Текст книги "Хроники Хамару: жажда свободы"

Автор книги: Георгий Газиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Хроники Хамару: жажда свободы
Глава №1 “А все так неплохо шло”

По аудитории раздался крик:

– Каткема Чешуа!

– Я здесь, – неохотно ответил он.

– Сегодня вы ответственный за выдачу и прием обмундирования обратно в хранилище, – захрипел куратор первой группы.

“Замечательно, просто прекрасно”, – подумал курсант.

Это поручение весьма взбесило Като, так сокращенно все называли Каткему. Он ненавидел, когда его личное время отбирали, да тут еще и лишнюю ответственность вбухали. Другие его однокурсники, наверняка бы, обрадовались подобного рода заданию, всё же больше времени можно провести в академии, показать себя или просто сдружиться и пообщаться с новыми людьми. Так отнеслись бы к этому многие, но не Като. За весь свой период обучения он ни разу не попытался навязать кому-то желание с ним пообщаться, он не был активистом, так как считал это пустой тратой времени и сил, более того, он точно не хотел посверкать личиком перед преподавателями и мастерами в надежде, что его заметят. Хорошо, если бы он учился на свою будущую профессию с охотой, желанием и интересом, параллельно получая от процесса массу удовольствия. Но, если твоя специальность определена за тебя, то какое может быть удовольствие… Поэтому Каткема относился в академии ко всему равнодушно и порой даже предвзято, ему хотелось чего-то большего, чем получать до тридцати лет по каске от вышестоящих чинов.

А не смог Като выбрать свой путь в этом мире из-за указа, изданного управлением города Толлосус, места, где родился курсант, совместно с “СБТ”. Толлосус, как и все другие поселения на континенте, являлся городом–государством, называемым полис. Заключался данный указ в том, что все выпускники средних учебных заведений двести тридцатого года от начала правления великих освободителей должны поступить в академию при службе безопасности.

“Да в ведении “СБТ” находится практически всё”, – считал каждый курсант академии, понимая какие большие перспективы его здесь ждут и какой властью он может обладать.

И ведь они не ошибались. Весь город буквально контролировался через видеокамеры, все лица и имена были зарегистрированы в базе данных. Правительство знает абсолютно всё о каждом шаге официанта, охранника ночного клуба и самих полицейских. И если развлекаться, так по полной. При появлении лица человека на камере, уполномоченные лица с легкостью могут узнать о нем все необходимое: судимости, социальное положение, спортивная, профессиональная или учебная деятельность, наличие родственников, и это только песчинка в море горькой правды. Однако, такая слежка держит многих в узде, если вдруг у кого-то появилось желание вторгнуться в чужое личное пространство или украсть имущество, что было в больших городах не редкость.

Первоочередно курсантам предоставлялась возможность стать полицейскими и следить за порядком на улицах, если стараться на этом этапе, то там уже открывается путь в элитные подразделения “Вепрь”, а те, кто не подходят по здоровью, со спокойной душой вливаются в офисный планктон и заведуют делами в огромнейшем реестре данных.

Аудитория, в которой они сидели была отремонтирована и выбелена, но эта классическая трехрядная расстановка парт и доска в конце комнаты уже так приелась всем, что ремонта никто и не заметил. Было восемь утра, всем очень хотелось спать, восходящее солнце противно и очень ярко светило в лица курсантов сквозь окна. А классические темно-синие брюки, хлопчатые белые рубашки, заправленные в них, и затянутые синие галстуки так плотно сидели на теле, что поры кожи сразу начинали пропускать пот. В классе было, вдобавок, крайне душно. Като нервировало абсолютно всё вокруг, и тут у его уха раздается задорный и очень даже позитивный возглас из уст соседа по парте – Артеда, которого еще кратко называли Арти.

– Мы такие серьезные! – шепнул он, – А почему мы такие серьезные, мистер Като?

Но ответа не последовало, Каткема слишком углубился в свои мысли.

– Земля вызывает Като, ответьте! – Подшутил Артед, так как понял, что его приятель опять затерялся в мечтах.

