Текст книги "Тайна реки Семужьей"

Автор книги: Георгий Кубанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава седьмая
ТАЙНА ВАСЬКИ КАЛАБУХОВА

Петька достал розовую расческу и, приглаживая волосы, начал свое повествование издалека.

– Вот вы глядите на меня и думаете: какая может быть тайна у Васьки Калабухова? А вот и есть! И даже важная тайна.

Мальчишка замолчал и посмотрел на своих слушателей. Лица у них оставались внимательными и серьезными. Петька решил, что своим вступлением достаточно подогрел интерес к Ваське, и приступил к рассказу.

– Самое любимое занятие Васькино – рыба. Не скажу, что он ловок ее ловить. Нет. Ловит он так себе, похуже других ребят. Любит Васька смотреть, как живет рыба в ручье, в реке, в озере, как она кормится. Бывает, день полный проходит Васька по озеру с удочкой и ни одной рыбки не вытащит. За это и прозвали его ребята Чудак-Рыбак. С удочкой бродит, а рыбу не ловит… Прошлый год собрал у нас учитель биологии кружок и назвал его: «Охраняй родную природу». Значит, чтобы сами ребята охраняли все это.

Петька широким движением руки показал на редкий лесок, низину, недалекие горы.

– Васька сразу поступил в тот кружок. Первым делом он наломал бока Витьке Дергачеву. Чтоб не зорил птичьи гнезда. Потом увидел он, как завгаражовский Мишка ловил ситом мальков в заводи. Васька сказал ему: «Не тронь мальков». А Мишка хоть бы что! Ловит! Васька ему: «Брось, говорю по-хорошему, ловить-то». А Мишка ловит – и все. Вырезал Васька лозину подлиннее. Выждал, пока Мишка нагнулся, да ка-ак врежет ему по голому месту. Мишка аж подпрыгнул. И сито выронил. А Васька, не говоря худого слова, вытянул его прутом поперек спины да еще добавил. С той поры Мишка больше мальками не балуется. Даже сита в руки не берет… А потом получились у Васьки неприятности с участковым нашим. И опять через рыбу.

– Какие неприятности? – незаметно поторопила рассказчика Наташа.

– А вот какие. Приходит Васька как-то к Сазонову. Мать его послала. Молоко отнести. Видит Васька: на столе лежит спиннинг. В сенях он приметил: висят на гвоздях три свертка, завернутые в белые тряпки и обмотанные веревками. Васька сразу смекнул: «Семгу солит!» И тут же подумал: «А где Сазонов ловит семгу? В озере ее нет. В ближние ручьи она не заходит…»

– Неужели нельзя семгу ловить? – не выдержал Володя, давний и страстный рыболов.

– В других местах можно, – ответил Петька. – Только по особому разрешению. А на Семужьей реке – зона! По-вашему – заповедник. Никаких разрешений на семгу не дают у нас. Вот Васька и стал думать: откуда Сазонов носит семгу? И сколько не думал он – получалось, что кроме, как на Семужке, взять ее негде.

Пошел как-то Сазонов в тундру. А Васька по-соседски приметил, что больно много набрал тот в заплечный мешок, – и за ним. Сазонов в лес – Васька за ним. Сазонов в горы – Васька не отстает. Вышел Сазонов на Семужку – а следом и Васька.

А на Семужке ждали Сазонова два гаврика. Один с бородкой такой вот, лицо длинное… На козла похож. Только рогов не хватало. Другой мордастый из себя. Вроде Барбоса нашего. Заготовили они на бережку дровишек. Костерок развели. Только пришел Сазонов, даже не отдохнул с дороги, как собрались они ловить. Даже не ловить, а бить семгу острогами. Возле них уже были сапоги резиновые высокие, остроги трехзубые. Захотелось Ваське поглядеть на ихнюю снасть. Какая она? Подобрался он поближе к костру, оперся на березку и хотел выглянуть из зелени. И как на беду, не заметил Васька, что березка-то трухлявая вся. Сверху она вроде ничего. Под берестой гнильца-то не видна. Васька засмотрелся на остроги, навалился на деревцо… оно и хрупнуло. А Васька брякнулся наземь.

