Текст книги "ВШ 3 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

И практически тут же очнулся… Однако обнаружил себя не на московской скамейке, а на уже знакомом мне, поросшим травой берегу. Лёгкий бриз с моря обдувал моё лицо и, пока я приходил в себя, услышал голос «ловца», без приветствия сразу перешедшего к сути дела:

– Можешь считать это внеплановой встречей. Своим вмешательством в ход истории ты успел вызвать кое-какие сдвиги во временных пластах, что было замечено некоторыми силами и очень им не понравилось.

– Некоторые силы? – переспросил я. – А более конкретно нельзя?

– Говоря доступным тебе языком, я с этими силами нахожусь в одной структуре, и им не нравится, что я не только позволил тебе задержаться в своём молодом теле, но и затеять игру, в результате которой появилась ещё одна ветка реальности.

– В смысле ещё одна? А их что, несколько?

– Пока было всего три, включая основную. Представь себе ствол дерева, от которого на определённой высоте начинают расти в стороны ветви. В нашем случае это ствол и две ветви – основная и две отделившихся от этого ствола на разных этапах временного промежутка. Первая отделилась две тысячи лет назад в реальности, где Мессию не распнули, а провозгласили царём, и под его руководством Иудея смогла избавиться от протектората Рима и сделаться независимым государством. Там вообще довольно интересно история развивалась, может быть, расскажу как-нибудь в другой раз.

– А вторая ветвь?

– Вторая – Карибский кризис, завершившийся ядерным апокалипсисом. Этой ветви повезло меньше, чем твоей. Собственно, ты жил на «стволе», а теперь вот и третья ветвь появилась благодаря нашему с тобой вмешательству. И некоторым, как я уже говорил, очередное ответвление не пришлось по вкусу.

– А как же та девушка из викторианской Англии?

– Так я практически сразу отправил её в «котёл», так что её ветвь каких-то изменений не претерпела.

– Но сделать ваши конкуренты ведь всё равно уже ничего не смогут? Я изменил историю, время вспять не повернуть. Даже если опять заслать кого-то в прошлое, то может получиться лишь ещё одна ветвь.

– В этом ты прав, я всегда считал тебя достаточно смышлёным, и не зря. Но есть один нюанс… Они хотят выполнить предначертанное, отправив твою душу в «котёл». Это их обязанность перед, если так можно выразиться, вселенским разумом, или перед Богом, если тебе такое сравнение комфортнее. И они уже начинают понемногу реализовывать свой план. Но воздействовать на тебя они могут только, как и я, через нейросети третьего уровня, говоря проще, пока ты спишь. В последнее время тебе ничего необычного, кстати, не снилось?

– Как же, очень даже снилось.

И я рассказал о своём сне, в котором встретился с самим собой 15-летним.

– Что ж, теперь хотя бы ясно, чего они о тебя хотят. Не исключаю, что подобного рода видения будут тебя посещать до тех пор, пока ты не сделаешь то, что им от тебя нужно.

– Пока не умру, что ли?

– Можно и так сказать. А если точнее, пока твоя душа не отправится в «энергетический котёл». Что станет с телесной оболочкой – их не волнует.

– А не может в это тело снова заселиться душа её настоящего обладателя?

– Увы, душа того Максима Варченко уже успела побывать в «котле» и возродиться сразу в нескольких ипостасях, причём по всем ныне существующим ветвям. Так что за него не переживайте, душа, как правильно говорят ваши церковнослужители, в каком-то смысле бессмертна.

– Получается, ваш «котёл» существует в каждой из ветвей реальности?

– Скорее ваш, чем наш, это вы туда попадаете после физической смерти, а мы всего лишь контролируем процесс. И не в каждой из ветвей, а он един во всех реальностях, как… ну, скажем, как Бог, если брать привычные тебе сравнения.

– Понятно… И как же они хотят меня убить?