– Да просто… хм… все нормально, но я в очередной раз задаюсь вопросом: “На кой нам эта алгебра?”. Черт, да она забирает у нас столько необходимой энергии и сил, что упасть можно, – закатил свои карие глаза Каткема, – прости за пафос, конечно. Я сам еще не нашел свое место в этом мире, но тот факт, что его уже определили за нас, отбивает все желание учиться здесь и оставлять столько себя. Лучше, реально, это время чем по-полезней бы занял.

– Да, брат, здесь не поспоришь, но ты всё-таки не забивай голову такими мыслями и делай что требуется, только когда оно от тебя требуется, а в остальное время живи в удовольствие, побольше отдыхай и развлекайся, как все обычные люди, – зевнул Арти и потянулся руками назад, – как мне родители всегда говорят: “Ты по жизни не отставай и вперед не гонись, найди золотую середину, научись ловить кайф и видеть всюду позитив”. Вот этого я и придерживаюсь, так мне по нраву.

– Не надо хотеть быть обычным, нужно стремиться стать великим, – с серьезной гримасой сказал Каткема, – эта посредственная жизнь по-моему хуже некуда: каждый день вставать и идти на нелюбимую работу, не иметь возможность всегда получать удовольствия от своего обожаемого ремесла, терпеть ненавистного босса и, в целом, душевно угасать. А вся серая масса ведь к ней привыкла, к такой ничтожной жизни, люди стали рабами системы.

Артед как будто бы выключился на середине высказывания Като, он не воспринимал всерьез его слова, Каткема казался ему наивным глупцом, которому лишь бы звезды с неба хватать. Чешуа почувствовал легкую обиду на молчание Арти, и чтобы не оставаться в неловком, невежественном молчании решил заговорить о другом.

– Но вот в чем фишка: каждый раз, когда я задаюсь у себя в голове вопросом о надобности алгебры, мне, в конце концов, становится не так уж и противно, она хоть немного развивает мои мозги и тренирует логическое мышление. Этого для меня уже становится достаточно, чтобы не опускать руки, – продолжил тут же он, вытягивая уставший позвоночник.

– Да, мистер Чешуа, вы здесь правы… Кстати, слышал что-нибудь про новых шустрых дронов? – увел Арти разговор от также неинтересной ему темы, он то в алгебре был полным нулем.

– Слышал, так, краем уха.

– Так вот, теперь производится новая партия с новой аудио-записывающей системой. Тогда уж точно, каждый кабинетный червь в форме будет знать, какие трусы с носками на мне, – громко объявил широколобый товарищ и бестактно похлопал себя по брюкам, привлекая лишнее внимание.

– Сдался ты им, дронов отправляют следить за рыбой покрупнее, – чуточку нервно ответил Като, яростно зачесывая пальцами свои волнистые волосы шоколадного оттенка.

– Ты не понял сути, смотри в корень, если сейчас эту систему тестируют на дронах, то она скоро перейдет и на камеры, – гордо ответил Артед, играя ручкой меж пальцев.

– Мда уж, стало дышать намного свободнее. Да хотя, к чему ты так загоняешься? Мы же не планируем преступать законы. – Уверенно и насмешливо заулыбался Каткема.

– Если всё пойдет таким темпом, то наказывать будут уже не только за действительно плохой поступок. Любая твоя некрасивая фраза в адрес правительства может стать роковой… – с поникшим взглядом закончил Арти.Он сначала призадумался, но затем его взгляд приманила задница молодой учительницы алгебры, соблазнительно выделяющаяся черной длинной юбкой.

Арти внешне был далеко не схож с Каткемой. Ростом он был около метра и семидесяти трех сантиметров, в то время как Чешуа ростом в метр восемьдесят пять. Но зато Арти был сложен гораздо кучнее и выглядел достаточно крепким, кряжистым парнем. А его широкий лоб, глубоко посаженные голубые глаза и маленький торчащий нос давали ему имидж хитреца, замыслившего недоброе.

