Текст книги "Конан в Венариуме"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Не все киммерийцы чувствовали себя комфортно под жестким началом Эрта. Уж таков был образ жизни воинов севера. Многие из них привыкли поступать, как заблагорассудится, и слово вождя было им не указ. Сражаясь в предместьях аквилонской цитадели, они не видели веских причин для того, чтобы немедленно не броситься штурмовать стены.

Сами защитники Венариума, в свою очередь, тоже не давали варварам пробиться к крепости. Лучники скрывались среди зданий по окраинам города. Как только киммерийцы появлялись в поле видимости, в них тут же летели стрелы. Таким образом, подданные короля Нумедидеса убили немало врагов, а ранили и того больше прежде, чем киммерийцы додумались отойти на безопасное расстояние.

– Вот – то, что мы ждали, – сказал Эрт после того, как большой отряд черноволосых варваров прибыл с севера и влился в ряды нападавших. – Теперь, мы ударим единым фронтом. Враг не успеет вывести из строя многих наших воинов раньше, чем город будет полностью захвачен. У нас появилось подавляющее превосходство над аквилонцами и мы быстро расправимся с лучниками и всеми теми, кто встанет на нашем пути. Дождитесь сигнала, а потом все вперед!

На этот раз, никто не спорил, что часто встречалось, когда один человек, пусть даже вождь, пробовал навязать свою волю свободолюбивым варварам. Трупы, лежащие на улицах Венариума, лишний раз красноречиво говорили о безрассудстве одиночек. Киммерийцы собрались в один гигантский комок, приводя в порядок оружие и высматривая своих друзей и родственников. У них не было привычки нападать ровным строем, но все сгруппировались, чтобы не пропустить сигнал атаки.

Наконец, взревел боевой рог. Его почти заглушил рев киммерийцев. Они бесчисленной толпой ринулись к Венариуму. У Конана от волнения закружилась голова, как от непомерного количества выпитого пива. Прямо перед ним был самый большой вражеский оплот. Если падет Венариум, то хребет аквилонцев будет сломлен. Им уже не удержаться на южных землях Киммерии. Юноша оглядел орду соплеменников, текущую потоками по обе стороны от него. Какой город или крепость может выстоять против такой лавины суровых воинов?

Лучники не переставали стрелять по нападавшим. То здесь, то там падали люди и оставались лежать неподвижно. Однако Эрт и раньше знал, что так будет. На всех воинов стрел врагов все равно не хватит. Толпа варваров не редела. Киммерийцы продолжали наступление, ревя от ненависти к захватчикам, осмелившимся посягнуть на их землю. Как только река северян прокатилась по улицам, битва за город была практически выиграна.

Правда, аквилонцы не хотели смириться с неизбежным поражением. Из окон продолжали лететь стрелы. В дверях домов киммерийцев встречали люди с копьями. Варвары без раздумий бросались на сопротивляющихся южан. Иногда они убивали, иногда убивали их. В Венариуме нашлось много защитников, и они оказались крепким орешком, чтобы просто так расколоться.

Конан почти сразу обнаружил, что меч не дает большое преимущество против пикинера. Длина солдатских копий имела большую досягаемость в сравнении с размерами лезвия его меча. Однажды он чуть не напоролся на выставленное копье, пытаясь достать его владельца. Но когда другой киммериец отвлек противника, юноша смог приблизиться и поразить врага в шею. Тот упал, разбрызгивая кровь из ужасной раны. Еще один гандер выпрыгнул из дверей лавки с копьем наперевес, и тут же в него полетел камень, брошенный кем-то из варваров. Лицо бедняги мигом превратилось в окровавленную маску. Он завопил и зашатался. Правда, долго страдать ему не довелось. Острие меча Конана пронзило сердце солдата.

Скоро среди и варваров, и аквилонцев раздались крики:

– Пожар! Пожар!

Конан не знал, использовал ли Эрт предложенную им уловку, или кто-то из киммерийцев посчитал, что сожжение защитников Венариума станет лучшим способом избавиться от них самих и мест их укрытия. Так или иначе, юноша сомневался, что вряд ли удастся прояснить этот вопрос. Хотя теперь это уже не важно.

