Текст книги "Хроники Хамару: жажда свободы"

Автор книги: Георгий Газиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

все общеобразовательные и мало применяемые на практике предметы, увеличим количество практических занятий по физическому воспитанию. Мне поскорее нужны именно бойцы, а не книжные слюнтяи. И устройте сейчас какое-нибудь испытание сразу, как придут. Хочу посмотреть, на что они способны, – договорил уже с прежней ласковой интонацией Крамер, повелительно покосившись на двух притулившихся мужчин.

– Будет исполнено. – Совсем поникшая, произнесла неохотные слова Элизабет.

– Януш, пройдемте со мной на смотровую, поговорим с вами с глазу на глаз. – Строго приказал фельдштрих, направляясь к выходу, старший надсмотрщик перед уходом поклонился в сторону директрисы с чувством полного удовлетворения.

Они вышли, и Элизабет осталась одна в своём кабинете, осталась наедине с самим собой, сразу начав наносить изменения в расписание занятий. Директриса почуяла, что Януш, жалкий ублюдок, скрыто глумился над нею. “Прям под таким ливнем заставляет горбатиться ребят. Тиран!”, – гневно думала она. Для нее было шоком, что сейчас только что произошло. Ни разу в своей жизни ещё Элизабет не разговаривала с человеком, чья речь не могла оспариваться, с человеком, который настолько возвел себя к звёздам, что не допускает никаких возражений в его сторону и не потерпит ослушания. “Из королевской семьи что ли приперся”, – злостно шептала Элизабет, доставая из полки открытую, полную наполовину бутылку виски. Гневалась на погоду, гневалась на скрипучее кресло, гневалась на яркий свет. День был испорчен. Из глаз стали вытекать соленые слезинки. Она мрачно взялась рукой за лоб. Ей сделали слишком больно. Волнение и тревога бились штормом об ее черепную коробку, вызывая головную боль. Такого испытания на стойкость духа Элизабет точно не заслуживала.

Януш и Крамер стояли в смотровой, которая представляла собой стеклянную выступающую из здания веранду, напоминающую теплицу. Мюрг быстро побежал к курсантам, уже успевших скопиться в холле, чтобы предупредить о непредвиденной проверке сверху и о том, что они должны переодеться и тут же выйти на стадион, отработать ситуацию “бунт”.

Уборщица только что помыла полы, и заместитель оставил линию черных грязевых следов. Пожилая женщина выругалась и подбежала снова отмывать, боясь, что важные гости увидят.

– Чего??? В такой ливень??? Так по расписанию же нет! – Раздавались повсюду возмущенные голоса курсантов.

Они голосили на весь коридор возмущенными фразами, нервно вздыхали, жаловались, что сейчас только утро. Персонал и Мюрг шугали их, но толпа была неукротима, гневно тыкала пальцем на расписание, висящие часы и ливень снаружи. “Восстание” продолжалось до тех пор, пока курсанты не увидели выходящих из-за угла вооруженных бойцов отряда “Коготь”, беспощадно топтавших блестящий от чистоты пол. У уборщицы же глаза на лоб полезли.

В этом подразделении были самые опытные и проверенные солдаты спецназа “СБТ”. Только им и белым плащам доверили охранять государственную верхушку. Все бойцы были практически выше метра восьмидесяти и такие же могучие по комплекции, как и Крамер, их объект охраны номер один. За него они с радостью и непоколебимостью отдадут свою жизнь, даже готовы пойти на убийство своих родных. Такой случай уже был как-то раз: два брата пытались попасть в элитный спецотряд, но прошёл только один, второй не мог смириться с неудачей, и уто быстро переросло в ненависть, через месяц обделенный решил устроить покушение на фельдштриха, за что в процессе и получил стрелой в лоб от своего родного брата.

