Текст книги "Чеченский рецидив. Записки командующего"

Автор книги: Геннадий Трошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Короче говоря, все вышеизложенные соображения пронеслись в моей голове за считанные секунды. На какой-то миг я замялся, не знал, как быть. И тут президент незаметно для губернатора глянул на меня и приложил палец к губам: мол, перенесем разговор на потом. Я облегченно вздохнул. Ситуация разрешилась наилучшим образом. Гужвин стал докладывать, а я тут же откланялся.

Иду по коридору и думаю: это же надо, как он ситуацию «разрулил»! И губернатор не в обиде, и я избавился от необходимости лавировать в беседе, и время у меня теперь есть, чтобы хорошенько подготовиться ко «второй серии» разговора… В общем, в этом случае В. В. Путин проявил себя человеком тактичным и даже деликатным…

Само собой разумеется, основное содержание моих встреч и бесед с Верховным главнокомандующим не может быть вынесено на обсуждение широкой публики по вполне понятным причинам. Вопросы и проблемы, которые мы решали, возможно, навсегда останутся тайной. Что вполне закономерно. Поэтому пусть читатели меня простят за немногословие и не судят строго. Я лишь то могу рассказать, что могу.

Одной из проблем, возникших на юге России, была проблема надежного прикрытия государственной границы, а отсюда и вопрос передислокации некоторых частей. Никто уже не сомневался, что на территории Грузии находится банда Гелаева и что не сегодня, так завтра она будет пытаться прорваться на территорию Чечни.

Верховный главнокомандующий давно был обеспокоен этой проблемой. По данному вопросу он консультировался и с министром обороны РФ, и с начальником Генштаба. В конце концов дошла очередь и до меня. Мое мнение оригинальностью не отличалось. Я тоже считал, что передислокация нужна. Налицо был явный дисбаланс: в отдельных регионах наблюдалась переизбыточная концентрация войск (например, в Северной Осетии), в других же субъектах Федерации – вообще ничего (несколько военкоматов – не в счет).

Гелаевцы начали то тут, то там прощупывать границу, в том числе и через те участки, где в глубине территории или вовсе не было войск, или силы были явно недостаточны для блокирования и уничтожения бандитских отрядов. Участок российско-грузинской границы, проходящий по территории Чечни, гелаевскими бандитами был уже проверен и изучен в достаточной степени и не обещал ничего хорошего для успешного похода. Теперь готовились прорываться в других местах. Последующие события под Галашками (в Ингушетии) в сентябре 2002 года подтвердили наши опасения, об этом я подробно рассказывал ранее.

Короче говоря, передислокация назрела сама собой. Уже много лет, несмотря на войну в Чечне и военную реформу, ничего подобного не происходило. Но как отнесутся к этому республиканские лидеры и местное население? Вот в чем был вопрос.

В книге «Моя война» я рассказывал, какой политический скандал и вооруженный конфликт возник, когда я в феврале 1996 года попытался провести военную колонну через территорию Ингушетии. Даже люди погибли. А что будет сейчас? Над этим думал я, думали в Генштабе и Минобороны, думал и президент страны.

И вот совещание в Сочи. Присутствовали главы администраций всех субъектов Федерации Юга России. Были приглашены и силовые ведомства. В. В. Путин всех представил и попросил участников внимательнейшим образом отнестись к тому, что будет говорить командующий войсками СКВО и другие военные. Я высказал свое видение ситуации и свои предложения. Выступили и региональные лидеры. В общем, разговор состоялся серьезный и заинтересованный.

Когда совещание закончилось (было это в Бочаровом ручье), все вышли прогуляться и перекурить. И тут меня пригласили к Владимиру Владимировичу. Он находился в цокольном этаже, в зале с низкими потолками. Вместо одной стены зала – широкое окно, за ним морской пейзаж. Когда я вошел, президент стоял в задумчивости и смотрел на море. Услышав мои шаги, быстро повернулся и подошел.

– Вот видите, Геннадий Николаевич: мы с вами долго судили-рядили, с какой стороны «подъехать» к руководителям субъектов, а они сами стали просить, чтоб на их территории войска разместили…

Итоги совещания радовали В. В. Путина не меньше, чем меня.

Кстати, на территории Ингушетии решено было «посадить» мотострелковую часть. Вопросы о месте ее дислокации и обустройстве Верховный главнокомандующий попросил периодически ему докладывать. «Держите это на личном контроле, Геннадий Николаевич. Это очень важно», – подчеркнул Путин.

