Текст книги "Идущие на смерть"

Автор книги: Георгий Лопатин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Один из таких отрядов в десяток человек усиленный парой патрулей оказался непосредственно возле выхода из штаба и штрафникам пришлось столкнуться с ними лоб в лоб. Завязалась перестрелка. Возможно этот отряд китайцев зажал и задержал бы штрафников на выходе до подхода помощи, если бы не четверка штрафников оставленная Заречным снаружи. Они практически синхронно ударили в спины китайцам. Тем замешкались, заметались ничего не понимая и были перебиты перекрестным огнем в считанные секунды.

– Живее сваливаем, на!

Штрафники побежали за своим командиром. Но тут возникли трудности. Если китайский генерал еще выполнял простейшие команды отдаваемые посредством тумаков и бежал вместе со всеми, то серолицый всячески саботировал движение, он слег и не желал двигаться, несмотря на удары и угрозы.

– Вот сука, на... Но ничего, Бурый, Локоть, хватайте его под руки и волоките.

– А он не сдох часом? – поинтересовался Атом.

– Не, на... глазки так и бегают...

Отряд убегал в темноту, но помочь это не могло, противник пользовался приборами ночного видения и вполне их наблюдал, другое дело что пока не спешил открывать огонь, уже зная что в руках противника два высших офицера штаба. Видимо они еще надеялись получить их обратно живыми.

Впереди появилась еще одна группа противника. Штрафники юркнули в переулок, чтобы затеряться во дворах. Заречный бросил назад гранту с радиодетонатором. И когда преследователи оказались в ее районе нажал на пульт дистанционного подрыва. Кого-то из преследователей безусловно ранило, в подтверждение тому раздались крики, но главное они обеспечили себе несколько секунд форы. Чтобы скрыться за еще одной грудой развалин.

Впрочем это все равно не могло спасти штрафников. Китайцы стянули в район огромное количество солдат и прорваться сквозь это кольцо не представлялось возможным. Пометавшись из стороны в сторону, они вынуждены были засесть в одном из относительно уцелевших зданий.

– Не получилось, на... Что поделать, залезть на гору всегда легче, чем слезть с нее, на.

– А я вообще не понимаю, на что мы понадеялись, добровольно сунувшись в пасть дракону, – буркнул Бурый. – Чем мы вообще думали?!

Все промолчали, но мысленно наверняка согласились с Бурым. Сейчас сидя в западне, и немного подумав, что называется задним умом, они действительно не могли понять, на что они собственно надеялись, ввязываясь в эту в высшей степени авантюрную авантюру?

И ведь не просто пошли, а просто слепо последовали за своим командиром, понадеявшись на его специальные знания и опыт в данной области спецопераций. Ведь никто даже не поинтересовался, а как они собственно будут отходить с пленными, если тех удастся взять? А сейчас думать уже поздно. Остается только как раньше верить своему командиру. Ничего другого им не остается.

– Занять круговую оборону, на. А кто каким местом думал, будете потом выяснять, на, если это думающее место сумеете сохранить. А чтобы его сохранить, на, вы должны быстро выполнять мои приказы, на. Возможность выхода еще есть, на...

– Какие?!

– Сыть, на! Занять боевую позицию и не отсвечивать, на!

Бурый подчинился и прильнул к окну, зло передернув затвор автомата.

Заречный оставшись один вынул из кармана рацию и покрутив настройки стал вызывать уже знакомого Жнеца:

– Жнец, здесь Сокол-два, прием... Жнец, Жнец, здесь Сокол-два, прием...

Но в ответ рация лишь издавала пощелкивающее шипение. Комбат не сдавался и перепробовал еще несколько частот, пытаясь вызвать не только Жнеца, но и штаб, но результат оставался тот же. Рация издавала лишь помехи.

– Глушат суки, на... – ругнулся Заречный, оставляя рацию в покое. – План "Б" также полетел коту под хвост, на...

– А в чем он заключался? – поинтересовался Вадим.

– В вызове огня на себя, на...