Всё тело бойцов “когтя” было покрыто броней из того же капритона, но открытых мест, как у стандартного полицейского костюма не было. Дороговизна костюмов повышалась прямо пропорционально карьерной лестнице солдат, потому что применялись специальные технологии для более комфортного и безопасного создания слоя защиты, которая становилась толще и прочнее. Броня “Когтя” была отлита, на первый взгляд, как будто бы цельно. Они походили на роботов, даже лица были полностью скрыты. На голове красовался шлем, напоминающий длинную, по шею каску, а спереди располагался трансператор, между каской и дыхательным устройством располагался высокотехнологичный темный визор, обладающий очень многими функциями, незаменимыми в бою. На месте глаз горели устрашающие красные точки, словно выжигающие душу. Когтисты были оснащены выдвижными зубцами с обратной стороны предплечья и на ногах ниже колен. Также присутствовали гибкие наплечники, которые могли раскрываться, давая срабатывать механизму реактивного ранца. Цвет идеально отполированной вороненной брони был темно синеватых оттенков, и из-за этого бойцы казались курсантам мрачными посланцами смерти. В руках у всех были приспособления, напоминающие высокотехнологичный арбалет, внутри которого находился весь набор опасных примочек. Когда арбалет собирался воедино, то их оружие напоминало древний бластер, о котором писалось в старинных книгах и исторических учебниках. Подобное приспособление могло делать абсолютно все в бою, трансформироваться от гарпуна до огнемета. И такое военное удовольствие, разумеется, не из дешевых, лучшие инженеры “СБТ” трудились день и ночь в своей башне, чтобы создать подобное чудо военной техники.

Болезненного Каткему с бледной кожей, сказался вчерашний день, тоже поразили эти ребята с двумя угрожающими точками. Курсанты, испугавшись живых роботов, тут же замолкли и пошли переодеваться, готовиться выходить на показ под ливнем. Самый громкий возмущенный первым растворился в толпе, то и дело врезаясь в остальных. Покалеченные, перевязанные Кел, Ми-фенг и Ланс на показ оттеснили своих девчонок, делая вид, что защищают их, один когтист обернулся, повыжигал своим взглядом и пошел дальше. У Ланса на этом моменте чуть не разорвалось сердце со страху.

Тренировка “бунт” заключалась в том, что курсанты делились на две большие группы, одна из них представляет собой бушующую толпу, кидающую разные муляжи горючих смесей в полицейских и атакующую скутумы холодным оружием или подручными вещами. Другая же команда берет щиты и встает в длинный ряд, делая несокрушимый барьер, за ними устраиваются арбалетчики, обстреливающие толпу из своих самострелов болтами со специальной вставкой на наконечнике в виде толстого металлического цилиндра, который при малейшем касании лопается, и из отверстий начинает выходить слезоточивый газ, который на тренировках заменяли простым дымом от известки.

Крамер и Януш в дождливой мгле видели, как курсанты, не торопясь, с брезгливостью и опаской двигались по залитому стадиону, предвкушая, что сейчас предстоит промокнуть до нитки, особенно Каткема, который только вчера чудом не слег. И, к счастью для ребят, они не заставили самого фельдштриха, главнокомандующего всей армии полиса–Толлосус, долго ждать.

– Ну, дружище, как жизнь у тебя? – С низкой, мягкой интонацией Крамер спросил у Януша. Главный генерал чуть ли головой не доставал скат навеса, дребезжащего от дождя.

– Да, ничего, потихоньку. У вас как там дела обстоят наверху? Всё видно, всё слышно? – Дружелюбно подкалывая, ответил ему зрелый преподаватель и открыто улыбнулся. Не так как с остальными. По-настоящему.

Курсанты бежали медленной трусцой по позициям, плескаясь водой и сопротивляясь сильному трению цепкой мокрой травы.

– И даже больше чем всё, кроме порта, конечно, – с грустью ответил Крамер, опершись рукой об смотровое стекло.

– Я надеюсь и искренне верю, что он падёт рано или поздно, – уверенно заявил Януш, зачесывая деревянной карманной расческой с символикой родной деревни свои седые жирные волосы назад к лысине.

– Думаю, что скоро придётся действовать, эти твари стали намного активнее в последнее время. В новостях не показывали, но помимо того акта агрессии, вечером в субботу пограничники обнаружили и пришили несколько ублюдков, пытавшихся проскользнуть мимо постов. Идиоты в открытую ставили на стену лестницы в надежде, что быстро проскочат. – Промолвил Крамер, спрятав руки в кармане кителя, с злорадной ухмылкой, предвкушал, что предстоит много работы. Стекло перед ним запотевало, ни черта не было видно, и приходилось частенько протирать ее перчаткой, портя качественную кожу.

