Текст книги "Жизнь двенадцати цезарей"

Автор книги: Гай Светоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

БОЖЕСТВЕННЫЙ ТИТ

1. Тит, унаследовавший прозвище отца[1]  1. Прозвище отца – полное имя Тита было Тит Флавий Веспасиан, как и у его отца; брата его звали Тит Флавий Домициан по прозвищу матери, Домициллы.


[Закрыть], любовь и отрада рода человеческого, наделенный особенным даром, искусством или счастьем снискать всеобщее расположение, – а для императора это было нелегко, так как и частным человеком и в правление отца не избежал он не только людских нареканий, но даже и ненависти, – Тит родился в третий день до январских календ, в год памятный гибелью Гая[2]  2.Тит родился 30 декабря 41 г.; однако возраст Тита, названный в гл. 11, указывает на 39 г. как год рождения Тита.


[Закрыть], в бедном домишке близ Септизония[3]  3. Септизоний – семиэтажная башня; самое известное из таких строений было воздвигнуто позднее, при Септимии Севере.


[Закрыть], в темной маленькой комнатке: она еще цела, и ее можно видеть.

2. Воспитание он получил при дворе, вместе с Британиком, обучаясь тем же наукам и у тех же учителей. В эту пору, говорят, Нарцисс, вольноотпущенник Клавдия, привел одного физиогнома[4]  4. Физиогном, metoscopus: физиогномика в античности пользовалась значительной популярностью, несколько руководств по этому предмету сохранилось, и приемы Светония в описании внешности императоров обнаруживают знакомство с этой «наукой».


[Закрыть], чтобы осмотреть Британика, и тот решительно заявил, что Британик никогда не будет императором, а Тит, стоявший рядом, будет. Были они такими друзьями, что, по рассказам, даже питье, от которого умер Британик[5]  5. Питье Британика – см.: Нер. 33.


[Закрыть], пригубил и Тит, лежавший рядом, и после того долго мучился тяжкой болезнью. Памятуя обо всем этом, он впоследствии поставил Британику на Палатине статую из золота и посвятил ему в своем присутствии другую, конную, из слоновой кости, которую и по сей день выносят в цирке во время шествия.

3. Телесными и душевными достоинствами блистал он еще в отрочестве, а потом, с летами, все больше и больше: замечательная красота, в которой было столько же достоинства, сколько приятности; отменная сила, которой не мешали ни невысокий рост, ни слегка выдающийся живот; исключительная память и, наконец, способности едва ли не ко всем военным и мирным искусствам. (2) Конем и оружием он владел отлично; произносил речи и сочинял стихи по-латыни и по-гречески с охотой и легкостью, даже без подготовки; был знаком с музыкой настолько, что пел и играл на кифаре искусно и красиво. Многие сообщают, что даже писать скорописью умел он так проворно, что для шутки и потехи состязался со своими писцами, а любому почерку подражал так ловко, что часто восклицал: «Какой бы вышел из меня подделыватель завещаний!»

4. Войсковым трибуном он служил и в Германии и в Британии, прославив себя великой доблестью и не меньшей кротостью, как видно по статуям и надписям в его честь, в изобилии воздвигнутым этими провинциями. (2) После военной службы он стал выступать в суде, больше для доброй славы, чем для практики. В это же время женился он на Аррецине Тертулле, отец которой, римский всадник, был когда-то начальником преторианских когорт, а после ее смерти – на Марции Фурнилле из знатного рода, с которой он развелся после рождения дочери[6]  6. О дочери Тита, Юлии, см.: Дом. 22.


[Закрыть]. (3) После должности квестора он получил начальство над легионом и покорил в Иудее две сильнейшие крепости – Тарихею и Гамалу[7]  7. Тарихея и Гамала – крепости на противоположных берегах Геннисаретского озера.


[Закрыть]. В одной схватке под ним была убита лошадь – тогда он пересел на другую, чей всадник погиб, сражаясь рядом с ним.

5. Когда вскоре к власти пришел Гальба, Тит был отправлен к нему с поздравлением и повсюду привлекал к себе внимание: думали, что его вызвал Гальба, чтобы усыновить. Но при вести о новом общем возмущении он вернулся с дороги[8]  8. Вернулся с дороги – из Коринфа, открытым морем через Родос и Кипр. О храме Венеры Пафосской на Кипре с его коническим камнем вместо статуи богини и с жертвенником, «над которым никогда не идет дождь», см.: Тацит, Ист. II. 3.


[Закрыть]. По пути он спросил оракул Венеры Пафосской, опасно ли плыть дальше, а в ответ получил обещание власти. (2) Надежда вскоре исполнилась: он был оставлен для покорения Иудеи, при последней осаде Иерусалима[9]  9. Взятие Иерусалима (захват и пожар Иерусалимского храма) – 6 августа 70 г. О почетном имени императора см.: Клав. Примеч. 42.


