355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Марченко » ВШ 3 (СИ) » Текст книги (страница 18)
ВШ 3 (СИ)
  • Текст добавлен: 14 января 2021, 18:30

Текст книги "ВШ 3 (СИ)"


Автор книги: Геннадий Марченко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Это что ещё такое?! Моё внимание привлекла беседа на повышенных тонах между Рыбниковым и Кикабидзе, рядом с которыми в растерянности замерла Сенчина. По-моему, эти двое, собственно говоря, её делили. И делили очень громко. Вот уже и остальные начали обращать на разгоравшийся скандал внимание.

– Ты кто такой, э? – горячился Кикабидзе. – Композитор, б… Нет ты никто и звать тебя никак, а моя мать из княжеского рода Багратиони-Давитишвили.

– Вахтанг, ну хватит уже!

Это Кобзон попытался было утихомирить Кикабидзе, в котором бушевала смесь вина и кавказского характера, оттащить того в сторону, но грузин зло оттолкнул будущего народного артиста СССР. Тот, споткнувшись, едва не растянулся на полу.

В следующий миг Кикабидзе без всякого предупреждения смачно заехал точно в нос Рыбникову. Кто-то завизжал, кажется, Сенчина, со всех сторон раздались крики. Рыбников приложил к носу ладонь, отнял её и с удивлением принялся разглядывать стекавшую с ладони кровь.

– Что, ещё хочешь? – подпрыгивал на месте здоровенный по сравнению с композитором Кикабидзе, и чуть ли не бил себя кулаками в грудь. – Я из тэбя сейчас отбивную сделаю, мамой клянусь!

Я живо вспомнил эпизод из книги о похождениях не к ночи помянутого Вити Селезнёва. Блин, бывает же такое! Или это, может, проделки «ловца», шутить изволит? Тоже читает про попаданцев?

Откуда-то появился взволнованный администратор в тёмном костюме и галстуке-бабочке.

– Товарищи, что здесь происходит?

– Кикабидзе разбил нос Рыбникову, – пропищала Сенчина.

– Вахтанг Константинович, немедленно прекратите безобразничать! Я вызову милицию.

– Что?! Милицию? Да у меня вся ваша милиция – вот она гдэ!

Он сжал кулак и поднёс его к лицу отшатнувшегося администратора. Тот растерянно оглянулся, затем. Ни говоря ни слова, выбежал из зала.

– Беги, беги, бози швили[1]! – кричал ему вслед певец.

После чего вновь перенёс внимание на пребывавшего в шоковом состоянии Рыбникова.

– Ну что, получил, да?

Как бы там ни было, из присутствующих мужчин никто не решался утихомирить разбушевавшегося сына гор. Что ж, видно, судьба моя такая. Я со вздохом дёрнулся было в сторону распоясавшегося кавказца, но Стефанович меня придержал за руку:

– Не нужно, Максим, это не наше дело.

И в этот момент в зал широким шагом, слегка запыхавшись, встречавший нас на входе швейцар. Следом за ним семенил задыхающийся администратор. Швейцар совсем не уступал габаритами Кикабидзе, а в плечах даже и пошире был.

– Товарищ певец, зачем буяним? – словно бы с ленцой спросил он у того.

– А ты кто такой, э? Ты холуй, чего пришёл сюда? Твоё место в дверях стоять и польты принимать, пшёл вон отсюда!

После этого «холуй», не говоря больше ни слова, подошёл к Кикабидзе и коротким ударом под дых заставил того согнуться пополам. Затем так же невозмутимо завернул грузину руку за спину и в таком согнутом состоянии повёл того к выходу.

– Отпусти, сссука, больно!

Однако швейцар, сохраняя потрясающее спокойствие, будто ему каждый день приходилось утихомиривать звёзд подобной величины, молча вывел его из зала, а администратор кинулся к Рыбникову.

– Вы как? Сильно он вас? Идёмте, у нас там есть перекись водорода.

Взял того под локоток и тоже повёл к выходу. Ну вот, кажется, всё само собой разрулилось. То есть без моего непосредственного участия. Уж не знаю, было ли оно кем-то там наверху запрограммированно, но на этот раз мне удалось остаться в стороне.

Ну а дальше мы отправились за несчастным дипломом. Внизу увидели, как уже угомонившийся Кикабидзе что-то объясняет невозмутимому швейцару, а тот отрицательно качает головой. Мы протиснулись мимо них, швейцар ещё успел с нами попрощаться.

