Текст книги "Око за око"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

Он кивнул сержанту и сказал с акцентом жителя бедных кварталов Лондона:

– Привет, Фред. Это кого же ты с собой притащил?

– Офицер приказал мне позвонить в Лондон, чтобы решить, что с ним делать, – ответил сержант по имени Фред. – Соедини меня с ними, будь другом.

– Соединю, мне не жалко.

Капрал принялся крутить ручку на боку аппарата, затем взял наушники. Гольдфарб с интересом наблюдал за происходящим. Его завораживали все незнакомые устройства, а такой модели телефона он еще не видел. У него накопилась куча вопросов, но капрал был занят. Неожиданно он ухмыльнулся и заговорил:

– Привет, подружка. Здорово, что ты сегодня дежуришь. Как делишки?

– Потом поболтаешь, Найджел, – сердито оборвал его Фред. – У нас важное дело.

Капрал кивнул.

– Слушай, дорогуша, соедини меня, пожалуйста, с придурками из отдела кадров. Вот умница… у нас тут гвоздик, который ищет подходящую дырочку в стене.

Он послушал немного, а затем передал наушники Фреду.

Фред пересказал историю Гольдфарба тому, кто взял трубку в Лондоне. Чем дольше он говорил, тем взволнованнее звучал его голос, время от времени он задавал Гольдфарбу уточняющие вопросы.

– Очень хорошо, сэр. Спасибо, сэр, – сказал он наконец. – Я прослежу, чтобы его отправили немедленно. – Он положил наушники.

– Куда? – спросил Гольдфарб.

– В Дувр, – ответил сержант. – Ящеры туда не добрались. Насколько я понимаю, там вам будет интересно, хотя мне ничего такогоне сказали… Чего это вы развеселились?

– Нет, ничего, сэр, – проговорил Гольдфарб.

Он вспомнил песню из американского фильма, который видел перед самой войной. Там был такой припев: «Калифорния, я возвращаюсь к тебе». Он снова возвращается туда, откуда стартовал, – словно и не прошло с тех пор бесконечно много времени.

* * *

Барбара Игер сложила руки на животе. Ее жест без слов напомнил Сэму, что она ждет ребенка. Барбара довольно долго оставалась стройной, но за последние месяцы ее так разнесло, что она стала похожа на воздушный шар. Очень скоро он будет отцом – ждать уже недолго.

– Я бы хотела, чтобы ты остался, – сказала Барбара.

Она прекрасно держалась и только одной-единственной фразой позволила себе напомнить мужу, что жизнь иногда склонна преподносить людям сюрпризы и нарушать их планы. То, что ребенок долженродиться в Рождество, вовсе не значит, что он обязательно дождется своего времени.

– Я подчиняюсь приказам, милая, – пожав плечами, ответил Сэм. – Особого выбора у меня нет. – Он похлопал по нашивкам.

– Тебе не удастся меня облапошить, Сэм Игер, – смеясь, заявила Барбара. Может, они и были женаты всего семь месяцев, но она читала его как открытую книгу. – Ты получаешь от происходящего удовольствие, и нечего прикидываться. Истории из твоих бульварных книжек вдруг превратились в реальность – и ты счастлив.

Она сказала это, улыбаясь, и в ее голосе Сэм услышал нежность, а потому не обиделся – почти. Подобные вещи ему говорили столько раз, такое количество самых разных людей, что его ответ прозвучал, пожалуй, резковато:

– Это научная фантастика, а вовсе не бульварные книжки. Учитывая наличие ящеров, фантастика превратилась в реальность… вроде того, чем занимается Металлургическая лаборатория.

Они были в комнате одни, но он не произнес слов «атомная бомба» вслух.

Барбара развела руками.

– Все верно, и я готова признать справедливость каждого твоего слова. Но ты приходишь в восторг от того, что тебе выпало иметь дело с настоящими инопланетянами, – совсем как ребенок, получивший вожделенную игрушку.

– А что, если и так? – спросил Сэм, сдаваясь. – Я получил свой шанс и намерен им воспользоваться. Если я здесь хорошо поработаю, например, как тогда, с усилителем света, может, меня сделают офицером. И тогда я перейду в высшую лигу. Я столько времени провел на задворках, милая… мне хочется чего-то большего.

– Я понимаю, – ответила Барбара. – И считаю, что это здорово… просто замечательно. Но меня ты не обманешь. Если мы когда-нибудь построим собственные космические корабли, ты обязательно захочешь прокатиться, не так ли?