[Закрыть] сам поразил двенадцатью стрелами двенадцать врагов, взял город в день рождения своей дочери и заслужил такую любовь и ликование солдат, что они с приветственными кликами провозгласили его императором, а при его отъезде не хотели его отпускать из провинции, с мольбами и даже угрозами требуя, чтобы он или остался с ними, или всех их увел с собою. (3) Это внушило подозрение, что он задумал отложиться от отца и стать царем на востоке; и он сам укрепил это подозрение, когда во время поездки в Александрию, при освящении мемфисского быка Аписа выступил в диадеме: таков был древний обычай при этом священном обряде, но нашлись люди, которые истолковали это иначе. Поэтому он поспешил в Италию, на грузовом судне добрался до Регия и до Путеол, оттуда, не мешкая, бросился в Рим, и словно опровергая пустые о себе слухи, приветствовал не ожидавшего его отца: «Вот и я, батюшка, вот и я!»

6. С этих пор он бессменно был соучастником и даже блюстителем власти. Вместе с отцом он справлял триумф, вместе был цензором, делил с ним и трибунскую власть и семикратное консульство[10]  10. Консульства Тита – 72, 74-77, 79 гг.


[Закрыть]; он принял на себя заботу почти о всех ведомствах, и от имени отца сам диктовал письма, издавал эдикты, зачитывал вместо квестора речи в сенате. Он даже принял начальство над преторианцами, хотя до этого оно поручалось только римским всадникам[11]  11. Только римским всадникам – но были и исключения: так, Сеян оставался начальником преторианцев и после того, как стал сенатором.


[Закрыть].

Однако в этой должности повел он себя не в меру сурово и круто. Против лиц, ему подозрительных, он подсылал в лагеря и театры своих людей, которые словно от имени всех требовали их наказания, и тотчас с ними расправлялся. (2) Среди них был консуляр Авл Цецина: его он сперва пригласил к обеду, а потом приказал умертвить, едва тот вышел на столовой. Правда, тут опасность была слишком близка: он уже перехватил собственноручно составленную Цециной речь к солдатам. Всеми этими мерами он обезопасил себя на будущее, но покамест возбудил такую ненависть, что вряд ли кто приходил к власти с такой дурной славой и с таким всеобщим недоброжелательством.

7. Не только жестокость подозревали в нем, но и распущенность – из-за его попоек до поздней ночи с самыми беспутными друзьями; и сладострастие – из-за множества его мальчиков и евнухов и из-за пресловутой его любви к царице Беренике, на которой, говорят, он даже обещал жениться; и алчность – так как известно было, что в судебных делах, разбиравшихся отцом, он торговал своим заступничеством и брал взятки. Поэтому все видели в нем второго Нерона и говорили об этом во всеуслышанье.

Однако такая слава послужила ему только на пользу: она обернулась высочайшей хвалой, когда ни единого порока в нем не нашлось и, напротив, обнаружились великие добродетели. (2) Пиры его были веселыми, но не расточительными. Друзей он выбирал так, что и последующие правители в своих и в государственных делах не могли обходиться без них и всегда к ним обращались. Беренику он тотчас выслал из Рима, против ее и против своего желания. Самых изысканных своих любимчиков он не только перестал жаловать, но даже не желал на них смотреть на всенародных зрелищах, хотя танцовщиками они были замечательными и вскоре прославились на сцене. (3) Ничего и ни у кого он не отнял, чужую собственность уважал как никто другой и отвергал даже обычные и дозволенные приношения. Щедростью он, однако, никому не уступал: при освящении амфитеатра[12]  12. При освящении – Колизея в 80 г. – О быстрой смене водных и наземных зрелищ в празднествах Тита пишет и Дион (66. 25); «быстрые зрелища», говорит о них Марциал (Книга зрелищ, 2).


[Закрыть] и спешно выстроенных поблизости бань он показал гладиаторский бой, на диво богатый и пышный; устроил он и морское сражение на прежнем месте, а затем и там вывел гладиаторов и выпустил в один день пять тысяч разных диких зверей.

8. От природы он отличался редкостной добротой. Со времени Тиберия все цезари признавали пожалования, сделанные их предшественниками, не иначе, как особыми соизволениями, – он первый подтвердил их сразу, единым эдиктом, не заставляя себя просить. Непременным правилом его было никакого просителя не отпускать, не обнадежив; и когда домашние упрекали его, что он обещает больше, чем сможет выполнить, он ответил: «Никто не должен уходить печальным после разговора с императором». А когда однажды за обедом он вспомнил, что за целый день никому не сделал хорошего, то произнес свои знаменитые слова, памятные и достохвальные: «Друзья мои, я потерял день!»

(2) К простому народу он всегда был особенно внимателен. Однажды, готовя гладиаторский бой, он объявил, что устроит его не по собственному вкусу, а по вкусу зрителей. Так оно и было: ни в какой просьбе он им не отказывал и сам побуждал их просить, что хочется. Сам себя он объявил поклонником гладиаторов-фракийцев[13]  13. О гладиаторах-фракийцах см. примеч. к Кал. 55. 2.


[Закрыть], и из-за этого пристрастия нередко перешучивался с народом и словами и знаками, однако никогда не терял величия и чувства меры. Даже купаясь в своих банях, он иногда впускал туда народ, чтобы и тут не упустить случая угодить ему.