Отдавая мне диплом, Александр Борисович не удержался и спросил, о чём я беседовал с Ротару. А ведь наверняка видел, как мы с ней обменивались записками. Или он, или Алка, а то и оба были тому свидетелями.

– Ротару его приглашала в Киев, они даже телефонами обменялись, – опередила меня Инга.

Нет, ей определённо даже шампанское пить нельзя. Бабы и так глупые в массе своей, что на уме – то и на языке, а уж если ещё и под градусом… Хорошо ещё, что про песню не сболтнула. Скрипнув зубами, я подтвердил слова девушки:

– Ага, приглашала, говорит, устрою незабываемую экскурсию.

– И всё? Хм, с чего бы это? Ладно, я с вами прощаюсь, напротив входа можете поймать такси, они там постоянно ночами клиентов поджидают. Деньги у вас есть?

Мы дружно подтвердили, что наличность имеется, после чего окончательно распрощались. Наша хозяйка ещё не спала, на кухне чаёвничала с соседкой. Поинтересовалась, как мы погуляли, после чего показала, кто где спит. Мне досталась раскладушка. Прежде чем рухнуть на неё, я попросил всех присутствующих дам разбудить меня не позднее 8 часов утра, иначе я опоздаю на взвешивание.

Утром я встал совершенно разбитым и, что самое ужасное, с осознанием того, что, кажется, простыл. Температуры вроде не было, но из носа текло немилосердно, отчего глаза постоянно слезились. Вот что значит бегать по зимней слякоти в осенних ботиночках.

Женщины тут же устроили вокруг меня беготню, хозяйка квартиры отыскала в домашней аптечке эвкалиптовые капли, которые ни фига не помогали, а мама принялась причитать, о каком боксе может идти речь в таком состоянии.

– Уж как-нибудь, – хмуро сказал я, натягивая в прихожей свою лётную куртку.

Хорошо хоть догадался вчера на змеевик в ванной поставить сушиться ботинки. Но это из серии: после драки кулаками не машут. Дело было сделано, я простыл, и уже покидая квартиру с набитой вещами спортивной сумкой, чувствовал, что и в горле начинает першить.

До Сиреневого бульвара, где располагался ГЦОЛИФК, добрался на автобусе № 230 от станции метро «Преображенская», хотя мама и настаивала, чтобы я ехал на такси. Хватит тратиться, я хоть и не жмот вроде бы, но уж лучше сэкономлю рубль-другой. Вышел на остановке неподалёку от Государственного центрального ордена Ленина института физической культуры. Сегодня немного подморозило, и я в своих ботиночках то и дело скользил по ледяному тротуару, который пока никто не спешил посыпать песком. К счастью, умудрился ни разу не упасть.

На часах было половина десятого, когда я толкнул двери ГЦОЛИФК. Храбсков, одетый, что удивительно, не в тренировочный, а во вполне цивильный костюм, уже поджидал меня в фойе. Увидев меня, тут же кинулся навстречу, протягивая руку.

– Привет, как ты, лишнего не наел? – поинтересовался он с довольной ухмылкой.

– Здравствуйте, Валерий Анатольевич! Не знаю, вчера банкет был поздно вечером, вроде ел не так много, да ещё с утра в уборной вроде посидел.

Я хлюпнул носом и тут же оглушительно чихнул.

– Ты что это, не простыл случайно?

– Кажется, простыл, вон, – кивнул на свои обутые в полуботинки ноги, – добегался по слякоти.

Следующие минуты две я выслушивал нотацию от своего тренера, о том, какой я безответственный, знал, что на носу турнир, и позволили себе форсить чуть ли не в летней обувке. Я покаянно кивал, соглашаясь с каждым словом наставника.

– Ну и что мне с тобой делать? – выдохнувшись, грустно спросил он.

– Понять и простить, – слегка картавя, ответил я, и дальше говорил уже нормальным голосом. – Валерий Анатольевич, да ничего страшного, закапаем в нос капли какие-нибудь, чтобы дышал, на три раунда уж хватит. А то и раньше дело закончу. Может, к финалу вообще уже всё пройдёт.

В итоге Храбсков махнул рукой и велел следовать за ним, на взвешивание. Предварительно в закутке переоделся в захваченные из дома майку и трусы. Майки я обе захватил, синюю и красную, с гербом Советского Союза на груди слева. Сейчас натянул красную, почему-то так захотелось. В таком виде и встал на весы, которые показали 74 кг 98 гр. То есть, не сходи я с утра, пардон, по большому – случился бы перевес.