Сэм обнял ее и, почувствовав прикосновение ее живота к своему, снова подумал о ребенке.

– Мне страшно повезло, я получил жену, которая меня понимает. Конечно, я хотел бы прокатиться, если такое когда-нибудь будет возможно. А это произойдет, если я сумею вытянуть из ящеров сведения о том, как работают ракеты и что нужно с ними делать. Мне не хватает образования, чтобы самому сообразить, как их построить, да и стать пилотом не суждено – нет нужных качеств.

– Я все понимаю, – сказала Барбара и крепко его поцеловала. – И я тобой горжусь, и люблю за то, что ты стараешься стать больше, чем сейчас… но мне ужасно не хочется, чтобы ты уезжал.

– Я должен. – Сэм хотел показать на часы, но не успел – кто-то постучал в дверь. Он быстро поцеловал Барбару. – Мне пора, милая.

Она кивнула, и Сэм открыл дверь.

В коридоре стоял армейский майор в роговых очках и с тонкими усиками, а еще ящер с изощренной раскраской на теле.

– Доброе утро, Игер, – сказал майор; над правым кармашком Сэм увидел маленькую карточку с именем: «Томпкинс».

– Доброе утро, сэр.

Майор посмотрел на ящера.

– Думаю, вы знакомы с Весстилом… он пилот Страхи, они вместе сюда прилетели.

– Да, конечно. – Сэм перешел на язык ящеров. – Именем Императора я приветствую вас и желаю вам здоровья.

Всякий раз, когда он разговаривал с самцами Расы, он думал о том, насколько английский язык лишен формальностей. Он никогда об этом не задумывался, пока не начал общаться с ящерами.

– Я желаю вам того же именем Императора, – ответил Весстил на приличном английском, опустив глаза при упоминании суверена.

– Ладно, пошли, – скомандовал Томпкинс так, словно куда-то спешил.

Игер помахал Барбаре рукой и зашагал за майором. Томпкинс обратился к Весстилу:

– Мы приготовили для вас одежду, чтобы ваши друзья, если посмотрят сверху, приняли вас за человека.

– Они мне не друзья больше, – сказал пилот-ящер. – Будь они моими друзьями, я бы вам не помогал.

В его словах слышался явный укор, но, судя по всему, Томпкинс его не уловил.

Ящер в брюках, рубашке и широкополой шляпе вблизи выглядит смешно, но с воздуха будет похож на Большого Урода, что и являлось целью маскарада. Все трое забрались в фургон. Возница в крестьянской одежде тряхнул поводьями, и лошади зашагали вперед.

– Мы быстрее добрались бы до места, если бы ехали верхом, – сказал Сэм. – Но Весстил не может скакать на лошади, а жаль. – Он перевел свои слова ящеру.

– Я готов научить вас управлять челноком, сделанным Расой, – с достоинством заявил Весстил. – Но не собираюсь даже пытаться сохранить равновесие на варварском животном. Эти существа кажутся мне очень опасными. Летать к звездам – более приятное занятие и привычное. Животные отличаются непредсказуемостью.

По тому, как он произнес эти слова, получалось, что непредсказуемость – страшный грех.

Они ехали на север несколько дней. На дороге особого движения не наблюдалось, да и тот транспорт, который они встречали, представлял собой повозки, запряженные лошадьми или мулами. Игеру казалось, будто он вернулся во времена молодости своего отца. Когда они выбрались из хвойного леса и покатили среди лиственных деревьев, зеленые краски сменились буйным многоцветьем осени. Они страшно заинтересовали Весстила, но никто из людей не смог объяснить ему, почему листья меняют свой цвет перед наступлением зимы.

Знак на шоссе 63 сообщил, что они покинули Арканзас и въехали в Миссури. Здесь совсем недавно полыхал сильный пожар. Игер решил, что он, наверное, возник, когда приземлилась космическая ракета – челнок, так называл его Весстил.

– А как вы прячете челнок? – спросил он, повернувшись к Томпкинсу.

– Увидите, когда доберемся до места, – ответил майор и провел пальцем по носу.

Сэм не очень понял, что означает его жест, но воздержался от дальнейших расспросов.

Вскоре фургон начало трясти на неровной лесной дороге, которая превратится в жидкую грязь, как только начнутся осенние дожди. Вдалеке Сэм разглядел огромную разбитую палатку. Еще через полмили – другую, вокруг нее было полно ям от упавших бомб.

