Текст книги "Легенда (СИ)"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

   – Да, действительно.

   – Дай угадаю. Ты Ким. Значит, ты родился где-то в начале Советского Союза, году в двадцать... каком-то. Обращен вскоре после войны. Верно?

   – А что, имя Ким тебе об этом сказало?

   – Ну да, оно было одним из модных новообразований в то время. Аббревиатура от "Коммунистический Интернационал Молодежи".

   Ким с улыбкой покачал головой.

   – Нет. В СССР я впервые попал после войны. Мое имя – это укороченный, как это... обрусённый вариант имени Кимура. Я родился в Японии.

   Я изумилась, но смолчала. На японца Ким был... похож, вдруг с еще большим изумлением поняла я, но не так чтоб очень сильно. Он был похож на странного японца.

   Он, словно прочитав мои мысли, сказал:

   – Моя мать была не японка, нет.

   – Так все же, я жду представления по всей форме.

   Ким слегка нахмурился, помолчал, затем сказал:

   – Меня зовут Кимура Минамото. Я обращен в 1077 году. Мне 962 года.

   Приняв мое онемение за ожидание, он продолжил:

   – Моя мать была из пленных, из рабынь, скажем... Из земель, близких к вашим, кажется... То есть, она родилась в Китае, но ее родители не были китайцами. И очень красивая была. Отец был военачальником одного из, скажем, кланов, которые на то время боролись за контроль и территорию в Японии.

   – Тебе почти тысяча лет?.. Я думала, самый старший – Джейми...

   – О нет. Есть люди постарше даже меня. Но их немного. Мало кому посчастливилось пережить некие смутные времена в Европе, сама понимаешь...

   – То есть? Инквизиция и все такое?

   – Ну, почти. Инквизиция все-таки занималась людьми. Для вампиров была своя инквизиция, один из отделов ее, секретный, что работал под начальствованием так называемого Прозрачного Кардинала, Кардиналис Диафанус.

   – Прозрачного?..

   – И карателей его называли Прозрачными. Изначально имелось в виду, что они столь чисты, что святее обычных церковников, потому что им приходится бороться с нечистью, вот они и намаливают себе чистейшую ауру. Потом стали говорить, что они прозрачны, потому что в умении прятаться в тени не уступают вампирам. Собственно, почему они и перебили так много наших. Впрочем, сейчас считают, что и Прозрачные, и их кардинал были лишь раздутой легендой. Может, и был когда-то такой сан и такой отряд, возможно, они даже уничтожили десяток-другой наших, но остальное – чушь. Не верят молодые вампиры, что могли погибнуть тысячи наших от рук людей.

   – А кто был Кардиналом этим?

   – В разное время – разные люди. Должность просто такая. Как Папа Римский или... Митрополит Всея Руси, – Ким улыбнулся. Я тоже.

   – Понятно...

   – Спаслись и выжили те, кто в это время был в Америках, Азии и Африке. Таких было меньше, чем погибших во времена Инквизиции. Да и потом... всякое случалось.

   – А где был ты?

   – Я был в Европе.

   – Но почему ты не бежал?!

   – Понимаешь, я патернал. Моя обязанность – заботиться о молодых вампирах, оставшихся без своего создателя. Или о тех, кого создатели бросили. Я пытался спасти и вывезти из Испании и Италии, из Германии как можно больше юных вампиров.

   – О... Это было опасно. Ты молодец.

   Мы замолчали.

   – Ким, – позвала я, наконец.

   – А?

   – Давно вы... существуете? Вообще?

   – Точных данных нет, как ты понимаешь. Как и точных данных, когда появилось человечество. Наверное, мы появились вместе с ним. И также непонятно, КАК мы появились. Впрочем, как и само человечество.

   – Да... пожалуй...

   – Есть теории, но...

   – Какие теории?

   – Да их масса. Сходишь в нашу библиотеку, просто невозможно рассказать все.

   – Ну хотя бы что-то?