Турнир стартует в 5 вечера. Мне, судя по вывешенному списку, выходить против представителя Казахстана, уроженца Павлодара Серика Садыкова. Ринг в единственном числе установлен на баскетбольной площадке с трибунами всего на тысячу зрителей. В общем-то, большого наплыва зрителей и не ожидается, всё-таки ведомственной турнир, хоть и всесоюзный.

Блин, как я буду биться в таком состоянии? Капли в нос я куплю, не вопрос, хотя выбор в советских аптеках в этом плане небогатый, всё большое нафтизин предлагают. Но надо бы ещё чего-нибудь выпить, для общего тонуса. От стакана водки с перцем я бы, может, и не отказался – научили меня в моём будущем так лечиться, но это ещё желательно на ранней стадии заболевания. Однако такой метод в данной ситуации не подходи. Во-первых, никто не продаст бутылку или водку в розлив несовершеннолетнему подростку, а во-вторых, выходить на ринг в поддатом состоянии – это заранее обречь себя на поражении. Да ещё и скандал какой может вспыхнуть. Пьяный боксёр – это же и из сборной, а то и из комсомола до кучи попрут, когда информация дойдёт до местной комсомольской организации. А в том, что дойдёт, можно было не сомневаться.

Так что когда мы с Храбсковым вышли из здания института, чтобы отправиться в бесплатно предоставленную участникам турнира ведомственную гостиницу в Новогиреево, я предложил по пути к станции метро зайти в аптеку и затариться всеми необходимыми препаратами. Аптеку мы нашли не без труда, к тому времени из моего носа сопли лились буквально ручьём. Фармацевт, выслушав нас с тренером, посоветовала от насморка… конечно же, нафтизин! А более-менее хорошие препараты, как выяснилось, нужно заказывать по рецепту.

– Вы вот что, – посоветовала пожилая аптекарша, – как домой придёте – отварите картошку, накройтесь полотенцем и подышите над ней. Очень помогает, это я вам как фармацевт с 40-летним стажем говорю.

Мы с Храбсковым переглянулись и, ничего не говоря, отправились восвояси.

Этот способ с картофельной ингаляцией я прекрасно помню, не раз в детстве меня им пытались избавить от простуды. Но услышать такое от фармацевта… Ладно, от насморка пока перебьёмся каплями, а в остальном, надеюсь, молодой организм сам справится с болезнью.

Полпузырька капель я использовал ещё до выхода на ринг. Поначалу вроде помогало, а затем слизистая носа снова принялась за работу с удвоенной энергией. На ринг я вышел, хлюпая носом и протирая перчатками слезящиеся глаза. Перед тем, как прозвучал гонг, Храбсков в очередной раз спросил, не сняться ли мне с турнира по причине болезни, но я самонадеянно отмахнулся, мол, и не в таком состоянии побеждали. Это я про первенство Европы ему намекнул.

Вышел на ринг и чувствую, что носом дышать совершенно невозможно. Приходится открывать рот, а в нём капа, и хочется её выплюнуть, чтобы не мешала дышать. А во всём теле, сука, слабость, просто руку поднять – и то нужно приложить большее усилие, чем обычно.

Э-э, брат, что-то ты слишком много о себе возомнил, нужно было всё-таки послушаться тренера и сказаться больным. И ничего в этом постыдного, все мы люди, имеем право иногда и простудиться. Но теперь уже поздно пить «Боржоми». Драться надо – так дерись, как пела черепаха Тортилла в исполнении Рины Зелёной.

Ну я и полез драться в надежде, что соперник, заранее впечатлённый моими регалиями, вышел в ринг на ватных ногах и после моей первой же атаки прижмётся к канатам, а рефери, не мудрствуя лукаво, остановит бой ввиду явного преимущества одного из боксёров.

Как же я ошибался… Этот Садыков оказался не так прост, и голыми руками, как выяснилось, его хрен возьмёшь. Да и в перчатках тоже. Он спокойно отстоял в защите те полминуты, что я пытался его уничтожить, а затем, выждав, когда я выдохнусь, принялся меня самого гонять по рингу. А что мне было делать, только убегать. Так и пробегал до конца раунда, вяло отмахиваясь от перворазрядника из последних сил, и возблагодарил всевышнего, когда наконец прозвучал гонг.

– Ты что-то совсем скис, – встревоженно заглядывал мне в глаза Храбсков, одновременно обмахивая меня влажным полотенцем. – Как себя чувствуешь?

– Хреново, – честно ответил я, – но сдаваться не собираюсь.

