Текст книги "«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе"

Автор книги: Георгий Баевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Так что же я успел сделать в этой неожиданной схватке, что сумел использовать из моих знаний, навыков в пилотировании, которые я так тщательно и, казалось, всесторонне отрабатывал при подготовке к стажировке? Да ничего! Схватка оказалась внезапной, я и подготовиться-то к ней не успел. Вся инициатива была у противника…

Итог этого вылета для меня мог быть иным – я случайно оказался цел и невредим, повезло! Тот мой первый воздушный бой – жестокий урок на всю последующую фронтовую, да и на всю оставшуюся жизнь: необходимо исключить возможность внезапных действий со стороны противника! Однако последующая боевая работа показала, что далеко не всегда это удается. Ясно было одно: научиться предстояло еще очень многому, нужен опыт! А сейчас была необходима тщательная подготовка к каждому вылету, высокая бдительность и осмотрительность в воздухе, в бою – надежда прежде всего на себя. После случившегося ожидал разноса, но командир полка В.А. Зайцев подвел итог кратко: какой может быть разнос, мы все всё видели. Ни одного упрека ни от кого я не получил!

Последующая интенсивная боевая работа переключила мысли на конкретные дела. В основном это были ежедневные полеты на прикрытие аэроузла и перехваты немецких самолетов. При этом, если не было встреч с противником и полет проходил над своей территорией, такой полет за боевой вылет не считался. Но готовиться к встрече с противником надо было в каждом вылете. Помню вылет на перехват на рассвете 2 мая в районе Беловодска, в 40 километрах к востоку от Старобельска. Когда мы парой подошли туда в утренней туманной дымке, на земле горели два наших Пе-2, а самолетов противника уже не было.

В то время отдельные небольшие группы штурмовиков Ил-2 в сопровождении обычно пары или звена Ла-5 наносили несколько раз в день удары по немецким войскам в районе Привольное, Рубежное и аэродромам в Донбассе. В одном из таких полетов 6 мая 1943 года младший лейтенант Николай Анцырев сбил истребитель Me-109, когда тот пытался атаковать подбитый Ил-2. Но в результате попадания зенитных снарядов самолет Анцырева загорелся, летчик покинул горящий Ла-5 на высоте около 200 метров на парашюте и под прикрытием ведомого младшего лейтенанта Петра Кальсина приземлился вблизи вражеского аэродрома Краматорская. Анцырев был смелым перспективным воздушным бойцом, всего за четыре месяца пребывания в полку он сбил шесть самолетов. Не верилось, что вечером за столом с нами не будет веселого Николая, с которым только утром мы говорили о предстоящих сегодня полетах…

В этот же день вечером командир полка в соответствии с решением командования Воздушной армии поставил перед нами задачу о нанесении мощного удара по аэродрому Краматорская, где, по уточненным данным разведки, сосредоточивается большое количество бомбардировщиков и других самолетов противника. Удар наносился группой в составе восемнадцати бомбардировщиков «Бостон» и шестнадцати истребителей. Боевой порядок предусматривал полет двух девяток бомбардировщиков «Бостон», каждая в сопровождении восьми истребителей, первая – Ла-5, вторая – Як-1.

Особое внимание было обращено на взаимодействие с бомбардировщиками над своим аэродромом, при подходе к аэродрому противника и ударе по цели, при отражении атак истребителей. Весь полет предусматривался в режиме полного радиомолчания.