Куликов вздрогнул, но согласился, что этот вариант мог бы сработать. В свое время, когда он подвязался в разведчики и китайцы их зажали в горах, вызванный огонь на себя, позволил отряду унести ноги.

– А плана "В" случайно нет?

Комбат не ответил, только зло сплюнул. Вадим отвязался, понимая, что на Заречном как на командире отряда, сейчас лежит вся ответственность за операцию, точнее ее провал. Это нелегко. Нужно что-то придумать, а в голову похоже ничего не лезет.

***

Китайцы, окружив здание, в котором спрятались штрафники, пока не предпринимали попыток штурма. Их медлительность скоро прояснилась. Через минуту раздался усиленный мегафоном голос. Оратор с сильным акцентом, так что его едва можно было понят, потребовал:

– Рюсские... отпистити плинникоф и вам соханят зисть... Пофторию... сдафайтись и ви останитись живи...

– Ага, так я и поверил.

– Даем вам минута на расмысшлиния...

– Время тянут, суки, на...

– Что будем делать командир? – глухо спросил Гном. – Их там как грязи... Даже если все пули что у нас есть попадут точно в цель и ни одна не пропадет, а каждая граната убьет десяток китаез, их там все равно останутся сотни.

– Ну не сдаваться же, на? Или ты предпочел бы этот вариант, на?

– Нет... они не сдержат слово. Мы им не нужны, разве что для своих целей...

– Они боятся шума и света что неизбежно появится в случае боя, на, – задумчиво сказал комбат. – Пожалуй, только в этом наше спасение.

– Что ты задумал, комбат? – удивился Шершавый.

– Так, пока они там ждут, быстренько найдите что-нибудь, что может гореть: доски, пластик, пенопласт...

Бойцы, примерно уяснив, что именно хочет сделать комбат, быстро осмотрелись и стали выламывать доски из местами разбитого пола, сбивать косяки и разрушать деревянную мебель. Вскоре в центре комнаты валялась целая груда дров.

– Хохол, Атос, Бабай, тащим все на верхний этаж и разводим костер. Остальные прикрывают.

Подхватив доски, бойцы побежали наверх.

– Минута расмисшлиния прошла, – донеслось снаружи.

– Какие гарантии?! – крикнул Вадим, понимая что нужно потянуть время, пока комбат доведет начатое до конца или по крайней мере успеет сделать хоть что-то из задуманного. – Что вам помешает нас шлепнуть сразу как только мы отпустим пленников и сдадимся?!

– Ми даем слофо.

– Слово – пустой звук! Каждый хозяин своему слову, то есть слово дал, слово взял и все дела. Тут нужно что-то другое!

– Что? Какие фаши услофия?

– Вы опустите нас вместе с пленниками, до какого-нибудь острова! Мы на острове отдаем вам пленников и расходимся! Как вам такое предложение?!

Переговорщик замолчал, видимо доводя предложение русских до командира.

"А ведь действительно неплохое условие для расставания", – подумал Вадим и стал с надеждой жать ответа.

– Нит... ни пойдит...

– Почему?!

Вместо ответа раздался шквал автоматного огня. Казалось, стреляли тысячи стволов. Хотя, может так оно и было на самом деле... Пули влетали в открытые зевы окон и выбивая от стен облачка пыли, кирпичную крошку, рикошетили внутри комнат.

"Это ответ на сигнальный костер", – догадался Куликов.

Молнией пронеслась мысль, что запусти китайцы в каждое окно по паре подствольных гранат и уже никого из них не было бы в живых, по крайней мере дееспособных точно. Впрочем то что китайцы не использовали карманную артиллерию тоже было понятно, они все еще надеялись что генерала и серолицего советника еще можно спасти, а потому использовали "тонкое оружие".

– Они поперли! – крикнул кто-то осмелившийся выглянуть в окно.

Плотность огня действительно чуток снизилась, но ненамного.

Вадим так рисковать не стал, и просто высунув ствол автомата, вслепую выдал короткую очередь наискосок.

Спустя пару десятков секунд плотность китайского огня снизилась на порядок.

"Они подобрались вплотную и теперь боятся задеть своих", – понял Вадим.

