Текст книги "От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла"

Автор книги: Генри Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Генри В. Мортон
ОТ ИЕРУСАЛИМА ДО РИМА
По следам святого Павла

Предисловие

Современный путешественник, который, подобно мне, решит использовать Деяния апостолов в качестве путеводителя, столкнется с необходимостью странствовать в краях, которые некогда наслаждались единством в составе Римской империи, а ныне оказались во владении различных государств. Ему не раз предстоит пересекать национальные границы и общаться с людьми, говорящими на разных языках, – в отличие от святого Павла, который шел по римским дорогам и все время говорил по-гречески.

Резонно предположить, что сегодняшним исследователям, рискнувшим отправиться по следам святого Павла, придется куда труднее, чем самому апостолу. Ведь к его услугам были крупные порты и великие торговые пути, которые ныне перестали быть таковыми. В то время как Павел передвигался по хорошо изученным и благоустроенным дорогам Римской империи, его последователи вынуждены проводить свои изыскания в стороне от проторенных путей. Морской порт Антиохии в наши дни обезлюдел, а Эфес превратился в пристанище многочисленных аистов.

Мне посчастливилось четыре раза побывать на Ближнем Востоке. В ходе своих путешествий я исследовал маршруты трех миссий святого Павла. Для тех, кто пожелает повторить мой эксперимент, полностью или частично, я хочу сказать: эта задача вполне по силам – было бы время и терпение. К слову, лишь в самых отдаленных местах придется задаваться поистине аристофановским вопросом: «Какая гостиница наименее интересна – энтомологически?»

Сирия и Палестина, безусловно, хорошо знакомы современным путешественникам. Однако следует отметить, что Антиохия и Алеппо более понятны французам, чем англичанам. Что касается Турции, то за исключением Стамбула и Анкары эта страна, увы, не может порадовать своих гостей ни привычным комфортом, ни свободой передвижения. Тем не менее она представляет собой исключительный интерес для исследователей жизни и миссионерской деятельности святого Павла. Я уверен, что, если бы турецкое правительство смогло проложить приличную автостраду из Стамбула в Милет (через Трою, Пергам, Смирну и Эфес), это обеспечило бы успех подобных изысканий. Да и рядовым путешественникам подобное усовершенствование принесло бы несомненную пользу: их вниманию открылась бы территория, чрезвычайно важная в историческом и археологическом плане.

Греция не нуждается в излишних представлениях. Это одна из немногих стран мира, которая не разочарует даже самых горячих поклонников. Отели во всех крупных городах вполне удовлетворительны (порой и попросту великолепны), система дорог постепенно улучшается. В качестве дополнительного преимущества Греции следует отметить исключительную дешевизну жизни – это одна из самых дешевых стран в Европе, по крайней мере для тех, кто путешествует с фунтами стерлингов в кошельке.

На мой взгляд, британские территории на Кипре заслуживают гораздо большей популярности, чем та, какой ныне они пользуются у путешествующей публики. Значительное удаление от Англии, конечно же, создает определенные трудности. Но если бы здесь удалось улучшить коммуникации, этот поразительный остров – с его великолепной сетью дорог, с его маленькими, но восхитительными отелями, с его безупречным климатом и прекрасными пляжами – мог бы привлекать огромное количество людей, которые не боятся далеких путешествий.

В данной книге я поставил целью описать деяния святого Павла, Великого Странника. Свой маршрут я почерпнул из Деяний апостолов. Апостольские послания я использовал лишь постольку, поскольку они позволяли мне обрисовать местные условия или объяснить поступки и поведение самого святого Павла. Каждое слово, написанное этим великим человеком, стало камнем преткновения для многих поколений ученых (не только из моей страны, но также из Европы и Америки), превратилось в поле боя, на котором сталкивались различные теории и учения. Ожесточенная борьба велась на протяжении многих столетий – до тех пор, пока и само поле боя едва не затерялось среди обломков этой войны.

