Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Удастся ли прославиться со своими песнями, не воруя по примеру абсолютного большинства попаданцев чужие, пусть и ненаписанные хиты? Конечно, кое-что я уже приватизировал, типа «Гимна железнодорожников и «Проводницы», но, повторюсь, это не такие уж и хиты, мягко говоря, к тому же так складывалась ситуация, что я сделал это ради создания ансамбля и его сохранения. Была же возможность присвоить песни, которые мы исполняли на свадьбе, однако я принципиально не пошёл на такой шаг. И надеялся, что в будущем, коль уж мне довелось второй раз прожить большую часть жизни, не встану на путь воровства чужой интеллектуальной собственности. Не прокатят в этом времени мои песни – не смертельно. Может, кстати, я что-нибудь ещё сочиню, свеженькое. В той-то жизни время от времени что-то придумывалось и после распада нашей группы, только с профессиональной записью лень было связываться, мои экзерсисы оставались разве что на видео друзей, да и то зачастую на мобильниках.

А в субботу после уроков мы вместе с Андрюхой и Игорем отправились на ледовый стадион «Темп». Они ещё накануне меня выловили и сказали, что собираются идти с отцом Андрея – Владимиром Палычем. Я подумал, почему бы не сходить? На «Темп» я бегал лет с одиннадцати, однако по большей части наблюдал за играми с дерева из-за забора, и не я один, даже взрослые порой оккупировали соседние деревья. Но в этот раз мы пойдём по билетам.

Я дал Андрюхе денег, и он ещё с утра метнулся на стадион, чтобы купить билеты на всех. Ближе к началу матча пришлось бы отстоять здоровенную очередь, а так мы зайдём спокойно, без толкотни в очередях у касс. Народу на открытие сезона и впрямь пришло немало, но стадион всё же не был заполнен до конца. Биток – это 10 тысяч человек, причём все места стоячие, наверное, потому, что стадион открытый, в мороз особо не посидишь.

Сезон пензенский «Дизелист» открывал спаренными матчами в субботу и воскресенье с московским «Локомотивом». Не удержался, купил программку, которая стоила копейки.

– Не понял. Это что за Якушев играет в «Локомотиве»? – вслух поинтересовался я. – Его что, из «Спартака» турнули?

– Это другой Якушев, – солидно, со знанием дела ответил Владимир Павлович. – Там же написано В. Якушев, а спартаковский – Александр. Этому, который против нас играет сегодня, 40 лет скоро исполняется. Но тоже навыигрывал немало, был олимпийским чемпионом и чемпионом мира. Живая легенда!

Да и в составе «Дизелиста» хватало знаменитостей. Звено Серняев-Красненьков-Князев – это, можно сказать, тоже живые легенды. На воротах Шундров, которому ещё предстоял переезд в киевский «Сокол», в одной из пятёрок играет молодой Сашка Герасимов – будущий олимпийский чемпион и игрок ЦСКА. Вася Первухин и братья Голиковы уже в «Динамо», Кожевников в «Спартаке». Будущие олимпийские чемпионы Яшин и Светлов, похоже, на подходе к основной команде, но тоже в родном коллективе не задержатся, уедут в «Динамо». Сколько пензенских болельщиков мечтало: вот если бы собрать в одной команде всех, уехавших в Москву… Тогда бы уж точно «Дизелист» не прозябал в Первой лиге, а играл бы в Высшей, возможно, даже бился бы за медали. Но кого-то попросту призвали в ЦСКА или «Динамо», да и потом – кто в своём уме променяет Москву, где тебе уже дали квартиру и машину, на провинциальную Пензу?! Где второй секретарь обкома Георг Мясников хоть и помогла хоккеистам, чем мог, но и его возможности были не беспредельны.

Ха, а вот и он, точно он! На фотографиях я его видел не раз. Сидит в административном здании, следит за игрой через большое окно. Мясников принадлежал к группировке партийной молодёжи – так называемым «шелепинцам». С этим был связан как быстрый взлёт партийной карьеры Георга Васильевича в Москве, так и последовавший за этим длительный застой в Пензе. Наверное, после не раз жалел, что поддерживал Шелепина. После того, как Железный Шурик угодил в опалу, многие его соратники это тоже почувствовали на себе.