– Бросай гранаты! – приказал он, сам дергая за чеку своей "лимонки" и выбрасывая смертельный посланец в окно. А

Захлопали взрывы, раздались крики раненых.

Повторный выброс гранат произошел гораздо прицельнее и потому он снял гораздо лучший урожай.

Обстрел после такого выпада усилился и штрафникам вновь пришлось укрыться за стены, пережидая свинцовый град. Но сразу стало ясно что большинство пуль бьются о стены.

"С чего такая неточность? – спросил себя Вадим и сам же ответил: – Только если оружие в руках ходуном ходит из-за... движения".

– Клади стробоскопы! Кажись они ломанулись всей толпой!

Бойцы положили на подоконники черные приборчики и включили их. В глаза китайцам ударил яркий часто мерцающий синий цвет. Многие невольно отвернулись и зажмурились, как совсем недавно сделал Бурый. Темп наступления тут же сбился, утихла стрельба, а та что продолжалась стала еще более неточной чем прежде...

Только этого и ждали штрафники. Выглянув из укрытий они открыли стрельбу в упор по хорошо освещенным вспышками китайским солдатам, которые уже успели подобраться к зданию на каких-то двадцать метров. Противник заметался, вражеские солдаты ничего не видели впереди кроме ослепляющих вспышек, а пули штрафников продолжали их косить без всякой жалости с убийственной точностью, только успевай менять магазины. В самую гущу полетели подствольные и ручные гранаты.

Не выдержав такого напора, китайские солдаты, понеся тяжелые, просто чудовищные потери, особенно если учитывать сколько штрафников им противостояло, отступили.

– Выключить стробоскопы. Потери есть? – спросил Вадим оглядываясь. – Раненые? Убитые?

– Меня рикошетом в ногу задело, – ответил Локоть. – Терпимо.

– Интересно, что они сейчас придумают? – проворчал Хохол, осторожно выглядывая.

– Хорошо сработали, на! – похвалил бойцов вернувшийся с верхних этажей Заречный.

– Как ваш план? – спросил Куликов.

– Не знаю, на... Теперь нам остается только ждать.

– То есть? – не понял Бурый.

– А то и есть, на... не видеть наших сигналов они не могли, на... Поскольку ситуация не типичная, на, то потребуется какое-то время, что уйдут на доклады и принятие решений...

– Понятно. Бюрократический бардак.

– Ну вот, на, сам все понимаешь... А пока давайте живенько на второй этаж поднимемся. Его оборонять легче чем первый.

Штрафники согласившись с командиром, подхватив пленников быстро поднялись на этаж выше и даже на третий. Китайцы, что не могли долго ждать и раскачиваться, спустя несколько мгновений, начали вторую атаку.

***

Полетели дымовые гранаты, несколько штук влетели в окна и все пространство начало быстро погружаться в белесую пелену густого тумана. Китайцы вновь начали штурм в надежде спасти генерала и советника.

Применять стробоскопы в таких условиях стало невозможно, свет от них будет приглушенным, не ослепляющим, только лишь укажет район для ведения огня.

– Огня не открывать, на, по стене они все равно не залезут на... – приказал Заречный. – Гранаты беречь. Боеприпасы нам еще могут пригодиться, на. Держать только лестницу...

Китайцы попытались сходу взять лестничный пролет, но плотный огонь штрафников свел все их попытки на нет. Оставив несколько трупов на ступенях китайцы откатились назад. В следующий раз они попытались забросить гранаты, но бывалые штрафники со всеми этими фокусами были знакомы, сами в свое время брали здания подобным образом, и дождавшись когда гранаты рванут снова обрушивали шквал огня на врага.

"Ну, чего они ждут?! – зло подумал Куликов о командовании. – Могли бы уже принять хоть какое-то решение и привести его в исполнение? Что им стоит сделать по нам несколько залпов из тех же "катюш"? В конце-концов они ничего не теряют..."

Стена что отделала одну квартиру от другой в которую вел отдельный подъезд, вдруг лопнула от взрыва. Ударная волна и град кирпичных обломков смел находящихся в комнате двух штрафников. Зяву погребло под осыпавшейся стеной, а Токаря так и вовсе выбросило в окно у которого он стоял.