   – Нуу... например, ЧТО мы такое? Мы не живы в привычном разумении этого слова, но мыслим, двигаемся, чувствуем, регенерируем с бешеной скоростью, говорим, даже дышим, хотя нам это, в принципе, ни к чему... разве что для того, чтобы речевой аппарат функционировал. Наукой доказано, что мы существовать не можем. Считается, что без 11 литров крови в сутки ни один организм не выживет. Мы выживаем без крови по году и даже больше, правда, сначала становимся бесконтрольными и опасными, а после впадаем в комы разной степени глубины и способны выживать так сотнями лет. В середине прошлого века был найден один из наших, которого в Альпах снегом и камнями засыпало. Он пролежал там с падения Римской Империи. И если бы не наши ученые, которые знают массу существующих и почивших в бозе языков, вряд ли бы мы его поняли, когда откачали.

   – С ума сойти... Полторы тысячи лет под снегом... Удивительно. А кто самый старый из... наших?

   Ким улыбнулся моему робкому "наших".

   – Их несколько. Это и Люсфер Огайнес, она живет в Штатах. Она родилась несколько тысяч лет назад где-то на территории тогдашнего Исина. Где-то в Месопотамии, – пояснил быстро Ким на мой недогоняющий взгляд. – Тогда ее, конечно, звали не Люсфер и не Огайнес. И она работала не одним из главных оценщиков Сотби.

   Также существует такой человек, как Матасса. Он родился задолго до Будды на территории, на которой со временем появилось царство-родина Будды, то бишь, Гаутамы. Матасса живет в Индии, недалеко от Агры. В полном единении с природой.

   Эти двое живут так давно, что не помнят точно своих первых лет жизни, равно как и дней рождения. Они самые старые, как считается. Я смогу назвать еще человек десять тех, кто родился не в этой эре. В Суассоне живет дама Шениз, у которой в свое время просил руки император Веспасиан Флавий. К тому моменту она уже жила лет триста как. В Таиланде живет принцесса Элишева. Она утверждает, что ее родителями были Соломон и Суламифь, – я услышала в голосе Кима улыбку.

   – Ты ей не веришь?

   – Если бы ты ее знала, то поняла бы меня. В Африке и поныне живет человек, его зовут Барган, который приносил кровавые жертвы на территории нынешнего Перу задолго до всех поименованных археологами культур, более пяти тысяч лет назад. Сейчас он серфер.

   – Что ж... Ясно. Ну а теории о происхождении... нашем есть какие-то?

   Ким замолчал, некоторое время он думал.

   – Практически все самые старшие уверены в том, что без высших сил тут не обошлось.

   – Дьявол?

   – Дааа... как сказать... Та же Люсфер Огайнес вспоминала, что человек, сделавший ее вампиром, был жрецом страннейшего культа. То есть, они тогда поклонялись разнообразным Тиамат, Иштар, Таммузам... – видя непонимание в моих глазах, Ким быстро продолжил: – А этот жрец еще более странному божеству поклонялся, представь.

   – То есть, не традиционному пантеону принадлежали его боги?

   – Именно так.

   – А Матасса что говорит?

   – Не знаю, он отшельник, его предпочитают не трогать.

   – А Барган?

   – Барган сам был жрецом, но вампиром стал не из-за своих богов. Его банально укусили. Точнее, жрецом он стал после этого. Умер, а после воскрес. Все решили, что он – избранный. Вот и все.

   Ким заулыбался.

   – А принцесса Элишева?

   – Принцесса... ее одарил этой милостью влюбленный в нее воин из чужой земли, так она говорила.

   – Тебе говорила?

   – Да, мы одно время – лет 10 – обитали при дворе императора Чжу Юаньчжаня... в Китае, – пояснил он. – Мы и еще несколько человек. В свое время мы помогли Чжу свергнуть монгольскую династию и... в общем, мы ему оказывали посильную помощь за некоторое вознаграждение.

   Он умолк. Я тоже молчала. Я пыталась представить себе всю ширь и глубину этого, внезапно открывшегося мне, мира – и не могла. Сколько же войн и сколько веков прошли эти люди... не в смысле того, что люди как биологический вид, а люди как личности, особы. Сколько всего пережил этот... человек, что лежит подле меня?! И я ведь смогу столько же... так же... Во мне впервые появилась мысль о том, что быть вампиром – не наказание, а дар. Милость – так говорила принцесса Элишева?..

   – И в некотором смысле вы с принцессой схожи, – нарушил молчание Ким.

   – Почему?

   Он приподнялся на локте, крепкой рукой придвинул меня к себе и обнял.

   – Потому что вас обеих сделали бессмертными полюбившие вас вампиры.

