Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

– Нужно где-то достать ноты, аккорды, тексты… У вас есть?

Оказалось, у парней с этим загвоздка. На что я махнул рукой, мол, накидаю аккордов, а на ноты Валя потом сам, если захочет, переложит.

– И сколько за свадьбу готовы выложить? – задал я, наконец, самый животрепещущий вопрос.

– За несколько часов на сцене платят сотню. Плюс с утра доставка своим транспортом в село и обратно вечером в тот же день. В субботу, в смысле… Не говоря уже о халявном хавчике и выпивке.

– Насчёт выпивки, кстати… При знакомстве не стал говорить, вроде как не доросли ещё квасить, но сейчас скажу: в нашем коллективе «сухой закон». Если решили где-то прибухнуть – за пределами училища, на репетиции в пьяном или похмельном виде являться запрещено. Все усекли?

Я посмотрел на Юрку, тот вздохнул, но возражений не последовало. А что касается свадьбы, то на нос при таком раскладе выходило почти по семьдесят рэ. Почему не по полтиннику, если делить на четверых? Потому что Лена именно в ту субботу намеревалась идти к подруге на день рождения, и пропусти она это событие – подружка обидится на всю жизнь. Так что в село могло поехать только трио, даже Валентин согласился поиграть на свадьбе.

Вот только кто нам разрешит забрать отсюда на два дня аппаратуру и инструменты? Идти к директору? Я живо представил себе эту картину, и у меня непроизвольно по коже побежали мурашки. Опять же, в субботу у нас учебный день, как сбежишь?

А перед глазами так и маячили красные червонцы с профилем Ильича, которые я мысленно уже тратил… На что? На джинсы не хватит, если только нас не пригласят ещё на несколько таких свадеб. Ну да не суть, деньги лишними никогда не бывают, этот факт я уяснил за свою предыдущую жизнь.

А может, попробовать решить вопрос, не привлекая директора. Например, с завхозом? Это у него ключи от актового зала, без него всё равно ничего отсюда не вынесешь. Но, чёрт возьми, это дополнительный риск. Из-за нескольких десяток можно влететь по-крупному. Ладно, решено, иду к директору.

Бузов всё ещё сидел в своём кабинете, когда я к нему постучался.

– Варченко, входи, – сделал он приглашающий жест рукой. – Рассказывай, что у тебя?

Ну я и рассказал… Правда, приврал, что свадьба у моей родни, слёзно просили выручить. А когда закончил, Николай Степанович посмотрел на меня с хитрым прищуром.

– Почему бы не дать заработать таким талантливым ребятам… Да и родня всё-таки, опять же – с ансамблем веселее, будет что вспомнить… Но вот я-то что с этого иметь буду?

– Прямо мои мысли читаетt, Николай Степанович, – улыбнулся я как можно обаятельнее. – Только что хотел вам предложить равную долю – все получают по двадцать пять рублей, включая вас.

– А эта, девочка ваша?

– Она не сможет с нами поехать, поэтому нас будет трое.

Бузов думал недолго.

– Ладно, даю добро. Моя доля пригодится для нужд училища. Иногда – сам понимать должен, хоть и молодой – что неучтёнка может пригодиться в любой момент. С завхозом сам поговорю, чтобы помог вам с погрузкой и вечером дождался.

А когда я уже был в дверях, вслед мне, словно бы с долей юмора, сказал:

– Ох и шустрый ты, Варченко! Чувствую, подведёшь меня когда-нибудь под монастырь. B eчти, если что – я про вашу затею ничего не знал, скажу, что это ваша самодеятельность.