Вадим находился в соседней комнате, он почувствовал как дрогнуло здание. Сначала он подумал что командование наконец решило нанести удар, но потом он понял что произошло и поспешил к пробоине в свою очередь активируя гранату. Понимая, что сейчас в пролом ворвутся десятки китайских солдат.

– Бурый, со мной!

Куликов успел бросить гранату, его товарищ тоже сделал бросок, как раз в тот момент когда появились первые китайские солдаты. Взрывы смяли первую волну, а вот вторую пришлось сдерживать длинными автоматными очередями засев по обе стороны от двери.

Но сдержать атакующую волну хорошо вооруженных солдат противника было невозможно. Их огненный шквал легко перевесил то, что могли противопоставить им два штрафника. Куликову и Бурому невольно пришлось укрыться от свинцового дождя, после чего натиск только усилился.

Штрафники бросили по последней гранате, но и китайцы сделали аналогичный ход и в комнату, которую удерживали штрафники влетело несколько рубчатых шариков.

"Вот и все... – с щемящей душу тоской подумал Куликов глядя на ближайшего к себе посланца смерти. – Отпрыгался".

Спасения не было. Он зажат в углу и уже не успевал, как Бурый одним рывком рвануть в коридор, для этого ему нужно сделать слишком много действий, слишком много времени, слишком много усилий, ему слишком далеко и он слишком тяжел. Собственно даже Бурый не успевал, Вадим видел это совершенно отчетливо. Видел и осознавал все как в замедленной съемке.

Рванули за стеной гранаты, что бросили они четыре секунды назад и какое-то мгновение спустя придет черед китайских "хлопушек".

Разум понимал, что спасения нет, но инстинктам логичные доводы сознания не указ, они действуют до самого конца, самого последнего момента. Повинуясь древнему чувству Вадим все же рванул в ближайший угол комнаты, отворачиваясь от осколков что сейчас брызнут во все стороны и сжимаясь в комок. Бронежилет еще мог выдержать удар, нужно только как-то уберечь мягкие ткани, то есть руки и ноги, задницу наконец. Руки не проблема, чего не скажешь про ноги с седалищным местом...

Рванули китайские гранаты. Осколки мгновенно заполнили весь объем комнаты, они рикошетили от стен, пола и потолка. Выбитая крошка, сгоревшая взрывчатка, поднятая пыль в одни момент смешались, окутав весь объем помещения непроницаемой завесой.

Близкие взрывы в очередной раз контузили Куликова, отправив его в беспамятство. Наверное все это вместе: его неподвижность, плохая видимость сделали его незаметным для первых ворвавшихся в комнату китайских солдат. Они развивали успех и первые из них мало смотрели по сторонам. Только лишь телу Бурого валявшегося в проходе у них под ногами досталось несколько очередей в упор.

А вот последующие, наверное из второго десятка, оглядывались внимательнее. Один из китайских солдат остановился возле неподвижного тела Вадима и поднял автомат, чтобы добить контрольным выстрелом, даже очередью, ненавистного русского.

Но тут земля и дом задрожали от взрывов. Пара мин ударили непосредственно в дом, обрушивая стены и перекрытия. Вспышки огня от частых взрывов осветили все вокруг и можно было увидеть как рвало на части и поднимало высоко в воздух десятки китайских солдат, что штурмовали засевших в доме штрафников.

Палец китайского солдата все же нажал на курок скорее уже непроизвольно чем осмысленно, но очередь вместо того чтобы превратить голову Вадима в месиво из кости и мозгов прошла далеко от цели, скользнув по бронежилету и по без того израненным осколками ногам, разбивая в щепу кости и суставы.

Вадим очнулся от сильного рывка. Все ощущения его были смутными, смазанными, он ничего не понимал, да и не пытался что-либо понимать. Наверное к счастью, потому что наверняка бы почувствовал чудовищную боль в ногах, превратившиеся в безвольные, болтающиеся во все стороны истерзанные и окровавленные куски мяса.

