Текст книги "Святая Земля. Путешествие по библейским местам"

Автор книги: Генри Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 56 страниц)

Глава десятая
Римские святыни

Я заканчиваю путешествие в Риме, где посещаю места, связанные с апостолами, и спускаюсь в катакомбы. Я присутствую на торжественной церемонии над гробницей святого Петра и завершаю путь у руин Остии.

1

На Пьяцца ди Сан-Пьетро в Риме находится маленькое кафе, которому удается выживать на заполненной машинами автомагистрали, а его территория условно отмечена деревцами в зеленых горшках.

Я много раз пил там кофе и ликер «Сан-Пеллегрино», чуть приправленные дорожной пылью, поднятой проходящими мимо автобусами и такси, ногами монахов и монахинь, монсеньоров и пилигримов, а также обыкновенных туристов, вроде меня. Я очень люблю это скромное кафе, и когда оно исчезнет в результате реализации очередного проекта по благоустройству города, – как происходит со всеми дорогими сердцу приметами города, если живешь достаточно долго, – Рим для меня потеряет один из сентиментальных маяков, которые позволяют нам говорить, что мы любим то или иное место. Никто не может по-настоящему любить город: что мы любим на самом деле, так это встречи с самими собой в избранных нами заветных уголках.

Первое, что я делаю, вновь оказавшись в Риме, – гуляю вдоль Тибра; я обязательно пересекаю мост Сант-Анджело, чтобы заглянуть в небольшое кафе на Пьяцца Рустикуччи. С чувством глубокого удовлетворения я вижу, что там ничего не изменилось: так же пыльно и так же близко от проезжей части; маленькие столики теснятся на ограниченном пространстве, а официант отгоняет салфеткой невидимых мух. Когда сидишь там, прямо перед тобой открывается вид на самую величественную площадь в мире. В центре высится обелиск из асуанского гранита, бывший свидетелем смерти святого Петра, по обеим сторонам от него – фонтаны, выдувающие в воздух белые водные фигуры, которые напоминают плюмажи на шлемах стражников, а позади возвышается собор Св. Петра, тронутый светом раннего утра.

На площади царило оживление, так как была Страстная неделя. Автобусы и автомобили терялись в толпе паломников. Последние частью прибыли самостоятельно, частью шли группами, под руководством сельского священника. Вот появился очередной «добрый человек», крепко сжимающий в руке зонт; он осторожно ступил на землю с высокой ступеньки автобуса, на нем были удобные спортивные ботинки; почувствовав себя уверенно на твердой почве, он деловито собрал свою оживленно болтающую паству, огляделся в поисках отбившихся паломников, и все они бодро двинулись через величественную площадь и вскоре превратились в пятно на дальней лестнице. Я видел монахинь в накрахмаленных чепцах; эти женщины демонстрировали поразительные организационные способности в управлении скоплениями маленьких и чрезвычайно шустрых девочек. Еще там были поляки с квадратными тевтонскими лицами (поскольку в пасхальную субботу должны были канонизировать одного польского мученика) и другие люди, национальность которых я затруднялся определить. Все они шли через площадь, а черная тень от обелиска лежала на земле широкой полосой, словно это были гигантские солнечные часы; поднявшись по длинной лестнице, все эти люди исчезали внутри базилики.

Я сидел и наблюдал за ними, размышляя о том, что передо мной проходит самая бесконечная процессия в истории человечества: они были частью шествия, которое началось в пустынях и горах Востока, возле старинных рек древнего мира, в городах, давно обратившихся в прах. Это великая процессия христианских паломников, которая вот уже девятнадцать веков шествует по свету. Город Ресафа, ныне погрузившийся в тишину и смерть под сирийскими звездами, когда-то отзывался на их молитвы; древнее святилище Мины в песках Мареотиды некогда давало драгоценную воду для маленьких овальных фляжек; отмеченные Богом горы Синая были им знакомы, а в ужасающей, бесконечной египетской пустыне они преклоняли колени бок о бок со святыми.