Вскочил Сазонов и гаврики эти. Погнались за Васькой. Кричат: «Сто-ой! Стой!» Но Васька-то не дурак – стоять, когда за ним гонятся. Нырнул в кусты. Сазонов за ним. Только по частым зарослям не больно-то разбежишься. Да и не видно в них на шаг уже. Ушел от них Васька да прямым ходом в поселок.

Воротился он с Семужьей реки. Голодный, тощий! Была-то у него с собой буханка хлеба да соленых сигов три штуки. И все! В поселке Васька первым делом пошел к учителю биологии. Рассказал ему, что на Семужке милиция семгу острожит. Только учитель и слушать его не стал. Давай отчитывать Ваську. Зачем самовольно пошел на Семужью, мать напугал, то да сё… Ну, сами знаете, что учителя говорят. Васька даже захворал. Полную неделю пролежал. Говорят: простыл. А я так полагаю: от расстройства.

Поправился Васька. Пробовал он с другими говорить о Сазонове. Обратно не верят. Видит Васька: ничего у него не получается. И слушать его никто не хочет. Он притих. А как стало потеплее, взял Сазонов отпуск на два месяца и поехал отдыхать. Вот и сказал мне Васька: «Все равно поймаю его. Пускай не думает, что если он в милиции, так ему можно безобразничать».

С той поры прошло побольше месяца. Сазонов раза два появлялся в поселке и обратно уходил в тундру. А я, как услышал, что Васька пропал, так и сказал себе: «На Семужку пошел». Ну и я за ним. А тут Наташа нашла платок Васькин, потом обложку от тетради. Если мы не найдем Ваську на Семужьей реке… рубите мне голову сразу. А на ручей оглядываться да по лесу лазить нам нечего…

– Что ж, по-твоему, надо делать? – спросил Володя.

– Ходом идти на Семужку. – не задумываясь, отрезал Петька. – Васька сам сказывал мне, что Сазонов ловит семгу на излучине, что под самым Чертовым Пальцем.

– Под Чертовым Пальцем? – повторила Наташа. – А как мы найдем этот Чертов Палец?

– Нечего и искать! – убежденно ответил Петька. – Через горы пройдем. А там недалеко. За той горой сразу увидим и Чертов Палец и Семужку. Все увидим. Прежде саамы боялись чертей и не гоняли олешек в сторону Чертова Пальца. А теперь они ничего… Не боятся. Но олешек туда не гоняют.

– Вот это здорово! – заметил Володя. – Не боятся, но и не гоняют.

– А чего туда гонять? – возразил Петька тоном знающего человека. – Большому стаду там не развернуться. Скалы да чащоба кругом. В зарослях волки. Это похуже чертей. От волков оленей никак не спасешь. – Петька оборвал свой рассказ и продолжал уже другим, почти просящим тоном: – Надо поскорее идти на Семужку. Сами видите: крутится тут Сазонов. А чего он крутится? Чего ищет?

– Ваську, – сказала Наташа.

– Нужен ему Васька, – сердито бросил мальчуган, – что козлу балалайка! Почему он гонит нас отсюда? Почему к ручью посылает? Васька-то здесь. Чует Сазонов. Не хочет он, чтобы вы тут с Васькой встретились. Боится!

Рассказ Петьки усилил сомнения, появившиеся у Феди после короткой встречи с Сазоновым. Петька заметил это и, обращаясь почти к одному Феде, понизил голос до таинственного шепота:

– Там, на Семужьей реке, они творят дела. Сколько втроем-то семги изведут? Икряной! Дадут они рыбке прикурить! Сколько ее порвут, покалечат острогами! Ладно! Васька все одно захватит их там. Выведет на чистую воду!

– Кто ж ему поверит? – охладила разгорячившегося мальчугана Наташа. – Чтобы милиционер… – Ей припомнилось открытое, неизменно приветливое лицо Сазонова, и она закончила уверенно: – Не может быть!.. Заврался твой Васька.

– Не верит! – огорченно воскликнул Петька.

– Не верю, не верю! – убежденно твердила Наташа. – Чтобы милиционер занимался браконьерством? Ни за что не поверю!

Володя снисходительно посмотрел на нее и спросил:

– Ты полагаешь, что если кто-то надел милицейскую фуражку, так он сразу получил патент на непогрешимость?

