Текст книги "Тайна реки Семужьей"

Автор книги: Георгий Кубанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава восемнадцатая
ИСПЫТАНИЕ

Федя спешил к Семужьей. Занятый своими невеселыми думами, он не заметил, как его спутники, посматривая издали на реку, озабоченно переговаривались по-саамски. И только после того как Яша и Дорофей с полпути повернули обратно к куваксе, Федя обратил внимание на Семужью. Первое, что бросилось ему в глаза: река стала значительно шире и камней на ней виднелось совсем немного.

«Как же я вчера не заметил, что вода поднимается? – беспокойно подумал Федя. – Проглядел! Не попасть бы теперь в новую ловушку».

У берега Прохор Петрович остановился. Всматриваясь в потемневшую и будто набухшую реку, он сокрушенно покачал головой:

– Прибыла Семужка за ночь. Крепко прибыла!

– Переправляться все же надо, – отрывисто бросил Федя. – Можно раздеться и перейти, где помельче…

– Раздеться! – возразил Прохор Петрович. – Два – три дня назад эта вода была в горах снегом или льдом. Погода-то стоит какая! Теплынь!

– Ждать нельзя, – настаивал Федя. – Будем ждать – потеряем людей!

– Ждать мы не станем и людей не потеряем, – успокоил его Прохор Петрович. Он испытующе оглядел широкую, плотную фигуру юноши. – Придется нам перебираться на саамском флоте. Видал его когда-нибудь? Нет? Сейчас поглядишь.

Саамский флот! Федя запомнил из вчерашнего рассказа Прохора Петровича, что на Семужьей лодок и в заводе не бывало, и плота сколотить не из чего. Так что же это за саамский флот?..

– Садись! – прервал его размышления бригадир, опускаясь на прибрежную гальку. – Садись, отдыхай. Сейчас придут наши корабли.

Ждать пришлось довольно долго. Но вот вдалеке послышался невнятный, постепенно приближающийся звук жестяных колокольчиков, напомнивший о коровьих боталах в Подмосковье. Федя приподнялся, и увидел медленно двигающиеся к берегу две оленьи упряжки.

Яша и Дорофей приехали на нартах, тяжело груженных сухим хворостом.

– Видал наши корабли? – спросил Прохор Петрович. – На них надо держаться покрепче.

– Удержусь, – хмуро обронил Федя, плохо еще представляя себе, как можно переправиться через реку на оленях.

Пастухи сбросили четыре плотные вязанки хвороста-сушняка и принялись крепить их по обеим сторонам нарт.

Пока они готовились к переправе, Прохор Петрович привязал свой заплечный мешок и Федин рюкзак к передку нарт.

Старый Каллуст поднял собаку, спрятал ее за необъятную пазуху своего совика и снова подпоясался.

Прохор Петрович взял вожжи, хорей и легко вскочил на передок нарт. В черных глазах его вспыхнули веселые огоньки, – рискованная переправа явно доставляла ему удовольствие.

За бригадиром встал на продольные брусья и Федя. Прохор Петрович подал ему привязанную к передку веревку. За нее можно было держаться, как за вожжи.

– Пошел! – крикнул Прохор Петрович и ткнул округлым концом хорея вожака, запряженного в четверке крайним справа.

– Хоп, хоп! – подхватил на соседних нартах Яша и замахнулся хореем на свою упряжку. – Хо-оп!

Олени с трудом стащили тяжелые нарты с берега к воде и остановились. Широко раздувая влажные ноздри, они по-бычьи вращали черными глазами, выворачивая крупные белки с сеткой красных прожилок.

– Поше-ол! – погонял заупрямившихся животных Прохор Петрович. – Хой, хо-ой!

Олени, мелко перебирая ногами, нехотя вошли в воду. Нарты, вздрагивая, поползли по каменистому дну. Федя нащупал ногами перекрестья брусьев и уперся покрепче, придерживаясь за натянутую веревку.

– Держи-ись! – зычно крикнул Прохор Петрович.