   Я не успела ничего ответить. Он поцеловал меня. И я испытала такое пьянящее безумие от этого поцелуя... Ни один живой не целовал меня ТАК. Ни один.

   И той ночью, исходя блаженной истомой, я всерьез задумалась о том, что в сущности не так уж и много потеряла. Зато – сколько всего обрела...

   Глава 7

 
  – Мой красавец, позор мой, бич...
  Ночь бросает свой мглистый клич,
  Гаснут свечи, глаза, слова...
  – Ты мертва, наконец, мертва!
  Знаю, выпил я кровь твою...
  Я кладу тебя в гроб и пою, -
  Мглистой ночью о нежной весне
  Будет петь твоя кровь во мне...
   А. Блок
 

  Смыть грязь куда проще, чем кровь.

   Максимус. «Гладиатор».

   Я проснулась от неприятных ощущений. Все мое тело ныло, а шея болела. Болела и голова. Во рту была пустыня. Я открыла глаза и вздрогнула. На банкетке напротив меня сидел Мана. Он опирался локтями о колени и закрывал ладонями лицо. Парень раскачивался из стороны в сторону. Вздохнул. Видимо, сила старой привычки, оставшейся от прошлой жизни. Потом подпер подбородок кулаками и глянул на меня. Я вздрогнула опять, но теперь стало страшно. Я попыталась сесть, опираясь дрожащими руками о диван. Мана встал и шагнул ко мне.

   – Нет!

   Я выставила вперед ладонь. Он остановился. С трудом поднявшись, я села. Платье на мне было расстегнуто сзади. В остальном все было в порядке. Если можно так выражаться в данной ситуации.

   – Пей, – он протягивал мне свой треклятый коктейль. Видимо, я долго спала. Он успел посетить супермаркет, так как ни клюквы, ни водки у меня нет.

   – Я не хочу.

   – Хочешь.

   – Зачем его пить?

   – Он восстанавливает кровь.

   – Как водка с клюквой и каплей гранатового сока может восстанавливать кровь?

   – Там секретный ингредиент.

   – Ты меня еще и наркотой потчуешь?

   – Это не наркотик. Пей.

   – Не буду.

   Он сел возле меня на диван. Наверное, я сошла с ума. При слабом свете настольной лампы лицо Маны пугало. Мне казалось, что так, как выглядит этот жестокий ублюдок... нет, жестокий – это мягко сказано... Так, как он, выглядит какой-нибудь Азраил, ангел смерти.

   – Почему?

   – Не хочу, чтобы кровь восстанавливалась.

   – Почему?

   – Я хочу взять и сдохнуть, – просто и ясно сообщила я. – Или продолжать терпеть это?!

   – Я говорил тебе, что никогда больше не сделаю так, если ты будешь вести себя правильно.

   – Я не смогу.

   – Почему?

   – Меня все в себе устраивает.

   – Значит, это был не последний раз.

   Я посмотрела ему в глаза.

   – Ты способен чувствовать? – спросила я. – Испытывать жалость, любовь, нежность, боль, горечь, восторг? Ты, наверное, был таким и при жизни. Не представляю, как можно стать такой бездушной тварью. По-моему, таким надо только родиться. Как умерли твои родители, а? Наложили на себя руки, не выдержав того, что подарили миру тебя?

   Он смотрел мне в глаза тоже, не мигая. Ну давай же, скотина, прояви хоть одну человеческую эмоцию.

   – Ты не в себе. За это я с тобой рассчитаюсь через недельку.

   – Почему не сейчас?

   Он придвинулся ко мне. Я не знаю, почему, но мне хотелось его или убить, или изнасиловать. Меня разрывало на части от этого чувства. Мана сунул мне стакан.

   – Залпом и до дна, – сказал он таким тоном, что рука сама собой потянулась ко рту.

   Я выпила коктейль. Мана встал.

   – Не хочу, чтоб сдохла раньше времени.

   – Какого времени?

   – Когда я решу, что тебе уже можно сдохнуть, – он вышел в коридор, высунулся оттуда и сообщил:

   – К примеру, после того, как затрахаю тебя до полусмерти и ты мне надоешь окончательно.