Наташу задело прозвучавшее в голосе Володи превосходство, и она насмешливо отпарировала:

– У тебя свои счеты с Сазоновым. Кажется, это он беседовал с тобой насчет коменданта общежития?

– Счеты? – вспыхнул Володя. – Мои счеты с любым, кто нарушает закон! А если человек прикрывает свои безобразные проделки государственной формой – тем хуже. – Он помолчал немного и твердо произнес: – Пойдем на Семужку. Все!

– Скорый ты! – Наташа тряхнула головой, будто хотела отбросить назад нависшую над глазами прядку. – На Семужку! А кто за нас работать будет?

– Работать? – Володя запнулся, но тут же убежденно продолжал: – Что ж! Давайте бросим след и вернемся в Пушозеро. Туда почти два дня ходу. Да столько оттуда. Четыре пропавших для поисков дня. Да и кто пойдет искать мальчишку? Такие же, как и мы с тобой. – Володя встал. Голос его зазвучал строго, почти торжественно: – Забыла ты, Наташа, как наше правительство отправило к Северному полюсу целую экспедицию, с ледоколом и самолетами! Искать какого-то итальянца Нобиле. В экспедиции люди были. Им тоже надо было работать.

– Забыть это я не могла, – спокойно возразила Наташа. – Не могла по той простой причине, что экспедицию Нобиле искали за пять лет до нашего рождения. И вообще мне помнится, что мы вместе с тобой читали о ней.

– Кстати! Совсем недавно ты очень убедительно доказывала нам, что бросить поиски и возвращаться в поселок мы не имеем права; говорила, что это преступление. – Володя взглянул на смущенную девушку, а затем медленно и внушительно произнес: – Ловят на реке семгу или не ловят – я не знаю. Ясно одно: Васька пошел на Семужью.

– Значит, и нам надо туда же, – заключил затянувшийся спор Федя.

Володя бросил в его сторону благодарный взгляд и решительно вскинул за плечи рюкзак.

– Постой-ка… – задержал его рукой Федя. – Не так быстро.

И показал посохом в сторону низины. Вдалеке виднелась одинокая фигура с заплечным мешком на спине.

– Сазонов идет к Семужьей! – быстро вставил Петька.

– Переждем немного, – спокойно сказал Федя.

– Не стоит попадаться ему на глаза, – согласился с ним Володя. – Опять станет цепляться.

– А чтоб не терять даром времени, перекусим, – примирительно предложила Наташа. – Да и отдохнуть не мешает. Садись, ребята!

Глава восьмая
ЧЕРЕЗ ГОРЫ

Четыре путника шли по неширокой мшистой низине. Длинной полосой тянулась она между прикрывающим ручей мелколесьем и невысоким горным кряжем. Словно, вылитый из сплошного крепкого камня, тянулся он с севера на юг и вдалеке постепенно переходил в мягко закругленные серые сопки. Из-за крутой седловины в кряже выглядывала голубоватая от туманной дымки гора с отвесным темным обрывом. А на самой вершине ее – округлой, похожей на лысую голову, стояла торчком острая ребристая скала. Будто разыгрался какой-то озорной богатырь, поднял громадную скалу под облака и с размаху всадил ее в вершину горы.

Путникам было не до красот горной тундры. Взбираться по крутому склону становилось все труднее.

Выручал товарищей Федя. Несмотря на свой внушительный вес, он карабкался, умело выбирая удобные для подъема места. Прижимаясь всем телом к холодному камню, Федя первым взбирался на ближайшую складку в горе. Надежно укрепившись там, он протягивал товарищам свой посох. Придерживаясь за поданное древко, осторожно подтягивалась к нему Наташа, за ней – Петька. Володя помогал им снизу, а сам поднимался последним.

