Текст книги "Легенды и загадки земли Новгородской"

Автор книги: Геннадий Коваленко

Соавторы: Виктор Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Были ли новгородцы на поле Куликовом?

При князе Дмитрии Донском Русь вступила в открытую борьбу с татаро-монголами. К этому времени сильно ослабла сама Орда. Там не стихали жестокие подковерные схватки, ханы то и дело убивали друг друга. Ордынские шайки самочинно отправлялись грабить русские земли. Здесь их встречали уже не как воинов грозной Орды, а как обыкновенных разбойников, и все чаще били, постепенно избавляясь от застарелого страха перед кочевниками.

Набиралась сил и сама Русь. В национальном сознании произошел перелом, вдохновителем которого стала Русская православная церковь в лице митрополита Алексея и Сергия Радонежского. И хотя сам митрополит ездил в Сарай на поклон и даже исцелил ханшу Тайдулу от слепоты, он сызмальства приучал своего питомца Дмитрия к мысли о неизбежном столкновении с Ордой. Не дожив двух лет до Куликовской битвы, Алексей тем не менее вкупе с Сергием Радонежским был ее главным вдохновителем.

В 1380 году грянула Куликовская битва. В войске Дмитрия Донского сражались москвичи, ростовцы, ярославцы, владимирцы, костромичи, переяславцы. Отсутствовали суздальцы, тверичи, нижегородцы, рязанцы.

Традиционно считалось, что не было на Куликовом поле и новгородцев, так как летописи не упоминают их среди прочих. Это мнение разделяли практически все маститые русские историки XIX века: Карамзин, Соловьев, Иловайский.

Однако есть и другие версии. В 2006 году вышла в свет книга профессора С.Н. Азбелева «Устная история Великого Новгорода», в которой приводятся веские доказательства участия новгородцев в осободительной войне 1380 года.

Не вдаваясь в подробности, назовем главные из них.

Во-первых, на этот момент между Новгородской республикой и великим князем Дмитрием Донским действовал союзный договор, предусматривающий взаимные обязательства против общих противников, в числе которых фигурировала Литва, которая участвовала в войне на стороне татар. Буквально за несколько месяцев до битвы в Москве принимали новгородских послов во главе с архиепископом Алексеем, которые торжественно подтвердили союзные обязательства.

^{Утро  на  Куликовом  поле.  Художник  А.П.  Бубнов.  1947  г.} 

Факт участия новгородцев в Куликовской битве подтверждается многочисленными письменными источниками. Вот как описывает эти события знаменитая древняя повесть о Куликовской битве «Задонщина»: «На Москве кони ржут, звенит слава по всей земли Русской, в трубе трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дуная великого на берегу. Звонят в колоколы вечныя в Великом Новгороде, стоят мужи новгородские у Софии премудрой, а рекут так: “Уже нам, брате, не поспеть на пособь к Великому князю Дмитрию Ивановичу”. И как слово изговаривают, уже аки орлы слетешеся. То не орли слеташася, выехали посадники из Великого Новгорода 7000 войска к великому князю Дмитрию Ивановичу и к брату его Владимеру Андреевичу».

Как же выглядят эти события в интепретации профессора Азбелева?

Об участии литовцев на стороне Мамая новгородцы узнали в августе 1380 года, то есть за месяц до битвы. Собралось вече. Собрать ополчение в разгар полевых работ, вооружить его и отправить за тысячу верст представлялось невозможным. Поэтому было решено отправить сравнительно небольшое конное войско из числа тех сил, которые содержались Новгородом постоянно на случай непредвиденной военной опасности. Возможно, это был владычный полк – самое боеспособное и хорошо вооруженное воинское формирование республики. Численность войска по разным источникам составляла от 7 до 14 тысяч всадников.

Известны имена воевод – это боярин Иван Машков и посадник Андрей Иванович. Прибывшие на Дон новгородцы были поставлены на правый фланг, они должны были обезопасить русское войско от внезапного флангового удара литовского князя Ягайла, прибытия которого ожидали со дня на день.