   Он ушел. За окном было светло. Я глянула на часы – начало девятого. Мана – старый вампир, подумала я. Интересно, сколько ему лет. Кажется, он уже второй раз говорит о том, что был бы не прочь меня отыметь. Сука. Было бы неплохо, если б его планы касательно меня ограничивались этим. Но пока Мана поступает так, как поступает, иначе как силой он меня рядом не уложит. Я так решила, и так будет. Ох, то есть, надеюсь, не будет... С тоскливым стоном я упала на подушку. Странно, что мужчиной, к которому меня больше всех тянуло, был Мана. Может, он прав? Может, я и правда мазохистка?.. Как же я его ненавижу, ох, знал бы кто...

   После коктейля мне стало много лучше. Я приняла лошадиную дозу витаминов, налакалась гранатового сока и кофе.

   Стараясь не думать о плохом, я собралась ехать к мастеру Правобережья. Мана назвал его патерналом – интересно, это у вампиров такое специальное звание или же... Я загуглила это слово. Кроме перевода с английского ничего вразумительного не было. Корень "патер" – латинского происхождения – в общем, значение очевидно. Кимура является отцом для покинутых. А вот интересно, по вампирскому закону те, кого он опекает, начинают принадлежать ему как его собственные обращенные или все же остаются под властью их обративших? Надо спросить... Нет, не надо, испугалась я тут же. Лучше не открывать рта лишний раз, и тогда все будет хорошо. Может, уберегусь от кого-то такого же, как Мана. Или от чего-то такого же, что он делает со мной.

   Мне было страшно и интересно. В большей степени страшно. Зачем я понадобилась Киму? Тренировать малышню кусаться? Стало немного смешно. Да нет же, вряд ли. Думаю, тогда Ким предупредил бы меня... Впрочем, он вампир, одернула я себя. Его представления о плохом и хорошем могут кардинально отличаться от моих. Точнее, не могут, а отличаются. Ману мне не понять вовсе, а Кимура ведь старше... Вполне возможно, его мотивы и поступки покажутся мне достойными уроженца отдаленной галактики.

   Пока ехала – слушала диск, который мне когда-то подарил мой друг, Алекс Лаверко. Алекс лабал на гитаре в говно-рок группе в бытность нашу студентами и любил хэви и хард, как и я. Он записал мне этот диск ко дню рождения. Я особо не слушала его, вкус у Алекса был ужасный, но сегодня поставила именно этот диск.

   Какой-то по счету была песня, которая зацепила меня. Я ехала, слушая ее со все возрастающим интересом. Я ставила ее снова и снова всю дорогу. Судя по надписи на футляре диска, это была группа "Ольви". Я вспомнила – она относилась так или иначе к "семейке" группы "Ария". Песня называлась "Убийца", она была очень сексуальной и... напоминала мне о Мане.

 
  Ночь затягивает петлю на горле,
  И становится трудно дышать.
  Мы одни в таком большом городе,
  И тебе от меня не убежать.
  Но я хочу тебя видеть молящей и слабой,
  Хочу узнать вкус твоих слез...
 

   Голос у певца был такой чуть хрипловатый, дерзкий, богатый интонациями – как у Маны, когда он зло иронизирует.

 
  Я лишь тень от ночных фонарей,
  Встречай эту ночь – я приду вместе с ней...
 

   К моему сожалению, он может приходить в любое время дня и ночи. И горестными вздохами тут не помочь.

 
  Но я поджег все мосты, ничего не вернуть,
  С каждым часом огонь возрастает,
  Твои секреты в вечность я смогу обернуть,
  Ну а цену... Ха! А цену ты знаешь.
  Запри все двери – мне это льстит.
  Значит, ты ждешь, значит, не спишь.
 

   Вот эти слова показались по-особенному страшными. Не знаю, что подразумевал под ними лирический герой, но я представила, что Мана тоже захочет мои секреты и меня саму в вечность обернуть. И, да, – цену я знала.

 
  Я открываю дверь, я знаю – ты здесь,
  Я чувствую твой сладкий запах.
  Он наполняет меня, пьянит, словно хмель,
  И во мне просыпается, сама знаешь, дьявол.
 
 
  Знаю, еще как знаю...
 
 
  Как никогда будет нежен мой нож,
  И я узнаю вкус твоих слез...
 

   Самое отвратительное в том, что будь он просто человеком, хоть бы и с ножом, и с такой же съехавшей крышей, я бы могла с ним справиться...