Тёртый калач Бузов, ничего не скажешь, страхуется… Ладно, будем надеяться, обойдётся без эксцессов. Теперь оставалось договориться с организаторами свадьбы, и об этом я попросил, конечно же, Юрку. Пусть я номинально и руководитель ансамбля, но он там свой, ему и карты в руки. И ещё нужно было отрепетировать новые песни, список которых мы совместными усилиями составили. В него вошли, как уже говорилось, магомаевская «Свадьба», далее для танца жениха и невесты подойдут «Эти глаза напротив» или «Как прекрасен этот мир». Следом в список вошли «Всё, что есть у меня», «Не надо печалиться» из репертуара «Самоцветов» и «Там, где клён шумит» от ВИА «Синяя птица». А дальше я стал предлагать песни, которые, как выяснилось путём осторожных расспросов моих музыкантов, судя по всему, ещё не были написаны, иначе они бы о них слышали. Первым делом я предложил «Обручальное кольцо», похоже, она должна была появиться на свет в ближайшие год-два[21]21
  Песня «Обручальное кольцо» была написана композитором Владимиром Шаинским и поэтом Михаилом Рябининым в 1980 году.


[Закрыть], если мне память не изменяет. Незамысловатый текст я помнил, а музыку подобрать не так уж сложно. Я даже не собирался приписывать себе авторство, заявил парням, что уже слышал несколько раз эту вещь, и странно, что они ещё не её слышали. То же самое я сказал и о песнях «Родительский дом», «Малиновка», и «Птица счастья», которые, судя по всему, тоже появятся через несколько лет. Подумав, внёс в список и «Электричку», которую в моей реальности пела Алёна Апина. Кстати, там же и железная дорога как бы фигурирует, можно и на концертах к Дню железнодорожника исполнять.

После этого я посчитал репертуар собранным. Ради ежедневных репетиций я отпросился у Храбскова на полторы недели. Мол, по вечерам нас будут гонять на Пензу-IV, разгружать вагоны с дынями и арбузами. Ну а что, реально же на втором курсе нас гоняли на арбузы. Юрка, съездив в ближайшее воскресенье в Кучки, до которых от Пензы километров 30, сумел договориться с брачующимися, вернее, с их родителями, и теперь уже отступать было поздно.

Разучивание песен проходило ударными темпами и, кстати, не сумело избежать внимания Бузова, заглянувшего как-то в актовый зал, за дверью которого было прекрасно слышно, что мы пели и играли.

– Молодцы, такие песни мне нравятся, – поддержал нас Николай Степанович. – Если вам на юбилейном концерте разрешат спеть и другие песни, кроме гимна и «Проводницы», то что-то типа «Электрички» как раз сгодится.

Субботнее утро порадовало солнечной, тёплой погодой. Как и договаривались, я был отпущен с занятий мастером по просьбе директора. Ровно в 9 утра Петренко открыл дверь запасного выхода, у которой уже топтались Валька с Юркой. Те сбежали из училища, прикинувшись прихворнувшими. Сработал фокус с градусником, которому я их обучил, а сам использовал когда-то в юности, если не хотел идти в школу или училище. Фокус основывался на серийности выпускаемых в стране градусников, которые были похожи, как братья-близнецы. Берёшь такой градусник, встряхиваешь его до нужной отметки, например, 37.5, и перед тем, как зайти в кабинет медсестры, суёшь подмышку. Медсестра даёт тебе свой градусник, который ты засовываешь во внутренний карман пиджака, а спустя несколько минут отдаёшь свой, с уже набитой температурой. Всё гениальное, как говорится, просто.

Ещё минут десять спустя подкатил 452-й УАЗ. За рулём «буханки» сидел немолодой, небритый тип в кепке.

– Малость заплутал, пока ехал, – заявил он, распахивая задние дверцы. – Вместо Пензы-I приехал на Пензу-III, хорошо, мне там быстро всё объяснили.

К тому времени инструменты и аппаратура уже стояли в предбаннике служебного выхода, оставалось всё лишь загрузить.

– Вы уж постарайтесь сильно не задерживаться, – с кислой миной напутствовал меня завхоз.