– У ловцов единственная возможность выдернуть душу из тела – только когда объект пребывает в бессознательном состоянии, например, спит. Но пока им это недоступно, так как ты находишься, скажем так, под моим протекторатом. Если говорить понятным тебе языком, у нас, ловцов, существует своего рода иерархия согласно мощности обмена энергетических потоков, и я, благодаря накопленной за миллиарды лет силе, занимаю в ней далеко не последнее место.

М-да, ну очень понятный мне язык… Хотя, пожалуй. в целом я понял, о чём идёт речь.

– То есть им нужно как-то освободить меня из-под вашего, как вы говорите, протектората, и после этого они смогут во сне меня прихлопнуть?

– Ну это у них вряд ли получится, – мне показалось, что я услышал смешок. – Но они по крайне мере могут прибегнуть к другим способам. В частности, давить на тебя психологически и витоге заставить совершить акт самоубийства. Каждую ночь устраивать тебе кошмары у них силёнок не хватает, но периодически они могут их накапливать, питаясь от «энергетического котла», и тратить приобретённую энергию на то, чтобы воздействовать на твоё сознание во сне.

– С какой хотя бы примерной периодичностью мне ждать этих кошмаров? – грустно спросил я.

– Если брать за образец ваш календарь, то где-то раз в месяц подобное может повторяться.

– Да я ж с ума сойду!

– Я постараюсь поставить блок на работу мозга во сне, чтобы тебе вообще ничего не снилось. Но этим проблема не исчерпывается.

– Умеете вы поднять настроение… Говорите уж, какой пакости ещё можно ждать?

– Дело в том, что они могут воздействовать на мозг любого индивидуума, внушая ему, что он должен лишить жизни молодого писателя Максима Варченко. И в итоге у них это может получиться. Человек просто подойдёт к вам на улице и ткнёт в вас ножом. И далеко не факт, что это будет крепкий мужчина с лицом уголовника, это может оказаться и хрупкая барышня вроде твоей Инги.

– Ну уж Инга на подобное никогда не пойдёт! – возмутился было я.

– Я же в качестве примера, – снова послышался смешок и тут же голос снова стал серьёзным. – Так что будь осторожен.

Вот же блин, ходи теперь и оглядывайся. Может, рассказать наконец-то о «ловцах» Сергею Борисовичу и попросить обеспечить мне круглосуточную охрану? Бред какой-то…

– Молодой человек! Молодой человек!

Я открыл глаза, обнаружив себя всё на той же лавочке, а надо мной склонялась бабуля в кургузом пальтишке, больше подходящем для октябрьской погоды.

– Молодой человек, вы не пьяны?

– С чего бы? – пробормотал я, потирая пальцами глаза.

– А у нас тут часто пьяницы собираются, устала уже их гонять. Смотрю, вы спите вроде как, подумала, может, выпимши. Хотя с виду такой молодой, и одет вроде прилично.

Вот ещё и за малолетнего алкоголика меня чуть не приняли. Я поднялся и медленно побрёл со двора, а в голове всё звучали слова «ловца», предупреждавшего, что убийцей может оказаться любой. Ну или почти любой, мои близкие люди сто процентов, даже под воздействием «мотивирующих» сновидений, не поднимут на меня руку. Да ещё и расскажут мне первому об этом бреде.

Всё-таки, я так думаю, если кому-то антагонисты моего «ловца» и будут капать на мозги, то, скорее всего, человеку, которому убить человека – что муху тапком прибить. От таких уголовных морд точно нужно держаться подальше.

А дальше в моём воображении нарисовалась картинка, как я лежу в гробу, а над моим телом рыдают мама и Инга. Ужас-то какой… Нет, нужно беречь своё драгоценное тело, тем более что оно и самому мне в данный момент времени очень нравится. Не то что бы ни капли жира, он всё-таки присутствует в разумных кондициях, но глядеть на своё отражение в большом зеркале в ванной довольно приятно. Да, есть во мне капелька нарциссизма, ну а в ком нет?