По этому вопросу я около трех часов беседовал с Президентом Ингушетии Муратом Зязиковым. Специально прилетал к нему, и сел самолет на аэродроме в станице Слепцовской, где с 1994 года не приземлялся ни один военный самолет, словно Ингушетия была не в России! Теперь обстановка изменилась. Вот что значила смена руководителя республики.

Решено было вначале разместить на новом месте одно подразделение, которое взялось бы за обустройство военного городка, а затем перевести сюда и всю часть. Зязиков пообещал помочь в этом деле. И не только материально. Чтобы соответственно подготовить местное население, он планировал даже официально обратиться к народу республики. Короче говоря, дело пошло. Обо всем этом я доложил Верховному главнокомандующему.

Кстати, о докладах. Поскольку военные вопросы В. В. Путин всегда держал на контроле и старался глубоко вникать в суть армейских дел, он не раз звонил мне напрямую, минуя Минобороны и Генштаб, и интересовался проблемами. Я, как положено, докладывал. Но это порой раздражало некоторых военачальников в Москве.

– Ты чего президенту звонишь через мою голову? – задавал мне иной раз вопрос мой старший начальник.

– Я ему не звонил, он сам на меня вышел, – объяснял я, но раздражения на другом конце провода тем не менее не мог снять.

Увы, такова наша армейская жизнь. Строгая субординация не всегда вписывается в жизненные рамки, а иногда даже провоцирует недоразумения.

Еще о недоразумениях. Касательно взаимоотношений военачальников. Однажды в них вмешался и Верховный главнокомандующий. Было это в период активных боевых действий в конце 1999 – начале 2000 года. Из-за некоторых шероховатостей в управлении действиями западной группировки войск обострились отношения между Казанцевым и Шамановым (об этом я частично писал в своей книге «Моя война»). Поползли слухи о снятии Шаманова, о ссорах между генералами. Вплели туда же и меня. Все это просочилось в прессу. Короче говоря, пошла сплетня набирать обороты. И В. В. Путину журналисты стали задавать вопросы.

– Мы боевыми генералами не разбрасываемся, – коротко ответил он.

И как-то все само собой успокоилось. Дескать, воюйте, ребята, спокойно, никто никаких разборок устраивать не будет.

Это было правильно. На войне никогда ничего гладко не проходит. Как правило, без столкновения мнений и характеров не обходится. Что ж, по каждому спорному моменту комиссии из Москвы для разборов высылать? В свое время это даже скорый на расправу Сталин на второй год Великой Отечественной войны понял. Поначалу гонял Мехлиса по фронтам для экзекуций, а затем кое-чему научился и перестал всерьез воспринимать наветы этого армейского инквизитора. Больше того, многих уже сидевших из тюрем выпустил – всех подгребал, кто мог немца бить. Впрочем, не буду углубляться в прошлое. Факты общеизвестны… Другое дело, что не всегда усваиваем мы уроки истории. В данном случае глупости не повторили. И слава богу!

Говорю об этом еще и потому, что однажды сам оказался в ситуации, грозящей серьезными последствиями. Не исключал я и так называемых оргвыводов. Речь идет о памятном для многих моем выступлении перед журналистами в Ханкале, когда я в эмоциональном порыве сказанул, что бандитов надо принародно вешать. Господи, что тогда началось! Правозащитники и либералы готовы были рвать меня на куски. Даже симпатизировавший мне Дмитрий Рогозин (он в Госдуме занимается международными проблемами) высказался с осуждением:

– Ну, Трошев же умный мужик. Как он мог такое выплеснуть, тем более публично?

Честно признаюсь: никто бы меня больше и строже не осудил, чем я сам. Клял себя за несдержанность, но слово не воробей. То, что шум в прессе поднялся, – этому я не удивился. Хотя странно было, что слова мои восприняты были так, будто я – опытный дипломат, который совершил роковую ошибку. Мне хотелось кое-кому сказать: «Ребята, я старый вояка, ветеран войны, а не ветеран дипкорпуса!»

Не буду кривить душой: меня, конечно, тревожило, как на мою несдержанность отреагирует В. В. Путин. Реакция не заставила себя долго ждать. На одной из пресс-конференций у него спросили впрямую обо мне, то есть о тираде, которую журналисты по всему свету разнесли.

– Трошева можно понять, – коротко ответил президент.