Однако сражаться новгородцам пришлось не против литовцев, которые вольно или невольно опоздали к битве, а против татар. Понеся большие потери, новгородцы отправились домой вдоль литовской границы, пролегавшей в то время недалеко от Тулы. Здесь, как сообщает немецкий хронист Детмар, на новгородский отряд напали литовцы, многих убили и отняли богатую добычу.

В 1381 году в Новгороде по случаю победы над Мамаем были возведены два храма. Один в честь покровителя Дмитрия Донского святого Дмитрия Солунского на Славкове улице, второй – Рождества Христова на Поле. Вряд ли новгородцы стали бы ставить храмы в честь события, в котором они не участвовали. В синодике церкви Бориса и Глеба содержится поминовение «на Дону избиенных братии нашей при великом князе Дмитрии Ивановиче».

Есть и другие письменные источники, подтверждающие эту версию, например «Сказание о помощи новгородцев Дмитрию Донскому». Что же касается отсутствия сообщений в официальных летописях, то это можно объяснить натянутыми, а порой и просто враждебными отношениями между Москвой и Новгородом вплоть до присоединения республики к Московскому государству.

Все эти аргументы позволили профессору Азбелеву выдвинуть предположение о том, что участие (пусть и ограниченное) новгородцев в Куликовской битве есть исторический факт.

Шемякин суд истории

Внук Дмитрия Донского, галицкий князь Дмитрий Шемяка (1420—1453), традиционно относится к отрицательным персонажам русской истории. Бытует выражение «Шемякин суд», то есть суд неправедный. Еще при жизни Шемяка был предан анафеме; церковный собор 1448 года, осуждая ослепление им Василия Темного и захват московского престола, доводил до общего сведения, что Шемяка «сотворил над ним не меньше прежнего братоубийцы Каина и окаянного Святополка».

На самом деле история Шемяки – эта борьба за власть в ее чистом, или, вернее сказать, в самом грязном виде между двумя ветвями московских князей. Причем обе стороны в одинаковой степени демонстрировали свирепую жестокость и утонченное коварство в духе семейства Борджиа. Кстати сказать, Василий Темный, еще будучи зрячим, первым ослепил своего двоюродного брата Василия Косого, он же отравил другого своего родича, Дмитрия Красного, а затем и самого Шемяку.

Но не будем опережать события. Захватив Москву, Дмитрий Шемяка не сумел удержаться на пр«столе и после затяжной междоусобной войны с Василием Темным укрылся в Великом Новгороде. Город традиционно предоставлял политическое убежище враждующим князьям. Сначала здесь прятался от преследований Шемяки Василий Второй, а затем роли поменялись.

^{Встреча Дмитрия Шемяки и Василия II Темного. Художник В. Муйжель. 1900-е гг.}

Шемяку писелили на Рюриковом Городище, древней резиденции князей, которая пользовалась определенной экстерриториальностью, позволявшей республике отказывать в выдаче изгнанников. Поняв, что заполучить Шемяку не удастся, Василий Темный подослал в Новгород своего дьяка Степана Брада-того, а тот подкупил повара Шемяки с характерным прозвищем Поганка. Повар приготовил князю на ужин курицу по специальному рецепту, и, промучавшись две недели, князь умер, как сказано в летописи, «нужной», то есть насильственной, но одновременно и очень нужной его врагам смертью и был похоронен в Георгиевском соборе Юрьева монастыря, которому много жертвовал при жизни.

На этом злоключения Шемяки, как ни странно, не закончились. В эпоху Смутного времени на территории Новгорода хозяйничала шведская армия Делагарди, призванная для защиты от польской оккупации, но сама ставшая оккупационной. В 1616 году шведские мародеры разграбили захоронения Георгиевского собора Юрьева монастыря. В Росписи этой новгородской святыни записано следующее: «Немцы (то есть шведы. – Г.К., B.C.)в церкви великомученика Георгия в монастыре, ищуще поклажею, и обрели человека цела и неразрушена, в княжеском одеянии и вынев из гробницы, яко жива, поставили у церковной стены».

