенный к отцу, его правая рука. Впрочем, для Лизы все они были на одно лицо, мерзкое, испещренное хищной паутиной – не люди, а тени людей.
И именно этот невольник услышал ночью крики из ее спальни.
Именно эта шавка немедленно донесла все отцу.
Именно из-за нее жизнь теперь висит на волоске!
– Доктор… Доктор. Уже? – отец медленно выпрямился, и как-то нехорошо улыбнулся. – Отлично. Вставай, – любезно протянул Лизе руку. – Пойдем.
И до Лизы дошло. Доктор. Доктор! Отец пригласил того, кто сможет с большой вероятностью определить, девственна она или нет; человека, от которого не утаится и самая страшная тайна – а это значит, это значит, что…
– Вставай!!! – рявкнул отец и грубо поднял ее, до боли стиснув плечо. – Пошли, – так же крепко удерживая девушку, поволок ее в холл.
Что такое невезение? Лизе не везло с рождения. Она родилась девочкой, в то время, как отец ожидал появление наследника, и с самого нежного возраста впала в немилость. Наследник родился тремя годами позже, но умер во младенчестве. Следующий тоже умер. А вот третий жил и здравствовал до сих пор. Брат. Любимчик отца. Лиза же так и осталась нелюбимой дочерью, которой откровенно пренебрегали.
К несчастью для себя, Лиза росла красавицей. И отец делал на ее красоту высокую ставку, намереваясь заключить выгодный для себя брак, когда девушка дозреет. Девочке с малого возраста приходилось тщательно следить за собой, выглядеть безупречно, безупречно себя вести, потому что иначе следовал суровый выговор. Она черной завистью завидовала брату, не понимала, почему от него не требуется того же; почему его обучают грамоте и счету, а ее – бесполезно петь и вышивать. Большую часть детства и юности девушка провела на подоконнике личной спальни, с тоской смотря за окно, где играли другие дети, пачкались, громко кричали, в то время как для нее подобные шалости находились под строжайшим запретом. И больше всего на свете ей хотелось сбросить неудобное платье, собрать волосы в обычный хвост, и сделать что-нибудь такое, неправильное, вопиющее, но приносящее истинное удовольствие. Никто не знал, какие чертята прячутся в ее голове, какие мысли роятся, со стороны она смотрелась образцовой девушкой.
Но самая черная полоса ворвалась в жизнь девушки четыре месяца назад, когда мать, не сумев разродиться, умерла. На похоронах Лиза не чувствовала ничего, она еще не понимала, что это конец, что она осталась совсем одна, без единственного близкого человека рядом, что матери на самом деле больше нет, что она не пожелает спокойной ночи, не подожмет губы за завтраком, так, как обычно это делала – девушке было странно стоять и смотреть на покойницу в гробу. Лиза в черном платье, с тонкой вуалью на лице, всматривалась в дно могилы, повторяла за всеми банальные слова, и увидела глаза напротив. Соседский парень, приглашенный на похороны. Он тоже на нее смотрел. Красивый.
Вечером девушка нашла утешение в его руках. На сеновале.
Потом утешение стало регулярным, в ее же спальне. Он прокрадывался через нарочно не запертое окно.
Он говорил красивые слова. Говорил, что любит. Что женится. Слушать его речи было так непривычно, так приятно! Но больше всего девушку заводила опасность, риск. Что она делает что-то вопреки правилам, что сама решает, как распоряжаться своей же жизнью. Но недолго длилась эйфория.
Через пару месяцев Лиза с ужасом поняла, что беременна. Меры предосторожности не помогли. Черная полоса – это пытаться вытравить плод всеми возможными способами, пить отраву, прыгать с забора на бревно, а потом лежать в постели несколько дней, корчась от боли, и понимать, что все было без толку. Черная полоса – это признаться во всем любовнику минувшей ночью, надеясь получить поддержку, помощь, и выслушать в ответ его холодное: «От кого?».
«От кого?».