Артед и Каткема были друзьями еще со школы, и так уж распорядилась судьба, что два близких человека оказались в одной группе академии среди множества других, слишком маленькая вероятность, но чудо случается. Они, конечно же, были этому безмерно рады, оба слишком многое пережили вместе и знали друг о друге абсолютно всё. Порой их связывал лишь тот пройденный многолетний опыт дружбы и не давал им друг от друга отдаляться в случае “великих” ссор и разногласий. Такие связи очень прочны и надежны, но за долгое время общения каждый начинает меняться в свою сторону, отчего взаимосвязь перестает иметь смысл.

– Слыхал новости про Ланса, кстати? – уже с более оживленным лицом начал Арти.

– Что именно? Про него новостей слишком много, – с недовольством высказался Като, чиркая карандашом по парте.

– Девочку, говорят, накачал спиртягой в клубе, и ей плохо стало, –продолжал с интригой Арти, – теперь ее родители думают на него заяву накатать.

– Насколько хреново то? Сама виновата, если с джином или тоником перебрала, голову на плечах нужно иметь.

– Более того, она была на антибиотиках. Исход мог стать летальным, –пытался выбить он жалость из Като.

–Люди сами творцы своего счастья. И она, и он – умницы. Пусть продолжают в таком же темпе, – продолжал презирать их Каткема.

Сам Артед их не осуждал, потому что Ланс и его способ существования были ему симпатичны, Арти в глубине души также хотел вклиниться в распутный образ жизни. Сейчас он просто с завистью сплетничал.

– Говорят-то, что самое смешное, пила она антибиотики как раз-таки для печени, теперь ее точно сама и угробила, – хихикал ехидно Арти.

– Хронический цирроз будет наверняка, – ответил Като уже с пустым взглядом, наблюдая за тем, как упорно стараются отличники угодить преподавательнице на первых партах.

– Да нет же, хронический только при вирусе гепатита, а так у печенюшки есть шанс восстановиться.

– Да нет же, вроде и без него может разложиться, – сказал Като и посмотрел на Арти.

– Не, не, ты гонишь, не может,– махал головой Арти.

– Хотя кто знает, может у нее уже были все предпосылки для будущей болезни, – промолвил задумчиво Като.

Они посмотрели друг на друга и пожали плечами.

После занятий по алгебре начинаются тренировки по физической подготовке будущих полицейских. Здесь студентов обучали навыкам самообороны, их учили обороняться от вражеских кулаков, оружия дальнего и ближнего боя. Прививались также навыки владения дубинкой и полицейским щитом, метания гранат, стрельбы из лука и арбалета. Так же необходимо было развивать и другие немаловажные физические факторы как: сила, выносливость, ловкость и быстрота.

По специальной программе их готовили быть более смекалистыми и находить выход из различных критических ситуаций. У Каткемы именно в этой стезе были наилучшие успехи. И, наконец, курсанты учились коллективной работе с щитами: построение фаланг, выстраивание в линию, эффективное отступление и различные техники нападения. Такие отрабатывания могли быть как одиночные, так и парные, или же с гораздо большим числом боевых товарищей. Обычно щиты–скутумы использовались только для глухой обороны или давки врага, а если же бойцы шли в бой еще и с мечом, то использовали как каплевидные щиты, гоплоны, рондаши, так и укороченные квадратные. Но чаще всего все-таки брали на вооружение скутумы – прямоугольные стеклянные щиты, полностью заслоняющие тело защитника правопорядка.

Сегодня обучались владением дубинкой. Одни и те же рисунки и приемы день за днём, уже целый месяц. Говорят, что это какая-то методика какого-то древнего учения, преподаватели пытались объяснить ее через объединения с природой, но не могли связать и двух слов. Сами ничего, видно, не знали.

Като был не против такого вида работы, ведь всё-таки повторяя одни и те же удары и блоки дубинкой, они закрепляются в сознании и затем могут в любую секунду, когда это в критической ситуации потребуется, вылететь автоматом, спасая свою или товарищескую шкуру. И потом не нарадуешься тем прожитым в труде часам тренировок. Но, конечно, Като и Арти надеялись, чтобы отработки им никогда не пригодятся.