До Кучек добрались без происшествий, хотя последний участок дороги оказался грунтовкой, и нам пришлось крепко держать опасно раскачивавшиеся колонки. Оказалось, ввиду хорошей погоды – на дворе стояло бабье лето – свадьбу решили играть на свежем воздухе. Мы выгрузились на пустыре недалеко от сельского клуба, от которого к импровизированной сцене был перекинут электрический провод с тройником под три вилки. Я навскидку прикинул, что тройника нам по идее должно хватить: микрофоны, инструменты и колонки можно было одновременно запитать на «Трембиту», хотя на всякий случай мы захватили ещё один усилитель – УМ-50.

На пустыре уже стояли рядами длинные столы и скамейки, на которых через два часа предстояло разместиться гостям праздника. То есть времени на саунд-чек у нас имелось достаточно, и мы принялись за дело, не откладывая его в долгий ящик. Правда, предварительно пообщавшись с тамадой Виолеттой Фёдоровной. Это была полненькая, но очень живая женщина с невероятной причёской, над которой, видимо, в парикмахерской колдовали не меньше часа. Странно, подумал я, обычно тамада работает в тандеме с каким-нибудь диджеем или музыкальным коллективом, заранее решая все связанные с мероприятием вопросы, включая музыкальное сопровождение. Видимо, эта тамада (или этот) из числа любителей.

Виолетта Фёдоровна удивилась – ой, какие вы молоденькие – и поинтересовалась нашим репертуаром. Список песен её удовлетворил, хотя она и призналась, что названия нескольких видит впервые, после чего заверила нас, что договор в силе, и за три часа на площадке мы получим обещанные 100 рублей. Когда же я было заикнулся насчёт аванса, собеседница посмотрела на меня с чувством оскорблённого достоинства и произнесла с пафосом:

– Максим, у нас не обманывают!

При этом «у нас» произнесла с нажимом. Ага, знаем мы, как не обманывают… Но промолчал, понадеявшись на честность организаторов торжества.

Пока разогревались, стали подтягиваться любопытные сельчане, среди которых превалировали старики и дети. Один из шустрых пацанов лет семи на вид попытался даже залезть на сцену, но Юрок сумел как-то дотянуться до него и щёлкнуть по лбу барабанной палочкой. Больше таких поползновений никто из молодёжи и тем более стариков не совершал.

Подходили, кстати, и те, кто знал Максима, кричали ему всякую ерунду ни о чём, тот же сидел за барабанами такой довольный, что, казалось, вот-вот лопнет от гордости. После очередного антракта к нему пробилась его бабуля – вполне ещё бодрая старушка, буквально зацеловавшая нашего барабанщика.

По ходу дела стараниями нескольких человек, преимущественного женского пола, на столах появлялись спиртные напитки и закуски, доставляемые из клуба. Видимо, он использовался сейчас как кухня. При виде простых, но сытных угощений у меня началось обильное слюноотделение, так что попытка спеть могла вызвать затруднение. Тырить еду со стола посчитал ниже своего достоинства. Видимо, заметив мои страдания, Виолетта Фёдоровна быстренько организовала нам лёгкий перекус, которого вполне хватило, чтобы утолить голод.

Наконец начали подтягиваться гости, а вот и новобрачные подъехали. М-да, век лимузинов и свадебных кортежей в этих краях наступит нескоро, думал я, глядя, как очередная пара молодожёнов покидает салон 21-й «Волги», а рядом паркуются мотоциклисты на «Днепрах», «Уралах», «Минсках», «ИЖаках» и «Восходах»… У одного парня даже была «Ява», причём с коляской, в которой сидели сразу двое гостей, не считая расположившейся за спиной мотоциклиста девицы.

Ну тут мы и грянули «Обручальное кольцо». Народ сначала офигел от незнакомой песни, но со второго припева несколько голосов подхватили: «Обручальное кольцо-о-о, не простое украшенье-е-е…» Последний припев орали считай все собравшиеся, после чего по требованию особо активной части гостей песню пришлось исполнять на бис.

Затем все наконец расселись за столами и тамада приступила к выполнению своих обязанностей.

