Текст книги "Оранжевое солнце"
Автор книги: Гавриил Кунгуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
ОНИ ДРУЖЕСКИ РАСПРОЩАЛИСЬ
Приказ, как все воинские приказы, тверд и краток: Эрдэнэ и Сундуй – отпускники. Перед отъездом все вечера – шумные столкновения друзей. Сундуя звали родные степи, но и в Гоби манили рассказы друга, и манили неотступно. Эрдэнэ не мог говорить о Гоби спокойно, горячился, подмигивал, размахивал руками, и Сундуя охватывало желание увидеть чудо. Степи с детства – любимое и привычное, а Гоби – зовущая неизвестность. Сундуй наступал на Эрдэнэ:
– Ты же степняк. В Гоби только гость. Поедем к родным, нигде не найдешь ничего лучше степей – жирные пастбища, запах трав и цветов, свист сурков, пение птиц...
Сундуй мог без конца славить красоту степей, но Эрдэнэ не дал договорить:
– Гоби – даль, будущее Монголии, ее опора... В степи все хорошо, все просто, а в Гоби надо, друг, быть смелым, сражаться с гобийскими ураганами, глядеть вперед, там всегда ты разведчик!..
Спор погас неожиданно; предгрозовое небо очистилось от мутных туч, улыбнулось солнце, и засияло все вокруг. Уже в день оформления отпускных документов Сундуй, напевая свою любимую песенку «Скачи мой конь по степи золотой», подошел к Эрдэнэ, тот удивился:
– Поешь? Ты уже в юрте, которая утонула в зеленых травах, дымок стелется над рекой?
– Нет. Еду в Гоби! Только сначала съезжу домой, а на обратном пути – к тебе в Дзун-Баин. Встретить?..
...Сборы отпускника коротки, вещевой мешок за плечами и – в путь. Длинны наставления командира: честь воина превыше всего, дисциплина, форма, выправка, вид. Командирам – приветствие, гражданам – вежливость, обходительность. Идешь, едешь, спишь, в разговоры вступаешь – всюду ты солдат Монгольской народной армии. Вопросы есть? Нет. Получайте отпускные документы. Шагом марш!..
До преддверия Гоби в автобусе друзья ехали вместе. Перевалочная база – пересадка: Сундую – на запад, Эрдэнэ – на восток. Автобус, пересекая степные просторы, шел легко, покачивался мягко, убаюкивающе, но Эрдэнэ не дремал, как многие пассажиры. Степь привлекательна утром, особенно хороша в полдень, озолоченная солнечными лучами. И удивительно, утром степь медленно пробуждается, кажется скромной, немножко печальной, а как заиграют на ней солнечные пятна, для ее холмов, гор, низин наступает новая жизнь – веселая, сияющая, радостная. Хочется выпрыгнуть из автобуса и бежать по этому зеленому простору до самых далеких темнолиловых гор. Сундуя можно понять – влюблен в степную красоту.
Вновь перевалочная база, автобус иного вида, способный идти по пескам Гоби.
Вот и полугоби. Эрдэнэ неотрывно смотрел в окно. Он бывал в здешних местах, сейчас не терпелось, хотелось увидеть знакомое. Но старания напрасны – ни одной приметной черты. Когда автобус сделал вынужденную остановку и шофер что-то ремонтировал, Эрдэнэ удалось вдоволь походить по окрестностям, удивление нарастало: он будто никогда и не бывал в полугоби. Все забыл, или на свете все неузнаваемо меняется...
В Дзун-Баин машина пришла на исходе дня. Шагал Эрдэнэ и не узнавал ни улиц, ни домов. Город раздался, возмужал, похорошел. Эрдэнэ смущен, ни одного знакомого не встретил. Где остановиться? Пойти ли в общежитие сменщиков или к кому-либо... «Зайду к Хухэ, она посоветует».
Хухэ нет дома. Дверь открыла ее мать с ребенком на руках. Эрдэнэ протянул к нему руки.
– Халтар, Халтарчик, иди ко мне...
Женщина расширила удивленные глаза.
– Кто вы?
– Вместе работал с Халтаром и Хухэ.
– Проходите, – пригласила женщина, – а вы слышали, какая нас беда постигла? Хухэ одинока...
– Она мне писала. До сих пор понять не могу... Ведь Халтар был осторожным человеком...
– Обидно. Осторожный был, а вот заманили его друзья на охоту. Разве он охотник?