– Ха! – дикое ликование слышалось в крике молодого варвара. – Сейчас мы зажарим свиней Нумедидеса!

Дымовая завеса быстро распространялась. Борьба с огнем при таких обстоятельствах являлась безнадежным делом. Когда заполыхали деревянные строения, перед аквилонцами встал выбор: или сражаться на улицах, или бежать и укрыться за стенами Форта.

Широкая, открытая площадка отделяла крепость от остальной части города. В свое время, Стеркус запретил тавернам и мастерским строиться вблизи стен. Независимо от личных качеств, граф поступил тактически грамотно. На свободном пространстве боссонские лучники могли подстрелить любого киммерийца, выскочившего на площадь.

Варвары также стреляли из своих луков по аквилонцам, рискнувшим высунуться из-за бойниц. К тому моменту все в городе перемешалось. Оценив ситуацию, офицер, принявший командование Венариумом, приказал ни под каким видом не открывать ворота крепости и не впускать соотечественников. Ведь вместе с ними обязательно рекой хлынут киммерийцы.

Вынужденные сражаться перед закрытыми воротами Форта, защитники города поняли, что надежды на спасение больше нет. Им оставалось только продать свои жизни, как можно дороже. Гандеры и боссонцы развернулись к врагу лицом и бились с безумной храбростью людей, которым терять нечего. Им даже на какое-то время удалось сдержать дикий напор варваров.

Никто не просил и не надеялся на пощаду. Постепенно, варвары все же подобрались к стенам вплотную. Дело было не в том, что у них сохранилось больше отваги. Они просто задавили противника числом. На место павших тот час становились новые воины.

В непосредственной близости от Конана, сверкал топор Мордека, взмывая вверх и падая вниз. Кровавые ошметки разлетались во все стороны, когда кузнец срубал одного аквилонца за другим.

– Сюда! – без устали ревел он. – Ко мне, северные волки!

Тут, к удивлению Конана, ворота крепости распахнулись. Оттуда показалась знаменитая конница аквилонских рыцарей, о которых приходилось столько слышать. До этого, юноша видел лишь, закованного в броню, Стеркуса, едущего по улице Датхила на огромном коне и в шлеме, который теперь венчал голову самого Конана. Теперь масса из четырех десятков рыцарей, гремя доспехами, надвигалась прямо на него. Их глаза под забралами горели решимостью.

– Нумедидес! – выкрикивали они имя своего короля. – Аквилония!

Однако их продвижение было затруднено. С одной стороны, перед воротами находилось еще много гандеров и боссонцев, и рыцарям пришлось ехать буквально по их головам или оттеснять в сторону прежде, чем они смогли добраться до киммерийцев. А с другой стороны, площадь перед цитаделью была так сильно заполнена людьми, что любой натиск обязательно бы захлебнулся.

Все это оставило рыцарей маленьким бронированным островом посреди киммерийского моря. Многие из них отбросили копья в сторону. Они обнажили тяжелые мечи и ими прорубались через густой лес варваров. Но им не удалось защищать одновременно себя и своих лошадей, которых в основном и атаковали киммерийцы. После каждого удачного выпада дикарей несчастные животные жалобно ржали и падали на колени. Их хозяев тут же стаскивали с седла. Клинки северян находили уязвимые места в сочленениях доспехов. Аквилонцы не оставались в долгу и наносили противникам страшные потери, но все больше киммерийцев давило сзади. Рыцари являлись незаменимой ударной силой. И когда их уничтожили, защитникам крепости стало нечего противопоставить врагам.

Конан швырнул камень в лучника на стене. Любой захватчик помимо Стеркуса представлял собой цель. Боссонец вскинул обе руки к выбитому левому глазу. Его крик даже на какой-то миг заглушил общий шум сражения. Продолжая истошно вопить, он полетел со стены вниз головой.