Так вот, размышляя, потащился почему-то в сторону Проспекта Мира и уткнулся взглядом в здание кинотеатр «Космос». Солидное здание, чем-то похожее на ещё не выстроенный в Пензе кинотеатра «Салют». А что, может, фильмец посмотреть, пока время есть? Афиша предлагала только что вышедший на экраны фильм «Мой ласковый и нежный зверь», киноальманах «По улицам комод водили», а для детей уже не совсем свежий «Три орешка для Золушки» совместного производства ЧССР и ГДР. Причём сеанс с картиной Лотяну начинался через пятнадцать минут.

Взял в кассе билет за 25 копеек и просидел в полупустом зале полтора часа, наблюдая за перипетиями жизни несчастной дочери лесника, страстно мечтавшей выгодно выйти замуж, а в итоге погибшей от удара ножа. После киносеанса до пресс-конференции оставалось ещё почти два часа и, купив у входа в кинотеатр вафельный стаканчик с пломбиром, я побрёл медленно в сторону редакции.

Дотащился за час, ещё полчаса простоял у входа, наблюдая, как туда-сюда курсирует народ. Кто-то выходил из редакции, кто-то входил. Неожиданно один из входивших – это был лысоватый мужик с брюшком и портфелем в руках – притормозил и кинулся ко мне.

– Максим Варченко?

– Да, а с кем имею честь?

– Роман Емельянов, корреспондент газеты «Гудок». Иду как раз на вашу пресс-конференцию. А тут смотрю – вы сами стоите. Я ведь, честно сказать, собирался уже к вам в Пензу ехать. Мне редакция дала задание материал о вас сделать, о таком разносторонне развитом, необыкновенном юноше из обыкновенного железнодорожного училища, а я вторую неделю никак до Пензы не доеду. И тут узнаю из «Вечерки» о вашей пресс-конференции. Вот, думаю, как кстати!

Думал, он от меня не отвяжется, но тут он увидел на горизонте своего коллегу, как он сказал, корреспондента «Труда», и кинулся уже к нему. Надо же, подумал я, и впрямь центральные издания про меня напишут. Однако не успел вздохнуть, как из череды тянущихся в здание людей отделились две девушки и нерешительно двинулись в мою сторону.

Я отвернулся, делая вид, что просто мимо проходил, но девицы, одна из которых тёмненькая, была вполне ничего, всё же набрались смелости задать животрепещущий вопрос. Задала его подруга тёмненькой – пухленькая обладательница русой косы:

– Ой, а вы ведь Максим Варченко… Мы вас по фото узнали, ну, которое фото в журнале публикуется. Только там вы немного моложе выглядите.

– А у меня есть магнитофонная запись с вашими песнями, – сказала тёмненькая. – Это ведь ваш ансамбль называется «Гудок»?

– Если точнее, то название состоит из двух английских выражений Good и Ok, – добавил я. – Такая вот игра слов. А как вы узнали, что я и «GoodOk» – одно целое?

– Мне Лена сказала, – посмотрела тёмненькая на подругу.

– А мне парень с нашего курса, – пожала та плечами. – А он откуда – понятия не имею. Мы с Таней, кстати, в Химико-технологическом учимся.

– Будущие химики? – улыбнулся я. – Так я вас больше привлекаю как музыкант или писатель? Или, может, как боксёр?

Девчонки смущённо переглянулись, после чего обладательница русой косы, потупив глаза, выдавила из себя, что как писателя они меня тоже любят, но больше как музыканта. А про бокс, к своему стыду, вообще ничего не слышали. И, протянув вместе с шариковой ручкой номер «Юности» за июнь, попросила расписаться на странице, где начиналась одна из глав романа «Остаться в живых». Надо было видеть счастливые глаза девчонок, когда я пожелал им в письменном виде всегда оставаться такими же красивыми и никогда не терять оптимизма.

После раздачи автографов я решил, что пора уже и пробираться к Полевому. Договаривались, что сначала я зайду к нему, а потом мы вместе спустимся в актовый зал. Бориса Николаевича я встретил на полпути, он как раз двигался в сторону выхода.