Эта фраза так расстроила девушку, так выбила почву из-под ног, что она забыла об осторожности. Она высказала ему все. Они начали ругаться. И их услышала та самая шавка, что сейчас с едкой ухмылкой шла позади. Любовник сбежал. Выпрыгнул из окна, как обычно, и отец успел увидеть только его спину. А для Лизы еще с ночи начался ад.
И, наконец, невезение – это предстоящий осмотр доктора. Унизительная, мерзкая процедура, последствия которой будут необратимы. Все всплывет, и это… это конец. Лиза не знала, как ей до сих пор удается внешне выглядеть относительно спокойно, потому что внутри девушку разрывало на части от страха, отчаяния, от горечи предательства; и, самое страшное, она понимала, что зажата со всех сторон. Нет выхода. Ничего нельзя поделать.
Отец дотащил девушку до холла и грубо толкнул вперед. Она сделала пару шагов по инерции, вскинув руки в стороны, замерла перед доктором, сгорая от стыда подняла глаза и едва сдержала крик. На осмотре неприятности не заканчивались. Черная полоса подбросила еще один, завершающий, сюрприз, вишенку на торте, потому что для осмотра отец позвал тех, про кого Лиза много раз слышала, но ни разу не видела, самого загадочного в городе доктора вместе с его жутким спутником – и увиденное повергло ее в шок.
Прямо на нее, в упор, пронизывающим до нутра взглядом смотрело самое отвратительное, самое мерзкое существо на свете. Огромное. Высокое. Обезображенное неведомой болезнью: выглядывающие из-под одежды руки, ноги, да все тело за исключением лица и части шеи было покрыто рубцами не то от ожогов, не то от оспы. Руки его покоились на груди, которая высоко поднималась и медленно опускалась, и казалось, что дыхание дается ему с трудом; черные длинные волосы спадали вниз и почти касались пола. Но больше всего пугали его выпуклые глаза. Большие, черные, раскосые, ни белков, ни радужки, сплошная чернота. Они манили, притягивали, и вскоре обзор девушки сузился до гипнотизирующих глаз напротив, все прочее померкло. Тело ее оцепенело, сердце разошлось, и девушка поняла – вот с этим она не останется наедине ни за что, не подпустит к себе, не даст прикоснуться; она была готова признаться во всем сейчас же, только бы избежать подобной пытки. И Лиза призналась бы, но горло онемело так же, как и все тело, и она ни слова вымолвить не смогла.
Как сквозь толщу воды девушка слышала голос отца, который вводил доктора в суть дела.
– Осмотр? Девственность? Вы для этого прислали за нами карету? Извините, подобные дела не в моей компетенции! – возмущенно ответил тот. Лиза разобрала смысл сказанных слов, очнулась от наваждения, перевела взгляд на доктора, обычного пожилого человека. Слабая надежда, что пытки получится избежать, затеплилась внутри.
– Я хорошо заплачу, – упорствовал отец. – Вы не имеете права отказать клиенту!
– Имею, – возразил доктор. – У нас есть более важные дела. Ярый, идем отсюда.
Но монстр и не подумал сдвинуться с места. Вместо этого существо подняло руку и указало на Лизу.
– Это она, – пронзил тишину хриплый голос.
– А-ах, она!. – переменился в лице доктор. – Где я могу провести осмотр?
– Нет! – побледнела Лиза.
– Я отдам распоряжение проводить вас до спальни, – любезно отреагировал отец.
– Нет!!!
– Девушка, как вас зовут? – обратился к ней доктор.
– Никуда я с вами не пойду!
– Ты пойдешь и сделаешь все, что тебе скажут, – жестко ответил отец. – Ее имя Елизавета. Могу предоставить вам в подмогу пару невольников, если желаете, она прыткая, будет сопротивляться.
– Нет!!!
– Спасибо, не стоит. Мы справимся. Лиза, пожалуйста, идемте.
– Делай, что тебе говорят!
Монстр зашел сбоку и перекрыл путь отступления в гостиную. По другую сторону стоял ухмыляющийся отец, позади топталась шавка, чуть впереди, у широкой лестницы, доктор выжидательно смотрел на Лизу. Ее окружили, и девушка с горечью поняла, что, если она окажет сопротивление, попробует сбежать, то тогда осмотр все равно проведут, но насильно. Ее будут держать за руки, за ноги, пока совершенно чужой человек не закончит процедуру, на глазах у всех, полезет туда, пальцами, предметами, какой-то старик будет ее трогать, а все, в том числе и жуткий монстр, будут стоять и смотреть!..
