Текст книги "Евгения, или Тайны французского двора. Том 2"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

XXVII. ПАМПЕЛУНСКИЙ МОНАСТЫРЬ

Мы знаем, что Эндемо последовал за Олимпио в день его отъезда для того, чтобы препятствовать его намерениям и, если возможно, убить его.

Мнимый герцог, потерявший все свое состояние из-за мотовства и благодаря своему слуге Джону, от которого наконец избавился, не предчувствовал, что Бачиоки, которого он считал своим другом и покровителем, только воспользовался им для устранения Олимпио.

По ту сторону пограничного города По, откуда нужно было ехать в дилижансе, Эндемо был уже так близко от дона Агуадо и его слуги Валентино, что их разделяло только несколько миль; между тем как Олимпио, побуждаемый нетерпением, щедро платил, чтобы ехать скорее, мнимый герцог также не скупился, желая нагнать своих врагов.

Переезд через Пиренеи был труден и небезопасен, но Олимпио не мог предположить, что презренный плут, бывший часто для Долорес предметом страха, опять находится около него и намерен препятствовать ему спасти любимую девушку.

Пампелунский монастырь был целью их путешествия.

В Пампелуне не менее четырнадцати монастырей; большая часть из них находится внутри городской стены. Францисканский же монастырь, окруженный древними, красновато-бурыми стенами, лежит в четверти мили от города, у сосновой рощи, от которой отделяется не принадлежащим монастырю домом, расположенным на большой дороге в Пампелуну. В этом мрачном, древнем строении грязно-сероватого цвета была гостиница «Гранада», где путешественники могли найти ночлег и подкрепляющие напитки.

Говорят, что этот дом построен в XIII столетии и что вдова короля Генриха I, бежавшая со. своими детьми во Францию, скрывалась здесь некоторое время.

Говорят также, что несколько лет спустя, когда в Пампелуне началась резня, многие французы, спасаясь в гостинице «Гранада», погибли в ней необъяснимым образом.

Широкая входная дверь и окна были с остроконечными сводами; толстые стены обрушились в некоторых местах; несколько массивных каменных ступеней вели к двери, через которую входили в коридор; отсюда поднимались по старинной крутой лестнице в комнаты для приезжающих, а направо в жилые комнаты хозяина.

Через несколько дней после отъезда Эндемо в сумерки три человека шли вдоль монастырской стены, направляясь к гостинице «Гранада», нижний этаж которой был освещен; однако с улицы нельзя было видеть комнату гостиницы, потому что окна были закрыты толстыми, грязными занавесками. Двое из идущих людей были монахи с низко опущенными капюшонами, третий же был в плаще и в испанской остроконечной шляпе.

Поднимаясь по каменным ступеням гостиницы, они тихо разговаривали, а потом, оглянувшись во все стороны, убедились, что на большой дороге больше никого нет.

– Взойдем, честные братья, и за бутылкой хереса поговорим о нашем деле, – сказал господин в остроконечной шляпе, – мы должны поспешить! Я уверен, что обожатель сеньоры и его слуга в эту же ночь приедут сюда, а до тех пор я желал бы покончить с вами дело.

– Еще одно, благородный дон, – сказал старший из монахов, – чем вы докажете, что вы действительно тот, за которого вы себя выдаете. Извините мою осторожность! Я уже не так молод, чтобы доверяться каждому незнакомцу.

– Я не осуждаю вас за эту осторожность, честный отец, – возразил мирянин, вынув из кармана бумагу и подавая ее монаху. – Из этих бумаг вы увидите, что я действительно герцог Медина, поспешивший к вам по поручению высоких лиц, чтобы предостеречь вас и погубить дерзкого человека, желающего освободить сеньору.

– Я узнаю подпись, это та самая, по которой мы должны были тогда увести сеньору из По, – сказал старший монах, поднося бумагу близко к глазам. – Посмотри и ты ее, брат Антонио, – обратился он к молодому монаху, передавая ему бумагу.

– Для меня достаточно, если ты удостоверился, брат Бернандо, – возразил молодой монах.

