Текст книги "Приключения-70"

Автор книги: Георгий Вайнер

Соавторы: Аркадий Вайнер,Виктор Смирнов,Леонид Платов,Север Гансовский,Игорь Болгарин,Владимир Понизовский,Юрий Авдеенко,Петр Шамшур,Всеволод Привальский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Последнее: на определенном расстоянии от минных колодцев уложить взрывчатку. Она первой примет удар взрывной волны, сдетонирует, удесятерит силу взрыва – и передаст ее дальше, этим бесконечным, тянущимся далеко в глубь бетонных штолен штабелям оцинкованных ящиков с пистолетными, винтовочными и крупнокалиберными патронами. Да, товарищ Хаджи, да, команданте Ксанти, – этим патронам уже не стрелять ни в наших солдат, ни в курносых «ястребков», ни в толпы беженцев на дорогах. Под развалинами завода будут погребены тысячи смертей.

Все!

Он поднялся и, не стряхивая с рук землю, тяжело вытер лоб. Оглядел помещение, смутно освещенное пыльными лампами в сетках. Его бойцы тоже разогнулись, начали отряхивать одежду.

– ¡Arriba! ¡Mas rápido!14

[Закрыть]

Парни подхватили пустые рюкзаки, оружие и поспешили к выходу. У дверей все так же величественно стоял Божидар.

– Весело погуляли, девойки были? – осклабился он и хохотнул, будто действительно они были на вечеринке.

Налегке, без груза и тележки, они вдоль стен строений прокрались к люку колодца.

Но предстояло еще решить, как быть с Лусьяно. Рабочие и юноша подошли к группе. Артуро увидел: Лусьяно едва держится на ногах, хоть и крепится. Гнев Андрея поослаб. Вернувшись на тот берег, он все равно строго накажет студента: Лусьяно совершил тяжкий проступок. Но что же делать с ним сейчас? Обратный путь по трубе он не выдержит, даже если бы товарищи смогли его нести, а это исключено – они едва протиснутся сами. Рабочие, еще остававшиеся на заводе, предупреждены. Они уйдут вместе с диверсантами. Что же делать? Все же взять с собой? Он задохнется в подземелье отравленными газами. Если и выдержит, то все равно затормозит продвижение всего отряда. А теперь каждая минута – против них. Оставить здесь? Он не в силах вынести смертный приговор этому парню…

Лусьяно молча и выжидающе огромными глазами смотрел на него, будто читая его мрачные мысли.

– Они предлагают, – сказал Божидар, – провести этого щенка через заводскую проходную. В проходной каждого обыскивают и проверяют жетон. На жетоне лишь номер. Один из рабочих, которые уйдут в преисподнюю с нами, отдаст ему свой жетон. А эти двое решили идти с ним. Серб сплюнул:

– Решили рисковать собственными головами из-за этого… так его растак!

Что ж, это был единственный выход.

– Ждите нас в излучине реки, у лодок, – сказал Артуро. – Спасибо, камарадос!

Они уже миновали пещеру со сталактитами, уже втянулись в головную трубу, когда позади, наверху послышался истошный вой сирены, затарахтели выстрелы, разорвалась граната в подземелье, и тугая взрывная волна ударила в спину, бросила в жижу бойца, шедшего последним. Что случилось? Что бы там ни было, скорей, скорей к лодкам!

Обратный путь они проделали вдвое быстрее. Вот и смутно светлеющий круг впереди. Стрелки показывают: 4.52. У них в запасе – пятьдесят три минуты.

Но еще не выбравшись из трубы, Лаптев понял: на берегу что-то происходит. Слышалась стрельба. Отверстие трубы озарялось вспышками. Что? Сообщили на передовую с завода о появлении диверсантов? Фалангисты обнаружили оставшуюся в засаде группу комиссара?..

Двое разведчиков, отжав Артуро, протиснулись к выходу. Зашелестели ветви, посыпалась галька.

Они вернулись, жестами показали: путь свободен. Капитан, а за ним и все остальные, переждав, когда погаснет свет очередной ракеты, выскользнули из трубы, сдернули противогазы и, взяв наизготовку оружие, рассредоточились по берегу.

