Текст книги "Легенды и загадки земли Новгородской"

Автор книги: Геннадий Коваленко

Соавторы: Виктор Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Видение пономаря Тарасия

Потеря независимости сильно изменила характер новгородских легенд. Тревога за город и его вольности сменяется тревогой о судьбе его жителей. В 1508 году на Новгород одно за другим обрушились стихийные бедствия. От моровой язвы погибло 15 тысяч жителей. В том же году выгорела вся Торговая сторона.

«Николи же в Новгороде таково пожара не бысть», – писал летописец. Погибло не менее пяти тысяч жителей, рушились церкви, пламя перекидывалось на суда, стоявшие на волховских причалах.

Все эти события послужили сюжетом повести, задним числом предсказывающей Новгороду наказание за грехи. В ней фигурирует один из самых чтимых новгородских святых Варлаам Хутынский.

^{Великий Новгород. Пропись с иконы «Видение пономаря Тарасия»} 

Однажды пономарь церкви Спаса в Хутынском монастыре по имени Тарасий «некия ради потребы церковный» был «в полунощи» в церкви. Вдруг сами зажглись все свечи и паникадила, церковь наполнилась благоуханием, и из находившейся внутри церкви гробницы вышел Варлаам и начал молиться. Кончив молитву, Варлаам подошел к объятому страхом пономарю и сказал ему: «Брате Тарасие, хощет господь бог погубити Великий Новьград; взыде, брате Тарасие, на самый верх церковный и узриши пагубу Великому Новуграду, что хощет ему господь бог сотворити». Тарасий, взойдя на кровлю церкви, увидел, что над Новгородом нависло озеро Ильмень, готовое обрушиться на город (Хутынский монастырь был расположен в 10 км на север от Новгорода, вниз по течению Волхова). Пономарь в ужасе сбежал вниз и рассказал святому об увиденном. Варлаам снова долго молился и затем вторично послал пономаря на верх церкви. На этот раз пономарь увидел множество грозных ангелов, стреляющих огненными стрелами «на множество народа людскаго, на мужи и жены и на дети их». А около каждого человека стоял его ангел-хранитель с книгой в руках. И если человек был «написан в живых», то ангел окроплял такого человека «кистию из сосуда, приемля мира небесного», и тот исцелялся. Если же человек был записан «ему же умрети», то ангел, «не помазав его миром», отходил от него и человек этот был обречен на гибель. Вернувшись к Варлааму, пономарь рассказал ему об этом видении. Варлаам сказал, что Бог пощадил новгородцев, «еже не потопил потопом града, но посылает господь бог на люди казнь – мор, но с милостью, рекше с покаянием». В третий раз поднимается пономарь по повелению святого на верх церкви и видит над Новгородом огненную тучу. Это видение пономаря Варлаам истолковывает так, что через три года после мора в Новгороде случится великий пожар.

В экспозиции Новгородского музея-заповедника есть уникальная икона под названием «Видение пономаря Тарасия», написанная неизвестным автором в XVII веке. Большая, почти квадратная икона высотой около 160 сантиметров замечательна тем, что она считается первым топографически достоверным изображением Великого Новгорода. Икону можно рассматривать в качестве своего рода карты-схемы, на которой иконописец изобразил город с высоты птичьего полета.

Белый клобук

Притязания новгородской церкви на особое место среди православных епархий отражены в предании о белом клобуке, рассказывающем о том, как новгородский архиепископ Василий Калика получил от константинопольского патриарха этот символ особой благодати. Глубокий анализ «Повести о белом клобуке» принадлежит академику Д.С. Лихачеву, статью которого мы приводим с некоторыми сокращениями.

Белый клобук был подарен папе Сильвестру римским императором Константином Великим. Константин сделал этот клобук римскому папе по повелению явившихся ему во сне апостолов Петра и Павла, как символ духовной власти, равный царскому венцу. С отпадением Рима от православия было поведено папе свыше отправить белый клобук в Константинополь. Однако ангел явился константинопольскому патриарху и велел переслать клобук в Русскую землю, в Великий Новгород: «Тамо бо ныне воистину славима есть Христова вера». «Ветхий бо Рим отпаде славы и от веры Христовы гордостию и своею волею, – пояснил ангел, – в новом же Риме, еже есть в Коньстянтинеграде, насилием агарянским такоже християнская вера погибнет; на третием же Риме, еже есть на русской земли, благодать святаго духа возсия». Патриарх отправляет в Новгород белый клобук вместе с посланием новгородскому архиепископу. Предупрежденный во сне ангелом о прибытии клобука, Василий торжественно встречает его колокольным звоном, провожает в Софию и здесь при огромном стечении народа читает послание патриарха, рассказывает в церкви историю белого клобука и возлагает его себе на голову.