И все. И разговоры потихоньку смолкли. А ведь многие надеялись, что Верховный главнокомандующий меня снимет с должности. Нет, простил, потому что чувствовал, по всей видимости, состояние моей души.

Как бы то ни было, но история эта послужила мне хорошим уроком. Надеюсь, и для многих других будет поучительна. Дело в том, что некоторые военные люди считают: мы, дескать, народ фронтовой, грубый, нам политесы ни к чему. В общем, козыряют даже этим. Потому что чувствуют: простой публике нравится эдакая окопная замшелость, гусарская лихость и тому подобное. В этом есть даже что-то экзотическое. Такой настрой офицеров затягивает, к нему привыкаешь.

А потом вдруг возникает ситуация, когда ты становишься фигурой политической: на тебя смотрят не только как на военного, но и как на представителя государства, реализующего его генеральную линию. Это, кстати, зависит не только от больших погон и высокой должности. Какой-нибудь наш молоденький лейтенант в Косово, в Таджикистане или в Абхазии – в том же положении, что и я в Чечне. И вдруг каждое твое слово, поступок, манера поведения, даже жест начинают восприниматься окружающими как позиция или облик всех Вооруженных сил, а то и страны. А ты не готов к этому внутренне, не настроился. В общем, здесь ухо надо держать востро. Простая небрежность, несдержанность – и готов международный скандал. И попробуй потом оправдаться, что я, дескать, фронтовой рубака, а не военный атташе.

Двести лет назад герою войны с Наполеоном атаману Платову прощали все: и грубые манеры, и даже хмельные кутежи с прусским полководцем Блюхером… Европа задыхалась от любви к матерому русскому казаку. Британская королева в его честь прием устроила. Но времена изменились. Теперь Европа со своими ОБСЕ и Европарламентом за каждую мелочь к нам цепляется. Да что Европа, и своих ревнителей военных нравов в Чечне хватает. Что уж обо мне говорить! Самому В. В. Путину досталось. Вспомните, как накинулись на нашего президента, когда он на пресс-конференции резко ответил на бестактный вопрос французского журналиста репликой про обрезание. Кто-то тогда заступился за него, сказав: «Какой вопрос – такой ответ». Пользуясь случаем и не боясь обвинений в подхалимаже, тоже хочу защитить своего Верховного главнокомандующего от публичных нападок. В свое время он сказал по поводу меня: «Трошева понять можно…» Теперь и я замечу: Путина понять можно.

Кто хотел понять, давно все понял. И про «двойные стандарты», где есть «хорошие» и есть «плохие» террористы, и про «мирное население», с которым якобы воюет в Чечне армия, и про Масхадова, который к «Норд-Осту» вроде отношения не имеет, но почему-то за месяц до захвата террористами центра сделал на видео запись о готовящейся его людьми «спецоперации» в Москве…

Понятно, что В. В. Путина вся эта «либеральнобандитская» брехня просто достала. Да, я утверждал и доказывал, что наш президент – человек вдумчивый, выдержанный, тактичный. Но ложь он не терпит: ни из уст европейских и отечественных политадвокатов, обеляющих басаевых, бараевых и «примкнувших к ним» Масхадовых, ни из уст российских чиновников, неспособных справляться с порученным делом.

– Не обманывайте! – обращался он к функционерам не раз на совещаниях. – Сообщите реальные данные! Не завышайте, но и не занижайте цифры! Скажите правду, чтобы можно было понять, как исправлять ситуацию…

Было это не единожды по поводу целой череды стихийных бедствий, обрушившихся на Юг России. Информация о ликвидации последствий наводнений была, мягко говоря, противоречивой, и Владимир Владимирович прилетел разбираться лично.

Я редко его видел таким. В свитере, болониевой курточке. Был строг и спрашивал дотошно. Тут уж не до идей и замыслов, требовались конкретные цифры.

Докладываю: округ выделил более четырех тысяч человек на аварийные работы, для этого задействована большая часть инженерных войск со специальной техникой, руководит работами генерал Красников, восстановили столько-то мостов, столько-то дорог…

Путин слушает молча и кивает.

– Кроме того, – добавляю, – офицеры собрали несколько миллионов рублей и передали пострадавшим, на днях отправили колонну «КамАЗов» с вещевым имуществом для тех, кто остался гол и бос, провели субботник и воскресник – личный состав работал безвозмездно на тех участках, которые согласовывались с местными руководителями пострадавших регионов.