– А я уж волноваться начал, думаю, что-то наше дарование всё не появляется. Ладно, идём, – сказал он, беря меня под локоток, – там зал уже почти битком.

Действительно, народу набилось практически полный зал, человек сто, пожалуй, точно пришли. Пока шли с Полевым к сцене, кто-то даже зааплодировал. Мы с Борисом Николаевичем расположились на обычных стульях за небольшим столом, на котором на подносе стояли графин с водой и пара стаканов тонкого стекла, а также микрофон, передающий звук через усилители на висевшие в углах помещения колонки.

В первых рядах сидели журналисты, начиная со второго ряда – рядовые поклонники, причём самого разного возраста, я разглядел даже седовласого ветерана войны с клюшечкой и вереницами медалей на груди. Разве что телевизионщиков не хватало.

Интересно, кто из журналисткой братии Генри Стоун? Наверное, вон тот, одетый с иголочки тип в первом ряду почти посередине. Вытянутое, породистое лицо хранило печать высокомерия, а на коленях он держал что-то типа маленького магнитофончика с микрофоном на телескопической трубке. Не иначе, прародитель диктофонов моего времени.

Между тем Полевой откашлялся и постучал тяжёлой перьевой авторучкой по графину, призывая к тишине.

– Добрый вечер, товарищи! Мы начинаем нашу пресс-конференцию, которую я, пожалуй, назвал бы встречей с читателями, но тут присутствует и пресса, так что формат пресс-конференции всё же, пожалуй, этому мероприятию ближе. Итак, позвольте представить нашего молодого автора Максима Варченко.

Под бурные аплодисменты я встал и изобразил полупоклон, после чего с пунцовыми щёками сел на место. Всё-таки не привык я ещё находиться в центре внимания такого количества людей. Одно дело бокс, когда ты выходишь на ринг и для тебя, кроме соперника, которого ты должен уничтожить, ничего не существует. И даже во время нашего выступления в ДК имени Дзержинского было проще – там мы стали участниками сборного концерта. И немного другое – когда все эти люди собрались ради тебя одного, и ещё неизвестно, насколько каверзными будут вопросы.

– Максим ворвался в число авторов нашего журнала, как метеор, – продолжал между тем вещать Полевой. – Принёс рукопись в один прекрасный день, и я сразу понял, что мне посчастливилось познакомиться с самородком. Сколько тебе лет, Максим? Шестнадцать уже исполнилось? Вот видите, а роман он написал в пятнадцать лет. История знает немало примеров, когда подросток, а иногда даже и ребёнок, писали стихи, рассказы, кто-то даже замахивался на повести. Но чтобы в пятнадцать лет создать такое масштабное произведение на столь серьёзную тему… Поправьте меня кто-нибудь, если я ошибаюсь.

Дальше Борис Николаевич предложил зрителям задавать вопросы, предварительно подняв руку. Он сразу предупредил, что постарается сохранять равноправие, не отдавая предпочтения коллегам из СМИ. Но первый вопрос последовал всё же от журналистов, яростнее всех тянул руку мой недавний знакомый из газеты «Гудок».

– Мой первый вопрос не совсем о литературе, даже, я бы сказал, совсем не о ней, – начал Емельянов. – Максим, скажите, почему вы выбрали для себя профессию железнодорожника? Чем она вас так привлекла?

Ну не буду же я ему правду говорить, что подался в «железку», купившись на посулы о престижности профессии и большого заработка. Хотя, соглашусь, быть машинистом (куда с годами ведёт дорога от помощника машиниста) достаточно престижно, и доходы у них чуть ли не на уровне шахтёров. Это потом я понял, что мотаться сутками по железной дороге – явно не моя история. Сейчас же придётся немного приукрасить ситуацию.

– Почему я выбрал профессию помощника машиниста? Наверное, потому, что в душе я романтик и люблю путешествовать. Поезда, дороги, новые впечатления и новые люди – всё это как нельзя кстати соответствует моему жизненному кредо. А если ещё за это хорошо платят – это вообще сказка, – широко улыбнулся я.