Течение подхватило нарты и потащило вправо. Пропущенные между ногами оленей кожаные лямки потянули в сторону, мешая животным плыть. Вожак не выдерживал напора лямки: заваливаясь на бок, он высоко вскидывал рогатую голову с выпученными глазами и бил передними ногами по воде.

Нарты накренились. Правая ступня Феди ушла под воду. Юноша невольно соскользнул на колени и, не выпуская из рук веревки, крепко ухватился за привязанный к передку рюкзак.

Прохор Петрович успел вовремя упереться хореем в дно. Вожак выровнялся. Подталкивая плечом соседнего оленя, он заставил упряжку изменить направление. Она плыла уже не прямо к левому берегу, а наискосок, несколько против течения. Теперь уже лямки не так мешали оленям; рассекая ледяную воду, упряжка медленно продвигалась к левому берегу…

Напрягая все силы, Федя старался удержаться на зыбких нартах, не свалиться в бурлящую под ногами воду. Вдруг нарты задели незаметный под водой камень. Толчок бросил Федю вперед, и он еще крепче вцепился обеими руками в рюкзак. Еще толчок! Связки хвороста приподнялись над водой. Они уже волочились по дну, сильно встряхивая нарты и стоящих на них людей.

До берега оставалось еще порядочно, когда Федя не выдержал и соскочил на крупный валун. Перебираясь с камня на камень, а то и просто шагая по воде, он опередил оленей, первым выбежал на берег и помог упряжке вытянуть из воды грузные нарты.

Прохор Петрович бросил хорей и вожжи, снял шапку и вытер платком влажные всклокоченные волосы.

– Ну как? – тяжело дыша, спросил он. – Как тебе… саамский корабль?

– Ничего, – бездумно покривил душой Федя и не выдержал, добавил: – А как ваш корабль… не превращается в подводную лодку?

– Бывает, – ответил Прохор Петрович, вытирая блестящее от пота лицо и шею. – По такой воде все может быть, – и бросился помогать замешкавшимся оленям вторых нарт.

Первым соскочил на берег старый Каллуст. Расстегнув тасму, он бережно опустил на землю взлохмаченного Тола.

Устали и олени. Упряжки сбились в плотные кучки и походили на причудливых зверей с четырьмя головами у каждого, множеством тонких ног и неровной рощицей рогов. Животные тяжело дышали, глубоко поводя боками и вывалив сизые языки, такие толстые, что казалось, будто оленям уже не удастся убрать их обратно.

Федя только успел отжать намокшие у колен брюки и сменить портянки, как Прохор Петрович прервал короткий отдых.

– Дай олешкам отдохнуть и отправляйся обратно, – наказал он Яше. – И сразу в стадо. А нам нужно торопиться, и так много времени потеряли. Пошли?

Прохор Петрович одобрительно посмотрел на Федю. В его глазах русский юноша с честью выдержал нелегкое для новичка испытание.

Глава девятнадцатая
БЕЛАЯ СТРЕЛА

Подступивший к реке тяжелый гранитный массив покрыл неширокую прибрежную полосу скалами и крупной каменистой осыпью. Редкие одинокие кустики еще больше подчеркивали пустынность места, где нечего было делать ни человеку, ни зверю.

Прохор Петрович уверенно пробирался между обломками гранита, будто шел переулками хорошо знакомого поселка. Вскоре он поднялся в узкую сырую расселину, из которой, казалось, и выхода-то не было. Но Прохор Петрович вел своих спутников по-прежнему уверенно и быстро.

Расселина широко раскрылась у крутого взгорбка, за которым шел ровный подъем в гору.

Прохор Петрович остановился. Испытующе осмотрел он крепкую, несколько грузную фигуру Феди.

– Здесь придется нам немножко попыхтеть, – сказал он.

– Попыхтим, – коротко согласился Федя.

– Зато сразу выйдем куда надо. Не станем путаться там…

Прохор Петрович показал вверх по течению реки. Федя увидел вдалеке излучину, у которой вчера отдыхали новоселы. Там они встретились с Сазоновым и потеряли сбежавшего Петьку Жужукина.