Первый период завершился без заброшенных шайб, а на 25-й минуте отличился пензенский нападающий «Дизелиста» Комаров. Проходит минута – и Серняев делает счёт 2:0. Саша Герасимов на 43-й минуте ещё более увеличивает преимущество хозяев в счёте, и только в третьем периоде железнодорожникам удаётся отквитать одну шайбу. По идее я, наверное, должен был бы и за них болеть, как будущий помощник машиниста, но по жизни я всегда болел за «Дизелист» и «Динамо». Причём за «Динамо» футбольное даже сильнее, чем за хоккейное. Наверное, потому, что футбол я больше люблю.

Пока шли со стадиона к родным пенатам, мои мысли снова и снова возвращались к Мясникову. Интересно, он до сих пор поддерживает Шелепина? Или после того, как тот угодил в опалу, постарался дистанцироваться? А если всё же они держат связь, вспоминают дела минувших дней? Можно на этом как-то сыграть? Нет, понятно, что 15-летний пацан, решивший сунуть нос в большую политику, вызовет у того же Мясникова как минимум удивление, а как максимум… Да тут можно предположить всё, что угодно, вплоть до «стука» в соответствующие органы и лечения в закрытом отделении психбольницы. Узнаю на своей шкуре, что испытывали диссиденты, которым ставили диагноз «вялотекущая шизофрения».

От таких картин у меня по спине пробежал холодок. Может, ну её на фиг, эту политику? Буду жить для себя, готовиться к развалу страны, делая всё, чтобы оказаться в числе первых, когда начнётся приватизация, то есть разворовывание государственного имущества. Чем я хуже Бори Березовского, подмявшего под себя «АвтоВАЗ»?

Представил себя в одной шеренге с Березовским, Ходорковским, Абрамовичем, Чубайсом, Сечиным, Миллером и прочими нуворишами – и от одной мысли об этом стало противно. Взял бы в руки АК, и очередью, очередью, пока не опустеет магазин. И по себе прошёлся бы, опустись я до такого. Хотя из уст олигархов это прозвучало бы по-другому – поднялся. Поднялся над простыми людьми, над быдлом в их понимании, чернью, призванной обслуживать их интересы и радоваться редким подачкам.

– Ты чего?

Я вынырнул из тяжких дум, возвращаясь в первый день октября 1977 года. От нашей компании я чуть приотстал, и сейчас лицо обернувшегося назад Андрюхи выражало обеспокоенность.

– А что не так? – спросил я.

– Да у тебя выражение такое было… Странное. Как у взрослого.

Он тоже приотстал, двигаясь рядом со мной.

– Что, серьёзно? Наверное, потому что я сюжет книги обдумываю.

– Кстати, как с ней дела? Много написал?

– Сейчас домой приду, и буду добивать 10-ю главу.

– А сколько их всего будет?

– Навскидку 15–16.

– Это ты уже скоро закончишь?

– Ну, если не случится чего-то экстраординарного… До конца октября должен уложиться. Кстати. Вы чего с Игорем филонить начали, перестали со мной по утрам бегать? Неделю побегали – и хорош? Нет, брат, погоды нынче ещё стоят вполне, редкий дождик не в счёт. Так что завтра жду вас у своего подъезда в 7 утра.

10-ю главу мне удалось добить только на следующий день, после обязательного похода к бабушке. Как ни крути, а старушке одной муторно, её круг общения – я да соседка напротив, Анна Яковлевна. А она во мне души не чает, вон, формой перед соревнованиями обеспечила.

В 9 вечера аккуратно разложил по папочкам свежеотпечатанные листы оригинала и копии. Остаток ввечеру с чистой совестью можно посидеть рядом с мамой перед телевизором. Мой роман близился к развязке. Герой ещё в 7-й главе сбежал из концлагеря, а сейчас уже вовсю начал в составе партизанской бригады громить немцев в их тылу.

По телеку шла программа «Время», после которой, если верить газете с программой, начнётся передача «Святослав Рихтер играет Бетховена». Просто охренеть какой весёлый вечер! Уж лучше по Второй программе в 10 вечера посмотреть телеспектакль «Учитель словесности» по Чехову.