По залу прокатился смех, и когда он стих, после чего Емельянов продолжил:

– А как вы собираетесь совмещать работу на железной дороге и писательскую деятельность?

– Я не думаю, что здесь одно другому мешает. В пути я могу, например, обдумывать сюжеты своих произведений, а вернувшись домой, начать воплощать их на бумаге. Может быть, со временем я стану профессиональным писателем, но всё равно память о годах на железной дороге останется самым светлым пятном в моей жизни.

Я заранее захваченным ещё из дома носовым платком вытер выступившую на лбу испарину. Фух, до чего же противно врать! Знаю же, что если доживу до получения диплома, то ни дня не проработаю по профессии. Но пока об этом знают лишь единицы, собственно говоря, я да Сергей Борисович.

– А как у вас появилась идея написать «Гимн железнодорожников»? – никак не желал угомониться корреспондент «Гудка».

– Как только я переступил порог железнодорожного училища, – снова соврал я. – Переступил и подумал: «А почему, собственно, у железнодорожников нет своего гимна? Ну а дальше как-то так само собой получилось.

Дальше возможность задать вопрос получила тёмненькая Татьяна, сидевшая в третьем ряду рядом с подружкой.

– Максим, скажите, а что вас побудило заняться музыкой? И как вам удаётся сочинять такие хорошие песни?

– Спасибо за комплимент, – снова улыбнулся я, – хотя мне самому кажется, что в профессиональном плане мне ещё расти и расти. Если, конечно, я продолжу заниматься музыкой. А что побудило… Наверное, это потребность организма. Например, наш организм хочет есть, пить, любить, в конце концов, – в зале послышались смешки. – А музыка для меня такая же потребность, только духовная. Да что там я, чуть ли не в каждом дворе нашей огромной советской Родины вы можете увидеть бренчащих на гитарах парней в окружении таких же юных слушательниц. Это же ведь тоже своего рода тяга к прекрасному. Просто у меня появилась возможность заниматься этим на чуть более профессиональном уровне.

Краем глаза я видел, как Стоун внимательно слушал мои ответы, до отказа вытянут руку с микрофоном в сторону сцены. Пусть пишет, пока ничего такого, способного вызвать у янки подозрения, я не сказал.

– А вы не планируете отправиться на гастроли?

Это уже, пока никто не успел поднять руку, крикнула с места Лена.

– Хм, ну, вообще-то, я сейчас учусь на втором курсе железнодорожного училища, и ни о каких гастролях не думаю. Да и мои товарищи по коллективу тоже, они все студенты культпросветучилища. Давайте, кстати, я назову их имена, думаю, они заслуживают этого.

После того, как я перечислил Вальку, Юрца и Лену, заодно расхвалив их музыкальные и человеческие способности, право задать вопрос было предоставлено женщине предпенсионного возраста с «химией» на голове. Она представилась членом московского отделения Союза писателей СССР Ядвигой Арвидовной Мартусевич.

– Максим, я с интересом прочитала ваш роман на страницах «Юности», и в целом он мне понравился. Но я не могу отделаться от ощущения, что произведение написано рукой взрослого человека. Простите за нескромный вопрос, а это действительно вы сами написали?

Кто-то неодобрительно зашушукал в сторону Мартусевич, кто-то, напротив, поддержал её, даже послышался выкрик: «Да-да, объясните нам, как-то подозрительно всё это». Видно, многие в зале были уверены, что автор на самом деле кто-то другой, взрослый человек, по какой-то неизвестной никому причине – может быть, решив зачем-то просто всех разыграть – подставивший вместо себя этого мальчонку. Собственно, мальчонкой я уже не выглядел, вполне себе такой крепкий мужичок, разве что с немного всё ещё детскими чертами лица.

– Понимаю ваш скепсис, – сказал я, – окажись я на вашем месте, тоже, наверное, задался бы подобным вопросом. Но, смею вас заверить, от первой и до последней строчки книга написана вашим покорной слугой. В качестве свидетелей могу привести имена тех, кто помогал мне в работе над книгой, делился воспоминаниями, консультировал. Да вы сами могли прочитать их в публикации первой части в мартовском номере журнала.