– Дорогие молодожёны, вот и свершилось это важное великое событие в вашей жизни – вы стали мужем и женой… Пусть ваша жизнь будет лёгкой и воздушной… Поклонитесь родителям за то, что вас родили, за то, что воспитали…

И всё в таком духе. Народ уже начал нервничать – водка на столах стыла. Кто-то самый нетерпеливый потянулся к бутылке. Наконец речь закончилась, и последовала команда поднять тост за молодых. Потом за родителей. Потом ещё за что-то… Когда народ малость набрался, Виолетта Фёдоровна дала нам отмашку, и я, сказав в микрофон, что песня посвящается родителям молодожёнов, посмотрел на Вальку, после чего тот затянул:

 
Где бы ни были мы, но по-прежнему
Неизменно уверены в том,
Что нас примет с любовью и нежностью
Наша пристань – родительский дом.
Родительский дом – начало начал,
Ты в жизни моей надежный причал.
Родительский дом, пускай добрый свет
Горит в твоих окнах много лет!
 

Ну а что, не моим же относительно нежным, ещё не сломавшимся голоском это петь, тут нужен голос тональностью пониже. Затем мы сыграли «Всё, что в жизни есть у меня…» Эту песню народ уже знал и многие сразу её подхватили. А уж когда все как следует приняли на грудь и веселье полилось через край, мы и магомаевскую «Свадьбу» пустили в ход. Пели дуэтом с Валькой, один я бы надорвался, да и ему сольно вокалировать было не с руки. Потом я, взяв инициативу в свои руки, объявил танец молодожёнов, и мы заиграли «Клён». Куплет я исполнял один, на припеве подключался бас-гитарист. Туфли у невесты были на средней высоты каблуке, и танцевать на пусть и утоптанной, но всё же земле оказалось не так комфортно, как если бы всё происходило в клубе. Но пара справилась, и я подбодрил их криком:

– Блестяще! Все просто любовались вашим танцем! А теперь танцуем все!

Я ударил по струнам, и зазвучала «Птица счастья». Изрядно разогретые спиртным гости тут же ринулись в пляс. Потом они так же отплясывали под «Электричку». Глядя на довольных сельчан, я и сам испытывал чувство, как говорится, глубокого удовлетворения. Похоже, первый блин – выступления перед Бузовым не в счёт – получился не комом.

И словно сглазил! Сначала, услышав женский визг, я подумал, что это кто-то слишком бурно радуется за молодожёнов. А когда увидел, откуда исходит источник звука, понял, что ошибался. Женщина лет тридцати пяти визжала по причине того, что её лупил какой-то мужик, охаживал своими кулачищами так, что мама не горюй. Один из гостей попытался было схватить драчуна за руку, но отлетел в сторону на пару метров и на четвереньках пополз в сторону. И при этом основная масса народу делала вид, что ничего криминального не происходит, продолжая нестройными голосами подпевать нам и отплясывать. Разве что Виолетта Фёдоровна скакала рядом с местом побоища и растерянно размахивала руками.

Понятно, какая свадьба без баяна… То есть без драки?! Но женщину-то зачем бить? Я решительно остановил исполнение песни и сказал в микрофон:

– Товарищи, что же это такое? На ваших глазах женщину бьют, а вы делаете вид, будто ничего не происходит!

– Да это Васька свою жену гулящую лупит, Таньку. Он всегда её бьёт, когда выпьет, – пьяно заржал оказавшийся возле сцены мужичок. – А дураков лезть под его кулаки нэма. Хочешь – сам попробуй.

И снова заржал аки конь. Ладно, раз здесь собрались одни трусы, за дело возьмётся 15-летний пацан. Двигаюсь к ревнивому Василию, пока не представляя, как мне совладать с этим здоровяком, в котором, кстати, не так уж и много жира. Такой заедет в сопатку – мало не покажется. Но отступать поздно, назвался груздем…

Ревнивец не обращал на меня внимания до тех пор, пока я не схватил его за руку, которой он намеревался нанести своей скрючившейся на лавке жене ещё один удар. Надо же, моих силёнок хватило, чтобы предотвратить это самое действо, могущее обернуться очередным синяком на довольно-таки симпатичном лице Татьяны. Не исключено, что и впрямь блядует, так ведь пусть этот доморощенный Отелло сначала поищет недостатки в себе, ведь не просто так женщины бегают налево.