Что касается меня, я – по причине своей недостаточной квалификации – не берусь участвовать в этом многовековом споре, а посему оставляю теологический аспект за рамками книги. Если же я где-то невольно отклонился от этой позиции и оказался, с точки зрения воинствующих сторон, втянутым в борьбу, то пользуюсь случаем еще раз объявить о своем принципиальном нейтралитете.

Хочется выразить безграничную признательность всем моим предшественникам – тем, кто исследовал данную тему до меня. Библиография, приведенная в конце книги, позволяет обозначить круг лиц, которым адресована моя благодарность. Особого упоминания заслуживают работы сэра Уильяма Рамсея, посвященные личности святого Павла, восхитительные книги Конибэра и Хаусона под названием «Жизнь и послания апостола Павла», а также одноименный труд Томаса Левина.

Ну, и конечно же огромное спасибо моему афинскому другу Деметрию Иоанну Травлосу за ту горячую поддержку и бескорыстную помощь, которую он оказал моему скромному начинанию.

Г. В. М.

Глава первая
У стен Иерусалима

Я отправляюсь в путешествие по следам святого Павла, снова вижу Святую Землю, посещаю Иерусалим, прогуливаюсь по Стене над вратами Святого Стефана, получаю разрешение Великого муфтия на посещение минарета, стоящего на месте Соломонова Храма, и направляю свои стопы в Дамаск.

1

Незадолго до рассвета я вышел на палубу и огляделся. Штормовой фронт отодвинулся на северо-запад, небо было чистым, и наше судно мерно покачивалось на длинных набегавших волнах. Я надеялся увидеть мерцающий маяк на горе Кармел, но мы находились слишком далеко от берега.

Наверняка святой Павел переживал нечто подобное: предрассветные сумерки, последняя звезда, догорающая на небе, свежий ветер, перегруженный трюм, стойкий запах смолы и животных испарений, очертания мачты, скользящей на фоне неба, ощущение скольжения по водной глади и ритмичный плеск волн о борт корабля. Как приятно стоять на палубе и думать, что это судно вполне могло бы носить название «Кастор и Поллукс» [1]1
  Кастор и Поллукс (иначе Диоскуры) – в античной мифологии братья-близнецы, считавшиеся покровителями мореходов; на судне с таким названием апостол Павел отправился в плавание после зимовки на Мальте. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть].

В конце концов, они не сильно изменились со времен Римской империи – эти маленькие корабли, осуществляющие каботажное плавание по Средиземному морю. Они по-прежнему перевозят египетское зерно, а в летнее время отчаливают от Кипра, тяжело нагруженные гранатом – плодом Афродиты. Медленно двигаясь на юг от Александретты, в наши дни превратившейся в антиохийский порт, они пробуждают к жизни давние воспоминания; седые призраки Тира и Сидона тщетно манят к себе проплывающие мимо суда.

Я бросил взгляд на бак, где – серые в сером полумраке – толпились мулы. Они понуро стояли, привязанные к леерам, и не догадывались, что самое худшее уже позади. В нашем представлении эти животные настолько прочно связаны с горными тропами и оливковыми рощами, что странно было видеть их на борту морского судна. Они выглядели уродливо и неправдоподобно на фоне серых водных холмов.

Корабль жил своей привычной жизнью. Моим глазам предстало зрелище, наверное, столь же древнее, как и сами путешествия по Средиземноморью. В квадратном отверстии люка то и дело мелькали лица нубийцев и египтян, в неверном свете зарождавшегося утра медленно двигались фигуры палубных матросов, и ветерок лениво шевелил их тонкие, полупрозрачные одеяния. Матросы робко приближались к мулам, бормоча что-то успокаивающее, а корабль тем временем продолжал путь, низко кланяясь набегавшим волнам.