Повести предпослано небольшое предисловие в форме письма Дмитрия Толмача новгородскому архиепископу Геннадию. Дмитрий пишет, как он разыскал в Риме, по приказанию Геннадия, повесть о белом клобуке, которую римляне «срама ради таят велми», как он сумел склонить к себе книгохранителя римской церкви Якова и «со многим молением» убедил дать ее ему.

Дмитрий Герасимов Толмач, от лица которого ведется предисловие повести о белом клобуке, – яркая личность. Он получил образование в Ливонии под руководством Мисюря-Мунехина, был переводчиком посольского двора, посланником при дворах шведском, датском, прусском, венском и римском. Дмитрий неоднократно выполнял различные книжные поручения архиепископа Геннадия. Он был самым подходящим лицом для наведения справок о белом клобуке.

Принадлежность повести Герасимову тем не менее вызывает сомнение, хотя не исключена возможность, что Герасимов и имел к ней какое-то отношение, действительно выполняя поручения Геннадия в вопросе о белом клобуке.

Помимо Дмитрия, это могли сделать многочисленные католические миссионеры, пребывание которых в Новгороде и в Пскове засвидетельствовано исторически. Во времена Геннадия в Псков приходили «серые чернеци от немец», а в Новгороде жило в 1493 году «много латинян», в их числе – доминиканец Вениамин, ближайший помощник Геннадия в составлении Библии. Они-то и могли внушить новгородским церковникам мысль о том, что, не будь папы, не было бы и белого клобука новгородских архиепископов.

Однако эта, в основе своей латинская, не дошедшая до нас редакция повести была затем переделана и дополнена на православный лад: белый клобук все-таки переходит в Новгород не из Рима, а из Византии. Бог отнимает клобук от нечестивого Рима и переносит его в Константинополь, но и во втором Риме православие вскоре «помрачилось», и белый клобук переходит туда, где единственно «сияет истинная вера» – в Новгород, который, таким образом, становится преемником древнего благочестия Рима и Византии. Новгород – новый центр вселенной. Выше всех церквей – церковь русская, а в ней особенное значение имеет новгородская архиепископия.

В этой концепции повести ясно чувствуется влияние теории о Москве – Третьем Риме. Сама идея повести – изобразить переход «благодати» в Новгород вместе с белым клобуком папы Сильвестра – не представляет собою чего-либо исключительного в средневековой литературе. Переход мирового значения от одного царства к другому постоянно изображался в средневековой литературе как переход священных предметов и символических знаков власти (короны, венца, скипетра).

Сюжет этот отражен также в новгородском сказании XVI века об иконе Тихвинской богоматери. Икона Богоматери, рассказывает сказание, была чудесно перенесена по воздуху из захваченной турками Византии в Новгородскую область. Она появлялась в различных новгородских местностях, как бы освящая их своим присутствием, пока не остановилась окончательно на берегу реки Тихвинки, где были основаны первоначально церковь ей, а затем монастырь.

Почему на памятнике «Тысячелетие России» нет Ивана Грозного?

В центре новгородского кремля стоит памятник «Тысячелетие России». На нем изображены более ста самых известных деятелей первого тысячелетия русской истории. Многочисленные экскурсанты неизменно задают гидам один и тот же вопрос: почему среди них нет Ивана Грозного?

Ответ на этот вопрос кроется в трагических событиях 1570 года.

…Шел пятый год опричнины. Страна была поделена пополам. Наряду с обычным войском царь набрал целую армию телохранителей. Опричники носили черные одежды, к седлам привязывали метлу и собачью голову. Это означало намерение выметать из страны измену и насмерть грызть изменников. Перестали действовать законы. Обращаясь к судьям, царь определил новый принцип судопроизводства: «Судите праведно, но чтобы нашим урону не было». Начались массовые казни.