– Будь уверен, твой старый брат по оружию, не растерял хватку и может подготовить защитников отечества таких, как надо. Даже из этих хлюпиков! – Хвастаясь и хихикая, говорил главный по физ-обучению, ковыряя острыми ногтями свой подбородок, где за густыми волосами скрывался глубокий рубец, оставленный товарищем на службе за дерзкий нрав. Шрам был успешно скрыт, а урок не учтен.

– В тебе я никогда не сомневался. – С одобрением ответил холодный гигант, отведя единственный за день теплый взгляд на своего друга. Он все время держал руки, согнутые в локтях за спиной, и стоял гордо, вытянувшись по линеечке, создавая вид непоколебимой скалы. А тем временем курсанты уже были готовы, исполняющие роль бунтовщиков стали набегать на вытянувшуюся стеклянно-капритоновую змею.

– На днях Роберт звонил, три часа трещали, столько ностальгии хапнул… даже глаза на мокром месте были. – Очень дружественным тоном говорил Януш. Фельдштрих вновь искренне улыбнулся и покрылся таким же ностальгическим выражением.

– Я тоже скучаю по парням.

– Что-нибудь помнишь со службы то? – Уже не наблюдая за курсантами, спросил восторженно Януш. Он потирал руки и выдыхал на них теплым паром, на веранде стоял промозглый холод.

За стеной стояло двое когтиста, им было диковинно видеть, как фельдштрих общается не с изысканной особой при королевском дворе, а с неухоженным мужиком, с потертой от старости одеждой, грязными волосами и почерневшими манжетами.

– Разумеется. Вот только на днях вспомнил случай, когда на сельских угодьях службу проходили. Тогда еще с нами Билл служил. – Морщась от вспоминания имени, сказал Крамер.

– Ах да, точно, точно, юркий малый был, шельма проклятая. В задницу без мыла мог залезть, всегда терся с командирами и отлынивал от работы. – Откинув голову назад и желчно улыбнувшись, вспомнил Януш, провожая взглядов бегущих по полю курсантов.

– Даже памятствую, как он один единственный вызвался плитку в ванной класть у одного офицера, ответственного за деревню. Помнишь, нет?

– Что-то не совсем… старый пес стал.

– В общем, тогда из строя он один вызвался, на вызов, кто умел плитку класть. Начал Билл там работать, понравился офицеру, и тот оставил его у себя на участке служить. Билл клювом не щелкал, заприметил молодую холостую дочурку старшего по званию. И пошло поехало, в итоге, через полгода поженились, через год его по блату тоже произвели в офицеры. Так и остался в том селе жить. – С белой завистью вспоминал Крамер, очередной раз протерев стекло.

Половину испытания он пропустил, но это было лишь предлогом для разговора со старым другом, одновременно хотел дать Янушу возможность похвастаться своими наставническими успехами.

– Таким людям много не надо. Надраться, да жене присунуть. Толку от такого поста никакого. Хорошо для спокойствия, но не для развития. – Ожесточился Януш, поджимая губу и озлобленно морщась. Он же напротив пристально следил за курсантами и надеялся, что они не подкачают.

– Эх друг, не сказал бы. Сейчас я готов окунуться в такую сладкую беззаботность. – Захихикал фельдштрих, вглядываясь в хмурое небо.

Янушу его слова не понравились, он с обыденным строгим лицом, скрепя зубами, продолжал смотреть в дождливую мглу. Крамер понял, что его ответ пришелся другу не по вкусу, и вспомнил, что его седой товарищ до сих поримеет злобный и раздражительный нрав.