– Значит, мы можем войти и за бутылкой вина переговорить о деле, – сказал мирянин, сложив бумагу и спрятав ее в карман. Это был Эндемо.

Оба монаха приняли его приглашение и поднялись с ним по каменным ступеням, потом все трое вошли в гостиницу, которая была совершенно пуста, что побудило Эндемо и монахов обменяться довольными взглядами.

Освещенная комната была велика. Архитектура всего дома свидетельствовала о его древности. Возле четырехугольных выбеленных столбов, поддерживающих своды, стояли старые неуклюжие столы и старинные стулья с высокими спинками.

В глубине комнаты была ниша с низкой дверью в соседние комнаты. Перед этой нишей стоял длинный накрытый стол: на нем были расставлены стаканы, бутылки и блюда с любимым испанским кушаньем пухеро, смесью нескольких сортов говядины, овощей и сухих бобов.

Когда три посетителя подошли к стоявшему у столба столу, в нише показался хозяин гостиницы. Это был человек среднего роста, с черной бородой, бледно-желтым лицом и беспокойными проницательными глазами. Он имел угрюмый недоверчивый вид, однако дружелюбно улыбнулся, увидев двух знакомых монахов; при этом он окинул быстрым взглядом третьего гостя.

– Мое почтение, честные отцы, – сказал он глухим голосом.

– Принесите нам бутылку хереса! – крикнул Эндемо по-испански.

– Вы приказываете, и я повинуюсь, – отвечал он по обычаю всех испанских хозяев.

Посетители заняли места и сдвинули тяжелые стулья. Монахи откинули капюшоны, Эндемо снял шляпу. Он был несколько похож на хозяина, оба они имели испанский тип лица низшего класса, на котором лежала печать порока.

Хозяин принес вино и три стакана.

– Послушайте, мой друг, – сказал ему Эндемо, – вы окажете нам услугу, если понаблюдаете за большой дорогой, пока мы будем опустошать эту бутылку. Мы не желаем, чтобы другие гости застали нас врасплох.

– Я исполню ваше приказание, сеньор, – отвечал хозяин, – и честные отцы в крайнем случае… – Он замолчал и вопросительно взглянул на монахов, как бы зная, что не должен продолжать.

– Идите и окажите нам услугу, – прервал его старший монах, желая прекратить всякий разговор.

Хозяин оставил комнату и вышел из дома.

– Не думаю, чтобы они приехали теперь; по моим расчетам они должны быть здесь через несколько часов, – сказал Эндемо монахам, наполняя стакан золотистым вином.

– Этот господин глуп, если надеется отыскать ту сеньору, – проговорил старший монах.

– Не говорите этого, брат Бернандо! Он ее найдет, если она еще жива. Для дона Агуадо и его слуги не существует никаких препятствий.

Оба монаха с удивлением взглянули на мнимого герцога.

– Санта Мадре будет для него закрыт, – сказал старый монах. Эндемо едва не проболтался своим друзьям, что знает, куда отвезли Долорес, мнимую инфанту Барселонскую. Санта Мадре был большой монастырь мадридской инквизиции, Эндемо знал это.

– И там сеньора не будет в безопасности! Вы не знаете дона

Агуадо, бывшего предводителя карлистов. Пока он жив, мы должны всего опасаться, честные братья!

– В таком случае он умрет, – сказал Антонио, молодой монах с мрачным взглядом. – Санта Мадре не позволит издеваться над собой! Там сокрушится его сила.

– Вы надеетесь и желаете этого, честный брат?

– Вам известна тайна, окружающая эту сеньору? – спросил Бернандо.

– Да!

– Итак, инфанта не выйдет более из стен Санта Мадре, пока не превратится в труп, – продолжал горячо Бернандо.

– Ваши слова достойны вас, честные братья, но, клянусь вам Пресвятой Девой, этот смелый обожатель сеньоры освободит ее, если ему удастся достигнуть Мадрида.

Монахи обменялись взглядами.

– В таком случае, он не поедет дальше Пампелуны, – сказал Антонио.

– Таково же и мое решение, и я только хотел спросить вас, желаете ли вы помочь мне исполнить его, честные братья. Это ваша обязанность.