Итак, при разграблении захоронений Юрьева монастыря шведами была обнаружена прекрасно сохранившаяся мумия, которая, согласно церковному учению о нетленных мощах, могла принадлежать только святому. Но какому? Новгородский митрополит Исидор проанализировал топографию вскрытого захоронения и посчитал, что мощи принадлежат старшему брату Александра Невского князю Федору Ярославичу, юноше, умершему в день собственной свадьбы. Мощи были торжественно перенесены в Софийский собор Новгорода, где затем более 300 лет верующие поклонялись нетленным останкам нового святого.

В 1987 году Новгородская археологическая экспедиция под руководством В. Л. Янина вскрыла захоронение «святого княжича Федора Ярославича» и произвела судебно-медицинское исследование мумифицированных останков. Было установлено, что они принадлежали мужчине 45—50 лет, следовательно, никак не могли соответствовать князю-подростку Федору Ярославичу. Оставалось признать, что данная мумия принадлежит князю Дмитрию Шемяке.

Почему же мумификации подверглось тело одного лишь князя Дмитрия, тогда как от всех остальных погребенных в Георгиевском соборе, в том числе и от его дочери, лежавшей с ним в одном саркофаге, сохранились лишь кости? Ведь условия погребения в этом соборе, казалось бы, должны полностью исключать возможность естественной мумификации.

Окончательный ответ на эту многовековую загадку дала криминалистическая экспертиза останков Дмитрия Шемяки, проведенная осенью 1987 года. В исследованных органах и тканях был обнаружен мышьяк. При желудочно-кишечной форме отравления мышьяком болезнь продолжается до двух недель (по летописи, Шемяка «лежа 12 дней преставился») и заканчивается смертельным исходом. В процессе болезни происходит резкое обезвоживание организма вследствие постоянной рвоты и поноса, и именно это обезвоживание и служит причиной мумификации тканей.

Что касается известного выражения «Шемякин суд», то оно вряд ли имеет какое-то отношение к Дмитрию Шемяке. В старинной русской сатирической повести XVII века судья-взяточник по имени Шемяка был введен в заблуждение бедняком, совершившим сразу три преступления. Судья принял за золотой слиток завернутый в тряпку камень и оправдал преступника.

О Средних и новых веках

Чудный двор Марфы-посадницы

«Золоченые верхи великого терема горели багряным огнем. Россыпями камения самоцветного искрились стекольчатые окна вышних горниц. У крыльца хохотала челядь, и плетеные расписные грифоны и змии тоже словно смеялись, разевая богомерзкие пасти».

С такого описания «чудного двора» Марфы Борецкой начинается роман Дмитрия Балашова «Марфа-посадница», посвященный противостоянию Марфы и Ивана III, олицетворявших свободный Новгород и Русь единую.

Где же находился двор знаменитой посадницы?

На углу Большой Московской и Рогатицы сохранились руины кирпичного здания древней постройки. Согласно легенде именно здесь находился терем Борецких. Однако далеко не все историки с этим согласны. По выражению современника, «этот дом выдают за дом Марфы из ветреной угодливости жадному любопытству путешественников».

В новгородской летописи под 1477 годом сказано: «Бысть пожар от Розважи улицы и до Боркове улице, погоре побережье все и до Великой улицы и Марфы посадницы чюдный двор». Следовательно, терем Марфы стоял на Софийской стороне, примерно на том месте, которое новгородцы называют «Веселой горкой». Однако сторонников легенды не смутил этот довод. Родилась версия о том, что у Марфы были палаты и на Торговой и на Софийской стороне и что они соединялись подземным ходом. В одном из довоенных путеводителей по Новгороду читаем: «Дойдя до Буяной и Рогатицкой улицы, направо, во дворе углового дома находился чюдный дом вдовы и матери посадника Марфы Борецкой, из которого шел подземный ход под Волхов в Детинец».