Женщина неторопливо, стараясь подробнее, стала рассказывать, как обрушилась на Халтара гора и оборвала его жизнь. Эрдэнэ все это уже знал, слушал рассеянно, беспокойно ожидая встречи с Хухэ. Она пришла, протянула руку и упорно смотрела на Эрдэнэ, словно они никогда и не встречались.
– Не ожидала... Ни телеграммы, ни письма...
– Отпуск. Надумал побывать на родном руднике. Подскажи, где приземлиться?..
– Живи, у нас две комнаты. Халтар, бывает, капризничает. Не помешает?
Эрдэнэ пошел умываться.
Мать шепнула дочери:
– Ладно ли делаешь? Что могут подумать люди?..
– Мы, мама, тоже люди и тоже думаем...
Ужинали долго. Припомнилось все. Хухэ не раз всплакнула, пересказав подробно, как погиб Халтар. Уснули поздно. Утром вместе с Хухэ ушли на рудник. Эрдэнэ встретил начальник цеха Энх-Бат как старого знакомого, увел к себе в контору. Загремел его басистый голос; говорил, как ударяя, слова теснились, сжимались в короткие фразы:
– Молодец! Догадался... У нас самая горячая пора. Сегодня и приступай!..
– Ты о чем? Я же в трехнедельный отпуск...
– Вот кстати! Заболел техник, заменишь. Три недели!.. Это, дорогой мой, деньги. Разве солдату они лишние? Много новых агрегатов... Недавно поставили умную машину... Приступай... Будешь рад...
Так Эрдэнэ, и сам того не ожидая, включился в работу и жизнь коллектива водонапорного цеха номер три. Жить перешел в общежитие, ему отвели комнату. Хухэ не обиделась, в цехе они встречались каждый день. Для Эрдэнэ она оставалась самым близким на руднике человеком.
Расцвела дружба – радостная пора: Эрдэнэ неизменно проводил вечера с Хухэ. Однажды, вернувшись из кино, они поспорили. Герой картины, влюбленный в девушку, ослепленный ее красотой, ничего вокруг не видел, кроме любимой. Она же легкомысленная и непостоянная, даже после замужества, блистая красотой, не уставала увлекаться то одним, то другим. Муж все прощал, никогда не упрекал. Герой картины не понравился Хухэ, а Эрдэнэ – наоборот. Чтобы ее склонить к своему мнению, Эрдэнэ сказал:
– Вспомнилась мне сказка моего дедушки. Он мастер рассказывать...
– Люблю слушать сказки, говори.
Они уютно расположились в уголке, возле теплой печи, и Эрдэнэ, пытаясь подражать своему дедушке, начал:
– В роскошной юрте с шелковой покрышкой жил хан-богач, владелец огромных стад коров, лошадей, баранов, верблюдов. При своей юрте хан держал работника, красавца юношу. Для котла хана работник должен пасти отборных баранов на солончаках, вовремя поить ключевой водой, вовремя давать им отдохнуть. Гости хана всегда хвалили нежное мясо баранов, льстиво говорили, что никогда и нигде не едали такого вкусного угощения. Хан же своего работника не хвалил и не кормил. Сидя у котла, наслаждался жирным мясом, через плечо бросал работнику обглоданные кости.
У хана любимая дочь Саран – луна; блистала она серебряным светом в роскошной юрте отца. Не было у него ничего дороже дочери. Он уже выбрал для нее богатого жениха, который готов прибавить к стадам хана тысячу голов скота.
Дочь влюбилась в работника и убежала с ним. Хан топал ногами – пыль вздымалась облаком, кричал – до самых гор слышно: «Пусть негодница ходит в лохмотьях, пусть ест обглоданные кости дохлых баранов!»
Отрекся от дочери, заставил ламу близлежащего монастыря отдать душу Саран черным духам.
Работник с дочерью хана скрылся в далеких степях. Поставил маленькую юрту, от темна до темна трудился, а молодая жена ничего не делала, сердито распоряжалась: «Худо работаешь! Ты обещал мне такую жизнь, какая у меня была в юрте отца. Обманщик!..»
Работник возвращался в юрту усталый, готов был упасть на кошмовую лежанку и уснуть, но надо растопить очаг, наполнить котел, приготовить ужин. Жена кричала: «Я голодная! Ты же знаешь, что у очага не умею и не хочу возиться... Быстрее пошевеливайся!»
Как-то пришел он, от усталости спина ноет, ноги подгибаются, а жена ему навстречу, глаза злые, как у степной кошки: «Где шелковый халат? Ты обещал. Не стыдно тебе? Я одета беднее всех!..»