У него в голове словно вспыхнула яркая лампочка.

– Вы поставили тут кучу навесов, и ящеры не знают, под которым прячется горошина.

– Ну, на самом деле они догадались, – ответил Томпкинс. – Но к тому времени мы успели почти полностью разобрать челнок. Они делают эти штуки, совсем как мы автомобили, только лучше – любая деталь легко снимается, если тебе нужно ее починить или посмотреть.

– А как еще можно что-нибудь построить? – спросил Весстил.

– Вы и представить себе не можете, как, – сказал майор Томпкинс и закатил глаза. – У вас было много времени, чтобы научиться строить машины, как полагается, по правилам. Пользоваться ими легко и удобно. У нас все иначе. Многое из того, что мы делаем сейчас, мы делаем впервые. У нас не всегда получается хорошо, не всегда так, как хотелось бы, мы совершаем множество глупых ошибок. Но в конце концов мы добиваемся желаемого.

– Раса это поняла – ценой огромных жертв. – Ящер издал звук, похожий на дребезжание старого чайника. Так они изображали мыслительный процесс. – Капитан Страха, мой бывший командир, тоже обладает качеством, о котором вы говорите, по крайней мере в большей степени, чем остальные самцы Расы. Из-за того, что адмирал флота не пожелал прислушаться к его доводам, он посчитал возможным отдать свою судьбу в ваши руки.

И тем не менее Страху возмутило незаконное нанесение раскраски на тела пленных ящеров. «Даже радикальный ящер – реакционер по меркам людей», – подумал Сэм.

– Значит, мне не доведется побывать на борту настоящего космического корабля? – спросил он. – Плохо. Впрочем, даже его части могут оказаться очень интересными.

– Я могу задать вопрос? – спросил Весстил. – Как так получилось, что в вашем языке есть слова «космический корабль», а космических кораблей нет? Разве слово не следует за предметом, который оно называет?

– Не всегда, – с гордостью ответил Игер. – У нас имеется научная фантастика. Истории, в которых рассказывается о том, что мы можем делать и строить, когда будем знать больше. Люди, пишущие такие книги, придумывают слова или используют старые, но придают им другое значение, чтобы обозначить новые понятия и идеи.

– У вас, тосевитов, слишком развито воображение, и вы двигаетесь вперед слишком быстро, чтобы сделать реальностью то, что вы придумываете. Так скажет любой представитель Расы, – ответил Весстил и высокомерно зашипел. – Чтобы произошли хотя бы минимальные изменения, нужно долго изучать вопрос. Истории и рассказы тут совершенно ни при чем. – Он снова зашипел.

Сэм с трудом сдержал смех. Он и представить себе не мог, что ящер станет потешаться над понятием «научная фантастика».

Они прибыли в деревушку под названием Коуч. Игер множество раз бывал в маленьких городках, затерявшихся среди густых лесов, и потому знал, что местные жители будут их разглядывать. Он подвергался этой процедуре столько раз, что и не сосчитать. Тот факт, что они привезли с собой Весстила, только усложнял им жизнь. Однако коучиты – или коучане? – не обращали на них никакого внимания. «Сколько же человек приезжало сюда, чтобы поглазеть на корабль? – задумался Сэм – Похоже, столько, что чужаками местных жителей уже не удивишь».

Возница остановился около универмага, расположенного на улице напротив большого сарая, самого солидного здания в городке. «Для чего его построили? – подумал Сэм. – Скорее всего, здесь резали табачные листья». Но, к его огромному удивлению, Томпкинс не повел их туда. Они направились прямо к универмагу.

За прилавком сидел худой человек с растрепанной седой бородой. Если на мгновение забыть о некоторых деталях и пустых полках, можно было представить себе, что перед тобой – ожившая картина Нормана Рокуэлла.

– Доброе утро, – сказал он с акцентом жителя маленького горного городка, который Игер множество раз слышал на игровых полях, разбросанных по всей стране.

– Доброе утро, Теренс, – поздоровался с ним Томпкинс. – Ты не возражаешь, если мы воспользуемся твоей задней комнатой?