Спектакль закончился в начале двенадцатого ночи. Мама к тому времени уже позёвывала, а я ещё долго ворочался на своей пружинной кровати. В голову лезли разные мысли: о моём будущем, о будущем моих близких, моей страны… Снова вспомнился сон, в котором я познакомился с «ловцом». Если это всё же была не галлюцинация, выходит, я соприкоснулся с одним из проявлений высшего разума. В тот момент я был обеспокоен лишь одним – как бы сохранить своё сознание взрослого человека в теле подростка. А ведь можно было спросить «ловца» о многом, например, о том, существовал ли Иисус в реальной истории? Скорее всего, если и существовал, то это был обычный бродячий проповедник, сумевший запудрить головы своим адептам. А чудеса типа хождения по воде… Человеческая фантазия безгранична, чего только не напридумывают, каждый переписчик Нового Завета наверняка добавлял что-то от себя.

С другой стороны, «ловец» и рассказал немало. Про ту же чёрную дыру в центре галактики, представлявшую собой на самом деле энергетический котёл с бессчетным количеством человеческих душ, про систему их диффузии и переселения.

Что-то меня занесло… О более приземлённом нужно думать. Про того же Полякова и Калугина. Первого уже можно сдавать как двойного агента, к нему ещё несколько лет назад во время дипмиссии в Индии начал присматриваться кто-то из коллег, подозревая неладное. Лишний звоночек будет совсем не лишним. А Калугин пока служит Родине верой и правдой, ничем не демонстрируя засевшей в нём гнильцы. Но дай срок – и он вылезет со своими откровениями, поливая грязью ведомство, в котором прослужил более 30 лет. Ну и почему бы не попытаться остановить серийных убийц? Хотя бы уже действующих Михасевича и Джумангалиева?

В конце концов, что я теряю, отправив подмётные письма? При нынешнем уровне развития сыскного дела без применения разного рода спектрограмм и прочих наворотов вряд ли меня смогут вычислить. Да и кто сможет подумать на 15-летнего мальчишку, пусть и развившего в свои годы бурную деятельность, что он в курсе дел советской разведки и преступлений серийных убийц?

Понятно, что на своей машинке – срок аренды которой, кстати, нужно скоро продлять – печатать такие письма нельзя. Если дойдёт до сравнения машинописного текста – тут мне и кранты. Разве что могут подумать на предыдущего владельца, какого-то местного журналиста, или на сотрудника проката. Мол, напечатали давно, а отправили письма только что. Но всё равно, зачем так усложнять, да ещё и подставлять невинных людей, когда можно придумать что-нибудь менее рискованное? Например, написать шариковой ручкой на обычном тетрадном листе печатными буквами. Идеально было бы отправить письмо, находясь в Москве, или просто в другом городе, не привлекая внимания к Пензе…

Хе, а ведь меньше чем через месяц я окажусь в Куйбышеве. где будет проходить первенство РСФСР! А что, за месяц натренируюсь писать печатными буквами, ещё и левой рукой, так, на всякий случай. Да ещё и в перчатках, и в спортивной шапочке, чтобы никаких пото-жировых выделений на бумаге не осталось, никакой перхоти или волоска. Именно так подстраховывался один мой герой, правда, угодив в чуть более позднее время, когда тот же Чикатило уже вышел на тропу кровавой жатвы.

Между прочим, убивать он начнёт уже через год. Письма-то я отправлю, а что делать с этим душегубом? Ждать, когда он совершить первое убийство? Пока вопрос подвис в воздухе, просто сделаю в памяти зарубку.

В четверг Юрец порадовал информацией об очередном возможном калыме. Сегодня днём прямо в «кульке» к нему заявилась уже знакомая мне тамада Виолетта Николаевна, с предложением сыграть в ближайшую субботу на свадьбе в ресторане «Тернополь». Ребята, которые там обычно играют, на этот день получили более заманчивое предложение, а нам предлагают сыграть за те же сто рублей. При этом ни в какой колхоз ехать не надо, а доставку туда и обратно аппаратуры и инструментов тамада берёт на себя.