(3) Его правления не миновали и стихийные бедствия: извержение Везувия в Кампании, пожар Рима, бушевавший три дня и три ночи, и моровая язва, какой никогда не бывало[14]  14. Извержение Везувия – 24-25 августа 79 г.: то, которое погубило Геркулан и Помпеи. Моровую язву Дион (66. 23) приписывает засорению воздуха от этого извержения.


[Закрыть]. В таких и стольких несчастиях обнаружил он не только заботливость правителя, но и редкую отеческую любовь, то утешая народ эдиктами, то помогая ему в меру своих сил. (4) Для устроения Кампании он выбрал попечителей по жребию из числа консуляров; безнаследные имущества погибших под Везувием он пожертвовал в помощь пострадавшим городам. При пожаре столицы он воскликнул: «Все убытки – мои!»[15]  15. «Все убытки – мои!» – испорченное место, перевод по конъектуре Баумгартена-Крузиуса: nil nisi sibi publice perisse.


[Закрыть] – и все убранство своих усадеб отдал на восстановление построек и храмов, а для скорейшего совершения работ поручил их нескольким распорядителям из всаднического сословия. Для изгнания заразы и борьбы с болезнью изыскал он все средства, божеские и человеческие, не оставив без пробы никаких жертвоприношений и лекарств.

(5) Одним из бедствий времени был застарелый произвол доносчиков и их подстрекателей. Их он часто наказывал на форуме плетьми и палками и, наконец, приказал провести по арене амфитеатра и частью продать в рабство[16]  16. В рабство – в лучших рукописях этих слов нет, так что фраза может быть понята: «распродать их имущество».


[Закрыть], частью сослать на самые дикие острова. А чтобы навсегда пресечь подобные посягательства, он в числе других постановлений запретил подводить одно дело под разные законы[17]  17. Под разные законы – т. е. при неудаче одного обвинения выдвигать другое против того же лица.


[Закрыть] и оспаривать права умерших[18]  18. Права умерших – т.е. спорить, был ли умерший свободным гражданином или вольноотпущенником, не имевшим права свободно распоряжаться наследством.


[Закрыть] дольше известного срока после их смерти.

9. Сан великого понтифика, по его словам, он принял затем, чтобы руки его были чисты[19]  19. Отношение к сану великого понтифика редко было таким серьезным: так, Цезарь сохранял его во все время галльских войн.


[Закрыть], и этого он достиг: с тех пор он не был ни виновником, ни соучастником ничьей гибели, и хотя не раз представлялся ему случай мстить, он поклялся, что скорее погибнет, чем погубит. Двое патрициев были уличены в посягательстве на власть – он не наказал их, а только увещевал оставить эти попытки, так как императорская власть даруется судьбой, а все остальное он готов им дать добровольно. (2) Так как мать одного из них была далеко, он тотчас послал к ней скороходов с вестью, что сын ее вне опасности, а их самих пригласил к семейному обеду; а на следующий день на гладиаторском зрелище нарочно посадил их рядом с собой, и когда ему поднесли оружие бойцов, протянул его им для осмотра. Говорят, он даже рассмотрел их гороскоп и объявил, что обоим будет грозить беда, но не теперь и не от него: так оно и случилось. (3) Брат не переставал строить против него козни и почти открыто волновал войска, замышляя к ним бежать – однако он не казнил его, не сослал и не перестал его жаловать, но по-прежнему, как с первых дней правленья, называл его своим соправителем и преемником, и не раз наедине молитвенно и слезно просил его хотя бы отвечать ему любовью на любовь.

10. Среди всех этих забот застигла его смерть, поразив своим ударом не столько его, сколько все человечество. По окончании представлений, на которых под конец он плакал горько и не таясь, он отправился в свое сабинское имение. Был он мрачен, так как при жертвоприношении животное у него вырвалось, а с ясного неба грянул гром. На первой же стоянке он почувствовал горячку. Дальше его понесли в носилках; раздвинув занавески, он взглянул на небо и горько стал жаловаться, что лишается жизни невинно: ему не в чем упрекнуть себя, кроме, разве, одного поступка. (2) Что это был за поступок, он не сказал, и догадаться об этом нелегко[20]  20. Были, конечно, слухи, что Тит отравлен Домицианом, и что перед смертью он жалел именно о том, что не казнил брата и оставил империю такому злодею (Дион. 66. 26).


[Закрыть]. Некоторые думают, что он вспомнил любовную связь с женой своего брата; но Домиция клялась торжественной клятвой, что этого не было, а она бы не стала отрицать, если бы что-нибудь было: она хвалилась бы этим, как готова была хвастаться любым своим распутством.

11. Скончался он на той же вилле, что и отец, в сентябрьские иды на сорок втором году жизни, спустя два года, два месяца и двадцать дней после того, как он наследовал отцу[21]  21. Смерть Тита – 13 сентября 81 г.


