Текст книги "Жизнь двенадцати цезарей"
Автор книги: Гай Светоний
Жанры:
Античная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
В сенате, собираясь докладывать о делах особой важности, он садился между двумя консулами или на скамью народных трибунов[91] 91. Перевод по чтению Смилды. Им сохраняется рукописное чтение «между двумя консулами на трибунской скамье».
[Закрыть]. Разрешения на отпуска, за которыми обычно обращались к сенату, он стал давать по собственному усмотрению. 24. Консульские украшения он предоставлял даже провинциальным наместникам второго разряда[92] 92. Наместникам второго разряда (duconariis) – наместники делились на 4 разряда соответственно получаемому жалованию: 300, 200, 100 или 60 тысяч сестерциев.
[Закрыть]. У тех, кто отказывался от сенаторского достоинства, он отнимал и всадническое Несмотря на то, что вначале он обещал выбирать в сенат только тех, чьи предки до пятого колена[93] 93. До пятого колена, т. е. даже строже обычного закона, который требовал от сенаторов гражданства лишь до третьего колена.
[Закрыть] были римскими гражданами, однажды он предоставил сенаторское достоинство даже сыну вольноотпущенника[94] 94. Вольноотпущенниками libertini: Светоний полагал, что в древности отпущенные на волю рабы назывались liberti, а их сыновья – libertini, и лишь потом эти термины смешались; однако этот домысел не подтверждается словоупотреблением писателей и надписей.
[Закрыть], – правда, с тем условием, чтобы прежде он был усыновлен римским всадником. А во избежание нареканий он объявил, что и цензор Аппий Слепой, его родоначальник, избирал в сенат сыновей вольноотпущенников, – он не догадывался, что во времена Аппия и даже позже вольноотпущенниками назывались не те, кто сами получали вольную, а их дети, родившиеся уже свободными. (2) Коллегии квесторов вместо заботы о мощении дорог он поручил устройство гладиаторских игр; и освободив квесторов от обязанностей в Галлии и в Остии[95] 95. Для управления Галлией (Цизальпинской) и Остией, важной для снабжения Рима, из коллегии квесторов выделялись особые лица.
[Закрыть], он вернул им заведование казной[96] 96. Вернул… казной — ср.: Авг. 36; при Нероне был восстановлен прежний порядок.
[Закрыть] при храме Сатурна, принадлежавшее до того преторам или, как и теперь, бывшим преторам.
(3) Триумфальные украшения Силану, жениху своей дочери, он назначил, когда тот был еще подростком[97] 97. Еще подростком — Силану было 18 лет.
[Закрыть], а людям постарше он давал их так широко и с такой легкостью, что ходило письмо от имени всех легионов с просьбой, чтобы легаты консульского звания, получая войска, сразу получали и триумфальные украшения и не искали бы любого повода завести войну. Авлу Плавтию он назначил даже овацию, а когда тот вступил в Рим, то он вышел ему навстречу и сопровождал на Капитолий и с Капитолия, шагая по левую руку от него[98] 98. По левую руку от него – в знак уважения.
[Закрыть]. А Габинию Секунду, победившему германское племя хавков, он позволил принять даже прозвище Хавка.
25. Для всадников он установил такой порядок прохождения воинской службы, чтобы они получали под начало сперва когорту, потом конный отряд и, наконец, легион; он назначил им жалованье и ввел условную службу[99] 99. Условная служба более нигде не упоминается.
[Закрыть], названную «неуставной», которую можно было отслуживать заочно и только по имени. Солдатам он сенатским указом запретил входить в дома сенаторов для приветствия. Вольноотпущенников, выдававших себя за римских всадников, он лишал имущества, а тех, на кого патроны жаловались за неблагодарность, возвращал в рабство, заступникам же их заявил, чтобы они после этого уже не подавали ему жалоб на собственных вольноотпущенников. (2) Так как иные, не желая тратиться на лечение больных и истощенных рабов, выбрасывали их на Эскулапов остров, то этих выброшенных рабов он объявил свободными: если они выздоравливали, то не должны были возвращаться к хозяину, а если хозяин хотел лучше убить их, чем выбросить, то он подлежал обвинению в убийстве. Путешественникам он запретил эдиктом проходить через города Италии иначе, чем пешком, в качалке или в носилках. В Путеолах и Остии[100] 100. Эскулапов остров — на Тибре, с храмом Эскулапа, бога врачевания; в Путеолах и Остии пожары грозили житницам с привозным зерном и стоявшим в гаванях кораблям.
[Закрыть] он поставил по когорте для предотвращения пожаров.