Я словно смотрел на бегущие воды реки – той реки, что, подобно Нилу, пересыхает в верховьях и меняет русло, но по-прежнему находит дорогу к морю. Я думал, что если бы кому-нибудь удалось пробудить от долгого сна одного из первых христиан Антиохии, Иерусалима или Александрии, процессия, следовавшая по ступеням собора Св. Петра, показалась бы ему совершенно понятной и узнаваемой частью жизни современного Рима.

2

Все христианские паломничества неизменно заканчивались в Риме, потому что только в Риме паломники могли оказаться в зданиях, в стенах которых звучало эхо голосов святых Петра и Павла.

Единственный из всех древних патриархатов единой Вселенской Церкви, Рим сохранил прямую связь с эпохой апостолов. Даже христиане V века, еще до начала исламского завоевания, когда все святые места оставались целыми и невредимыми, с почтением взирали на Рим. Высокоученый Феодорит, епископ Киррский, живший в Сирии, писал около 450 года папе римскому святому Льву:

Ваш город хранит тела Петра и Павла, наших общих отцов, наших учителей веры, чьи могилы освещают сердца всех верных. Эти два благословенных мужа, вдохновленные Господом, восстали на Востоке, и по всем краям распространили свои лучи, как светила небесные: но именно на Западе они нашли свое прибежище, именно с Запада они просвещают весь мир. Именно они передали Вам престол несравненной славы: они – самое ценное, чем Вы обладаете.

И одним из чудес света, пожалуй, не оцененным по достоинству теми, кто не путешествовал по полям сражений восточного христианства, являются святилища Рима, служившие конечной целью ранних паломников и по сей день весьма посещаемые.

В начале моего странствия, когда я был на пути к Калаат Симан, мысли мои обращались не к средневековым паломникам, а к их отдаленным предшественникам, грекам и римлянам, которые отправлялись в дальние края, чтобы пройти по стопам Иисуса и посетить места, связанные с апостолами, когда Римская империя еще не пала.

Паломничество началось еще при жизни тех, кто лично знал Христа и апостолов. Святые Паула и Евстохия, которые жили в Вифлееме в IV веке, утверждали, что христиане, жаждавшие своими глазами увидеть место распятия и вознесения, приезжали в Святую Землю уже в период ранней церкви. Среди первых известных паломников был и великий Ориген, родившийся в Александрии около 185 года. Он посетил Иерусалим примерно в 238 году, чтобы «найти следы Иисуса и Его учеников и пророков». Это произошло почти за столетие до того, как святая Елена обнаружила место Гроба Господня, на котором стоял храм, построенный императором Адрианом, вероятно, чтобы стереть священные ассоциации. Адриан же перестроил Иерусалим, превратив его в подобие римского города.

Ориген не мог видеть Голгофу или могилу Христа, потому что они оставались скрытыми от взгляда вплоть до 335 года, но ему показали здание, на которое был направлен благочестивый восторг первых паломников. Это был Ценакул – Горница Тайной Вечери. Согласно евангельским рассказам, этот дом находился за стенами города, почему и уцелел, когда Тит стер Иерусалим с лица земли. По словам святого Епифания, Горница – комната на верхнем этаже, где собрались апостолы после Воскресения, где произошло Схождение Святого Духа, – со 135 года, когда Адриан превратил Иерусалим в римский город, стала маленькой церковью. И деды христиан, молившихся в этой церкви в эпоху Адриана, могли лично присутствовать при распятии. В стране, где камень является обычным строительным материалом, нельзя исключать, что Ценакул, в который приходил Ориген и другие ранние паломники, действительно был домом Марии, матери Марка, а не поздней постройкой, возведенной на том же участке. В последующие века там построили более впечатляющую церковь, она уцелела до времен, когда Иерусалим был захвачен мусульманами. Последние превратили ее в мечеть, в таком состоянии она и находится по сей день.