[Закрыть]. Когда об этом стало известно весь народ о нем плакал, как о родном, а сенат сбежался к курии, не дожидаясь эдикта, и перед закрытыми, а потом и за открытыми дверями воздал умершему такие благодарности и такие хвалы, каких не приносил ему даже при жизни и в его присутствии.

ДОМИЦИАН

1. Домициан родился в десятый день до ноябрьских календ, когда отец его был назначенным консулом и должен был в следующем месяце вступить в должность[1]  1. Рождение Домициана – 24 октября 51 г.


[Закрыть]; дом, где он родился, на Гранатовой улице[2]  2. Гранатовая улица (ad Malum Punicum) находилась на Квиринальском холме.


[Закрыть] в шестом квартале столицы, был им потом обращён в храм рода Флавиев. Детство и раннюю молодость провёл он, говорят, в нищете и пороке: в доме их не было ни одного серебряного сосуда, а бывший претор Клодий Поллион, на которого Нероном написано стихотворение «Одноглазый», хранил и изредка показывал собственноручную записку Домициана, где тот обещал ему свою ночь; некоторые вдобавок утверждали, что его любовником был и Нерва, будущий его преемник.

(2) Во время войны с Вителлием он вместе с дядей своим Сабином и отрядом верных им войск укрылся на Капитолии; когда ворвались враги и загорелся храм, он тайно переночевал у привратника[3]  3. Привратник – клиент Веспасиана, Корнелий Прим; после прихода к власти Веспасиана Домициан построил на этом месте святилище Юпитера Охранителя, а став императором, перестроил его в большой храм.


[Закрыть], а поутру в одежде служителя Исиды[4]  4. Жрец Исиды носил белые льняные одежды.


[Закрыть], среди жрецов различных суеверий, с одним лишь спутником ускользнул на другой берег Тибра к матери какого-то своего товарища по учению, и там он спрятался так хорошо, что преследователи, гнавшиеся по пятам, не могли его найти. (3) Только после победы он вышел к людям и был провозглашён цезарем[5]  5. Цезарем, т.е. наместником власти.


[Закрыть].

Он принял должность городского претора с консульской властью[6]  6. С консульской властью, так как оба консула 70 г., Веспасиан и Тит, ещё находились в Иудее.


[Закрыть], но лишь по имени, так как всё судопроизводство уступил своему ближайшему коллеге; однако всей властью своего положения он уже тогда пользовался с таким произволом, что видно было, каков он станет в будущем. Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что у многих он отнимал жён, а на Домиции Лепиде даже женился, хотя она и была уже замужем за Элием Ламией, и что в один день он роздал двадцать должностей в столице и в провинциях, так что Веспасиан даже говаривал, что удивительно, как это сын и ему не прислал преемника. 2. Затеял он даже поход в Галлию и Германию[7]  7. В Галлию и Германию – где в это время вспыхнуло восстание Цивилиса на Нижнем Рейне; но он достиг лишь Лугдуна, когда восстание было сломлено Цереалом.


[Закрыть], без всякой нужды и наперекор отцовским советникам, только затем, чтобы сравняться с братом[8]  8. Чтобы сравняться с братом, он, по словам Тацита (Ист., IV, 86), тайно просил Цереала поддержать его войском для гражданской войны, но безуспешно.


[Закрыть] влиянием и саном.

За всё это он получил выговор и совет получше помнить о своём возрасте и положении. Поэтому жил он при отце, и во время выходов его несли на носилках за качалкой отца и брата, а во время иудейского триумфа он сопровождал их на белом коне[9]  9. На белом коне, между тем как Тит ехал с отцом на колеснице, ср. Тиб., 6, 4.


[Закрыть]. Поэтому же из шести его консульств только одно было очерёдным[10]  10. Об очерёдных консульствах см. Гал., примеч. 17; Домициан был очерёдным консулом в 73 г.


[Закрыть], да и то уступил ему и просил за него брат. (2) Он и сам изумительно притворялся человеком скромным и необыкновенным любителем поэзии, которой до того он совсем не занимался, а после того с презрением забросил: однако в это время он устраивал даже открытые чтения[11]  11. Литературный вкус Домициана хвалят Плиний (предисловие к «Естественной истории») и Квинтилиан (X, 1, 91).


[Закрыть]. Тем не менее, когда парфянский царь Вологез[12]  12. Вологезу Веспасиан отказал в помощи, и в отместку тот, справившись с аланами, напал на Сирию, но был отбит наместником Траяном, отцом будущего императора.


[Закрыть] попросил у Веспасиана помощи против аланов с одним из его сыновей во главе, Домициан приложил все старания, чтобы послали именно его; а так как из этого ничего не вышло, он стал подарками и обещаниями побуждать к такой же просьбе других восточных царей.

(3) После смерти отца он долго колебался, не предложить ли ему войскам двойные подарки. Впоследствии он не стеснялся утверждать, что отец его оставил сонаследником власти, и завещание его было подделано, а против брата не переставал строить козни явно и тайно. Во время тяжёлой болезни брата, когда тот ещё не испустил дух, он уже велел всем покинуть его как мёртвого, а когда тот умер, он не оказал ему никаких почестей, кроме обожествления, и часто даже задевал его косвенным образом в своих речах и эдиктах.