Плечи девушки мелко затряслись, по щекам потекли слезы.
– Я… я с ним спала, – тихо призналась она, опустив глаза.
– Я тебе не верю, – издеваясь, ответил отец. – Ведите ее на осмотр. Мне нужно официальное заключение.
Лиза только и смогла, что вскинуть голову и ртом молча заглатывать воздух. Она растерялась так, что полностью утратила способность к сопротивлению, и доктор, воспользовавшись ее состоянием, подхватил девушку под локоть и уверенно повел вперед; шавка шла перед ними, указывая дорогу, а монстр выдвинулся позади всех. Отец остался внизу, у подножия лестницы, и ядовитым взглядом проводил дочь.
Как в тумане девушка перебирала ногами, спотыкаясь о ступени, путаясь в подоле платья, пересекла широкий светлый коридор на втором этаже и очутилась у распахнутой двери собственной комнаты. Доктор завел Лизу вовнутрь, монстр шагнул следом, пригнувшись, потому что рост его был настолько огромен, что дверные проемы оказались для него маловаты. Двери захлопнулись, девушку усадили на кровать. Она беспомощным взглядом обвела пространство, в который раз передернулась от вида монстра, переключилась на доктора, увидела отражение себя в зеркале напротив: потерянную, подавленную, с опухшей, посиневшей щекой; всхлипнула, спрятала лицо в ладони и заплакала.
– Лиза, послушайте меня… – приблизился к ней доктор.
– Не трогайте меня! Не смейте меня трогать!.. – сквозь слезы выкрикнула девушка и рывком отодвинулась подальше.
– Мы не будем проводить осмотр, мы и пальцем к вам не прикоснемся, только успокойтесь и выслушайте нас, пожалуйста. Вы же понимаете, что, даже если я сейчас выйду и совру вашему отцу, то это ни к чему не приведет. Беременность вы не сможете скрывать долго.
– Откуда вы… как вы…
– Какой у вас срок? Сколько месяцев?
– Я… вы…
– Четыре, – прохрипел монстр.
– Да как… Кто вы такие? – выдохнула Лиза, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Девушка совсем, ни капли ничего не понимала, ей стало казаться, что она сходит с ума, потому что никто – никто! – кроме нее и Тима-предателя не знал страшную тайну и не смог бы узнать, потому что живот она стягивала корсетом так, что выглядела еще стройнее, чем до беременности. Они не могли знать, не могли догадаться – но они все знали и ни секунды в том не сомневались.
– Ведь ваш отец не брезгует убийствами чести? И вы это знаете, ведь так?
– Что…
– Вы нам очень нужны, Лиза. Мы вытащим вас отсюда, можете на нас положиться. Идемте, поговорим с вашим отцом. И запомните две важные вещи – первое, мы вам не враги, второе – ничего не бойтесь. Подыграйте нам, если потребуется. Хорошо?
– Вы… что вам надо? Кто вы такие? Откуда вы все знаете?!
– Потом, все потом. Щека, сильно болит? – доктор сел на кровать, открыл чемоданчик, достал оттуда отрезок бинта, сложил его в несколько слоев и смочил в тазу с прохладной водой, стоящем на зеркале с прошлого вечера. – Ярый, помоги.
– Нет, нет, не надо, не приближайтесь ко мне, нет, нет, нет! – отчаянно закричала Лиза, закрыв лицо руками. Монстр оторвался от дальней стены, где стоял все время, подошел к ней, протянул к щеке руку – у девушки душа ушла в пятки, сердце замерло – и… ничего не сделал. Постоял так секунду или две, убрал руки за спину и шагнул назад. Доктор тут же приложил к щеке холодный компресс.
– Подержите вот так, это уменьшит отек. А теперь идемте.