Работник стал трудиться, совсем не жалея своих сил. Однажды вернулся с работы раньше обычного и застал жену в объятиях другого...
Хухэ не выдержала, соскочила со стула:
– Ну, и что же он сделал с нею?
– Не спеши, он был мужчина неторопливый, рассудительный; все простил любимой жене, даже обещал подарить белые бусы... – Эрдэнэ вздохнул и тихо добавил: – если любишь, все простишь...
Хухэ возмутилась:
– Он не мужчина, а войлочная подстилка для седла! Выгнать надо было изменницу, выгнать!
Эрдэнэ схватил руку Хухэ, крепко сжал:
– Тебе я бы все простил...
– Что сказал? Подумал? Выходит: ты работник, я твоя жена – негодница? Что прячешь глаза, стыдно?..
– Успокойся. Обиделась зря. Ты мне всегда нравилась и хорошо это знаешь...
– Зачем врешь? Здесь у тебя Цэцэг была и осталась, – Хухэ ткнула пальцем в его грудь. – Уедешь, забудешь...
– Нет. Не забуду!
Пришла мать с Халтаром, и Хухэ обо всем позабыла, занялась сыном. Мать упрекнула дочь:
– Худо делаешь. Гость попрощался, а ты и не ответила...
– А где он? Уже ушел? Почему так быстро? Убежал? Даже и не заметила...
– Значит, торопился куда-нибудь. Говорят, он хороший мастер. Хвалят...
– Смешно. Кто мог, мама, тебе его хвалить. Ты что, начальник цеха! – рассмеялась Хухэ.
– Что же я, никто? Слышала, люди говорили, – обиделась мать и поспешила скрыться на кухне. Хухэ накормила Халтара, уложила спать и стала одеваться.
– Куда же ты? Уже ночь...
Хухэ сбросила с плеч пальто, села за стол, развернула газету, но не прочитала ни одной строчки. В ушах сказка Эрдэнэ. Зачем ее рассказал. Он бы все мне простил... Разве я в чем-нибудь провинилась? Странный и хороший. Обиделся. Глупости наговорила, зачем-то вспомнила Цэцэг, ведь она давно замужем. Торопливо попрощался, сбежал. Хухэ зашагала по комнате. И вдруг ворвался туман, ничего узнать нельзя. Исчезли зеркало и книжная полка; у окна вырос куст скромного гобийского деревца, на нем тошлой – синие ягодки, Хухэ знает, они кисло-сладкие, в Гоби их любят – утоляют жажду. Вздрогнула, перед нею скала, на вершине ее горный козел с гордой осанкой, вскинул рога, готовый ими поддеть; глаза злые, пылают, Хухэ отвернулась. Перед нею сияющая желтизной тропинка, кто-то зовет – впереди голубая даль. Идти надо – ветер толкает в спину. Надвинулась ночь, окружили непроглядные тени, где-то послышался унылый вой – плакал шакал. Хухэ оглянулась, кроме черноты – ничего. Упала на песок и закричала. Слышит над головой знакомый голос – Эрдэнэ. Очнулась... Пошатываясь, подошла к столу, на пол упала и разбилась чашка. Подбежала мать:
– Доченька, что с тобой, ты кричишь?
Хухэ прошептала:
– Прости, Эрдэнэ, я заснула...
Мать в испуге обняла дочь:
– Это я, уже поздно, ты устала, иди спать.
Утром едва не проспала Хухэ, бежала, торопилась на работу. У дверей цеха ее встретили подружки, одна притворно вздохнула:
– Что-то ты, Хухэ, бледная? Дружок-то уезжает, расстаетесь...
– Какой дружок? – отбивалась Хухэ.
– Эрдэнэ. Заметный парень.
Хухэ хотела отмахнуться, уйти, но подружки неумолимы, окружили:
– Не будь глупенькой. Не быть же тебе всю жизнь одинокой...
– Вы что, уже просватали меня? Знаете то, чего не знаю я?..
Подруги смеялись, выкрикивая:
– Водонапорный цех все видит!
– Водонапорный цех все знает!
Привычный звонок напомнил – пора, и девушки поспешили в цех.
