Текст книги "Тополь стремительный (сборник)"

Автор книги: Георгий Гуревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)

Так неужели сам он не видит пропасти между мечтой и явью?

Разгадка нашлась в письмах Здарга. Ульд искал популярности не только у читателей, но и у молодых своих подчиненных, охотно беседовал с ними о том о сем в рабочее время, вольные мысли ронял. И новичок Здарг, еще преисполненный почтительного внимания к знаменитому Ульду, таланту I категории, вернейшему кандидату в посмертные гении, слово в слово пересказывал его рассуждения в письмах к Ридде.

Например:

1. «Природа похожа на кондитера, решившего поразить нас своим искусством. Торт, созданный им, велик и великолепен, но слишком велик, никто не в силах съесть его в одиночку. И ученые гости режут торт на куски, кому побольше, кому поменьше, кому с кремом, кому с марципанами, а кому и крошки-поскребышки. У каждого что-то есть на тарелке. Но великолепия нет ни у кого. Разрезали!»

2. «Не видеть леса за деревьями – нормальное свойство нашего зрения. И потому не стесняйтесь уверять: надо только дойти до опушки, а там тень, прохлада, в деревне отдохнем, молочка попьем. И не откровенничайте понапрасну о дебрях, чащах, мшистых трясинах, лежащих между опушкой и обещанной деревней. А иначе, кто же полезет с вами в чащобу? Вообще с места не сдвинутся».

3. «Быть или считаться – вот в чем вопрос. Быть великим или считаться великим? Судьба скуповата на блага: то и другое редко выдает в одни руки. Что же предпочтительнее? Быть и не считаться – полезнее для других. Не быть, но считаться – для себя полезнее, легче, безвреднее, приятнее. Только нужно слегка приглушить шепот совести, себя полюбить больше, чем ближнего и дальнего. Но это так естественно: себя любить больше».

Вот вам и весь Ульд: умница, резонер и циник. Отлично видит он всю нецелесообразность специализации, разрушающей великолепное единство природы. Но ему, Ульду, достался самый жирный кус, лично у него нет оснований бороться с иерархией. И он только фрондирует слегка, иронией щеголяет в беседах с молодежью. Отлично он знает, что от калитки мечтаний до вершины свершений длиннющий путь, знает, что сам он всего лишь проводник до ближайшего поворота, до опушки, что следующее поколение ученых заберется в чащу, завязнет в трясине, сойдет с его пути. Но «считаться» для Ульда дороже, чем быть. Он хочет считаться покорителем вершин, а не дорожным мастером первого километра. И пишет рекламную, скажем честно, «саморекламную книгу» об ульдатроновой калитке в волшебную сказку, дипломатично умалчивая, что это калитка не в фруктовый сад, а в непролазную чащу.

Осудим его? Но как мы увидим из дальнейшего, калитка все-таки вела к чудесам, правда не на прямом пути, а на боковой тропке, открытой Здаргом, а не Ульдом.

Ибо ульдатрон хотя и не стал вершиной мечтаний, но был вершиной техники своего времени. И в центре его, там, где «игла входила в иглу», действительно находился самый примечательный кубический миллиметр Вдага и его космических окрестностей с рекордными скоростями, рекордной плотностью, давлением, напряжением. Не удивительно, что в такой особенной точке могло и обнаружиться нечто особенное.

– Гравитоны? – переспросили Здарга миловидные девушки-операторы. – Обязательно есть гравитоны. Все притяжение нарушается. Пыль не оседает. Сами легче становимся. Чувствительно.

Здарг снисходительно высмеял богатое воображение девиц.

Тут же набросал колонку цифр, из которых следовало как дважды два четыре, что ульдатрон никоим образом не может заметно уменьшить притяжение.

– А мы чувствуем, – настаивали обиженные девушки.

Они даже пытались доказать свою правоту на опыте, эти отчаянные физички. Презирая лучевую опасность, выбегали к работающему ульдатрону, бросали пыль лопатами под центральную раму.

– Видите, повисла! Ага! То-то же! Чья взяла?

Здарг, однако, сомневался. В суматохе, гомоне и девичьем визге трудно было замерять метры и секунды. Тогда Здарг организовал более строгий опыт: поместил под ульдатрон бачок со ртутью, на ртуть поставил блюдце с зеркальцем, против него лампочку, то есть смастерил обычный осциллограф. И когда ульдатрон был запущен, световой зайчик сместился слегка.