«Хороший угол срежем! – подумал он. – Верных несколько часов наверстаем».

Следуя за Прохором Петровичем, Федя и старый Каллуст поднимались в гору. Тол карабкался за ними, плотно прижимаясь брюхом к камню и цепляясь когтями за неровности в склоне. А когда подъем становился слишком крут, пес останавливался и негромко повизгивал, подзывая хозяина на помощь. Приходилось брать собаку и, передавая с рук на руки, поднимать до более ровного места. Так добрались они до невысокого перевала. Потом глубокой складкой, прорезавшей наискось крутой склон, спустились на знакомый Феде карниз.

Федя заглянул в пропасть и увидел голубое пятно с рваными краями – место своего падения.

– Отчаянный ты парень! – медленно произнес Прохор Петрович, выслушав Федю. – Прыгать так!..

В голосе бригадира слышалось явное одобрение. Саамы любят лихость. Щеголяя друг перед другом своей смелостью, они отчаянно гоняют оленьи упряжки, переправляются через разлившиеся бурные реки, стоя на зыбких нартах и ежеминутно рискуя свалиться в ледяную воду, идут в одиночку на медведя, вооруженные малокалиберной винтовкой…

Оживленно обсуждая смелый поступок Феди, Прохор Петрович умолчал о самом главном. Голубоватое пятно в снежном насте вызвало в нем первое сильное сомнение в непогрешимости милиционеров. Как же так? Человек прыгнул в пропасть, быть может, сломал ногу, разбился… А они, не останавливаясь, пошли дальше.

Чтобы наверстать упущенное время, Прохор Петрович и Федя, не сговариваясь, ускорили шаг. За ними покорно тянулся старый Каллуст с черным лохматым Толом.

Прохор Петрович, не замедляя шага, оглянулся назад и сказал, ни к кому не обращаясь.

– Перейти пропасть тут негде.

И снова умолчал о том, что сомнения его все крепли, переходили в подозрение. Почему Сазонов не пошел с задержанными к поселку, а направился к северу? Зачем ведет он людей в сторону Дикого Берега, где на десятки километров не увидишь жилого дома, куда годами не заходят люди?

Размышляя, Прохор Петрович на ходу внимательно осматривал карниз.

Остановила его выведенная мелом на камне надломленная толстая стрела. Острие ее показывало на спускавшуюся сверху к карнизу узкую промоину.

– Здесь они поднялись наверх, – подсказал Федя.

– Посмотрим, – сдержанно ответил Прохор Петрович.

Белая стрела спутала все его расчеты, вызвала самые противоречивые мысли. Если Фединых друзей действительно ведут силой (а в этом Прохор Петрович больше не сомневался), то как могли, они оставить за собой такой заметный след? А вдруг это ложный след и он уведет в сторону от цели? Но как проверить это? Если б найти какую-нибудь вещь, оброненную новоселами, тогда он пустит по следу Тола…

Прохор Петрович внимательно осмотрел крутой спуск.

– Сапоги-то у ваших какие? – спросил он. – Кирзовые?

– Кирзовые, – подтвердил Федя.

– Стало быть, на резине?

– На резине.

Теперь и Федя заметил на гладком камне едва приметные темные полоски – следы резиновых подошв.

Помогая друг другу, карабкались они по скользкому камню. У крутого взгорбка промоина раздвоилась. Постепенно расширяясь, она поднималась в гору и вдалеке сливалась со склоном. Второй рукав ее обогнул взгорбок и опустился на карниз, где трепетал по ветру привязанный к одинокому кустику длинный белый лоскут.

– Выходит, они обратно спустились, – подумал вслух Прохор Петрович?

Он начал теряться в догадках. Люди, уводившие на север новоселов, определенно путали следы за собой. И в то же время вели себя как слепые. Трудно было понять, как ухитряются задержанные на глазах у конвоиров оставлять за собой столь явные следы.