Его товарищ, что находился рядом, тоже упал следом, хватаясь за стрелу, выпущенную из киммерийского лука, навылет пронзившую грудь. Таким образом, образовалась брешь, которую аквилонцы были не в состоянии быстро залатать.

– Идите сюда! – закричал Конан. – Поднимите меня, воины! Если мы захватим стены, Венариум – наш!

Нашлось много желающих подкинуть его наверх. Юноша зацепился руками за гребень частокола и подтянулся. Он стал первым киммерийцем, вступившим в твердыню захватчиков. К нему по помосту уже спешили вражеские солдаты. Среди них был низкорослый худощавый боссонец, который выстрелил в Конана на бегу. К счастью, стрела, поцеловав край рукава рубахи, пролетела мимо.

Пока лучник вновь натягивал тетиву, молодой варвар прыгнул вперед. С тигриной быстротой, он схватил щуплого противника и, закрывшись его телом, словно щитом, вступил в бой с остальными аквилонцами. Его ярость утроила силы и скоро враги один за другим ссыпались с высоты на землю. Последним отправился в полет злосчастный боссонец.

Конан недолго оставался единственным киммерийцем на крепостной стене. Следом уже взбирались соотечественники юноши. Теперь наверху образовался крепкий узел северных воинов. Боссонцы и гандеры тщетно пытались их поразить. Враги прекрасно понимали, что случится в том случае, если этих варваров не удастся убить.

– Кром! А ну разошлись в стороны! – такой басовитый рык мог исходить только от Мордека.

Кузнец прокладывал себе путь, чтобы сражаться плечом к плечу с сыном. Лезвие его топора было выщерблено и сплошь покрыто кровью. На лице Мордека играла улыбка, шире которой Конан в жизни не видывал.

– На них! – Мордек указал топором, и Конан не замедлил ринуться на противников с отцом в едином порыве.

Еще за пределами крепости аквилонцы бились с отчаянной храбростью. Раньше, до восстания Конан ставил под сомнение мужество захватчиков. Но сейчас гандеры и боссонцы, сделанные из обычной плоти и крови, яростно рубили чужую плоть и проливали кровь киммерийцев, не щадя ни врагов ни себя. Мордек и его сын сражались бок о бок, чувствуя, как за их спинами растет количество соплеменников. Варвары подсаживали друг друга и уже большим числом роились на помосте, установленном вдоль стен цитадели.

– Смотрите, там впереди есть ступеньки, – крикнул Мордек. – По ним мы спустимся во внутренний двор. Тогда вся эта крепость будет нашей.

На него бросился гандер с копьем. Кузнецу пришлось немного отступить так, как в это время солнце светило ему прямо в лицо. Но сбоку Конан взмахнул мечом, и отрубленная рука солдата, все еще сжимающая копье, упала на дощатый настил. Кузнец просто отпихнул воющего гандера в сторону и вновь устремился вперед.

Конан не отставал от отца. В свои годы, юноша был крупнее и сильнее большинства мужчин, против которых сражался. Шаг за шагом спуск со ступеньками становился все ближе. Мимо с шипением пролетела стрела и застряла в столбах частокола. Другой выстрел поразил киммерийца, бежавшего позади. Вопли соплеменника мало чем отличались от таковых, исходящих от гандера, искалеченного Конаном.

Все больше солдат Нумедидеса мчалось вверх по ступенькам, чтобы попытаться остановить поток варваров. Топор Мордека снес с плеч голову боссонца и вторым замахом отхватил руку его товарища выше локтя.

– Убирайтесь прочь с дороги! – кричал кузнец на аквилонском наречии. – Кто еще готов умереть?

Однако ни его слова, ни смерть соратников не устрашили вражеских солдат. Они дрались самоотверженно и падали под тяжелыми ударами. Конан прикрывал отца с правой стороны, оттесняя противника. А Мордек уже ступил на первую ступеньку лестницы, ведущей в недра крепости. Мгновение спустя последовал второй, потом третий шаг и так все дальше и дальше. После этого запас прочности аквилонцев стал иссякать. Многие пали духом.