Зайчик сместился! Сколько радикальных переворотов в науке, сколько величественных открытий начиналось с этого скромного события! Зайчик сместился! Это означало, что поверхность ртути чуть-чуть вздулась. Вздулась, потому что ульдатрон притягивал ртуть, создавая миллиметровый прилив.

Действительно уменьшал притяжение, еле заметно, но все-таки в миллиарды раз больше, чем полагалось бы.

За счет чего? Откуда взялась сверхкомплектная энергия? Здарг задумался. И чем больше он думал, тем непонятнее ему становилось то, что раньше казалось понятным.

Откуда вообще берется энергия тяготения?

Вероятно, читатель удивится: как это Здарг, специалист, автор реферата о гравитации, только накануне защиты задумался о таком кардинальном вопросе? Видимо, виновата сама постановка обучения в школе Льерля. Циник Ульд отлично понимал разницу между «быть» и «считаться». Льерль же не только считался, но и сам себя считал высшим судьей в вопросах тяготения, полагал, что ему ведомо о гравитации все, кроме маловажных деталей, а неизвестное ему вообще непознаваемо в принципе. Откуда берется энергия тяготения? Тут и спрашивать нечего. Геометрия пространства такова. Геометрия все определяет, дело науки только измерять ее, уточнять, шлифовать детали.

И когда Здарг наткнулся на неведомое в этом исхоженном участке, у него было ощущение счастливца, нашедшего клад в своей собственной спальне. Он жадно кинулся на работу с уверенностью, что Льерль и все население Вдага будут в восхищении.

Здесь, как и всякий автор, пишущий об ученых, я сталкиваюсь с непреодолимой трудностью.

Я знаю, что книги об ученых берут читатели двух категорий: с техническим мышлением и с антитехническим.

Первых интересует труд ученых. Им всегда кажется, что в биографии слишком мало чертежей и выкладок. Без цифр текст им кажется несерьезным, взятым с потолка.

Вторых интересует ученый как личность. Им важны только переживания, человеческие чувства. Этим читателям всегда кажется, что в книге слишком много науки, засилье цифр и терминов. Геометрия, гравитация, кому это нужно? Пусть автор изобразит чувства ученого, его любовь, надежды, горести. И пусть объяснит попутно, что такое гениальность: память, знание, трудолюбие, вдохновение или везение?

Но я, честно говоря, не представляю себе, как это рассказывать о заслугах мыслителя, не излагая его мыслей. Может быть, каждое событие описывать дважды: на левой странице для рассудительных, на правой – для эмоциональных читателей?

Когда-нибудь я так и сделаю.

А пока, натуры художественные, прошу вас пропустить ближайшие две странички. Поверьте мне на слово, что Здарг что-то такое понял важное, его однопланетцам неизвестное.

Вам же, физики-техники, я попробую изложить ход рассуждений Здарга. Если мое объяснение покажется странным или несуразным, простите великодушно. Значит, заблудился я в звездной науке, что-то переврал.

Итак, тяготение с точки зрения сохранения энергии.

Цифры беру наши – земные.

Если некое тело падает на Землю, откуда оно берет энергию? За счет чего накапливает скорость 11,2 км/сек? Никто не поднимал его в небо, а работа налицо – вырыта яма при падении.

Падающему телу сообщает энергию поле тяготения? Согласились? Но откуда берет энергию это поле?

Первое, что приходит в голову, поле – прирожденное.

У каждого атома от рождения малюсенькое поле. Когда сложилась планета, сложилось и общее поле – могучее.

Но арифметика опровергает это простецкое рассуждение.

Оказывается, поля атомов не складываются, а перемножаются. Общее поле двух тел больше, чем сумма их полей. И если наша Луна упадет на нашу Землю (а Их-Луна – на Вдаг), энергия общего поля будет больше, чем энергия поля Земли плюс поле Луны. И если Луна сожмется, просто уплотнится, утрясется, энергия ее поля тоже возрастет, хотя масса не прибавится ни на один грамм.

Вопрос остается открытым: откуда приходит энергия?