3. В первое время своего правления он каждый день запирался один на несколько часов и занимался тем, что ловил мух и протыкал их острым грифелем. Поэтому, когда кто-то спросил, нет ли кого с Цезарем, Вибий Крисп метко ответил: «Нет даже и мухи». Жена его Домиция во второе его консульство родила сына, который умер на другой год его правления[13]  13. Слова умер и его правления – по конъектуре Има; в тексте лакуна.


[Закрыть]. Он дал жене имя Августы, но развёлся с ней, когда она запятнала себя любовью к актёру Парису[14]  14. Париса Домициан велел убить на улице и казнил даже тех, кто приносил цветы на его могилу (Дион, 67, 3); эпитафию ему написал Марциал (XI, 13).


[Закрыть]; однако разлуки с нею он не вытерпел и, спустя недолгое время, якобы по требованию народа, взял её к себе.

(2) Его управление государством некоторое время было неровным: достоинства и пороки смешивались в нём поровну, пока, наконец, сами достоинства не превратились в пороки – можно думать, что вопреки его природе[15]  15. Вопреки его природе – возможен также перевод «вдобавок к его природе».


[Закрыть] жадным его сделала бедность, а жестоким – страх.

4. Зрелища он устраивал постоянно, роскошные и великолепные, и не только в амфитеатре, но и в цирке. Здесь, кроме обычных состязаний колесниц четвёркой и парой, он представил два сражения, пешее и конное, а в амфитеатре ещё и морское. Травли и гладиаторские бои показывал он даже ночью при факелах, и участвовали в них не только мужчины, но и женщины[16]  16. Женщины участвовали в гладиаторских боях ещё при Нероне (Тацит, Анн., XV, 32); Домициан вдобавок заставил сражаться карликов (Дион, 67, 8).


[Закрыть]. На квесторских играх, когда-то вышедших из обычая и теперь возобновлённых, он всегда присутствовал сам и позволял народу требовать ещё две пары гладиаторов из его собственного училища: они выходили последними и в придворном наряде. (2) На всех гладиаторских зрелищах у ног его стоял мальчик в красном и с удивительно маленькой головкой; с ним он болтал охотно и не только в шутку: слышали, как император его спрашивал, знает ли он, почему при последнем распределении должностей наместником Египта был назначен Меттий Руф? Показывал он и морские сражения, и сам на них смотрел, невзирая на сильный ливень[17]  17. Сильный ливень и буря, по словам Диона (67, 8), были причиной гибели почти всех участников морского боя и простуды и смерти многих зрителей.


[Закрыть]: в них участвовали почти настоящие флотилии, и для них был выкопан и окружён постройками новый пруд поблизости от Тибра.

(3) Он отпраздновал и столетние игры[18]  18. Столетние игры Домициан отпраздновал всё же раньше срока – не через 110 лет после смерти Августа, как было установлено, а только через 106. На этих играх одним из членов коллегии квиндецемвиров был историк Тацит.


[Закрыть], отсчитав срок не от последнего торжества при Клавдии, а от прежнего, при Августе; на этом празднестве в день цирковых состязаний он устроил сто заездов и, чтобы это удалось, сократил каждый из семи кругов до пяти. (4) Учредил он и пятилетнее состязание в честь Юпитера Капитолийского; оно было тройное – музыкальное, конное и гимнастическое – и наград на нём было больше, чем теперь: здесь состязались и в речах по-латыни и по-гречески, здесь, кроме кифаредов, выступали и кифаристы[19]  19. Кифареды выступали с пением под собственную музыку, кифаристы – только с музыкой.


[Закрыть], в одиночку и в хорах, а в беге участвовали даже девушки. Распоряжался на состязаниях он сам, в сандалиях и пурпурной тоге на греческий лад, а на голове золотой венец и изображениями Юпитера, Юноны и Минервы; рядом сидели жрец Юпитера и жрецы Флавиев[20]  20. Жрецы Флавиев – обожествлённых Веспасиана и Тита; эти жрецы состояли при храме рода Флавиев, гл. 5.


[Закрыть] в таком же одеянии, но у них в венцах было ещё изображение самого императора. Справлял он каждый год и Квинкватрии в честь Минервы в Альбанском предместье[21]  21. Квинкватрии – см. Авг., примеч. 175. Альбанское поместье – см. Нер., примеч. 84.


[Закрыть]: для этого он учредил коллегию жрецов, из которой по жребию выбирались распорядители и устраивали великолепные травли, театральные представления и состязания ораторов и поэтов.

(5) Денежные раздачи для народа, по триста сестерциев каждому, он устраивал три раза. Кроме того во время зрелищ на празднике Семи холмов[22]  22. Праздник Семи холмов (в память древнейших в Риме поселений на семи вершинах Палатина, Эсквилина и Целия) справлялся 11 ноября. Описание домицианского угощения см. у Стация («Сильвы», 1, 6).


