Текст книги "Хроники Хамару: жажда свободы"

Автор книги: Георгий Газиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– У меня старый приятель держит кофейню в квартале отсюда, он меня остатками и радует. В свое время я ему тоже помогал… Не думай, что я беспомощный попрошайка. – Объяснял нерасторопно мужчина, покачиваясь своим увесистым телом взад вперед.

– Вот оно что. – Сказал тихим голосом Като, поникнув из-за вернувшихся воспоминаний о свежих событиях, и решил отвлечь собеседника от своего состояния, – Ваши рассуждения не граничат ли с эгоизмом?

– Вовсе нет. – Добродушно начал Гаред, почесывая затылок. – Понимаешь ли, даже если у человека плохая самооценка, стоит осознать, что в каждом есть внутренняя красота и величество, поэтому полагается себя польстить самым лучшим. Человек этого точно заслуживает. Заслуживает жить в свободном мире… а не эгоисты мы точно, будь верен, потому что научились думать в первую очередь о близких своих. Нам никогда не жалко поделиться последним кусочком хлеба. И не раз, и не два, забота должна стать образом жизни.

Каткему тронула речь бездомного, он неосознанно впитал много полезного.

– Что-то несчастный у тебя видок, дружище. – Бодро возобновил серьезную беседу Гаред, долго ломая голову над вопросом: “паренек чем-то сильно расстроен или сам по себе такой меланхоличный?”. Такая его активность разбивалась об изможденность Каткемы, который посмотрел на собеседника очень проницательно и будто осуждающе. Настроение стало ни к черту.

– Почему дружище то сразу. Скорее просто нуждающийся в помощи. Друзей у меня не сказать чтобы много, и то с натяжкой я бы их таковыми назвал. – Ответил Като после недолгой паузы и широко улыбнулся, уставившись в маленькую лужицу на бетонном полу, а затем в большие голубо-зеленоватые глаза своего собеседника. В них было место надежде.

– Для меня все люди друзья, даже те кому я не мил, такой вот путь выбрал. – Все также открыто продолжал мужичек, доставая из джинсовой изорванной сумочки консервную банку с фасолью, и начал жадно уплетать.

– Интересное отношение, по-моему, чересчур мягкое для объективно сурового мира. В любом случае… Спасибо за дружеский прием, очень ценю, правда, пропал бы без помощи. Как, кстати, звать тебя? – Интересовался Като, опершись на стенку, будто намереваясь в любую секунду вырубиться, но голову оставались еще силы держать. Под глазами сильно посинело, а кожа стала бледнее обычного.

– Гаред, очень приятно. А по-моему люди заслуживают только хорошего отношения. – Все продолжал улыбаться спаситель, целиком проглатывая ложку и капнув бульоном на свою густую бороду. Красные капли расходились по светлой растительности, словно вампир только что испил крови.

– Поэтому ты сделал здесь вместо оконных приемов решетку? Чтобы впускать в свой дом таких же бедолаг? – Спросил Като, хлебая кофе по капельке, итак язык уже раз обожгло.

– Ха! Нет, на самом деле, я не был бездомным. Скорее сказать, что я отрекся от дома и стал жить вместе с этими прекрасными людьми. – Похвалился Гаред и бросил быстрый взгляд на его друзей. Большинство бездомных либо спали, накрывшись кто шалью, кто газетами, либо разговаривали у огня.

– Как это отрекся от дома? – Недоумевал Каткема, пытаясь сесть прямо, но потерпел поражение.

– Ну взял и переехал жить из моей квартиры сюда в подвал, вот даже одежду всю забрал, еще чистая, хорошо пахнет. – Шуточно хвастался Гаред, показывая коробку рядом с его раскладушкой, надеясь, что сейчас из угла не выбежит крыса.

– Зачем??? – Повышая невольно голос, снова задал ризонный вопрос Чешуа. Он был изумлен до ужаса.