   Я легко нашла искомый дом в Лесниках. Остановившись у ворот, я добрых две минуты потратила на то, чтобы справиться с отвисающей варежкой. Дом вампирского мастера был великолепен и огромен. Трехэтажный гигант из серого и белого кирпича разветвлялся на два крыла. И чего это я изумляюсь? Глупо было представлять, что вампирская малышня спит на двухярусных кроватях в какой-то общаге. Большой дом для большой состоятельной семьи. Кстати, другие дома в Лесниках были почти такими же. Дачный поселок для людей с миллионными доходами.

   Высокий кирпичный забор, прочные ворота и куча камер наружного наблюдения. Я подошла к переговорному динамику и нажала на кнопку звонка.

   – Я слушаю, – отозвались через некоторое время.

   – Эээ... добрый вечер. Меня зовут Гайя Антонин. Я пришла...

   – Входи.

   Ворота приоткрылись, я прыгнула в машину и въехала в них. Они быстро закрылись за мной. Оставив машину на одном из парковочных мест между черным "Мерседесом" S-класса и мотоциклом "Харлей Дэвидсон", я отметила, что там также стояла небольшая серая машинка с шильдиком "Пежо".

   Пройдя по дорожке посреди парка – шедевра ландшафтного дизайна, – я поднялась по гранитным ступеням и позвонила у входа.

   Дверь мне открыл незнакомец с сигаретой в руке. Едва взглянув на него, я сразу поняла, кто в этом доме передвигается на "Харлее".

   Светловолосый, небритый, голубоглазый (вампиры явно питают слабость к блондинам и голубоглазым) молодой мужчина, по виду – мой ровесник, в потрясных старых джинсах, заношенной рубахе в клетку, бесспорно, хорош собой. Но до чего же... до чего же порочное и наглое лицо у него было! Видел бы кто, как он на меня посмотрел, растягивая губы в ленивой ухмылке... Сразу захотелось проверить, не залезла ли моя юбка в трусы. Ну, или не вывалилась ли грудь из лифчика. Или есть ли на мне вообще одежда!

   Одежда была, не юбка, а джинсы, бежевая блузка и жакет.

   – Гайя? – спросил он, и мне стало так не по себе, будто парень сказал несусветную сальность. – Проходи.

   И этот ковбой посторонился, пропуская меня и закрывая дверь.

   Я прошла вперед, в шикарную гостиную. Парень остановился в дверях, подкуривая сигарету, и, бросив на меня взор из-за клубов дыма, сказал:

   – Меня зовут Джейми Нолан.

   Он приблизился, протягивая руку, я пожала ее.

   – Очень приятно. Ты американец? – спросила я.

   – Это смотря с какой стороны глянуть.

   – Извини, – я спохватилась, – это личное дело...

   – Я родился в Ирландии, но родители эмигрировали в Нью-Йорк. Лет с пятнадцати я шатался по Штатам, потом в 1819 году обратился и был перевезен в Европу, чуть позже сдан Кимуре, – Джейми Нолан выдохнул дым и гадко-прегадко и сексуально улыбнулся. – Такие пироги.

   – Ты очень... откровенен, – заметила я.

   – Ты даже не представляешь себе, насколько. Хочешь, – и он подошел так близко, что я покраснела и опустила глаза, – я отведу тебя к себе и...

   Не знаю, что со мной сталось бы, закончи он свое предложение. Наверное, я просто рухнула бы без чувств. Но в этот момент раздался голос:

   – Ох, Джейме, Джейме... – нежный, высокий, чистый голос.

   Он, словно колокольный звон, изгнал дьявольское наваждение. Я заметила, что на парня этот голос подействовал так же. Лицо его потеряло свою порочную глумливость, разгладилось. Вероятно, ему было даже меньше лет, чем мне.

   Мы обратили взоры на обладательницу волшебного голоса. Она стояла у лестницы вместе с Кимом и улыбалась. О да, я понимаю, почему при ее появлении у Джейми лицо стало таким, будто он взирает на статую Богородицы.