На другой день, ранним утром 7 мая, над нашим аэродромом появились две группы по девять самолетов «Бостон» и встали в круг, поджидая наших истребителей. Вторую девятку уже сопровождали истребители Як-1 из братского полка. Наши Ла-5 вылетели парами, пристроились к первой девятке и заняли свои места в боевом порядке согласно плану. Идем с набором высоты. В эфире необычная тишина, все помнят о режиме радиомолчания… И вдруг среди полной тишины все мы явственно слышим женский голос, который повторяет несколько раз: «Краматорская, Краматорская, вас идут бомбить!» Можно представить состояние каждого из нас… Никаких команд от наших ведущих, командиров не последовало, наша группа продолжает полет. Но встреча нам была приготовлена! Уже при подходе к линии фронта – реке Северский Донец в районе Привольное, Рубежное – в воздухе показалась пара, другая, и вот уже десятки истребителей противника пытаются атаковать наших бомбардировщиков, а перед этим связать боем истребителей. Но мы твердо знаем: в бой с ними ввязываться мы не можем, нельзя отходить от прикрываемых «Бостонов», наше дело – не допустить атак вражеских истребителей. Наша группа настойчиво идет к цели через плотную завесу зенитного огня. Ослепительные вспышки и черные шапки разрывов зенитных снарядов… И опять атаки истребителей. Одного за другим отбиваю двух атакующих… А вот и фашистский аэродром. В разрывах низкой облачности видны немецкие самолеты на стоянках, многие десятки бомбардировщиков разных типов: Ю-88, Хе-111, Ю-87, здесь же истребители Me-110 и Me-109, некоторые из них пытаются взлететь. Обе группы наших бомбардировщиков с ходу прицельно сбрасывают бомбы. На земле – мощные разрывы, столбы огня, черного дыма на стоянках. После удара – разворот домой. В нашей девятке вижу «Бостон», горящий от прямого попадания зенитного снаряда, другой бомбардировщик подбит истребителем Me-109, отстал от строя и теряет высоту. Его пытается прикрыть от «мессершмиттов» пара наших Ла-5. Из второй девятки не вернулись на свою базу четыре «Бостона», из них два сбили истребители. На разборе мы узнали, что наш удар был весьма успешным, узнали о потерях… Вот она воочию – цена предательства! А ведь был выполнен всего один заход. Из полета не вернулись шесть «Бостонов», сбит один наш истребитель. Фашисты потеряли в воздухе семь самолетов, несколько истребителей противника было сбито стрелками с «Бостонов».

Предательство сорвало наш план. Так, наша группа расчистки воздушного пространства, которая должна была первой внезапно выйти на аэродром, связать боем находившихся там истребителей и обеспечить удар бомбардировщиков, сама оказалась втянутой в бой поднявшимися «мессершмиттами» еще задолго до подхода к аэродрому, а наши бомбардировщики вынуждены были с этого момента преодолевать подготовленную оборону немцев. Уже на другой день нам сказали, что агентурная группа, сообщившая о нашем налете, выявлена и обезврежена. И вновь урок! А такое нередко случалось на войне…

Надо было все осмыслить, проанализировать, побеседовать с друзьями-летчиками, но сделать этого тогда я не успевал.

Уже утром следующего дня после налета на аэродром противника наша эскадрилья вела тяжелый воздушный бой. Это был мой восьмой боевой вылет и четвертый воздушный бой. Он запомнился надолго.

8 мая. Второй боевой вылет за день. Задание – прикрыть наземные войска в районе Привольное. В составе нашей группы шесть Ла-5, ведущий – командир эскадрильи И.П. Лавейкин. При подходе к заданному району с земли передали, что в воздухе болтается пресловутая «рама» – корректировщик разведчик ФВ-189, неподалеку от нее фланирует пара Me-109. Тут же вижу «раму» чуть ниже меня, она разворачивается на юг и берет курс на свою территорию. Истребителей противника поблизости от нее не вижу. Атакуем парой, быстро сближаемся, «рама» видит атаку, резко разворачивается и уходит под меня, я – за ней. Энергично шмыгающая из стороны в сторону «рама» не уйдет. С полупереворота сближаюсь и метров с 50–30 открываю огонь, едва не сталкиваюсь с ней. Вижу свои попадания по левой плоскости, мотору, кабине… кажется, горит. И в это время по радио слышу крик Лавейкина:

– Сверху сзади «мессер»! Уходи!