– А что же вас подвигло взяться за столь серьёзную тему?

– Что подвигло… Во-первых, эту книгу я посвятил тем, кто сложил свою голову за Родину, что, кстати, указано также в предисловии, если вы внимательно читали. В том числе она посвящена и моему деду по отцу, который погиб под Кенигсбергом в апреле 45-го. Но мне хотелось написать о войне без прикрас, не осветляя и не сгущая красок, так, как её видели те, кому пришлось воевать на передовой и выживать в концентрационном лагере. В первую очередь именно их воспоминая легли в основу книги, которую можно считать в чём-то даже документальной. Но, конечно же, это художественное произведение.

– А во-вторых?

– Во-вторых, глядя на некоторых представителей современной молодёжи, и прежде всего так называемой «золотой молодёжи», я задумался… А попади кто-нибудь из них в осень 41-го, как бы они себя повели? Смог бы кто-то из них вытащить из себя мужское начало, понять, что он прежде всего гражданин великой страны, которая его вскормила, дала ему всё, и встать на её защиту? И я уверен, что таких ребят немало, просто пока они не попадали в такие обстоятельства, где им пришлось бы проявить свои лучшие качества.

Жуть как неудобно, никогда ещё я так пафосно не выражался, но нутром чуял, что ситуация того требовала. Да и в зале одобрительно загудели, даже послышались отдельные хлопки.

– А с кого вы писали главного героя вашего повествования? – не унималась член Союза. – Или это образ из головы?

– Пожалуй, что да, некий собирательный образ, хотя многие из читателей с лёгкостью узнали себя в Викторе Фомине. И я буду только рад, если после прочтения моей опубликованной в журнале книги они сумели взглянуть на себя под немного другим углом, поняли, что в жизни есть другие приоритеты, кроме погони за импортными шмотками и бесцельного прожигания жизни в барах с симпатичными девушками. И ладно бы на свои гуляли, честно заработанные! Так ведь ничего ещё в жизни не успели сделать, ведут паразитический образ жизни за счёт своих родителей, которые, родив одного дитятку, холят и лелеют его до тех пор, пока не пристроят на какую-нибудь приличную, по их мнению, должность. Только чтобы их чадо, так ничему толком в институте или университете не научившееся, всю жизнь не знало проблем.

На этот раз аплодировал весь зал, даже мистер Стоун соизволил на время отложить в сторону микрофон и сделать несколько вежливых хлопков. Сидевший рядом Полевой не аплодировал, но посмотрел на меня с одобрительной улыбкой, уверен, окажись мы наедине, он бы хлопнул меня по плечу и сказал бы, как я молодец.

Следующим слово взял представитель газеты «Советский спорт». Его интересовали мои впечатления от поездки в Грецию.

– Прекрасные впечатления! Страна очень красивая и интересная, турнир был организован на достойном уровне. Случались, конечно, разного рода события, которые не очень приятно вспоминать…

– Например?

– Например, первую ночь мы провели в отеле, больше похожем на тюрьму. Мало того, что в тесных, смахивающих на камеры номерах, повсюду бегали тараканы, так ещё в моём номере наглухо было заколочено окно. Учитывая отсутствие вентиляции, мы с моим другом по сборной и соседом по номеру Васей Шишовым в такую духоту просто не могли уснуть. Даже открытая в коридор дверь не помогла. Пришлось нам на ночь с Василием выставить окно, а утром мы его вернули на место.

– Собственный корреспондент ежедневной газеты «USA Today» Генри Стоун! Мистер Варченко, а что вы скажете о вашем отравлении перед полуфинальным боем с греческим боксёром?

О, а вот и засланный казачок наконец-то оживился. Вишь ты, бодро как по-русски чешет! Акцент, конечно, присутствует, но говорит правильно и весьма резво. И вопрос какой провокационный с ходу подобрал. Хотя, наверное, готовил его заранее.