В принципе может быть два ответа: либо энергия притекает извне, неизвестно откуда, из пространства, выдавливается из физического вакуума, что ли; либо энергия выкачивается изнутри, из вещества, хотя бы за счет пресловутых 25 миллионов киловатт-часов, спрессованных в каждом грамме.

Здарг склонился бы в пользу первой, очень заманчивой гипотезы, если бы нашел на небе тела, энергия поля которых была бы больше энергии вещества, больше 25 миллионов киловатт-часов на каждый грамм. Но в великом небесном каталоге таких тел не нашлось. У Вдага (и у Земли) удельная энергия поля примерно в миллиард раз меньше, у звезд (и у нашего Солнца) в миллион раз меньше, у белых карликов – чемпионов плотности – в тысячи раз меньше. Даже однопроцентного поля не нашлось нигде.

Похоже на то, что небесные тела сами снабжают поля тяготения энергией за счет ущерба собственной массы. И чем крупнее тело, тем больше ущерб.

Не справедливо ли противоположное: если отнимать у тела часть массы, возникнет поле тяготения?

Возможно, именно это и делает ульдатрон.

Но тогда у Здарга в руках перспектива управления гравитацией.

И кто эту перспективу увидел? Вчерашний студент!

Здарг кинулся в работу, словно в воду с вышки прыгнул.

Проверки, перепроверки, справки, уточнения – новую теорию надо было примерить ко всем старым фактам. Здарг умел высыпаться за три часа, он работал и днем и ночью. Все равно диву даешься, сколько он провернул за считанные недели.

Кажется, что написать столько, просто под диктовку написать, невозможно. Похоже, что он вообще забыл про защиту. Но к счастью, не забыла верная Ридда. Она своевременно разослала тезисы, собрала отзывы, лично посетила всех влиятельных членов жюри и так называемых противников. Все было подготовлено заботливой Риддой, и на Их-Луну послана радиограмма с напоминанием: «Диспут в таком-то часу, не опоздай!» Здарг, увлеченный своими находками, ответил лаконично: «Буду. Привезу сюрприз!» Но Ридду, с ее обыденным мышлением, не насторожило слово «сюрприз». Она поняла по-своему: «Вероятно, умница Здарг нашел убедительное доказательство против гравитонов. Льерлю подготовлена приятная неожиданность».

И вот защита. На сцене с колокольчиком в руках благообразный председатель. Рядом Льерль – сухой, высокомерный, застегнутый на все пуговицы, чопорный. Тут же оппонент – толстый, с жирными губами, причмокивающими в ожидании банкета. Свою обязанность он выполнил, подготовил два замечания, микроскопические: о применении букв в формулах; теперь ждет награду за усилия. Члены жюри пьют чай в буфете, чтобы дружно проголосовать «за», когда кончится церемония.

Главное достоинство церемоний – краткость. Зная это, председатель скороговоркой произносит установленные обычаем самые необходимые слова: «выслушаем со вниманием…», «отнесемся с сочувствием к молодому абитуриенту, посвятившему себя благородному делу поисков чистой истины» и т. д.

Не забывает напомнить Здаргу, чтобы тот был краток, уложился в положенные пятнадцать минут. Затем абитуриент, взгромоздившись на кафедру, ерошит густые волосы, дергает себя за галстук, чтобы он съехал на сторону, и объявляет громогласно:

– Я повторять не буду, что написано в автореферате, это вы и сами читали. Нормальная ученическая работа. Там все правильно и ничего ценного для науки.

Председатель вопросительно смотрит на Льерля. Тот улыбается, снисходительно шепчет «молодо-зелено» и ногтем стучит по стеклу часов, дескать, пусть отговорит свое без помех, а что скажет – не имеет значения.

Здарг между тем трубным голосом своим излагал идеи, добытые на Луне: тяготение связано с ущербом массы, в поле тяготения энергия высвобождается, намечается путь к управлению гравитацией…

Льерль слушал, полузакрыв глаза, с сонным видом, руки сложил на животе, крутил большими пальцами. Но крутил все быстрее. Пока его беспокоила только формальная сторона.

Многие молодые сапиенсы на Вдаге воображают, что они сделают мировые открытия с кондачка. С возрастом это проходит. Но жалко, что этот зеленый юнец понес свою ахинею о всемирном открытии на защите, публично признался в легкомыслии. Тень бросает на руководителя – на Льерля.