На дворе был сентябрь месяц, но на улице было добрых двадцать пять градусов по цельсию, и носиться по стадиону в броне не доставляло никому удовольствия. Хорошо правда, что в ясный полдень солнце не обжигало, как летом, и нежный теплый ветерок немного охлаждал. Хотя все эти мысли вставали на последнее место в головах дерзких, горячих и поглощенных тестостероном парней, когда они видели у поля толпы девушек из женского потока. По-видимому, у тех было окно между парами, и они решили побудить сильный пол на какой-нибудь подвиг или “великие” свершения, не в прямом, конечно, смысле, но кривляние в форме с дубинкой в руках или выполнение физ-нормативов на “отлично” их вполне устраивало. Девчонки как бы соревновались своими парнями, кто был сильнее или быстрее.

Многие из поступивших в этом году не теряли возможности познакомиться с новыми ровесницами, и Като не остался в стороне. Завел себе невестку, как говорили его родители. Только не по зову сердца, а так, поразвлечься, пока по молодости есть возможность, как он считал. Её звали Анна. Была она ниже Каткемы, как подобает, на голову, светловолосая, голубоглазая и рот при виде парня не закрывался ни на секунду. В ее девичьих глазах сдержанный, высокий, опрятный, веселый и симпатичный Като был практически кумиром. Ну так она, по крайней мере, себя вела, по возможности тараторя всякие глупости, не отходя от Чешуа ни на шаг. И это был для него первый опыт, при котором ты являешься для девушки эталоном мужчины. Сейчас она только и могла, что визжать при виде его, про себя, конечно. И Каткему устраивало такое положение вещей. Сильной любви он, конечно же, к ней не испытывал, но порезвиться был не прочь, если тем более, как говорил он сам: “добыча сама лезет в клыки’’. Одна сторона его личности твердила ему, что нельзя использовать чужую душу так нагло и потребительски, но испытывать одиночество день за днём молодой, в расцвете сил, Като отнюдь не собирался.

После отработок упражнений с аммуницией, началась подготовка к сдаче нормативов. На носу были отжимания от пола, отжимания на брусьях, подтягивания, бег на сотню метров и на три километра. Дальше больше, но и к этим нормативам никто толком еще не начинал готовиться.

Через час все закончили, и прежние отважные лица уже выглядели отнюдь не так бодро и ярко. Тут весь женский поток и перетек на часть стадиона, оккупированную парнями, да так резво, что столпы пыли поднимались из-под ног красавиц аж выше их самих.

Начались громкие возгласы, крики, женский смех. Все эти полигамные звуки превратили ряды будущих хранителей порядка в подобие базарных торгашей. Старшему преподавателю по физическому воспитанию курсантов стало настолько тошно на это смотреть, что он исчез со стадиона со скоростью света.

В прошлом капитан подразделения пограничной полиции, ныне преподаватель, Януш был высок, худощав, с густой растительностью на лице и голове, покрытый старческой сединой, не характерной для людей сорокалетнего возраста. Его карие глаза всегда были злые, из-за их близкой посадки вся злоба и негатив передавались окружающим в разы сильнее. Искривленный, разбитый нос достаточно хорошо говорил о непростом характере, а может быть и о непростой работе в прошлом. Он был широкоплеч и, несмотря на свою худощавость, физически сильным, а техника и навыки в бою не уступали силовым показателям. Именно это все, вместе с безупречной дисциплинированностью и верой в правоту правящей вершины, помогло вступить в ряды преподавателей такой престижной академии. Наврятли Януш получал от своей профессии удовольствие, но уверенность в том, что выполняет благое для государства дело, мотивировала не впадать в уныние и отчаяние от одинокой, несчастной жизни, без намека на любовь от кого-либо. Он не мог без слез взглянуть на нынешний первый курс, ни одного намека на преданность политическим идеям, в их головах были только разврат, хамство, эгоизм и беззаботное легкомыслие. Януш считал своим долгом уничтожить всю прыть в их сознании и очень жалел о том, что не мог применить свои более рациональные и радикальные методы по воспитанию подрастающего поколения. Однако все еще было впереди.