Другим ранним святилищем христианства была пещера Рождества в Вифлееме. Ориген видел ее за сотню лет до постройки базилики Константина, которая стоит там и поныне. Описывая эту пещеру, Ориген утверждает: «Все в этой стране знают ее, и язычники не устают говорить тем, кто заботится слушать, что в названной пещере родился некий Иисус, которого христиане обожают и которому поклоняются».

Пик паломничеств приходится на период после путешествия святой Елены в Иерусалим в 335 году и открытия мест распятия и Рождества, на которых выстроили церкви. Паломники устремились в Святую Землю со всех концов света, и святилища стали множиться – кстати сказать, радовало это отнюдь не всех. Отцы церкви придерживались двух разных мнений по поводу паломничеств. Некоторые защищали идею, как вклад в укрепление набожности; другие осуждали ее, ссылаясь на грехи городов, через которые приходится проходить паломникам. В 393 году святой Иероним пытался отговорить очередного паломника: «Доступ к небесному двору так же легок из Британии, как из Иерусалима, поскольку Царство Божие находится внутри нас».

Паломничества в Рим начались столь же рано, как и паломничества в Святую Землю. Христиане всего мира знали, что римская церковь хранит память о Петре и Павле, которую сама ценит выше любых других сокровищ. В Риме существовали тайные места, хранившие воспоминания об апостолах с той эпохи, когда христианство подвергалось гонениям, а в катакомбах за городской чертой христиане I века оставили потрясающие следы своей ранней истории. До постройки собора Св. Петра паломники приходили в Рим, чтобы молиться перед могилой апостола, которую нашли рядом с дорогой на холм Ватикан, а также перед могилой Павла у дороги на Остию. Великие церкви, которые теперь стоят в этих местах, словно стали ответом на молитвы; ведь христиане преклоняли здесь колени еще в те времена, когда не были возведены своды, а вместо них простирались пустоши под открытым небом.

Было опасно попадаться властям у могилы Петра. В житии святого Себастьяна упоминается, что святую Зою застали стоящей на коленях перед местом захоронения, арестовали и замучили. Тем не менее даже в этот отдаленный период, когда христиане тайком собирались в катакомбах, паломники все же приходили в Рим, чтобы молиться вместе с верными и черпать силы в коллективной памяти. Святой Патерний побывал в Риме в 252 году, Марсий прибыл из Персии с женой и сыновьями в 269 году, Мавр приехал из Африки в 284 году.

В то время в Риме не было соборов Петра и Павла, собора Иоанна в Латеране, не было Ватикана. Так что же видели паломники? Могилы двух апостолов; безусловно, катакомбы святого Калликста, в которых христиане молились и служили литургию; несомненно, здания, которые позднее стали церквями Свв. Пуденцианы, Климента и Приска. Все эти места можно посетить и сегодня. Они пронесли наследие первых веков через все испытания, выпавшие на долю ранней церкви. Нигде больше в мире не найти такой преемственности с далеким прошлым. Именно эта преемственность заставляла всех христиан с восхищением и трепетом взирать на церковные древности Рима.

3

Я вошел в собор Св. Петра, в котором гробница апостола расположена под роскошным балдахином работы Бернини в западном конце базилики.

Каждый раз, входя в этот храм, я поражаюсь его размерам и тому, что Гёте называл способностью искусства, как и природы, отменять все стандарты измерений и пропорций. Даже Карнак не сравнится с собором Св. Петра в дерзости архитектурного замысла; но я бы охотно пожертвовал этим блистательным видом, чтобы взглянуть на старую базилику с ее утраченными мозаиками и нефами, разделенными рядами колонн.