(3) Лицам иноземного происхождения он воспретил принимать римские имена – по крайней мере, родовые. Кто ложно выдавал себя за римского гражданина, тому отрубали голову на Эсквилинском поле[101] 101. На Эсквилинском поле, за одноименными воротами, совершались экзекуции еще во времена Плавта.
[Закрыть]. Провинции Ахайю и Македонию, которые Тиберий взял под свое управление, он вернул сенату. Ликийцев за пагубные междоусобицы он лишил свободы, родосцам, покаявшимся в былых провинностях, вернул свободу[102] 102. У родосцев свобода была отнята в 44 г. за расправу с несколькими римскими гражданами и возвращена им в 51 г. благодаря заступничеству Нерона (Нер. 7; благодарственную эпиграмму Антифила см. в Палатинской антологии. IX. 178).
[Закрыть]. Жителей Илиона как родоначальников римского народа он навеки освободил от подати, огласив написанное на греческом языке старинное письмо, в котором сенат и народ римский предлагал царю Селевку дружбу и союз только за то, чтобы он предоставил соплеменникам их илионянам, свободу от всяких поборов. (4) Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом[103] 103. Хрест — довольно распространенное среди рабов имя, поэтому нет необходимости видеть в этой смуте первое известие о христианах в Риме; однако возможность такого толкования все же допустима.
[Закрыть], он изгнал из Рима. Германским послам[104] 104. Случай с германскими послами (фризами Верритом и Малоригом) Тацит относит ко времени Нерона (Анн. XIII. 54).
[Закрыть] он позволил сидеть в орхестре, так как ему понравилась их простота и твердость: им отвели места среди народа, но они, заметив, что парфяне и армяне сидят вместе с сенаторами, самовольно перешли на те же места, заявляя, что они ничуть не ниже их ни положением, ни доблестью. (5) Богослужение галльских друидов[105] 105. Друиды ужасали римлян обычаем человеческих жертвоприношений; их культ был запрещен Тиберием, но пережитки его сохранились и позднее.
[Закрыть], нечеловечески ужасное и запрещенное для римских граждан еще при Августе, он уничтожил совершенно. Напротив, элевсинские святыни он даже пытался перенести из Аттики в Рим, а сицилийский храм Венеры Эрикийской[106] 106. Храм Венеры на горе Эрик, заложенный, по преданию, Энеем, был в чести у римлян: восстановить его обещал еще Тиберий (Тацит. Анн. IV. 43).
[Закрыть], рухнувший от ветхости, по его предложению был восстановлен из средств римской государственной казны. Договоры[107] 107. Договоры — напр., с Агриппой Иудейским в 41 г.
[Закрыть] с царями он заключал на форуме, принося в жертву свинью и произнося древний приговор фециалов[108] 108. Фециалы — жрецы, наблюдавшие за точностью выполнения обрядов и заключением договоров.
[Закрыть].
Однако и это, и другое, и все его правление по большей части направлялось не им, а волею его жен и вольноотпущенников, и он почти всегда и во всем вел себя так, как было им угодно или выгодно.
26. Помолвлен он еще в юности был дважды: сначала с Эмилией Лепидой[109] 109. Эмилия Лепида была дочерью Юлии Младшей; ссылка последней, по-видимому, и повлекла расторжение помолвки.
[Закрыть], правнучкой Августа, потом с Ливией Медуллиной, носившей тогда имя Камиллы и происходившей из древнего рода диктатора Камилла. Первую он отверг еще девушкой, так как родители ее были врагами Августа, вторая умерла от болезни в тот самый день, когда была назначена свадьба. (2) После этого он был женат на Плавтии Ургуланилле[110] 110. Отцом Ургуланиллы был М. Плавтий Сильван (см. гл. 4.3), получивший триумфальные украшения за участие в подавлении паннонского восстания, бабкой – знаменитая Ургулания, наперсница Ливии.
[Закрыть], дочери триумфатора, а затем на Элии Петине, дочери консуляра. С обеими он развелся: с Петиной из-за мелких ссор, а с Ургуланиллой из-за ее наглого разврата и из-за подозрения в убийстве. После них он женился на Валерии Мессалине, дочери Мессалы Барбата, своего родственника. Но узнав, что в заключение всех своих беспутств и непристойностей она даже вступила в брак с Гаем Силием и при свидетелях подписала договор, он казнил ее смертью, а сам на сходке перед преторианцами поклялся, что так как все его супружества были несчастливы, то отныне он пребудет безбрачным, а если не устоит, то пусть они заколют его своими руками. (3) И все же он не мог удержаться от помыслов о новом браке – то с Петиной, которую сам же когда-то прогнал, то с Лоллией Павлиной, которая была замужем за Гаем Цезарем[111] 111. Проект брака с Петиной поддерживал Нарцисс, с Лоллией – Каллист, с Агриппиной – Паллант.