Скоро усталые путники не видели уже ничего, кроме ближайшей складки в камне, где можно было остановиться, перевести дыхание. И когда они выбрались к седловине, все облегченно вздохнули. Еще сотня шагов – и перед ними открылся крутой спуск, обрывающийся у глубокой темной пропасти. Отсюда совсем недалеким казался склон противоположной горы. Колоссальная глыба серого в крапинку гранита наплыла на темный, почти черный базальт. Между гранитом и базальтом оставался довольно широкий природный карниз, кое-где еще запятнанный серыми лепешками талого снега. В чистом горном воздухе отчетливо видна была каждая трещина, каждый излом в камне, даже темные жилки, кое-где прорезавшие гранит. Оживляли скалистый склон цепляющиеся за каждый выступ или неровность крохотные березки да лишайники, расписавшие тончайшими кружевными узорами места, не доступные ни человеку, ни зверю, даже птице. Сверху казалось, что обе горы составляют единое целое. Нарушала это единство разделявшая их пропасть. Когда-то, много тысячелетий назад, могучий толчок расколол гору надвое, разделил узкой пропастью-щелью, настолько глубокой, что в нее никогда не заглядывало солнце и круглый год лежал снег…

Первым поднялся Федя. Посмотрел на товарищей, как бы спрашивая их взглядом: «Ну как? Отдохнули?»

Встали и остальные. Осторожно, опираясь па посохи, спускались они к чернеющей внизу пропасти.

Спуск оказался если не тяжелее, то во всяком случае опаснее подъема. Посохи работали почти непрерывно. Острые стальные наконечники упирались в еле приметные бугорки, изломы. Особенно осторожно приходилось двигаться там, где камень порос лишайниками. Стоило тут поскользнуться, не устоять на ногах – и на гладком крутом склоне не за что было бы задержаться до самой пропасти…

– Глядите! – Петька показал рукой на острую скалу на вершине противоположной горы, примеченную его спутниками еще из низины. – Чертов Палец!

Ребристая плоская скала ничем не походила на палец. Скорее она напоминала широкую плотную ладонь с неловко оттопыренным в сторону большим пальцем, высунувшуюся из вершины горы в страшном усилии. В ее грубых очертаниях было что-то тягостное, тревожное, она будто взывала о помощи.

– Постойте-ка… – задержал Федя товарищей.

Чертов Палец напомнил ему о необходимой при спуске осторожности. Федя достал из кармана рюкзака моток тонкой, но крепкой веревки. Концом ее обвязался сам, потом помог обвязаться Наташе и Петьке. Последним по-прежнему держался Володя. Теперь двигаться стало легче. На трудных местах товарищи поддерживали друг друга, подтягивая к себе веревку, страховали на случай, если кто из них поскользнется или сорвется с кручи.

Чем ближе подходили путники к Чертову Пальцу, тем больше оживлялся Петька. Слушая его, можно было подумать, будто в тени ребристой скалы уже сидит Васька Калабухов и ждет своих спасителей. Скоро в голосе мальчишки уже появились даже командные нотки.

– Пошли направо! – кричал он. – Переход же там! Через пропасть. Видите, нет?

Как ни всматривались новоселы, никакого перехода они не замечали.

Скоро маленькая группа добралась до места, куда с такой горячностью тянул ее Петька. Путники остановились в неглубокой естественной вмятине в склоне горы. Из пропасти веяло холодом и по-зимнему крепко пахло снегом. В нескольких шагах от них залежавшийся в тени снег широким пластом перекинулся с обрыва, к которому вел склон, на карниз противоположной горы. Но какой же это переход?

– Нет, – покрутил головой Володя, – здесь нам не перебраться на ту сторону.

– Перейдем! – задорно тряхнул ушами шапки Петька. – Запросто перейдем.

– Ты-то почему уверен, что перейдем? – с сомнением переспросил Володя.

– Сазонов тут переходил, – ответил Петька. – А за ним и Васька. Он сам рассказывал мне, на истории, как пробирался за Сазоновым по этим горам.

– Проверим, – сказал Федя.

И, не обращая внимания на пылкие заверения Петьки и его ссылки на Ваську Калабухова, он привязал топорик за конец веревки и несколько раз забросил его на снежный мост. Топорик оставался на плотном насте. А когда его подтягивали, за ним тянулась по подмерзшей корке еле приметная царапина.

Потом Федя снова взялся за веревку. Прежде чем пойти кому-то по ненадежной переправе, следовало связаться покороче. Не выдержит снежный мост, рухнет – товарищи подхватят сорвавшегося и втянут обратно на обрыв.