С легкостью или нет, но скоро киммерийцы очистили лестницу от защитников форта.

– Вперед! – взывал Мордек.

И варвары шли вперед по трупам и лежащим в лужах крови, но еще живым врагам. На пути попадались тела соплеменников, ни ничто не могло остановить северных воинов. С оглушительным победным ревом, Мордек спрыгнул с последней ступеньки вниз, на землю Форта Венариум.

– Крепость наша! Венариум пал! – торжествовал кузнец, и тут, неведомо откуда, вылетела стрела и впилась ему в левую сторону груди.

Мордек застыл на мгновение, на его лице читалось безмерное удивление. Потом он медленно повернулся к сыну, как будто вспомнил, что хотел сказать ему нечто важное. Но слова так и не слетели с губ кузнеца. Глаза его закатились, и огромный мужчина, словно подрубленный дуб, рухнул, выпустив из пальцев боевой топор.

– Нееет! – в отчаянии закричал Конан, не понимая, как его отец мог погибнуть в миг победы. – Будь ты проклят, Кром!

Юноша бросил меч Стеркуса и подхватил топор отца, которым так хорошо владел Мордек. Он бешено вращал тяжелым оружием, и никакой аквилонец не мог противостоять ему. Никому из оставшихся врагов не удалось и близко приблизиться к обезумевшему дикарю. Конан задел даже нескольких киммерийцев, в глубоком горе, не признав в них соплеменников. Люди, пришедшие с ним в Венариум, сторонились его также как гандеры или боссонцы.

– Парень практически уже мертв, – шепнул один варвар другому, и его товарищ согласно кивнул, поскольку казалось, что Конан преднамеренно ищет свою смерть на поле битвы.

Но независимо от того, что искал юноша, оно не встретилось ему в Венариуме. Других, напротив, смерть нашла там сама. И аквилонцев, и киммерийцев. Лишь жалкой горстке подданных Нумедидеса удалось спастись из захваченной крепости. Они перебрались через частокол с южной стороны и скрылись в речных зарослях. Но большинство аквилонцев пало во дворе цитадели или сгорело заживо в подожженных варварами бараках.

Наконец, когда солнце начало клониться к закату, бой окончательно закончился. Киммерийцы ходили по пропитанной кровью земле и перерезали горло тем боссонцам и гандерам, кто еще дышал. По старой традиции они также поступали со своими тяжело раненными соотечественниками.

– Аквилонцы проделывали то же самое, после сражения два года назад, – бормотал Нектан, устало опершись на древко копья. – Видно всем воинам свойственно милосердно освобождать своих врагов от боли и мук.

Конан слышал слова пастуха, будто находился где-то очень далеко. Сын кузнеца потухшим взором смотрел на свои руки, которые все еще сжимали рукоять отцовского топора. Именно она была единственной частью грозного оружия, которую не запачкала кровь. Да еще ладони остались чистыми. Все остальное, включая одежду и обувь, окрасилось в темно-красный цвет. Именно в такой цвет больше всего не любил окрашивать Валарг свои ткани.

Сам ткач прошел через гущу сражения не получив никаких повреждений. Сейчас он тоже ворошил тела, но не для проверки живы они или мертвы, а чтобы обогатиться содержимым их карманов.

– Как ты можешь думать о поживе, когда кругом царят смерть и разрушение? – возмутился Конан.

– Я пока еще жив, – ответил Баларг. – Я хорошо отомстил врагам и могу мстить им даже после их смерти. Например, таким вот способом. Кроме того, мне придется искать новый дом в другой деревне. И я предпочитаю начать другую жизнь обеспеченным человеком, а не голодранцем. Ты бы сам тоже поучаствовал в ограблении, ведь и тебя постигла та же беда.

– У меня не было потребности к богатству и раньше. А сейчас подавно. Все, что я приобрел, досталось мне слишком дорого, – сказал юноша, оглядываясь по сторонам и качая головой. – У меня больше нет потребности даже к самой Киммерии. Мои родители мертвы, а я не нашел или не имел времени оплакать их.