Коленопреклоненные паломники окружали мраморную балюстраду. Все они всматривались вниз, туда, где за мраморными ступенями и статуей молящегося Пия VI, за бронзовыми дверями в погребальную крипту лежали тела Петра и ранних пап. Мощи, хранящиеся внутри, никогда не тревожат. В IV веке над ними возвели большую церковь. В XVI веке ее разрушили, чтобы построить еще большую; но кости святых покоятся нетронутыми в скальном гроте, а над ними возвышается настоящая мраморная гора.

Когда паломник совершал благочестивые молитвы в этом святилище, вероятно, он вспоминал тех верных, кто давным-давно переносил тела мучеников и хоронил их, оставляя мощи последующим поколениям как священную собственность церкви.

Считается, что Ватикан получил свое имя от латинского слова ватес– пророк или предсказатель, поскольку на холме Ватикан некогда находился этрусский оракул, предсказывавший будущее. В I веке император Калигула построил там ипподром и привез из Египта обелиск, который ныне стоит посреди Пьяцца ди Сан-Пьетро, отмечая центр того, что называлось спина– узкой центральной платформы, вокруг которой скакали лошади и мчались колесницы. Когда императором стал Нерон, он выбрал этот ипподром как сцену для чудовищных пыток святых: христиан обмазывали смолой и поджигали посреди арены. Именно здесь, вероятно, в 67 году, был распят святой Петр.

В ночь смерти Петра те, кто любил его, предстали перед гражданскими властями и обратились к ним с той же просьбой, какую Иосиф Аримафейский некогда адресовал Пилату: выдать тело. Мы знаем наверняка, что среди этих людей были святые Лин, Анаклет и Климент – три непосредственных преемника Петра, три пастыря младенческой христианской церкви. В те времена на такие просьбы никогда не отвечали отказом. Римский закон гласил, что тела приговоренных к смерти после казни должны выдаваться родственникам.

Той темной ночью в Риме случилось в некоторой степени повторение сцены, имевшей место в Иерусалиме в ночь после распятия. Как и Учителя, Петра сняли с креста и завернули в тонкое льняное полотно; его тело в скальной гробнице обложили душистыми травами и благовониями. Эта могила, сегодня находящаяся под высоким алтарем собора Св. Петра, в 67 году находилась на открытом кладбище у обочины Виа Корнелия. Слева от этой дороги высилась северная стена цирка Нерона; справа, в ее тени, притаилось кладбище; раскопки более позднего времени выявили множество языческих и христианских захоронений. Возможно, один из членов христианской общины предложил свой участок, как Иосиф Аримафейский отдал собственный для Иисуса. Так похоронили святого Петра.

Первое святилище было построено над могилой апостола святым Анаклетом, которого поставил в священники сам Петр; впоследствии он стал третьим по счету епископом Рима. Это святилище представляло собой обычный мемориал (cella memoria), несомненно, ясно видимый всем, кто проходил по Виа Корнелия. Возможно, строители чуть приподняли стены обычной гробницы и соорудили над ней комнату. Вокруг могилы апостола в течение первых двух веков хоронили пап, начиная со святого Лина, наследовавшего Петру, и вплоть до святого Виктора, занимавшего престол примерно в 189–199 годах.

Когда император Константин обратился в христианство и преследования закончились, правитель удовлетворил просьбу папы Сильвестра выстроить церковь на древнем папском кладбище возле Виа Корнелия. Согласно обычаям того времени, оригинальную могилу не тронули, и первый собор Св. Петра возвели так, чтобы гробница оказалась прямо под алтарем. Константин использовал северную стену римского цирка Нерона как основание для южной стены базилики, поэтому южная сторона старого собора заняла значительную часть северного участка цирка, на котором римская толпа наблюдала за тем, как сжигали и распинали мучеников двумя с половиной столетиями ранее.