– Послушай, Максим, если с тобой в ринге, не дай бог, что-то случится…

– Валерий Анатольевич, да бросьте, это обычная простуда, инфаркт мне не грозит. Тяжело, да, но, может быть, как-нибудь выстою ещё два раунда.

– Может быть, как-нибудь… Нельзя выходить в ринг и рассчитывать на авось. Если и второй раунд продолжится в таком же ключе – я выброшу полотенце… И никаких «нет»! В конце концов, я твой тренер и я отвечаю за твоё здоровье.

Я честно пытался оказать сопротивление этому крепкому узкоглазому парню из Павлодара, но мои силы таяли с каждой проведённой в ринге секундой. Каждый джеб давался мне с таким трудом, словно к руке была привязана пудовая, тянущая её вниз гиря. И двигался я уже не так резво, как мог позволить себе в начале боя. А соперник, этот среднеазиатский бычок, почувствовав, что со мной что-то не так, наращивал и наращивал давление. И что самое поганое, я ничего не мог ему противопоставить. У меня не было сил даже на один-единственный акцентированный удар.

Будь она прокляты – эта «Песня года» и московская слякоть, думал я, принимая на перчатки очередную порцию тяжёлых ударов. Что мне стоило подумать головой и приехать в Москву в нормальной зимней обуви? Ну, потаскал бы в пакете полуботинки, ничего страшного не случилось бы. А вот теперь расплачиваюсь за свою самонадеянность.

– Стоп!

Голос рефери остановил «избиение младенцев». Я опустил перчатки и увидел, что на канвасе ринга лежит белое полотенце. В первое мгновение подумал, что рефери остановил бой, чтобы убрать с ринга посторонний предмет, и только секунду спустя до меня дошло, что всё это значит.

А Садыков уже радостно вскидывал руки, и на его плоском лице отображались счастье и одновременно неверие в то, что случилось. Он, перворазрядник из Павлодара, только что победил мастера спорта, чемпиона Европы! Что ж, я его прекрасно понимал. Как и то, что в моей графе «поражения» появилась первая единичка. И это на глазах главного тренера сборной СССР Киселёва, который, наверное, от скуки, решил зайти, поглядеть бои пэтэушников. А может, на меня специально пришёл, кто ж его знает, и тут такой конфуз.

Печально, но факт. Сам себя подставил, и с этим уже ничего не поделать. И даже успокоительные похлопывания Анатольича по спине, когда я перелезал через канаты, утешали мало.

– Сегодня отлежись в номере, а завтра вечерним едем домой, – говорит Анатольич в раздевалке, прежде чем я направился в душевую.

– Денег дать на билеты?

– Не нужно, спорткомитет выдал командировочные на проезд. Вот только что я Филиппову говорить буду… Ладно, надеюсь, войдёт в ситуацию, сильно ругаться не будет.

Когда минут через десять вышел из душевой, оказалось, что за это время в раздевалку успел наведаться Киселёв.

– Спрашивал, что с тобой не так, – пояснил Храбсков.

– Да? а вы что?

– Что, что… Сказал, что мой подопечный уговорил меня больного его выпустить на бой, а сам чуть весь канвас соплями не измазал. Алексей Иванович, конечно, пожурил меня, и это мягко говоря. Жалею, что не смог настоять на отказе от боя. И тебе, и мне урок на будущее. Хорошо ещё, что это случилось на не самом главном в твоей жизни турнире.

Тут с Анатольичем не поспоришь. Первенство ВДСО, конечно, тоже, соревнования серьёзные, но куда хуже было бы, случись такое, скажем, на том же первенстве Европы. Мне после такого фиаско путь в сборную был бы закрыт надолго. Кстати, что у нас там по списку? В феврале первенство РСФСР, а в марте – первенство Советского Союза. Это будет отбор на первый в истории чемпионат мира среди юниоров, который пройдёт в Японии в декабре, ровно через год. Так что у меня, можно сказать, в плане бокса следующий год идёт по нарастающей, и каждый этап важен. Потому что на первенство СССР отберутся призёры первенства республики, а на чемпионат мира в Японию едут лишь победители всесоюзного турнира.

Добравшись до гостиницы, я, даже не ужиная, собирался рухнуть в постель. Однако Храбсков мне не дал отправиться в объятия Морфея, прежде он заставил меня минут пятнадцать дышать над кастрюлей с горячей картошкой, которую каким-то образом умудрился притащить с гостиничной кухни. Потом отнёс кастрюльку обратно, мол, обещал поварам вернуть, им же из этой картошки что-то там готовить надо будет. Что удивительно, и впрямь помогло, я почувствовал себя немного лучше, а из носа почти перестало течь.