Естественно, я не стал ломаться, сказал Юрке, чтобы передал Виолетте – мы согласны, а переговоры с директором я по уже отработанной схеме беру на себя. Забегая вперёд, скажу, что и на этот раз Николай Степанович был не против, как и Петренко, почуявший, что снова в его кармане может оказаться купюра синеватого оттенка.

На репетиции в этот вечер мы попробовали сыграть ещё одну вещь из моего личного репертуара, под которую девицы, особенно не так давно вошедшие в период половой зрелости, рыдали горючими слезами. Композиция называлась «Одна»[23]23
  https://www.youtube.com/watch?v=Av2NGjsUdxQ акустическая версия


[Закрыть], рассказывала о женщине (или девушке, кому как нравится), которая сидела у окна и ждала любимого. А потом раздаётся телефонный звонок, и она узнаёт, что её возлюбленного больше нет. Погиб в ДТП, отравился поганками или подавился рыбной косточкой – тут уж у кого на сколько хватит фантазии. Короче, нет его больше. И она не придумывает ничего лучше, как вскрыть себе вены. Это если вкратце. В сочетании с музыкальным оформлением, да если ещё подать в приличной аранжировке – даже старушки заплачут. Мелодия, кстати, простая, аккорды, соответственно, тоже. Вступление (оно же интро) играется на До и Ре, куплет (дважды) – Соль, Ми минор, До, Ре и дважды – Ля минор, До, Ре. В припеве Соль, Ля минор, Ми минор и уже так полюбившиеся нам До и Ре. Прехорус (он же бридж) перед заключительным припевом повторяется два раза, включая в себя септаккорд H7, Ми мажор, и… ну как же без них – До и Ре!

Неудивительно, что общую тему мои музыканты подхватили влёт, а уж сольную вставочку, на минимуме используя дисторшн, я сделал сам. Лена от себя тоже пыталась сыграть какую-то импровизацию, и пускай не с первого раза, но в итоге у неё начало получаться что-то приличное. Она же ещё и вокально неожиданно хорошо отметилась, я не пожалел, что предложил ей помочь в припеве.

А на следующий день Верочка попросила меня задержаться после урока русского языка.

– Максим, я вчера задержалась в училище, проходила под вечер мимо актового зала и случайно услышала, как ты поёшь. Ведь это ты пел о девушке, которая… В общем, которая узнаёт о смерти любимого человека и решает уйти вслед за ним?

Мне почему-то стало немного неудобно, словно меня застали за чем-то непотребным. Чувствуя, что краснею (когда уже закончатся эти проявления юношеской компульсивности), я кивнул:

– Ага, я. И песня тоже моя, если это вас интересует.

– Знаешь, я почему-то так и подумала. Ты меня удивляешь всё больше и больше.

Мы помолчали, я смотрел в пол, чувствуя на себе её взгляд. И неожиданно для себя сказал:

– А чего подслушивать, приходите в понедельник на репетицию, может, вам понравится. Или у вас намечаются неотложные дела?

– Почему же, я с удовольствием приму приглашение. Надеюсь, я снова услышу эту песню?

– И не только эту. Для вас, сударыня, – осмелел я, – всё, что угодно!

Глава 9

Свадьба прошла, к счастью, без эксцессов. Выпивали все, но в драку никто не лез, всё ж таки культурный уровень городского жителя позволял держать себя в руках. Хотя тоже как сказать… Один из гостей уснул лицом в салате, а другой и вовсе наблевал прямо перед сценой, с которой наше трио давало жару. Я даже изобразил «Crazy Frog» в такой металл-обработке, насколько позволяла моя примочка. Мы эту вещь из будущего успели немного порепетировать перед свадьбой, я своим сказал, что это кто-то из западных музыкантов исполняет. Молодёжь под этот инструментал бесилась так, что стёкла за тюлевыми занавесками дрожали. А может, это они дрожали от нашей музыки, чувствую, её было слышно как минимум за квартал от «Тернополя».