Президент смотрит на С. Шойгу. Тот признается:

– Без армии МЧС в одиночку не справилось бы…

Путин кивнул. Но на этом не кончилось. Уже когда сели в вертолет и на небольшой высоте стали облетать зону бедствия, еще дважды подзывал меня к себе и, глядя вниз – на последствия стихии, спрашивал, что еще войска могут сделать, чтобы помочь людям.

Приземлились в поселке, который губернатор Ставрополья А. Черногоров решил показать президенту как образцовый. Вышли из вертолета. Кругом грязь непролазная. Дома, правда, стоят, но дороги даже не отсыпаны, дренажа нет.

Путин в своих ботиночках, почти не глядя под ноги, пошел прямо по чавкающей грязюке. Мы все, человек десять прилетевших плюс местное руководство, за ним.

С. Шойгу и А. Черногоров, жестикулируя, комментировали и показывали, что сделано. А вокруг люди, женщины плачут, кто-то приветствует президента, кто-то жалуется на местную власть, кто-то благодарит. Владимир Владимирович к людям подходил, отвечал на приветствия и вопросы. Но долго не задерживался, хотел увидеть побольше своими глазами. Увидел…

В конце концов помрачнел. Хотел высказаться, но при людях сдержался. А ведь мог разнос учинить публично. Народ это любит – когда царь бояр стегает. Но президент только челюсти сжал и желваками заиграл. Зато так посмотрел на С. Шойгу и А. Черногорова, что даже у меня спина похолодела…

– Если вы мне показали лучшее, то как же тогда выглядит худшее?! – спросил Путин позже на совещании.

А уж энергетику, который предложил повысить тарифы на электроэнергию, досталось по полной программе.

– Вы в каком государстве живете?! Вы на общей беде нажиться, что ли, хотите?! – в упор посмотрел на чиновника президент, и все присутствующие нервно засуетились.

Некоторое время спустя «под раздачу» попал A. Ткачев (губернатор Краснодарского края):

– Вы будете виноваты, – обратился к нему B. В. Путин на совещании, озвучив в процентах ход работы по ликвидации последствий стихийного бедствия в крае, – я с вас спрошу!

Сидя на этих совещаниях, глядя, как жестко президент разговаривает с ответственными должностными лицами, я им сочувствовал. Сам-то, хоть и отчитался за свою работу, но тоже мог попасть под горячую руку. В то же время понимал, что по-другому в такой ситуации поступать нельзя. Сам грешен. У нас в армии разносы покруче. Вояки – народ в этом смысле закаленный. А здесь, наблюдая за некоторыми участниками совещания, невольно в душе жалел их.

Еще о жесткости президента. Помню разговор, который состоялся в моем присутствии. Владимиру Владимировичу доложили, что один из глав администрации, на которого завели уголовное дело, снял с работы двух прокуроров.

– Впервые такое слышу, – изумился президент и распорядился разобраться.

Уже на следующий день этот глава администрации покинул свое кресло. Я мысленно поаплодировал Владимиру Владимировичу и вспомнил, как чеченцы – местные жители тех районов, которые освобождали войска нашей восточной группировки, зимой 2000 года пришли ко мне со списками и подписями в поддержку В. В. Путина, он тогда исполнял обязанности Президента РФ.

– Передайте ему, чтоб президентом становился. Порядок нам нужен. Надоело всем это бандитство… Путин может порядок навести. Мы ему верим…

Я пообещал, что списки и письма передам.

Однако закончить эту главу хочу не рассказом о требовательности и взыскательности Владимира Путина, а примером иного порядка, высветившим другие черты характера Верховного главнокомандующего.

В начале сентября 2001 года Владимир Владимирович посетил с рабочим визитом Кабардино-Балкарию. Программа его пребывания была очень насыщенной – мероприятий много. И вот в один из моментов Владимир Владимирович Кокову говорит: «Валерий Мухамедович, насколько мне помнится, в этом районе живет ваша мама (видимо, кто-то из близкого окружения президента подсказал ему это). Давайте навестим ее, мне кажется, что она рада будет»… Коков, не ожидая такого разговора, как-то растерялся, но тут же решительно пригласил В. Путина в гости.

Тут, как всегда, вынырнул человек из свиты:

– Невозможно, Владимир Владимирович, у вас протокол, масса мероприятий, не успеем!