[Закрыть] он устроил щедрое угощение – сенаторам и всадникам были розданы большие корзины с кушаньями, плебеям – поменьше, и император первый начал угощаться. А на следующий день в театре он бросал народу всяческие подарки: и так как большая часть их попала на плебейские места, то для сенаторов и всадников он обещал раздать ещё по пятидесяти тессер на каждую полосу мест.

5. Множество великолепных построек он восстановил после пожара, в том числе Капитолий, сгоревший во второй раз[23]  23. После пожара – 80 г.; во второй раз – после вителлиева пожара.


[Закрыть]; но на всех надписях он поставил только своё имя без всякого упоминания о прежних строителях. Новыми его постройками были храм Юпитера-Охранителя на Капитолии и форум, который носит теперь имя Нервы[24]  24. Форум, начатый Домицианом, достроил и освятил Нерва.


[Закрыть], а также храм рода Флавиев, стадион, одеон[25]  25. Одеон – здание для музыкальных состязаний.


[Закрыть] и пруд для морских битв – тот самый, из камней которого был потом отстроен Большой Цирк, когда обе стены его сгорели[26]  26. Восстановление Большого Цирка относится к началу правления Траяна.


[Закрыть].

6. Походы предпринимал он отчасти по собственному желанию, отчасти по необходимости: по собственному желанию – против хаттов2[7]  7. В Галлию и Германию – где в это время вспыхнуло восстание Цивилиса на Нижнем Рейне; но он достиг лишь Лугдуна, когда восстание было сломлено Цереалом.


[Закрыть], по необходимости – один поход против сарматов, которые уничтожили его легион с легатом, и два похода против дакийцев, которые в первый раз разбили консуляра Опппия Сабина, а во второй раз начальника преторианцев Корнелия Фуска, предводителя в войне против них. После переменных сражений он справил двойной триумф над хаттами и дакийцами, а за победу над сарматами только поднёс лавровый венок Юпитеру Капитолийскому.

(2) Междоусобная война, которую поднял против него Луций Антоний, наместник Верхней Германии[28]  28. Л. Антоний Сатурнин поднял восстание в Могонциаке (ныне Майнц) и рассчитывал на поддержку озлобленных на Домициана хаттов; его разбил наместник Ретии Л. Аппий Максим Норбан. О сказочно быстром распространении слуха об этой победе упоминает и Плутарх («Эмилий Павел», 25).


[Закрыть] закончилась ещё в его отсутствие, и удивительно счастливо: как раз во время сражения внезапно тронулся лёд на Рейне и остановил подходившие к Антонию полчища варваров. Об этой победе он узнал по знаменьям раньше, чем от гонцов: в самый день сражения огромный орёл слетел в Риме на его статую и охватил её крыльями с радостным клёкотом; а весть о гибели Антония распространилась так быстро, что многие уверяли, будто сами видели, как несли в Рим его голову.

7. В общественных местах он также завёл много нового: отменил раздачу съестного, восстановив настоящие застольные угощения; к четырём прежним цветам цирковых возниц прибавил два новых, золотой и пурпуровый; запретил актёрам выступать на сцене, но разрешил показывать своё искусство в частных домах; запретил холостить мальчиков[29]  29. Запретил холостить – похвалы этой мере см. у Стация («Сильвы», IV, 3, 13) и Марциала (II, 60; VI, 2; IX, 6).


[Закрыть], а на тех евнухов, которые оставались у работорговцев, понизил цены. (2) Однажды по редкому изобилию вина при недороде хлеба он заключил, что из-за усиленной заботы о виноградниках остаются заброшенными пашни, и издал эдикт, чтобы в Италии виноградные посадки больше не расширялись, а в провинциях даже были сокращены по крайней мере наполовину[30]  30. Фантастическую причину осуждения виноградарства приводит Филострат («Жизнь Аполлония», VI, 17): по его словам, Домициан боялся, что обилие хмельного подстрекнёт народ на мятежи.


[Закрыть]; впрочем, на выполнении этого эдикта он не настаивал. Некоторые важнейшие должности он передал вольноотпущенникам и всадничеству. (3) Запретил он соединять два легиона в одном лагере и принимать на хранение[31]  31. Принимать на хранение – солдаты обычно откладывают часть жалованья в казну легиона с тем, чтобы получить сбережения при окончании службы.


[Закрыть] от каждого солдата больше тысячи сестерциев: дело в том, что Луций Антоний затеял переворот как раз на стоянке двух легионов и, по-видимому, главным образом надеялся именно на обилие солдатских сбережений. А жалованье солдатам он увеличил на четверть, прибавив им по три золотых в год.

8. Суд он правил усердно и прилежно, часто даже вне очереди, на форуме, с судейского места. Пристрастные приговоры центумвиров он отменял; рекуператоров[32]  32. О центумвирах см. Авг., примеч. 99, о рекуператорах – Нер., примеч. 59.