Заметив, что пальцы крутятся все быстрее, председатель тронул колокольчик:

– Я попрошу вас держаться ближе к теме, абитуриент.

Здарг воззрился на него с недоумением:

– Но я же сказал, что тема моя ученическая, для серьезных ученых интереса не представляет. Сейчас я говорю о вещах гораздо более важных. Самая суть тяготения неизвестна, оно объясняется по аналогии, хотя аналогия, как известно, не доказательство. Электромагнитные силы передаются фотонами, отсюда сделан вывод, что силы тяготения обязаны передаваться гравитонами…

Льерль самодовольно улыбнулся. «Все в порядке: молодой новобранец обрушился на противника. Странноватую выбрал форму, но это даже и хорошо: внимание привлек».

– То же у геометристов, – продолжал Здарг. – Аналогия графическая. И комета, и артиллерийский снаряд движутся по параболе, но это же не означает, что комета выпущена из орудия. По прямым рельсам поезд идет прямо, на криволинейных заворачивает. Но это же не значит, что пространство криволинейно всюду, где тела движутся по кривой. И даже если криволинейно, надо еще спросить, какие силы его искривили, откуда пришла искривляющая энергия, какой лопатой выкопаны ямы тяготения. Не случайно геометристы просмотрели энергетику гравитации.

Председатель заерзал, Льерль покраснел, Ридда побледнела. Происходило неслыханное, почти святотатство. Молодой человек на трибуне покушался на основы основ, громил руководителя во время защиты. Назревал скандал. Неведомо как, телепатически наверное, слух о сенсации проник в буфет, коридоры, аудитории. Даже из соседних корпусов бежали любители зрелищ, злорадствуя: «А у Льерля-то! Провальчик! Наклад очка!» Председатель загремел колокольчиком:

– Ваше время истекло, абитуриент. Спасибо, мы выслушали вас (на самом деле оставались еще четыре минуты).

Теряя нить, Здарг замялся на мгновение:

– Но я еще не сказал самого главного. У меня тут план постановки опытов. Я прошу три минуты, чтобы зачитать.

– Три? Но не больше.

И пока Здарг, комкая слова, при общем шуме читал свой план, председатель договорился с Льерлем. И три минуты спустя:

– Мы выслушали вас, господин Здарг, и более не можем тратить на вас время, другие абитуриенты ждут. Обсуждать же ваш реферат мы не будем, поскольку вы сами заявили, что это ученическая работа, не представляющая для науки интереса. Работы, не представляющие для науки интереса, в этом зале не обсуждаются. Прошу вас уступить место следующему кандидату.

Кто был в отчаянии? Ридда, конечно. Она объехала всех членов жюри, рыдая умоляла простить неразумного «мальчика», позволить ему защищать другой реферат через три года.

От знакомого медика узнала, что иногда, в редких случаях, путешествие на Их-Луну вызывало психическое расстройство, записала Здарга на обследование, распустила слух, что он болен.

А тяжелобольной, похохатывая над собственными остротами, сочинял между тем гневное письмо министру науки, письмо, уничтожающее Льерля, жюри и всю постановку научной работы на Вдаге. Здарг был полон энергии, активной ярости, самонадеянно грозил вывести на чистую воду всю эту шайку-лейку околонаучных пиявок, привести их к единому знаменателю, вынести за скобки и сократить.

– Справку о том, что я псих? Оружие этим пустоголовым? Они только и ждут такого. Ни за что!

И кто знает, как бы сложилась судьба Здарга, если бы он действительно вступил в борьбу с этой кастой храмовников при храме науки. Надо полагать, только в архивах осталось бы полное двенадцатитомное собрание его жалоб с резолюциями типа «Принять к сведению», «Не принимать во внимание», «Сдать в архив», «Дать на заключение Льерлю» и т. д.

И, поистратив силы на борьбу с ветряными мельницами, постаревший, озлобленный и опустившийся, Здарг в пивных излагал бы обиды случайным собутыльникам. Но произошло иное. Молодой бунтарь получил радиограмму: «Предлагаю должность научного сотрудника на Луне. Ульд».