Откуда он взялся? Вроде «мессеров» рядом не было, опять проморгал… Слева трасса. Резко даю ногу, ручку на себя, полный газ (в бою и так все время полный газ!). В глазах темно, самолет выполняет несколько витков вправо вверх, мельком вижу слева красный кок проскочившего рядом «мессера». Да, прижал меня «красноносый», об этом подробно потом говорилось на разборе. Но видно было, что он не собирался вести со мной «честный», маневренный бой – внезапная атака и уход… Больше в этом бою я его не видел.

В воздухе уже много самолетов противника. Как быстро наращивают свои силы вражеские истребители! Кругом какая-то круговерть! Подбитый Me-109 с белой струей за хвостом (результат удачной атаки нашего Ла-5, разъяснили мне на разборе) пытается уйти со снижением, но следующий за ним Ла-5 продолжает его атаковать. Вряд ли «мессершмитту» удастся уйти. Меня пытается атаковать очередная пара «мессеров» сверху, но это уже не внезапная атака, я их вижу! Сделав размазанную «бочку» для выхода из-под удара ведущего, я оказался позади его ведомого, который, стремясь не отстать от ведущего на горке, немного завис и потерял скорость. Мне удалось прицельно атаковать его с малой дистанции. Опять вижу попадания, разрывы на плоскости…

Чуть ниже плотным строем идет шестерка бомбардировщиков Ю-88, с ними несколько «мессеров», их настойчиво атакуют наши Ла-5 под сильным огнем нескольких стрелков с «юнкерсов». Используя запас высоты, прицельно стреляю, но истребители противника опять нападают на меня, заставляют маневрировать…

Это был очень тяжелый воздушный бой, и неслучайно Иван Павлович Лавейкин шутил после него:

– Мой кожаный реглан промок от пота!

В этом бою он сбил два «мессершмитта», вовремя успевал давать команды и предупреждения, руководить боем. А ведь высокая температура в кабине Ла-5 обычно вынуждала нас летать с открытым фонарем, хотя это снижало скорость полета, причиняло массу других неудобств. Итоги боя впечатляют: вели воздушный бой с двенадцатью Me-109, шестью Ю-88 и ФВ-189, сбили четыре Me-109 и ФВ-189, подбили один Me-109 и один Ю-88. У нас потерь нет!

После посадки меня удивил вопрос: «Где упала атакованная вами „рама“?» А хрен ее знает! Разве в таком бою было время замечать место, где она упала, наблюдать за ее падением. Это было смерти подобно, сбили бы меня немедля! Можно указать лишь район.

О том, где она упала, стало известно более чем через 50 лет из немецких архивных документов: в тот день и час в указанном районе на берегу Северского Донца упал ФВ-189 из отряда 3(Н)/14; три члена экипажа во главе с обер-лейтенантом Э. Бикертом (Е. Bickert) смогли спастись на парашютах.

Но тогда, после вылетов 7 и 8 мая 1943 года, в голове было столько новой, необычной информации и впечатлений, такой сумбур, что следовало как-то «причесать» мысли, осмыслить пережитое за эти два дня. И тут как не вспомнить мудрые советы командира полка, однополчане называли их «заповедями Зайцева», которые мы услышали уже в первой беседе по прибытии в полк. Мне после проверки техники пилотирования Василий Александрович сказал: «Летать умеешь – теперь учись воевать. Тут крепко соображать надо!» А вот некоторые «заповеди»: «Первый увидел – наполовину победил… Старайся перехитрить врага… Главное – не трусить, струсишь – будешь сбит… Атакуй внезапно, используя все: свой маневр, солнце, облачность, высоту… Важное условие победы – непрерывная учеба, бой – это проверка выучки огнем». Одна из главных заповедей: «Зазнайство для летчика – смерть! Всегда помните об этом!» Как же это все точно! И подтверждалось в каждом полете! Очень быстро я понял: каждый очередной вылет дает что-то новое, но осмысление еще и еще раз уже проведенного боевого вылета, воздушного боя также дает очень много, повышает твой опыт, его качество. Летчик уже и без полета «дозревает», как уже сорванный помидор.