– Нет! – Прохор Петрович энергично качнул головой, будто с ним кто-то спорил. – Дорога здесь одна: вокруг горы, на которой мы стоим, – в сторону Дикого Берега. Пойдем-ка туда прямиком, через гору. Зачем нам терять время!

– А если они свернут влево? – Федя показал на острую скалу, разрезавшую долину надвое.

– Левее выхода нет, – ответил Прохор Петрович. – Там котел. Болото! – И повторил: – Дорога одна – направо.

– К Дурному месту, – мрачно добавил молчавший все время старый Каллуст. – К Чан Рушла.

– Возвращайся к оленям, – недовольно бродил Прохор Петрович, не глядя на подавленного суеверным страхом старика. – Уходи!

– Уходи! – Старый Каллуст хотел засмеяться, но усмешка не получилась, и он только беспомощно скривил морщинистое обветренное лицо. – Ты говоришь, пусти нас помирать, а сам ступай обратно в куваксу и спи на мягких шкурах. Разве я засну, если буду знать, что пустил вас на смерть?.. Хуже чем на смерть! К Чан Рушла! Нет, Прохор! Старый Каллуст не трус. Смерти я не боюсь. Хватит! Походил по земле. Можно идти туда… – Он поднял палец и показал куда-то наверх. – Но я не хочу, чтобы люди плевали на мою могилу и говорили: он послал на погибель людей, а сам бежал.

– Уходи, Каллуст! – В голосе Прохора Петровича послышалось раздражение. – Уходи, никто тебя не заставляет идти с нами.

– Вместе мы вышли из куваксы, вместе и пойдем туда, – показал вперед старый Каллуст.

В его словах «пойдем туда» прозвучала такая безысходность, готовность к неизбежному и страшному концу, что Прохор Петрович молча повернулся и с какой-то мрачной решимостью стал подниматься в гору.

Перебираясь со складки на складку, они перевалили через гребень и стали спускаться по усеянному камнями пологому скату. Под ними небрежно брошенной серой лентой вилось врезавшееся в горы неширокое русло; кое-где из камней несмело пробивался на свет и снова прятался небольшой ручей.

Недалеко от ручья Прохор Петрович остановился. Прикрывая глаза от солнца сложенной козырьком ладонью, он пристально всмотрелся вдаль. На густой елке – стройной, с плотно сбившимися темно-зелеными ветвями, похожий на обелиск, – вился по ветерку длинный белый лоскут.

Прохор Петрович со своими спутниками спустился к елке. Осматривая лоскут, Федя заметил на обоих концах его лопнувшие по шву нитки – узкая полоска материи была оторвана от полы рубашки. Федя обернул ее вокруг себя – хватило немногим больше чем наполовину.

– Петька идет за ними, – догадался Федя.

Прохор Петрович осмотрел лоскут и подтвердил:

– Рубашка мальчиковая.

Для него это было важным открытием. Тайна откровенных следов раскрылась. Угасли и теплившиеся остатки веры в непогрешимость людей в милицейских фуражках…

Дальше они уверенно шли по руслу, пока не остановились у выкладки из ивовых прутьев. Острие ее показывало в сторону от русла, на беспорядочное нагромождение крупных камней. За ними высилась скала с крутым обрывом, стиснутая с обеих сторон округлыми утесами – на Мурмане их называют «бараньими лбами».

Прохор Петрович свернул в сторону, куда показывал новый знак. За ним пробирались между крупными камнями и его спутники. Еще издали они увидели знакомую, жирно вычерченную мелом стрелу. Острие ее было направлено на вершину отвесной скалы. Вторая стрела поменьше и потусклее, будто не хватило мела, показывала куда-то влево.

Прохор Петрович с Федей внимательно осмотрели обрыв. На сером крупнозернистом граните четко выделялись уже знакомые темные полоски – следы резиновых подошв.

– По веревке поднимались, – не раздумывая, определил Прохор Петрович.