Однако вера Петьки в непогрешимость Васьки Калабухова оказалась сильнее разумной осмотрительности Феди. Не дожидаясь своих спутников, мальчуган смело перебежал по снежному мосту. Уже стоя на карнизе, он, задорно приплясывая, запел:

 
Нам не страшен серый волк!
Серый волк! Серый волк!..
 

И горное эхо гулко отвечало ему из пропасти:

– …О-олк! …О-олк!..

Володя смотрел на озорного мальчишку горящими глазами. Ему и самому хотелось, вот так же, как Петька, ветерком промчаться по снежному мосту, ощущая приятный и острый холодок под ложечкой, а потом, когда опасность останется за плечами, глубоко и облегченно вздохнуть. Володя осмотрел край снежного моста, даже потоптался на нем и понял, почему так прочен снег, соединяющий обе стороны пропасти. Когда-то метель случайно перебросила через пропасть легкую снежную арку. В оттепель снег стал подтаивать, оседать. Затем его прихватило морозом. Опять шел снег, и снова его осаживала оттепель, а мороз покрывал коркой льда. Так, слой за слоем, наращивались плотный крепкий снег и ледяные корки, пока не образовался этот своеобразный мост. Сколько лет стоял он здесь и сколько еще простоит?..

Все это Володя понял. Но побежать за Петькой не мог. Нарушение порядка в пути издавна считалось у друзей самым тяжким проступком. Он вздохнул и безропотно дал Феде обвязать свою грудь веревкой.

Утешился Володя тем, что первым – после Петьки – прошел по опасному переходу. Спустившись на карниз, он подождал Наташу. Вдвоем они прижались спиной к каменной стене, уперлись ногами покрепче и крикнули Феде:

– Поше-ол!

Не подвел Васькин мост. Федя прошел благополучно.

Идти каменным карнизом, чуть заметно спускавшимся к югу, было легко. Порой здесь даже шли по двое. И тут снова заговорил всех Петька, неумеренно прославляя Ваську Калабухова.

Беседуя, путники вышли к месту, где пропасть раздвоилась. Направо она резко расширилась и приоткрыла далекую, чуть тронутую палевой дымкой сопку. Узкая же часть ее свернула налево и скоро перешла в крутую ложбинку, зажатую между округлыми скатами. Усталые путники поднялись ложбинкой – и перед ними открылась неширокая бурливая река. За ней виднелась равнина, покрытая серебристым ягелем. Ниже по течению на равнине рассыпались бурые пятнышки.

– Смотрите, смотрите! – закричала Наташа. – Олени! Право же, олени!

– А чего смотреть? – пренебрежительно пожал плечами Петька. – Олени! Пригонят их в поселок на мясо – тогда насмотритесь досыта.

– Сразу видно защитника природы! – одернула мальчишку Наташа. – Васька твой следит за какими-то мальками. А ты? Даже в оленях не видишь красоты.

– Красота! – буркнул Петька и машинально достал из кармана расческу: – Какая в оленях красота? Бараны и те интереснее. Дерутся так… Лбы трещат!

Наташа возмущенно отвернулась. Трудно было ей, только что приехавшей из Подмосковья, понять, что для мальчишки, выросшего в тундре, обыкновенный индюк был куда интереснее оленей. Оленей Петька частенько видел в поселке, а индюка только на картинках.

Но для Наташи олени на воле, в родной для них обстановке были новинкой. И девушка никак не могла оторвать взгляд от рассыпавшегося за рекой стада.

– Пошли, что ли? – недовольно бросил Федя. – Сколько можно смотреть!

…Час спустя умывшиеся и сытые путешественники крепко спали на берегу Семужьей, под мягко греющим солнцем.

Глава девятая
КРАХ

Маленький лагерь укрылся от ветра в густых зарослях серебристого ивняка, окаймляющих левый берег Семужьей. После тяжелого перехода путники решили устроить большой привал, как следует отдохнуть, а потом подумать, что делать дальше. Они лежали на одеялах, разостланных на мелкой гальке, неширокой полоской отделяющей ивняк от реки.