Ресторан мы покинули почти в 10 вечера, несчастный Петренко к тому времени уже начинал сходить с ума, если верить его словам. А нам заявил, что у нас нет совести. На этот раз сунул ему десятку и бутылку «Столичной» из запасов, которыми нас родственники новобрачных снабдили в дорогу. Хм, вообще-то я был уверен, что спиртного нам не дадут, однако, видимо, нас посчитали достаточно взрослыми. Дома я появился с полной сумкой провизии, но без спиртного, так как свою бутылку вручил завхозу. Салаты в стеклянных баночках, нарезка из ветчины, сыра и колбасы, сельдь и копчёная скумбрия, конфеты и фрукты, и – па-бам – большой кусок торта, который мы с мамой уплели на двоих за утренним чаем.

Лена вновь проигнорировала мероприятие, признавшись, что, если её родители узнают – участию в ансамбле придёт конец. Хотя, подозреваю, ей и самой было бы не комильфо с такими предками лабать в кабаке за сумму, меньше её месячной стипендии.

Кстати, нам вскоре тоже должны были выдать первую стипендию, этот факт не мог не радовать. Как и то, что родителя Щебня, не дожидаясь «выздоровления» отпрыска, забрали его документы из училища. Вроде бы будет учиться в другой «рогачке», ближе к Терновке, но точной информации на этот счёт не было. Да и вообще плевать я на него хотел, это уже, надеюсь, пройденный этап моей жизни.

В понедельник в актовом зале по случаю появления единственного зрителя у нас должен был состояться импровизированный концерт. Я даже Ладу пригласил, чтобы она исполнила «Проводницу». Помимо этой песни, которая вошла также в репертуар ансамбля к концерту в ДК им. Дзержинского, мы договорились исполнить как задорные «Электричку» и «Малиновку» от якобы неизвестных авторов, так и минорные «Одна» и «Никогда он уже не вернётся из боя».

Начала репетиции, вернее, мини-концерта я ждал с замиранием сердца. А вдруг не придёт? Вроде и обещала сегодня, когда я ей напомнил после урока литературы, но кто их, женщин, знает, что у них на уме. Возьмёт и передумает. Или вдруг дела неотложные появятся. А я свой коллектив уже предупредил, что у нас будет зритель, и ребята тоже немного волновались.

Но Верочка не подвела, ровно в 17.00 дверь актового зала распахнулась, и порог переступила наша учительница русского языка и литературы. Сегодня она выглядела особенно элегантно, или мне просто хотелось в это верить. И не сказать, что дорого одета или пользуется импортными косметикой и парфюмом. Пахло от неё, если не ошибаюсь, духами «Ландыш серебристый», а косметика на лице присутствовала в столь минимальном количестве, что и не скажешь, что Верочка вообще ею пользуется.

– Выбирайте любое место, Вера Васильевна, – сказал я, слегка придерживая её под локоток и обводя рукой пустой зал.

Она села в третьем ряду, с краешку, у прохода. Удостоверившись, что наш единственный зритель готов внимать звукам величайшего ВИА современности под названием «Гудок», я объявил песню «Проводница», после чего кивнул Юрке, и тот начал отбивать ритм.

А вместе с первыми аккордами улетучилось и моё волнение. Тем более что первую песню исполняла Лада, спела чисто, не придраться, после чего я её отпустил со сцены, и она стала второй зрительницей. Настала наша с Валентином и Леной очередь выводить рулады. Первой вступила Лена, апиновскую «Электричку» мы доверили исполнять ей. Затем на «Малиновке» Валя и Лена помогали мне на припеве, причём нашему басисту приходилось изгаляться, чтобы через Лену дотянуться до микрофона, стоявшего перед синтезатором. Сделал в памяти зарубку, что неплохо бы приобрести ещё один микрофон. Вещь не такая уж дорогая, тем более что в музыкальных отделах продаётся свободно.

Дальше были «Одна», вовремя исполнения которой в глазах Верочки стояли слёзы, и «Никогда он уже не вернётся из боя». Здесь моя преподавательница уже откровенно достала носовой платок, которым принялась промакивать глаза. Всё-таки довольно сентиментальная барышня наша Вера Васильевна.