Это признание обожгло его нутро, словно в кишки кто-то вонзил острие ножа. Он немного помолчал, потом посмотрел в глаза Баларгу.

– И Тарла мертва. Что может теперь удержать меня на родине?

– Куда же ты направишься? – спросил ткач.

– Пока еще не решил, – Конан пожал плечами, которые страшно ныли.

Сколько времени он махал в сражении сначала мечом Стеркуса, затем топором отца? Точно много дольше того, на что был рассчитан запас его сил.

– Пусть те, кто сохранил или обрел какие-нибудь ценности остаются жить на этой земле, – продолжил юноша. – Что же касается меня… – Конан сплюнул и тряхнул гривой черных волос.

Глава 13. Аквилония

аже, кажущийся диким и несокрушимым, прорыв киммерийской орды несколько угас после битвы за Форт Венариум. Прежде чем двинуться дальше к югу от реки, они устроили привал, чтобы залечить раны, похоронить павших воинов и поделить добычу, захваченную в разрушенном городе и крепости.

Конан был одним из первых, кто переправился через реку спустя два или три дня после сражения. Все, что препятствовало ему, как можно скорее покинуть Киммерию, заключалось в стремлении отомстить за отца. Он уже наказал аквилонцев за убийство матери и Тарлы, но захватчики еще не расплатились сполна за смерть Мордека.

Однако совершить месть стало делом более трудным, чем рассчитывал юноша. Киммерийцам пришлось рассредоточиться по землям к югу от Венариума, где проживало множество переселенцев из Аквилонии. К приходу варваров почти все фермы оказались покинутыми. Большинство гандеров просто вывезла свои семьи и скарб, а также всю домашнюю скотину. А некоторые даже сожгли свои дома вместе с частью имущества, чтобы противникам ничего не досталось.

Аквилонцы также оставили укрепленные гарнизоны, которые строились для устрашения близлежащих киммерийских деревень. Тем не менее, то здесь, то там отряды солдат под знаменем Золотого Льва продолжали наносить потери варварам, обеспечивая отход поселенцев.

Для обороны, они выбирали лучшие места. Главным образом, таковыми являлись узкие проходы в долины, где нападавшим просто негде было развернуться. Конан участвовал во всех стычках. В конце концов, прекрасный меч Стеркуса сломался, и теперь юноша носил на бедре короткий клинок, который забрал у убитого им светловолосого гандера. Правда, в качестве основного оружия служил топор отца. Он и не пытался очистить с его лезвия бурые пятна крови. Для молодого варвара они были наглядным показателем чести и отваги.

Сейчас, наблюдая за колонной пикинеров, идущей по дороги, и прикрывавших ее боссонских лучников, Конан постепенно начинал вникать в то, что Мордек подразумевал под понятием порядка и дисциплины аквилонцев. Поскольку каждый солдат Нумедидеса знал свое место в строю, то все вместе они несли внушительный урон неорганизованным киммерийцам. Сами варвары о таких вещах, как воинская дисциплина, имели весьма смутные представления.

Они брали свирепостью и ненавистью к чужакам. Когда Эрт призвал: «Вперед на них!», киммерийцы всем скопом кинулись на врагов с дикими, бессмысленными криками, с единственным стремлением быстрее добраться до противника. Так большинство из них привыкло преследовать оленя во время охоты.

В отличие от робких оленей, боссонцы и гандеры умели сопротивляться. Стрелы косили плохо защищенных варваров. Но все равно не могли уничтожить всех дикарей подчистую. Тогда в дело вступили копьеносцы. На них и бежал Конан, размахивая огромным топором.

Гандер выбросил вперед копье, но оно встретило пустоту.

– О, нет! Ты не уйдешь! – воскликнул солдат и, развернувшись, замахнулся для нового выпада.

Слишком поздно. Топор Конана раскроил ему череп от макушки до нижних зубов. Аквилонец ничком упал на землю. Он умер раньше, чем смог осознать, что поразило его. Между тем, сын кузнеца уже расправлялся с другим солдатом.