Звуки выстрелов подсказали Андрею, что что-то происходит в стороне от того места, где они укрыли под навесом ветвей свои лодки, – там, где должна была залечь группа Гонсалеса. Она будет сдерживать франкистов, пока все участники диверсии не покинут правый берег и он не подаст условный сигнал.

Вот и лодки.

Артуро приказал своей группе: «Отплывайте!» Остаются только он и Божидар.

Лодки вспороли носами воду. Течение подхватило и понесло их вниз. Бойцы налегли на весла, – и вот уже одна за другой лодки растворились в предрассветном тумане.

Совсем недалеко, за бугром, сыпал очередями пулемет, мгновениями замолкая, будто захлебываясь от ярости. Частили винтовочные выстрелы.

«Черт побери, где же Лусьяно и рабочие?..»

Он ждал. Он пытался растянуть секунды и минуты, как пружины эспандера, все яснее понимая: что бы там ни произошло с Лусьяно, ждать дольше бессмысленно.

Пулемет захлебнулся. Одиноко беспомощными показались хлопки винтовочных выстрелов.

Больше он ждать не имеет права…

Однако не успел Артуро подать сигнал к отходу, ка послышался треск сучьев, шарканье тяжелых шагов, колыхнулись ветви, и на берег выбрались из-за кустов люди. Бойцы поддерживали под руки тяжело раненного его безжизненные ноги носками сапог гребли траву сучья, песок. В этом, обвисшем, Артуро узнал комиссара.

Гонсалес мутным взглядом посмотрел на капитана:

– Todo está terminado… No podemos sostenernos más…15

[Закрыть]

Вскинулся, глаза его загорелись:

– ¡Ordene! ¡Ordene!16

[Закрыть]

Лаптев помог бойцам уложить комиссара на дно лодки, сам перевалился через борт, обеими руками охватил весло и отвел его для гребка, И в эту последнюю секунду на берег выбежали двое, они несли третьего. Это были рабочие и Лусьяно.

– Скорей! В лодки!

Пока отплывали, Божидар перебросился с рабочими несколькими словами. Перевел Андрею:

– Они уже успели выйти за ворота, когда на заводе началась тревога. Лусьяно был бодрый. Он сказал, что может быть погоня, они не могут идти прямо к лодкам – могут выдать всех нас. Они пошли далеко в обход, и сил у него не хватило. Они его несли, поэтому опоздали.

Артуро склонился над студентом, потрепал его по щеке. Словно бы почувствовав доброту прикосновения, юноша шевельнулся, открыл глаза.

Они миновали излучину и вышли на открытое место. Со стремительным посвистом взмыла ракета, вспыхнула в небе и повисла, казалось, прямо над ними, над их лодкой, озарив мертвенным ярким светом реку и каждую травинку на ее волне. Бойцы невольно припали к бортам. Но их уже заметили. С франкистского берега ударили сначала винтовочные выстрелы, а потом застучал пулемет. Вода вспенилась фонтанчиками. Из лодки ответили выстрелами наугад, на звуки. Пулеметная очередь настигла их. Пробарабанило по борту, вылущило щепу. Кто-то вскрикнул. Капитану обожгло лоб и сбило в воду берет. Он перегнулся, подхватил его, натянул на голову. На глаза, на лицо потекла густая горячая вода. Он провел ладонью. Вода была липкой. Поднес руку к глазам. Пальцы черные. Кровь? Почему же не больно?..

Ракета с шипением врезалась в реку. Стало очень темно. Бойцы налегли на весла. Андрей услышал глухие стоны.

– Кого?

– Комиссара, – отозвался Божидар. – Снова в грудь.

Опять взмыла ракета. И еще одна, и еще… Но их лодка была уже далеко, а первые достигли своего берега. Оба рубежа полыхали огнем, трассирующие пули со свистом прочерчивали над их головами цветные арки.

Еще в воде их лодку подхватили, втянули на песок.

– Помогите комиссару!