Гаред тяжело вздохнул, взглянул на ту решетку, откуда пролез Като. От туда до сих пор доносился шум ливня, вой и крики. Бездомный набирался сил, чтобы сказать пареньку то, что он вряд ли поймет и скорее всего осудит.

– Вот зачем! – С грустью заявил толстячок и указал на их единственный пролаз. – Я разочаровался в этом городе, в этих людях и системе, может даже и в целом мире.

Но вместо ожидаемой критики или ругани, Като оставался совершенно спокоен, и мускул на лице не дрогнул. Он понимал бездомного. Гаред уже посмелее начал продолжать свою мысль.

– Слишком много дерьма приходиться терпеть каждый день, вот однажды задумался и решил, что, возможно, изолируясь от общества, моя жизнь станет счастливее. И не прогадал, меня окружают сейчас искренние, преданные и правильные люди, которые тоже решили не быть рабами системы. Ну кроме Мика, конечно… Он сам по себе алкаш. – Захохотал спасител, вытирая жирные пальцы о штаны.

– Понимаю, понимаю. – Тихо соглашался Каткема, мыслями уходя вглубь своего подсознания, где всплывали по большей части картинки сегодняшнего и вчерашнего дня.

– Далеко ходить не надо, ты сам видел, что снаружи твориться. Люди осмелились впервые за три или четыре чтоли года выйти на мирный митинг из-за того, что государство в край уже охренело. Подчеркиваю слово – мирный. А их бац, и начали копы палками сразу лупить до полусмерти, да потом еще и в свои кареты смерти сажать. По-моему это уже перебор. Здесь в подвале и то лучше. Еще самое уморительное, а лучше сказать безумное это то, что они целый год выпускников отправили учиться на копов-болванчиков. Просто один взмах пера, и судьбы тысяч определены, и это только капля в море. К черту их всех! – Совсем разогнался Гаред, выстреливая меткими фразами как из самострела.

– Знаешь, после встречи с тобой, кажется я начал верить в судьбу. Просто последние два дня со мной что происходит, так это полное опустошение, будто жизнь начинает ломать меня со всех сторон. И у нее получается… – Продолжал Каткема, повторно воспроизводя и осознавая последние события.

– Что же с тобой случилось? Расскажи, друг, не бойся, обещаю в душу не плюну. –

– Так с чего бы начать. Ну пожалуй с того, что уже вчера я начал разочаровываться в людях. Просто краем уха услышал, отвратительные вещи… Почему то так близко к сердцу воспринял, что аж больно стало. Сегодня даже у меня появился шанс на них оторваться, и я мягко отомстил. Отомстил за все плохое, что те мерзавцы натворили за свои никчемные жизни.

– Как отомстил? – Серьезней обычного перебил Гаред Каткему.

– Можешь так злобно не смотреть, – усмехнулся Като, сейчас он был настолько уставшим и раздраженным, что замечал любое изменение в лице бездомного. – Я всего лишь отмутузил их на тренировке в академии, знаешь ли, это именно мой год попал под раздачу. Теперь жду и радуюсь, когда же наконец попаду на службу.

Чешуа стало тяжелее дышать, в носу поднималось колющее давление, будто сидел после истощающей кардио-тренировки.

– А, понял. Я напрягся, потому что чувство возмездия и справедливости у всех разное. Для одних мягко, для других ни черта не мягко. – Объяснил бездомный, тихо выдыхая пар при каждом открытии рта.

Во время их разговора один из бездомных дожарил на шампурах перцы, которые крутил над бочкой около десяти минут, и начал подзывать всех покушать. Гаред предложил Каткеме, но тот был не голоден и немного брезглив. Все остальные жители подвала радостно приняли пищу.

– Что более важно и, к сожалению, страшно до жути, так это осознание, что такие ужасные ценности не только у тех нескольких упырей, они практически у всех в этом сраном городе. Сегодня, как по щелчку пальцев, весь поток новобранцев изменился к худшему… Или скорее, просто они открыли для меня свои истинные лица. – Более низким тембром продолжал Каткема, беспощадно сжимая пружину раскладушки.