Суша все еще оставалась невидимой в туманной дали. Но на востоке, где, как я знал, скрывались горы Ливана, обозначилось некое предрассветное движение. Я продолжал стоять, размышляя о странных дорогах, ждавших меня за горизонтом, о древних разрушенных городах, которые я надеялся посетить в ближайшем будущем, и о чужеземных гаванях, которые будут провожать меня в плавание при свете солнца или луны. Я с упоением шептал вслух волшебные имена – Тарс, Эфес, Филиппы, Коринф, Антиохия, Иконий, Саламин, Пафос! В моих ушах они звучали небесной музыкой. И я подумал, какое это счастье: стоять на палубе в утреннем сумраке и предвкушать грядущее приключение – долгое путешествие по древнему миру, где некогда шествовал апостол Павел.

На востоке потихоньку разгоралась заря, февральское солнце пробивало себе дорогу сквозь ночные облака над Ливаном. Серые сумерки уступали место холодному голубому свету, окружающий мир медленно обретал краски. Мулы не казались больше серыми тенями, я с удивлением обнаружил, что они бурые и темно-коричневые. Облака внезапно посветлели, и после этой кратчайшей, почти мгновенной преамбулы случилось маленькое чудо: солнце воцарилось на небе, и море мгновенно окрасилось в золотой цвет.

В этот миг я разглядел вдалеке некий хребет – более темный и плотный, чем окружающие облака. Я понял, что моему взору предстала Святая Земля.

2

Ранним прохладным утром мы проследовали мимо горы Кармел, на которой стоит кармелитский монастырь. В этот ранний час святые братья, должно быть, собрались над ярко освещенной пещерой для мессы. Моему взору предстал голубой залив, закругляющийся на севере, пальмы на желтом песке и выдающийся в море маленький городок Акра с его бастионами медового цвета в ореоле водяных брызг. За Акрой смутно вырисовывается голубая береговая линия, а вдалеке я разглядел контуры Лестницы Тира [2]2
  Лестница Тира – древнее название мелового утеса Рош-Ханикра, расположенного на границе Израиля и Ливана.


[Закрыть], похожей на причудливую паутину, пришпиленную к небосводу.

Вскоре мы вошли в порт Хайфы, и на нас обрушились все звуки и запахи растущего портового города. Стоя на палубе, я с любопытством рассматривал бетонные эллинги, толпы арабов-носильщиков в свободных одеждах из ворсистой ткани и конических финикийских шапочках. Десятки арабских гидов поджидали клиентов возле автомобилей с закрытым кузовом, среди них прогуливались палестинские полицейские в голубых мундирах и дочерна загорелые евреи в шортах цвета хаки.

В приподнятом настроении я сошел на берег и влился в эту шумную, многоликую толпу. Я высматривал своего приятеля-армянина, который несколько лет назад, в один из моих прошлых визитов на Восток, провез меня на автомобиле по всей Палестине. А вот и он – стоит у машины и широко, по-детски улыбается, комкая в руках свою велюровую шляпу. Стефан, похоже, действительно рад меня видеть: смуглое лицо так и лучится улыбкой, одновременно он мучительно роется в памяти, пытаясь выудить из своего скудного словарного запаса приличествующие случаю английские выражения. Я решил облегчить ему задачу.

– Стефан, – обратился я к нему, – в своем письме я писал, что планирую посетить Дамаск, а затем отправиться в Антиохию. Так вот, я передумал: мы едем в Иерусалим!

– Как скажете, – легко согласился мой друг.

Через несколько минут мы катили по дороге, ведущей в Иерусалим. Вокруг нас простиралась земля, уже успевшая проснуться от зимней спячки, и в душе моей поднималась радость узнавания. Ах, эти ни с чем не сравнимые приметы палестинского пейзажа: верблюды, неспешно шагающие по белой пыли; крестьянин, настегивающий норовистых быков в конце борозды; многотерпеливые труженики-ослики; смуглые девушки, стайками собирающиеся у сельских колодцев (увы, сегодня на плечах у них не глиняные кувшины, а жестяные канистры из-под бензина); коричневые холмы, усеянные мириадами серых булыжников, и на гребне почти каждого – маленькая белая мечеть, построенная на месте бывшего (да простят мне не ведающие того правоверные мусульмане!) жертвенника Ваала.