Теренс («Ну, и имечко», – подумал Игер) тряхнул головой. Прежде чем майор успел подвести Сэма и Весстила к двери в заднюю комнату, она распахнулась, и оттуда вышли три человека, а Сэм от удивления вытаращил глаза. Он знал, что ведет себя неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Меньше всего он предполагал встретить в магазине маленького городка великого Альберта Эйнштейна! Он был так потрясен, что не сразу узнал одного из спутников ученого – Бенито Муссолини, который выглядел точь-в-точь, как его показывали в новостях.

Эйнштейн принялся разглядывать Весстила с не меньшим изумлением, чем Игер – знаменитого ученого. И тут третий человек обратился к Томпкинсу:

– Там Боб. Вы ведь к нему, майор?

– Да, генерал Эйзенхауэр, – ответил майор.

К этому моменту Сэм уже устал таращиться. Если оказываешься в ситуации, когда не замечаешь генерала до тех пор, пока он не открыл рот, значит, дело твое плохо.

Эйзенхауэр вышел со своими знаменитыми спутниками из магазина, а Томпкинс провел своих не-таких-знаменитых спутников в заднюю комнату. Теренс, владелец лавки, отнесся к происходящему с полнейшим хладнокровием.

В задней комнате Сэм сразу обратил внимание на дверь, ведущую в подвал, и сообразил, в чем дело. Она открывалась не в подвал, а в тоннель, выложенный деревом. Томпкинс зажег старинный фонарь, в котором когда-то наверняка использовали керосин, а сейчас, судя по запаху, горючий жир.

Как Сэм и предполагал, тоннель привел их в тот самый сарай. Внутри и в самом деле витал застоявшийся запах табака. Сэм грустно вздохнул, жалея, что сигареты давно остались в прошлом. Ему их по-прежнему не хватало. Тот факт, что он сделал головокружительную карьеру, не слишком примирял его с этой потерей.

Впрочем, оглядевшись по сторонам, он мгновенно забыл о своих печалях. Резервуары, провода, вентили, клапаны и множество других приспособлений – все снято с самого настоящего космического корабля, на котором Весстил прилетел с другой планеты на Землю. Если люди сумеют научиться делать такие же приборы и устройства – и построить корабль, – космические путешествия станут для землян реальностью.

Среди разобранных приборов и кусков челнока бродил высокий седовласый человек, слегка сутулый, с худым задумчивым лицом.

– Идемте со мной, я вас представлю, – сказал Томпкинс Сэму и обратился к мужчине. – Это сержант Сэм Игер, сэр, один из лучших переводчиков. Игер, познакомьтесь с Робертом Годдардом [32]32
  Годдард, Роберт Хатчингс (1882–1945), физик, пионер ракетостроения. В 1914 первым сконструировал двухступенчатую ракету.


[Закрыть], он представитель военно-морского флота, прибыл сюда, когда Весстил доставил к нам капитана Страху. Он знает про ракеты больше всех на свете.

– Рад знакомству, сэр, – сказал Игер и протянул руку. – Я читал о ваших исследованиях в «Эстаундинг».

– Отлично, значит, мне не придется объяснять вам азы, – доброжелательно улыбнувшись, сказал Годдард.

Игер решил, что ему около пятидесяти, хотя выглядел он неважно… или просто работал на износ, как многие в это тяжелое время.

– Хэнк… майор Томпкинс несколько преувеличивает, – добавил ученый. – Немцы гораздо лучше меня разбираются в данном вопросе. Они уже сумели построить большие ракеты, а у меня пока получаются только маленькие. Впрочем, принцип один и тот же.

– Да, сэр, – проговорил Игер. – А мы сможем создать… такую же? – Он обвел рукой устройства и приборы.

– С железом мы справимся, построить корпус – ничего не стоит… точнее, мы в состоянии воспроизвести нечто похожее, – уверенно ответил Годдард, но уже в следующую минуту нахмурился. – С электрическими цепями тоже проблем не должно возникнуть. А вот электроника – совсем другое дело. Здесь наши друзья, – он кивком показал на Весстила, – опередили нас на годы, может быть, даже на века. Вот это и будет самым трудным.

– Понятно, сэр, – сказал Сэм. – Что я должен делать?

– Я слышал, вы отличный переводчик. Вы будете переводить мои вопросы и ответы Весстила. Если сложить то, что мы знаем, и то, что он нам расскажет… думаю, через некоторое время мы сумеем построить собственные ракеты. Впрочем, даже если нам удастся научиться делать большие экземпляры – как у немцев, – это уже будет огромный шаг вперед. Нанести по ящерам удар с расстояния – совсем не то же самое, что сражаться с ними нос к носу.