– Давай-ка здесь поподробнее. –

– Люди жестоки, они могут бесконечно и с удовольствием причинять физическую боль, могут засыпать тебя упреками и обзывательствами. Люди неверны, они могут с легкостью переспать по пьяне с другим человеком, уподобясь животным желаниям их тела. Люди ленивы, они предпочитают жить чужими парадигмами и дают рулить их жизнью кому угодно, вместо того, чтобы поднять задницу и найти свою цель, протоптать свою дорогу проб и ошибок. Я, конечно, собой в этом вопросе не горжусь, потому что с видением своего будущего у меня тоже туговато, но хотя бы, как слепая овечка, не стараюсь следовать за всеми и делать как другие говорят. Важно отметить, что и выбора то у нас особого нету, я считаю что свобода выбора неотъемлема и всем твержу об этом. –

Пульс курсанта учащался, и сердце начало покалывать.

– Несложно догадаться, кто выбор у тебя забрал. – Добавил Гаред, медленно кивая головой, его взор был суров.

– Да, эти ублюдки, которые нацепили на себя погоны. Я думал, что быть полицейским достойная и благородная профессия, но убедился что они лишь марионетки в лапах бюрократов и короля, которые будут делать все грязные делишки, если им прикажут. А служить городу и помогать людям – лишь красивый марафет прогнившей системы. – Злился Като, скрепя зубами. С мокрых волос челки, прилипший ко лбу, щекотливо сползали капли воды.

– Полностью согласен. Но другой любой слушатель обвинил бы тебя в том, что ты мягкосердечный слабак. – Ляпнул застенчиво Гаред, низко подняв руки и втянув плечи.

– Грустно, но так и есть. Знаешь, последние несколько месяцев преследует вопрос, почему мир по природе своей так жесток, почему людям приходиться страдать. Вот и впал в депрессию, вдобавок сейчас чуть по морде от копов не получил. Задумываясь о таком нашем незавидном существовании, становится страшно. – Признался Чешуа, облокотившись об стенку с головой, потому что держать ее было слишком тяжело.

– Собственно по похожим причинам, все мы и выбрали такую жизнь. –Заключил радостно Гаред, положив пустую банку консервов направляя на Като жирным указательным пальцем, торчащим из прорези, другую руку из-за холода не высовывал из кармана. – Мы и тебе ее предлагаем, беззаботно и без лишних разочарований.

– Спасибо, но я вынужден отказаться, о причинах говорить не буду, чтобы, не дай бог, не обидеть, тем более после того что вы для меня сделали. – Поблагодарил его робко Каткема, прижав руку к сердцу.

Он не одобрял подоюную жизнь бездомных из-за того, что единственная цель, к которой они стремятся – это найти еду. Более того, как только правительство их найдет, то сразу же отправит в шахты. Незавидная судьба. Но уважение у него не могло не вызывать, что люди осмелились выйти из крысиных бегов, поставили себя выше и что остаются самими собой, не подверженные никакими соблазнами. Чистые души.

– Ничего, я понимаю. Настаивать не могу, надеюсь итак смог тебе помочь.– Без тени сожаления сказал Гаред и снова предложил перцы.

– Конечно смог, не сомневайся. – Обрадовался как ребенок Чешуа и Все-таки принял сей щедрый жест. Он был голоден как старый пес и открылся их доброму обществу, даже наплевав на сырой пересоленный вкус.