Каткема балдел от того, сколько внимания, заботы, ласки от Анны и удовольствия от ее внешности он сейчас получал. На ней была обычная белая футболочка с широким вырезом на шее, через который Като видел все её прелести, а на ногах отлично сидели обтягивающие черные спортивные штаны, подчеркивающие спортивные ножки, видимо, соблазнительница специально не переоделась после своей последней пары, скорее всего, тоже физического воспитания. Более того, Анна намеренно села к нему на колени и обняла потную худощавую шею, прислонившись грудью вплотную. Като испытал ещё больше удовольствия, наслаждаясь всеми органами осязания, всю её стройную, спортивную и, где парням нужно, объёмную фигуру он мог ощутить кончиками своих пальцев, вследствие чего возбудился в доли секунды. А блондинка в свою очередь заполыхала ещё больше, почуяв запах мужского пота, который ей казался слаще любых духов.

– За тобой было очень приятно наблюдать, – соблазнительно сказала Анна.

– Почему это? – с пафосом ответил Като, сделав мужественное и благородное лицо.

– Ну как почему? Ты хорошо показал себя на тренировке. Тебя за это стоило бы вознаградить, – краснея и все более смущаясь, пролепетала Анна.

Чешуа знал, что она лукавит. Результаты Като были не самыми плохими, но и не блистательными, потому что физически он не слаб и не силен, хотя всегда мечтал стать атлетом.

– Так… Чем ты занимаешься сегодня вечером? – со вздохом спросила блондинка после издевательского молчания Каткемы.

– Ну я ещё не знаю, ты мне что такие “глубокие” вопросы задаешь, подруга? – саркастически усмехнулся он.

– Может всё-таки позовёшь меня куда-нибудь уже?! – по-детски разгневалась девушка и даже немного задвигала ногами.

– Это, конечно, очень заманчиво, но как же раздумья о моём месте в этом мире длиною в весь оставшийся день? – Ощерился Чешуа и показательно погрузился в себя.

– Дурак! Совсем уже перегибаешь со своими мечтаниями бестолковыми! –с обидой воскликнула она, пытаясь спрыгнуть с него.

Но он не дал ей вырваться. Этого вполне хватило, чтобы Анна прекратила свой бунт. Каткема постоянно при ней иронизировал над собой, в частности над тем, что он любил повитать в облаках и подумать о вопросах мироздания.

– Так куда ты сама желаешь пойти? – сказал Като, будто делал одолжение, и от лукавства даже зачесался его ровный, длинный нос.

– Знаешь, Арти и Фрола сегодня пойдут вечером в центр, там восточный райончик на время развернули. Заморская традиционная еда, одежда, танцы и все такое, по-моему, очень интересно. Можем сначала с ними походить, потом, если захочешь, разрешу проводить меня до дома, – сказала Анна и захлопала своими длинными ресницами.

– Ты это чуешь?

– Что именно?

– Плутовкой запахло.

– Ах ты засранец!

Мини-перепалка опять началась, но снова же быстро закончилась.

– Черт, сегодня так мало времени у меня будет до вечера, ничегошеньки же не успею, уродкой предстать перед тобой я не хочу!– заистерила вновь она.

– Я тебе вот что скажу, если человек сказал, что он чего-то не может, то будет прав, и если человек сказал, что он это сможет, то тоже будет прав. – решил поделиться с ней мудростью Каткема, о которой сам постоянно забывал.

– Ага, ага, поумничай мне еще тут!