Чтобы немного её развеселить, я сольно исполнил песню «Незнакомка»[24]24
  https://www.youtube.com/watch?v=YFS5BE12ZZY акустическая версия


[Закрыть], навеянную когда-то услышанной «Эй, красотка!» Кузьмина. Так, ни о чём песенка, чисто для создания позитивных эмоций. Вещь неплохо зашла, мне даже мои музыканты аплодировали, впрочем, также слышавшие её впервые.

– Твоя? – негромко спросил Валентин, когда я закончил играть.

– Вроде того, – скромно подтвердил я.

А затем, по некоторому размышлению, решил напоследок выдать «Созвездие Пса»[25]25
  https://www.youtube.com/watch?v=TbAWhg-KqMs ещё одна акустическая версия с листа)))


[Закрыть]. Предупредил, что эту вещь по идее должен исполнять более половозрелый тип, нежели 15-летний юноша, но, может быть, наши немногочисленные зрители одобрят подростковую версию.

– И да, такого созвездия не существует, есть созвездие Гончих псов, – добавил я, прежде чем начать. – Но пришлось немного сжульничать ради рифмы.

Песня и впрямь не для мальчишки, ещё не познавшего, что такое настоящая любовь. Но меня уже было не остановить. Я пел и смотрел на Верочку, а она смотрела на меня. Наши взгляды пересеклись, зацепились и, казалось, уже ничто не сможет их разъединить. И так на протяжении всей песни. Когда смолк последний аккорд, все – и обе зрительницы, и музыканты – выглядели задумчивыми.

– Это действительно должен исполнять кто-то более взрослый, – сказала Верочка, вставая и подходя к сцене. – Но, когда ты пел, мне казалось, что на сцене как раз взрослый и находится. Это тоже ты сочинил?

– Ага, – покаянно вздохнул я.

– Максим, ты меня удивляешь всё больше и больше. И я всё сильнее сомневаюсь, нужна ли тебе с твоими талантами профессия помощника машиниста.

Не скажу, что меня в этот момент распирало от гордости, но было приятно слышать от предмета своих воздыханий такие слова. Лена за клавишными негромко, но отчётливо хмыкнула. Верочка тут же смутилась, опустив глаза.

– Спасибо вам всем огромное за концерт! Даже не верится, что всё это ради меня одной…

– Ну почему же, Лада вон тоже большую часть концерта просидела в зале, – поправил я. – Да и что тут такого, можно сказать, обычная репетиция, только со зрителями.

Верочка улыбнулась, ещё раз всех нас поблагодарила и направилась к выходу, а я смотрел ей вслед и невольно глотал слюну.

– Может быть, ты из-за неё боишься отношений со мной? – вывел меня из созерцания ехидный голосок Лены. – Признавайся, Макс, запал на неё?

– Лена, прекращай уже, – смутился я так же, как недавно Верочка. – Она старше меня чуть ли не на десять лет.

– Так и ты выглядишь взрослее своих пятнадцати.

Этот разговор при Валентине, который интеллигентно делал вид, что ничего не слышит, и Юрке, с ухмылкой поглядывавшим в нашу сторону, начинал меня раздражать. Но поставить на место слегка зарвавшуюся клавишницу у меня почему-то не поднималась рука. Поэтому я просто сказал, что следующая репетиция, как обычно, в четверг, и мы поработаем с песнями, премьера которых состоялась сегодня в моём исполнении. А может, добавим и ещё одну, пока я не решил. Я уходил последним, сдав ключи дремавшему в каптёрке Петренко – с некоторых пор он разрешал мне самому открывать и закрывать актовый зал.

На улице моросил слабый дождик, однако зонты я по жизни не любил, мне нравилось, чтобы руки всегда были свободными. Поэтому я натянул на голову капюшон ветровки и уверенным шагом, всё ещё переживая про себя впечатления от нашего концерта, направился в сторону дома. Но тут моё внимание привлекла стоявшая под вокзальными часами знакомая фигурка с синим зонтиком над головой. Ну точно, Верочка! Интересно, что она там делает, почему не идёт домой? Вот охота ей торчать под дождём, пусть даже зонтик в руках?