Чешуа посидел, прихлебывая понемногу кофе еще полчаса, согрелся, увидел, что телефон полностью разрядился, и нужно было отчаливать домой. Родители уже, наверное, не весть что напридумывали. Он со всеми бездомными и Гаредом любезно попрощался, посмотрел перед выходом на себя в очень растрескавшееся зеркало, но отражение было сильно искажено, поломано… или нет? Затем полез обратно на улицу. На сквере было тихо, весь митинг уже успешно разогнали, однако ливень продолжался. Чтобы не простудиться, нужно было скорее добраться до дома, Като полез в карман за мелочью на проезд и обнаружил, что там ее нету, затем нащупал узенькую дырочку на дне, чертыхнулся самыми скверными словами и пошел под холодным дождем до дома, его снова пробрало злостью и отчаянием, снова промок насквозь, вдобавок несколько раз облили рядом проезжающие машины, одно матерное слово вырывалось за другим. Последняя обрызгала Като с головы до пят, Чешуа вытер лицо, проморгал, посмотрел на тот зловредный продуктовый грузовик. Его белое полотно на задних дверях было страшно разорвано, а номер состоял из трех шестерок. “И правда черти.” – гневался про себя курсант, в чьей голове постоянно всплывал вопрос “За что?”. Через сорок минут он дошел до дома, на удивление родители совсем не нервничали, Олли и Алисия думали, что у него только закончились пары, еще путались в академичном расписании. Пожалуй единственное облегчение на день. Юнец не хотел даже вызвать малейший повод для спора, им не нужно это от собственного сына. Курсант повалился в горячую ванну обогреваться, затем отведал малинового джема с горячим чаем, нацепил на себя свитер с высоким горлом, шерстяные носки и теплые толстые трикотажные джоггеры, снова проигнорировав привычку проверять Толлограм через телефон, завалился спать крепким долгим сном. До утра даже ни разу не проснулся.

В течение этого и следующего дня огромная пелена очень тёмных туч расстелилась над мегаполисом. Было безветренно, и поэтому она никуда не собиралась уходить. Ночью наконец началась гроза. Очень громкий и пугающе страшный звук грома прошел по улицам всего Толлосуса и не давал многим заснуть. Некоторым не давала заснуть совесть… под утро снова начался ливень и не переставал лить, то затихая, то вновь усиливаясь.

Глава №6 “Приказ – высота 400”

Было около семи часов утра. К главному входу академии (она представляла собой П-образное трехэтажное здание с внутренним двором) из-за густой пелены дождя, в какой охранники, стоящие у ворот в дождевиках, ни черта не могли разглядеть, должно было подъехать одно очень важное лицо. Ветер за ночь стих, так что капли дождя ускоренно врезались вертикально вниз, накипь туч стала светлей, теперь была более серых, печальных оттенков, но уже несколько часов к ряду не собиралась исчезать. Сливные трубы с крыш направляли воду мощным непрерывным потоком, порой думалось, что цилиндрическая конструкция не выдержит, и весь поток разорвет ее на части. Стояли охранники уже около получаса, обувь промокла до нитки, ноги замерзали, что изрядно трепало им нервишки. Более того, ливень громко бился об металлическую крышу, звенящую в ушах.

– Нахрена нас так рано выперли? Сейчас, из-за этой шишки с тобой неделю с постели встать не сможем. – Отвратительно сплюнув, сказал усатый охранник другому. Его взлохмаченные густые усы в форме подковы тоже промокли насквозь, ледяные капли падали с концов под воротник, щекотливо растекаясь по телу, от чего мужичек моментами вздрагивал.

– И не говори. А что поделать! Такие люди не опаздывают, они задерживаются! – Язвительно ответил второй, шлепая резиновыми сапогами в луже, – у них больше прав, а нам стой, карауль нужный момент. Еп твою дивизию!