   Высокая и тонкая, невероятно изящная, что при ее росте удивительно, аристократичная, утонченная, неземная – вне сомнения, сиятельная принцесса. Ее красота была столь возвышенной, что мне даже не захотелось завидовать. Прямые темно-русые волосы обрамляли овальное и белое, гармоничное лицо. Чистый высокий лоб, аккуратный нос, красивые губы и скулы – само по себе это было красиво. Но глаза... Глубокие синие, едва ли не индиговые, глаза сияли радостью и добротой. Глаза и улыбка – у нее могло бы больше ничего не быть, и все равно эта девушка вызывала бы самые горячие и светлые эмоции.

   Вот о чем я подумала в первые три секунды восхищенного глазения на ангела, сошедшего с небес. Я решила также, что эта девушка – очень старый вампир.

   И лишь потом я начала замечать кое-что в ней...

   – Гайя, познакомься, – сказал Кимура, – это Саша.

   Саша радостно понеслась ко мне с протянутой для рукопожатия рукой – и, не заметив дивана, врезалась в него и упала. Джейми и Ким бросились поднимать ее.

   – О, простите, я не хотела... – грустно пробормотала она.

   Я на всякий случай вышла из-за дивана, чтобы между мной и Сашей не было никаких преград. Это было очевидно – и ее слишком радостное лицо, и улыбка, и глаза – все выдавало в девушке некую безуминку.

   – Ничего, ничего, – с нежностью сказал Джейми, ставя принцессу на ноги и ободряюще хлопая ее по тонкой белой руке.

   – Извините, – сказала она мне, осторожно приближаясь, – я иногда даже ломаю части тела...

   Я аккуратно пожала ее руку.

   – Со всеми бывает, – сдержанно заметила я.

   Ну и вот опять, вернулась ко мне прежняя злая мысль, больную на голову холят и лелеют, а Ивана, не задумываясь, пустили бы в расход. Я опустила глаза, чтобы никто не увидел моей досады.

   – Джейми, побудь пока с Сашей, а мне необходимо переговорить с Гайей, – сказал Кимура.

   Я приблизилась, он по-доброму похлопал меня по спине, улыбаясь:

   – Привет, Гайя, ты легко нашла наш дом?

   – Да, спасибо, привет, – бестолково ответила я, уводимая азиатом куда-то в левое крыло первого этажа.

   Он привел меня в королевских размеров кабинет-библиотеку.

   – Я посмотрел, – сказал Ким, идя к столу, – справа на четвертой полке стоят две твои книги.

   Я с интересом отыскала их. Действительно, и "Выбор", и "Седьмая дочь" были там. Я раскрыла "Дочь" на титульной странице. К моему изумлению, там красовался мой автограф.

   – О! "Миле от Гайи Антонин с благодарностью за то, что веришь в мои мечты".

   – Видимо, Мила посетила твою автограф-сессию, – сказал Кимура. – Она живет здесь, одна из моих подопечных.

   Я не стала заставлять мастера вампиров ждать и приблизилась к его столу.

   – Присаживайся, пожалуйста, – Ким указал мне на кресло напротив него.

   Я села, приготовилась слушать.

   – Итак, я хотел бы задать тебе пару вопросов. Ты готова отвечать?

   Я поспешно кивнула. Не отвечать вампирам опасно.

   – Что ж, тебе 25 лет, верно?

   – Да, я родилась 11 ноября 85-го года. Тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, – быстро исправилась я.

   Ким улыбнулся.

   – У тебя есть семья?

   – Да, но мы мало общаемся, – я солгала намеренно и сознательно. Я не хочу даже думать о том, что вампиры могут добраться до них.

   – Кто твои родители?

   – Мама погибла, когда мне было полтора года. Ее сбил грузовик. Папа мой – историк и, как ты мог заметить по моему имени, он фанат Древнего Рима.

   – О да, имя очень редкое и необычное для Украины. Но твои родители, я думал, могли быть уроженцами других мест.

   – Нет, семья моего отца издавна жила в Украине, семья мамы тоже.

   – Ты знаешь всех своих дедушек и бабушек даже?

   – Папины родители умерли пару лет назад. Мама потеряла своих еще до моего рождения. У нее совсем не было родни.

   Ким кивнул вежливо. О чем мы вообще?.. Неужели ему интересны мои родители и бабушки?

   – Что ж, Гайя, сочувствую твоей утрате.

   – Спасибо.

   – И ты, насколько мне известно, закончила один из киевских вузов по специальности "Журналистика".