Меня, к счастью, природа наградила острым зрением. Товарищи заметили, что мне часто удавалось первым обнаружить самолеты противника. Отличались этим и сам Зайцев, и Лавейкин, и Попков, и Шардаков, и Глинкин.

^{Герой Советского Союза И. Шардаков}

Игоря Шардакова, впоследствии Героя Советского Союза, прекрасного летчика, который сбил 20 самолетов лично и 6 в группе, особенно отличал аналитический ум. Он всегда детально разбирал проведенный бой, вел подробный дневник, где давал оценку каждому нашему летчику. Игорь, красивый ладный парень из Симферополя, знал себе цену, был несколько замкнут, а порой и непредсказуем в своих действиях на земле.

Но на анализ, на осмысливание тогда было очень мало времени. В последующие дни – ежедневные полеты, боевые вылеты на прикрытие аэроузла, сопровождение Ил-2 и разведки. Запомнился полет на разведку войск в районе Привольное и подходов к нему в паре с Лавейкиным. На различных этапах полета нам пытались помешать «мессершмитты», но нам нельзя было ввязываться с ними в бой, и свою задачу мы выполнили.

Наряду с боевой работой нам с лучшим пилотажником полка, тоже ранее летчиком-инструктором младшим лейтенантом Виталием Попковым, было поручено показать группе танкистов генерала Пушкина, с которыми наш полк часто взаимодействовал, на что способен истребитель Ла-5 – сложный пилотаж и воздушный бой. Показ успешно состоялся дважды. В летной книжке сохранилась соответствующая запись командира полка.

Мы с Женей Яременко активно втягиваемся в жизнь полка, боевая работа все больше захватывает нас. Уже подспудно появляются мысли с первой оценкой действий вражеских истребителей, пока еще прикидочно, субъективно определяются их сильные и слабые стороны. Внезапная атака на большой скорости, стрельба с малой дистанции и немедленным уходом без повторных атак позволяют им сохранять высокую скорость и, следовательно, инициативу после атаки, в то время как в маневренном воздушном бою с большими перегрузками на предельных режимах неизбежно резкое снижение скорости. Но если внезапная атака невозможна или не удалась, никаких преимуществ у немца нет. Отсюда – первостепенное значение осмотрительности! Уже понял, что только сближение на минимальную дистанцию, почти до столкновения, может в воздушном бою обеспечить успех атаки, компенсировать неточность прицеливания; очень помогает светящаяся огненная трасса твоей очереди. Выход из-под атаки должен быть резким, со скольжением, чтобы сорвать прицельную очередь противника и тут же занять выгодное положение для последующих действий. Кажется, таким маневром может быть и «размазанная бочка».

И еще – очень важной и сложной является подготовка пары как единой первичной тактической единицы. Здесь главное, чтобы истребители не сковывали действия один другого, а помогали друг другу. Эта задача, думаю, чрезвычайно сложна уже по причине того, что ведомым назначается обычно молодой, еще со слабой техникой пилотирования малоопытный летчик… Но его надо как-то готовить… Конечно, это лишь первые мысли.

…Тем временем стажировка наша заканчивается. И вот – неожиданное предложение командира полка Зайцева – остаться в 5-м гвардейском иап. Какая награда могла быть выше? Это же признание тебя как воздушного бойца! Конечно, мы тут же согласились. Все формальные сложности, связанные с переходом в полк, Зайцев уверенно обещал уладить через командующего 17-й ВА генерала В.А. Судца. Мы остались в полку, переполненные счастьем, считая себя полноправными летчиками-гвардейцами. Но все оказалось несколько сложнее…

Через несколько дней мы с Женей Яременко узнали о строгом указании «сверху» о немедленной отправке нас «к месту службы в Вязники». При этом напоминался приказ Верховного главнокомандующего, категорически запрещавший переводить инструкторский состав летных училищ и школ в строевые части на фронт. Нас «собрали» в тот же день 27 мая утром, и на попутном «Дугласе», через три часа полета на «бреющем», мы были в Москве.