Вдруг двое непосед едва заметили, как по узкой дороге из-за угла вдоль двух рядов зеленых елей ехал целый кортеж черных крупногабаритных автомобилей. Да не простых, а броневиков службы “СБТ” совместно с бронированными черными внедорожниками, у которых дворники еле справлялись с неусмиримым потоком воды. Вдали начали громыхать раскаты грома. Тут же открылись главные решетчатые ворота, они были старинные, грандиозно сваренные, с большим количеством узоров. В академии их считали неотъемлемым атрибутом, так что менять на современные электронные рука не поднималась. Отворяли до сих пор только вручную и каждый месяц подкрашивали черной краской. Охранники стояли смирно, отдавая честь и смотря на движущуюся колонну. Сначала их взгляды были направлены ровно прямо, но позже искушение покоситься в сторону взяло вверх. Всего машин было восемь. Из центрального высокого броневика вышли семь бойцов спецотряда “СБТ”, под названием “Коготь”. Затем резким прыжком вылез представительный мужчина, лет двадцати семи на первый взгляд. Он был очень высокого роста и широкого стана, от такого телосложения веяло мощью и силой. Волосы были у него прямые и угольно черные, зачесаны назад, открывая широкий и высокий лоб. Длиной висящие, как сосульки, локоны висели по его не длинную, но очень мускулистую шею. С левой части головы виднелся уродливый и глубокий шрам, ползущий плотной змеей от макушки головы до середины лба, не доходя до таких же черных, как и волосы, тонких бровей, изломившихся вниз у висков. Нос был коротковатый, но широкий, изначально дыхательный аппарат может и являлся ровным, но сейчас напоминал крутые горки, идущие из стороны в сторону с резкими поворотами. На мужчине был китель из холста желтовато-бежевого цвета, с вышитыми двумя карманами на груди по обе стороны от ряда больших круглых пуговиц с изображением двенадцатиконечной звезды – герба “СБТ”. Погон на плечах не было, на поясе его охватывал большой, толстый ремень из черной эластичной кожи, из-под длинных рукавов кителя, соответствующих очень продолговатым и мощным рукам, виднелись черные кожаные перчатки без единой потертости и с отполированным блеском. На ногах были галифе такого же цвета, как и верхняя одежда, на ступнях красовались длинные кожаные сапоги, такого же ярко-блестящего от лака черного цвета, доходящие почти до самых колен. Выглядел весь наряд идеально чистым, качественным и ярким, чего нельзя сказать о физиономии господина. Его глаза были яркими и в то же время бледно-голубыми, пугающие волчьи очи казались совершенно невозмутимыми, с долей важной гадливости. Лицо человека выглядело строго и сурово, без намека на хоть какое-то проявление радости или веселья. Когда-то внутри него кипела неистовая злоба, но сейчас это адское пламя усмирили и заковали большими, могучими цепями. Злоба перешла в умеренное хладнокровие, от которого точно также можно было, по ошибке, разглядеть ненависть ко всему сущему.

Хоть на внутренний двор и выходило большинство окон академии, в них никого было не видать. Охранники проглотили языки и дрожали от напряжения, больше чем от холода.

– Точно фельдштрих, даже погон нету. – Шепнул закрывающий ворота усатый мужичек, когда увидел, что мужчина и его сопровождающие двинулись в здание.

– Кстати, он сам же их отменил. Теперь фельдштрих без лычек, а генералы с ними. Ни черта не пойму, зачем от такой красотищи отказываться, а статуса ток скок и авторитета, ух! Мама дорогая. – Нафантазировал второй, не замечая как ему по капюшону барабанят капли с крыши.

Сопровождающие солдаты в броне шли, не опасаясь ливня, но господин, стоящий в центре, словно непоколебимая скала, шел точно также, будто в ясный солнечный день, хотя волосы и китель обмокли мгновенно. Вся группа зашла в холл через главный вход, у которого, радостно улыбаясь, встречала директриса академии, красивая темнокожая стройная женщина в стильных очках, лет тридцати пяти, в строгом сером классическом костюме в золотистых полосах и с убранными в хвост кудрявыми волосами. Ее звали Элизабет. Стояли также, не считая пятнадцать человек персонала, Януш и его заместитель Мюрг. Выпрямившись как струнки, работники образовательного учреждения сделали поклон.

– Здравствуйте, господин Крамер, добро пожаловать в академию центрального округа полиса-Толлосус. – Максимально собравшись, поприветствовала директриса, обращаясь к тому мужчине. Как у стюардессы, ее лицо через широкий показ своих ровных белых зубов приветсвовало гостя.

Фельдштрих не проявил пестрого упоения, что создало пассивный дискомфорт. Стоящие, как вкопанные, бойцы усиливали это ощущение.