– Держись, на...

Беспамятство вновь забрало его себе. Он еще несколько раз то приходил в себя, то отключался. В сознании отпечатывались рваные, мутные картины увиденного и прочувствованного.

Два укола в ноги, и боль в израненных конечностях, что вырвала его из царства Морфея спустя какое-то время притупилась. Земля продолжала дрожать, в небо поднимались сотни килограмм грунта, обрушивались здания, слепили вспышки...

Тряска... Кто-то несет его, подхватив под руки. Ничего не видно. Всюду стелется дым...

Снова разрывы. Стрельба. Что-то остервенело кричит в рацию комбат Заречный. Вяло протекла мысль, что значит им все же удалось выйти из зоны глушения.

Его снова хватают и куда-то бегут. Сколько их? Кто они?

Вспышки разрывов выхватывают в небе хищные силуэты боевых вертолетов. Вот они делают залпы и десятки неуправляемых ракет, оставляя хвосты ударили по позициям врага. То и дело на бортах винтокрылых машин вспыхивают искры. Вертолеты отвечают злобным лаем своих пушек.

Ураганный ветер закрывает обзор поднятым в воздух хламом, пылью, дымом. Вадима снова подхватывают, куда-то несут.

В следующий раз он приходит в себя от чувствительного удара спиной и головой. Пол вибрирует, заходил ходуном как палуба лодки в шторм.

"Я в вертолете", – осмыслил Куликов.

Но радости от спасения нет. Нет вообще никаких эмоций ни положительных, ни отрицательных. Их словно отбило взрывом гранаты. Собственно даже нет понимания того что он спасен, что они вот-вот вырвутся из ловушки в которую сами влезли.

Сильный удар. Огонь над головой. Надсадный рев турбин проникает в уши. Салон заполняется едким черным дымом...

Снова удар. Вадима как мешок с картошкой бесцеремонно вытягивают из вертолета, и волоком тащат по земле. Волочащиеся ноги дают о себе знать чудовищной болью, но вместо крика что так и рвется из груди, из горла вырывается только хрип.

Сам десантный вертолет горит. Взрыв. Огонь обдает сильным жаром.

Тот кто его тащит, падает сам и роняет его...

ЧАСТЬ III

ВОССТАВШИЕ ИЗ ПЕПЛА

Глава 13

Вадиму снилось, что он бежал. Бежал по какому-то полю заросшего травой по самый пояс. Он осознавал что спит, местность была ему абсолютно незнакома, и он раньше вообще никогда не бегал в траве, но продолжал бежать. Он бежал неизвестно куда, откуда, зачем и почему. За ним никто не гнался и он никого не догонял.

Осознав это он остановился. Небо над головой тут же затянуло тучами, в лицо тугой волной ударил холодный ветер, трава заколыхалась точно вода, над головой оглушительно ударил гром и яркая молния разломила небеса напополам.

Куликов упал, инстинктивно укрывая голову руками. Буйство природы нарастало, гром гремел уже не переставая, часто сверкали молнии ослепляя глаза.

Буйство стихии трансформировалось в мешанину боя. Зловеще свистели падающие снаряды и мины, взрывы перепахивали поле, вздымая к небесам тонным земли. Стучали пулеметы, и над головой свистели трассирующие пули.

Вадим хотел встать и убежать прочь от этого кошмара, но не мог. Ноги не слушались его. Он пополз на локтях совершенно не соображая куда ползет и есть ли в этом вообще какой-то смысл, а они безвольно волочились следом.

Близкий взрыв обрушил на него комья земли.

Куликов остановился, рывком перевернулся на спину и дико закричал.

Проснувшись от собственного крика, точнее хрипа – все, что он смог издать наяву, Вадим обнаружил себя в палате. Ноги жутко болели, но сил на то чтобы чуть приподняться, осмотреть и ощупать их, не было. Впрочем, боль спустя какое-то время немного отступила и он чуть успокоился.