[Закрыть] не раз призывал не поддаваться ложным притязаниям рабов на свободу; судей, уличённых в подкупе, увольнял вместе со всеми советниками. (2) Он же предложил народным трибунам привлечь к суду за вымогательство одного запятнавшего себя эдила, а судей для него попросить от сената. Столичных магистратов и провинциальных наместников он держал в узде так крепко, что никогда они не были честнее и справедливее; а между тем после его смерти многие из них на наших глазах попали под суд за всевозможные преступления.

(3) Приняв на себя попечение о нравах, он положил конец своеволию в театрах, где зрители без разбора занимали всаднические места; ходившие на руках сочинения с порочащими нападками на именитых мужчин и женщин он уничтожил, а сочинителей наказал бесчестием; одного бывшего квестора за страсть к лицедейству и пляске он исключил из сената; дурным женщинам запретил пользоваться носилками и принимать по завещаниям подарки и наследства; римского всадника он вычеркнул из судей за то, что он, прогнав жену за прелюбодеяние, снова вступил с ней в брак; несколько лиц из всех сословий были осуждены по Скантиниеву закону. Весталок, нарушивших обет девственности, – что даже отец его и брат оставляли без внимания, – он наказывал на разный лад, но со всей суровостью: сперва смертной казнью, потом по древнему обычаю[33]  33. Древний обычай наказания весталок состоял в том, что преступницу заживо погребали в подземелье с ничтожным запасом пищи: таким образом, номинально это не считалось смертной казнью. По словам Плиния, Валерию вели на казнь «не зная, невинную ли, но во всяком случае, как невинную» («Письма», IV, 11, 8).


[Закрыть]. (4) А именно, сёстрам Окулатам и потом Варрониле он приказал самим выбрать себе смерть, а любовников их сослал; но Корнелию, старшую весталку, однажды уже оправданную и теперь, много спустя, вновь уличённую и осуждённую, он приказал похоронить заживо, а любовников её до смерти засечь розгами на Комиции – только одному, бывшему претору[34]  34. Бывший претор, удалившийся в изгнание, – Валерий Лициниан, видный оратор: Плиний уверяет, что он был невиновен.


[Закрыть], позволил он уйти в изгнание, так как тот сам признал свою вину, когда дело было ещё не решено, а допросы и пытки ничего не показали. (5) Не оставил он безнаказанными и преступления против святынь: гробницу, которую один из его вольноотпущенник построил для сына из камней, предназначенных для храма Юпитера Капитолийского, он разрушил руками воинов, а кости и останки, что были в ней, бросил в море.

9. В начале правления всякое кровопролитие было ему ненавистно: ещё до возвращения отца он хотел эдиктом запретить приношение в жертву быков, так как вспомнил стих Вергилия[35]  35. Стих Вергилия – «Георгики», II, 537.


[Закрыть]:

 
Как нечестивый народ стал быков закалать себе в пищу…
 

Не было в нём и никаких признаков алчности или скупости, как до его прихода к власти, так и некоторое время позже: напротив, многое показывало, и не раз, его бескорыстие и даже великодушие. (2) Ко всем своим близким относился он с отменной щедростью и горячо просил их только об одном: не быть мелочными. Наследств он не принимал, если у завещателя были дети. Даже в завещании Русция Цепиона он отменил ту статью, которая предписывала наследнику ежегодно выдавать известное количество денег каждому сенатору, впервые вступающему в сенат. Всех, кто числился должниками государственного казначейства дольше пяти лет он освободил от суда, и возобновлять эти дела он дозволил не раньше, чем через год, и с тем условием, чтобы обвинитель, не доказавший обвинения, отправлялся в ссылку. (3) Казначейским писцам, которые, как водилось, занимались торговлей вопреки Клодиеву закону[36]  36. Закон Клодия неизвестен: был закон Клавдия (218 г. до н.э.), запрещавший заниматься торговлей сенаторам.


[Закрыть], он объявил прощение за прошлое. Участки, оставшиеся кое-где незанятыми после раздела полей между ветеранами он уступил прежним владельцам. Ложные доносы в пользу казны он пресёк, сурово наказав клеветников, – передавали даже его слова: «Правитель, который не наказывает доносчиков, тем самым их поощряет»[37]  37. «Правителей, которые мало расточают наказаний, следует называть не добрыми, а удачливыми», – приводит Дион (67, 2) изречение Домициана.


[Закрыть].

10. Однако такому милосердию и бескорыстию он оставался верен не долго. При этом жестокость он обнаружил раньше, чем алчность. Ученика пантомима Париса, ещё безусого и тяжелобольного, он убил, потому что лицом и искусством тот напоминал своего учителя. Гермогена Тарсийского за некоторые намёки в его «Истории» он тоже убил, а писцов, которые её переписывали, велел распять. Отца семейства, который сказал, что гладиатор-фракиец не уступит противнику, а уступит распорядителю игр[38]  38. Смысл шутки: «фракиец уступит мирмиллону не потому, что он слабее, а потому, что император больше любит мирмиллонов».


[Закрыть], он приказал вытащить на арену и бросить собакам, выставив надпись: «Щитоносец[39]  39. Щитоносцами называли тех же гладиаторов-фракийцев.


[Закрыть] – за дерзкий язык».