[Закрыть]. Однако, обольщенный лукавствами Агриппины, которая была дочерью его брата Германика и пользовалась своим правом на поцелуи и родственные ласки, он нашел людей[112] 112. Нашел людей — во главе с Луцнем Вителлием, отцом будущего императора; о нем см.: Вит. 2. Указ о дозволении брака с племянницами упоминается со ссылкой на Клавдия и у Гая. I, 62; он был отменен лишь в 342 г., при христианских императорах.
[Закрыть], которые на ближайшем заседании предложили сенату обязать Клавдия жениться на Агриппине, якобы для высшего блага государства, и дозволить подобные браки для всех, хотя до той поры они считались кровосмесительными. И чуть ли не через день он справил свадьбу; однако примеру его никто не последовал, кроме одного вольноотпущенника и одного старшего центуриона, свадьбу которого он с Агриппиною сам почтил своим присутствием.
27. Детей он имел от трех своих жен: от Ургуланиллы – Друза и Клавдию, от Петины – Антонию, от Мессалины – дочь Октавию и сына, который сперва был назван Германиком, а потом Британиком. Друз у него умер еще на исходе отрочества[113] 113. Еще на исходе отрочества, перевод по чтению Смилды.
[Закрыть], он играл, подбрасывая грушу, и задохнулся, когда поймал ее ртом. За несколько дней до того он был помолвлен с дочерью Сеяна: поэтому странным представляется, что по некоторым сообщениям он был коварно умерщвлен Сеяном. Клавдия была рождена от его вольноотпущенника Ботера; и хотя она родилась только через пять месяцев после развода, и ее уже начали выкармливать[114] 114. Уже начали выкармливать — т. е. Клавдий официально призвал новорожденную своей дочерью, подняв ее с земли (см.: Авг. Примеч. 11).
[Закрыть], он приказал положить ее у порога матери и оставить там голой. (2) Антонию он выдал сначала за Гнея Помпея Магна, потом за Фавста Суллу, двух знатнейших юношей[115] 115. Знатнейшие юноши – Помпей по матери был потомком Гнея Помпея, по отцу – триумвира Красса; Фавст Сулла был правнуком диктатора.
[Закрыть], а Октавию – за своего пасынка Нерона, хотя она уже была помолвлена с Силаном. Британик родился на двадцатый день его правления; во второе свое консульство[116] 116. Во второе свое консульство – эти слова Смилда и другие считают интерполяцией; мы принимаем толкование Клинтона, несмотря на возражения Смилды.
[Закрыть]. Клавдий не раз младенцем поручал его вниманию народа и солдат, на сходки выносил его на руках, на зрелищах то прижимал к груди, то поднимал перед собой, и желал ему самого счастливого будущего под шумные рукоплескания толпы. Из зятьев своих Нерона он усыновил, Помпея же и Силана не только отверг, но и казнил[117] 117. Казнил — неточно: см. гл. 29, 2 и примеч. 124.
[Закрыть].
28. Из вольноотпущенников особенное внимание он оказывал евнуху Посиду, которого при британском триумфе даже пожаловал почетным копьем[118] 118. Почетное копье — копье без наконечника, служившее боевой наградой.
[Закрыть], словно воина; не менее любил он и Феликса, которого поставил начальником когорт и конных отрядов в Иудее[119] 119. Иудея вновь управлялась римскими прокураторами после смерти Агриппы I в 44 г.
[Закрыть], супруга трех цариц[120] 120. Из трех цариц известны две: одна дочь Агриппы I, другая – дочь Юбы II мавританского и (по матери) внучка Антония и Клеопатры.
[Закрыть]; и Гарпократа. которому дал право ездить по Риму в носилках и устраивать всенародные зрелища; и еще больше – Полибия, своего советника по ученым делам, которого даже на прогулках нередко сопровождали по бокам оба консула; но выше всех он ставил Нарцисса, советника по делам прошений, и Палланта, советника по денежным делам[121] 121. По ученым делам (a studiis), no делам прошений (a libellis), по денежным делам (a rationibus) – названия придворных ведомств, учрежденных Клавдием.