Вскарабкаться на обрыв – нечего было и думать. Пришлось свернуть влево, куда показывала вторая стрела, поменьше. Пройти пришлось совсем немного. Там, где скала вплотную прижалась к утесу, оставалась узкая и отвесная щель.

– Неужели нельзя было пройти иначе? – пожал плечами Федя.

– Бывает, что человек не хочет идти дорогой, обходит ее тундрой, – уклонился от прямого ответа Прохор Петрович. – Всякое бывает.

Он постоял в раздумье и обернулся к старому Каллусту.

– С собакой тут никак не подняться, – сказал он. – Ступай-ка ты по руслу до первых кустов. Подожди нас там. Если наверху найдем что интересное – поищем, как пройти туда тебе и Толу.

Старый Каллуст скорбно посмотрел на своих спутников и побрел к руслу с видом человека, который сделал все, чтобы остановить неразумных товарищей от гибельного шага. За ним, опустив хвост, тянулся притихший Тол.

Прохор Петрович проводил их долгим взглядом и облегченно вздохнул.

– Давай, Федя! – воскликнул он. – Да не сорвись. Упадешь тут – целой косточки черту на зуб не останется.

Прохор Петрович первым ухватился за острый выступ, уперся ногой в удобный бугорок на другой стороне щели, подтянулся на руках…

Они карабкались вверх, хватаясь за выступающие камни и редкие кусты. Каждый метр давался им ценой громадных усилий. Скоро ногти на руках были обломаны до крови. Мокрые от пота рубашки неприятно липли к телу, сковывали движения…

Щель кончилась. Дальше пошел крутой подъем, поросший редкими мелкими березками. За скалой скат стал более пологим. Деревца там пошли рослее, чаще. Скоро они сомкнулись в густой лесок.

– Постой-ка! – Прохор Петрович придержал рукой Федю и приподнялся на носках. – Вроде… костер. Правильно! Костер.

Федя всмотрелся и – почувствовал, как по спине у него забегали горячие мурашки. За зеленью дрожал на солнце еле приметный редкий дымок.

Старательно пригибаясь и бесшумно раздвигая перед собой густую прохладную листву, Прохор Петрович и Федя миновали заросли. На опушке они остановились, осторожно выглянули из зелени.

На покрытой мхом площадке догорал костер. Возле костра сидел человек в милицейской фуражке. Федя сразу узнал его по широкой спине и приподнятым плотным плечам.

– Он! – Федя крепко сжал локоть Прохора Петровича и, еле сдерживая досаду, добавил: – Один!

– Я пойду к нему, – тихо произнес Прохор Петрович.

– Вместе пойдем! – горячо зашептал Федя.

– Нельзя вместе, – остановил его Прохор Петрович. – Тебя он знает. А я… пастух. Скажу, ищу беглых олешков.

Глава двадцатая
У ГАСНУЩЕГО КОСТРА

Прохор Петрович вышел из зарослей и подошел к Сазонову. Поздоровался. Сазонов подтолкнул носком сапога обгоревшую ветку к углям, подернутым серой дрожащей пленкой пепла, и бросил:

– Здорово!

– Откуда идете? – спросил Прохор Петрович, присаживаясь к костру.

– Откуда иду, там меня нет, – холодно отшутился Сазонов. – Куда иду, там меня еще не видели.

Встреча с саамом в его расчеты не входила, а потому и распространяться, откуда и куда он идет, ему не хотелось. После бесплодных поисков неизвестного сигнальщика Сазонов успел отдохнуть и держался с независимым видом человека, выполняющего серьезное служебное задание.

– Можно ваши документы посмотреть? – спросил Прохор Петрович.

– Документы? – Сазонов удивленно поднял густые, резко очерченные брови. – Чьи документы?

– Ваши.

– А ты что за птица такая? – Сазонов уперся обеими руками в колени и посмотрел в лицо пришельца прямым строгим взглядом. – Документы проверять?

– Я не птица, – с достоинством ответил Прохор Петрович, – а депутат райсовета трудящихся. – Он отвернул совик и достал из кармана клеенчатый мешочек с документами.