Итак, наша месячная стажировка в 5-м гв. иаппродолжалась с 16 апреля по 27 мая. За это время я выполнил 42 полета продолжительностью 49 часов 27 минут, в том числе боевых вылетов 18 с налетом 21 час 47 минут [5]5
  Очень важное замечание для сравнительного анализа итогов боевой деятельности. У большинства советских летчиков число вылетов в боевых условиях в 1,5–3 раза больше числа вылетов, записанных ими как боевые. – Прим. ред.


[Закрыть]. Лично сбил один самолет. Но разве можно цифрами выразить полученный опыт!

За время нашей стажировки в полку погибли гвардии младшие лейтенанты: Быковский Е.В. – 27 апреля сбит в бою; Анцырев H.A. – 6 мая сбит в бою; Гречишкин С.Н. – 21 мая не вернулся после выполнения боевого задания из района Привольное; гвардии лейтенант Кильдюшев И.Г. – 15 мая сбит зенитной артиллерией. Это были молодые отважные ребята, беззаветно преданные своему делу, авиации, до конца выполнившие свой воинский долг.

По прибытии в Москву мы прежде всего должны были попасть в Главный штаб ВВС к генералу Волкову. По рекомендации командира полка В.А. Зайцева он мог как-то посодействовать нам продлить стажировку. Несколько дней мы пытались решить эту очень непростую задачу. С кем-то беседовали, написали отчеты о своей стажировке. К генералу Волкову добрались с большим трудом только 30 мая. Видно, он что-то уже узнал о нас… Все в порядке, стажировка продлена, едем опять в 5-й гвардейский!

По пути в полк нам разрешили заехать в Вязники. Первого июня рано утром были уже там. Встречи с друзьями – инструкторами и командирами. Беседы с начальником школы Колпачевым, его заместителями Кобочкиным, Евтеевым. Совсем другой разговор, нас считают уже опытными летчиками, кое-что успевшими повидать на фронте, встретиться с противником в боях. Пока еще никто из летного состава нашей школы такого опыта не имел. Очень много вопросов, большой интерес к тому, что происходит на передовой, каков он, наш враг, как показывают себя наши фронтовые летчики, наши самолеты… И много, очень много других вопросов было на встречах с друзьями, командирами и начальниками, в беседах с курсантами и слушателями. Но вечером 4 июня дежурный по школе, знакомый офицер, доверительно сообщил, что получена строгая телеграмма из Москвы: задержать нас с Женей Яременко как самовольно оставивших свою часть, т. е. летную школу. Как быть?! Мы поняли, что, пока разберутся, надо немедля ехать в полк. Было досадно, ведь на следующий день должен был состояться выпускной вечер. Ночью, без документов, на товарняке, мы уехали в Москву.

С утра мы занялись поиском путей на фронт. Случайно встретили офицера полка капитана Афанасьева, который сказал, что 5-й гвардейский перебазировался на аэродром Щенячье, в 20 километрах западнее города Купянска. Но добраться туда оказалось не очень-то просто. Все осложнялось прежде всего отсутствием у нас документов. Инженер-майор Корнеев, а затем некий офицер Жохов обещали отправить нас попутным самолетом. Но улететь нам удалось только утром 9 июня с аэродрома Чкаловское на Миллерово самолетом Ли-2. А четверо суток мы пробыли в Москве. Было много встреч с моими друзьями и родственниками, которые помогали нам с питанием. Накануне отлета нам удалось получить сухой паек и щедро отблагодарить своих благодетелей. Из Миллерово на попутном трофейном итальянском грузовом «фиате» нам предстоял путь через Беловодск – Старобельск – Купянск (всего около 250 км). Ночевали в Беловодске. Над Старобельском наблюдали воздушный бой. В бою были сбиты два Як-1 и один Me-110. В 20.40 10 июня 1943 года мы прибыли на КП 5-го гв. иапна аэродроме Щенячье.