– Вам не нужно напоминать нам об этом, – возразил Бернандо.

– Простите мою горячность! Дон Агуадо должен умереть, прежде чем достигнет цели. Нельзя терять времени!

– Вы говорите, что с ним слуга?

– Который также опасен, как и его господин, – уверил Эндемо и выпил за здоровье монахов.

– Они оба прибудут сюда в эту ночь?

– Без сомнения!

– Вы можете убедиться в этом?

– Да, если это вам кажется необходимым! Однако при этом я должен быть крайне осторожным, потому что как господин, так и слуга знают меня. Еще одно слово, честные братья! Скажите мне, правду ли я слышал от одного старика по дороге, что в гостинице «Гранада» было несколько необъяснимых случаев…

– Вы медлите, говорите откровенно, что знаете.

– Говорят, что несколько путешественников, вступив в этот пом, не вышли из него!

– А если это правда, – сказал брат Антонио.

– В таком случае дона Агуадо и его слугу постигнет подобная же участь, – проговорил Эндемо медленно и с резким ударением.

В эту минуту в комнату вбежал хозяин.

– Что случилось? – вскричал Эндемо, вскочив. Оба монаха также встали, выпив свои стаканы.

– Два всадника подъезжают; они так мчатся, что пыль и песок поднимаются столбом. Они уже близко; на улице так темно, что я не Мог раньше их заметить.

– Проклятие! Вы думаете, что мы не успеем выйти отсюда, не будучи замечены всадниками?

– Нет, – однако хозяин медлил, вопросительно глядя на обоих монахов.

Бернандо поспешил схватить руку Эндемо.

– Вы должны с нами возвратиться в монастырь по другой дороге, – сказал он и потащил с собой мнимого герцога к нише, где находилась низкая дверь.

Антонио спешил за ними. Хозяин проводил их до ниши.

Когда Бернандо, знавший, по-видимому, расположение дома, отпер дверь, на улице послышался громкий топот лошадей. Подъехали всадники.

– Эй! – крикнул громкий голос. – Где же конюх?

– Это он, это Олимпио Агуадо, – прошептал мнимый герцог, следуя за Бернандо. Антонио вошел за ними в высокий выбеленный коридор со сводами, слабо освещенный маленькой лампой.

Хозяин запер за ними дверь и поспешил встретить новых гостей.

– Куда вы меня ведете, честные братья? Не остаться ли нам здесь, в доме, пока не заснут господин и слуга?

– Нет! Мы идем в монастырь по такой дороге, где нас никто не увидит.

– Разве гостиница «Гранада» принадлежит монастырю? – спросил Эндемо.

– Прежде! С тех пор здесь существует ход, соединяющий эти два дома, выстроенные в одно время, – тихо сказал Бернандо.

Теперь мнимый герцог увидел, что все рассказы старика на дороге оказались верными. Старик говорил ему, что гостиница соединяется с монастырем.

Старый монах, шедший впереди, повернул за угол выбеленного коридора; несколько ступенек вели в подвал.

– – Внизу темно, – прошептал Бернандо, – будьте осторожны, держитесь все время рукой за стену.

– Я иду за вами, – тихо сказал Антонио, – с вами ничего не может случиться.

Спустившись по лестнице, они вошли в темный коридор, вероятно, высокий и со сводами, потому что шаги Эндемо громко раздавались; монахи же шли тихо: они носили сандалии.

Через некоторое время Бернандо остановился, вынул ключ из кармана и отворил дверь. Они вошли в новый боковой коридор. Монах запер за собой дверь.

Пройдя несколько шагов, Бернандо, как показалось, отодвинул с дороги какой-то большой деревянный предмет. . Антонио схватил Эндемо за руку и потащил его вдоль стены мимо предмета, который Бернандо опять поставил на место. Без сомнения, это была доска, скрывавшая продолжение коридора.

– Осторожно, – прошептал Антонио, – здесь десять круглых ступенек.

Кто не знал о них, тот подвергался опасности упасть. Эндемо должен был крепко держаться, чтобы не споткнуться на узких каменных ступеньках.