Ученый мир был потрясен. Доброжелатели Ульда восхищались благородством большого ученого, решившего простить и поддержать невоспитанного, но способного юношу. Недоброжелатели нашептывали о личных мотивах, некой фамильной мести, об обидах, будто бы учиненных дядей Льерля молодому Ульду. Сам Льерль был возмущен, но виду не показал. Вслух он говорил, что «кандидату в гении» позволено все, даже экстравагантность. Так или иначе, «ученому миру» Вдага поступок Ульда казался необъяснимым. Но историкам в исторической перспективе он представляется очень последовательным, Ульд знал, что в анналы науки он войдет как создатель ульдатрона. Действительно, ульдатрон был «недосягаемой вершиной» техники в свое время, гордостью своего века. Но сливки изумления были сняты лет десять назад, к ульдатрону постепенно привыкли, практической пользы он не принес, а ассигнований требовал. И почти ежегодно, при обсуждении бюджета в сенате кто-нибудь из депутатов-аграриев предлагал законсервировать ульдатрон. Ульд отбивался с трудом, тратя все больше звучных слов о прогрессе и перспективах научных дерзаний. И он очень опасался, что после остановки ульдатрона лет через двадцать другой конструктор выстроит нечто сходное, видоизмененное, назовет свое нечто альтроном, бетроном, икстроном и сказка будет называться икстроникой, а не ульдатроникой.

Ульду остро необходим был зримый и весомый успех.

И тут в руки падает открытие: ульдатрон управляет тяготением, оказывается.

Честолюбец мелкий вроде Льерля не признал бы открытие: «Все, что не от меня, подрывает мой авторитет». Честолюбец похитрее, возможно, присвоил бы открытие себе и получил бы затяжную войну с неуемным Здаргом. Ульд предпочел приручить свирепого горлодера. Пригласил Здарга к себе и навалил тройной груз. Такое полагалось поручать знатоку первого ранга, если не таланту третьего. Но Здарг только кряхтел… от удовольствия.

Самые преданные из поздних биографов Здарга писали, что Ульд обкрадывал молодого ученого, приписывая себе все изобретения, сделанные Здаргом на Их-Луне. Думаю, что это преувеличение. Ульд подобрал себе целую плеяду из числа способной молодежи («Безграмотной Академией» величали эту группу дипломированные знатоки всех рангов). В группе были «запальщики» вроде Здарга – генераторы «безумных идей», три-четыре язвительных скептика – разрушители необоснованных мечтаний, были математики, выверявшие идеи расчетом, были конструкторы с талантливыми пальцами, превращавшие идеи в материальную форму. И сам Ульд частенько заглядывал к «безграмотным», шуточками втравливал в спор, подзадорив, следил за перепалкой, обдумывал, взвешивал… и вывешивал приказ о новом направлении исследований.

Можно ли говорить, что Ульд ничего не вкладывал, только присваивал? Здарг, между прочим, не чувствовал себя обокраденным. В письмах к Ридде употреблял множественное число: «наши идеи, наши поиски». В альтернативе «быть или считаться» Здарг предпочитал «быть» – быть творцом. И он откровенно был благодарен Ульду за возможность творить. Ульд же, предпочитая «считаться», тратил время на интервью, сидел в президиумах, диктовал статьи о самом себе, писал статьи собственноручно. В течение одного только года можно насчитать три десятка очерков о волшебнике Ульде – властелине сил природы. И конечно, появилось очередное переиздание «Калитки в сказку», к которому был добавлен новый раздел: «Тяготение и антитяготение».

«Мы еще не осознали, не оценили происходящего переворота, – писал Ульд. – До сих пор мы, хозяева Вдага, были не хозяевами, а как бы приезжими, скромными квартирантами, поселившимися на готовой планете, хуже того, багажом с точно обозначенным весом. И только теперь мы тянемся к управлению, кладем руку на рычаг веса, рычаг погоды, рычаг природы».

Далее следовали главы:

Гл. 7. Рычаг веса. Увеличиваем и уменьшаем. Летающие грузы, летающие жители, летающие дома.

Гл. 8. Рычаг погоды. Реостат атмосферного давления. Ветер, дождь и ясное небо по заказу. Проектирование климата.

Гл. 9. Рычаг природы. Реостат регулирует подземное давление. Горы, моря и реки по заказу. Проектирование географии.

Гл. 10. Руль планеты. Проектирование орбиты.