Сразу узнали печальные новости: 4 июня на взлете истребителями ФВ-190 сбиты два наших летчика: заместитель командира 3-й авиаэскадрильи гвардии старший лейтенант Гринев Василий Никитович и летчик гвардии лейтенант Остапчук Александр Андреевич. За три дня до этого, 1 июня, при бомбежке аэродрома Половинкино фашистская бомба попала во время ужина в столовую. Погибли четверо, среди них оружейница гвардии младший сержант Елизавета Спесивых, ей было всего 18 лет. Особенно тяжело ее гибель переживал Саша Остапчук, он любил Лизу и на ее могиле поклялся отомстить врагу. Уже на следующий день Остапчук сбил Ю-88. И вот его тоже нет больше с нами…

Нашему полку поставлена задача подготовить несколько пар «охотников». Впервые мы услышали об А.И. Покрышкине и его методе «свободной охоты». Его летчики на американских истребителях «Аэрокобра» вели успешные бои с пилотами сильнейших истребительных эскадр люфтваффе «Удет», «Мельдерс» и других на Кубани. Для ознакомления с опытом боевых действий в часть Покрышкина был командирован наш И.Н. Сытов, который привез интересную информацию об «Аэрокобрах», обладавших отличными вооружением и радиосвязью, но чего-либо принципиально нового для нас в тактике у Покрышкина он не усмотрел.

Очевидно, летному составу нашего полка прежде всего надо было лучше изучить и проанализировать свой опыт боевых действий с первого дня войны на наших отечественных истребителях и, конечно, все то, чем пытался «удивить» нас противник.

Курская битва
Звездный час

Поражение немецко-фашистских войск под Сталинградом и в ходе наступления советских войск зимой 1942/43 года подорвало военную мощь и моральный дух армии и населения Германии, ее престиж в странах-сателлитах. Чтобы улучшить внутриполитическое положение рейха, предотвратить распад фашистского блока, гитлеровское командование решило провести крупное летнее наступление на советско-германском фронте на Курском направлении и овладеть стратегической инициативой (операция «Цитадель»).

Вот как видится сегодня обстановка к началу операции «Цитадель»: соотношение сил, замыслы сторон, начало боевых действий.

В Сталинградской битве и в воздушных сражениях на Кубани вражеская авиация понесла большие потери в самолетах и личном составе. Немцы стремились восполнить потери и непрерывно наращивали силы своей авиации. Всего на Курском направлении было сосредоточено 17 авиационных эскадр 4-го и 6-го воздушных флотов (1200 бомбардировщиков, 600 истребителей, 100 штурмовиков и 150 разведчиков). Это были наиболее боеспособные эскадры люфтваффе, в которых главная ставка делалась на опытных летчиков-ветеранов. Так, командиры групп истребителей имели на своем счету, по немецким данным, 60–165 побед. Сотни боевых вылетов имели командиры бомбардировочных групп. На пополнение частей люфтваффе продолжали поступать модернизированные бомбардировщики «Хейнкель-111», штурмовики «Хеншель-129», новые модифицированные истребители «Фокке-Вульф-190А» и Ме-109Г-6.

Германия, продолжая одновременно вести боевые действия на советско-германском фронте и на Западе, в Средиземноморье, испытывала большие трудности с восполнением потерь. Тем не менее к началу операции «Цитадель» ей удалось довести до штатной численности личный состав и авиатехнику своих авиационных соединений.

Против 4-го и 6-го ВФ люфтваффе действовали 16-я (Центральный фронт), 2-я (Воронежский фронт) и 17-я (Юго-Западный фронт) воздушные армии, а также Авиация дальнего действия. Воздушные армии были усилены авиационными корпусами и дивизиями резерва Верховного главнокомандования (РВГК). В общей сложности наша авиационная группировка насчитывала 2900 самолетов (1060 истребителей, 940 штурмовиков, 500 дневных и 400 ночных бомбардировщиков). К началу битву под Курском парк советских ВВС был существенно обновлен: бомбардировочная авиация – самолетами Пе-2 и полученными по ленд-лизу американскими «Бостонами»; истребительная – самолетами Ла-5, Як-7 и Як-9; штурмовики Ил-2 получили на вооружение кумулятивные противотанковые бомбы ПТАБ 2,5–1,5, резко повысившие эффективность действия по танкам. На вооружение поступили наземные радиолокационные станции «Редут» и «Пегматит».