Она посмотрела вверх из-под зонтика, на станционные часы, на её лице читалась явная обеспокоенность. Она явно кого-то ждала. И почему-то мне это не нравилось, какое-то нехорошее предчувствие поселилось подл ложечкой. И вскоре оно обрело форму высокого молодого человека в военной форме с букетом хризантем в руках, который чуть ли не бегом приблизился к моментально посветлевшей Верочке, которая не могла сдержать счастливой улыбки. Старший лейтенант? Капитан? Почему-то эти звания мне пришли на ум, когда я глядел, как он нежно целует ту, ради которой я ещё совсем недавно готов был горы свернуть. И которая ещё полчаса назад пела мне дифирамбы в актовом зале.

У меня ком встал в горле, а в носу предательски защипало. Сейчас я корил себя за то, что в прошлой жизни так и не удосужился поинтересоваться личной жизнью учительницы, иначе сейчас не питал бы глупых надежд. Хотя как бы я выяснил? Устроил за ней слежку или подошёл и просто спросил, мол, Верочка, а у вас есть молодой человек? Глупо…

И сейчас, глядя на то, как он взял у неё зонт, обменяв его на цветы и, держа его над собой и спутницей, они под ручку идут прочь, мне хотелось лишь одного – умереть. На душе у меня было пусто, я даже чувства обиды не испытывал. На кого обижаться, на себя самого? Чего я хотел, чтобы у такой красивой, в возрасте на выданье девушки не было ухажёра? Это смотрелось бы по меньшей мере странно.

Ну уж нет, встряхнулся я, в конце концов, между нами действительно мог случиться максимум разовый секс в стиле какой-нибудь селезнёвщины, и это в самом лучшем случае, если бы мне всё же удалось её обаять до такой степени, что мы оказались бы в одной постели. Глупо было бы рассчитывать на долговременные отношения при нашей разнице в возрасте. Так что прекращай кусать локти и думай о будущем, о том, что ты говорил «ловцу», и постарайся претворить свои обещания в жизнь.

Домой всё же я пришёл не в самом лучшем расположении духа. Мама, отработавшая сегодня в первую смену, это сразу же заметила.

– Максик, что случилось? Ты какой-то прямо сам не свой? В училище что-то?

– Нет-нет, мам, в училище всё прекрасно. Кстати, со дня на день должны выдать стипендию.

– Вот и хорошо, надо тебе нормальную куртку на осень присмотреть, а то та, что в шкафу, тебе уже, наверное, мала… Ну-ка примерь её, я посмотрю, ты же её с весны не одевал, а за лето, мне кажется, сантиметров на пять подрос и в плечах в последнее время раздался. Ну-ка… Хм, действительно, маловата. Вот как раз твою стипендию на куртку и потратим. А кстати, что у тебя с обувью? Полуботинки не промокают? Но на октябрь-ноябрь тебе тоже нужно что-то другое подыскать, у тебя на одном ботинке из старой пары, я смотрела, подмётка протёрлась. Или в ремонт лучше отдать? А может, ты и из тех ботинок вырос? Нога-то, небось, тоже больше стала. Давай-ка, неси сюда обувку, примеряй.

В общем, мамой было принято решение, что к куртке придётся брать ещё и ботинки. За всей этой суетой мне удалось на какое-то время выкинуть Верочку из головы, но едва я лёг в постель, как печальные мысли вновь полезли в голову. Мама уже спала. Когда я, намаявшись бессонницей, тихо встал, открыл холодильник и достал оттуда початую бутылку домашней наливки. Налил себе полстакана и жахнул, не закусывая. Тепло приятно потекло по пищеводу в желудок. Может быть, сработало самовнушение, или и впрямь спиртной напиток оказал столь чудесное воздействие, но на душе тут же стало легче и, вернувшись под одеяло, спустя несколько минут я засопел, как младенец.

Наутро мои переживания снизились по сравнению с предыдущим вечером на несколько градусов, чуть ли не до уровня заморозки. В училище на уроке литературы я спокойно обдумывал сюжет своей книги, а Верочка для меня была всего лишь учительницей, не более того. Даже вызов к доске с предложением рассказать о произведении Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» не выбил меня из колеи.