Но и царь не чувствовал себя в безопасности. Ему всюду мерещились заговоры. Не было мира и среди опричников. Прежним фаворитам Басмановым и Вяземскому противостояли быстро набиравшие силу худородные Василий Грязной и Малюта Скуратов. Опутав страну сетью осведомителей, эти двое настойчиво искали повод для большой интриги.

Осенью 1569 года такая интрига созрела. Был придуман грандиозный заговор против государя, который Грязной и Скуратов должны были с блеском разоблачить. Так они рассчитывали оттеснить прежних фаворитов и по трупам забраться на вершины власти.

^{Памятник «Тысячелетие России». Скульптор М.О. Микешин. 1862 г.}

На заседании опричной думы Василий Грязной и Малюта Скуратов объявили о том, что в Новгороде раскрыта измена. По их словам, заговорщики собирались убить царя, посадить на трон князя Старицкого, а затем всем городом отойти к Литве. Приводились показания новгородского подьячего Свиязева, который под пыткой оговорил нескольких новгородских чиновников, скорбевших о безвинно убиенных Старицких. Заканчивая доклад, Скуратов и Грязной предложили полностью уничтожить Новгород вместе со всем его населением.

Предложение стереть с лица земли второй по величине город страны потрясло даже самых жестоких опричников. Против выступили Басмановы и Вяземский. Но царь поддержал Грязнова и Скуратова. Богатство Новгорода вошло на Руси в пословицу, а царь отчаянно нуждался в деньгах, поскольку Ливонская война полностью опустошила казну. Кроме того, он хотел преподать всей стране кровавый урок, окончательно подчинив ее своей единоличной власти.

С началом зимы в Александровской слободе было тайно собрано опричное войско численностью около пяти тысяч сабель. Под предлогом чумы перекрыли дороги, ведущие в Новгород. Высланные разъезды убивали всех, кого перехватывали в пути.

30 декабря 1569 года войско во главе с царем двинулось в поход. Первой жертвой опричников стала Тверь. Здесьбыли убиты несколько сот выходцев из Новгорода, сожжены их усадьбы. На окраине города в Отроч монастыре был заточен Филипп Колычев, в недавнем прошлом митрополит Московский и всея Руси, лишенный митры за то, что публично обличал царя за кровавые казни.

3 января 1570 года опричное войско вступило в Новгород. Сразу же начались аресты. Были схвачены самые состоятельные горожане, бояре и дети боярские, городские чиновники.

Через три дня приехал царь с сыном Иваном и личной охраной.

На Волховском мосту царя встречал архиепископ Пимен. В отличие от Филиппа Колычева и других иерархов Русской православной церкви Пимен поддерживал Ивана Грозного в его опричной политике, надеясь в награду получить из рук царя сан митрополита. Однако его ожидала совсем другая участь.

Торжественная церемония встречи была омрачена неслыханным скандалом. Когда Пимен поднял золотой крест, чтобы осенить им самодержца, царь оттолкнул его руку и публично обозвал владыку «волком в овечьей шкуре».

Надеясь умилостивить царя, Пимен устроил в своих палатах роскошный пир, на который были приглашены все знатные новгородцы. Посреди пира царь вдруг «возопил гласом великим», дав сигнал к началу резни. Большая часть гостей была перебита, остальных повязали. Начался грабеж Софии. Опричники забрали софийскую казну, опустошили ризницу, содрали оклады с икон, вынесли драгоценную утварь, сняли даже Корсунские врата. Награбленное везли на Городище, где остановился царь. Всю ночь в Детинце продолжались убийства и насилия.

На следующий день начался царский суд. Первым перед ним предстал владыка Пимен. В качестве доказательства его измены фигурировала сфабрикованная опричниками грамота к польскому королю, якобы подписанная Пименом и «обнаруженная» за софийским иконостасом. Владыка отверг нелепые обвинения, но его участь была решена. Не желая делать из Пимена мученика, царь устроил для него шутовскую свадьбу. Новгородского архиепископа нарядили в шутовской колпак, дали волынку и, посадив задом наперед на белую кобылу, отправили в Москву.