– Я всегда был уверен в твоем опыте, компетентности и профессионализме. Конечно, район “Нохокама” не самый безопасный, да тем более с недавними событиями… Отбросам надоело сидеть в своей поганой дыре со шлюхами, болезнями, грязью и наркотиками, они ищут пути вырваться наружу, вполне возможно найдут слабые места или уже нашли…

Тем временем их взгляды были прикованы к реставрации битвы. Молодняк понял, что нужно выложиться по полной перед фельдштрихом. Нападающие с разбега набрасывались всем телом на скутумы, долбили их дубинками, закидывали пластиковыми бытовыми предметами, пытаясь пробить оборону. Эта длинная шеренга отступала, шлепая ногами по мокрой траве, и изредка контратаковала нападавших, отчего те, падая в лужи, затем бились с коричневыми пятнами грязи и глины. Кто-то смекнул и начал бросаться землей, залепляя щиты и визоры обороняющихся. Курсанты итак плохо видели ситуацию, так как экраны мгновенно запотевали, теперь их положение еще больше осложнялось.

Больше на стадионе было ни души, только залитые ступенчатые сидушки, где любили просиживаться девчонки, на траве через каждые два метра лежали лужи, поглощающие ноги бойцов во всю голень. Персонал тщательно наблюдал за воспитанниками, толпясь кучами у окон. Элизабет же следила через камеру видеонаблюдения, чью линзу чудом не заливало водой.

– У меня есть внутренняя уверенность за твоих бойцов, поэтому я думаю, что с ними ничего страшного не случится в “Нокохаме”, а опыта то наберутся с лихвой. Отчетливо вижу, что за такой короткий срок ты уже успел научить их твердо стоять на ногах и сдержанно вести себя в бою. – Продолжал Крамер, наблюдая внимательно за испытанием, однако придираться не имел желания.

– Однако же ты солгал ей, насчет того, что людей не хватает. Мог же послать служивых к порту, а первокурсники бы патрулировали где побезопасней. Хоть мне и лестно слышать от тебя похвалу по отношению к моим методам тренировок, но, поверь, при малейшей опасности перваши дадут деру.

– Чтож, все-таки выпытал из меня… Ты же знаешь, что сейчас застроился новый район на холме, он очень огромный, туда послали спецназ, а полиции для отправки было недостаточно. Тогда у короля и у всего моего штаба встал очередной вопрос ребром. Изучив статистику расширения города, мы обнаружили, что правозащитников категорически не хватает для будущих проектов, именно поэтому закон то и приняли в этом году…

– Да-да, до нас уж соизволили донести, что всех выпускников придется осиливать. – Желчно буркнул Януш, недовольно скрестив руки и вспомния, как он негодовал, когда узнал, что число курсантов пятикратно увеличится.

– Пойми, копы-старички идеально справятся и на границе, и в “Нокохаме”, но нам позарез нужны профессионалы, и как можно скорее. – Очень робко и скромно для статуса фельдштриха объяснялся Крамер, без конца проводя двумя пальцами вдоль своего шрама.

– Повышаете и объем, и производительность, хочешь сказать?

Крамер одобрительно закивал головой, обошелся без слов, не хотел ассоциировать курсантов с продукцией. Зато другие громкие слова долетали со стадиона, когда главные в строю приказывали не сбавлять темп.

– Первокурсников распределили среди города, и так как твоей академии я доверяю больше всего, то закрепил за вами самый неблагополучный район. Есть негласная уверенность в твоих воспитанниках. – Сказал Крамер, наконец взглянув на поле. – Начало всем распоряжением дал тот холм, где будет застраиваться район. Его высота над уровнем моря в верхней точке равна четырехстам метров, поэтому приказ назвали “Высота – 400”.

– Ты прав. Такой опыт пойдет им на пользу, но, конечно, им еще многому нужно научиться. – Ответил Януш с гордостью,наблюдая как жалкие курсанты жалко “дрючатся” под ливнем.

Эта толкучка в грязи продолжалась, обороняющиеся уже под завязвку запачкались в бурых пятнах, отступали, но брешей в колонне не было. Затем несколько бойцов выстрелили дымовыми снарядами, которые навесом приземлились за нападавшими и взорвались большими песчаными завесами. В этот едкий дым попадать никто не хотел, многим итак хватало грязи и воды до ушей. Атакующие были между гадкой пылью и несломленными скутумами. По команде щитоносцы организованно пошли вперед, отодвигая тех назад, нужно было торопиться, иначе из-за ливня дым быстро рассеивался.