[Закрыть]. Этих он с удовольствием позволял сенату награждать не только большими деньгами, по и знаками квесторского и преторского достоинства[122] 122. Знаки квесторского достоинства получил Нарцисс за действия против Мессалины и Силия, преторского — Паллант за инициативу одного декрета против рабов (Тацит, Анн. XI, 38; XII. 53). Богатство Нарцисса достигало 4 миллионов, Палланта – 3 миллионов сестерциев (Дион. 60. 34; Тацит, XII. 53).
[Закрыть], а сам попускал им такие хищения и грабежи, что однажды, когда он жаловался на безденежье в казне, ему остроумно было сказано, что у него будет денег вдоволь, стоит ему войти в долю с двумя вольноотпущенниками.
29. И вот, как я сказал, у этих-то людей и у своих жен был он в таком подчинении, что вел себя не как правитель, а как служитель: ради выгоды, желания, прихоти любого из них он щедро раздавал и должности, и военачальства, и прощения, и наказания, обычно даже сам ничего не зная и не ведая об этом. Незачем перечислять подробно мелочи – удержанные награды, отмененные приговоры, тайно исправленные или явно подложные указы о назначениях. Но даже Аппия Силана, своего тестя[123] 123. Тестем Клавдия Аппий Силан был как второй (или третий) муж Домиции Лепиды, матери Мессалины.
[Закрыть], даже двух Юлий, дочь Друза и дочь Германика он предал смерти, не доказав обвинения и не выслушав оправдания, а вслед за ними – Гнея Помпея, мужа старшей своей дочери, и Луция Силана, жениха младшей[124] 124. Аппий Силан, обе Юлии и Помпей были умерщвлены по наветам Мессалины, видевшей в них соперниц, Луций Силан покончил с собой, обвиненный по наветам Агриппины ( 1 января 49 г.).
[Закрыть]. (2) Помпей был заколот в объятьях любимого мальчика, Силана заставили сложить преторский сан за четыре дня до январских календ[125] 125. За 4 дня до январских календ, т. е. до официального истечения срока должности.
[Закрыть] и умереть в самый день нового года, когда Клавдий и Агриппина праздновали свадьбу. Тридцать пять сенаторов и более трехсот римских всадников были казнены им с редким безразличием: когда уже центурион, докладывая о казни одного консуляра, сказал, что приказ исполнен, он вдруг заявил, что никаких приказов не давал; однако сделанное одобрил, так как отпущенники уверили его, что солдаты исполнили свой долг, по собственному почину бросившись мстить за императора. (3) И уже всякое вероятие превосходит то, что на свадьбе Мессалины с ее любовником Силием он сам был в числе свидетелей, подписавших брачный договор[126] 126. Об участии Клавдия в свадьбе Мессалины не упоминается более нигде.
[Закрыть]: его убедили, будто это нарочно разыграно, чтобы отвратить и перенести на другого угрозу опасности, возвещенную ему какими-то знаменьями.
30. Наружность его не лишена была внушительности и достоинства, но лишь тогда, когда он стоял, сидел и в особенности лежал: был он высок, телом плотен, лицо и седые волосы были у него красивые, шея толстая[127] 127. «Славного роста, весь седой», – описывает «Апоколокинтосис» появление Клавдия (гл. 5).
[Закрыть]. Но когда он ходил, ему изменяли слабые колени, а когда что-нибудь делал, отдыхая или занимаясь, то безобразило его многое: смех его был неприятен, гнев – отвратителен: на губах у него выступала пена, из носу текло, язык заплетался, голова тряслась непрестанно, а при малейшем движении – особенно.
31. Здоровье его, хоть и было когда-то некрепко, во все время правления оставалось превосходным, если не считать болей в желудке, которые, по его словам, были так мучительны, что заставляли помышлять о самоубийстве.
32. Пиры он устраивал богатые и частые, в самых просторных палатах, так что нередко за столами возлежало по шестьсот человек. Пировал он даже над водостоком у Фуцинского озера и едва не утонул, когда хлынувшая вода вышла из берегов. Ко всякому обеду он приглашал и своих детей с мальчиками и девочками из знатных семейств: по древнему обычаю они сидели у подножья скамеек и ели со всеми. Однажды он заподозрил, что один гость[128] 128. Один гость– Тит Виний Руф, впоследствии временщик Гальбы и консул 69 г.
[Закрыть] украл золотой сосуд – на следующий день перед этим гостем была поставлена глиняная чашка. Говорят, он даже собирался особым эдиктом позволить испускать ветры на пиру[129] 129. За недержание ветров сам Клавдий едко осмеивается в «Апоколокинтосисе», гл. 4.
[Закрыть], так как узнал, что кто-то занемог оттого, что стыдился и сдерживался.