Анна ненавидела его критику в свою сторону, ей лишь хотелось понимания, заботы и сочувствия. Чешуа все это прекрасно понимал, но не мог удержаться, чтобы не поучить ее жизни и не дать парочку советов. Хороших, действенных советов. Каткема заставлял себя каждый раз никого не критиковать и не осуждать, потому что, кто он был такой, чтобы говорить людям, как жить, несмотря на то, что хотел всегда, в первую очередь, помочь человеку какой-нибудь полезной моралью или мыслью, проверенной временем. Однако Като редко сдерживался.

К ним подошли Арти с Фролой, а после них подоспел общий приятель компании – Зверь. Они перемалывали последние новости, шутили над всякой ерундой, Като же больше молчал. Всё было более менее спокойно и мирно, пока Зверь не заметил начинающуюся потасовку.

– Видно кое-кому моча в голову ударила – хихикая проговорил Арти.

Трое богов пантеона лжэ престижа и пафоса, как их называл Като, сцепились со светловолосым парнишкой, по имени Влас. Он выделялся среди обычных парней, заучек, задир своей специфической странностью, вроде был, на первый взгляд, таким же обыкновенным, как и все остальные, но все-таки с чудинкой. И зная, что Влас заводится с пол-оборота, они решили его достать, видимо, чтобы продемонстрировать свою “крутизну”. Не зная как остальные, но Като понимал, что это очень по-детски. На что способно дурное юношеское чванство? Сколько еще глупостей и плохих случаев должно произойти, чтобы заслужить внимание толпы или просто самоутвердиться?

Этих троих звали Ланс, Келеппо и Ми-Фенг. Северянин–блондин, чернокожий южанин и узкоглазый желтолицый восточник. Влас их не любил, и они его тоже.

– Здарова, чудной, – почти заорал Келлепо, взяв Власа за плечо.

– Чего тебе? – из-за плеча недовольно покосился Влас на нарушителя личного пространства.

– Всмысле? Ты как общаешься со мной? Здороваться с авторитетными людьми не учили что ли? – наигранно возмутился Келлепо.

– Общаюсь, как хочу, ты понял?! – дерзнул светловолосый Влас.

– Тебе кто права такие подарил? А? Не слышу? Мудачье! – продолжал Келеппо нагло и упорно, оглянувшись на висящие сломанные камеры видеонаблюдения, которые еще не успели поменять.

– Слушай, если ты не отвалишь – я тебе всю харю вскрою. Ты меня понял? – уже скалил зубы Влас.

Только он заговорил, как сзади налетел Ми-Фенг и всадил Власу в затылок очень болезненный, и, так сказать, свой коронный фофан. И тут глаза и лицо последнего налились ярко-красным цветом, этот появившийся дьявол был готов сейчас же раскромсать задир даже без предварительной варки в котле.

Влас резко повернулся и помчался в сторону Келеппо, начиная размахивать кулаками за полтора метра до него, но тот не успел среагировать и амплитудные, яростные удары пришлись очень кстати к его лицу, как и по корпусу. Южанину ничего не оставалось, как лежать, собравшись в комок, и защищать ещё не до конца отшибленные места. Конечно, он по-началу, еще стоя на ногах, пытался выбрасывать удары в ответ, но Влас бил быстрее, да с таким напором, что совладать с ним и не плюхнуться наземь сможет разве что только опытный и расчетливый мастер боевых искусств. Сзади снова попытался незаметно подбежать Ми-Фенг, но Власу удалось его заметить и момент в момент выбросить свой размашистый удар рукой назад с разворота, который получился совершенно случайно. Тумак был настолько удачным и неожиданным, что Ми-Фенг отпрыгнул с разбитым носом и расплывающемся экраном перед глазами, и тут же увидел летящий в него второй кулак. Не успев поднять руки для защиты, восточник заметил фигуру Ланса, ударяющего не ожидающего Власа под дых. Простояв в ступоре ещё пару секунд, Ми-Фенг своим корпусом сбил с ног блондинов обхвативших друг друга за туловища, затем помог Лансу подняться, продолжая лежать и удерживая разъяренного Власа. Тут подскочил аклемавшийся Келеппо и нанес пару сокрушительных ударов ногой по ребрам и голове чудного. Со стороны будучи как шакалы, напавшие на льва и отрывавшие от него кусок за куском плоти, эти трое беспощадно избивали уже не защищающегося парня. Благо, на Лансе была хотя бы нательная защита, однако кроме головы, которую разбили в край настолько, что уже сами задиры в ярости перестали по ней бить. Ссадины, рассечения и раздутые гематомы полностью скрыли прежнее симпатичное и мужественное лицо Власа. Его пепельные русые волосы были испачканы землей и ссохшейся кровью. Блондинчик еле дышал, звуки при расширяющейся болезненно диафрагме были скорее схожи с хрипом, который взывал о помощи хоть от кого-нибудь. Хоть за его избитым лицом и было сложно прочитать эмоции, но удачливый не заплывший правый глаз смотрел на небо и будто задавал вопрос “Почему? За что?”