Степуху (как мы называли промеж себя стипендию) в размере 30 рублей нам выдали в среду, 12-го октября. А в субботу после учёбы мы с мамой встретились у входа в ЦУМ, где и планировали совершить покупки. По жизни я никогда особо за модой не гнался, лишь бы всё сидело на мне комфортно, было удобно и не промокало. Последнее больше касалось обуви, я вообще в последние годы той жизни предпочитал кроссовки с ортопедической стелькой.

До этого, угодив в прошлое, я ни разу в центральный универмаг города не заглядывал, и сейчас, минуя отдел за отделом, с неподдельным интересом наблюдал очередь за чешским хрусталём, за толкотнёй и детским ором в отделе игрушек, уловил дикую смесь ароматов в секции парфюмерии и косметики, подглядел, как меряют шапки в секции головных уборов, расписывают ручки в отделе канцелярских товаров… А вот и наша секция – верхней одежды. Здесь тоже хватало покупателей, но не сравнить с тем, какая давка за чешским хрусталём.

Маме приглянулась тёмно-синяя куртка на синтепоне за 35 рублей, а мне – чёрное, приталенное демисезонное пальто из драпа, сидевшее на мне просто идеально. Правда, стоило 70 рублей и было тяжеловатым, стесняя движения. Так что я в итоге согласился на куртку.

С бумажным, перевязанным бечёвкой свёртком в руке, я следом за мамой двинулся к обувному отделу. А вот здесь тоже обнаружилась очередь, не меньше, чем за чешским хрусталём. Оказалось, выбросили чехословацкие ботинки «Цебо» по 32 рубля за пару, размеры вроде бы с 41-го (как у меня) и до 44-го.

Я невольно вздохнул, и мама, уловившая моё настроение, тоже вздохнула:

– Ну что, постоим? Может, ещё и повезёт.

Отстоять пришлось около получаса, всей очереди приходилось ждать, пока каждый, добравшийся до продавца, перемеряет обувь и выберет подходящий размер. Насчёт фасона никто не парился, вся обувь была из одной партии. Наконец и мне дают примерить чёрный полуботинок с окантовкой 41-го размера. Правый пришёлся впору, левый тоже. Походил немного по залу, ловя за себе завистливые взгляды людей из очереди. Полуботинки из натуральной кожи, на каучуковой, «вечной» подошве, с лёгким ворсом внутри… Да, умеют наши друзья по соцлагерю делать обувь. Я уж не говорю про капстраны. И не только обувь… Почему в СССР ширпотреб делают через то место, которым садятся на унитаз? Потому, что станки и ракеты важнее ботинок, костюмов.

– Берём! – говорю маме, с сожалением стаскивая ботинки с ног, так и пошёл бы в них домой.

Для пальто всё-таки было ещё рановато, погода то шла на тепло, то снова хмурилось с понижением температуры, так что ветровка пока кстати. А в ботинках я уже в понедельник пришёл в училище. Если бы на мне оказались кроссовки – интерес одногруппников к моей персоне оказался бы не в пример выше. А так только один заметил обновку, да и то это был Маслов.

– «Цебо» тебе купили? – спросил он перед первым уроком. – Почём брали? За 32? И мне за столько же в прошлом году брали…

– А чего в них не ходишь?

– Так вырос я их них, за год нога стала больше на размер, а то и полтора, жать начали, – грустно констатировал Маслов. – А выбрасывать жалко, в них ещё ходить и ходить.

– Подари кому-нибудь, есть же в родне кто-то, у кого такой же размер? Или продайте. В крайнем случае на барахолку сходите, не постесняйтесь, за полцены влёт уйдут.

– Думаешь?

– Думаю.

В понедельник я взял ключи от актового зала на час раньше, думал, посижу в тишине, попишу в тетрадь продолжение двенадцатой главы. Мой герой, прототипом которого стал Иннокентий Павлович, как раз оказался в роли подследственного, и у меня никак не выходило построить диалог следователя и подозреваемого в измене бывшего военнопленного таким образом, чтобы зацепить читателя. Всё казалось, что как-то слишком по-детски выходит. Измучавшись, не выдержал, взял в руки «ленинградку» и принялся в качестве релаксации наигрывать самые разные мелодии, которые приходили мне на память.