33. До еды и питья был он жаден во всякое время и во всяком месте. Однажды, правя суд на форуме Августа, он соблазнился запахом угощения, которое готовилось в соседнем Марсовом храме для салийских жрецов[130] 130. Пиры, устраиваемые салийскими жрецами Марса в храме Марса-Мстителя в священный праздник 1 марта, славились своим великолепием (ср.: Гораций. Оды I. 37.2).
[Закрыть], сошел с судейского кресла, поднялся в храм и вместе с ними возлег за трапезу. От стола он отходил не раньше, чем отяжелев и взмокнув, и тут же ложился навзничь, чтобы во сне ему облегчили желудок, вставив перышко в разинутый рот. (2) Спал он очень мало и обычно не засыпал до полуночи, зато иногда задремывал днем, во время суда, и ораторы, нарочно повышая голос, с трудом могли его разбудить. К женщинам страсть он питал безмерную, к мужчинам зато вовсе был равнодушен. До игры в кости он был великий охотник и даже выпустил о ней книжку; играл он и в поездках, приспособив доску к коляске так, чтобы кости не смешивались.
34. Природная его свирепость и кровожадность обнаруживалась как в большом, так и в малом. Пытки при допросах и казни отцеубийц[131] 131. Казни отцеубийц — ср. Авг. Примеч. 91. Сенека, «О милосердии». I. 23, уверяет, что за пять лет при Клавдии этой жестокой казнью было казнено больше преступников, чем за все века до него.
[Закрыть]заставлял он производить немедля и у себя на глазах. Однажды в Тибуре он пожелал видеть казнь по древнему обычаю[132] 132. Казнь по древнему обычаю — см.: Нер. 49.
[Закрыть], преступники уже были привязаны к столбам, но не нашлось палача; тогда он вызвал палача из Рима и терпеливо ждал его до самого вечера. На гладиаторских играх, своих или чужих[133] 133. Или чужих, т. е. на играх, которые давал и на которых осуждал и миловал павших другой магистрат.
[Закрыть], он всякий раз приказывал добивать даже тех, кто упал случайно, особенно же ретиариев: ему хотелось посмотреть в лицо умирающим. (2) Когда какие-то единоборцы поразили друг друга насмерть, он тотчас приказал изготовить для него из мечей того и другого маленькие ножички. Звериными травлями и полуденными побоищами[134] 134. На полуденных побоищах, когда знатная публика уходила завтракать, на потеху оставшимся устраивался кровавый бой гладиаторов без щитов и доспехов; гневную картину такой резни дает Сенека в 7-м письме.
[Закрыть]увлекался он до того, что являлся на зрелища ранним утром и оставался сидеть даже когда все расходились завтракать. Кроме заранее назначенных бойцов, он посылал на арену людей по пустым и случайным причинам – например, рабочих, служителей и тому подобных, если вдруг плохо работала машина, подъемник или еще что-нибудь. Однажды он заставил биться даже одного своего раба-именователя[135] 135. Именователя — так назывался раб, сопровождавший хозяина на улице и подсказывавший ему имена встречных для приветствий.
[Закрыть], как тот был, в тоге.
35. Но сильнее всего в нем была недоверчивость и трусость. Даже в первые дни правления, стараясь показать себя простым и доступным, он решался выйти на пир только под охраной копьеносцев и с солдатами вместо прислужников, а навещая больных, всякий раз приказывал заранее обыскать спальню, обшарив и перетряхнув тюфяки и простыни. А впоследствии даже те, кто приходил к нему с приветом, все до одного подвергались строжайшему обыску: (2) лишь с трудом и не сразу согласился он избавить от ощупывания женщин, мальчиков и девочек, и не отбирать у провожатых или писцов их ящички с перьями и грифелями. Камилл, начиная мятеж, был уверен, что Клавдия можно запугать и без войны: он отправил ему письмо, полное надменных оскорблений и угроз, с требованием оставить власть и частным человеком удалиться на покой, – и действительно, Клавдий, созвав первых лиц в государстве, стал целиться с ними сомнениями, не послушаться ли ему Камилла. 36. А ложный слух о каком-то заговоре привел его в такой ужас, что он и впрямь попытался отречься от власти. Когда же, как я рассказывал[136] 136. Как я рассказывал — в гл. 13. 1.
[Закрыть], но время жертвоприношения близ него был схвачен человек с кинжалом, то он спешно, через глашатаев[137] 137. Через глашатаев – а не эдиктом, как обычно делалось.