– Ты кто, пацан? – глядя на меня мутными глазами, спросил Вася, пока не делая попытки освободить руку.

– Неважно… Давай-ка, Василий, прекращай жену бить, да ещё при всём честном народе. Тут свадьба, а ты разборки устроил, потерпел бы до дома. А вообще стыдно должно быть такому здоровому мужику, как ты, лупить хрупкую женщину.

– Да пошёл ты на… Танька – блядь подзаборная, я её за дело наказываю, а ты иди отсюда на…

Два раза послал, а это уже перебор. Я отпустил его руку, а секунду спустя той же правой провёл размашистый, с оттяжечкой удар в район излюбленной печени, благо что соперник успел вновь переключить внимание на гулящую жену, почему-то даже не сделавшую попытки убежать. Вася тут же согнулся пополам, а в следующее мгновение содержимое его желудка с характерным звуком оказалось извергнуто на пожелтевшую травку.

– Вот это удар! – прокомментировал кто-то из стоявших рядом мужиков.

– Помогите ей кто-нибудь.

Я кивнул на зашуганную жену драчуна, размазывавшую по лицу тушь вперемешку со слезами. А тот неожиданно пришёл в себя очень быстро. Только что хрипел, выплёвывая блевотину, и вот уже выпрямляется, а в глазах плещется уже не водка, а голимая ярость.

– С-с-ука…

Вася хватает со стола нож с приличных размеров лезвием, и я понимаю, что сейчас меня будут резать. Если я, конечно, не убегу. Но бегать от этого недоумка мне совершенно не хотелось, а потому я тоже схватил со стола… Но не нож, а полупустую бутылку шампанского с заткнутым пробкой горлышком. И когда в мою сторону, сверкнув на солнце, словно бы в замедленной съёмке, начало своё движение лезвие ножа, я, держа бутылку за горлышко, обрушил толстое стекло на лучезапястный сустав супостата. По голове бить не стал, такой бутылкой можно и череп проломить, а мне совсем не хочется начинать свою новую жизнь со срока на малолетке, где вроде бы нравы даже похлеще, чем на взросляке.

Однако, когда я явственно услышал хруст ломаемой кости, всё внутри меня дрогнуло. В следующее мгновение уже невооружённым глазом можно было увидеть, как рука нападавшего немного искривилась возле запястья.

– Убили-и-и!

Ну и звонкий же голос у несчастной супруги этого Василия. Всё-таки русская душа по сути своей парадоксальна. Только что вопила под ударами пудовых кулаков своего муженька, а сейчас уже орёт, что его убили.

– Что ж ты, ирод, руки-то людям ломаешь?! Ваську нашего инвалидом сделал!

Это уже какая-то тётка на меня накинулась чуть ли не с кулаками. Да и остальные негодующе гудели, выставляя меня чуть ли не фашистом и маньяком-убийцей. И это меня так взбесило, что я заорал:

– А ну тихо!

И когда гул стих, разве что побитая Татьяна продолжала причитать над сидевшим на земле Василием, который баюкал сломанную руку, продолжил чуть более тихо:

– Что ж вы за люди-то такие? На ваших глазах этот невменяемый тип буквально убивал женщину, а заступиться за неё попытался только один, и тот, получив по морде, отползсторону. А когда я остановил избиение, на меня накинулись с ножом. Я не пойму, у вас это считается в порядке вещей, вот так, когда здоровенные амбалы бьют женщин и кидаются на людей с ножами? Тогда я могу вам только посочувствовать. И, в конце-то концов, я что, должен был стоять и покорно ждать, пока этот невменяемый тип понаделает во мне дырок? Да я его, считайте, от тюрьмы спас! За убийство несовершеннолетнего он бы схлопотал лет десять. А так одолжение даже сделал, и не только ему. Из-за сломанной руки Василия его несчастная жена месяца три сможет чувствовать себя спокойно. Вы согласны или имеются возражения?