– Уж, конечно.

Сэму ужасно хотелось спросить, какого размера должна быть ракета, чтобы в ней поместилась атомная бомба, но он, естественно, промолчал. Весстилу про это слышать ни к чему, к тому же Сэм не знал, насколько Годдард осведомлен об исследованиях в области нового оружия.

Сэм фыркнул. У Соединенных Штатов нет больших ракет, нет атомного оружия – и вот он здесь, чтобы помочь решить эти проблемы. Судя по тому, что он знал про ящеров, им такое даже в самом диком сне не могло присниться – с воображением у них туговато. Вот почему у людей есть шанс выиграть в войне с ними.

Глава 14

Нье Хо-Т’инг сердито посмотрел на Лю Хань.

– Ты самая невыносимая женщина в мире, – мрачно заявил он.

Лю Хань сидела за столом грязной меблированной комнаты в Пекине и улыбалась. Она пила чай, отщипывая маленькие кусочки от кекса, и молчала. Несколько недель назад она сообщила Нье Хо-Т’ингу, что у нее появилась отличная идея, но какая, отвечать отказывалась. Она хотела получить больше власти, чем он был готов ей дать. В действительности Лю Хань намеревалась стать одним из руководителей пекинского коммунистического подполья. Нье не собирался ей уступать.

Сидевший рядом с ним Хсиа громко расхохотался.

– Ты с ней так разговариваешь, будто влюбился по уши, – сказал он.

Нье одарил хмурым взглядом и его. Хсиа все на свете переводит на одну тему – его интересует только то, что находится ниже пояса, а не экономика или политика. Впрочем, он умел добиваться желаемого результата.

– Если она не расколется, мы можем ее ликвидировать. Все равно у нее никого нет.

Нье посмотрел на Лю Хань, стараясь понять, подействовала ли на нее угроза, и решил, что нисколько не подействовала, – он был специалистом в данном вопросе.

– Если вы меня убьете, – сказала она, – вам не удастся узнать, что я придумала.

– А нам совсем не обязательно тебя убивать, – совершенно спокойно заявил Хсиа. – Есть другие способы развязать тебе язык.

– Делайте со мной, что хотите, – ответила Лю Хань. – Только кто же станет доверять вам свои мысли, узнав, что вы меня пытали?

Нье поморщился. Мао писал, что партизаны должны превратиться в незаметных рыб, прячущихся в огромной стае себе подобных. Если их будут бояться, они мало того что окажутся в одиночестве, но и отдадут себя в руки маленьких чешуйчатых дьяволов. Тяжело вздохнув, он пошел на первую уступку.

– Я дам тебе то, что ты просишь, но только в том случае, если твоя идея покажется мне интересной.

– Тогда ты скажешь мне, что она плохая, отодвинешь меня в сторону, а сам ее используешь, – возразила Лю Хань.

– Я в любом случае могу это сделать: пообещать тебе все что угодно, а потом нарушить свое слово, – напомнил ей Нье Хо-Т’инг. – Если ты хочешь, чтобы твоя идея была претворена в жизнь, тебе все равно придется мне ее открыть. А если хочешь получить награду за свою сообразительность, тебе придется поверить в те обещания, что я тебе дам.

Лю Хань задумалась, когда он замолчал.

– Всякий раз, когда мне давали обещания – люди или чешуйчатые дьяволы, – они оказывались лживыми. Почему с тобой должно быть иначе?

– Потому что мы вместе сражаемся против общего врага, мы – товарищи по борьбе, – ответил Нье. – Если ты придумала способ причинить вред чешуйчатым дьяволам, ты свою награду получишь. Народно-освободительная армия не эксплуатирует женщин, которые сражаются бок о бок с мужчинами – со своими сыновьями, мужьями, отцами и братьями.

Нье пнул под столом Хсиа – он был уверен, что сформулировал разумную доктрину и его товарищу следует жить в соответствии с ней.

Хсиа, как ни странно, промолчал.

Лю Хань наконец решилась раскрыть свою тайну.

– Жаль, что я сама не могу провернуть это дело, – пробормотала она. – Тогда мне не пришлось бы верить очередному вранью. Но если я хочу причинить чешуйчатым дьяволам серьезный вред, мне нужна помощь. Слушайте…

Она говорила довольно долго, и чем дольше Нье Хо-Т’инг слушал, что придумала Лю Хань, тем больше проникался к ней уважением.