В 1863 году один из новгородских любителей древностей Н.Г. Богословский предпринял попытку обследовать подвалы здания на углу Б. Московской и Рогатицы. Были обнаружены подземная галерея со стрельчатыми окнами, а также остатки винтовой лестницы. Но поскольку владелец здания спустил сюда канализационную трубу, рабочие отказались копать дальше из-за невыносимого смрада.

Новая пища для домыслов появилась в 1925 году, когда внезапно обрушилась земля во дворе дома на углу Рогатицы и Московской. В провале были видны загадочные подземные камеры со сводчатыми перекрытиями. Поползли слухи о том, что, предвидя близкое падение Новгорода, мятежная боярыня зарыла в подземных галереях несметные сокровища.

Кому же на самом деле принадлежали каменные строения на Рогатице? Согласно писцовым книгам XVI века здесь находились каменные палаты купцов Таракановых. Эти московские купцы переселились сюда после насильственной депортации из Новгорода самых зажиточных его граждан, осуществленной по приказу Ивана III. Таракановы быстро разбогатели, но их ожидала еще более страшная участь, чем Марфу Борецкую. Во время опричного похода на Новгород Ивана Грозного это многочисленное семейство подверглось жестокой казни, а их огромные богатства, включая недвижимость, реквизировали опричники.

Дальнейшая судьба усадьбы Таракановых связана с государственной монополией на спиртное. В этом районе Новгорода стремительно расплодились многочисленные питейные заведения. Уже во время шведской оккупации в начале XVII века упоминается кабацкий двор на Рогатице. Впоследствии, чтобы обуздать захлестнувшее страну пьянство, по инициативе патриарха Никона многочисленные кабаки были превращены в кружечные дворы, резко ограничившие продажу спиртного и запрещавшие распивочную торговлю. Здесь располагались винокурни, подвалы для хранения вина, амбары и другие постройки. По мнению академика Янина, именно остатки такого кружечного двора народная молва и приняла за «чюдный двор Марфы-посадницы».

Видение Зосимы

С именем Марфы Борецкой связана и другая новгородская легенда. В середине XVI века над Великим Новгородом все ощутимее нависает московская угроза. Нет единства и в самой Новгородской республике, правящая элита раскололась на приверженцев объединения с Москвой в единое русское государство и поборников новгородской независимости, ищущих поддержки у Литвы. Перед сложным выбором оказалась и новгородская церковь.

Предчувствие надвигающихся драматических событий отражалось в разного рода знамениях, предсказаниях и видениях. Одно из таких видений явилось, по легенде, игумену Соловецкого монастыря преподобному Зосиме.

Зосима родился на новгородском севере в селе Толвуй в зажиточной крестьянской семье. Он рано выбрал для себя подвижническую жизнь отшельника. Услышав от монаха Германа о Соловецком острове на Беломорье, он основал здесь обитель и был избран ее игуменом.

Однажды Зосима пришел в Новгород искать защиты от боярских людей, которые не позволяли инокам соловецкой обители ловить рыбу в местных озерах. Острова принадлежали Марфе Борецкой, но гордая Марфа не пожелала принять соловецкого игумена. Изгнанный со двора Зосима предсказал, что «настанет время, когда жители этого дома не будут ходить по своему двору, двери дома затворятся и уже не отворятся: этот дом опустеет».

Тем временем Борецкая поняла свою ошибку. Она приказала разыскать Зосиму и вручила ему пожалованную грамоту на владение островом. Стремясь загладить вину перед игуменом, Марфа позвала его на свой пир, посадив на почетное место. На этом пиру Зосиме явилось ужаснувшее его видение. Шестеро самых именитых гостей, бояре из «литовской партии», сидели… без голов.