Внизу находился старинный со сводами коридор, который вел к монастырю. Монахи и Эндемо вошли в него и через несколько минут достигли монастырского сада с большим древним водоемом.

Сад был пуст; в тенистых аллеях господствовала тишина. В глубине возвышалась высокая буро-красная стена, отделявшая монастырь и сад от мира.

Монахи и Эндемо поспешили к крытой галерее, тянувшейся вдоль монастыря, и вскоре исчезли в главном входе.

Между тем хозяин «Гранады» приветствовал дона Олимпио и его слугу Валентине Он окинул взглядом своих гостей и был поражен необыкновенной геркулесовской фигурой Олимпио, которая, очевидно, внушала уважение.

Валентине держал лошадей; хозяин указал ему находящиеся за домом конюшни, куда слуга сам хотел отвести животных, между тем как Олимпио вошел в дом в сопровождении хозяина.

– Черт возьми, как у вас пусто и тихо, – сказал генерал Агуадо с удивлением.

– Плохие времена, благородный дон, – возразил хозяин, не переставая рассматривать Олимпио, – очень плохие времена! Часто проходит несколько дней, и я не вижу у себя ни одного гостя! Прежде было лучше!

– Францисканский монастырь находится возле самой вашей гостиницы? – спросил Олимпио, входя в комнату, которую только что оставили Эндемо и два монаха.

– Да, благородный дон, монастырь Санта Пиедра, – отвечал хозяин, запирая дверь.

– Дайте мне бутылку вина и немного пухеро; то же самое подайте и моему слуге. Бывают у вас монахи?

– Нет, благородный дон, у честных отцов свои винные погреба и кухни, – отвечал хозяин, подавая требуемое.

– Я знаю, у них отличные винные погреба и кухни! Но что это значит? – спросил Олимпио, нагнувшись и поднимая с полу маленький предмет. – Вы говорите, что монахи не бывают у вас? Разве вы не слышите, что я природный испанец, и разве думаете, что я не знаю креста, который носит каждый честный брат.

Смущенный хозяин смотрел на предмет, который Олимпио держал в руках; один из монахов, поспешно встав из-за стола, на котором стояли бутылки и стаканы, потерял свой крест.

– Я почти не солгал вам, благородный дон! Недавно здесь были Два монаха, которые привезли послушницу в Санта Пиедра.

– Так, и они здесь подкреплялись, – проговорил Олимпио, садясь к большому неуклюжему деревянному столу и наливая себе стакан вина. – Вы знаете монахов?

– По большей части, причиной того соседство!

– Может быть, вы знаете, что некоторое время тому назад два францисканца привезли сюда одну сеньору?

– Нет, благородный дон, об этом я ничего не знаю.

– Есть в Санта Пиедра аббат?

– Настоятель, преподобный отец Франциско, благородный дон. Олимпио принялся за вино и принесенное кушанье. Вошел Валентино, его лицо выражало неудовольствие и недоверие.

– Садись и ешь, – сказал Олимпио, взглянув на своего послушного, верного слугу– Потом он обратился к услужливому хозяину, который, казалось, был один во всем доме, потому что кроме него никого не было видно.

– Настоятель Франциско доступный человек?

– Он суровый, благородный и благочестивый человек, – отвечал бледнолицый, угрюмый хозяин. – У вас есть к нему дело?

– К нему или собственно к двум его монахам.

– В таком случае, вам придется здесь ночевать, благородный дон, так как после заката солнца никто не смеет войти или выйти из монастыря!

– Гм!.. Это мне не нравится; впрочем, я устал после долгого путешествия, и ты также, Валентино.

– Позвольте, дон Агуадо, что касается меня, то я готов в эту же ночь ехать дальше, – отвечал слуга.

– Я должен переговорить с настоятелем, и потому мы ночуем у вас! Есть у вас годная для меня кровать?

– У вас прекрасная фигура, благородный дон! Наверху есть для вас комната с постелью.

– Дон Агуадо желал узнать о…, – Валентино хотел сказать о плуте, но замялся и бросил взгляд на своего господина.