Володя мечтательно посматривал на бурлящую на быстрине, у камней, воду. Стремительная Семужья не давала покоя сердцу рыболова, соблазняла богатой добычей. Но заговорить об этом после внушительного предупреждения Петьки он не решался. Борясь с соблазном, Володя отвернулся от реки и принялся с усмешкой разглядывать заросли.

– Ну и леса здесь! – Он поморщился.

– А чего? – повернулся к нему Петька. В голосе мальчишки прозвучала обида. – Лесок хорош. Недаром его ягода любит. Пройди-ка по нашему леску ближе к осени. Голубики в нем, черники – силища! А зимой!.. – оживился Петька. – Войдешь в лес. Встанешь. Тихо кругом. С деревьев серебриночки падают. Стоишь, глядишь… Вроде в сказку попал. Березки оголились, присели в снежок – и будто уж не березки стали: тут зайчишка ушки поднял, там белка невиданная беленькая, подальше девочка согнулась, а над ней старик вроде деда-мороза стоит. Пеньки шапки снежные понаденут – и станут… вроде грибов. И у каждого шапка по-своему. Один нахлобучил ее поглубже, у другого она набок съехала, третий сам длинный, а шапочка на нем махонькая! А промеж ними зверина небывалый: шесть лап растопырил и две головы в разные стороны выставил. И все-то на солнышке серебряное, блестит. Точно, как в сказке.

– Сказка сказкой, – заметил Володя, – да удилища в твоем сказочном лесу не вырежешь.

– Не вы-режешь? – протянул Петька. – Да вон ива. Знаешь, какая она крепкая! А что, короткое удилище еще лучше. С камня ловить таким хорошо.

– Может, половим? – не выдержал Володя.

– А что скажет Васька Калабухов? – улыбнулась молча слушавшая спор Наташа и посмотрела на Петьку.

– А ничего не скажет! – живо откликнулся тот.

– Поймает он всех нас и доставит с позором в поселок, – не унималась Наташа. – Вот картина-то будет!

– Горе нам с твоим Васькой! – стараясь держаться серьезнее, вздохнул Володя. – Ищи его, да еще и бойся. Выведет он всех нас на чистую воду.

– Ничего не выведет! – Петька уже сидел на одеяле. – Мы-то не семгу станем ловить? Кумжу, форель, хариуса. Они тут вредные. Пожирают семужью икру.

– Что ж! – подхватил Володя, доставая из рюкзака жилку и крючки. – Накажем кумжу за коварство? Чтоб не пожирала семужью икру?

– Если ловить внахлест, – деловито продолжал Петька, не обращая внимания на шутки Наташи и Володи, – можно за час натаскать мелкой форели и кумжи на уху. Знаешь, как она берет в таких речках!

– А я как раз прихватил крючки с искусственными мушками, – сказал Володя, незаметно разжигая охотничий азарт мальчугана. – Гляди!

Петька осмотрел с видом знатока поданный ему крючок и веско заметил:

– В самый раз.

Дальше все пошло быстро. Вырезали гибкие и крепкие ветви ивы. Снарядили удочки.

Прыгая с камня на камень, Володя забрался на большой плоский валун, одной стороной уходивший под воду. Поплевал на крючок и забросил его на быстрину.

Уже на втором броске тонкая жилка резко выпрямилась и пригнула гибкое удилище. Конец его ушел под быструю воду, оставив на поверхности ее длинные дрожащие усы.

Володя подсек добычу и выбросил на камень трепещущую пятнистую рыбку.

– Кумжа! – закричал Петька, устроившийся неподалеку от Володи. Мальчуган ухитрялся следить не только за своей удочкой, но и за Володиной. – Хороша кумжишка!..

Но тут его крючок скрылся под водой. Подсечка – и добыча в руках.

– Форель! – громко объявил Петька. – Побольше твоей кумжи-то!

Клевало бойко. Володя с Петькой перебрасывали пойманную рыбу на берег. Хозяйственная Наташа подбирала ее и тут же чистила.

Клев оборвался неожиданно. Послышались удивленные голоса рыболовов. Особенно возмущался Петька. Куда девалась рыба? Сговорилась она не клевать, что ли?

Наташа поставила варить уху и присела у костра. Глядя на закопченный котелок, она подумала: «Надо бы почистить его».