– Утро доброе. Пройдемте в какое-нибудь тихое место. Этот разговор курсантам будет слышать неприятно. – Ответил тот хриплым брутальным басом, держа руки за спиной и осматриваясь по сторонам. Он говорил медленно и членораздельно, брав ситуацию под свой контроль и показывая, кто здесь главный. Но через мгновенье холодный взгляд стал чуть мягче.

Всем работникам показалось, что фельдштрих сильно торопится и заехал ненадолго. Вдруг из столовой донесся шум разбивающихся тарелок.

– Занятие начинаются только через пятьдесят минут, курсантов еще нет в здании. Но все равно, прошу пройти в мой кабинет. – Незамедлительно после дребезга, покладисто ответила Элизабэт, сопроводив свои слова кроткой, растерянной улыбкой, и указала рукой в нужную сторону. После предупреждения фельдштриха ее сердце стало биться тише.

Они шли медленно по полу-темному коридору, осматривая и показывая Крамеру что, да как в академии, всё ли соответствует государственным стандартам, конечно, о ремонтируемых кабинетах и об устаревшей мебели умолчали. Он отвечал просто и однобоко с абсолютным, назло Янушу, равнодушием в голосе, что также смущало лезущую из кожи вон Элизабэт. Было видно, как директриса, старается не наговорить лишнего и не показать свое уже паническое переживание, но она держалась достойно, речитатив и интонация не хромали. Крамер даже про себя похвалил её, Мюрг тоже нервничал, оттого и обильно потел, не знал, куда деть порой руки, рефлекторно искал карманы, которые были то выше то ниже. Только Януш шёл уверенно и спокойно, словно рядом с ним шагало не какое-то высокопоставленное лицо, а его приятель. Позади шла колонна по двое из бойцов “Когтя”, своим четким маршем они пару раз перебивали с мыслей директрису, накаляя обстановку. Уборщицы в возрасте, стоящие меж шкафчиков то и дело пугались такой грозной череде бронированных существ. Мрачный марш сопровождался шумом дождя снаружи. Крамер в один момент опустил лицо и долго шел, сопровождая взглядом длинную тонкую линию давно высохшего масляного лака. Фельдштрих шел по ней с самого начала, стараясь не оступиться, Элизабет увидела это и проклинала себя тысячекратно, ведь надеялась, что бледный след не заметят. Лак пролили несколько лет назад, и он ни в какую не оттерался, однако Крамер не сказал ни слова, лишь взглядом сопровождал линию, пока в конце концов она не кончилась большой кляксой, напоминавшей крест, через который фельдштрих не переступил.

Весь вчерашний день персонал академии отмывал от полувековых пятен полы коридора и ремонтировал все шкафчики, стоящие параллельно ему. Замазывали стены, убирали мусор, меняли лампы, чистили окна, правда все это наспех, при внимательном глазе все раскрылось бы в мгновенье. Но как часто бывает, облагораживание прошло зря, мужчина со шрамом порой даже не смотрел по сторонам, больше был у себя на уме, не давал мыслительному процессу в голове отвлекаться на всякие мелочи.

Когда они зашли в кабинет директрисы, который был заставлен и обвешан всевозможными золотистыми грамотами, трофеями, медалями и кубками, Крамеру предложили сесть на кресло гостя перед массивным дубовым столом, но тот отказался и подошёл к окну. Весь просторный кабинет был выдержан в золотистых и бурых цветах. Начиная от натяжного потолка и заканчивая ковром. Гость смотрел на залитую водой улицу, держа руки за спиной. Его стан был идеально ровным, проблем с осанкой господин явно не испытывал. Элизабет с недоумением села на свое высокое кресло, свободные места никто не посмел занять из ещё двух присутствующих. Личная охрана, по приказу фельдштриха, и персонал остались в коридоре, спецназовцы сохраняли выдающееся молчание, остальные же не осмелились нарушить безмолвие. Януш и Мюрг стояли прямо как штыки у стены возле двери, сливаясь с мебелью. Шикарная люстра освещала желтыми пучками кабинет, не оставляя темных углов, все чувствовали себя в безопасности и тепле, особенно когда видели, что творится снаружи. Молчание решил прервать сам Крамер.