– Ты прав! Я хотел вас спросить, не заезжал ли к вам сегодня незнакомец в пальто и в испанской шляпе, с черной взъерошенной бородой? Мы издали видели его на дороге…

– У меня нет больше гостей, кроме вас, благородный дон, и вашего слуги, – отвечал хозяин.

– Это был он, ручаюсь в том своей головой, – говорил Валентино, опустошая свой стакан; потом он встал, чтобы получить приказание от своего господина.

– Есть возле предложенной мне комнаты другая, где мог бы спать мой слуга? – спросил Олимпио, также вставая.

– Нет, благородный дон. Мне кажется, вашему слуге было бы лучше остаться при лошадях! Там есть комната с кроватью.

Валентино хотел что-то возразить.

– Я согласен, – предупредил его Олимпио, – проводите меня наверх. Далекий путь верхом утомил меня! Доброй ночи, Валентино! В пятом часу утра оседлай лошадей, потом разбуди меня!

Хозяин взял свечу и пошел провожать дона наверх. Валентино же остался в гостинице.

– Будь я проклят, – прошептал он, оставшись один, – здесь не совсем ладно! Это какая-то трущоба! Ни за что не усну всю ночь! Я узнал мнимого герцога. Дон Олимпио доверчив, хотя уже подвергался многим опасностям. Зато Валентино будет остерегаться, чтобы здесь чего-нибудь не произошло. Ни одной души нет во всем доме и в конюшнях, везде неестественная тишина, к тому же у хозяина лицо мошенника. Все это должно иметь некоторую связь с отдельными комнатами наверху; мне было бы приятнее остаться около дона Олимпио, он крепко спит, а здесь было бы полезно, чтобы по крайней мере один из нас не спал! Я стану караулить внизу и при малейшем шуме буду на ногах! Где-то теперь бедная, милая сеньора!

Валентино вышел из дома и стал прислушиваться, кругом стояла ночная тишина; как в лесу, так и в монастыре все было тихо. Бледный лунный свет падал на маленькие окна келий и придавал стенам и древнему зданию, а также гостинице романтический чудесный вид. Слуга Олимпио подошел к конюшне, где горел фонарь; он осмотрел лошадей и, потушив фонарь, отправился в примыкавшую комнату.

XXVIII. ПОПЫТКА УБИЙСТВА

Хозяин повел дона Олимпио по старой широкой лестнице, которая вела в верхний этаж гостиницы, производивший неприятное впечатление своими сводами, арками, длинными коридорами, столбами и нишами. Необыкновенно толстые стены и все массивное древнее строение было еще крепко, только полы и деревянные части пострадали в некоторых местах от времени.

Олимпио сделал несколько шутливых замечаний насчет мертвой тишины «лесного замка»-, как он называл гостиницу, и хозяин отвечал улыбкой на эти шутки.

Олимпио не обратил внимания на наружность хозяина даже тогда, когда тот привел его в маленькую комнату в конце длинного, темного коридора и, поставив свечу на стол, задержался, чтобы посмотреть, как Олимпио положит револьвер и шпагу на стул возле кровати.

– Черт возьми, я ничего не заплачу, если провалюсь здесь, – проговорил Олимпио, осматривая пол.

Хозяин с улыбкой уверял, что бояться нечего и что половицы плотно прилегают одна к другой.

– Спите спокойно, благородный дон, – сказал наконец хозяин, прощаясь со своим гостем, при этом он бросил взгляд на оружие и Другие предметы, – здесь никто не нарушит вашего сна. Не нужно ли вам еще чего-нибудь?

– Ничего, кроме ключа от этой двери, ведущей в коридор, – отвечал Олимпио.

– Вот он, благородный дон! Едва ли вам нужно запираться!

– Я делаю это не ради меня, между нами говоря, – объяснял Олимпио с величайшим спокойствием, вынимая кошелек и некоторые Другие предметы, – я этим более предостерегаю другого от опасности.

– Другого? – спросил хозяин, как будто не понимая значения слов.

– Я для того запираю двери, чтобы не вздумалось кому-нибудь войти ночью в мою спальню. Я имею привычку стрелять в подобных непрошенных гостей из револьвера, лежащего всегда возле моей кровати. Поэтому я запираюсь, чтобы никого не подвергать подобной опасности.