– Я надеюсь, что практика на улицах будет им по плечу. Обычно ей начинают заниматься в конце второго курса. – Сонно промычал Януш, встав в такую же величественную стойку как и величественный давний товарищ.

По сравнению с гладко выбритым Крамером старший преподаватель был похож на йети. Разнились внешним видом они, конечно, очень контрастно: у одного сильно преобладал светлый цвет на голове, другой же был чистый брюнет.

– Я хочу извиниться за нашу директрису. – Начал жестко и надсмотрщик, его глаза запылали гневом, – она даже не соизволила назвать тебя по статусу и ещё смела пререкаться. Если прикажешь, то ее можно без затруднений сдвинуть с поста…

– Не стоит, это лишнее. Она ангел, по одним глазам только видно, что чистая душа. Таких лидеров нужно ценить. – Обрезал его змеиный пыл фельдштрих, вытянувшись вперед и поглядев на небо. Он-то зауважал Элизабет, так как сам был в вечной борьбе с самим собой, в борьбе эгоизма и альтруизма.

– Откуда в моём старом свирепом друге появилось столько милости к людям? Не раскис ли, браток? – Недоверчиво засмеялся Януш.

– Все может быть, тяжело будучи канцелярским рабом сохранять хватку.

Никакого смущения и напряженности между ними не было, простые, дружеские разговоры двух мужчин. Даже высокопоставленные люди нуждаются в таких беседах, хоть и далеко не всегда могут их позволить.

Оттеснив нападавших в облако пыли, те потеряли ориентацию и начали биться друг об друга, снова и снова падая в грязь. Тут же вся длинная линия понеслась яростно на них. Осталось только добить. Облако пыли уже рассеивалось, а хаотично движущаяся толпа была сбита с ног и забита палками организованными силами. Сторона сил “добра” победила. От радости победы и от разочарования поражения курсанты ливня уже не замечали.

– Не просто было детишек туда отправлять. Итак стараюсь сохранять человечность на своем посту, что непросто. Не желаю превратиться в тирана, чего мой пост несомненно требует. – С грустью проговорил Крамер, сильно сглатывая накопившиеся колкие слюни.

В углу навеса за ночь паучок сплел новую паутину. Его восемь глаз смотрели на фельдштриха, стоявшего прямо под прозрачной тонкой сеточкой, где томилась одна привязанная муха. Януш же не угодил в поле зрения ловушки. Гигант сжимал кулаки, прикусил до крови губу и сморщил глаза от обиды, от безысходности своего положения. Тоже когда-то был солдатом, и очень хорошим, поэтому мог без особых усилий брать себя под контроль и не давать волю чувствам. Крамер сожалел, что сейчас является фельдштрихом, сожалел, что не может позволить себе выплеснуть чувства, деструктивно тая их под замком. Три года назад он принял присягу, не зная, какая чудовищная ответственность его ждет, хоть ему и принадлежала большая власть, ощущал себя гигант не на своем месте. Так как пост фельдштриха мог передаваться только посмертно, Крамер был пожизненным заложником профессии. Неопределенность в поисках себя в молодости дрейфовала его корабль жизни слишком долго, в итоге он намертво сел на мель.

Януш молчал и про себя, жалел друга, не имея даже возможности похлопать тому по плечу из-за его привилегированного положения. Ведь даже у стен есть глаза и уши. Но с другой стороны, Януш не хотел болеть сердцем за него, потому что считал, что ради службы своему государству солдат должен стать кем угодно, даже тираном. У фельдштриха в душе не должно быть сожаления и слабости.

– Мне понравилось, как твои ребята сегодня справились. Я в тебе не сомневался. Готовь их к выходу на улицы. Мне пора, рад был повидаться. – Уже уходя, сказал Крамер, легонько похлопав Януша по спине и быстро удалился.

– Будет исполнено. – Ответил ему седовласый, тоскливо провожая глазами старого друга.

Тот быстро вышел из здания вместе со своей свитой, сел в броневик, окруженный черными джипами. Озлобленные, уже простуженные охранники открыли ворота, и кортеж уехал.