– Да, я тоже слышал об этом инциденте, – добавил товарищ из «Советского спорта», – но подробностей узнать не удалось. И спрашивать о нём я не планировал, однако раз уж мой коллега из американского издания интересуется, может быть, приоткроете завесу тайны?

И этот туда же… Все вы, журналисты, одним миром мазаны.

– Что ж, не буду скрывать, такое происшествие имело место быть, – твёрдо глядя в глаза американцу, подтвердил я. – На разминке перед боем кто-то подменил мою бутылку с минеральной водой. Я увидел в отражении зеркала, перед которым проводил бой с тенью, чью-то фигуру в спортивном костюме, но не придал этому значения, мало ли кто сзади меня ходит. А затем, сделав из бутылки несколько глотков, понял, что у неё какой-то странный горьковатый привкус. Но тоже не придал тогда этому особого значения. И только когда по ходу второго раунда полуфинального боя меня скрутило, до меня начало доходить, что странный привкус воды и неожиданно начавшиеся проблемы с кишечником как-то связаны. В общем, хорошо, что поединок завершился моей досрочной победой, иначе весь третий раунд я провёл бы в туалете, и мне засчитали бы поражение. Наверное, такая провокация была кому-то выгодна, но я не хотел бы делать сейчас огульных выводов. Тем более что ситуацию спустили на тормозах, не желая международного скандала.

По залу прокатился возмущённый гул, а Стоун задал напрашивающийся вопрос:

– Но вы наверняка уверены, что ваше отравление было организовано греческой стороной?

– Повторяю, я не хочу кого-то обвинять огульно, не имея на руках железных доказательств. Давайте перейдём к следующему вопросу.

– Но в финале имел место быть ещё один инцидент, – не унимался янки. – Что вы не поделили с польским боксёром?

Ответ на этот возможный вопрос мы с Козыревым обсуждали и так, и этак, но в итоге решили, что лучше не юлить и сказать правду, которая, к слову, на моей стороне.

– Мой соперник, видно, был так огорчён поражением, что не смог сдержать эмоций, и оскорбил меня вслух.

– Что же именно он вам сказал?

– Назвал меня русской свиньёй. Согласитесь, любому было бы неприятно слышать подобное, будь ты русским, французом или американцем. В смысле, если француза назовут французской свиньёй, а американца – американской. Хорошо ещё, что я не претворил в жизнь желание дать ему в морду, ограничился тем, что схватил его за грудки.

И снова возмущённый гул прокатился по залу. Да, здесь присутствующие узнали для себя немало интересного, а благодаря газетчикам, похоже, это узнают ещё больше людей. В том числе и американцев, если Стоун, конечно, не вырежет из отчёта с пресс-конференции этот кусок.

Далее инициативу снова перехватил «Советский спорт».

– Максим, а как у вас получается совмещать серьёзные занятия спортом с не менее серьёзными занятиями музыкой и сочинением книг?

– Честно скажу, с трудом, – покаялся я. – Каждый мой день расписан чуть ли не по минутам: утренняя пробежка, зарядка, холодный душ, завтрак, училище, после занятий либо репетиция, либо вечерняя тренировка… Остаток вечера посвящаю работе над книгой. На личную жизнь времени почти не остаётся, разве что в воскресенье могу позволить себе немного расслабиться и встретиться с друзьями. Хотя воскресенье как раз самый плодотворный день в плане сочинения книги. В каникулы, конечно, было легче, по полдня на занятия тратить не приходилось. Но не подумайте, это не попытка кинуть камень в огород моей будущей профессии. Я прекрасно понимаю, что если не буду усердно осваивать свою специальность, то из меня получится плохой помощник машиниста.

– А над чем вы сейчас работаете?

Это уже, даже не озаботившись поднять руку, выкрикнул с места мужчина из середины зала.