Ответом мне была тишина. Люди стояли и молча переглядывались, только Татьяна стенала и стенала, как заведённая пластинка. И тогда я решил, что, пожалуй, представлений на сегодня достаточно.

– Виолетта Фёдоровна, думаю, мы своё отработали с лихвой, – повернулся я к лупавшей глазами тамаде. – Извольте произвести расчёт. И насчёт машины распорядитесь, чтобы доставили нас туда, откуда забирали.

– А если он или его жена в милицию заявление накатают? – спрашивал Валентин, придерживая на грунтовке опасно раскачивающиюся акустическую колонку.

– Не накатают, я их знаю, – махнул рукой Юрец. – Этот Васька уже как-то отсидел срок, ему в ментовку западло идти, и Таньке своей запретит. Придумают что-нибудь, типа неудачно упал и сломал руку.

А я думал, что ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Меня всё ещё малость потряхивало после произошедшего, и воображение невольно рисовало возможные последствия моего в общем-то благородного по отношению к даме (если эту Татьяну можно было так назвать) поступка.

К училищу мы подъехали уже затемно.

– Ну наконец-то, – сказал завхоз, отпирая дверь служебного выхода, – я уж думал, может, сегодня и не обернётесь.

В половине восьмого мы вчетвером вышли из училища. Донельзя довольный Петренко с пятью рублями в кармане (я не удержался от оплаты его времени) двинулся к подземному переходу, мы с Валей и Юркой какое-то время шли вместе, обсуждая перипетии поездки.

Дома я собирался гордо выложить перед матерью честно заработанные двадцать рублей за минусом пятёрки на на пузырь и закусь завхозу. Я не скрывал от неё того, что мы ездили калымить на свадьбе, в этом ничего постыдного нет, а деньги – вот они, приятно шуршат в кармане. Однако, не успев переступить порог, услышал новость, что дядю Вову забрали.

– Куда? – опешил я, не сразу вспомнив, что сам же и писал письмо в горздравотдел.

– Так в больницу, к туберкулёзникам. Приходили участковый и бригада врачей, оказывается, кто-то их жильцов написал анонимку, что в доме проживает больной туберкулёзом. Нам участковый это письмо показывал. Ну теперь хоть бояться не будем, что заразу подцепим… А ты как съездил?

Рассказал, не упоминая инцидент с Василием, выложил перед мамой на стол честно заработанные, она поохала (какой ты у меня молодец, добытчик), и помчалась на кухню, греть ужин. В комнате было есть спокойнее, но и на кухне у нас имелся столик, и на этот раз я решил перекусить, сидя за ним. Мама, убедившись, что на столе всё есть, пошла смотреть «Шире круг».

Когда я уже заканчивал расправляться со шницелем и пюре, услышал за спиной звук открываемой двери. Тут же прекратил есть, сообразив, кто вышел из соседней комнаты, откуда доносились приглушённый звук телевизора, возле которого Тикуняев-младший мог сидеть часами, даже если шли передачи для взрослых.

– Максим, спасибо тебе!

Едва не поперхнувшись, я обернулся к соседке:

– За что, тёть Маш?

– Что помог брата в больницу пристроить.

– Да с чего вы…

– Я же знаю, что это ты письмо на своей машинке напечатал, ни у кого в нашем доме машинки больше нет. Я ведь и сама боялась, как бы мы с Андрейкой эту самую палочку не подхватили, но не выгонять же брата на улицу… Так что ещё раз спасибо тебе!

Фух, вроде обошлось, подумал я, когда за соседкой закрылось дверь в её комнату. Я не подтвердил вслух, что это моих рук дело, но и не опроверг. Ну и хорошо, что ещё и тёте Маше угодил. Да и больного, может, малость подлечат в больнице. Короче говоря, одним добрым делом больше.