Глава №7 “У страха глаза велики ”

Все ребята после неожиданных испытаний пошли сразу же под горячий душ, отмываться от грязи, пыли, пота, да и просто согреться после ливня. Радость от облегчения накрыла каждого курсанта. Помещение быстро наполнялось паром, освещенным ярким белым светом люминесцентных ламп. Некоторые тарабанили по дверцам и кричали, чтобы те пошевеливались, пара парней с экстравагантным юмором шутили, что иначе они присоединятся к помывке. Другие же приходили в чувства, просто сидя на скамьях и выравнивая дыхание. Ланс бесцеремонно плевал под себя, целясь между прорезиненных ковриков. Курсанты скорее снимали униформу, яростно закидывая в личные корзины. В раздевалке было относительно тихо, все лишились сил, мигающие лампы создавали краткое ощущение сумрака и гипнотизировали парней с запрокинутыми головами. Пар проник повсюду, теперь становилось очень жарко и душно, один парень, у которого начала кружиться голова открыл форточку, из которой сразу же пошел промозглый ветер и дождь. Но его тут же все обругали и заставили закрыть.

Вдруг в раздевалку врывается радостный Мюрг и, чуть не спотыкаясь об порог, сообщает ребятам, что тех похвалил сам фельдштрих. Он подходил и обнимал каждого попавшегося ему под руку, не брезгуя потных и грязных торсов. Вся раздевалка сразу воодушевилась, товарищи давали друг другу пять, хлопали по спинам, смеялись, радовались, некоторые даже начали подтанцовывать.

Каткеме тоже было радостно, что он стоял с этим щитом в грязи под дождем не просто так, но вспоминая вчерашние события, позитивный настрой испарялся в миг. Зная, к чему их готовят, радоваться было нечему. Он прикрылся дверцей шкафчика и продолжал угрюмо переодеваться.

Перед показательной битвой, в раздевалке между Като и Артедом произошел неприятной разговор, в ходе которого низкий крепыш устроил нагоняй на Чешуа, из-за того, что он подставил его с подарком. Каткема не дал себя в обиду, держался уверенно, взгляда не отводил, но и смотрел не прямо в глаза, а между них, так было проще. На повышенный обвинительный тон Чешуа отвечал спокойно и даже добросердечно, он объяснил, что вчера на митинге была невыносимая давка и что подарок было невозможно сохранить целым. Артед не поверил, все фото и видео избиения митингующих в интернете были изъяты в считанные минуты хакерами “CБТ”. Город по большей части думал, что митинг прошел мирно. Низкорослый продолжал закидывать Като упреками, что он его подвел, испортил подарок, не соизволил потом перезвонить. И Чешуа в один прекрасный момент осознал, что Арти даже ни разу не спросил, подвергся ли Като опасности и мог ли пострадать в толпе. Нет. Бывший друг интересовался лишь цветами, лишь своими проблемами и заботами… Като перестал спорить, рассудительно выдержал паузу и заявил, что жизнь сама рассудит, кто прав и кто виноват. Большелобый что-то буркнул себе под нос, отмахнулся рукой и гневный прошел прочь. На дружбе им был тоже поставлен крест.

Сейчас воодушевленно подскакивал Арти уже со Зверем, затем подтянулся Рифэль и ещё пару ребят, образовав кучу-малу, как яростные болельщики на стадионах. Обнимались за шеи и кругами скакали, смех и улыбки не пропадали с лиц. Невероятная суматоха и неразбериха царила в раздевалке, все друг друга без конца толкали, создавая вид волны. Крик и дикий ржач резонансом от множественных углов звенел в ушах.

Но вдруг в раздевалку вошёл удовлетворенный, с мирным, в первый раз, выражением лица старший надсмотрщик. Все тут же притихли и успокоились. Като стоял и не изменял презрительного, недовольного взора, медленно складывая вещи в портфель.

– Сегодня вы показали хороший уровень подготовки. Ребята, спасибо вам за это. Смотря на вас, я понял, что наши тренировки не прошли даром и принесли свои плоды. Вы не опозорили меня перед самим фельдштрихом! – После нескольких терпких шмыганий громко заявил Януш, подло облизывая уголки губ и издевательски ухмыляясь.