– Я пришёл сюда не от безделья, у меня, итак, наверху дел по горло. Так что перейдём сразу к делу, мне нужны ваши курсанты в городе. – Твердо, без капли эмоциональности, проронил жуткий главнокомандующий, пытаясь поймать момент удара молнии, но она, как назло, началась где-то в стороне.

– Ах старшекурсники, мы должны были их отправить патрулировать уже на следующей неделе. – Сморщившись, протороторила Элизабэт, не понимая, зачем ему ради такого мелкого распоряжения было приезжать. Сердце невольно забилось чаще.

– Все ваши курсанты, директриса. – Сказал Крамер, в конце чуть затихнув, и полубоком оглянулся на нее. Картина снаружи слишком быстро наскучила.

Директриса была поражена этими словами, её лицо выражало ужас, мозг от шока плохо переваривал информацию. Януш проницательно следил за женщиной, Мюрг делал вид, что он невероятно поражен люстрой. Им было и тяжело и интересно слышать намечающейся разговор.

– Но…

– Я понимаю ваши чувства, Элизабет. – Невозмутимо остановил её сразу же Крамер, повернувшись к южанке полностью своим строгим хладнокровным лицом со страшными серо-голубыми глазами и бледной кожей, будто явился из мира мертвых.

Януш с недоумением смотрел на своего оробевшего начальника, Мюрг следил за паучком, ползающем с хаотичными замираниями на лампе.

– Однако это еще не все. Первый курс будет патрулировать район “Нокохама”, остальных отправляем на границу. – В очередной раз кратко утвердил фельдштрих, лицо которого оставалось неподвижным, а глаза говорили, что это необходимая мера.

– Ттак тамм жже…

Элизабет не смогла продолжить дальше, рука, лежащая на столе начала дрожать; ей поплохело, в горле встал ком, она быстро достала бутылку воды и залпом начала пить. Крамер при виде такой жалобной картины не смог больше оставаться в своей роли, он подошел к столу и сел на кресло, оказавшись ниже директрисы. Преподаватели позади скрывали изумление от такой эксцентричной выходки.

– Роль строгого фельдштриха быстро утомляет, но согласитесь, выглядел я внушительно, нужно же мне хоть как-то развлекаться на такой серьезной работе. – Захохотал скромно Крамер, – вы хотели сказать, почему я отправляю детей на район, граничащий с портом?

Крамер здорово изменил интонацию и уже выглядел как очень доброжелательный мужчина. Остальные в кабинете скривили лица до невозможности, никто не мог ожидать, что фельдштрих сможет настолько неформально себя вести.

Элизабет молча закивала, рот директрисы от шока оставался красиво приоткрыт, под ярким светом очертывались морщинки и проявлялись редкие седые волоски. Издержки профессии. До должности директрисы она была очень робкой девушкой с низкой самооценкой, не могла ни единым словом возразить, когда жизнь вынуждала. Никто не мог подумать, что трудолюбивый учитель, который звезд с неба не хватал, по стечению обстоятельств попадет на место директрисы главной полицейской академии города. Предыдущий распорядитель ушел на пенсию и неожиданно назначил Элизабет на свое место, поэтому ей пришлось быстро становится лидером. Некоторые, конечно, считают, что лидерами рождаются, но Элизабет – яркий пример того, как найдя в себе силы и уверенность, всегда можно перевоплотится в успешного руководителя. Она наработала инициативные качества, решительность, смелость и управленческие способности, разве что забота об общем благе была присуща ей всегда. И при нынешнем директоре академия процветала, обогащалась, держа планку авторитета на самом верхнем уровне.