^{Видение преподобному Зосиме Соловецкому на пиру у Марфы Борецкой и новгородских бояр. Миниатюра из Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. XVI в.} 

Впоследствии видение сбылось. Московское войско разгромило новгородское ополчение на реке Шелонь, шестеро бояр, сидевших на пиру, были обезглавлены. Через несколько лет Новгород был покорен окончательно, а сама Марфа была пострижена в монахини в Зачатейном монастыре и вскоре умерла. Все ее имущество отошло великому князю.

Вскоре отошел в иной мир и преподобный Зосима. Он сам выкопал себе могилу, сам сколотил гроб, сам назначил себе преемника на посту игумена. Его последним предсказанием было процветание основанной им обители Соловецкого монастыря, которому было суждено стать одним из самых знаменитых русских «бителей.

Где произошла Шелонская битва?

В 1471 году давний конфликт между вечевой республикой и великим князем московским привел к братоубийственной войне. Новгородское общество было расколото на две партии: сторонников новгородской независимости и тех, кто выступал за присоединение к Москве. Этой ситуацией воспользовался великий князь Иван Васильевич для нападения на республику. Московский государь спешил, опасаясь заключения союза между Новгородом и Литвой. Поэтому он принял решение выступить уже весной, рискуя увязнуть в новгородских болотах. Но в том году лето выдалось небывало засушливое, и уже в конце мая дороги просохли.

31 мая 1471 года великий князь отправил рать под начальством воеводы Образца на Двину отнимать эту важную волость у Новгорода. 6 июня двинулась другая рать в двенадцать тысяч под предводительством князя Данилы Холмского. Она должна была идти к Руссе, обойти озеро Ильмень и зайти в тыл Новгороду.

Еще через шесть дней, 13 июня, двинулся в направлении на Мету третий отряд под началом князя Оболенского-Стриги. Вместе с москвичами шел большой отряд татар во главе с царевичами Даниярами. Одновременно ушел приказ к выступлению в Псков и Тверь.

Последним выступил сам великий князь. С ним шли войска подчиненных Москве русских земель, а также мещерские и касимовские татары. Присутствие татар в московском войске, идущем на христиан, не помешало митрополиту Филиппу благословить великого князя на брань святую, за православную веру. «Как Димитрий Иванович шел на безбожного Мамая и на богомерзкое воинство татарское, так и наш благоверный великий князь идет на этих отступников».

Всем войскам был дан приказ великого князя сжигать дотла новгородские пригороды и селения и убивать без разбора всех: и старых и малых. Целью такой жестокости было устрашение и подавление воли к сопротивлению.

Однако Новгород не собирался сдаваться без боя. Власти республики во главе с молодым посадником Дмитрием Борецким спешно собирали народное ополчение. И хотя новгородцы отвыкли воевать, и мобилизовывать мирных торговцев и ремесленников, не державших в руках оружия, приходилось нередко силой, большая часть мужского населения Новгорода встала в ряды ополчения.

Владыка Феофил по-прежнему пребывал в нерешительности. В его подчинении был хорошо вооруженный владычный полк, самое боеспособное воинское соединение республики. Уступая требованиям новгородского правительства, владыка разрешил отправить его вместе с ополчением, но приказал своим воеводам уклоняться от сражения с войсками великого князя, а сражаться только с псковичами.

Тем временем передовой отряд Даниила Холмского беспрепятственно подошел к Старой Руссе, уничтожая все живое на своем пути. Здесь произошла первая стычка с новгородской судовой ратью, только что высадившейся у Коростыни. Московские воины внезапно напали на не успевших построиться в боевой порядок новгородцев. Ситуацию мог спасти владычный полк. Но его воеводы не вступили в бой, ссылаясь на запрет владыки. Судовая рать была разбита, многие попали в плен.

26 июня Новгород наблюдал жуткое зрелище. Длинной цепочкой вошли побывавшие в московском плену новгородские ратники. Издали казалось, что они улыбаются, но вблизи оказалось, что у всех отрезаны губы и носы.