На лицах полураздетых уже чистых и еще грязных курсантов стояла гордость и малое смущение, потому что старший надсмотрщик посещал уборную крайне редко. Хоть курсантов было сейчас как всегда очень много, они не ощущали той повседневной давки в узкой душной раздевалке, в которой два ряда двухэтажных шкафчиков бесконечно набивали курсантам шишки дверцами, отчего мягкий металл много где промялся. Тусклый свет продолжал мрачно моргать, но энергетика, царившая в раздевалке, сразу уничтожила всю прежнюю угрюмость.

– Вот бы батя сейчас был здесь. – Прошептал Гарам Власу, они были друзьями еще до академии.

– Гордился бы? – Спросил заинтересованно Влас, отрывисто чахнув.

– Чего? – Не расслышал кудрявый с легкой нервозностью.

– Гордился бы тобой отец? – Повторил свой вопрос Влас, краснея и собираясь чихнуть вновь.

– Несомненно, он всю жизнь хотел вырастить из меня военного. – Гордо заявил Гарам, приподняв подбородок.

Они шептались, но взгляда от Януша, который нахваливал курсантов и себя за проделанную работу, не отрывали.

– Неисполненные мечты? – Предугадал блондин под “воодушевляющий” треп надсмотрщика.

Мюрг, будучи почти на две головы ниже Януша, сейчас казался еще меньше. Он стоял в полуприседе, держась за живот и тяжело дыша, бедолаге в этой духовке стало слишком тяжело дышать, и чтобы его не вырвало перед всем потоком, было принято мудрое решение удалиться.

– Ага, по росту не проходил, и еще сердечник он у меня. – С досадой ответил кучерявый, опустив взгляд.

– Наверное, офисный рабочий сейчас? – Искренне интересовался Влас, так как привык полностью интересоваться людьми и вникать в их отношение ко всему сущему.

– Нет, он не из робкого десятка, батек отработал сорок лет сварщиком на Труба-производстве. – С улыбкой продолжал Гарам, его голубые глаза загорелись ностальгической любовью.

– Из тех, кто привык полагаться на мускулы?

– Из тех, кто привык сталкиваться с трудностями лицом к лицу. –Беспрецедентно ответил Гарам, скрестив руки. Он по виду был воодушевлен словами надсмотрщика.

Влас одобрительно закивал, косясь на Каткему, который за целой толпищей народу продолжал очень аккуратно сворачивать вещи и заталкивать их в портфель. Он был единственным, кто не смотрел и, казалось, не слушал треп седовласого лысеющего преподавателя.

Но тут Януш с сухими равнодушными глазами, но едва дрожащими потрескавшимися губами продолжил:

– Я бы хотел поблагодарить вас за старательность, стойкость, усердие и доблесть. Хочу с гордостью заявить, что именно таких воинов ищет Толлосус, и что вы теперь будете проходить практику на улицах нашего родного и любимого города. – Продолжал в таком же то ли искреннем, то ли лукавом довольном тоне Януш, скрытно засунув руки в карманы. Хорошее настроение намеревалось оставаться только у него.

– Ураа!!! – Заорали хором все, от тройки засранцев до компании Власа.

– А в каком районе, господин Януш? – Полный энтузиазма и смелости спросил смышленый Рифэль.

– “Нокохама”, – угрюмо проговорил седовласый, пока пристально смотрел на мигающие лампы, морща складчатый старый лоб. – И если еще раз обратишься ко мне не по должности, то в порт отправлю с отбросами жить, ты меня понял?!

– Так точно! – От испуга резко воскликнул Рифэль, прижав руки вдоль тела.

– На этом у меня все, копите силы на завтра, – быстро проговорил Януш, желая скорее уйти от паникующих курсантов, – и почему до сих пор не сказали на вахте, что здесь света, хоть глаз выколи? Слепыми вы итак стать всегда успеете.