Только после этого, наконец, мне было позволено лечь в постель. Проснулся только в половине восьмого утра следующего дня, что для меня было не так уж и рано. Выделявшаяся носом слизь уже загустевала и, если бы не давление в пазухах, в целом самочувствие можно было назвать неплохим.

– Может, полежишь, а я завтрак тебе в постель принесу? – предложил Анатольич.

– Спасибо, Валерий Анатольевич, сам дойду, по сравнению с тем, что было вчера, мне уже намного лучше.

В столовую – учитывая уровень ведомственной гостиницы, рестораном здесь и не пахло – я сходил, и с аппетитом позавтракал по выданному мне Храбсковым талону. До обеда просто лежал на постели, предоставляя организму самому бороться с болезнью. Повезло ещё, что не получил осложнений, всё ограничилось банальным насморком, хотя он и сопровождался общим недомоганием. Слабость ещё присутствовала, но я нутром чуял, что дело идёт на поправку.

Так что практически весь день я валялся в кровати, листая принесённые Храбсковым откуда-то журналы и периодически поглядывая в экран чёрно-белого телевизора. А вечером – чемодан, вокзал, и поезд до родной Пензы.

И почему я не родился пусть даже не в Москве, а хотя бы в каком-нибудь Туапсе? Водоёмы, и море в частности я любил, наверное, не зря по гороскопу Рыба. Вообще в своей первой жизни ближе к пятидесяти годам я начал мечтать о собственном домике на берегу моря. Скромным, но с садом и верандой, на которой можно было бы сидеть в плетёном кресле с ноутбуком на коленях (а лучше на маленьком столике), и чтобы тебя обдувал лёгкий бриз с моря. А на столике – ваза с черешней. Идиллия!

Подобное могли себе позволить русские писатели, тот же Чехов не вылезал из Крыма, правда, заодно лечил свои чахоточные лёгкие. Как там у Антон Палыча…

«Коврин вышел на балкон; была тихая теплая погода, и пахло морем…»

Впрочем, и нынешние классики соцреализма, я уверен, имеют возможность отдыхать не только на казённых дачах в Переделкино, но и на югах. Мне же до классика ещё расти и расти, тем паче что я не собираюсь писать о перевыполняющих план шахтёрах и сталеварах. Нет, воспевать труд простых работяг, само собой, нужно, но не таким способом, когда во время чтения книги или просмотра фильма одолевает зевота. Тот же читатель должен получать удовольствие от прочитанного, заряд эмоций, желательно положительных, сопереживать героям и с нетерпением листать страницы романа, желая узнать, что же там будет с ними дальше.

М-да, куда-то не туда меня увело, думал я, пытаясь всё-таки уснуть под стук вагонных колёс. Завтра Пенза, мама удивится моему столь раннему возвращению, так что придётся рассказывать, что проиграл в первом же поединке. Ну, думаю, она не сильно расстроится, я её предупреждал, что турнир чуть ли не проходной, да и в курсе она относительно моей простуды. В училище больше расстроятся, там ждали моей победы и уже наверняка готовили в свежем выпуске стенгазеты место для поздравления. Теперь же ограничатся поздравлением с Новым годом.

«Новый год к нам мчится, скоро всё случится…» А что, песня «Дискотеки Авария» по-своему очень может зайти нынешние молодёжи, по нынешним временам прозвучит очень даже оригинально, да ещё и рэпчик – свежая струя, так сказать. Разве что текст подчистить, из которого я, честно говоря, помнил разве что припев да пару куплетов. Убрать все эти «слегка поддатый», «вина побольше» и «подарки в Польшу». Достаточно будет пары незамысловатых куплетов и оригинального припева. А уж мотивчик припева такой запоминающийся, что его будет распевать вся страна не один год.

Тем более у нас 29-го декабря в училище намечалась в актовом зале дискотека, где, правда, собирались просто гонять записи всяких «Бониэмов» и «Ирапшенов». А тут мы можем выскочить на несколько минут с одним синтезатором и парой микрофонов, спеть наш новый хит и убраться восвояси. И после этого записанная на магнитную плёнку песня, что называется, полетит по стране. Может даже «Мелодия» на какой-нибудь миньон расщедрится.

В общем, захватила меня эта идея, и в итоге я уснул далеко за полночь, дав себе зарок по приезду заняться песней вплотную.

[1] Сын проститутки (груз.)


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю