Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

Ого, а ведь и впрямь угадал с газетой! В понедельник ближе к последней паре в училище объявился журналист из «Молодого Ленинца», представившийся Виктором Колдомасовым, а с ним невысокий, даже я бы сказал – маленький фотокорреспондент, представившийся Владимиром Павловичем. Мою улыбающуюся физиономию сфотографировали на фоне флага с профилем Ильича.

– Откуда вы узнали об этом происшествии? – спросил я после того, как завершил рассказ о своём подвиге.

– Хм, дело в том, что папа этой девочки, Михаил Борисович, близко знаком с нашим редактором Олегом Николаевичем Котляром…

– Понятно, дальше можете не продолжать, – усмехнулся я. – Надеюсь, заметка не будет называться «Он не мог поступить иначе»?

Собеседник заливисто рассмеялся:

– Ловко ты меня поддел, парень, видно, вспомнил многосерийный фильм «Большая перемена»? Только там, если не ошибаюсь, заметка называлась «Он не смог поступить иначе». Разница всего в одну букву.

Корреспондент в основном вызнавал подробности моего героического поступка, но и обо мне самом поспрашивал. Я сказал, что создал на базе училища вокально-инструментальный ансамбль, а также занимаюсь боксом и скоро мне предстоит участие в первенстве РСФСР, которое пройдёт в Куйбышеве. Про книгу решил пока не говорить, вот если бы она была дописана – дело другое, был бы повод распиариться. Это я уже задним числом, после ухода газетчиков подумал, может, и стоило, дураку, свой будущий роман разрекламировать, эта заметка могла бы в будущем сослужить хорошую службу, когда я начну проталкивать книгу в печать.

Перед тем, как попрощаться, Колдомасов заверил, что материал должен выйти в эту пятницу. И действительно, не обманул. Я купил в ларьке сразу пять экземпляров. Ну а что, одну газету домой, одну бабушке, пусть внуком перед подругами похвалится, остальные со временем тоже разойдутся.

О моём подвиге в училище знали уже до визита корреспондента, в понедельник с утра. Бузов лично пришёл на первый урок, чтобы при всех пожать мне руку. А уж когда вышла газета, аккуратно вырезанная ножницами заметка под незатейливым заголовком «Подвиг подростка» заняла своё место на доске по соседству со стенгазетой. Приятно, чёрт возьми, чувствовать себя героем!

А что касается субботы, то она обещала получиться весьма насыщенной. В этот же день в ДК имени Дзержинского (он же Дворец культуры железнодорожников) отмечался юбилей Пензенского отделения Куйбышевской железной дороги, в рамках которого было запланировано выступление нашей группы «GoodOk». Я слегка напрягся, всё-таки в этот же день обещал зайти на день рождения Инги. Но когда выяснилось, что торжества во Дворце культуры начнутся в 10 утра, а наш выход на сцену запланирован не позднее двух часов дня, немного успокоился. С занятиями тоже проблем не возникло, меня, Ладу и остальных участников хора на весь день освободили от занятий, а Юрка с Валей и Леной заверили, что в субботу занимаются до часу дня, так что, если аппаратура и инструменты уже будут стоять за кулисами наготове, то никаких эксцессов не случится.

В бортовой УАЗ мы погрузили только гитары, синтезатор, шнуры и педаль… Колонки в ДК железнодорожников имелись свои, и неплохие, я заранее сходил, убедился. Микшер-усилитель тоже имелся, покруче нашего, с местным звукорежиссёром я пообщался на эту тему. Микрофоны нам тоже обещали предоставить, как и ударную установку. Я на всякий случай попросил её показать, и увиденным остался доволен.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Вот и я измучался, охраняя за кулисами инструменты в ожидании появления моих музыкантов и нашего выхода на сцену. Сегодня к тому же работала съёмочная бригада пензенского телевидения, причём с двух камер. Я подошёл к корреспонденту, сжимавшему в руке микрофон, спросил, насколько большим будет сюжет.

– Это в рамках получасовой передачи, которая выйдет завтра вечером, – ответил тот, когда я поймал его за кулисами, берущим интервью у певицы Веры Аношиной. – Покажем отрывки из официальной части, и отрывки из выступления творческих коллективов, некоторые из них, возможно, полностью.

Творческую часть праздника открывал Пензенский русский народный хор профсоюзов под управлением Народного артиста РСФСР Октября Гришина. Затем настал черёд танцевального клуба «Сурские ритмы», следом вышла солистка Пензенской областной филармонии Вера Аношина с песнями «Восемнадцать лет» и «Милая роща». Мы стояли в списке восьмыми, сразу после фольклорного ансамбля «Реченька». Я заранее выяснил, что в обязательном порядке исполняются «Гимн железнодорожников» и «Проводница», а там уже как получится. запыхавшиеся Валентин, Юрка и Лена появились аккурат перед выступлением подопечных Александра Тархова, создавшего «Реченьку» и передавшего ансамбль дочери, которая его бездарно угробила.

– Не опоздали?

– Нет, в самый раз, мы следующие.

– Держи гитару, как обещал.

Это Валентин по моей просьбе принёс «Кремону» в чехле. Выклянчил я у него до понедельника, планируя заявиться с инструментом на день рождения. Почему бы не порадовать именинницу и гостей своим творчеством? Правда, известно, что лучший подарок – книга, но книгу я ещё не написал, а песни уже вот они, готовенькие. К тому же не только мои, для такого приватного праздника можно одну-другую позаимствовать.

Чтобы кто-нибудь ушлый не увёл инструмент, пока мы выступаем, попросил приглядеть за ним звукорежиссёра. Дотронулся до левой скулы… Побаливает ещё. Надо же, так неудачно пропустить удар на тренировке, что фингал остался, пусть и не очень заметный. Хорошо ещё, что режиссёр концерта, увидев моё лицо, пришла в тихий ужас, достала тут же пудреницу и кое-как замаскировала синяк. А то я и впрямь переживал, будет ли со сцены заметен мой фингал или обойдётся.

Объявление нашего ансамбля и хора учащихся железнодорожного училища было встречено жидкими аплодисментами. Логично, чего можно было ждать от подростков, которые, наверное, и гитары-то толком в руках держать не научились. Я услышал чей-то голос примерно с третьего-четвёртого ряда:

– Эх, вот если бы «Самоцветы» выступили, а лучше «Песняры»… Пожалели денег на звёзд.

Согласен, песни этих коллективов – настоящие хиты. Не все, конечно, но пяток вещей от каждого ВИА можно признать таковыми. Хотя я бы лучше посмотрел выступление «Группы Стаса Намина», собранную на осколках «Цветов». По-моему, в этом году Намин и собрал новый коллектив.

Наше выступление, само собой, началось с «Гимна железнодорожников». Ведущий вечера объявил, что эта композиция, как и последующая вещь, написаны участниками коллектива. Ну и ладно, я не настолько тщеславен, чтобы уточнять, кто именно автор этих произведений. Тем более что на самом деле вещи и не мои, а труд композиторов и поэтов будущего.

Будь у нас полноценный хор, человек хотя бы на двенадцать, да ещё и взрослый, даже в этом случае эффект вряд ли мог быть сильнее. Первым ударил в ладоши сидевший в ближнем к сцене ряду начальник Пензенского отделения КБШ/ЖД – здоровый, мордатый мужик с проседью на висках. Глядя на него, подхватили и остальные. Вскоре уже весь зал аплодировал, не жалея ладоней, кто-то крикнул «Браво», а сидевший в первом ряду недалеко от руководства КБЖ/ЖД Николай Степановичи буквально сиял, как-будто аплодировали лично ему. Аплодисменты ещё не стихли, как начальник отделения поманил к себе ведущего, тот спустился, выслушал, что ему сказали на ухо, а поднявшись на сцену, озвучил просьбу руководства исполнить гимн на бис.

Что ж, радовало, что неказистое в общем-то произведение так неплохо зашло. Мы вдарили ещё раз, нам не жалко, в этот раз после окончания гимна никто не стал ждать, пока начальство похлопает в ладоши, зрители в этом плане проявили инициативу.

Затем более-менее переставшая выглядеть смущённой Лада исполнила «Проводницу», которая тоже была принята вполне благосклонно. А дальше ведущий сказал, что в репертуаре ансамбля железнодорожного училища есть и другие песни, хотя они и не на профессиональную тематику. И поинтересовался у зрителей, хотят ли они услышать от нас что-нибудь ещё?

– Давай! Конечно хотим! Пусть поют! – раздались крики из зала.

Тогда я сказал в микрофон:

– Хорошо, мы исполним ещё две песни, больше, думаю, не стоит, пора бы и честь знать. А то вон более старшие коллеги за кулисами уже перешёптываются.

В зале раздались смешки, которые перекрыл басовитый рык сидевшего в первом ряду начальника отделении дороги:

– Ничего, молодым у нас везде дорога.

– Особенно железная, – подхватил кто-то сзади, и смешки в зале переросли в хохот.

– Ну раз у всех такое приподнятое настроение, то мы исполним весёлую песню, которая называется «Незнакомка».

И эта песня, что называется, зашла. Задние ряды, где собралась в основном молодёжь, не только хлопали в такт вместе с передними, но и подпевали нехитрый припев:

 
Привет, незнакомка!
Привет, но не прощай
Звони мне, сестренка
Звони мне, обещай!*
 

Начальник отделения тоже хлопал в такт и одновременно с улыбкой что-то обсуждал с сидевшей рядом женщиной, наверное, женой, а может и заместителем. Хотя мне казалось, что в таком серьёзном ведомстве и заместители должны быть мужчинами.

А дальше я сказал, что в зале вижу немало немолодых лиц, и многие из присутствующих наверняка принимали участие в самой кровопролитной войне в истории. Ответом мне был одобрительный гул, после чего я продолжил, что сейчас прозвучит песня, которая посвящена матерям, не дождавшимся своих сыновей с фронтов Великой Отечественной. И не только с ТОЙ войны, поскольку и в наше время советским воинам приходится принимать участие в военных конфликтах.

В этот момент ко мне подошёл Валентин и шепнул на ухо:

– Макс, я не смогу… У меня какой-то спазм в горле.

Ну вот же ж… Только этого не хватало! Я отнюдь не рассчитывал, что петь придётся мне с моим голосом, которому явно не хватало брутальности. Но выхода не было, придётся рискнуть.

– Попробуй хотя бы на припевах помочь – так же шепнул я ему.

Дождавшись, когда зрители проникнутся моими словами и их лица станут серьёзными и сосредоточенными, я начал играть вступление. По ходу исполнения решил обойтись без педали, а то слишком уж жестковатым с ней получалась бы вещь, это может отвлечь сидевших в зале от смысла песни.

Я постарался полностью абстрагироваться от мысли, как зал воспримет исполнение такой серьёзной вещи 15-летним парнем. Просто делал то, что должен был делать. На последнем куплете даже в полусумраке зала заметил, что некоторые зрительницы (и не только пожилые) достали носовые платки. Прониклись, что, в общем-то, неудивительно. А когда мы закончили, в зале ещё несколько секунд стояла абсолютная тишина. И вот раздался первый хлопок, затем второй, и ещё, и ещё… Вскоре весь зал аплодировал стоя, и у многих, насколько позволяло видеть освещение, в глазах стояли слёзы. А начальник отделения встал и поднялся на сцену, пожав мне руку своей огромной ладонью.

– Спасибо, сынок! Прямо-таки душу вынул.

Тут уж и у меня непроизвольно защипало в носу. К счастью, на бис исполнять не пришлось, а то, боюсь, застрявший в горле ком не позволил бы мне это сделать. Разве что у Валентина прошёл бы его спазм, который он, вполне вероятно, попросту выдумал, испугавшись петь столько серьёзную вещь перед таким количеством зрителей.

– Вроде нормально выступили, – уже за кулисами, куда мы наконец ушли с нашими инструментами, с улыбкой сказал Юрец.

– Это было классно, – подхватила Лена.

В этот момент рядом с нами появилась невысокая пожилая женщина, на вид лет семидесяти. На груди – медаль «За трудовую доблесть». Подслеповатые глаза слезились, как оказалось чуть позже, вряд ли от старости.

– Я в войну мужа и сына потеряла, – сказала она чуть дрожавшим голосом. – А ты, внучок, спел, так сразу перед глазами они встали, Тимофей и Павлуша. Ему всего-то 19 лет было… Вот сейчас говорю с тобой, а сама их вижу. Спасибо тебе, хоть и больно мне сейчас, так больно, что сердце рвётся на части.

Она привстала на цыпочки и обняла меня, а потом резко отстранилась и исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя лишь запах каких-то лёгких духов. Надо же, в таком возрасте, ветеран труда, наверное, всю жизнь шпалы ворочала, а продолжает пользоваться парфюмом. Ну и молодец, женщина в любом возрасте и в любой ситуации должна следить за собой.

На этот раз мы не стали ждать, пока нам предоставят машину для перевозки инструментов. Доставлял сюда я их один, а отсюда в училище, располагавшееся в паре сотне метров от ДК, дошли пешком, каждый держа свой инструмент. Правда, я нёс ещё и «Кремону», это была единственная гитара в чехле. Лена была освобождена от достаточно тяжёлого, упакованного в футляр синтезатора, за неё его тащил Юрка, а наша клавишница упорхнула с чувством выполненного долга.

Я же после училища прошёлся до цветочного магазина, расположенного в дальней части сквера Лермонтова возле одноимённой дороги. Это был и магазин, и одновременно теплица, где выращивались многие сорта цветов. Дефицит цветов если и мог тут появиться, то лишь в преддверии какого-нибудь праздника типа 8 марта. Здесь купил для именинницы букет из пяти свежих роз по трёшке за штуку. Дорого, но деваться некуда, в гости к женщине, даже такой юной, как Инга, без цветов ходить не принято. А для Нины Андреевны прикупил гвоздики по рублю, тоже женщине будет приятно.

Дома в отсутствие мамы перекусил макаронами с сарделькой, посидел часа два над своим романом, в половине шестого решил всё же погладить по маминому наущению костюм, особенно постаравшись отутюжить брюки. Затем маминой пудрой снова замаскировал синяк, хотя получилось не очень, надел свой единственный костюм, в котором выступал сегодня на концерте, в очередной раз повздыхав по несуществующим джинсам (когда я уже на них заработаю), проверил, нет ли дырок на носках, надел новую куртку и чешские ботинки, после чего вытащил из банки с водой цветы.

В чехол к гитаре спрятал поздравительный адрес с текстом песни, которую собирался исполнить. Его по моей ну очень большой просьбе маме по блату (и даже бесплатно) напечатали золотыми буквами на плотном, глянцевом листе бумаги, который обычно используют для почётных грамот.

– Она симпатичная, спасённая тобой девушка? – с улыбкой поинтересовалась мама, когда я впервые завёл с ней речь об адресе.

– Очень! – искренне ответил я.

– А в чём пойдёшь? Жаль, у тебя только один приличный костюм… Погладь его перед тем, как идти.

Она, кстати, ещё вчера весь дом обошла с газетой, всем похвалилась, а сегодня на работу взяла. Любопытно, что этот номер она же и набирала, включая статейку обо мне, таком героическом сыне.

Ну вот, вроде готов. Минуя общую кухню, где тётя Маша, невзирая на своё татарское происхождение, жарила котлеты из самой натуральной свинины, покинул квартиру.

На улице вновь накрапывал дождь, как и утром, хотя днём он вроде бы прекратился. Хмурая погода стояла всю неделю, не особенно поднимая настроение, но, в общем-то, в осени было своё очарование. В прежней жизни я любил бродить по усыпанным палой листвой аллеям Лермонтовского сквера, сочиняя сюжеты будущих книг. И сейчас на какое-то время это чувство ко мне вернулось. Правда, до сквера я не дошёл, нужный мне дом находился ближе, всего-то через дорогу и чуть ниже, на Кирова.

Нужный подъезд был как с картинки, в доме имелся даже мусоропровод. Поднявшись на третий этаж, немного потоптался перед обитой дерматином дверью в 33-ю квартиру, держа в одной руке зачехлённую гитару и букет гвоздик, а в другой – букет белых роз. Потряс немного, стряхивая с них капли дождя, но в то же время осторожно, чтобы не облетели лепестки. Что-то заробел я немного, хотя для 58-летнего мужика, пусть и в теле подростка, это было довольно странно. Наконец, собравшись с духом, решительно нажал на кнопку дверного звонка.

Дверь открыла сама именинница, облачённая отнюдь не в воздушное платье из органзы с шелковыми лентами или что-то подобное, а в обычные джинсы и полосатый свитер, обтягивающий не такую большую, как, к примеру, у Лены, но не менее аппетитную девичью грудь. На ногах что-то среднее между тапочками и кедами, и непохоже, что отечественного производства. В отличие от прошлого раз, сейчас её волосы не собраны в хвост, а накручены локонами, и на лице – чуть заметная косметика.

– Максим, привет! – её лицо расплылось в улыбке. – Какие замечательные цветы… Это мне?

– Ну а кому же, – улыбаюсь я. – Держи, с днём рождения!

Я перешагнул через порог, протягивая ей букет и, решившись, поцеловал Козыреву-младшую в щёчку, отчего та тут же покрылась румянцем. Просторная прихожая отделана вагонкой, с зеркалом в рост человека и гардеробом. Налево раздельный санузел, дальше кухня, с которой доносилась смесь вкусных запахов. Квартира, судя по всему, трёхкомнатная. Прямо и направо большая гостиная, откуда доносились голоса, дальше по коридору направо две двери, видимо одна комната родителей, а другая Инги.

– А это что, гитара?

– Угу, звуковое оформление моего тебе подарка.

– Ты ещё на гитаре играешь и поёшь… Здорово! Ой, а это что у тебя, синяк?

– Да вот… На тренировке вчера словил. Я тут помимо прочего ещё и боксом занимаюсь.

Инга извиняющимся тоном сказала, что все тапочки уже экспроприировали взрослые, а её подруги принесли с собой туфли.

– Ничего страшного, не простужусь, – улыбнулся виновнице торжества.

Скинул обувь, поставив её на специальную полочку у стены, куртку повесил в шкаф на любезно предоставленную вешалку. Вот же буржуи, у нас дома в прихожей просто доска с крючками.

В этот момент из кухни с салфеткой в руках появилась Нина Андреевна. На ней было ярко-красное платье с декольте и белыми полосками сбоку, выгодно подчёркивающее её женские прелести.

– О, Максим! – её лицо расплылось в улыбке, надеюсь, искренней.

– А это вам!

Букетик гвоздик перекочевал от меня к маме именинницы.

– Максим… Спасибо! – теперь уже точно по-настоящему расцвела Нина Андреевна, прижимая букет к лицу.

Однако же, как мало надо женщине для счастья… И в то же время как много! Порой и букетика гвоздик достаточно, чтобы увидеть перед собйо счастливую женщину, а иной раз и шубы из песца недостаточно. Хотя, признаюсь, песцовых шуб я не дарил. Дорого, да и не прагматично. Китайский пуховик на дамах, может, смотрится и так богато, но зато его хотя бы не страшно испачкать.

Первым делом меня отправили в ванную комнату мыть руки. Голубая плитка, импортная сантехника, в углу стиральная машинка «Эврика»… Всё блестит чистотой. Даже змеевик имеется. Колонки нет, горячая вода, похоже, подаётся централизованно. Тут тоже палка о двух концах, горячую воду в городе летом периодически отключают на время всяких там ремонтных работ, профилактики и так далее, получается, что люди пару недель, а то и больше, вынуждены греть воду в кастрюлях на плите. При наличии колонки такой проблемы не существует. Но в целом, конечно, не наша коммунальная квартира, хозяева которой хоть и поддерживали чистоту, но всё оборудование было старым и изношенным.

По пути краем глаза кошусь в сторону кухни, вижу тот самый холодильник «Rosenlew» родом из Финляндии, которым товарищ Саахов пытался подкупить дядю красавицы Нины. Не такой уж, кстати, на мой взгляд и красавицы, хотя это дело вкуса. Да и холодильник, конечно, более современный, надо думать.

Гостиная представляла из себя просторную комнату. Справа – стенка, явно не советского производства. Две длинные полки забиты дефицитными книгами: подписные издания Дюма, Верна, Сабатини, Тынянова, Купера, Киплинга, Экзюпери, Родари, Драйзера, Фейхтвангера, Сенкевича… У меня аж в горле что-то сжалось при виде такого изобилия. Статус хозяев подчёркивает гэдээровский сервиз «Мадонна», где каждая тарелка – произведение искусства, хоть на стену вешай. Катушечный стереомагнитофон, «вертушка» со стопкой оригинальных дисков, и как раз сейчас негромко поёт «виниловый» голос Тома Джонса. В другом углу – большой цветной телевизор. Да уж, красиво жить не запретишь.

Интересно, кем трудится папа именинницы? Мама-то, скорее всего, сбоку припёка, не удивлюсь, если она вообще домохозяйка. И что-то мне подсказывало, что, несмотря на внешние данные Нины Андреевны, брак, скорее всего, был по расчёту.

Центральное место в гостиной занимал уставленный снедью стол. Вроде бы недавно перекусил макаронами с сарделькой, а при виде этого изобилия чуть ли не слюни потекли. Несколько видов салата, овощная, рыбная и мясная нарезка, на большой тарелке кружочки самой разнообразной колбасы, в том числе из дефицитного сервелата, маринованные грибочки – в одной вазе в сметане, в другой – в растительном масле с зеленью. Бутерброды с красной икрой на масле и красной рыбой. На отдельном сервировочном столике стоят напитки и фрукты, включая порезанную тонкими ломтиками дыню. Из напитков, доступных моему взору – пара бутылок шампанского, водка, бутылка коньяка, сок в кувшине, несколько бутылок лимонада.

На самом деле сидящий внутри меня 58-летний мужик на всё это поглядывал со здоровой долей скепсиса. Это сейчас стенка, аппаратура, изобилие на столе кажутся чем-то недостижимым для обычного советского гражданина, а пройдёт лет двадцать, пусть тридцать, и та же стенка у обычного россиянина будет вызывать лишь кривую усмешку. Да и деликатесы в свободной продаже появятся такие, о которых те же Козыревы даже и не слышали, только плати… Но пока я в современных реалиях, приходится с ней мириться и под неё подстраиваться. Тем более что вид всяких вкусностей и впрямь вызвал у меня обильное слюноотделение.

За столом уже сидят гости, в том числе один пожилой дядька довольно сурового вида с орденскими планками на лацкане пиджака и пара девчонок примерно в возрасте именинницы – наверное, те самые подруги, они и правда в туфельках. Ещё несколько стульев свободны.

Пол покрыт ворсистым ковром и ногам не холодно, но всё равно на фоне присутствующих я выделяюсь своими серыми носками (к счастью, не дырявыми), хочется поскорее спрятать ноги куда-нибудь, например, под стол. Блин, надо было тапочки из дома захватить, не догадался.

– Знакомьтесь, это Максим, тот самый! Садись, Максим, будешь сидеть рядом с Ингой.

Нина Андреевна подталкивает меня к столу, но навстречу уже спешит Михаил Борисович.

– О-о, а вот и спаситель моей дочери!

Он жмёт мне руку, и обращается к народу:

– Тут все уже знают о твоём подвиге, вон и вчерашняя газета с заметкой пошла по рукам.

И впрямь, замечаю в руках одного из гостей свежий номер «МЛ», и все смотрят на меня с интересом и изучающе, словно студенты медфака на препарируемую лягушку. Стало даже как-то немного неудобно.

Из-за стола встаёт ещё крепкий старик с орденскими планками и тоже жмёт мне руку. Представляется дедушкой Инги Борисом Никаноровичем.

– Спасибо за внучку, парень, – и добавляет, вроде как больше для присутствующих. – Жаль, не вся молодёжь у нас такая, а то я бы за будущее страны был спокоен.

– Нормальная у нас молодёжь, папа, – негромко говорит Михаил Борисович. – Просто твоя юность прошла совсем в других условиях, ты слишком многого хочешь от подрастающего поколения.

– А кто тебе фингал посадил? – не унимается глазастый ветеран.

– Вчера на тренировке.

– Боксом занимаешься?

– Есть такое…

– Дайте уже человеку занять своё место! – притворно возмущается Нина Андреевна.

Но мне ещё предстоит познакомиться с остальными присутствующими. Крепкий мужчина лет сорока, представившийся Сергеем Борисовичем и чем-то похожий на Михаила Борисовича, оказывается дядей именинницы, то бишь младшим братом её папы – отсюда и сходство. Он пришёл с женой – серой и незаметной Ольгой Анатольевной, предпочитавшей почти не поднимать глаз и улыбаться максимум краешком губ. Две девицы – подруги и одновременно соседки Инги по дому. Та, что пухленькая блондинка с толстой косой – Варя, вторая, чернявенькая в очках – Марина.

Я наконец сажусь на стул с мягкой обивкой и резной спинкой. Явно недешёвый гарнитур, но и не от Генриха Гамбса, выглядит так, будто вчера купили. Гитару пока ставлю позади себя, прислонив к подоконнику. Инга не успевает присесть рядом со мной, как раздаётся звонок в дверь, и она снова бежит к двери. Ну а как же, виновница торжества обязана сама встречать гостей.

Из прихожей слышны голоса, как девушек, так и парней, и вскоре они сами появляются на пороге гостиной. Парни в носках, как и я, девчонки в туфлях, видно, тоже захватили из дома. Две девицы и двое юношей, которых Инга представляет нам своими одноклассниками. Впрочем, кое-кто с ними уже знаком, судя по «репликам из зала».

Я тоже приветствую, но сидя, кивком, по этикету, если не ошибаюсь, в подобных случаях можно и не бежать с рукопожатиями навстречу вновь прибывшим.

Одного, повыше и чернявого, с темнеющим пушком над верхней губой, зовут Артёмом, второй, ниже и коренастее – Эдуард. Девушек звать Света и Вика, вся четвёрка учится с именинницей в одном классе.

Новенькие, кажется, уже вручили подарки. В руках Инги помимо пары букетов из астр и георгинов (видно, от парней) пластинка группы «АББА», коробка рижских духов «Rīdzinieces», косметичка размером с пенал для пишущих принадлежностей и большая коробка конфет.

Теперь вроде бы все в сборе, и застолье начинается. Ухаживаю за сидящими по бокам от меня девушкам, в первую очередь, конечно, за именинницей, но и себя не забываю. Стараюсь не изображать оголодавшего волка, однако руки сами тянутся то за салатом, то к нарезке, то к бутербродам… Запиваю всё ещё хранившей прохладу холодильника «Крем-содой», наливая в бокал из стеклянной бутылки тёмного стекла. Во время поздравительных спичей нам, молодёжи, разрешают пригубить шампанское. Нина Андреевна и пара женщин примерно её возраста, пришедшие с мужьями, тоже предпочитают игристое. Мужчины наливают спиртное покрепче. Борис Никанорыч поставил возле себя бутылку «Столичной», которой, как я понимаю, ни с кем не собирается делиться.

Похоже, все присутствующие, как я и последняя партия пришедших, подарки вручили заранее, до застолья. Пока одни тосты, пожелания сидевшей рядом имениннице успехов в учёбе, светлого жизненного пути и крепкого здоровья. Из разговоров уже подвыпивших родственников, которые пытаются просветить молодёжь, узнаю, что Козырев-старший прошёл Гражданскую, Финскую и Великую Отечественную, воевал в разведке, несчётное количество раз ходил за линию фронта. И даже более-менее владеет немецким.

Также невольно подслушиваю, что Михаил Борисович работает в обкоме партии, правда. На какой именно должности, никто из собравшихся не уточняет. Зато его жена Нина Андреевна, не чинясь, рассказывает сплетни из своего конструкторского бюро. Где работает Сергей Борисович, так и не удаётся узнать, но явно не на заводе токарем, тоже, судя по всему, занимает приличную должность.

Наконец, после того, как на столе появляются тарелки с запечённой в духовке курицей в картофеле и майонезе с чесноком, отец Инги говорит:

– Максим, я смотрю, ты принёс гитару. Может быть, что-нибудь нам споёшь?

– Давайте, Максим, и правда, не просто же так вы её принесли! – поддерживает свёкра Нина Андреевна.