Я чувствовал, как росло мое возбуждение по мере приближения к Иерусалиму. Мы мчались по извилистой горной дороге. На западе возвышалась мечеть Неби-Самвил, склоны холмов были изрезаны террасами, на которых лепились темные глинобитные домишки.

Я считаю, что из всех дорог, ведущих в Иерусалим, эта – наименее эффектная. Если вы едете с запада, со стороны Иерихона, или же с севера, от Вифлеема, то рано или поздно наступает момент, когда весь город внезапно открывается перед вами. В первом случае вашему взору предстает изгиб великой Стены и раскинувшаяся под ней Кедронская долина; во втором – впечатляющая панорама Иерусалима, взбирающегося по склону коричневого холма, и южный участок Стены, который вздымается дерзким вызовом ослепительному южному солнцу. На северной же дороге неопытного путешественника ждет разочарование: готовясь к встрече с израильской столицей, он внутренне готовится к потрясению, подспудно ожидает некой кульминации, которая так и не наступает. Представьте: вокруг расстилается суровый, бесплодный край, дорога стремительно взбегает по горному склону, суля дальнейшие трудности. Вы невольно настраиваетесь на приключение, а вместо того минуете часовую башню банка «Барклай» и неожиданно оказываетесь на улицах Иерусалима.

Ранним вечером того же дня, когда хлопоты по устройству в гостинице и разбору корреспонденции были уже позади, я вышел прогуляться по городу. Мой маршрут не отличался оригинальностью: подобно всем приезжим, я направился по Яффской дороге в сторону Старого города. Маленький араб – чистильщик обуви по-прежнему сидел в пыли возле Яффских ворот. В угловом кафе работал все тот же кошмарный граммофон, он оглашал окрестности заезженными арабскими мелодиями. А вот и знакомый продавец лимонада: он, как и прежде, гремит медными стаканами и громогласно нахваливает свой освежающий («холодный, как снег!») напиток. Постукивая посохами по древним камням, шествуют бедуины: на их нечесаных бородах лежит пыль далеких дорог, на лицах застыло пренебрежение ко всему миру – должно быть, они ощущают себя малыми пророками. Подобно черным призракам, мимо скользят женщины в чадрах. Разительный контраст им составляют крестьянки – загорелые, ширококостные, они расхаживают с открытыми лицами, выглядят шумливыми и раскрепощенными; каждая несет на плечах или за спиной ребенка. Городские арабы в своих полосатых одеяниях кучками стоят на тротуарах, ведут нескончаемые разговоры; вид их красных фесок вызывает у меня умиление. В дверях сувенирной лавки застыл хозяин-армянин, я помню его по своим прошлым приездам. Он все так же бормочет скороговоркой: «Добро пожаловать, сэр, заходите, посмотрите… Покупать не обязательно». Привычная круговерть в залитом послеполуденным солнцем городе. А над всем этим высится золотисто-коричневая, уже тронутая упадком Башня Ирода. Она великолепна в своем неизменном высокомерии: ее шпиль устремлен в небо, а основание уходит в пласты многовековой истории.

Я спускался по каменному лестничному маршу под названием улица Давида и с радостью отмечал, что время не властно над этим городом. Здесь ничто не меняется. Взять хоть этих старых толстяков, торгующих овощами. Может, за прошедшие годы они стали еще чуть толще, а лица их слегка потемнели. Но старики по-прежнему восседают за своими овощными бастионами – лиловые баклажаны, рыжие апельсины, огромные кочаны капусты, красный и зеленый перец – и невозмутимо покуривают сигареты в янтарных мундштуках. В переходах все та же разномастная толпа из пропахших пылью людей и животных. Над ней маячат надменные головы верблюдов, мерно вышагивающих с неподъемной поклажей. Нагруженным осликам приходится тяжелее: они с трудом прокладывают себе путь сквозь уличную толчею.