Санитар склонился над Гонсалесом, начал с хрустом разрывать санпакет. Виктор хрипло стонал. В куртке на самой груди темнела дыра. Из нее медленной струйкой сочилась кровь. И было непонятно, почему от такой медленной струйки расплывается под комиссаром целая черная лужа. На смуглом лице Виктора выделялись побелевшие губы.

Божидар приподнял Гонсалеса, помогая санитару стащить куртку, и осторожно вынул руку из-под его спины Она была черной от крови.

Быстро светало. Высоко над рекой розовым золотом засветились облака. Стрельба с обоих берегов прекратилась.

Андрей посмотрел на часы. 5.42. Ровно час, как они вырвались из зловонной трубы. И через три минуты…

Он повернулся к комиссару. Тот пристально смотрел на него. Пошевелил белыми губами:

– ¿Pero que pasó? ¿Por qué?.. ¿Ud. cumplió con su deber? ¿Si o no?17

[Закрыть]

– Сейчас! – Андрей пальцами правой руки охватил часы.

Секундная стрелка с фосфоресцирующим острием начала обегать черный круг циферблата. Каждое ее движение отдавалось в руке, в висках. Она пульсирует? Или в такт ей пульсирует кровь? Четверть круга… Половина… Три четверти…

Вот и минутная стрелка, повинуясь ей, передвинулась на деление, рассекла цифру «9».

Тишина… Андрей почувствовал, как холодеют, обмякают руки.

И вдруг там, за рекой, за холмами, всплеснулось что-то багровое и черное, полыхнул ослепительный огонь. И еще через мгновение заколебалась земля, застонала река, ударил в лицо горячий ветер, а небо начала заволакивать черная пыль. И только потом троекратным эхом донесся оглушающий грохот.

Комиссар встрепенулся. Его бескровные губы дернулись..

– Что ты говоришь? – наклонился Артуро.

Он сказал:

– Выполнили, бьен – хорошо!

Губы Виктора передернула судорога. Лаптев отвел глаза в сторону. Когда он повернулся, Гонсалес уже не шевелился. На лице его застыла гримаса боли. Рядом с ним на коленях стоял студент. Он плакал навзрыд, как ребенок, кулаками размазывая по щекам грязь, и шептал:

– Eso pasó por mi culpa… Yo estoy culpable… ¡Yo!18

[Закрыть]

А там, за рекой, все дыбилось и грохотало, будто разверзлась преисподняя. Взрывы разной силы следовали один за другим. И Андрей представил, как рушатся трехметровой толщины стены цехов, огонь красной стружкой сворачивает двутавровые балки перекрытий, как этот жаркий ветер гнет деревья и крошит стекла в окнах.

Он оглянулся. Лусьяно уже не плакал. Он стоял около комиссара, но смотрел на зарево над рекой. Его осунувшееся лицо было взрослым и суровым. «Он стал солдатом», – подумал Андрей. И еще подумал: «Вернемся, и он будет наказан. Хотя самое тяжкое для него наказание – смерть комиссара».

Из ближайших республиканских частей, из Моры, даже из самого Мадрида приехали и собрались на наблюдательных пунктах офицеры, стали оживленно обмениваться впечатлениями, подолгу разглядывать в бинокли противоположный берег. С неба еще сеялся сухой дождь, в воздухе носились черные перья и по реке плыли и в воде ее тонули обуглившиеся обломки.

А отряд медленным и тяжелым шагом возвращался на свою базу, и бойцы в грязных и мокрых куртках, в высоких сапогах с отвернутыми голенищами и с опавшими рюкзаками за спинами походили, наверное, со стороны на рыболовецкую бригаду, возвращающуюся с промысла. Огрубели, поросли щетиной лица, красны от бессонницы и пережитого напряжения глаза, в ссадинах и свежих мозолях пальцы. Но карабины, оттягивающие плечи, пистолеты и ножи у пояса и бинтовые повязки с пятнами крови – у кого на руке, у кого на голове – молчаливо свидетельствовали: не рыболовецкая бригада, а военный отряд возвращается с боевого задания.