[Закрыть], созвал сенат, со слезами и воплями жаловался на свою долю, на грозящие отовсюду опасности и долго потом не показывался людям на глаза. Даже пылкую его любовь к Мессалине заглушил в нем не столько позор унижений, сколько страх перед опасностью: он подумал, что она добивается власти для своего любовника Силия, и в жалком трепете бежал в лагерь, всю дорогу только и спрашивая, крепка ли еще его власть.
37. Не было доноса, не было доносчика столь ничтожного, чтобы он по малейшему подозрению не бросился защищаться или мстить. Один из тяжущихся, подойдя к нему с приветствием, отвел его в сторону и сказал, что видел сон, будто его, императора, кто-то убил; а немного погодя, словно признав убийцу, указал ему на подходящего с прошеньем своего противника; и тут же, словно с поличным, того потащили на казнь. (2) Подобным же образом, говорят, погублен был и Аппий Силан. Уничтожить его сговорились Мессалина и Нарцисс, поделив роли: один на рассвете ворвался в притворном смятении в спальню к хозяину, уверяя, будто видел во сне, как Аппий на него напал; другая с деланным изумлением стала рассказывать, будто и ей вот уже несколько ночей спится тот же сон; а когда затем по уговору доложили, что к императору ломится Аппий, которому накануне было велено явиться в этот самый час, то это показалось таким явным подтверждением сна, что его тотчас приказано было схватить и казнить. А на следующий день Клавдий без смущенья рассказал сенату, как было дело, благодарно восхваляя своего отпущенника, который и во сне печется о его безопасности.
38. Гнев и вспыльчивость он сам признавал в себе, но в эдикте оправдывал с разбором и то и другое, обещая, что вспышки его будут недолги и безвредны, а гнев – справедлив. Когда из Остии не выслали лодок, чтобы встретить его у входа в Тибр, он напал на остийцев с такой яростью, словно они, как он сам говорил, разжаловали его в солдаты, а потом вдруг всех простил и чуть ли не извинялся перед ними. (2). Тех, кто не вовремя подходил к нему при народе, он отталкивал своею рукой. Одного писца из казначейства, а потом одного сенатора преторского звания он без вины и не слушая оправданий отправил в ссылку за то, что первый слишком ретиво выступал против него в суде, когда он еще был частным человеком, а второй в бытность свою эдилом наказал съемщиков из его поместий за противозаконную продажу вареной пищи[138] 138. О продаже вареной пищи см.: Тиб. Примеч. 78.
[Закрыть] и прибил вступившегося за них старосту. За это он даже отнял у эдилов надзор за кабаками.
(3) Глупости своей он также не скрывал; правда, в нескольких мелких речах он уверял, будто он нарочно притворялся глупцом при Гае[139] 139. Нарочно притворялся глупцом.— Любопытный образец этой притворной глупости Гиршфельд усматривал в поставленной Клавдием в 39 г. надписи «Юлии Друзилле, дочери Германика Цезаря. Тиберий поставил в честь божества родительницы» (CIL. XII. 1026), где он, дядя, называет «родительницей» собственную племянницу (приведено Смилдой).
[Закрыть], так как иначе не остался бы жив и не достиг бы своего положения, однако никого этим он не убедил, так как немного спустя появилась книжка под заглавием «Вознесение дураков», в которой говорилось, что притворных глупцов не бывает.
39. Кроме всего этого, людей удивляла его забывчивость и бездумность – то, что греки называют рассеянностью и незрячестью. Так, после убийства Мессалины, садясь за стол, он спросил, почему же не приходит императрица[140] 140. По-видимому, вариант того же рассказа у Тацита (Анн. XI. 38): Клавдию на пиру доложили, что Мессалина умерла, и он, не спросив даже, было ли то убийство или самоубийство, продолжал есть и пить.
[Закрыть]? И многих других, приговоренных к казни, он на следующий же день звал на совет или на игру в кости, а так как они не являлись, то обзывал их через посланных сонливцами. (2) Собираясь вопреки обычаю взять Агриппину в жены, он продолжал во всякой речи называть ее и дочкой и питомицей, которая была рождена и взлелеяна на его груди. А собираясь усыновить Нерона – словно мало его осуждали за то, что, имея сына на возрасте, он еще заводит пасынка! – он много раз заявлял во всеуслышание, что в род Клавдиев еще никто никогда не вступал через усыновление.