Я-то на себе испытал этот протокол. Действительно, жесткая «вещь». Соблюдался он всегда строго. Но тут В. В. Путин ответил:

– Нет, протокол протоколом, но мать – это святое. Не могу не заехать, Валерий Мухамедович!

Я удивился.

Это было очень трогательно – приезд в село. Мать у Кокова – женщина пожилая, ей около 90 лет, ходить уже не может. Сидит во дворе в кресле, насторожилась, когда услышала шум машин, а затем голоса людей.

– Здравствуй, мама, – сказал Валерий Мухамедович, – я президента Владимира Владимировича Путина к тебе привез.

Мать руки протянула, попыталась встать. В. В. Путин тут же поддержал ее, обнял. Родня во дворе аж прослезилась. У меня у самого сердце защемило.

Потом были разговоры. Односельчане пришли, хорошие слова говорили. Речь держали в основном старики – каждый лет под сто. Степенно общались, теплые слова говорили Владимиру Владимировичу. Он отшучивался. Гости улыбались. Хозяева звали за стол…

Все было просто и искренне. Мне показалось, что во дворе даже светлее стало.

Как переломить ситуацию?

Разгромив крупные бандитские формирования, армия в Чечне свою миссию выполнила. Увы, это было достигнуто ценой жизни нескольких тысяч офицеров и солдат, до конца выполнивших свой воинский долг и остановивших распространение террора и распад страны. А те, кто сегодня говорит, что мог бы сделать это лучше и эффективнее, видимо сберегая свои патриотические порывы, отсиживался в это время на значительном удалении от Аргунского ущелья. Бог, как говорится, им судья.

Что я, как человек военный, понимаю под словами «армия выполнила свою задачу»? Главное то, что на сегодняшний день в Чечне не осталось ни одного бандформирования, угрожающего устоям федеральной власти, а содержание ежедневных сводок соответствует в основном тематике телепрограммы «Криминал», но не выпусков новостей. Заслуга армии состоит еще и в том, что она вернула менее «волевым» государственным структурам утраченную ими власть и служебную инициативу. Армия помогла милиции и ФСБ навести порядок: поймала и сдала прокурорам мерзавцев, ставивших фугас, поставила часовых у спасенных или восстановленных мостов… В сознании многих из нас вчерашний экстремист-сепаратист, то есть фигура политическая, сегодня – всего лишь бандит с оружием в руках. Он не «национальный освободитель», а «клиент» РУБОПа. А ведь вспомните, что было несколько лет назад? Любой уголовник-чеченец выставлялся как борец за свободу.

В общем, завершив контртеррористическую операцию, армия свою задачу выполнила. И все же есть одно «но». Чтобы поставить точку в десятилетней кавказской эпопее, нужна надежная гарантия безальтернативности мира в Чечне. Укреплением этой гарантии по всей территории республики и занимается армия. Именно поэтому на территории Чечни обустроилась всерьез и надолго 42-я дивизия, совершенствуется деятельность военных комендатур.

На первый план, как известно, вышла работа спецслужб по поимке главарей бандформирований. Объединение подразделений специального назначения под единым руководством позволило повысить эффективность их работы. Внезапные и адресные действия «спецов» приносят ощутимые результаты. Подтверждение этому – заметное ослабление организованного сопротивления бандитов. Все чаще целые отряды боевиков сдаются властям вместе с оружием, надеясь на амнистию, которую, кстати, может себе позволить только сильная государственная власть.

Представителями спецслужб, других силовых структур, находящихся в Чечне, приобретен не только опыт, но и обеспечены надежные источники информации и агентура в бандформированиях, с помощью которых в результате спецопераций удалось ликвидировать ряд влиятельных полевых командиров, захватить в плен и менее крупные фигуры среди бандитов и наемников.

Не стану приводить подробный статистический анализ: сколько уничтожено боевиков, сколько единиц оружия, боеприпасов захватывают чуть ли не ежедневно в результате спецопераций и поисково-разведывательных мероприятий в Чечне. Об этом регулярно сообщают средства массовой информации. Однако хочу подчеркнуть, что спецоперации по нейтрализации остающихся боевиков, изъятию оружия, а также пресечению подпольного нефтебизнеса проходят в соответствии с боевыми распоряжениями. Они же, в свою очередь, не могут противоречить известному приказу № 80 командующего ОГВ(С) на Северном Кавказе. Этот приказ регламентирует правовые аспекты деятельности войск, придает им максимально допустимую открытость, гарантирует государственную и общественную подконтрольность спецмероприятий. Под их результатами ставят свои подписи и глава администрации населенного пункта, в котором проведена проверка, и соответствующий прокурор. Тем не менее всегда находятся недовольные, которые готовы «протрубить» на всю страну уже набивший оскомину тезис: «федералы» опять нарушили права человека, опять после проведения очередной «зачистки» пропал без вести такой-то уроженец Алхан-Калы или Мескер-Юрта…