Я шел по Христианской улице мимо многочисленных лавочек, увешанных гирляндами длинных (не менее четырех футов в длину) цветных и позолоченных свечей. Возле храма Гроба Господня, как и раньше, развешено тонкое льняное полотно, разрисованное сценами из Священного Писания: здесь по-прежнему торговали погребальными саванами. Помнится, русские паломники скупали их тысячами и увозили на родину – в ожидании того скорбного дня, когда их души распростятся с бренной землей.

Возле лестничного пролета, ведущего во внутренний двор храма, есть кованые железные ворота. За черными арабесками решетки скрывается маленький, залитый солнцем дворик, а посреди него – действующий колодец. Как раз на моих глазах кто-то вышел из низкой дверцы и, склонившись над колодцем, сбросил вниз ведро, затем начал крутить ворот, чтобы достать ведро обратно.

Так приятно вернуться в какое-нибудь место и обнаружить, что ничего не изменилось, что жизнь идет своим чередом. Крохотная улочка, как и прежде, была наполнена мускусным ароматом. Местные торговцы на протяжении веков жгли здесь фимиам – я хорошо помнил эти черные палочки и маленькие черные пирамидки.

Я спустился по лестнице и прошел в церковь Гроба Господня. Внутри было темно и прохладно. Крохотные лампадки – тлеющие фитильки в стаканчиках с оливковым маслом – перекликались со светом медных ламп, подвешенных на темных цепях. В Ротонде царила тишина. Перед гробницей Христа беззвучно молилась одинокая коленопреклоненная женщина (по виду крестьянка), больше никого не было.

3

Покинув погруженную в тишину церковь, я отправился бродить иерусалимскими переулками и в конце концов пришел к воротам Святого Стефана, иначе Гефсиманским. Это единственные ворота, которые смотрят на Масличную гору. Проходящая под ними дорога уходит в Кедронскую долину.

Стоял тот послеполуденный час, когда солнце щедро заливает своим светом город, ярко сияет на Масличной горе, но оставляет затененной восточную стену Иерусалима. Позже, когда солнце опустится, тень от Стены удлинится, накроет Кедронскую долину, захватит противоположный склон холма, окутав сумраком древние деревья Гефсиманского сада. Но до этого момента еще далеко.

Я шагал по пыльной, словно запорошенной толченым мелом дороге из известняковых плит. Неподалеку от Гефсиманского сада стояла одинокая олива, в тени которой я решил передохнуть. Достав из кармана томик Нового Завета, я углубился в чтение начальной главы Деяний апостолов, однако взгляд мой постоянно отрывался от страницы и устремлялся на иерусалимскую Стену. Сидя на прогретой солнцем земле в двух шагах от Гефсиманского сада, я размышлял о святом Павле и о той эпохе, в которую жил апостол.

В лице святого Павла мы имеем первый полномасштабный портрет христианского миссионера. Его ревностная «забота обо всех церквах» выглядела просто удивительной для того времени: никогда прежде не было такого, чтобы человек чувствовал себя ответственным за моральный и духовный облик ближних. Никто так не боролся, не прилагал столько усилий, чтобы уберечь свою паству от греха.

Хочу обратить ваше внимание, что святой Павел, этот величайший из всех проповедников, не читал евангелий – по той простой причине, что они просто еще не были написаны. В отличие от прочих миссионеров (которые во множестве появились в конце первого века н. э.), Павел активно проповедовал – нес в мир благую весть, не имея на руках письменного экземпляра Евангелия. По этой причине все написанное Павлом приобретает особое значение. Ведь все, что он знал об Иисусе Христе, почерпнуто не из каких-то документов, а из бесед со святым Петром и с другими людьми, которые сопровождали нашего Господа во время Его пастырства.