...День выдался для Эрдэнэ и тревожный и радостный. Как же не тревожиться? На исходе три недели, пора возвращаться в воинскую часть. А радость – приехал в Дзун-Баин Сундуй. Эрдэнэ и не спрашивал, почему только на три дня заглянул сюда его друг. Они успели побывать всюду. Дзун-Баин покорил Сундуя. А Гоби: ее шелковисто-синее небо, призрачные дали, скалы, которые солнце с утра и до вечера раскрашивает в лиловые, золотые, шоколадные, серебряно сияющие краски? Это самая красивая красота. Эрдэнэ не переставал любоваться и к этому же клонил друга. Обидно, его старания – выстрелы пыжом мимо цели: такая красота и не зажигала сердце друга, он оставался равнодушным. Можно ли быть равнодушным к прекрасной Гоби? Какое каменное сердце! Вот о руднике, машинах, горячих делах сменщиков водонапорных цехов друг не уставал говорить, так восхищаться, что и узнать Сундуя трудно; подменили молчуна, горячился, выкрикивал:
– Ты, Эрдэнэ, не соврал! Таких машин нигде бы я не увидел. Вначале даже испугался – громады, а как умно устроены: один человек запросто управляет. И я бы смог...
Эрдэнэ осторожно гасил пыл друга:
– Запросто управлять такой машиной не каждому дано. Голову надо иметь, точный глаз, а руки еще точнее...
Сундуй будто и не слышал, тряс руку Эрдэнэ:
– Спасибо тебе! Рад, что побывал в Дзун-Баине. Никогда не забуду!
...Куда торопится время; спешит, спотыкается, вновь спешит, словно его кто-то подгоняет. Завтра день отъезда Эрдэнэ и Сундуя из Дзун-Баина – печальный день...
В Гоби все внезапно. Вчера небо было угрюмое, резкий ветер, игольчатый снег. Сегодня огненная метла начисто вымела небо, высветлила его, зажгла – сверкающая гобийская весна. Она ворвалась, как и все в Гоби, неожиданно и полновластно. Уже шумели и резвились ребятишки на озере, готовился к пуску бассейн, улицы полны людьми в легких цветистых одеждах, вели они себя так, будто бы ни снегов, ни режущих глаза ветров, ни сухих морозов и не было – всегда цвела весна.
Эрдэнэ и Хухэ стояли на холмике, под ногами у них озеро, в его зеркальном блеске отражалась синева небес, и нет такого неба нигде, кроме Дзун-Баина. Оно не только накрыло озеро синькой, оно наполняло бодростью сердца людей. Эрдэнэ и Хухэ верили: в этот миг все грязное и злое отодвинулось, исчезло под сыпучими песками Гоби, и все люди счастливы...
Эрдэнэ держал Хухэ за руку, говорил торопливо:
– Расстаемся, Хухэ, прощаемся... Не сердись, не обижайся, если...
– Не надо... Я тоже, – она отвернулась, притихла, – болтала такое, что, придя домой, спрячу голову в подушку, забьюсь, как сурок в нору. Не будем глупое вспоминать... Смотри, какое над нами небо! Ой! Орлик!..
Синюю высь прочертил гобийский орел, стремительно повернул на север и растаял. Хухэ вздохнула:
– Был – и нет... Так и ты, сейчас здесь, а завтра?..
Эрдэнэ ласково посмотрел:
– Я не орел, мне до неба далеко. Давай шагать по земле? Провожать придешь?..
– Зачем спрашиваешь?
...Автобус уходил в конце дня. Друзья по цеху давно пришли. Энх-Бат, положив руку на плечо Эрдэнэ, внушал ему:
– После службы в армии путь один – к нам на рудник. Честное слово, хорошее говорю. Согласен? Не нажимаю. И ты, Сундуй, тоже к нам! Опять же не нажимаю. Рудник и без вас проживет, а вы без него – нет! Думайте, друзья!
До отхода оставалось полчаса. Хухэ не было. Друзья Эрдэнэ видели, как он тревожился; то входил, то выходил из автобуса, испытующе глядел в сторону улицы, по которой должна прийти Хухэ. Энх-Бат успокаивал:
– Понимаю. Если обещала, придет. Хухэ всегда тверда в своем слове...
Оставались последние, раскаленные ожиданием минуты. Хухэ, разгоряченная, запыхавшаяся, подбежала к Эрдэнэ:
– Чуть не опоздала. Халтарчик заболел. У тебя хорошее место?
– Да, у окна. А что с Халтарчиком?
– Ничего страшного, простыл немного, кашляет...
– Переписываться будем? В армии каждое письмо – праздник...