Затем к царю подвели самых богатых и уважаемых новгородских купцов, братьев Сырковых. Чтобы выведать, где хранится их огромная казна, одного из братьев, Федора, обвязали веревкой и бросили в полынью. Когда полуживого купца вытащили из воды, царь издевательски спросил, что тот видел под водой. «Видел злых духов, ждут не дождутся тебя, кровопийцу», – ответил Федор Сырков. За этот ответ купца опустили в котел с кипящей водой, а затем четвертовали. Та же участь ожидала Алексея Сыркова.

Началась вакханалия казней. Царь и его подручные изощрялись в садистских фантазиях. Людей посыпали порохом и поджигали, превращая в живые факелы. Надев рыцарские доспехи, царь вместе с сыном Иваном верхом на конях копьями пронзали стариков, детей и женщин. Потом к Волховскому мосту потянулись длинные вереницы людей, привязанных к саням. На мосту приговоренных сотнями сбрасывали в ледяную воду. Детей привязывали к матерям. Тех, кто выплывал, опричники добивали баграми.

^{Казни при Иване Грозном. Гравюра начала XVIII в.}

Следующий удар обрушился на монастыри. Царь объезжал обители и лично руководил грабежами и расправами. Простых монахов убивали, монахинь насиловали. Игуменов ставили на правеж на городскую площадь и били их железными палицами, добиваясь выкупа от сострадательных горожан.

Город нищал на глазах. Царь приказал всем убогим, больным и калекам собраться на Ярославов двор, обещая оказать им свою милость. Собралась огромная толпа, которую окружили конные опричники и плетьми погнали из города в ледяную стужу. Погибли все.

Расправа длилась шесть недель. В городе продолжалась обычная жизнь. Шла торговля, ремесленники производили товары, в церквах служили обедни, и тут же рядом на глазах горожан творились массовые убийства.

Простой люд до поры не трогали, вселяя надежду, что царь казнит только богатых и знатных. Но пришел черед и городского посада. По приказу царя армия опричников кинулась грабить торг. То, что не могли увезти, безжалостно сжигали. По улицам текли реки расплавленного воска, пылали горы льна и пеньки. Вооружившись топорами и секирами, опричники приступили к уничтожению домов и усадеб, убивая всякого, кто пытался им помешать.

На прощание царь устроил фарс. Собрав уцелевших горожан, он объявил, что «не держит на них зла», а вина за пролитую кровь лежит на владыке Пимене. Затем опричное войско двинулось на Псков.

Участь Пскова не была столь трагичной, как участь Новгорода. Здесь было меньше жертв и разрушений. Летописец объясняет это подвигом псковского юродивого Николы Саллоса, который напугал царя страшным предсказанием и тем отвел беду от своего города.

По преданию, юродивый поднес царю кусок мяса.

– Нельзя нынче мяса, пост, – возразил царь.

– Пост?! – закричал Никола. – А людей пожирать можно? Гляди, Иван, падет на тебя кара Господня!

И добавил загадочно:

– Приехал ты верхом, а уйдешь пешком.

На следующий день пал любимый конь царя, и напуганный Грозный приказал прекратить казни.

Весной 1570 года карательный поход Ивана Грозного был завершен. Погибли многие тысячи русских людей, была подорвана экономика громадного региона, нарушены недавно восстановленные торговые связи с европейскими странами. Жесточайший удар получила новгородская епархия. Были разгромлены и сожжены десятки монастырей и храмов, перебита большая часть духовенства. Никакие захватчики и иноверцы не нанесли церкви такого страшного разорения, как это сделал собственный православный государь.

Новгород так и не оправился от страшного разгрома, утратив свое былое значение, а вместе с ним и само свое имя – Господин Великий Новгород.

Между тем розыск по так называемой новгородской измене продолжался до конца лета и завершился массовыми казнями в Москве. Вместе с новгородцами были уничтожены самые влиятельные лица из царского окружения: отец и сын Басмановы, Афанасий Вяземский, канцлер Висковатый. На этой кровавой волне высоко вознесся Малюта Скуратов, ставший вторым человеком в государстве.

Расправа над Новгородом и московские казни потрясли страну. Все население было парализовано страхом. Царь добился своей цели, ради которой он совершил опричный переворот. Теперь никто уже не смел посягнуть на его власть. Отныне без царского соизволения в государстве не предпринималось ничего. Царю казалось, что теперь он достиг вершины могущества, стал земным богом.