Снова читатель отметит потрясающий разрыв между обещаниями и возможностями Ульда. Даже спросит: «Корректно ли рассуждать о проектировании планетных орбит, когда ты стрелку еле-еле сдвигаешь на гравиметре. Но Ульд сознательно шел на преувеличения. Он знал, что никого не взволнует сенсационное сообщение о том, что гравиметр показал секундную аномалию в 0,003 гала. Для специалистов Ульд писал о галах, но, кроме того, и о рычагах природы для широких читателей и еще, кроме того, для узкого круга посвященных – на гербовой бумаге с грифом «совершенно секретно».

Вот пример таких записок, ставших ныне совершенно несекретными:

«…Таким образом, управляемая гравитация может стать грозным оборонительным оружием. Спрятанные под грунтом и хорошо замаскированные гравистанции совершенно не будут просматриваться воздушной и наземной разведкой потенциального противника. Пограничные луга и болота будут представляться неприятелю легкой добычей. Но как только его войска форсируют рубежи, простое нажатие кнопки включит супергравитацию. При двух – и трехкратной тяжести все десантные баржи, плоты и прочие плавсредства камнем пойдут ко дну. При пятикратной, продавив торфогрунт, утонут танки и все виды артиллерии. Самолеты, потеряв летабельность, вынуждены будут идти на посадку, пехотинцы, подавленные собственным весом, лишатся возможности продвижения. Двадцатикратная перегрузка окончательно уничтожит противника, превратив всю его технику в груду железного лома, а живая сила будет выведена из строя многочисленными травмами костей, внутренних органов и сосудов…»

Единственное оправдание Ульда – вся эта кровожадная картина была столь же далека от действительности, как рычаги погоды и природы.

Но Ульд, повторяем, забегал вперед обдуманно. Ведь он, как и прежде, ежегодно вынужден был выпрашивать миллиарды в парламенте. Там он имел дело в основном с адвокатами, мастерами интриг и речей, ничего не понимающих в науке, а в газете читающих только «шапки». Для них и писались саморекламные статьи с броскими заголовками. Однако парламентарии, как и в земных буржуазных парламентах, тоже не были хозяевами – распорядителями миллиардов. Подлинных же хозяев – промышленников и банкиров – волновала только прибыль. Их волновали новые прибыли, а еще больше защита старых прибылей – охрана капитала от врага внутреннего и внешнего. Отсюда повышенный интерес к самолетам противника, потерявшим летабельность, и к пехотинцам, нашедшим летальный конец.

Знал ли Ульд вдагскую пословицу, соответствующую нашей: «Кто платит, тот и заказывает музыку»? Знал, конечно.

Но полагал, что до музыки еще далеко. Больше, чем он проживет на свете.

Следующие двадцать лет в биографии Здарга укладываются в одну фразу: «Ульдатрон должен быть мощнее и компактнее». От мощности зависела степень воздействия, от компактности – широта применения. Во имя мощности и компактности Здарг работал с рассвета и до заката, нередко и с заката до рассвета. Он внес сотни предложений – принципиальных, рационализаторских, оригинальных, традиционных, парадоксальных, остроумных, неожиданных, технических, физических, математических. И все это можно выразить в простых цифрах.

Исходный уровень: Грави-Вдаг 1 мм. То есть в самом сердце ульдатрона, там, где «игла вонзается в иглу», в кружочке диаметром в один миллиметр, создается искусственное тяготение такой же силы, как на поверхности планеты Вдаг. Как полагается, оно убывает пропорционально квадрату радиуса и в лаборатории под бетонной крышей вызывает дрожание светового зайчика.

Грави-Вдаг 1 см появился через три года. Это был громадный технический скачок, и стрелки приборов отмечали уже не сотые, а десятые доли галов. Ученые всплескивали руками; журналисты вежливо улыбались: стрелка качнулась, как напишешь об этом очерк?

Грави-Вдаг 10 см. Еще два года трудов, искусственное поле в тысячу раз мощнее, чем в самом начале. Стрелочки отмечают разницу в 1–2 гала. Ученые восторгаются. Журналисты недоумевая дословно записывают восторги.

Но когда еще через два года появился Грави-Вдаг 1 м, тут уж нашлось что показать. Ульду не приходилось диктовать статьи, корреспонденты сами находили слова восхищения.

Вот отрывок из очерка того времени.