На соседней койке стонал еще один раненый. Даже в тусклом свете, что вливался в палату с улицы и сквозь зашторенное белой простыней застекленную дверь, Вадим видел, как тот обильно исходит потом ворочаясь из стороны в сторону. Куликов хотел было его разбудить, чтобы прервать кошмары товарища по несчастью, что тому наверняка снятся, но не мог. Руку поднять целая история, а еще нужно что-то взять, дотянуться...

Вдруг стало холодно. Особенно сильно стали мерзнуть ноги. Холод начал подниматься все выше и выше. В живот словно положили кусок льда. Резануло сердце. Казалось его сковало ледовой коркой и с каждым ударом сердца эта корка ломалась доставляя мучительную боль. Сердце стало биться реже... начались перебои...

Вадим схватился за грудь и в этот момент увидел напротив себя, в ногах, темный силуэт. Он чуть колыхался в такт ударам сердца.

Холодный пот прошиб Вадима от осознания того, кто перед ним.

– Отпусти меня... – прохрипел он, после очередного мучительно-болезненного сбоя в работе сердца, сделав судорожный вдох и выдох, после которого изо рта вылетело облачко пара. – Мое время еще не пришло... Прошу...

Но Смерть не отпускала его. Сердце сжалось, будто кто-то взял его в руку и сдавил пальцами.

– Я сам... я сам приду к тебе, когда придет время... Обещаю!

Через бесконечно долгое мгновение давление на сердце ослабло, оно стало работать ровнее, исчезло ощущение оледенения. Сначала в сердце, а потом холод покинул все остальное тело.

Темный силуэт сдвинулся к соседней койке. Раненый на ней замер, судорожно дернулся и выдохнув облачко пара, затих.

Куликов зажмурился, даже отвернулся, а когда открыл глаза, оказалось что уже день. По палате ходят медсестры, выполняя свою ежедневную работу по уходу за ранеными.

"Приснится же", – с невероятным облегчением подумал Вадим.

Он повернулся в сторону соседа и замер. Койка была пуста.

– Сестра... – прохрипел он внезапно пересохшим ртом. – Сестра...

– Да?

– Где... где мой сосед?

– Успокойтесь...

– Где мой сосед?!!

– Умер этой ночью...

В горле встал ком. Ни сглотнуть, ни вдохнуть, ни выдохнуть...

– Вам плохо? – забеспокоилась медсестра.

– Я в норме... Спасибо, – сипло вздохнув ответил Вадим.

Виденное не было сном. Куликов в этом был полностью уверен и то, что сосед умер, являлось тому подтверждением.

"Кому расскажешь, не поверят, – подумал Вадим. – Впрочем, никому и ничего не стану рассказывать. Ведь тогда придется рассказать и о... договоре".

Вадим тряхнул головой.

– Вот ведь глупости же лезут.

Куликов, почувствовав себя в силе, приподнялся, чтобы опереться спиной о спинку койки и обомлел. Там где должны находиться его ноги, одеяло имело совершенно ровный вид. Нет никаких соответствующих ногам бугорков.

Резкое движение рукой и одеяло полетело на пол.

Крик застыл в груди.

Руки мелко задрожали, по всему телу выступил холодный пот и Вадим рухнул на подушку. Лицезреть плотно обмотанные уже чуть окровавленные бинтами короткие культи ног было выше его сил.

– Зря я выпросил у смерти отсрочку... Лучше бы она забрала меня с собой...

***

"Бойся желаний своих..." – вспомнил Вадим глубокую философскую мысль неизвестно кем и когда сказанную.

Куликов вспомнил, как в свое время желал подобного исхода: тяжелого ранения с потерей ноги или руки, лишь бы остаться в живых и не участвовать в начавшейся войне, убраться от нее прочь, как можно дальше, лишь бы только жить.

Но тогда у него были деньги. Целое состояние, на которые можно было жить даже таким увечным, не чувствуя ущербности. Ведь деньги даруют многое, даже уважение окружающих, несмотря на физическую неполноценность.

А что сейчас? Денег нет, все счета выбили из него особисты перед тем как отдать в штрафбат, отправив на верную смерть. Теперь он нищий никому ненужный калека.