Машинально прижимая бинт к щеке, Лиза встала. Она нервничала и давила на компресс так сильно, что вода из него выжималась и заливала платье, стекая по лицу и подбородку. И что-то шло не так, и девушка не могла сообразить, что именно, а время и ситуация в целом не располагали к раздумьям; доктор открыл дверь, пропустил девушку вперед, подхватил под локоть и повел на первый этаж, где в холле троицу поджидал отец. Монстр, так же, как и прошлый раз, шел позади, а Лизе казалось, что ее ведут на расправу под конвоем. Описать свое состояние она не смогла бы при всем желании, и впервые в жизни испытала страшное ощущение, когда под ложечкой что-то дрожит. Там действительно что-то дрожало, по-настоящему.
Отец сидел внизу на диване, широко расставив ноги, и смотрел на дочь очень недобрым взглядом. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, оно пугало, и Лиза заметила, что так сильно прижимает локоть доктора к себе, что ее собственная рука онемела. Вцепилась в чужого человека, как в соломинку. Он обещал помочь. Но поможет ли? Как вообще можно доверять людям, чужим, странным, которых ты сама не знаешь, один из которых – монстр?
Никак. Но и выбора не было.
Глава 3
Добро пожаловать
Доктор довел девушку до дивана, сел с ней рядом, жестом пригласил отца присесть в кресло напротив. Монстр молча встал позади, и его тень полностью накрыла собой Лизу. Она боялась обернуться, но, по скрипу кожаной набивки за головой догадалась, что он положил руки на спинку дивана, чуть выше уровня ее плеч. Ощущать его близость было очень неприятно.
Отец сузил глаза.
– Мы провели осмотр. Девственная плева нарушена, – сухо и официально сказал доктор. – Я выпишу заключение, если пожелаете.
– Выписывайте, – не менее сухо ответил отец. И, хотя внешне он оставался спокойным, Лиза видела, с каким трудом ему удается удерживать себя в руках. Пальцами мужчина постукивал по подлокотнику, выбивая однообразный ритм – верный признак того, что он находится на грани.
– Это еще не все, – доктор раскрыл чемоданчик, достал оттуда пожелтевшие бланки, карандаш, и что-то записал каллиграфическим почерком. – Девушка беременна. Это тоже указывать?
– Что вы сказали? – не сразу, медленно и по слогам переспросил отец.
– Срок четыре месяца.
На этих словах Лиза с шумом втянула ноздрями воздух, потому что с начала разговора от невыносимого внутреннего напряжения она перестала даже дышать; то, что происходило перед глазами, меньше всего походило на помощь. Ее топили, подставляли самым бесчестным образом, и от услышанной новости отец перестал контролировать себя. Он вскочил с кресла, одной рукой схватил девушку за шиворот и выдернул в положение «прямо», другой пошарил по пояснице, выискивая шнурки от корсета – нашел, грубо дернул узел вниз, отчего тот развязался.
– А-ах, – сморщилась Лиза, потому что передавленные ребра болезненно расправились, органы вернулись в обычное положение, и теперь через платье отчетливо просматривался маленький, но живот, развеивающий последние сомнения отца.
– Ах ты… ах ты… сучка!!! – взревел он страшным голосом и замахнулся на Лизу – она вскрикнула, зажмурилась, но тут рука Ярого метнулась вперед из-за ее спины и перехватила сжатый кулак отца.
– В моем присутствии попрошу воздержаться от применения насилия, – голосом, не терпящим возражений, сказал доктор. – Сядьте.
Отец перевел взгляд, полный ненависти, с дочери на монстра; мужчина передернулся от отвращения, прикинул габариты противника, раздосадованно проскрипел зубами, выпустил Лизу, разжал кулак и нехотя вернулся на место. Ярый занял исходное положение, сложив руки на груди. Девушка так и осталась стоять.
– Я понимаю, что ситуация для вас непростая, – как ни в чем не бывало, продолжил говорить доктор. С прежней спокойной и деловитой интонацией.
– Непростая? Это вы называете непростой ситуацией? – усмехнулся отец, выбивая ритм на подлокотнике, темп которого значительно ускорился. – Вам пора уходить. Сколько я должен? – спросил он, не сводя с Лизы ледяного взгляда. И она понимала, что, как только доктор и монстр шагнут за порог, ее очень быстро не станет.