Ранние паломники входили в совсем другую церковь, чем та, что стоит над гробницей сегодня. Поднявшись на коленях по тридцати пяти ступеням, они попадали в первый двор, или атриум, – большой, отделанный мрамором, без кровли, окруженный крытой галереей. В центре двора мраморные колонны поддерживали бронзовый навес, а под ним находилась огромная позолоченная сосновая шишка, из которой текла вода; это был фонтан для омовения, которое требовалось совершать, прежде чем войти в храм.

Миновав залитый солнцем двор, паломники попадали в обширное пространство церкви, разделенное рядами колонн; семьсот светильников горели там днем и ночью перед 52 алтарями и часовнями. Стены и арки сияли золотыми мозаиками, а пол был выложен белым мрамором, заимствованным из цирка Нерона. В западной части собора витые колонны поддерживали навес; под ним находилась могила Петра. Церковь заканчивалась западной апсидой и широкой полукруглой кафедрой с установленным по центру креслом для папы, а на арке над кафедрой находилась знаменитая мозаика, ныне утраченная: коленопреклоненный император Константин подносит модель церкви Спасителю.

Доведись нам посетить старую базилику вместе с саксонскими паломниками, мы бы кланялись сооружению над гробницей Петра и первых пап ровно так же, как это делают паломники современные, но вдобавок могли бы увидеть и саму могилу апостола. У паломников существовал обычай наматывать платок или привязывать другой небольшой предмет на конец длинной палки, чтобы прикоснуться к надгробию, находившемуся в глубине и огражденному балюстрадой; так происходил физический контакт с саркофагом святого. Дьякон из Тура по имени Агиульф посетил это место около 600 года и оставил детальное описание, процитированное Григорием Турским в сочинении «De Gloria Martyrum» («О славе святых»):

Святой Петр похоронен в церкви, с древних времен называемой Ватикан. Его гробница, расположенная под алтарем, посещается крайне редко. Однако если кто-то желает молиться, ворота, которыми отгорожено это место, открываются, и можно войти и встать над нею, затем открывают маленькое окошко, засовывают в него голову и обращаются с просьбами, согласно необходимости. И результат не заставляет себя ждать, если прошение справедливо.

Дьякон упоминал и обычай опускания кусков ткани к надгробию, о том же рассказывали и некоторые епископы – например, к папе Гормизду обращались с просьбой положить кусок ткани непосредственно на гробницу апостола Петра. Григорий Великий также ссылается на этот обычай в письме, явившемся ответом на дерзкую по наивности просьбу императрицы Константины прислать ей голову святого Павла.

Меня печалит, что я не в силах исполнить сие и принести вам радость, – писал Григорий, – ибо тела апостолов Петра и Павла излучают столь многие чудеса и повергают в толикий страх, что даже молиться им невозможно без великого трепета. Более того, да простит меня всемилостивейшая госпожа, не заведено у римлян, когда зрят они мощи святых, допускать прикосновение к какой-либо части их тел; можно лишь возложить ткань на раку и поместить ее возле святейших тел…

Обычай сохранился до наших дней. За бронзовыми дверями погребальной камеры есть ниша, где в золотой шкатулке хранится паллий,который папа посылает новопоставленным архиепископам. Полное название паллия – pallium de corpore sancti Petri(«плат с тела святого Петра») – отсылает к изначальному обычаю. Паллий представляет собой полосу белой шерстяной ткани, которую архиепископы по особым случаям возлагают на шею поверх ризы; кроме того, их всегда хоронят в таком облачении. Считается, что дар паллия символизирует обычай передачи мантии умершего наставника ученикам; в Египте было принято, чтобы новый патриарх снимал паллий с тела предшественника и возлагал его на себя, этим жестом доказывая непрерывную преемственность руководства египетской церковью.

По приведенным свидетельствам видно, что в отдаленные времена можно было увидеть могилу апостола в старом соборе Св. Петра. Существует широко распространенное мнение, что могилу обнесли стеной в период варварских нашествий с целью защитить ее от готов, вандалов и сарацин, и с тех пор ее никто не видел, за исключением короткого промежутка перестройки базилики в 1594 году.