– Поднажмите! – кричал Конан соплеменникам. – Вот – брешь, которую я пробил для вас!

Киммерийцы не заставили ждать и бросились в разрыв, образовавшийся в линии врага. Они приняли на себя еще один залп, но на большее, времени у противников не хватило. Боссонцам пришлось удариться в бегство, чтобы не оказаться раздавленными варварами. Некоторым это удалось. Остальным повезло меньше. Большинство пикинеров из Гандерланда и вовсе погибло на месте, тщетно пытаясь сдержать натиск киммерийцев.

– Смелый поступок, сын Мордека! – похвалил Эрт, когда резня подошла к концу.

– Можно вырезать всех аквилонских солдат, но это едва ли удовлетворит мою жажду мести, – пожал широкими плечами Конан.

Эрт посмотрел на растерзанные тела, устилавшие траву. Он примерно знал, скольких из них сразил топор Конана. Вождь оглянулся на север к Венариуму. А сколько вражеских солдат пало от руки этого мальчика с момента выхода из Датхила?

– Послушай, сын Мордека, – наконец, сказал Эрт. – Я сам далеко не мягкий человек. В моей жизни были войны с пиктами. Я сражался против асиров и ваниров. Были также стычки с кланами нашего собственного народа. Я говорю тебе все это, чтобы ты понял, что у твоих родителей нет причин жаловаться на своего сына, который оставил их неотомщенными.

– А я говорю – все равно недостаточно, – упорствовал Конан, стискивая зубы.

– Ты можешь убивать без конца и, тем не менее, скажешь то же самое, – заметил северный вождь, и Конан кивнул, поскольку возразить было нечего. – Убийство, как таковое, наверное, никогда не пересытит тебя, – вздохнул Эрт.

– Вроде, ты говоришь правильные вещи, – снова кивнул юноша. – Но что же мне делать? Должен ли я смириться?

– Если ты видишь единственную цель в уничтожении очередного несчастного и этим измеряешь свое чувство мести, то мне нечего сказать. Это твой выбор, – ответил вождь. – Но авилонцы здесь не только чинили насилие и занимались убийствами. Они принесли сюда порядок, столь ненавистный свободнорожденным киммерийцам.

Эрт помолчал и добавил:

– Я слышал, что ты полон решимости покинуть родину.

– Да, это так. Меня ничто здесь не держит и никто мне не помешает.

– Хорошо. Воля твоя, – согласился Эрт. – Я не собираюсь с тобой спорить или переубеждать. Возможно, в южных странах ты станешь наемником и впоследствии дослужишься до сержанта или даже капитана. Тогда уже сам сможешь командовать аквилонцами, как они раньше командовали здесь. И сердце твое, наконец, успокоится.

– Но… – начал было упираться Конан и, вдруг запнувшись, сказал следующее: – Все может случиться. Время покажет.

– Время все перетирает в пыль. И в один прекрасный день, став взрослее, ты возжелаешь мира. Разве ты, сын Мордека, можешь поклясться Кромом, что такому не бывать?

– Только не сейчас, – возразил юноша. – Пока еще этот день не наступил. Кроме того, я слишком сердит на нашего бога за то, что он отнял у меня самое близкое и дорогое. И не хочу произносить его имя, по крайней мере, в настоящий момент. Это единственное, чем я могу ему досадить.

Перед тем, как ответить, Эрт снова окинул взглядом трупы аквилонцев, лежащие повсюду.

– Я рад, что мы не враги. Знаешь, будь я даже богом и то вряд ли бы считал иначе.

– Мне не ведомо, что ты под этим подразумеваешь, – пожал плечами Конан.

В отличие от Эрта, он жадно смотрел на юг.

– Нам не стоит расслабляться. Чем дольше мы тут сидим, тем больше противников сбежит, – молодой варвар, словно конь, топнул ногой. – Если б я сохранил голову Стеркуса, то перебросил бы ее через аквилонскую границу для назидания всем южанам. Чтобы им неповадно было вторгаться на наши земли. Но, к сожалению, к настоящему моменту она бы уже успела протухнуть, а засолить ее не представлялось возможным. Вот и пришлось скормить эту голову свиньям перед походом на Венариум.