"Вот и сбылись твои желания, – с ожесточением подумал Куликов. – Радуйся же! – кричало его второе "я". – Теперь война для тебя закончилась. Как ты того и хотел, скоро отправишься в безопасность, за Урал! Гип-гип-ура!"

Слезы сами потекли из глаз. Никакой радости не было и в помине.

Какая-то медсестра молча подошла и укрыла его сброшенным одеялом и так же молча ушла по своим делам.

Доктор обходя палату что-то спрашивал у раненых, отсутствие ответа для него тоже ответ, он ставил пометки в больничных картах, назначал лечение и двигался дальше, обходя нескончаемые ряды с ранеными.

Вадим, находясь в состоянии глубокой апатичности, послушно пил подаваемые таблетки, подставлял руки для установки капельницы, ел, "ходил" на перевязки...

– Здравствуй...

Чье-то приветствие добиралось до сознания целую вечность. Наконец осознав, что рядом кто-то стоит, Вадим повернул голову.

Что-то внутри колыхнулось при виде женщины и затихло. Куликов вернул голову в исходное положение и вновь уставился в потолок, наблюдая за тем, как по нему ползают мухи.

– Ты не узнал меня? – неуверенно спросила она. – Это я...

– Я помню тебя. Что ты хотела?

– Поздороваться...

– Поздоровалась?

Елена кивнула.

– Тогда всего хорошего.

Вадим сам не понимал, почему неприветлив и даже груб с ней, но ничего не мог с собой поделать. Не то чтобы он обвинял ее, она абсолютно ни в чем не виновата, но...

"Что ей нужно? Зачем она пришла? – почему-то зло спрашивал себя Вадим. – Посмотреть на меня, калеку?"

Елена Акжал постояв еще пару секунд, помявшись с ноги на ногу, развернулась и быстро ушла. Но от ее ухода Куликову легче не стало, даже наоборот.

Тут еще сосед из новеньких, занявший опустевшую койку, встрял:

– Знакомая? Хорошенькая... Ну и зачем ты ее обидел? Она что ли виновата в твоем горе? Максим, – представился он.

Куликов продолжал смотреть в потолок. Он отвлекся от этого занятия, когда напротив его койки встал какой-то капитан с рядовым за спиной, держащего в руках небольшую картонную коробочку.

– Куликов Вадим? – уточнил капитан.

– Да...

– Сообщаю вам, что полевым судом вы амнистированы...

– А то, – едко хмыкнул Вадим. – Какой прок от калеки? В штрафбате мне делать нечего, а в тюрьме за мной еще ухаживать пришлось бы. Морока одна. Лучше и дешевле амнистировать и выбросить.

Капитан никак не отреагировал на реплику и с невозмутимым видом продолжил:

– А также, за боевые заслуги, вам возвращаются все ваши прежние награды и... восстанавливают в звании.

– Тоже мне великая честь...

Капитан протянул руку и рядовой поспешно вложил в нее ту самую коробку.

– Держите... товарищ старшина.

Вадим нехотя принял коробку и тут же не глядя, бросил ее в верхнее внутреннее отделение прикроватной тумбочки.

– Благодарю, товарищ капитан.

Капитан нахмурился и резко развернувшись, пошел вон.

– Ого! Так ты бывший штрафник?!

Видя, что Куликов никак не реагирует, сосед на это ничуть не обиделся. Пошарившись в тумбочке, он выудил из нее коробку и открыл.

– Ну ни фига себе, сколько железа! Как же тебя такого орденоносца и героя в штрафбат упекли?! Ну а раз амнистировали, да еще награды вернули и в звании восстановили, значит, ты провернул что-то из ряда вон выходящее! Что, ты сделал старшина?!

"Хм-м, действительно, раз командование так расщедрилось (хотя если подумать это пустая мелочь), значит нам все удалось? – впервые проявил заинтересованность Куликов к тому что он с товарищами совершили. – И как там остальные из нашей дюжины? Кто еще уцелел кроме меня?"