Острую озабоченность нашего командования вызывал уровень летной подготовки молодых летчиков, да и вновь назначенных командиров эскадрилий и полков (вчера еще малоопытных пилотов). Были сложности с изучением боевого опыта, освоением новой техники, слетанностью пар и эскадрилий, организационным взаимодействием вновь созданных подразделений и частей.

Координация действий авиации в Курской битве решением Ставки ВГК была поручена командующему ВВС Красной Армии маршалу авиации A.A. Новикову и его заместителям, воспитанникам Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского, в то время генерал-полковникам, а впоследствии маршалам авиации Г.А. Ворожейкину и С.А. Худякову.

Боевые действия советской авиации в обороне под Курском получили значительно больший размах, чем в оборонительных операциях Сталинградской и Московской битв.

План контрнаступления советских войск в Курской битве был разработан и утвержден Главнокомандующим еще в мае, после чего не раз обсуждался в Ставке и корректировался Генеральным штабом. Операцию должны были проводить две группы фронтов. Орловскую группировку противника поручалось разгромить войскам левого крыла Западного, основным силам Брянского и Центрального фронтов, а белгородско-харьковскую – войскам Воронежского и Степного фронтов.

Ставка ВГК, готовя Вооруженные силы к летне-осенним сражениям, придавала исключительно большое значение завершению борьбы за стратегическое господство в воздухе и дезорганизации сосредоточения гитлеровских войск, в том числе авиации на Курском направлении. По решению Ставки в мае и июне были проведены две крупные воздушные операции с целью разгрома основных авиационных группировок противника на аэродромах, где базировались 60 % самолетов 4-го и 6-го ВФ, на широком – в 1200 километров – фронте от Смоленска до побережья Азовского моря. В результате численность группировки люфтваффе к началу июля оказалась на 20 % меньше, чем в начале мая.

Наш 5-й гвардейский иапдействовал тогда в составе 17-й ВА ЮЗФ. Полк, как уже отмечалось, имел опытный летный состав, по уровню боевой подготовки был выше многих других частей и не случайно в Курской битве применялся «по прямому назначению» – для уничтожения самолетов противника в воздушных боях. Уже с началом Курской битвы по характеру действий вражеской авиации было видно, что противник стянул сюда все лучшее, чем располагал, и отчаянно не хотел уступать господство в воздухе.

В жизни каждого поколения есть свой звездный час. Для многих моих ровесников и для меня таким часом стала великая битва на Курской дуге…

В период некоторого затишья на фронте в конце мая – начале июня 1943 года боевые действия авиации стали менее активными. Но после перебазирования нашего полка на аэродром Щенячье боевая работа развернулась с новой силой в районе городов Изюм и Харьков. Значительно увеличилось количество вылетов на разведку. Ежедневно рано утром одна пара вылетала на разведку, обычно с бомбами. В течение дня с той же целью поднималось еще несколько пар наших истребителей, все они были оборудованы аэрофотоаппаратами. В то же время В.А. Зайцев настойчиво готовил полк к воздушным боям, особое внимание уделялось стрельбе. Вначале мишенью был трофейный Ю-88, который специально привезли на аэродром, а затем макеты различных немецких самолетов, сделанные нашими техниками. Подобная тренировка нужна всем летчикам, особенно вновь прибывшему молодому пополнению.