Церковь Константина заметно обветшала задолго до XVI века. Деревянную кровлю проели крысы, южная стена, выстроенная на основе цирка Нерона, стала оседать. Именно поэтому было принять решение возвести новый храм. В 1594 году, когда архитектор Джакомо делла Порта работал над гробницей Петра, участок земли вокруг могилы открыли и стал виден ее свод – впервые за восемьсот лет. Папа Климент VIII призвал трех кардиналов – Беллармине, Антониано и Сфондрато – и вместе с ними отправился в базилику. Архитектор держал факел над отверстием, а папа и три кардинала смотрели вниз; они увидели золотой крест высотой в человеческий рост, который Константин и Елена установили на могиле апостола в 326 году. Говорят, в свете факела они смогли даже прочитать надпись: «Constantinus Augustus et Helena Augusta hanc domum regalem simile fulgori coruscans aula circumdat» – «Константин Август и Елена Августа окружили это царское жилище двором, сверкающим великолепием». Один из свидетелей утверждает, что папа приказал тщательно заделать отверстие в его присутствии; другой сообщает, что папа размышлял о возможности допускать к крипте верующих, как было в древние времена, но отказался от этой идеи из-за опасений, что любые модификации гробницы святого Петра могут привести к серьезным бедствиям.

Эти же опасения тридцать два года спустя приобрели характер суеверия, широко распространившегося за пределы Ватикана по всему Риму. Установка балдахина работы Бернини потребовала прочного основания для четырех несущих колонн, и в июне 1626 года, когда Бернини начал раскопки в районе крипты, он практически сразу же наткнулся на человеческие останки. Взрыв суеверий был вызван тем, что вслед за этим произошло несколько смертей среди тех, кто участвовал в работах, причем люди умирали один за другим, а потом заболел папа Урбан VIII, и тогда римляне потребовали немедленного прекращения реконструкции. От папы ждали решения – принять которое было не так-то просто, – отказаться от постройки навеса или продолжить работы; Урбан, «сознавая, что намерения у него самые благие и что все совершаемые действия не имеют иной цели, кроме желания воздать честь и славу Господу», осмелился продолжить раскопки. Выяснилось, что под алтарем собора, вокруг могилы апостола, находятся несколько слоев захоронений, в которых нашли не только скелеты мучеников, но и останки, датируемые более ранними временами, с явными следами огня. К счастью, Р. Убальди, каноник собора Св. Петра, составил детальный отчет о строительных работах; он хранился в архивах Ватикана и оставался неизвестным широкой публике вплоть до 1891 года, когда его обнаружил профессор Армеллини. Убальди сообщает:

Были обнаружены две усыпальницы, и каждая из них содержит по два тела. Формы и контуры вполне различимы, а головы обращены к алтарю. Тела облачены в длинные одежды до пят, темные, почти черные от времени, и обмотаны пеленами, как младенцы; пелены покрывали и головы. Эти тела лежали бок о бок. Сами усыпальницы, стоило к ним прикоснуться, рассыпались в прах, и за исключением нескольких фрагментов одежды ничто не уцелело после прикосновения. Невозможно составить ясное или хотя бы приблизительное представление об именах похороненных или об их внешности, но традиция говорит определенно, что рядом с телом святого Петра хоронили первых патриархов и отцов нашей Церкви, чья кровь стала семенем, из которого произросла святая и великая республика…

По мере продолжения работ обнаруживали все новые останки, которые осторожно перекладывали в гробы из кипариса, едва заканчивался очередной этап раскопок, а потом ставили как можно ближе к тем местам, которые они занимали на протяжении минувших веков.