Песка поблизости не было. Наташа осмотрелась и заметила в стороне выглядывающую из-под галечника узкую песчаную косу. Глубоко увязая в мелких, скрипящих под сапогами камешках, подошла она к косе и остановилась, удивленная, перед ямой, полной крупных раковин. Вокруг ямы на разрытом и уже подсохшем песке виднелись отпечатки лап, похожие на собачьи.

«Неужели песцы? – подумала Наташа, присматриваясь к следам. – Интересно!»

Под ногами у нее валялись вылизанные дочиста крупные раковины. Покрывающая их снаружи черная кожица присохла и почти не поддавалась ногтю. Внутренняя сторона раковин мягко переливалась нежными оттенками голубых и розовых тонов.

Наташа зачерпнула алюминиевой кружкой чистого песку. Заодно она решила прихватить и несколько раковин. Неплохо принести ребятам в общежитие подарок из тундры. Чем не пепельницы!

Девушка отобрала несколько раковин покрасивее и сунула их в карман лыжных брюк. Возвращаясь к костру, Наташа заметила, что Федя стоит на берегу и с интересом всматривается в воду. Застыли на своих валунах и рыболовы.

– Семга идет! – крикнул Володя. – Сколько ее тут!

Наташа подбежала к реке – и замерла с кружкой в руке. Мимо нее стремительно проносились сильные крупные рыбы. Быстрина на середине реки местами вскипала под напором рвущейся вверх по течению семги. А снизу подходили новые стайки, обгоняли одна другую с такой торопливостью, будто спасались от преследования лютых врагов.

От проходившей мимо стаи отделились три большие семги. Одна из них металась недалеко от берега, разыскивая что-то между камнями. Порой она, чуть шевеля плавниками и хвостом, опускалась головой к самому дну, будто принюхивалась к устилающему его мелкому галечнику. И вдруг, сильно ударив хвостом, семга отлетала вверх и снова принималась за поиски.

Остановилась она в быстрой струе между двумя валунами. Потом медленно опустилась на дно. Энергично работая плавниками, брюхом и хвостом, рыба раскидала мелкий галечник, добралась до песка и принялась рыть в нем ямку. Взбаламученный песок клубящимся широким шлейфом тянулся от работающей самки по течению, заставляя идущую вверх рыбу сворачивать в сторону, в чистую воду.

Два самца в брачном наряде – украшенные по бокам ярко-красными пятнами – возбужденно кружили вокруг роющей самки. Движения их становились все быстрее, повороты неожиданней и резче. Порой над бурлящей водой показывались острые плавники и взгорбленные темные спины. Постепенно накапливая боевой пыл, самцы сближались все больше. И вдруг один из них волчком повернулся на месте и ударил соперника острым рылом в бок.

Начался брачный бой. С громадной скоростью носились соперники, наносили друг другу удары, от которых над местом схватки громко бурлила вода, увертывались и снова кружили, выискивая у противника незащищенное место.

Скоро они забыли о всякой осторожности. Удар следовал за ударом. Сила их все нарастала. Один из самцов не выдержал напряженной схватки. Стараясь отдохнуть, набраться сил, он уходил от наседающего противника крутыми зигзагами. Соперник настиг его недалеко от берега и сходу нанес такой удар, что тот вылетел из воды и тяжко плюхнулся обратно, взметнув вспыхнувшие на солнце брызги. Но отступать он не собирался – мгновенно выровнялся и помчался навстречу противнику. Полные ярости самцы сшиблись с такой силой, что оба показались над водой. Мелькнули в воздухе широкие хвосты, плотные спины, и схватка разгорелась с новой силой.