– Так, так, – сказал хозяин с принужденной улыбкой.

– Впрочем, я предупреждаю об этом в каждой гостинице, где ночую, – заключил Олимпио разговор. – Спокойной ночи, завтра утром я расплачусь с вами.

Хозяин исчез; ясно было слышно, как он удалялся по коридору. Затем воцарилась глубокая тишина.

Олимпио запер дверь и еще раз внимательно осмотрел комнату. Он так часто жил и ночевал во всевозможных гостиницах, что был, так сказать, опытен во впечатлениях, которые производили на него Последние. Хотя ему казалось здесь что-то подозрительным, но однажды он уже останавливался в подобной гостинице в южной Франции и не мог пожаловаться.

Комната была со сводами и с одной дверью; круглое окно на противоположной стороне выходило, как убедился Олимпио, во двор.

Обстановка комнаты была скромная и старинная, но при этом опрятная и чистая, что производило приятное впечатление. Как кровать, хотя низкая и узкая, но довольно длинная, так и скатерть на столе, были безукоризненно чисты.

Весьма старинный диван, зеркало над ним, образ Божьей Матери и несколько стульев дополняли меблировку, удовлетворявшую скромным требованиям.

Ничто не возбуждало в Олимпио недоверия и подозрительности. Кроме того, он вообще был беззаботен. Он не знал страха, ибо в случае нужды мог надеяться на свою исполинскую силу и на оружие.

Он разделся, погасил свечу и лег в постель. Утомленный трудным путешествием, он скоро заснул таким крепким сном, что тихий шум едва ли мог его разбудить.

В комнате было темно; слабый косой луч месяца проникал через окно, постепенно продвигаясь по полу и стене к кровати спящего.

Оставив гостя и заметив его туго набитый кошелек, хозяин возвратился в нижние комнаты и, не найдя там слуги, отправился в конюшню.

Тихо отворил он дверь, везде было темно; хозяин осторожно прокрался в соседнюю с конюшней комнату и убедился, что Валентине» крепко заснул на стоявшей там кровати.

Потом хозяин «Гранады» возвратился в дом.

Войдя через заднюю дверь в темный коридор, который вел к нише в общем зале, он заметил человека, стоявшего у лестницы, которая вела в подвал со сводами.

– Ого, кто там? – спросил он вполголоса.

– Тише, разве вы меня не узнали?

– Вы тот самый сеньор, который был у меня недавно с честными братьями.

– Второпях я забыл заплатить вам за вино! Незнакомец и его слуга еще внизу?

– Нет, сеньор, оба отправились спать.

– Хорошо, мне нужно с вами переговорить.

– Потрудитесь войти со мной в гостиницу.

– С условием запереть все двери, чтобы нас никто не застал врасплох, – сказал Эндемо, понижая голос.

– Я исполню ваше желание, сеньор! Вы возвратились в монастырь по той же дороге? – спросил тихо хозяин, идя вперед по коридору, чтобы отворить дверь в освещенную гостиницу.

Эндемо не отвечал и пошел за ним тогда только, когда хозяин запер дверь в коридор, откуда вела лестница на верхний этаж; потом сам закрыл дверь ниши.

Теперь они были одни в комнате.

– Я буду говорить прямо, – начал Эндемо. – У незнакомца наверху много денег…

Хозяин пытливо посмотрел на сеньора, знакомого с монахами; он думал, что этот человек метит на деньги незнакомца и следовательно делается его соперником, потому что и его прельщали деньги Олимпио.

– Так вы говорите?.. – спросил он.

– Что эти деньги принадлежат вам, если вы исполните мое желание! Этот незнакомец не должен выйти из вашего дома.

– Как, сеньор, так ли я вас понимаю?

– Я уверен, что вы меня понимаете, и знаю также, что вы желаете обладать деньгами, – отвечал Эндемо тихо. – Незнакомец должен умереть, он враг монахам Сайта Пиедра, враг королевы.

– Ваши слова достойны уважения, но подумайте об исполинском незнакомце, который сейчас же убьет своего противника; подумайте также о славе моего дома! Дело может обнаружиться.