– Погодите, не торопитесь. У меня есть к вам деловое предложение, – доктор, и не подумав никуда уходить, доверительно склонился к отцу. – Видите ли, моему другу, – указал на Ярого, – Нужна жена.
– Нет, – тихо выдохнула Лиза.
– И он согласен взять вашу дочь в жены, не взирая на, кхм, известные нам нюансы.
– Нет. Нет-нет-нет, вы не можете, – добавила Лиза громче. И, как бы она ни силилась не смотреть на Ярого, глаза как намагниченные приковались к нему. Ее замутило от одной только мысли, что вот это нечто, застывшее, как изваяние, с безучастным каменным лицом, что это существо, обладающее сокрушительной силой – с какой легкостью оно перехватило кулак отца! – что оно, обезображенное неведомой болезнью, огромное, выше и массивнее всех существующих людей, существо, похожее на восставшего из могилы мертвеца, который ожил не полностью – что оно может стать ее мужем. Трогать ее. Лапать. Прикасаться, везде. Она только на мгновение представила, как это все будет происходить, и кровь в жилах стыть стала.
Но в то же время девушка прекрасно понимала, что теперь, когда отец узнал всю подноготную, оставаться с ним наедине нельзя. Дом отныне – смертельно опасное место. Факт не-девственности он еще смог бы спустить с рук, но беременность вне брака – никогда. И, по сути, жизнь Лизы зависела от того, смогут ли два совершенно посторонних человека выудить ее из одного капкана, чтобы отправить в другой; и какой из них окажется хуже – она не знала.
– Вам не придется, кхм, пачкать руки. Вы избавитесь от дочери, Ярый заполучит жену. И мы клятвенно обязуемся информацию, которая, как мы все знаем, наложит темное пятно на вашу безупречную репутацию, не распространять, – закончил доктор речь и откинулся на спинку дивана.
Лизе сделалось дурно, и она со стоном опустилась в свободное кресло.
Отец барабанил пальцами уже по двум подлокотникам.
Ярый молча стоял.
Доктор перекатывал карандаш между пальцами.
Отец задумчиво посмотрел на дочь. Опустил взгляд ниже, на живот. Поднял глаза, посмотрел на монстра. После – опять на дочь. На ее бледное лицо. На трясущийся подбородок. На слезы, застывшие в глазах. На багровую щеку.
Он долго думал. Иногда морщился, иногда пальцы его замирали и размеренное постукивание прекращалось – тогда слышно было только прерывистое дыхание Лизы. Напряжение в холле нарастало. Доктор иногда промокал капли пота на лбу салфеткой и поглядывал на наручные часы; Лизе становилось то душно, то вдруг на нее нападал озноб; один Ярый все так же спокойно стоял и не менял положение тела.
Наконец рот отца медленно растянулся в широкой улыбке, обнажая безупречно ровные зубы.
– Я согласен, – ответил он.
Доктор выдохнул. Внутри Лизы все перевернулось, сиюминутное облегчение сменилось паническим ужасом, и она переметнула испуганный взгляд на Ярого – а тот ни капли не изменился в лице, словно происходящее ни капли его не волновало.
– Приданного не будет. Свадьбы, конечно же, не будет. Никто и ничего не должен знать. Мы сейчас же подпишем все бумаги и вы заберете ее, – добавил отец.
– Разумеется. Остался последний, очень важный, нюанс. Согласие невесты. Лиза, – обратился доктор к девушке. – Вы согласны стать женой моего друга?
– А вы оставили мне выбор? – с нескрываемой злобой спросила она. – Да. Согласна.
Формальности заняли не более пятнадцати минут. С тяжелым сердцем Лиза подписала брачный договор, доктор Грэгор выступил в качестве свидетеля, отец подтвердил действительность документа широкой, размашистой подписью. Девушке странно было смотреть, как монстр красивым почерком заполняет все необходимые графы пером, которое в его больших руках смотрелось крохотной зубочисткой. Заполнял, не глядя. Не опуская головы на документы, не изменившись в лице, оставаясь таким же безучастным. Спина прямая, волосы шелковыми нитями свисали вниз, путались в спинке стула, часть прядей петлями легла на стол; сам неподвижный, как изваяние, и только кисть и пальцы двигались быстро-быстро. Но глаза его смотрели не на то, что руки пишут, а вперед, в пустоту. И это было довольно жуткое зрелище.