– Да уж. Достойная судьба для аквилонского военачальника, – согласился Эрт.

Конан сдержанно поклонился, хотя ярость все еще кипела в нем. Меж тем, вождь продолжал:

– Жаль, что Датхила больше нет. Иначе, ты, возможно, повесил бы высушенную голову аквилонца над порогом своего дома.

– Может и так, – согласился юноша. – Пусть бы проклятый граф вечно смотрел на деяния рук своих. Я сам совсем недавно видел конец всего того, чем дорожил. Моя семья, моя деревня – все обратилось в прах. И ты еще задаешься вопросом, почему я покидаю эту землю?

– Я уже говорил, что нет, – Эрт покачал головой. – И чем больше я узнаю тебя, сын Мордека, тем меньше удивляюсь твоим поступкам.

– Ну, тогда вперед, – сказал Конан и отправился дальше.

Если военный вождь, которому удалось объединить столько кланов, продолжит войну против подданных короля Нумедидеса, то сыну кузнеца с ним по пути. А если Эрт и другие киммерийцы захотят остановиться, что ж, Конан не будет также возражать. В любом случае он продолжит свою борьбу с аквилонцами, хоть в одиночку.

Эрт действительно повел людей в новый поход. Вождь стремился причинить южанам как можно больше вреда, за достаточно короткое время. Лето в северных краях быстро шло на убыль и скоро киммерийские воины потянутся назад к своим домам, чтобы успеть к сборке урожая. А проклятые аквилонцы еще не получили сполна. Так что, приходилось торопиться.

* * *

Пожары, словно сигнальные костры маяков, горели на всем протяжении границы, предупреждая об опасности. С тех пор, как киммерийцы начали вторгаться в пределы аквилонского королевства, мужчины, чьи волосы успели поседеть, рассказывали о войне с северянами тем, кому предстояли сражения. Наверное, так поступали люди во все времена.

Мелсер избежал участи большинства своих соотечественников на юге Киммерии, как оказалось, только затем, чтобы быть завербованным в армию, которая должна была противостоять набегам варваров. Поскольку у него уже имелось копье, то начальство не потрудилось выдать новое. Правда, он получил короткий меч, изрядно поржавевший и шлем, который тоже в отношении надежности далеко не ушел. Когда Мелсер заикнулся про кольчугу, ему просто рассмеялись в лицо.

– Митра! Может, дать тебе еще боевого коня и попону в придачу? – издевался, заплывший жиром, сержант. – Чем ты отличился, чтобы заслужить железную рубаху?

– Я дрался с киммерийцами на севере, – ответил бывший фермер. – Ты сам кто такой, чтобы унижать людей?

Лицо сержанта побагровело от гнева.

– Если будешь разговаривать со мной, как с навозной кучей, то получишь на спину полосы от плетей вместо кольчуги.

– А ты будешь дураком, если подставишь спину своим солдатам, с которыми обращаешься подобным образом, – спокойно сказал Мелсер. – Любой, кто имеет под началом воинов, которые его ненавидят – долго не проживет.

Он так и не обзавелся кольчугой, однако сержант его больше не задевал. Мелсер смог проводить Эвлею и детей на юг. Чем больше будет расстояние между его семьей и варварами, тем счастливее он будет сам.

Всякий раз, оглядываясь на север, на земли, что пришлось оставить, у Мелсера закипала кровь. С той стороны, каждый день поднимался к небу дым от новых пожаров. Было предельно ясно, что там творилось. Это горели фермы несчастных поселенцев. То, что являлось ростками цивилизации, возвращалось к варварству с немыслимой скоростью. Вспоминая, сколько сил и времени он вложил в обустройство своей фермы, впрочем, как и его соседи, Мелсер одинаково проклинал и киммерийцев, и Стеркуса, зверства которого привели к восстанию.