Расчехляю инструмент проверяю, как настроен, и говорю:

– Эту песню я сочинил специально к дню рождения Инги. Времени было неделя, так что не взыщите, если что…

Это я уже скромничаю, и по улыбкам собравшихся вижу, что они это понимают. Обещал себе, что не буду заниматься плагиатом, но хотелось сделать девушке необычный подарок. К тому же, хотелось верить, произведение останется для внутреннего пользования, и может быть вообще останется одноразовым. Извлёк из недр памяти довольно приятную вещь группы «Корни» под названием «Вика»[33]33
  https://yandex.ru/video/preview/?filmId=7524483490378657501&from=tabbar&parent-reqid=1600080285663641-1787031847131414432700277-production-app-host-vla-web-yp-133&text=корни+вика


[Закрыть], и решил, что после некоторой обработки песню можно будет подавать к столу.

С переделкой я решил не париться, пусть останется заснеженная Москва, откуда герой скучает по возлюбленной Вике… То есть в нашем случае Инге. Поэтому в куплетах я вообще ничего менять не стал. А в припеве я заменил всего два слова: «лондонский» на «пензенский» и «Вика» на «Инга». В итоге он получился таким:

 
А где-то пензенский дождь
До боли, до крика поздравляет тебя,
И на каждой открытке
Я с любовью пишу:
С днём рождения, Инга!
 

Когда я закончил, несколько секунд стояла тишина, затем дядя раскрасневшейся от смущения именинницы хлопнул в ладоши:

– Браво! Вот это я понимаю – подарок!

Тут же наперебой загомонили и остальные.

– Ах, Максим, какая прелестная песня! – всплеснула руками Нина Андреевна. – Кто бы мог подумать!

– Очень, очень неплохо, – важно кивал головой Михаил Борисович.

Молодёжь поддержала старших выражениями «Класс!» и «Здо́рово!», хотя в глазах Артёма мелькнуло какое-то загадочное выражение. Неужели ревнует? А что, вполне может быть, что у него на Ингу свои планы, а тут я, с такими песнями. Тут, понятно, гормоны дадут о себе знать.

– Спасибо тебе большое!

Это уже улыбающаяся Инга А я достал из чехла поздравительный адрес и протянул его виновнице торжества:

– Это ещё один небольшой подарок от меня – текст песни в виде поздравительной открытки.

Адрес тут же пошёл по рукам и, как всегда, больше других восхищалась Нина Андреевна.

– Какая прелесть! Это обязательно нужно поставить в стенку, на самое видное место!

– А ещё что-нибудь можешь спеть, не такое кисейное?

Голос старшего из семейства Козыревых заставляет меня снова взять в руки гитару. На этот раз решил угодить старику, исполнив «Сердце, молчи…»[34]34
  https://yandex.ru/video/preview?text=песня%20о%20разведке%20в%20исполнении%20тихонова%20текст&path=wizard&parent-reqid=1600087441422746-1019984597163007559700278-prestable-app-host-sas-web-yp-48&wiz_type=vital&filmId=16679796339556793491


[Закрыть], ту самую, что пел герой Вячеслава Тихонова в старом фильме «На семи ветрах». Песня посвящена разведчикам и, надеюсь, ветеран примет моё исполнение благосклонно.

Это своего рода вальсирующая мелодия, играю перебором, хотя когда-то учился играть её пальцевым методом, но времени повторить не было, и решил не рисковать.

 
Сердце, молчи…
В снежной ночи
В поиск опасный
Уходит разведка…
 

В фильме Тихонов поёт под аккомпанемент рояля, но и под «Кремону» с её глубоким звучанием получается тоже неплохо. Голос-то, правда, у меня не как у Тихонова, когда уже наконец начнётся мутация?! В прошлой жизни это случилось в шестнадцать, хотя у большинства моих сверстников голос начал ломаться в 14, максимум 15 лет. Получается, ещё год ждать!

Тем не менее в гостиной царит полная тишина, все внимают моему исполнению, а когда заканчиваю, вижу в глазах Бориса Никанорыча слёзы. Тот смущённо вытирает их рукавом пиджака, наливает себе рюмку и одним махом опрокидывает в себя. Не закусывая, выдыхает, встаёт и, обходя стол, идёт ко мне. Я тоже встаю, и тогда он меня обнимает, и так же молча возвращается на своё место, после чего достаёт из пачки «Беломор-Канала» папиросу и закуривает. На лицах присутствующих задумчивость, смешанная с лёгкой грустью, и даже на лицах девушек и парней.