Все источники, на которые мы можем опираться при изучении жизни святого Павла, – это Деяния апостолов и письма (известные под устрашающим названием «эпистолы»), которые Павел отсылал в основанные им христианские общины. Некоторые из этих посланий имеют своей целью наставление новообращенной паствы – людей, находившихся на переходной стадии от язычества к истинной вере. В них излагается, как должно вести себя христианам. Другие посвящены разъяснению той концепции христианства, которой придерживался Павел. Причем сам апостол адресовал письма конкретным людям, представителям первого поколения христиан. Этим объясняется особый – доверительный и даже интимный – характер посланий Павла: местами они читаются как дневник живого, остро чувствующего и сомневающегося человека. Думаю, апостол сильно бы удивился, если б узнал, что его письма станут предметом трепетного изучения на протяжении столетий и в конце концов будут включены в Новый Завет. Тем не менее дело обстоит именно так: послания Павла, которым уже без малого девятнадцать столетий, и поныне служат источником вдохновения для всего христианского мира. Ведь они затрагивают важные, основополагающие вопросы, которые и сегодня не менее актуальны, чем во времена императора Нерона.

Таким образом, послания апостола Павла претендуют на роль первых письменных документов в истории христианства. Правда, некоторые ученые оспаривают тот факт, что они были написаны еще до четырех евангелий. Объясняется это тем, что богословы, которые по заказу Якова I готовили к изданию «Официальный вариант» Библии, не позаботились сохранить хронологический порядок написания Нового Завета. В частности, послания апостола Павла они расположили в соответствии с длиной этих посланий. Тем читателям, которые заинтересуются запутанной хронологией эпистол святого Павла, рекомендую обратиться к примечаниям в конце данной книги.

Если Послания апостола Павла позволяют нам заглянуть в мысли и душу этого человека – так, что он становится ближе и понятнее, чем любой другой его современник (может быть, за исключением Цицерона), то Деяния апостолов посвящены описанию собственно миссионерской деятельности Павла. В книге подробно описывается, куда шел апостол и что он делал во время своих путешествий. Центральными героями Деяний являются святой Петр (ему отведена вся первая часть повествования) и Павел (вторая половина книги начиная с девятой главы). Главной темой книги является распространение христианства в условиях жесткого противодействия со стороны иудейских священнослужителей. Представители римских властей, напротив, изображены вполне лояльными и справедливыми по отношению к христианству. Такая авторская позиция хорошо согласуется с теорией, согласно которой святой Лука писал свою книгу в то время, когда апостол Павел находился в Риме – он апеллировал к правосудию цезаря и надеялся на поддержку римлян.

Упоминая святого Луку как автора Деяний апостолов, я следую древней традиции, которая сейчас признана большинством наиболее компетентных ученых. Не вызывает сомнений, что Луке принадлежит одно из евангелий, названное его именем. Считается, что он был человеком не иудейского происхождения, скорее всего выходцем из Македонии. Тот факт, что святой Павел называет его «возлюбленным лекарем», а также греческие медицинские термины, которыми с легкостью оперирует сам Лука, доказывают, что по профессии он был врачом.

Можно предположить, что святой Лука сопровождал апостола Павла во время его миссионерских путешествий. Об этом свидетельствует живой, непосредственный характер текстов Луки и те наблюдения, которые он приводит в своей книге. Словно бы желая подтвердить роль прямого очевидца излагаемых событий, Лука то и дело отходит от повествования в третьем лице и употребляет сопричастное местоимение «мы». Эти части книги носят условное название «Наши странствия» и включают в себя главу 16 (стихи 10–17), главу 20 (стихи 5–15), главу 21 (стихи 1–18), главу 27 (стих 1) и главу 28 (стих 16).