40. В словах и поступках обнаруживал он часто такую необдуманность, что казалось, он не знает и не понимает, кто он, с кем, где и когда говорит. Однажды, когда речь шла о мясниках и виноторговцах, он воскликнул в сенате: «Ну разве можно жить без говядины, я вас спрашиваю?» – и стал расписывать, сколько добра в старое время бывало в тех харчевнях, откуда он сам когда-то брал вино. (2) Поддержав одного кандидата в квесторы, он объяснил это, между прочим, тем, что когда он лежал больной и просил пить, отец этого человека поднес ему холодной воды. Об одной свидетельнице, вызванной в сенат, он заявил: «Это отпущенница моей матери, из горничных, но меня она всегда почитала как хозяина, – говорю об этом потому, что в моем доме и посейчас иные не признают меня за хозяина». (3) И даже в суде, когда жители Остии просили его о какой-то милости, он им крикнул в сердцах, что им не за что ждать от него услуги – он в своих поступках волен, как и всякий другой. Всякий день и едва ли не всякий час у него на языке были присловья: «Или я, по-твоему, Телегений!»[141] 141. Телегений — лицо неизвестное.
[Закрыть], «Болтай, да рукам воли не давай» и многие в том же роде, неприличные даже для простого человека, не говоря уже о правителе. А ведь он не лишен был ни учености, ни красноречия и всегда с усердием занимался благородными искусствами.
41. Историю он начал сочинять еще в юности, по совету Тита Ливия и с помощью Сульпиция Флава. Но когда он в первый раз выступил с нею перед большим собранием, то с трудом дочитал до конца, и сам был виноват, что встретили его холодно. Дело в том, что в начале чтения вдруг подломились несколько сидений под каким-то толстяком, вызвав общий хохот; шум удалось унять, но и после этого Клавдий, то и дело вспоминая о случившемся, не мог удержаться от хихиканья. (2) Во время своего правления он также много писал и всегда оглашал написанное с помощью чтеца[142] 142. С помощью чтеца — из-за своего заикания.
[Закрыть]. Начал он свою историю с убийства диктатора Цезаря, но потом перешел к позднейшим временам и взял началом установление гражданского мира[143] 143. Установление гражданского мира — 29 или 27 г. до н. э.
[Закрыть]. Он видел, что о событиях более ранних правдивый и свободный рассказ уже был невозможен, так как за это его бранили и мать и бабка; и о предшествующих временах он оставил только две книги, а о последующих – сорок одну. (3) Сочинил он также восемь книг о своей жизни, написанных не столько безвкусно, сколько бестолково; а также «В защиту Цицерона против писаний Азиния Галла»[144] 144. О книгах Азиния Галла, где тот сравнивает красноречие Цицерона с красноречием своего отца Азиния Поллиона и отдает предпочтение последнему, упоминают: Плиний. Письма. VII. 4; Квинтилиан. XII. 1. 22; Геллий. XVII. I. 1.
[Закрыть] , произведение весьма ученое. Он даже выдумал три новых буквы[145] 145. Три новых буквы: F для согласного v (который обычно писался одинаково с гласным u). Е для греческого ? и для латинского звука, среднего между i и u (optimus – optumus), С для сочетаний ps, bs. Две первых буквы встречаются в некоторых надписях Клавдиева времени.
[Закрыть], считая необходимым прибавить их к старым; еще в бытность свою частным человеком он издал об этом книгу, а став правителем, без труда добился принятия этих букв во всеобщее употребление. Знаки их сохранились во многих книгах, ведомостях и надписях на постройках.
42. Греческой словесностью занимался он с не меньшим старанием, при всяком удобном случае выражая свою любовь и предпочтение к этому языку. К одному варвару, который разговаривал и по-гречески и по-латыни, он обратился со словами: «Так как ты владеешь обоими моими языками…» Предлагая вниманию отцов-сенаторов провинцию Ахайю, он говорил, что она дорога ему из-за их ученых связей. А греческим послам в сенате он нередко отвечал целыми речами. Даже в суде он любил напоминать стихи Гомера. А когда ему случалось наказать неприятеля или злоумышленника, он всякий раз давал начальнику телохранителей, на его обычный запрос, следующий пароль:
(2) По-гречески он тоже писал истории: этрусскую – в двадцати книгах и карфагенскую – в восьми. По этой причине он присоединил к старому александрийскому Мусею[147] 147. Мусей в Александрии – научный центр греческого мира: комплекс библиотек, лабораторий, аудиторий и т. п., объединенных вокруг храма девяти Муз.
[Закрыть] новый, названный его именем[148] 148. Его именем — т.е. «Клавдиэй» (Рот предлагал даже ввести это название в текст).
[Закрыть], и распорядился, чтобы из года в год по установленным дням сменяющиеся чтецы оглашали в одном из них этрусскую историю, в другом – карфагенскую: книгу за книгой, с начала до конца, как на открытых чтениях.