Лизе почему-то казалось, что Ярый не умеет писать. Он не был похож на грамотного человека, он вообще на человека мало походил. Но он умел. Она как завороженная смотрела на перо, из-под которого с тихим скрипом на бумаге вырисовывались каллиграфические буквы и складывались в слова, а слова – в связные предложения. Но вот поставлена последняя точка. Отец поднялся со стула и выпроводил троицу наружу, сухо попрощался с Грэгором и скрылся в доме. Дочь не удостоилась и мимолетного взгляда отца. Карета поджидала у ворот дома, в котором девушка родилась и выросла, но который так и не стал для нее родным.
Она ничего не чувствовала, усаживаясь на жесткое сиденье. Вспомнила свое состояние на похоронах матери. Тогда Лиза тоже не понимала, что жизнь никогда не станет прежней, что все изменится. Усталость только давила на плечи, да в душе поселилась гнетущая тоска. Девушка бездумно уставилась на Ярого, расположившегося напротив, и не могла поверить, что отныне он – ее супруг. Не такого будущего она себе желала.
«Я буду сопротивляться…» – от неприятного зрелища девушку в очередной раз передернуло. А ведь он будет ее трогать, прикасаться. Она – его законная игрушка, жена, и он имеет полное право делать с ней все, что в голову взбредет.
Тошнота подкатила к горлу.
– Все будет хорошо. Не бойтесь, – заговорил доктор. – Мне жаль, что вам пришлось пережить все это. Мне жаль, что нам пришлось прибегнуть к не вполне честным методам, чтобы вызволить вас оттуда.
– Вы издеваетесь? Вы воспользовались моим положением, вы вынудили меня пойти на это, вы… вы… вы чудовище, доктор.
– Лиза, мне действительно, очень жаль. Но это был единственный беспроигрышный вариант. Не сердитесь на нас. Мы все объясним, и вы поймете, что все не так плохо, как вам кажется.
– Мне не нужны ваши сочувствия.
Девушка отвернулась к окну и прислонилась лбом к стеклу, всем видом давая понять, что поддерживать разговор не намерена, и доктор больше к ней не приставал. В окне она видела свое полупрозрачное отражение, глаза, потухшие, щеку, на которой вырисовывались отпечатки пальцев отца. Ее приданное. И на миг девушке показалось, что она что-то упустила. Нечто важное, маленькую деталь, странную, неправильную. Лиза всмотрелась в щеку. Обычная щека, опухшая, побагровевшая. Прикоснулась к ней, прощупала пальцами. И поняла.
Щека болела. Она пылала, пока доктор не приложил к ней компресс, который девушка потеряла почти сразу. И боль пропала, полностью, совсем. Или дело не в Грэгоре? Ярый тоже подходил к Лизе в комнате, тянул к ней руку. Как раз к лицу. А что, если?..
Девушка украдкой посмотрела на отражение Ярого в стекле. Нет. Не может быть. Он не мог сделать так, чтобы боль исчезла, так не может никто. Все дело в компрессе. Или же все дело в том, что девушка медленно сходит сходит с ума, потому что после всего пережитого немудрено не потерять рассудок.
А за окном город закончился, и мимо пролетали скучные пейзажи. Поля, луга. Постепенно стали появляться деревья, вскоре карета свернула с центральной дороги и помчалась прямиком к лесу. Лиза никогда не выбиралась так далеко от дома.
Карета остановилась у ворот. Обычных, деревянных. Доктор распахнул дверцу, выпрыгнул первым и галантно протянул Лизе ладонь. Она проигнорировала ее и вышла сама, посторонилась, пропуская Ярого, осмотрелась. Ни соседей, ни единой живой души поблизости. Не от кого ждать помощи, кричи, не кричи – никто не услышит.