^{Июнь 1943 года. Петр Кальсин, Георгий Баевский, Михаил Потехин, Николай Макаренко, Иван Лавейкин}

Коварный враг часто и неожиданно напоминал о себе, своеобразно поддерживая этим нашу бдительность и боеготовность. Однажды, выполняя облет самолета над аэродромом, я почему-то вдруг оглянулся вправо назад: рядом, в хвосте, метрах в тридцати, вращалась спираль на белом коке 109-го! Нога, ручка, резкий маневр! «Мессер» проскочил и ушел, не делая повторных атак… Уверен, что его кинофотопулемет надежно зафиксировал мое «сбитие». После посадки в хвостовой части моего Ла-5 оказалось несколько пробоин. С земли об атаке меня никто не предупредил. Значит, надейся прежде всего на себя!

Да, вновь и вновь убеждаешься, что здесь, на фронте, каждый вылет дает что-то новое, поучительное. В этом, очевидно, и состоит главное отличие действий фронтового летчика от службы летчика-инструктора в летной школе в тылу, где каждый полет повторяет предыдущие и вся такая нужная работа подчас превращается в рутинную, нудную.

…Полеты на разведку, да и другие полеты, я выполнял уже ведущим. А 24 июня в коротком воздушном бою с несколькими истребителями противника в 20–25 километрах восточнее города Чугуева, на высоте 2–3 километра, я удачно атаковал и сбил Me-109, который после попадания моей очереди по левому крылу и фюзеляжу выполнил переворот и из пикирования не вышел. В конце июня и первых числах июля наш 5-й гв. иаппроводил интенсивные полеты на разведку аэродромов противника в районе Харькова и северной части Донбасса. Все более частые разведывательные вылеты, необычайно быстро нараставшее количество немецких самолетов на всех аэродромах, которое мы наблюдали, ясно показывали – что-то готовится. И командование ориентировало нас, что вот-вот начнется серьезная боевая работа, воздушные бои. Конечно, мы не знали тогда стратегических планов, не знали, что будем участниками грандиозной Курской битвы, одного из величайших сражений истории…

Относительно настроения летчиков полка – а было нас около тридцати человек – можно сказать только одно – все, без исключения, стремились быстрее оказаться в бою. Включая молодых, которые только-только прибыли в полк. Они часто надоедали командирам:

– Когда мы полетим?! Почему нас не берут?!

В полку нас, обстрелянных летчиков, было процентов 50–60, остальные – молодежь. Почти все они погибли… Конечно, им ставилась поначалу задача: не терять своего ведущего, атаковать только по его команде. Но уже через пару дней они оказывались в такой рубке, где невозможен был «щадящий режим»… «Плохая им досталась доля» – в ходе Курской битвы невозможно было постепенно вырастить молодого летчика, шаг за шагом воспитать из него искушенного воздушного бойца.

На рассвете 5 июля мы услышали далекий, необычный, все нараставший гул, превратившийся в грохот артиллерии. Одновременно в воздухе появились большие группы наших самолетов. В этих массированных налетах участвовал и наш полк. Накануне всем трем эскадрильям полка была поставлена одна боевая задача: участвовать в массированном ударе нашей авиации по важнейшим аэродромам, на которых базировались самолеты противника, – Рогань, Основа, Барвенково; позже прикрывать от ударов вражеской авиации наши войска и переправы через реку Северский Донец. Первый полет нашей 2-й авиаэскадрильи – на Барвенково, две другие эскадрильи наносят удар по аэродромам Рогань и Основа. Но, видно, нас уже ждали, в воздухе завязались ожесточенные воздушные бои. Запомнились армады фашистских бомбардировщиков, их массированные налеты большими группами под прикрытием десятков истребителей. Резко возросло и количество наших самолетов в воздухе.

В первых же вылетах, ранним утром 5 июля, мы увидели, что на передовой все в огне. К концу первого дня битвы и в начале второго запах пороха был ощутим даже на высоте 2–3 тысяч метров. Летали мы тогда с открытым фонарем, в кабинах было очень жарко, да и чувствовали себя как-то уверенней, чем с закрытым колпаком, в тишине. Связь оставалась несовершенной, передатчики имели только командиры. В наушниках – треск, слышимость неважная…