– Сейчас я работаю над книгой о викингах. Могу немного приоткрыть завесу тайны относительно сюжета. Действо разворачивается в середине IX века, а начинается на берегу Ладожского озера, где тогда уже обитали словене. В центре повествования тринадцатилетний сын сельского кузнеца по имени Задор. На их селение неожиданно нападет отряд данов, убивает всех мужчин, включая отца Задора, а заодно и его мать, кинувшуюся с вилами на убийц мужа. Ну а нашего героя вместе с младшей сестрой увозят на своих драккарах, чтобы сделать своими рабами. Однако Задор не так прост, и, когдао они проплывали мимо от свейского – то есть шведского – берега, он прыгает в воду Балтийского моря.

В общем, за пару минут пересказал содержание первой трети книги. Народ в зале внимал мне в полной тишине, чуть ли не пооткрывав рты. А когда я закончил, всё тот же товарищ заявил:

– Не знаю, как остальные, а лично я, хотя и не являюсь большим любителем произведений на историческую тему, с нетерпением буду ждать публикации вашего романа. Надеюсь, журнал «Юность» не упустит возможности опубликовать на своих страницах книгу со столь увлекательным сюжетом?

Вопрос адресовался уже Полевому, и тот не преминул заверить, что, как только роман будет закончен, они всей редколлегией его прочитают и, если посчитают книгу удачной, то обязательно опубликуют. Это вызвало одобрение у присутствующих в зале, ну и у меня, соответственно. Правда, как Полевой тогда поступит с моим «Сиротой»? Отложит «на потом»? Или в порядке очереди «Ладожскому викингу» придётся ещё полгода, а то и год проваляться в столе главреда? Ладно, это мы с ним потом обсудим, в частном порядке.

– Мистер Варченко, я хотел бы поговорить о вашей музыке.

Снова в игру вступает Генри Стоун. Что ж, послушаем, чем его так заинтересовало моё музыкальное творчество. Хотя в целом я догадывался о чём именно пойдёт речь.

– Я слышал, что до того, как стать студентом училища, никогда никому не демонстрировали своё умение играть на гитаре. Как это у вас получилось так быстро её освоить?

– Благодаря моей девушке, – изобразил я как можно более искреннюю улыбку. – Вот ведь что, оказывается, любовь с людьми делает! Влюбился и решил научиться играть на гитаре, так как моей девушке нравятся парни, владеющие этим инструментом. А я ещё и пою, и это приводит её в совершенный восторг.

– О, это весьма романтичная история! Может быть, вы расскажете нам и о своей музе?

– Как-нибудь в другой раз, не хочу, чтобы её имя начали муссировать в печатных изданиях. Личная жизнь на то и личная, чтобы быть скрытой от посторонних глаз.

– Что ж, я вас прекрасно понимаю… Но у меня имеется ещё один вопрос. Не так давно в Венгрии вышла пластинка, на которой есть и ваша песня «Heart-Shaped Box». Написана она на английском языке. Я успел выяснить, что вы учились в обычной школе и, хотя и изучали именно английский, особыми знаниями в нём не блистали. Как удалось написать такой грамотный текст для песни при вашем уровне владения английским языком?

– Действительно, английским я владею не очень, хотя в целом смогу на нём изъясниться, – подтвердил я. – Дело в том, что, когда у меня созрел замысел этой песни, и я понял, что на этот мотив лучше ложится англоязычный текст, передо мной встала проблема как, собственно говоря, этот текст создать. В итоге я отправился в наш педагогический институт, где на кафедре иностранных языков познакомился с доцентом, профессором Леонидом Аркадьевичем Фигельманом. Большое ему спасибо за то, что помог так хорошо перевести написанный изначально на русском языке текст на язык Шекспира.

Похоже, судя по его постной физиономии, мой ответ не очень удовлетворил господина из США, но ему не оставалось ничего другого, как поверить мне на слово. Впрочем, он тут же изобразил на своём лице лучезарную улыбку:

– Кстати, вы, вероятно, ещё не в курсе, но ваша песня проникла на музыкальный рынок Соединённых Штатов, активно ротируется на радио, и по результатам последних двух недель удерживает третье место в хит-параде журнала «Billboard». Это серьёзный успех. Мои искренние поздравления!