43. К концу жизни он начал обнаруживать явные признаки сожаления о браке с Агриппиной и усыновлении Нерона. Когда однажды вольноотпущенники с похвалой вспоминали, как накануне он назначил в суде наказание женщине, обвиненной в прелюбодеянии, он воскликнул, что волею судьбы и его все жены были безнравственны[149] 149. Безнравственны — намек на прелюбодеяние Агриппины с Паллантом.
[Закрыть], но не были безнаказанны; а потом, увидав Британика, он крепко обнял его, пожелал ему вырасти, чтобы принять от отца отчет во всех делах, и добавил: «Ранивший исцелит!»[150] 150. «Ранивший исцелит» — слова оракула мифическому мизийскому царю Телефу, который был ранен копьем Ахилла и которого должна была исцелить ржавчина того же копья.
[Закрыть]. А собираясь облечь его, еще безусого подростка, в тогу совершеннолетнего – рост его уже позволял это – он произнес: «Пусть, наконец, у римского народа будет настоящий Цезарь!»[151] 151. Настоящий Цезарь: двусмысленность – «достойный этого имени» и «родной наследник, а не усыновленный, как Тиберий, Гай и Нерон».
[Закрыть]. 44. Вскоре затем он составил и завещание[152] 152. Завещание это было после смерти Клавдия без прочтения объявлено недействительным (Тацит. Анн. XII. 69).
[Закрыть], скрепив его печатями всех должностных лиц. Он пошел бы и дальше, но встревоженная этим Агриппина, которую уже не только собственная совесть, но и многочисленные доносчики обличали в немалых преступлениях, опередила его.
(2) Умер он от яда[153] 153. Яд был приготовлен знаменитой Лукустой; Тацит рассказывает (Анн. XII. 66-67), что яд Клавдию подал Галот, а когда он не подействовал, то врач Ксенофонт, якобы желая вызвать рвоту, ввел ему в горло перышко, намазанное быстро действующим ядом.
[Закрыть], как признают все; но кто и где его дал, о том говорят по-разному. Одни сообщают, что сделал это евнух Галот, проверявший его кушанья за трапезой жрецов на Капитолии[154] 154. Должность раба, проверяющего кушанья (praegustator), была введена у римлян Антонием по примеру восточных царей.
[Закрыть], другие – что сама Агриппина, за домашним обедом поднесла ему отраву в белых грибах, его любимом лакомстве. Что случилось потом, также рассказывают различно. (3) Большинство сообщает, что тотчас после отравления у него отнялся язык, и он, промучась целую ночь, умер на рассвете. Некоторые же передают, что сперва он впал в беспамятство, потом от переполнения желудка его вырвало всем съеденным, и отраву ему дали вновь – то ли подложив в кашу, будто ему нужно было подкрепиться после рвоты, то ли введя ее с промыванием, чтобы этим якобы облегчить его от тяжести в желудке.
45. Смерть его скрывали, пока не обеспечили всё для его преемника. Приносили обеты о его здоровье, словно он был болен, приводили во дворец комедиантов, словно он желал развлечься. Скончался он в третий день до октябрьских календ в консульство Азиния Марцелла и Ацилия Авиолы, на шестьдесят четвертом году жизни и четырнадцатом году власти[155] 155. Смерть Клавдия – 13 октября 54 г.
[Закрыть]. Погребенный с пышностью, подобающей правителю, он был сопричтен к богам; впоследствии Нерон отказал ему в этих почестях и отменил их, но затем Веспасиан восстановил их вновь.
46. Предвещанием его смерти были важные знаменья. На небе явилась хвостатая звезда, так называемая комета; молния ударила в памятник его отца, Друза; много должностных лиц, больших и малых, скончалось в тот же год[156] 156. Много должностных лиц — преувеличение: умерли один квестор, эдил, трибун, претор и консул.
[Закрыть]. Да и сам он, как кажется, знал и не скрывал близости своего конца. Это видно из того, что при назначении консулов он назначил их только до месяца своей смерти; в последний раз присутствуя в сенате, он всячески увещевал сыновей жить меж собою в согласии и с мольбою просил сенаторов позаботиться об их молодости; а в последний раз заседая в суде, он произнес, что близок его жизненный предел и, несмотря на общее возмущение[157] 157. Несмотря на общее возмущение, abominantibus qui audiebant: abominare – собственно – отвращать дурную примету положенным восклицанием («да не будет так!» и т.п.).
[Закрыть], повторил это снова и снова.