(2) Многих сенаторов, и среди них нескольких консуляров, он отправил на смерть: в том числе Цивику Цереала – когда тот управлял Азией, а Сальвидиена Орфита и Ацилия Глабриона – в изгнании. Эти были казнены по обвинению в подготовке мятежа, остальные же – под самыми пустяковыми предлогами. Так, Элия Ламию он казнил за давние и безобидные шутки, хотя и двусмысленные: когда Домициан увёл его жену, Ламия сказал человеку, похвалившему его голос: «Это из-за воздержания!»[40]  40. Воздержание рекомендовалось певцам для сохранения голоса.


[Закрыть], а когда Тит советовал ему жениться вторично, он спросил: «Ты тоже ищешь жену?» (3) Сальвий Кокцеян погиб за то, что отмечал день рождения императора Отона, своего дяди; Меттий Помпузиан – за то, что про него говорили, будто он имел императорский гороскоп и носил с собой чертёж всей земли на пергаменте и речи царей и вождей из Тита Ливия, а двух своих рабов называл Магоном и Ганнибалом; Саллюстий Лукулл легат в Британии – за то, что копья нового образца он позволил назвать «Лукулловыми»; Юний Рустик – за то, что издал похвальные слова Фрасее Пету и Гельвидию Приску[41]  41. Похвальные слова Гельвидию Приску написал не Рустик, а Геренний Сенецион, также казнённый; может быть, в тексте Светония его имя выпало случайно.


[Закрыть], назвав их мужами непорочной честности; по случаю этого обвинения из Рима и Италии были изгнаны все философы. (4) Казнил он и Гельвидия Младшего, заподозрив, что в исходе одной трагедии он в лицах Париса и Эноны[42]  42. По мифу, Парис был любовником нимфы Эноны и покинул её, чтобы вступить в брак с Еленой. В исходе трагедии ставились обычно комические пьески.


[Закрыть] изобразил развод его с женою; казнил и Флавия Сабина, своего двоюродного брата, за то, что в день консульских выборов глашатай по ошибке объявил его народу не бывшим консулом, а будущим императором.

(5) После междоусобной войны свирепость его усилилась ещё более. Чтобы выпытывать у противников имена скрывающихся сообщников, он придумал новую пытку: прижигал им срамные члены, а некоторым отрубал руки. Как известно, из видных заговорщиков помилованы были только двое, трибун сенаторского звания[43]  43. По Диону (67, 11), трибуна звали Юлий Кальвастр; о таком же случае упоминает и Тацит (Анн., XI, 36).


[Закрыть] и центурион: стараясь доказать свою невиновность, они притворились порочными развратниками, призираемыми за это и войском и полководцем.

11. Свирепость его была не только безмерной, но к тому же извращённой и коварной. Управителя, которого он распял на кресте, накануне он пригласил к себе в опочивальню, усадив на ложе прямо с собой, отпустил успокоенным и довольным, одарив даже угощением со своего стола. Аррецина Клемента, бывшего консула близкого своего друга и соглядатая, он казнил смертью, но перед этим был к нему милостив не меньше, если не больше, чем обычно, и в последний его день, прогуливаясь с ним вместе и глядя на доносчика, его погубившего сказал: «Хочешь, завтра мы послушаем этого негодного раба?» (2) А чтобы больнее оскорбить людское терпение, все свои самые суровые приговоры начинал он заявлением о своём милосердии, и чем мягче было начало, тем вернее был жестокий конец. Несколько человек, обвинённых в оскорблении величества, он представил на суд сената, объявив, что хочет на этот раз проверить, очень ли его любят сенаторы. Без труда он дождался, чтобы их осудили на казнь по обычаю предков[44]  44. По обычаю предков – см. Нер., 49.


[Закрыть], но затем, устрашённый жестокостью наказания, решил унять негодование такими словами – не лишним будет привести их в точности: «Позвольте мне отцы сенаторы, во имя вашей любви ко мне, попросить у вас милости, добиться которой, я знаю, будет нелегко: пусть дано будет осуждённым право самим избрать себе смерть, дабы вы могли избавить глаза от страшного зрелища, а люди поняли, что в сенате присутствовал и я».

12. Истощив казну издержками на постройки, на зрелища, на повышенное жалованье воинам, он попытался было умерить хотя бы военные расходы, сократив количество войска, но убедился, что этим только открывает себя нападениям варваров, а из денежных трудностей не выходит; и тогда без раздумья он бросился обогащаться любыми средствами. Имущество живых и мёртвых захватил он повсюду, с помощью каких угодно обвинений и обвинителей: довольно было заподозрить малейшее слово или дело против императорского величия. (2) Наследства он присваивал самые дальние, если хоть один человек объявлял, будто умерший при нём говорил, что хочет сделать наследником цезаря. С особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог[45]  45. Иудейский налог в две драхмы с человека был наложен Титом на исповедующих иудейскую религию.


[Закрыть]: им облагались и те, кто открыто вёл иудейский образ жизни, и те, кто скрывал своё происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани. Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он.