Никто не отрицает, в том числе и командование группировки войск, что иногда со стороны военных допускаются противоправные действия и даже грубые нарушения законности. Для этого и существует прокуратура. Именно она, возглавляемая главным военным прокурором А. Савенковым, начиная с осени 1999 года приняла к производству 145 уголовных дел. Окончено расследование 12 дел об убийствах. Осуждены 34 военнослужащих. Эти цифры дают общее представление о состоянии законности в группировке.

Скажу больше: если в целом по стране тяжкое преступление совершается каждые 30–40 минут, то «чеченские показатели» в армии на порядок ниже и спокойнее. Другое дело, что злоупотребления в армии вообще и в северокавказской группировке в частности более на виду, чем, к примеру, мздоимство и воровство некоторых чиновников (в том числе «полусиловых» ведомств). Это во-первых.

Во-вторых, пропавшими без вести (не без участия родственников) прикидываются и те, кому не хочется, чтобы их нашли. Приведу только один пример. Судя по лозунгам майского (2002 года) митинга у Дома правительства в Грозном, проходившего под хорошо отрепетированное: «Вывод войск!», уроженец Урус-Мартана Руслан Дадашев, «пропал без вести» в Шалинском районе еще в 2000 году. Его фотографию демонстрировали и на июньском (2002 года) митинге в Шатое. На сей раз Дадашева называли «зверски убитым при зачистке Jlepмонтов-Юрта», которая там если и проводилась, то еще во времена поручика, давшего селу свое имя.

Уважаемые родители Руслана Дадашева! Ваш сын жив и находится в составе одной из банд под Ведено. Если вы действительно соскучились по своему непутевому отпрыску, то посоветуйте ему «со штатным» оружием прибыть в военную комендатуру Веденского района. Если за ним не числится ничего, кроме «экстремального туризма», вы его обнимите явно раньше, чем соберется очередной митинг в защиту «жертв произвола федералов». Более того, в информационных сводках руководства контртеррористической операции упомянутая Алхан-Кала по меньшей мере четырежды за весну – лето 2002 года фигурировала как место разбоя боевиков, облаченных в форму федералов. Может, о судьбе пропавших без вести люди спрашивают не у тех и не там?

В-третьих. Пусть те, кто действительно потерял в круговерти чеченских событий последнего десятилетия своих родственников и близких, простят меня. Но всплеск митинговых, публичных поисков пропавших порой на редкость точно совпадает с визитами в Чечню высокопоставленных международных эмиссаров. И списки сочиняются, и фактура обогащается перед Домом правительства Чечни аккурат за день до посадки вертолета с визитерами из Страсбурга. Федеральному собеседнику международного гостя порой ничего не остается, как, смахнув со лба пот, пообещать разобраться. Необходимость в этом, правда, отпадает иногда уже на следующий день. «Замученные» и «похищенные», не ведая о всемирно-гуманитарном внимании к своей особе, спокойно едят шашлык на свадьбе двоюродного брата. А некоторые (бывает и так) находятся в местах лишения свободы за совершенные чисто уголовные преступления…

Тема завершения контртеррористической операции в Чечне волнует сегодня многих: и государственных мужей, и простых домохозяек. Вновь стали появляться «готовые» рецепты, как разрешить ситуацию. Некоторые отчаянные головы, преимущественно из числа либералов, предлагают «отпустить» Чечню с миром, другие не прочь вновь сесть за стол переговоров с Масхадовым. В том числе с их подач нет-нет да выплеснется на страницы газет очередная страшилка о «геноциде чеченского народа».

Вести разговоры о том, как долго будут наводить порядок в Чечне, можно бесконечно. Ясно одно: коль широкомасштабные боевые действия уже завершены (это, кстати, не отрицает никто, даже правозащитники), на первый план, кроме адресных спецопераций, выходят правоохранительные органы, милиция и т. д. Другое дело, эффективность их работы зависит от многих факторов, которые отличают Чечню от других 88 субъектов Российской Федерации.