Януш захохотал карикатурным злодейским смехом и пошел прочь, оставляя юные, наивные головы с самими собой. Несмотря на сто человек, жалобно смотрящих на него, он не испытывал стыда и угрызений совести. Улыбки тут же пропали с лиц парней. “Как? Сразу в Нокохаму? Так там же теперь опасно!” – шептались с ужасом ребята, потрясенные услышанным. Все переглядывались в надежде, что их кто-то успокоит, хотелось сбежать, да некуда. У многих в мыслях начали прорисовываться возможные события на патрулях: как их заманивают те бандиты из-за стены в тупик, затем жестоко расправляются или же убивают в прямом столкновении. В этих сценариях никто не ощущал своей хорошей сноровки, которую они нарабатывали всё учебное время. В воображаемых битвах свои удары были ватными, медленными, неуклюжими, слабыми, в целом, чувствовалась беспомощность, чего нельзя сказать о коварном устрашающим враге, действующим четко и решительно.

– Урод старый! – С чистой ненавистью воскликнул Келлепо, ударив по шкафчику – на мясо решили отправить, суки…

Южанин, скрипя зубами и чуть ли не плача сел рядом с потерянным Лансом, который был не в силах произнести даже слово, из их голов сразу исчезла планируемая месть над Като. Ми-фенга около них не было, так как он единственный, кто угодил из-за травм в госпиталь.

– Мой же отец совершенно равнодушен к моей службе, – начал говорить гордо Влас, озлобленный на слова Януша, – он из тех, кто презирает систему, готовящую из нас подчиненных. Папа всегда давал мне возможность, самому выбирать свою судьбу, потому что понимал, что дети не обязаны следовать по пути родителей.

Влас хотел донести своему другу, что неправильно направлять ребенка в область, где ты не смог преуспеть, где ты провалился, чтобы просто заполнить дыру в собственном эго… Неправильно лишать свободы выбора. Ведь по итогу, он потратит ненужное время и силы. Не важно, как долго и как далеко человек взбирался по лестнице, если она приставлена не к той стене.

Гарам ощутимо возмутился, широко раздув ноздри, но быстро остыл, так как отвлекся на вопиющих парней, мычащих удручающим стоном, что все пропало. Кудрявому пацаненку было тошно от своих будущих соратников.

После одной атаки из-за стен, ко всем пригвоздился страх, что это вновь повторится, и они пострадают. Гарам и его друзья были практически единственными из этой вопиющей толпы, кто держал себя под контролем, был спокоен и сдержан. Компания Мусалима имела немного иной видок, Муса, несмотря на всю свою старательную способность казаться мужественным и воинственным, сильно вспотел и смотрел в одну точку, пытаясь собраться с мыслями. Арти и Зверь тоже далеко не ушли, истерично лепетали друг с другом, их охватывала то и дело тряска, и многие слова дробились на части из-за дрожи.

Ликующая раздевалка наполнилась ужасом и трепетом. От резкого стоявшего запаха пота в ней, к которому курсанты давно привыкли, вдруг становилось тяжело дышать. Даже будто электрическое напряжение подскочило, лампы начали мигать чаще, такие блики только усугубляли настроения.

Каткема первым, молча, незаметно вышел из раздевалки, тоже подвергся наплыву сильного ужаса. Сердце колотилось, шум возмущенных курсантов вокруг едва до него доносился. Чешуа даже больше досаждало, что на работе, которую он даже не хотел никогда в своей жизни, ему так рано придется рисковать жизнью. У него крепко настоялось отвращение ко всем силовикам и даже к академии, которая принесла ему слишком много боли за столь короткое время. Просыпалась ненависть. Их наглым образом дурили и готовили к работе – помощников дьявола. Но, конечно, об этом мало, кто из курсантов подозревал, потому что новости представляли копов только в положительном свете. Като сразу начал придумывать план, как избегать прямых столкновений с противником, как оставаться в стороне и не лезть на рожон. Даже если он знал, что по большей части банды из порта никогда не выползали, то страх делал свою работу и откладывал в разуме семена сомнения. Эти семена разрастались до гигантских размеров и активно распространялись. Теперь Като уже был уверен, что столкнётся с врагом и что те его непременно убьют. От коварных мыслей было невозможно укрыться в чертогах разума, их нужно было отгонять, отвлечься на что-то другое или просто быть оптимистом. Но слишком поздно, царство теней воцарило в голове Каткемы. Он совершенно смурной дошёл к выходу, не слыша и не замечая никого.