– Во-первых, город с каждым днем расширяется всё больше и больше, три новых района образовались только вчера и туда уже пришлось отправить части, однако кадров недостаточно. У нас катастрофически не хватает обычных полицейских, и притом новообразованные районы не менее опасны чем “Нохокама”, они могут быть подвержены нападениям от тех дикарей и разбойников из леса. Они с мелюзгой церемониться не будут, поэтому опытных спецназовцев, как я уже сказал, всегда посылали туда. Но, как вам скорее всего известно, к таким пограничным районам прикрепляются еще отряды полицейских для обеспечения охраны улиц, пограничники же не будут этим заниматься, верно? Вдобавок, получается, курсанты второго, третьего и четвертого курсов достаточно обучены для обеспечения помощи спецназу в крайних случаях. Во-вторых граница порта ежедневно контролируется пограничниками, через них невозможно проскользнуть, первокурсникам ничего не угрожает. И в-третьих, хочу отметить факт того, что государство не просто так собрало весь этот выпускающийся год и поместило в академию. Нам нужно больше бойцов и, что самое важное, профессионалов. И таковыми они станут намного быстрее ближе к полевым условиям и при ощущении опасности. Хоть на прошлой неделе и была атака из-за стены, тот акт агрессии не отменяет факта, что, в целом, там всегда ситуация под контролем “СБТ”. – Рассусоливал тип с внешностью крупного вампира, с умягченный тоном и со страдальческим лицом наблюдал, как водостоки беспощадно заливает мутная вода. Крамер совсем раскрепостился и положил ногу на ногу.

Еле сжав трясущиеся зубы и вытирая платком мгновенно намокший лоб, Элизабет разглядывала воду в бутылке.

– Но всё же, мне кажется, что можно как-то переформировать части в городе и избежать лишнего риска для моих ребят. – С дрожащим голосом продолжала директриса, Мюрг потупил голову в сочувствии к своему начальнику, Януш же смотрел на нее с ядовитым презрением.

– Мне, честное слово, крайне неприятно заставлять вас так сильно переживать и нервничать, но планы уже были обсуждены и согласованы давно, хочу заметить, не дураками. – Вежливо пояснил Крамер, жестикулируя своей массивной дланью, в надежде успокоить хрупкую особу. От его прежней прострации и след простыл.

– А ребята у границ? Там то опасность очевидна! Всегда же раньше, даже последний курс, патрулировали самые благополучные районы! – В меру дозволенного воскликнула дамочка, отклеив высохшую верхнюю губу, которая была намного толще нижней. Ее кудри размашисто и забавно тряслись при энергичных заявлениях. Бюст головы золотого льва, стоящий у нее на столе среди множества другой канцелярии, дрогнул от приставания директрисы, ослепив на секунду присутствующих мужчин ярким отблеском. Король зверей делал подобным образом при каждом ее действии.

– Ерунда, там же люди живут все-таки, нападения крайне редки… Даже если так, старшекурсникам будет по плечу подносить амуницию спецназу. Но как мне, не стоит переживать за маленький процент опасности. Вы же знаете закон чисел? – Все объяснялся фельдштрих, показывая высокий уровень сдержанности и вежливости, хотя он и вовсе был не обязан ничего пояснять. Ему приходилось с крайним трудом сообщать такие новости, но груз с души должен был упасть.

– Господин Крамер, что же насчет опытных полицейских? С большим стажем работы? Они же могут подменить! – Уже начинала истерить южанка.

– В Толлосусе не хватает бойцов… Нам нужны новые солдаты и как можно быстрее… – прорычал фельдштрих, царапая ногтями подлокотники кресла. – Я вам уже объяснил причину и уговаривать не собираюсь. Это приказ! – Закончил, немного повысив тон, Крамер с нотой нарастающей злобы в голосе, которая, на первый взгляд, была не характерной для его сухой, четкой и немногословной речи.

Персонал в коридоре услышали слабый выкрик, но реакции не показали. Рядом стоящие солдаты были слишком уж устрашающими.

– Я вас поняла, будет исполнено, – опустив глаза, но одумавшись, затем тут же их подняв и поправляя очки, грустно ответила директриса.

– Отлично, теперь распоряжения будут следующими: сведем к минимуму