В Море, у ворот казармы их ждала Хозефа. Она увидела перебинтованного Андрея, безоглядно бросилась к нему:

– Что с тобой? Ранен?

В ее голосе было столько тревоги, таким взволнованным было ее лицо, что Андрей оторопел: «Чего это она?..»

– Пустяки. Попытались снять скальп… – Он смущенно и устало усмехнулся. Пригладил ладонью промокший бинт на лбу. – Не везет моему котелку, товарищ переводчик.

Лицо девушки, только что такое участливое и встревоженное, сделалось отчужденным.

«Чем я ее обидел?» – с непонятным ему самому благодарным чувством подумал Лаптев и взял обеими руками Хозефу за плечи.

Она высвободилась. Повернулась и отошла от него к бойцам.

Через несколько дней капитана Артуро снова вызвали в Мадрид.

Лаптев поднялся по мраморным ступеням мимо строя грозных рыцарей, миновал анфиладу зал, потянул на себя бронзовую львиную пасть. С болью вспомнил, как в первый раз открывал эту дверь его комиссар Виктор.

И в самой комнате все было точно так же, как тогда. Седой коронель сидел за столом и пил из маленькой чашки кофе, а Ксанти стоял у окна. Но только Гонсалеса теперь не было…

– А-а, герой! – Испанец отставил в сторону чашку и поднялся. Протянул вчетверо сложенную газету. – Последняя почта из Москвы.

Это был номер «Правды». На первой странице красным карандашом отчеркнут заголовок: «Республиканская артиллерия уничтожила патронный завод в Толедо».

Андрей стал читать:

«Мадрид. 20 апреля. Сегодня республиканская артиллерия бомбардировала патронный завод в Толедо. Несколько снарядов попало в склад боеприпасов, где произошел взрыв огромной силы и вспыхнул пожар, за которым последовали взрывы в различных цехах завода. В результате бомбардировки и пожара значительная часть завода сгорела. Как полагают, уничтожено большое количество боеприпасов. Толедский завод – самый крупный патронный завод в Испании».

Кровь ударила Андрею в голову. Да, самый крупный – и уничтожен. Но только не артиллерией. Он вспомнил смрадную трубу, боль в пояснице, и духоту в противогазной маске, и белые губы Виктора. «Это несправедливо!..» Наверное, мысли отразились на его лице.

– Главное, совьетико, – дело сделано, – сказал коронель. – Наступит время, когда все люди узнают, кто помогал нашей республике в борьбе за свободу, кто воевал на нашей земле под именами Павлито, Доницетти, Ксанти и двух тысяч других советских волонтеров. И кто воевал под именем капитана Артуро – тоже узнают. И как они воевали. А мы, испанцы, знаем и сегодня, как воюют совьетикос, хотя настоящие ваши имена пока неизвестны и нам.

– Вы не так поняли, коронель… Разве я об этом!.. – Артуро остановился.

Но командир корпуса понял, что он хотел сказать.

– Да, совьетико, у тебя болит сердце не за себя, я знаю… Но за каждую победу и за каждое поражение плата у солдат одна – кровь. И с фашистами нам с тобой воевать еще много-много.

– Да, Андрей, еще много воевать, ты сам это прекрасно знаешь. Хватит мудрствовать. Будем делать сегодняшние дела. Больше в Море твоему отряду оставаться нельзя: засветились.

– Новое место дислокации – вот здесь, район Гвадалахары, – показал коронель. – Мы с советником наметили тут одно дело. – Испанец улыбнулся. – Орешек!

– Грецкий, – прищурил глаз Ксанти. – И покрепче толедского!..

Андрей вышел из дворца. В парке, разбитая вражеским снарядом, валялась скульптура конного рыцаря: отдельно – бронзовая голова всхрапывающей лошади, отдельно – рука с мечом. Лаптев ступал по веткам с молодыми листьями, усеявшими дорожку.

На Гран-Виа чадил выжженными глазницами дом с затейливыми лепными украшениями по фасаду. Лепка была иссечена осколками. Меж двух воронок на тротуаре косматая старуха в черном жарила над очагом каштаны, и в воздухе стоял приторный сладковатый запах.