Сазонов следил за ним с деланным равнодушием. В руках пастуха он увидел не только депутатское удостоверение, но и красную книжечку и тут же отметил про себя: «Партийный билет!»

– Наш милиционер Прокофий Суфрин, – продолжал Прохор Петрович. – Его я знаю. А вас вижу первый раз.

– Вот мой документ! – Сазонов снял с головы милицейскую фуражку и показал ее Прохору Петровичу.

Саам спокойно смотрел, как Сазонов отряхнул с фуражки налетевший от костра легкий пепел и положил ее рядом с собой на небольшой круглый камень, потом слегка стукнул носком тоборка по камню и с еле уловимой усмешкой в голосе спросил:

– Разве это голова милиционера? На нем фуражка! – Прохор Петрович помолчал немного и, не дождавшись ответа, настойчиво повторил: – А документы вы все же покажите. Для порядка.

Сазонов присмотрелся к собеседнику. Достоинство, с каким держался саам, не было чем-то необычным. А вот обращение на «вы», слова «депутат райсовета трудящихся», партбилет заставили его насторожиться. И он, уклоняясь от прямого ответа, перевел разговор:

– Я выполняю здесь особое задание. Понял, нет?

– Нет, – ответил Прохор Петрович. – Не понял.

Простота, с какой ответил саам, показала, что даже слова «особое задание» не смутили его. В ответе пастуха Сазонов услышал другое: «Напрасно пугаешь меня каким-то «особым заданием». Я свои права знаю.

– В тундре ходят какие-то люди, – доверительно сообщил Сазонов. – Пробираются к Дикому Берегу.

– Кто же пошел на Дикий Берег? – удивился Прохор Петрович. – Неужто наши?

– Наши не пойдут, – ответил Сазонов. – Прибылые озоруют. Шарят по гагачьим гнездам. Пух берут.

Прохор Петрович не стал продолжать разговор, уводивший его от цели. Он посмотрел в лицо собеседника и жестко спросил:

– А где ваши товарищи?

– Товарищи! – переспросил Сазонов.

Стараясь выиграть время, обдумать ответ, он снова занялся почти погасшим костром.

– Разве не вас видел мой пастух у Чертова Пальца?

– Возможно! – согласился Сазонов, понимая, что отрицать очевидность не следует, и смело пошел навстречу опасности: – Забрал я на Семужке троих, да ошибся. Не тех взял.

Он подождал: не спросит ли саам, почему с ним видели двоих задержанных, а не троих?

– Один из них бежал, – продолжал Сазонов, решив, что не стоит дожидаться прямого вопроса. – Теперь мне… – Он вздохнул и выразительно шлепнул себя по плотной красной шее. – Понял?

Прохор Петрович молча опустил голову, как бы показывая, что понимает, в каком неприятном положении оказался его собеседник.

– Почему же вы остались в тундре один? – спросил он.

– Довел я задержанных до снежного моста и отпустил их в поселок, – благодушно ответил Сазонов. – Чего с ними путаться?

– Это верно, – согласился Прохор Петрович и тут же заметил про себя: «Врет!» – А найдут они дорогу?

– Найдут! – Сазонов внутренне весь насторожился: не поинтересуется ли саам задержанными новоселами. – Дорога за горой прямая. По ручью.

– Должны найти, – продолжал прощупывать собеседника Прохор Петрович. – Должно быть, и милиционеры с ними пошли?

– Нет. Милиционеры из соседнего района. Встречал я их тут как-то… Границы-то районов не меченые.

– Это верно, – снова согласился Прохор Петрович. – Какие в тундре границы!

Теперь он знал все, что хотел. Как ни уверенно держался Сазонов, от наблюдательного глаза Прохора Петровича не укрылась некоторая нарочитость его поведения, сказавшаяся даже в том безразличии, с каким поздоровался милиционер с человеком, встреченным в глухой тундре. Задержался взгляд саама и на догорающем костре, окруженном толстым слоем золы. Возле такого костра наверняка ночевало несколько человек. Одному и дров-то столько не наломать!