Вопрос о присутствии Луки во всех остальных путешествиях Павла, за исключением «Наших странствий», остается открытым. Но, во всяком случае, можно с уверенностью утверждать, что он сопровождал святого Павла во время следующих эпизодов: первое путешествие в Европу, возвращение в Палестину после третьей миссии, посещение Иерусалима, путешествие из Кесарии, кораблекрушение на Мальте и вынужденное двухлетнее пребывание в Риме.

Трудно переоценить значение Деяний апостолов в христианской истории. Помимо прочего, данный документ представляет собой исключительный интерес еще и с точки зрения географии и этнографии. Можно сказать, что это своеобразный роман-путешествие античной эпохи. И хотя за последнее столетие предпринимались неоднократные попытки принизить его значение (некоторые ученые стремились представить Деяния как более поздний, а потому не заслуживающий доверия документ), все эти попытки провалились, и поблагодарить за это следует сэра Уильяма Рамсея. Его исследования всегда отличала скрупулезная точность в отношении топографии, и полагаю, в наше время никто не станет подвергать сомнению научный авторитет сэра Рамсея. Деяния апостолов представляют собой бесценный источник информации о жизни в языческом мире времен Клавдия и Нерона. Главный герой повествования неутомимо странствует по городам и весям мира. Он пересекает моря и горы, попадает в кораблекрушение, терпит нужду и голод, подвергается несправедливым гонениям. И во всех этих жизненных коллизиях он проявляет себя как человек железной воли и неукротимой смелости. Эпистолы святого Павла также чрезвычайно важны для воссоздания образа апостола. Они не только подтверждают стойкость и целеустремленность Павла, но и свидетельствуют о его сложной и противоречивой натуре. С удивлением мы обнаруживаем, что в душе этого человека уживались мягкость, отзывчивость и неистовый гнев.

Пользуясь этими источниками, мы получаем достаточно полный и точный портрет святого Павла. Апостола можно характеризовать как публичного человека. Лишь самое начало его жизни, да последние год или два не отражены в хрониках того времени. Все остальное время Павел живет и действует в ярких прожекторах истории.

Родился он в начале первого века н. э. в приморском городе Тарсе, столице Киликии. Этот портовый город, через который проходил караванный путь, играл важную роль в торговой жизни Малой Азии. Прибыльным промыслом являлось изготовление ковров и войлоков для палаток. Древний Тарс по праву считался центром учености: местные жители говорили в основном по-гречески, здесь функционировала прославленная школа философии и грамматики. В Тарсе, как и во всех торговых центрах Римской империи, существовала еврейская община, выходцем из которой и являлся святой Павел. Его семья обладала римским гражданством, хотя каким образом она получила эту привилегию, остается невыясненным. На практике это означало, что Павла нельзя было подвергнуть бичеванию или распятию. Кроме того, он имел право опротестовать в Риме любой приговор провинциального суда. Сам факт римского гражданства ставит под сомнение традиционное представление о Павле как о скромном изготовителе палаток из бедной семьи ткачей. Напротив, ряд современных компетентных источников предполагает, что Павел происходил из влиятельного богатого рода. Тот факт, что он зарабатывал себе на жизнь изготовлением палаток, никак не противоречит данной теории, поскольку у ортодоксальных евреев повсеместно было принято обучать отпрысков состоятельных семейств какому-нибудь ремеслу.

При рождении Павел получил еврейское имя Савл (Саул), которое и носил на протяжении первых тридцати лет жизни. Сменив привычную жизнь в Тарсе на греко-римское окружение, он принял и новое имя – Павел. Он говорил (и писал свои послания) на греческом языке, которым пользовался весь цивилизованный мир того времени. Однако известно, что Павел знал и арамейский – семитский диалект, на котором говорил Иисус Христос, в числе всех евреев первого столетия. Скорее всего, Павел владел и латынью, служившей официальным языком Римской империи.