Но его ожидало жестокое разочарование…

Крымский хан Девлет-Гирей воспользовался тем, что русская армия глубоко увязла в Ливонии, оставив незащищенными южные границы. Хан внезапно напал на Москву и сжег ее дотла. Грозный царь позорно бежал. Через год хан решил повторить нападение, и снова царь бросил столицу на произвол судьбы. Забрав с собой казну и новую, уже четвертую по счету жену, Анну Колтовскую, он приехал в разграбленный Новгород ждать вестей от воеводы Михаилы Воротынского.

Иван Грозный был уверен в поражении земского войска. Крымская орда во много раз превосходила армию Воротынского. В эти черные дни, опасаясь плена, царь стал носить с собой яд. Он много молился и здесь, в келье Хутынского монастыря, написал свое знаменитое завещание – истинный перл лицемерия. «Тело изнемогло, болезнует дух, струпы душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы меня исцелил. Ждал я, кто бы со мной поскорбел – и нет никого, утешающих я не сыскал, воздали мне злом за добро, ненавистью за любовь…»

Пока царь отсиживался в Новгороде, русское войско насмерть билось с превосходящими силами крымской орды. 25 июля 1572 года состоялась решающая битва при Молодях. Воевода Воротынский применил блестящий маневр, благодаря которому русские наголову разгромили неприятеля.

Узнав о победе, Грозный снова почувствовал себя богоравным владыкой. Приступ раскаяния быстро прошел. Он не простил Воротынскому своего унижения. Воеводу обвинили в колдовстве и положили связанного между пылающих бревен. Царь своим посохом подгребал угли. Затем полуживого Воротынского отправили в ссылку, но по дороге он умер.

В 1572 году Грозный был вынужден отменить опричнину, унесшую многие тысячи жертв и поставившую страну на грань полного разорения. Многих опричников казнили, а само упоминание этого слова было запрещено под страхом наказания кнутом.

Сам Иван Грозный прожил после описываемых событий еще десять лет, окончательно проиграв Ливонскую войну и лишившись выхода к Балтийскому морю. Незадолго до своей смерти царь в припадке ярости убил наследника Ивана.

Русский народ незлопамятен и часто старается приукрасить своих властителей. В народных песнях и сказаниях царь Иван грозен, но справедлив. В лютых казнях повинен не он, а его злые прислужники, и прежде всего Малюта Скуратов. Но, как говорил Карамзин, «история злопамятней народа». Свидетельство тому – красноречивое отсутствие Ивана Грозного на новгородском памятнике «Тысячелетие России». Потомки сочли его недостойным стоять среди лучших людей России.

Чудовищная расправа над Новгородом потрясла русский народ, эхом отозвалась во многих странах Европы и породила целый рой легенд.

Согласно одной из них в разгар опричной расправы из-за дальних морей после долгих странствий прилетел в Новгород голубь и сел на крест Софийского собора отдохнуть, но не смог больше подняться, ибо окаменел от ужаса. Далее легенда говорит о том, что когда наступит день кончины Новгорода, «Волхов пойдет вспять и зальет город, а голубь слетит на землю и трижды прокричит о гибели Новгорода».

Обычай ставить металлических голубей на церковные кресты пришел к нам из Византии. По учению церкви, голубь – символ Святого Духа, а крест, на котором сидит голубь, полон благодати и святости.

Царская невеста Марфа Собакина

Из шести официальных браков Ивана Грозного самым непродолжительным был третий – с Марфой Собакиной. В 1570 году Иван Грозный решил найти замену умершей загадочной смертью Марии Темрюковне. Сразу после новгородского погрома он велел собирать невест на смотрины. Со всей страны во дворец свезли около 2000 дворянских девушек.