   – Верно.

   – И ты пишешь книги.

   – Да.

   – Почему не стала журналисткой?

   – Это не мое оказалось. Я не слишком... терпима к людям. Я предпочитаю одиночество.

   – У тебя недешевая машина и квартира, купленная в кредит, – сказал Ким.

   Надо же, и это проверили...

   – Машина подержанная, в общем-то... В остальном – все так.

   – Неужели писателю, выпустившему две – пусть и очень успешные книги – так много платят?

   – О... Ну, я хорошо продаюсь.

   Я лгала. Кредит мне помогали выплачивать родители.

   – Кроме того, я заработала хорошие деньги, когда два года была литературной рабыней у весьма известной и раскрученной писательницы. Я писала по книге в месяц, а то и в двадцать дней.

   А это было правдой. Такой факт действительно имелся в моей биографии.

   – Что же это за писательница?

   – Только никому не говори, ладно?

   Он усмехнулся несколько поверхностно. Я отлично видела, что он не просто так расспрашивает меня. Он весь внимание. Надо быть начеку, а то Остапа уже понесло...

   – Виктория Верейн.

   Он подскочил.

   – Верейн? Эээ... редкая фамилия, – сказал Ким.

   – На самом деле она Клименко. Верейн – ее псевдоним.

   Азиат расслабился.

   – Просто, знаешь ли, – начал он, помолчал и продолжил, – мастера европейской части России зовут Фолькер Верейн, вот я и удивился. А писательницу не знаю.

   – Ее много экранизировали – сериалы "Взрослые дети", "Футболистка", "Тайны Лиловой слободки"...

   – Темы, однако...

   – Да, Вика всем слоям населения хотела угодить. Потому всегда и была финансово успешной.

   Ким покивал.

   – Мастер России – не россиянин? – осторожно спросила я.

   – Немец. И там еще есть два мастера, страна-то большая... Но вернемся к нашей беседе. Как ты познакомилась со Штефаном?

   Я вздрогнула.

   – Я... не очень хорошо помню... Был укус... что-то с тем, кого нельзя кусать, – я потерла лоб, изображая лютую амнезию. – Точно не знаю.

   Ким кивнул.

   – Что ж... Я призвал тебя сюда с одной лишь целью.

   Кимура встал и подошел к окну.

   – Саша.

   – Саша?

   – Ты будешь ее компаньоном. Нянькой. Наперсницей. Другом. Кем угодно. Будешь с ней. По крайней мере, сегодня.

   – Понятно, – протянула я, хотя понятно не было ничего.

   – Она не всегда была такой, – заметил Ким. В его голосе мне послышалось что-то горькое. – Я обратил ее в мае. И пару месяцев назад... с ее головой что-то произошло. Я надеюсь, что общество ровесницы и человека поможет ей прийти в себя. Хочу попробовать.

   – Но что случилось с ней? – осторожно спросила я. Интересно, от чего вампир может съехать с катушек.

   – Об этом потом. Мне... не слишком приятно говорить об этом.

   И я поняла.

   – Ты ее любишь? – тихо спросила я. Ох, как же я могу получить за это...

   – Безумно. А теперь тебе пора к ней, ступай, – он не повернулся ко мне лицом.

   – Один вопрос.

   – Слушаю.

   – Почему я?

   – Тебе правду или полуправду?

   – Истинную правду.

   – Ты сильная. Если она взбесится, у тебя есть шанс продержаться до вмешательства кого-то из нас.

   – Ясно, – сказала я. Верно мачеха говорила, что мое стремление к истине будет вылазить мне боком.

   Я вышла из кабинета. У стены стояла и ждала красивая молодая женщина восточной внешности с вьющимися каштановыми волосами и глазами лани.

   – О, привет, – она махнула мне унизанной браслетами смуглой рукой. – К Кимуре можно?

   – Э... Он там немного взгрустнул, – призналась я честно. – Рассказывал о Саше. Может, ему стоит побыть одному.

   Смуглянка нахмурилась.

   – Ох, это... это наша общая боль, – проронила она. – Меня зовут Бирсен.

   – Какое красивое имя.

   – Я родом из Турции.

   – О, вот как. А я – Гайя, родом из Украины.

   – Будем знакомы. Провести тебя в гостиную?