Убальди продолжает:

Стали копать там, где должно стоять второе основание, напротив первого, прямо перед исповедальней. Не более чем в трех или четырех футах в глубину нашли массивный гроб из мраморных плит, но поскольку он не сильно мешал закладке опоры, сочли необходимым лишь срезать его заднюю стенку. Когда стенку отрезали, все поразились, увидев внутри пепел и значительное количество костей, слипшихся вместе и обгоревших. Всем пришло на ум воспоминание о знаменитом пожаре времен Нерона, за три года до мученичества святого Петра, когда христиан ложно обвинили в поджоге и признали виновными в преступлении, а затем доставили в цирк при Садах Нерона, расположенный как раз на Ватиканском холме, и там подвергли мучениям.

Во время закладки четвертого основания, с евангельской стороны алтаря, нашли могилу с двумя телами.

Лица были вполне различимы, а просторные одеяния достигали ступней. На одном теле было рубище с открытыми плечами, а на другом можно было различить великолепную материю стихаря, проработанного на два пальца шириной от края узором из маленьких завитков. Нижние одежды также просторные, монашеского типа, темного, почти черного цвета. Все покрывал толстый слой пыли, за исключением волос, длинных, свободно свисающих, каштанового оттенка; они выглядели так, словно их недавно подстригли. Несколько костей нашли также в небольшом ящике в стороне. Многие высказывали предположение, что это тела первых пап, греков по национальности.

Когда составили план раскопок, стало ясно, что тела святых были уложены как спицы в колесе, указывая на центральное место, где располагался саркофаг святого Петра. «Эти тела окружали апостола Петра, будто живые на синоде или соборе», – писал Убальди.

К многочисленным чудесам Рима следует отнести и это: город, не раз подвергавшийся разграблению, все еще хранит, по выражению святого Иеронима, «венец из мучеников».

4

Я спустился в крипту – одно из самых священных мест Рима. Если ее уединенность и тишина вызывает ощущение мира и покоя, то собор наверху, с потрясающими перспективными ракурсами, сонмом барочных ангелов, фигурами пап величиной более обычного человеческого роста, никак не назовешь тихим или уединенным. К нему подходит определение «пышный» или «торжествующий», или даже «воинствующий». Каждая статуя подается вперед в энергичном движении, окутанная водоворотом каменных складок и драпировок, каждый бюст пышет здоровьем и верой.

Но если отстраниться от этого роскошного оживления, можно ощутить колоссальную сакральность этого места, а спустившись по небольшой винтовой лестнице под пол собора, оказываешься в тихом уголке, рядом со старыми стенами, под низким сводчатым потолком, где электрические лампочки лишь отчасти разгоняют тьму. Тут и там стоят большие каменные саркофаги, и на них можно прочесть имена покойных понтификов: Николай I (умер в 867 году), Каликст III (умер в 1458 году). В углу три гробницы прижимаются к стене, штукатурка на них потрескалась и шелушится, несмотря на прожилки «под мрамор». Мы читаем: здесь обрели покой Фрэнсис Джеймс Стюарт – «король Иаков IV» Английский, Чарльз Эдуард Стюарт – «король Карл III» и Генри, кардинал Йорка – «король Генрих IX». Последние Стюарты лежат в самых простых гробах, в крипте по соседству с могилой святого Петра. Прекрасный мемориал работы Кановы в церкви наверху установлен не теми, кто готов был обнажить мечи во славу своих правителей, но Георгом IV; это делает честь Георгу IV – и красноречиво рассказывает о трагедии последних отпрысков блестящей, но несчастной королевской династии.