Находившиеся на русской службе иноземцы Таубе и Крузе так описывали эти смотрины: «Когда они все собрались со всех концов и краев, осматривал он их следующим образом, для чего употребил почти целый год. Каждую особу или девушку приказал он привести в дом, где она должна была одеться наряднейшим образом. Затем он входил в комнату вместе с двумя или тремя доверенными лицами, тоже разодетыми самым тщательным образом, кланялся им, говорил с ними немного, осматривал их и прощался с ними. Указанным образом поступил он со всеми; тех, кто не понравился ему, употреблял он для позорного плотского сладострастия, раздавал им кое-что и выдавал их замуж за своих палачей, или они были вовсе прогнаны безжалостным образом. Из всех осталось 24, и, подержав их доброе время одну за другой, выбрал он из них 12, и когда мы 26 июня 1571 года были у него в Александровской слободе, избрал он для себя и своего сына тех, кого он хотел, следующим образом: они должны были снять все украшения и платья и дать осмотреть себя безо всякого затруднения и сопротивления нагими. При этом присутствовал его доктор (Бомелий. – Г.К., B.C.),и он должен был осмотреть их мочу в стакане и определить и высказаться относительно их природы, свойств и здоровья. После всего этого выбрал он одну себе, дочь незнатного купца по имени Григория Собакина, а сын – псковского происхождения из рода Сабуровых, и обе были взяты в жены, и в день св. Михаила состоялась свадьба».

Итак, победительницей этого своеобразного конкурса красоты и третьей женой царя стала худородная Марфа Собакина. Помимо личных качеств претендентки, вероятно, сказалось то обстоятельство, что ей как своей дальней родственнице протежировал успевший набрать большую силу при дворе Малюта Скуратов.

Согласно легенде, повторенной Карамзиным и Соловьевым, Марфа была дочерью новгородского купца. На самом деле ее отцом был опричник коломенский сын боярский Василий (Богдан) Большой Степанович Собакин, род которого, возможно, происходит от немецких выходцев в Новгород.

Сведений о Собакиных сохранилось немного. Родоначальником рода Собакиных считается Данила Григорьевич Собака, перешедший из Твери на службу к московскому великому князю Иоанну III. Можно предполагать, что Собакины были как-то связаны с Новгородом и имели отношение к торговле, что и породило слух о купеческом происхождении царской невесты, хотя к смотринам допускались только дворянки.

Уже после помолвки Марфа заболела и стала «сохнуть». Однако царь все же решил играть свадьбу, положившись на волю Божью. 28 октября 1571 года Ивана и Марфу венчали в Троицком соборе Александровской слободы, так как Москва была дотла сожжена Девлет-Гиреем. Малюта был первым дружкой жениха, вторым дружкой был его зять и будущий русский царь молодой опричник Борис Годунов.

В конце пира Марфе стало плохо, ее увели под руки. 13 ноября она умерла, оставшись девственницей, что дало повод Ивану Грозному объявить этот брак недействительным. На специально созванном соборе церковные иерархи разрешили царю «повторить попытку», наложив на него легкую епитимью – совершать каждый день сто поклонов перед иконами в течение одного года.

Смерть юной красавицы, только что прошедшей тщательное медицинское обследование, не могла не породить подозрение в том, что ее отравили. Розыском занимался Малюта Скуратов. Подозрение пало на братьев Грязновых, которые боялись дальнейшего возвышения Малюты, ставшего родственником царя. Подругой версии мать Марфы передала дочери некое зелье, чтобы ускорить зачатие ребенка от преждевременно состарившегося и погрязшего в разврате царя. В любом случае очевидно, что Марфа Собакина стала жертвой придворных интриг. По результатам розыска казнили двадцать человек, в их числе и Григория Грязнова. Его брат Василий Грязной был отправлен в ссылку на южную границу. Подверглись опале и родственники невесты, успевшие занять высокие места при дворе. Царь объявил, что Собакины «хотели меня и с детьми чародейством извести, но Бог меня от них укрыл».

^{Марфа Собакина. Антропологическая реконструкция С.А. Никитина. 2003 г.}

Вся эта трагедия разыгралась на фоне колдовской истерии, которая захлестнула Европу. На городских площадях тысячами сжигали женщин, заподозренных в ведовстве. Массовый психоз докатился и до России, окончательно расстроив воображение царя-шизофреника. В известном смысле Ивана Васильевича можно было понять, все три царицы – Анастасия, Мария и Марфа – умерли молодыми с явными признаками отравления.

Судьба Марфы Собакиной вдохновила композитора Н.И. Римского-Корсакова (кстати сказать, уроженца Новгородской губернии) на создание оперы «Царская невеста». И хотя ее либретто имеет мало общего с исторической правдой, опера и сегодня стоит в репертуаре лучших театров мира.

В 2003 году известный эксперт-криминалист С.А. Никитин восстановил портрет царицы Марфы Васильевны в виде скульптурного бюста, выполненного в бронзе. Она была действительно очень красива.