   В гостиной Джейми, Саша, рыжая девушка и тонкий черноволосый юноша играли в карты. В тот момент, когда мы с Бирсен вошли, они стучали картами по столу и орали что-то неразборчивое. Еще одна рыжеволосая девушка сидела на диване, заложив ногу за ногу, и листала журнал. Рыжий парень болтал с красивым мужчиной средних лет, зажимая уши ладонями. Красивый мужчина с укоризной косился на игроков.

   Когда мы вошли, это увидел Джейми. Он встал:

   – Ребята, познакомьтесь с нашей гостьей.

   Все воззрились на меня.

   – Это Гайя, – сказал Джейми, – Гайя, это Светлана, – рыжая куколка, листавшая журнал.

   – Лана, пожалуйста, Лана, – недовольно произнесла она.

   – Да, – с сарказмом добавила другая рыжая, зеленоглазая девушка, – наша свет-княжна Светколана.

   – Смешно, – меланхолично ответила ей кареглазая свет-княжна.

   – Это Мила, ее сестра, – Джейми представил мне мою почитательницу.

   – Нет, ну это свинство, форменное свинство! – взвизгнула свет-княжна. – Почему Люська – Мила, а я Светка?!

   Ее протест утонул в смехе.

   – Прости, Лана, – Джейми склонился и поцеловал ее в макушку.

   Та успокоилась. Господи, ну и нравы у этих вампиров, слегка неодобрительно подумала я. Какие-то... неправильные вампиры. Неудивительно, что они делают неправильный мед... то есть, неправильных обращенных.

   – Я твоя поклонница, – заявила Мила, – мне Ким вчера сказал, что ты придешь. Мне очень нравится то, что ты пишешь. Так романтично!..

   – Ты любишь книги о вампирах? – спросила я.

   – Мы все любим, – это сказал стройный бледный черноволосый юноша с лицом топ-модели. Топ-моделя. Парня-модели, в общем.

   – Это Эдгар, – сказал Джейми. – Да, и кино, и песни про вампиров, и книги, и стихи, и все, что хочешь. Это вот – Роман, – он указал на рыжего юношу, также весьма симпатичного. – Он – отец Милы и Ланы.

   – Ланы и Милы, – поправила Лана.

   – Доченька, здесь все знают, что ты старше на целых два года, – сказал ей отец. Он был младше ее явно. Обращен лет в двадцать, а Лана – минимум в 25. – Но не перебивай, ладно?

   – Это Степан, – красивый мужчина лет сорока, с обалденной улыбкой и яркими синими глазами, похожий в своей харизме на Мэла Гибсона. – С Бирсен ты уже познакомилась, я вижу.

   – Да, спасибо, очень приятно с вами познакомиться.

   – Так ты пишешь о вампирах? – спросила Бирсен. – А почему?

   – О, – я присела возле Ланы на диван, – это банально: тема вампиров нынче очень животрепещуща и привлекательна. Романтика и опасность, – я почувствовала, что краснею, рассказывая вампирам о вампирах, – сексуальность, тайна, сверхспособности...

   Я заметила, что они смотрят на меня с большим интересом.

   – Ух ты, здорово... – протянула Бирсен. – Понимаешь, большинство из нас было обращено в эпоху, когда не было ничего подобного в кино и литературе.

   – Да и кино еще не было, – заметил Джейми.

   – Ну, не все такие старперы, как ты, – сказала Мила.

   Джейми показал ей средний палец.

   – Джейми, – возмутился Роман.

   Ему он тоже показал палец.

   – О... Ну, сейчас с этим проблем нет... – заметила я. – Скажите спасибо Стефани Майер...

   – О, Стефани... – Джейми мечтательно приложил ладони к груди и возвел очи к потолку. – Однажды я поеду в Америку и обращу ее.

   – Поторопись, – холодный голос Ланы, – тетке скоро сороковник стукнет. Думаешь, она тебе скажет спасибо за вечность с обвисшим задом?

   – Он сидел у камина с бокалом вина, читал "Сумерки", кутаясь в теплый халат, и плакал, когда Эдвард бросал Беллу, – радостно сообщила Мила.

   Все рассмеялись.

   – Ничего такого не было, но книга мне понравилась, – сказал Джейми.

   Нет, ну они точно неправильные!.. Я была шокирована.