Прогуливаясь под сумрачными и торжественными сводами, до которых можно дотянуться тростью, я подошел к саркофагу красного гранита, в котором лежит тело единственного англичанина, когда-либо занимавшего престол святого Петра. Это Николас Брейкспир, правивший с 1154 по 1159 год под именем папы Адриана IV. Он родился в бедной семье в Лэнгли под Сент-Олбанс, отец его бросил. Николас вынужден был побираться, скитался по Англии и Франции, потом учился в Париже, поступил слугой в дом каноника церкви Св. Руфуса возле Валанса. Постепенно набожность и ученость позволили ему вступить в монашеский орден; некоторое время спустя он сделался аббатом. Он ввел строжайшую дисциплину, некоторые монахи даже жаловались папе Евгению III, который, вероятно, одобрял суровость и добродетель аббата; во всяком случае, вскоре тот стал кардиналом Альбано и был направлен в Скандинавию, где добился успеха в укреплении отношений между Святым Престолом и северными королевствами, за что и получил прозвание «апостола Севера».

Правление папы Адриана было омрачено чередой мятежей и бесконечной борьбой с амбициями Фридриха Барбароссы. Когда Барбаросса прибыл в Рим, чтобы принять императорский венец, папа выехал ему навстречу в Непи; но Барбаросса не соизволил, как полагалось, взять под уздцы папского мула и помочь владыке церкви спешиться, а потому Адриан не даровал ему поцелуй мира. Схватка между гордыней Барбароссы и твердостью Адриана длилась несколько дней и закончилась, лишь когда Барбаросса согласился провести папского мула под уздцы на глазах германской армии. Тогда папа приветствовал его поцелуем мира, и они проследовали в Рим. Шесть лет дальнейших тревог и конфликтов привели к тому, что Адриан умер как раз накануне обнародования указа об отлучении Барбароссы от церкви. Трудно вообразить более блестящую карьеру для бедного английского мальчика, побиравшегося на дороге близ Сент-Олбанс и окончившего дни на престоле святого Петра!

Я обратил внимание на то, что немногочисленные посетители крипты совершенно не смотрят на пол, а это, между прочим, один из интереснейших памятников Рима – собственно, покрытие древней базилики Константина. Старинные камни вытерлись и растрескались, но именно на этом уровне, если не на этих самых камнях преклоняли колени древние короли, в том числе Карл Великий, а также все средневековые паломники.

5

Рим по-прежнему остается небольшим городом, следуя по улицам которого быстро попадаешь в сельскую местность. Стоит выйти за стены, пройти милю или две, и ты уже шагаешь по типичной сельской дороге, вдоль которой стоят дома цвета охры, а старинные фермы виднеются тут и там среди деревьев. Торжественными, печальными группами высятся кипарисы, на истомленной зноем земле распускаются цветы. Когда солнце выходит из-за гряды облаков, стремительные тени скользят по мирному ландшафту, ограниченному контурами синих холмов.

Как-то днем я ехал в аббатство Тре Фонтане, выстроенное там, где, согласно преданию, принял мученическую кончину апостол Павел. Никогда не возникало сомнений, что Павла обезглавили «у вехи третьей мили» по дороге на Остию. Другие варианты не признали соответствующими традиции. В правление Нерона это место называлось Аквэ Сальвиэ – Сальвианские источники. В позднейшие времена сложилась живописная легенда о том, как отрубленная голова апостола ударилась об землю, подпрыгнула три раза, и в каждой точке ее соприкосновения с почвой забил ключ.

Миновав великолепную базилику Св. Павла-Вне-Стен, где захоронили обезглавленное тело апостола, я последовал по Виа Лаурентина, которая бежит вдоль излучины Тибра. Узкая полоса сворачивает от основной дороги налево и заканчивается перед высокой аркой, с которой ниспадают пурпурные каскады бугенвиллии. Растущие повсюду эвкалипты доказывают, что местечко в давние времена являлось малярийным болотом. Те, кто посещал аббатство в начале XIX века, оставили жуткие рассказы о царившей здесь болезни, о том, что летом посреди трясины не живет никто, кроме немногочисленных бледных монахов – вялых, вечно хворых. Малярийные комары обитали тут в таком изобилии, что на время место стало совершенно необитаемым, и потому папа Пий IX в 1865 году передал его «штурмовому отряду» по внедрению современных методов сельского хозяйства – монахам-траппистам.