***

Президент в очередной раз окинул взглядом собравшихся на плановом совещании. Все держатся напряженно. Ни у кого из них нет хороших новостей. Впрочем, Владимир Орлов уже давно их не ждал этих хороших новостей. Противника удалось задержать, но ценой больших потерь и полным разрушением половины Красноярска.

Президент прекрасно понимал, что это временно и противник со дня на день прорвет оборону и город будет полностью стерт с лица земли. Каждую следующую атаку китайцев сдержать становится все сложнее. Враг, пользуясь неисчерпаемым человеческим ресурсом а также пользуясь всяческими хитростями и уловками, теряя сотни тысяч, даже миллионы солдат, продолжает усиливать давление и они так или иначе добьются результата.

"И ведь ничего нельзя сделать", – думал президент, прекрасно зная, что в генеральном штабе ломают головы десятки лучших аналитиков, пытаясь придумать хоть какой-то план, но тщетно. Как говорится, против лома нет приема.

Безысходность и неизбежность поражения уже давно поселилась в душе. Президент Владимир Орлов все чаще впадал в тихую панику от осознания того, что им не остановить эту орду. Сомнут.

Но что же делать? Запросить помощи у американцев? Но, им только дай палец, они всю руку отхватят. А аппетит как известно растет во время еды, и вслед за рукой будут поглощены остальные части тела России. Американцы лишь отсрочка неизбежного, они обязательно воспользуются слабостью России, так же как китайцы и возьмут себе все до чего смогут дотянуться. Но другого выхода похоже действительно нет. Надо начинать более плотные переговоры о военной помощи...

"Сибирь мы все равно потеряем, – размышлял Владимир Орлов. – Так хоть китайцам ничего не достанется. А американцы... их после того как силенок подкопим можно попытаться выгнать".

Министры и военные делали доклады. По ним выходило, что промышленность и люди работают на износ. Внедряются новейшие технологии, появляются новые системы вооружения вроде тяжелого роботизированного экзоскелета "Витязь".

Боец в таком комплекте защиты больше походил на брутального космического десантника из фантастических фильмов с соответствующим калибром и мощностью вооружения. Солдат в такой броне, будет стоить десятерых в боевом плане. Разработка вообще-то была американской, но разведчики смогли ее умыкнуть и проект немного модернизировав под промышленные возможности России пустили в производство.

"Беда только в том, что вскоре "витязем" просто некому будет пользоваться, – апатично подумал президент. – И даже они не смогут спасти положение. Мы просто не успеем произвести необходимое количество комплектов. Их ведь нужно наклепать миллионы, десятки миллионов..."

Президент отвечал на автомате, решал возникающие проблемы и вскоре заседание закончилось. В комнате остался только глава ГРУ Гвоздин.

– Что у вас Тимофей Якович?

– Помните я вам как-то показывал снимки китайской погодной установки в пустыне Алашань. Те странные следы тяжелой техники вокруг...

– Что-то такое припоминаю, – кивнул президент. – Что-то удалось прояснить?

– Как бы вам сказать, товарищ верховный главнокомандующий... и "да" и "нет".

– Можно поконкретнее? Сегодня был тяжелый день, и у меня нет желания разгадывать шарады.

– Простите... просто информация действительно несколько своеобразная, если не сказать больше. Итак, входе спецоперации были взяты в плен китайский генерал и еще один офицер штаба... не без помощи еще одного пленника.

– Да, генерал докладывал мне...

– Да, но он не доложил вам одну любопытную вещь, посчитав ее бредом...

– О чем вы?

– О серолицем китайце в звании старшего полковника.

– Который отказался говорить и умер при применении спецсредств?

– Да. Китайский капитан, что помог нашим бойцам взять в плен генерала с серолицым, утверждает что они, эти серолицые... – тут сам Гвоздин замялся, не зная как продолжить.

– Ну же, говорите.

– Что они не из нашего мира, а из параллельной реальности и погодная установка есть ни что иное как Врата, – быстро выпалил глава ГРУ, сам прекрасно понимая как все это звучит. Он к слову сказать и сам не разобрался верить этому или нет.

Президент посмотрел на Гвоздина с широко открытыми глазами, в которых читалось безмерное удивление, если не сказать больше.