Как гандер знал, аквилонская армия больше двух лет назад пересекла границу с Киммерией в одном месте и организованно продвигалась дальше, пока не столкнулась с дикарями. Потом было сражение, и варвары отступили, тем самым дав возможность колонизировать южные области этой земли. Теперь киммерийцы сами пожаловали на территорию Аквилонии, но это было совсем другое дело. Варвары перебирались через пограничную речку: где парами, где десятком, где большим числом. И скоро Мелсер уже видел отблески пожаров на землях аквилонского королевства, чего не происходило в течение многих поколений.

Наспех собранные силы обороны метались то туда, то сюда, пытаясь выбить варваров, пока те не нанесли большего ущерба. Иногда они преуспевали. Но чаще, киммерийцам удавалось убраться без потерь, чтобы жечь, грабить и убивать в каком-нибудь другом месте.

Мелсер спал очень мало и без дела не сидел. Древко его копья сплошь покрывали зловещие бурые пятна. Он все же раздобыл кольчугу, но первое время не мог к ней привыкнуть. Железная рубашка приносила неудобства и стесняла движения. Однако гандер перестал ворчать после того, как она остановила стрелу, летящую прямо в сердце. Уже довольно скоро Мелсер исполнял обязанности сержанта. Правда, он не получал его оплату, да и вообще никакого денежного довольствия. Только паек, и то скудный. Зато люди, завербованные после него и не испытавшие того, что довелось ему испытать – слушались и повиновались командам.

Иной раз, он задумывался, как бы поступил, если б сам или подчиненные выследили Конана и его отца. В тот памятный день киммерийцы могли убить его, но молодой варвар не позволил. Что это было? Акт милосердия, дружба, что-то еще? Кто теперь даст ответ? Главное, что он и его семья остались в живых.

Возможно, юноша и тот, огромный, неуклюжий человек, что приходился ему отцом, погибли у стен Венариума, или в какой-нибудь стычке между фермой Скайлиакса и границей Аквилонии. Для успокоения своей совести, Мелсер надеялся, что они живы до сих пор.

Вскоре, появились другие, более веские причины для беспокойства. Поскольку все больше варваров проникало через границу, защитники были вынуждены разделиться на меньшие группы, чтобы противостоять всем им. Но если случиться так, что небольшому отряду подданных Нумедидеса придется столкнуться с превосходящими силами киммерийцев, то произойдет настоящая бойня и не в пользу первых.

Мелсеру, его людям и нескольким другим солдатам из Гандерланда как раз пришлось подчищать результаты одного такого просчета. В какой-то момент, показалось, что удача им улыбнулась. Несколько киммерийцев, поставленных на охрану, перепились и крепко спали. Аквилонцы с ними быстро разобрались и ударили по вражескому лагерю прежде, чем варвары успели что-либо сообразить. Однако киммерийцы так ожесточенно сопротивлялись, что внезапность нападения потеряла смысл. Аквилонцы застопорились у края фруктовой рощи.

Стволы деревьев давали лучникам отличное прикрытие. От кольчатой рубахи Мелсера отскочила очередная киммерийская стрела. «Интересно, жив ли еще тот сержант, который поскупился дать ему кольчугу? И вообще, участвовал ли он хоть в одном сражении? Или, может быть, сразу трусливо сбежал, переложив на плечи других борьбу с варварами?» – такие вопросы мелькали в голове новоиспеченного командира.

– Соберитесь! Все вперед! Мы можем выбить их! – крикнул Мелсер и первый бросился на противника.

У киммерийца при себе был только неважный меч. Он не носил ни доспехов, ни даже шлема. Шансы выстоять против хорошо защищенного пикинера казались сомнительными, и варвар это понимал. Поэтому он предпочел спастись бегством.

Его поспешный отход вдохновил солдат. Они устремились за бывшим фермером, чтобы поддержать своего сержанта. В этой небольшой стычке у воинов армии цивилизованной страны имелось численное преимущество над дикарями.

Как только бой завязался среди яблоневых и грушевых деревьев, каждый уже сражался сам по себе.