О детстве и ранней юности Павла сохранились крайне скудные сведения. Единственное, что мы знаем наверняка, так это то, что в какой-то момент его отправили в Иерусалим изучать теологию к рабби Гамалиэлю. Таким образом, апостол Павел находился в Палестине в одно и то же время с Иисусом, однако видел ли он его во плоти, нам неизвестно. Здесь мнения ученых разделились: некоторые считают, что апостол мог встречать Иисуса, другие им противоречат. Если Павел находился в Иерусалиме в дни казни Христа, то видится невозможным, чтобы ревностный юный фарисей не последовал вместе с толпой на Голгофу. Но с другой стороны, если Павел (а мы помним, что он был страстной, увлекающейся натурой) присутствовал при распятии Спасителя, то почему он нигде ни единым словом не упомянул о столь значимом событии, которому стал свидетелем?

Что же за человек был святой Павел? Вначале мы видим юного Савла, убежденного противника христианства, который лично присутствовал при побиении камнями Стефана, первого христианского великомученика. Вскоре после этого Савлу было видение – по дороге в Дамаск ему явился сам Христос, вследствие чего он обратился в веру, которую раньше так яростно преследовал. Сколько же лет исполнилось Павлу в тот знаменательный миг? Был ли он незрелым юношей или же мужчиной в расцвете сил? Увы, доподлинно это не известно. Мнения исследователей на сей счет расходятся. Вообще затруднительно установить возраст Павла в тот или иной момент его жизни, поскольку мы не знаем точной даты его рождения. Древняя традиция утверждает, что он служил Богу на протяжении тридцати пяти лет и скончался в Риме в 67 году в возрасте шестидесяти восьми лет. Если так, то выходит, что будущий апостол родился в 1 году н. э., и на момент обращения в христианство (а случилось это между 32 и 37 г. н. э.) Павел был вполне зрелым мужчиной, тридцати с лишним лет отроду. Сэр Уильям Рамсей доказывает, что греческое слово neos(«молодой человек»), которым в Библии называют новообращенного Павла, вполне было применимо для мужчин в возрасте от двадцати двух до сорока лет. Помимо этого, единственное прямое указание на возраст Павла дает сам апостол, когда в конце своей жизни (примерно в 60 году) называет себя «старцем Павлом».

Шестьдесят восемь лет жизни апостола совпадают с весьма знаменательным периодом в истории Римской империи. На его памяти сменилось пять цезарей: родился Павел при императоре Августе, взрослел в период правления Тиберия и Калигулы, зрелость его совпала с эпохой Клавдия, а старость выпала на правление Нерона. Святой Павел был мужчиной средних лет, когда римские легионы под началом Клавдия вторглись в Британию и основали Лондиний, будущую английскую столицу. В это время в Британии нес службу молодой кавалерийский офицер по имени Веспасиан – тот самый Веспасиан, чей сын Тит сыграет роковую роль в истории Иудеи: через три года после смерти Павла он будет командовать войсками, которые разрушат Храм Ирода и сожгут дотла Иерусалим. Последние годы своей жизни Павел провел в Риме, и до него наверняка доходили слухи о жестоком восстании в Британии под предводительством королевы Боадицеи. Он, несомненно, слышал о сожжении Лондона, гибели Девятого легиона и о войне, которую вел с галлами прокуратор Британии.

Павел был современником многих выдающихся деятелей древности (в том смысле, что он мог бы встретиться с ними в различные периоды своей жизни). К ним относятся прежде всего Сенека и Плиний Старший, а из представителей более старшего поколения – Ливий, Овидий и Страбон (он умер, когда Павел был еще совсем молодым). Если говорить о соотечественниках апостола, то следует назвать Филона Александрийского, который был на двадцать лет старше Павла. Конец жизни Павла совпал с творческим расцветом Иосифа Флавия, известного иудейского историка – ему на тот момент исполнилось примерно тридцать лет. Марциал в ту пору был молодым писателем, Тацит – двенадцатилетним ребенком, а Эпиктету едва минуло семь лет. Мир, знакомый нам по творениям римских историков, был тем самым миром, в котором жил апостол Павел…