Хухэ улыбалась:
– Пиши. Всегда отвечу честно, что подскажет сердце. – Она сунула в руки Эрдэнэ узелок. – Тебе на дорожку...
Он взглянул ей в глаза:
– А из Дзун-Баина не убежишь? Помнишь, писала?
– Нет. Никуда не убегу.
Раздался сигнал, все на мгновение смолкло. Крепко пожимая руки, они по-дружески прощались, каждому хотелось, чтобы тепло их рук не угасло, но загудел мотор, упрямый и настойчивый. Автобус тронулся. Хухэ стояла на пригорке, махала рукой. Эрдэнэ, не отрывая взгляда, смотрел на нее. И только сейчас он заметил, что на ней нарядный праздничный халат, в таком он ее никогда не видал.
Синева небес сгустилась, над горизонтом – оранжевое солнце, оно расцветило нарядный халат, и Хухэ стояла в сказочном одеянии. Перед Эрдэнэ другая Хухэ, не та, которую он знал: лицо в розовых пятнышках, влажные, непомерно раскрытые глаза, вздрагивающие губы; узорчатый платочек легко наброшен на голову, ветер вот-вот его сбросит, хотелось сорваться с места, выпрыгнуть из автобуса, придержать платочек.
Автобус уже выехал на окраину Дзун-Баина, а для Эрдэнэ ничего не изменилось. Он закрыл глаза, Хухэ – на пригорке, вновь открыл, Хухэ – на пригорке, только ветер сорвал платочек, растрепал ее волосы.
Спряталось за горизонт оранжевое солнце, фиолетовое небо накрылось плотным покрывалом, почернело; то тут, то там на нем вспыхивали звезды, они висели над головой так низко, что хватай их рукой.
Неповторимое гобийское небо!..
С привычной уверенностью стучал мотор, мягко покачивался автобус; изредка он вздрагивал, тогда вздрагивали и пассажиры, на мгновение открывали глаза, вновь их закрывали. Сундуй давно дремал, а сейчас, свесив голову, уснул.
Эрдэнэ сидел с открытыми глазами, его сердце в такт мотору отстукивало: Хухэ, Хухэ, встретимся, встретимся...
...Прошлым летом Эрдэнэ и его жена Хухэ гостили у Цого и Дулмы. Цого баловал маленького Халтара:
– Иди-ка, мой правнучек, нас ждет Гнедко.
С утра они уезжали верхом в степь, пасли овечек, вечером Цого рассказывал сказки. Любимая у Халтара – про мальчика, который всех умнее на свете.
Цого, пощипывая редкую белесую бородку, наставлял Халтара:
– Держись, малыш, за степь... Тут родится молоко и мясо, тут красиво живут люди...
Халтар тянулся к Цого, хныкал, упрашивая:
– Поедем на Гнедке к Синему озеру. Ты же, дедушка, обещал...
Обещанное – белые птицы, летят, торопятся, чтобы скрыться за высокими горами. Необещанное и ждать не надо – непрошеный гость, распахнет дверцы юрты, начинает хозяйничать.
Вечером у котла сидели и гости и хозяева; жирная баранина, наваристый чай, сладкие молочные пенки не предвещали худого. Утром солнце висело еще над острой шапкой Верблюд-горы, дорогие гости озабоченно стали торопиться к отъезду. Печальная пора...
Не побывал Халтар у Синего озера. Только он и не собирался уезжать, неотступно ходил за дедушкой, уговаривал отдать ему Гнедка, на нем он сам уедет на озеро. Цого попыхивал трубочкой, со вздохом выпускал изо рта облачко дыма, успокаивал малыша:
– Подкормлю Гнедка на сочных травах и тогда подарю его тебе...
Халтар радовался, но строго морщил лоб, и перед ухом деда слышался его голосок:
– Старайся, дедушка, корми Гнедка, чтобы быстрый и крепкий был, ведь до Синего озера очень далеко. Да?..
...Памятное – плывущие облака, они уходят, оставляя то яркий, то бледный след. Дзун-Баин сегодня праздничный – награждение коллектива. Среди празднично одетых сменщиков Эрдэнэ и Сундуй. Вечер для них прощальный: тропинка раздвоилась. Эрдэнэ уезжал. Он мастер бурильных агрегатов ударной разведывательной экспедиции, цель ее – поиски большой воды среди вечных песков, раскаленных скал, сухих бурь... Начальник экспедиции – орденоносец, член правительства Бадма, он же уважаемый «Гобийский верблюд»...