12 июля псковичи начали жечь новгородские села и осадили Вышгород, вступив, таким образом, в войну. В тот же день из Новгорода выступило народное ополчение. По поводу его численности называют разные цифры, московские летописи – и тридцать и сорок тысяч, но по другим, более вероятным данным, с учетом численности мужского населения Новгорода оно насчитывало около 12 тысяч человек. Одна часть ополчения двигалась пешком, другая плыла на судах. Обогнув западный берег Ильменя, войско дошло до реки Шелонь. В это время, получив известие от московских приверженцев в Новгороде о движении ополчения, воевода Холмский, дабы не допустить соединения пешей и судовой ратей, совершил стремительный бросок и тоже вышел к Шелони.

13 июля недалеко от селения Сольцы новгородцы увидели московское войско. Некоторое время войска шли по разным берегам Шелони, награждая друг друга обидными кличками. Стемнело, оба войска расположились на ночлег. На следующее утро москвичи быстро построились в боевой порядок. В новгородском стане при построении поднялось несогласие, никогда не участвовавшие в сражениях люди не решались становиться в первые ряды. Вдруг с криком «Москва!» москвичи бросились через реку. Увлекаемые посадником Борецким новгородцы с криком «Святая София и Великий Новгород!» ударили навстречу.

Вначале успех был на стороне республиканцев. Пользуясь численным перевесом, они начали теснить москвичей, но в это самое время им в тыл ударили татары. Среди необученных, впервые участвовавших в бою ополченцев началась паника. Все столпились, смешались, передние ударились на задних. Москвичи разили бегущих копьями, татары ловили арканами. Берег Шелони был испятнан трупами. Подошедшая на судах вторая часть ополчения не вступила в бой. Помогать было уже некому.

Разгром был полным. В плен попали все новгородские воеводы во главе с посадником Борецким. 24 июля в разоренной Старой Руссе на городской площади в присутствии великого князя состоялась показательная казнь. Палач отрубил головы посаднику Дмитрию Борецкому, боярам Василию Селезневу-Губе, Киприану Арзубьеву, чашнику Иеремии Сухощекову.

Шелонская битва означала конец Новгородской вечевой республики. И хотя Великий Новгород формально оставался независимым вплоть до 1478 года, его окончательное присоединение к Москве было лишь вопросом времени.

Историки давно пытались определить точное место Шелонской битвы. В конце XIX – начале XX века попытку установить место сражения предприняли археологи Н.Е. Бранденбург и Н.М. Печенкин. Были найдены лишь единичные предметы военного снаряжения, впрочем, далеко не всегда относящиеся к XV веку. Тем не менее после их археологических исследований была очерчена территория поиска: таким ареалом стали деревня Велебицы и ее окрестности.

Наибольший же вклад в определении поля битвы внес профессор Императорской Николаевской военной академии А.К. Банов, в 1915 году выпустивший в Петрограде книгу «Шелонская операция Царя Иоанна III Васильевича и Шелонская битва в 1471 г. 14 июля». Банов определил все топографические ориентиры передвижения войск и самой битвы. Ему удалось сузить территорию сражения до юго-западной окраины деревни Велебицы и протекающего несколько далее Тополева ручья, бывшей речки Дрянь (Дряно). По мнению Банова, эпицентром событий 14 июля стало место будущей деревни Скирино (Секирино), находящейся на несколько приподнятом относительно низкого берега плато напротив переправы через Шелонь.

…За прошедшие пятьсот лет эти места мало изменились. Деревня Скирино практически слилась с разросшимися Велебицами. Речка Дряно превратилась в мелкий и заросший ручей. 27 июля 2001 года по благословению архиепископа Новгородского и Старорусского Льва здесь был торжественно водружён шестиметровый дубовый крест. На памятной доске, положенной в основании креста, начертано: «Жертвам Российских лихолетий – вечная память. Создателям Единой России – вечная благодарность потомков».