Его приятели, как назло, в этот день были вызваны проходить мед-комиссию, так как находились во втором потоке мужского корпуса первого курса. Вся же толпа, наблюдающая за этой жестью, как будто бы отключила свой звук. Все молчали и будто не дышали. Настолько всё вокруг было напряженно и волнительно. Этот страх пронизывал каждого, отнимая контроль над чувствами и телом. К слову сказать, “образцовые” юноши должны были вскоре стать правозащитниками, но почему-то ни у одного не колыхнулось сердце, чтобы закрыть грудью Власа. Скорее всего, у данного поколения было наглухо отбито и заколочено на гвоздь всякое мужество, родители просто не воспитывали его в своих детях. То же касалось Като и его приятелей, хоть Чешуа и был в смятении, он всем своим видом не хотел показывать свой страх, так как всегда волновался о своем “крутом” облике среди ровесников, старался смотреть на подобные стычки, как на пустяки. Каткема сам себя корил за такую черту, но перебороть в себе ее не мог.

Тем временем, трое обидчиков подустали пинать бесчувственное тело, и Ми-Фенг с окровавленным носом, и Келеппо, тоже получивший неплохих тумаков: у него была сломана челюсть, рассечена левая бровь, опухли скулы, разбита переносица и правый глаз закрыт отеками, и даже целенький, но растрёпанный Ланс, который занял главное призовое место – подлец года, так как подтянулся ближе к концу схватки. Они огляделись вокруг и молча пошли в сторону раздевалки и душевой, а за ними вслед семь девиц, тесно общавшихся с троицей. Зная их, Анна предположила, что те пошли залечивать раны подлых любимцев и воспевать их победу.

– Мда… они, видно, не лучше своих засранцев, – сказала она.

Только когда те удалились, несколько парней подбежали к безмолвно лежащему Власу и понесли его, полностью подняв, стоять он не сможет еще дня два. Тут же вспыхнули бурные, эмоциональные разговоры, возгласы и споры, толпа резко пробудилась из спящего состояния.

– Похоже они уже давно с ним цапаются, поэтому атмосфера так быстро накалилась, – подметил Арти.

– Я думаю, пора идти переодеваться, пока всю толпу не призвали к разбирательствам, – проговорил торопливо Зверь с долей страха.

– Да, ты прав, – подтвердил Артед.

– Что ж ребят, тогда во сколько собираемся в центре сегодня? – спросил Като, будто ничего не произошло, хотя ему было абсолютно наплевать на предложение Анны встретиться.

– Давайте в беседе потом лучше спишемся на этот счёт, – не торопясь, проговорила молчаливая, полусонная Фрола.

– Давай, – повторили хором остальные.

Обнявшись, парочки разошлись по своим секторам. Като, как и должен был, стоял у склада, принимая поношенную амуницию. Затем её нужно было отнести в прачечную. Благо, все сегодня сдали форму быстро и не заставили себя долго ждать. Ведь, как часто бывает, человек не особо волнуется о других, посторонних лицах, время которых, явно, менее важно чем личные цели. Каткема очень хорошо знал об этом и его знакомых “не эгоистов” мог пересчитать по пальцам.