– Слуга спит около незнакомца? – спросил Эндемо, как бы не слыша последних слов хозяина.

– Нет, сеньор, слуга спит в задней комнате конюшни, господин же его – наверху, в последней комнате.

– Вы хорошо распорядились, и я полагаю, что не нужно было приходить сюда! Вы и без моего требования погубили бы этих двух гостей…

Хозяин увидел, что Эндемо знал больше, чем он предполагал.

– Однако, сеньор… – прервал он.

– Подобные вещи неохотно высказываются, – засмеялся мнимый герцог, обнаруживая всю грязь своей души. – Вы думаете, что этот широкоплечий незнакомец убьет одного противника, а я полагаю напротив, что двое его убьют!

– Может быть, вы правы! Будете ли вы…

– Я готов быть вторым, если вы будете первым.

Глаза хозяина, убившего уже многих богатых путешественников, засверкали.

– Я согласен, сеньор!

– У вас в доме есть приспособления, которые облегчат наше предприятие, – не отрекайтесь, я все знаю! Вы легко можете скрыть всякий след незнакомца и его слуги!

– Вы думаете, что о них будут справляться?

– Не думаю, но впрочем, кто же может доказать, куда исчезли два всадника, если уничтожить все, что могло бы выдать.

– Вы правы, сеньор.

– Давно ли спит незнакомец?

– С час!

– А Валентино, слуга?

– Также около того времени; недавно он крепко спал на своей кровати.

Эндемо видел, что хозяин уже разузнал обо всем.

– Еще одно, – сказал он тихо, – есть у дона подле кровати оружие?

– Да, сеньор, заряженный револьвер и шпага! Он запер дверь и объявил мне, что делает так всегда потому, что имеет обыкновение стрелять в того, кто приближается к нему ночью!

– Гм! Он проснется, если мы каким бы то ни было образом отворим дверь! Нет ли другого входа в спальню?

– В недавно сложенной тонкой стене есть низкое отверстие.

– Заметил незнакомец этот вход?

– Нет, сеньор, вход скрыт кроватью.

– А из соседней комнаты можно пробраться в это отверстие?

– Не иначе как ползком, потому что оно не более двух футов в вышину и трех в ширину. Отверстие не предназначалось для людей. У меня в доме много крыс, и потому, если комнаты свободны, я отворяю все двери внизу, чтобы мои большие коты могли охотиться.

– Понимаю. Однако посмотрим этот ход, теперь самое лучшее время. Вы ползите вперед и осторожно унесите оружие, потом и я последую за вами; все же остальное уже устроится.

– А слуга в конюшне? – спросил хозяин.

– Прежде покончим с господином, а потом очередь дойдет и до слуги, – отвечал Эндемо.

– Ладно, сеньор, примемся за дело! Вы говорили, что это очень хорошее дело?

– Да, если вы желаете успокоить совесть! Кроме того, вы получите деньги – я уверен, что дон везет их с собой немало.

Эндемо заметил, что хозяин спрятал в карман какой-то блестящий предмет.

– Я этим также запасся, – сказал он, желая дать понять хозяину, гасившему лампу, чтобы после совершения преступления он не рассчитывал освободиться от своего соучастника: подобные мошенники никогда не доверяют друг другу, а они чувствовали, что весьма сходны между собой и способны на все.

Вскоре они осторожно вышли из совершенно темной гостиницы.

Хозяин бесшумно запер переднюю дверь дома; запирать заднюю дверь он считал ненужным, ибо избегал всякого лишнего шума; кроме того, отсюда нельзя было ожидать нападения, потому что слуга, как он убедился, спал в комнате возле конюшни.

– Наверху идите осторожно, чтобы не скрипнула половица, – шептал хозяин мнимому герцогу, – следуйте за мной по пятам, я знаю, какие половицы трещат.

– Кроме вас и незнакомца в доме никого нет, ни слуг, ни служанок? – спросил Эндемо едва слышно.

– Никого, сеньор!

– Все очень умно устроено, – одобрил Эндемо, не перестававший удивляться своему сообщнику в то время, как они оба осторожно поднимались по лестнице в комнату незнакомца.