Разгоряченные боем соперники потеряли друг друга и заметались вокруг самки, пока не встретились снова. Один из них, уклоняясь от встречи, обогнул большой камень, мгновенно повернулся и понесся навстречу противнику. Он мчался с такой скоростью, что за ним по поверхности воды бежала узкая кипящая дорожка. Он уже почти настиг врага, когда тот согнулся в тугое кольцо и, ударив хвостом, выбросился из воды. Нападающий стремительно пронесся под ним и со страшной силой ударился острым носом об камень. Оглушенный, он повернулся брюхом вверх, с широко раскрытой пастью и беспомощно растопыренными плавниками. И тут на него обрушился соперник. Полный сил и жажды боя, он наносил оглушенному противнику удар за ударом, все чаще попадая в чувствительное брюхо. Побежденный уже не защищался. Из последних сил старался он уйти от расправы, бежать. Но, обессиленный и ослепленный непрерывным натиском врага, только вяло и бестолково метался неподалеку от самки, чем еще больше подогревал ярость победителя. А тот легко настигал побежденного и бил, бил ожесточенно, бил, пока окончательно обессилевший, израненный соперник последним отчаянным рывком не выбросился на мелководье.

Победитель носился толчками по кругу, то развивая предельную скорость, то замирая на месте. Постепенно приближался он к завоеванной в жестоком бою самке, продолжавшей трудиться в заметной уже ямке. Еле шевеля плавниками, самец остановился неподалеку от нее – грозный, готовый встретить нового соперника и так же жестоко биться с ним за продолжение своего рода…

Огромная семга с широко разинутой зубастой пастью лежала в мелкой воде, у самого берега. Из-под часто работающих жаберных крышек алыми нитками проступала кровь, расплываясь в воде тающей розовой дымкой. На глазах у подоспевших рыболовов тускнели красные пятна, на боку у семги – яркий брачный наряд сменялся серым, смертным. Могучая еще недавно рыбина еле шевелила плавниками. Какая-то непреодолимая сила переворачивала ее брюхом кверху, не давала уйти на глубину и там спокойно умереть.

– Карачун семге! – грустно подвел итоги речного боя Петька.

– В котел она как, годится? – поинтересовался менее чувствительный и более практичный Федя. – Если сварить ее?

Не обращая внимания на укоризненные взгляды Петьки и Наташи, он ухватил побежденного самца под жабры и вытащил из воды.

– Ого-го! – с уважением произнес Федя. – Рыбешка!..

– Ой! – всплеснула руками Наташа. – Уха моя!

Уха действительно перестояла на огне. И все же она оказалась замечательной. Пускай разварилась мелкая нежная кумжа и форель! Неважно, что юшка припахивала горьковатым ивовым дымком!

Все жадно набросились на еду. Один лишь Петька горестно посматривал на свою лопаточку. Уха для него оказалась недоступной.

– Садись, рыболов! – Наташа протянула ему свою ложку.

– А как же ты? – замялся Петька.

– Я уже поела, – ответила Наташа, стараясь не смотреть на душистую, подернутую янтарной пленкой уху. И для большей убедительности добавила: – Поела, пока стряпала.

Проголодавшийся мальчуган не почувствовал фальшивинки в голосе Наташи, не заметил, как она взглянула на аппетитно дымящийся котелок. Он взял ложку, втиснулся между Федей и Володей и принялся за еду.

…Уха в котелке убывала быстро – ложки уже доставали дно. За едой завязался неторопливый разговор о речном бое и случайно доставшейся ребятам богатой добыче – семге.

Вдруг Петька бросил ложку и крикнул:

– Сазонов идет!

Укрываясь за спинами товарищей, он проворно нырнул в густой ивняк.

Все невольно опустили ложки и посмотрели, куда показал Петька. По берегу, в сторону лагеря, степенно шли трое в милицейских фуражках и стеганках. В переднем уже можно было узнать Сазонова.

Участковый подошел к костру. Поздоровался. Спутники его отстали, задержались у песчаной косы, где недавно побывала Наташа.

– Присаживайтесь, – пригласила она участкового и показала на котелок.

Но, взглянув на Сазонова, девушка почувствовала смутное беспокойство. Обычно приветливое лицо милиционера сейчас было суровым, отчужденным.

– Дорога ушица ваша! – пошутил он, жестко, без улыбки и показал кивком головы на принесенную Федей семгу. – Попрошу вас собраться.

– Собраться? – удивленно переспросил Володя. – Куда собраться?

– Придется доставить вас… на предмет составления акта.

– Акта? – Володя пожал плечами. Ему все еще казалось, что участковый шутит. – Какого акта?

– За незаконную ловлю семги в нерестилище, объявленном постановлением правительства государственным заповедником.

– Какой семги? – попробовала возразить Наташа.