После того как Прохор Петрович убедился, что Сазонов лжет, продолжать беседу не было смысла. Он спрятал документы. Попрощался. Подождал: не спросит ли тот о Феде?

Сазонов многое отдал бы, чтобы узнать, выбрался ли Федя из пропасти. Но он рассудил так: если Федя видел саама, так он, конечно, предупредил его о захвате новоселов; если же встреча у костра действительно случайная, тогда собеседник не может знать о Феде и незачем даже упоминать о пропавшем.

Прохор Петрович уже готовился уйти. И тут он неожиданно для себя допустил серьезный промах. Желая исподволь объяснить Сазонову, что привело его в эти безлюдные места, бригадир спросил:

– Вы тут важенок не видели?

– Нет, не видел, – ответил Сазонов и заметил, что на тасме саама не висело обычного для пастуха аркана. Странно! Пошел искать пропавших оленей без аркана. Как же он думает взять их? Голыми руками?

Сазонов посмотрел в лицо Прохора Петровича прямым, честным взглядом, не раз выручавшим его в трудные минуты:

– Так как же, показать тебе мое служебное удостоверение, товарищ депутат райсовета трудящихся?

– Не стоит, – не задумываясь, ответил Прохор Петрович. – Поговорили мы и поняли друг друга. Кто пойдет без нужды к Дикому Берегу?

…Все так же неторопливо вернулся он в заросли. Федя нетерпеливо приподнялся навстречу. Крепкая рука саама сжала его плечо. Федя понял и молча приник к земле. Рядом с ним опустился и Прохор Петрович. Они лежали, глядя на широкую, чуть сутулую спину Сазонова. Но тот даже не повернулся, не посмотрел, куда ушел саам.

Сазонов поднялся, вскинул за спину тощий вещевой мешок и направился в сторону побережья. Прохор Петрович и Федя внимательно следили за ним, пока он не скрылся.

Теперь они могли выйти из засады. Стараясь понять, куда увели его друзей, Федя бродил вокруг остатков костра. Осмотрел дрожавший на камнях быстрый ручеек, приметил возле него серые пятна, оставшиеся от мыльной воды. Здесь умывалось несколько человек. Но все это ничего не прибавило к тому, что уже знал Прохор Петрович.

– След ищешь? – подошел он к Феде. – Не ищи. Дальше следов не будет.

– Почему?

– Сазонов не зря задержался здесь. Ни одной тряпочки или бумажки он за собой не оставит.

Федя растерялся. Как же искать людей в этом хаосе скал, камней и зарослей? Куда идти?

Неожиданно взгляд его задержался на зацепившемся за ягель еле приметном комочке вычесанных гребнем русых волос.

– Наташкины волосы! – воскликнул он.

– Покажи.

Прохор Петрович внимательно осмотрел пушистый комочек, бережно вложил его в записную книжку и спрятал в карман. По лицу его скользнула довольная улыбка.

– Где же теперь их искать?

– Найдем, – уверенно сказал Прохор Петрович. – Собаку мы не зря взяли, верно?

Федя промолчал. Не очень-то он надеялся на маленького, похожего на дворняжку Тола.

Едва они скрылись в лесу, как на другом конце полянки раздвинулись густые ветви. Из зелени вышел Сазонов. Он поднялся на высокий камень, прикрывавший костер от ветра, – сверху хорошо просматривалась местность.

Сазонов лежал на камне, пока Прохор Петрович и Федя не вышли к руслу ручья. Лишь убедившись, что они уходят в сторону Семужьей и не смогут нагнать его, он спустился с камня и направился в сторону моря.

После того, как ему удалось узнать, почему оказался в этом пустынном месте саам (да еще и не один!), беспокойство его усилилось.

– Скорее надо кончать все, – повторял он про себя, ускоряя шаг. – Кончать и рвать когти, покамест их не обрубили!