– Представление зверей! – насмешливо воскликнул Хсиа Шу-Тао, но Нье снова пнул его ногой под столом, чтобы не мешал.

Когда Лю Хань закончила, он склонил перед ней голову и сказал:

– Я думаю, ты заслуживаешь того, что хотела получить. Если у нас получится все, как ты задумала, мы сможем пробраться в самую гущу чешуйчатых дьяволов, чтобы шпионить за ними и, конечно, убивать.

– Вот что мне нужно, – сказала Лю Хань. – Я хочу, чтобы чешуйчатые дьяволы поняли, что все это придумала я. Они узнают мое имя. Оно у них записано, а машины, которые за них думают, обязательно его обнаружат. Они отняли у меня дочь. Может быть, удастся заставить их вернуть ее мне.

– Если они отдадут тебе ребенка, – проговорил Нье Хо-Т’инг, наградив ее суровым взглядом, – ты отойдешь от борьбы с чешуйчатыми агрессорами?

Если она скажет «да», он вышвырнет ее из комнаты и из дома и, пожалуй, отдаст приказ ликвидировать ее. Диалектика классовой борьбы важнее личных интересов.

Но Лю Хань покачала головой.

– Ничто не помешает мне воевать с маленькими чешуйчатыми дьяволами. Они причинили мне слишком много зла. Коммунисты сражаются с ними яростнее, чем кто бы то ни было, если не считать японцев, а их я ненавижу не меньше. Я останусь с вами в любом случае – получу я своего ребенка назад или нет. Но я хочу отнять дочь у чешуйчатых дьяволов.

– Хорошо, – успокаиваясь, сказал Нье Хо-Т’инг.

Боль, которую причиняли людям эксплуататоры и агрессоры, часто приводила пострадавших от рук империалистов в ряды Освободительной армии. Когда они знакомились с доктриной коммунистической партии, они до конца жизни оставались верными членами организации и с радостью помогали другим выбраться из-под ига угнетателей.

– Чтобы доставлять оружие и взрывчатку, лучше всего воспользоваться людьми, которые устраивают представления с навозными жуками, – сказала Лю Хань. – Я обратила внимание на то, что маленькие чешуйчатые дьяволы просто шалеют от дурацких насекомых. Они станут обыскивать ящики, в которых их перевозят, совсем не так старательно, как что-нибудь другое.

– Отличная мысль, – похвалил ее Нье.

– Просто замечательная мысль, – поддержал его Хсиа Шу-Тао.

Он посмотрел на Лю Хань совершенно новыми глазами, так, словно до сих пор ее не замечал. Может, так и было. И уж конечно, до нынешней минуты он не принимал ее всерьез.

– Однако она имеет один минус, – продолжал Нье Хо-Т’инг. – Если чешуйчатые дьяволы обыскивают фургоны вручную, тогда нам удастся обвести их вокруг пальца, но если они используют машины, которые все видят, нас сразу выведут на чистую воду.

– Это относится ко всем способам доставки взрывчатки в места, где находятся маленькие чешуйчатые дьяволы, – заметила Лю Хань, и Нье Хо-Т’инг согласился – она была права.

– На самом деле имеется два минуса, – вмешался Хсиа. – Тем, кто будет перевозить оружие, не удастся выбраться из переделки живыми. Трудно найти человека, который захочет такумереть. И с каждой новой смертью будет все труднее.

– Не говорите циркачам, чтовы кладете в их фургоны и ящики, – спокойно предложила Лю Хань.

Нье Хо-Т’инг и Хсиа рассмеялись.

– Да, в мягкосердечии тебя не упрекнешь, – проговорил Нье. – Но бомбы и гранаты достаточно тяжелые и занимают много места. Владельцы шоу сразу сообразят, что здесь что-то не так.

– Но не будут знать, что, – возразила Лю Хань. – Если взрывчатку положить в черный металлический ящик, можно сказать, что это машина чешуйчатых дьяволов – та, что снимает фильмы, которые они потом показывают на экранах в своих маленьких кинотеатрах. Владельцы шоу обязательно в это поверят, будут страшно горды и, скорее всего, не станут задавать маленьким чешуйчатым дьяволам никаких вопросов.

Нье и Хсиа переглянулись.

– У этой женщины голова народного комиссара, – с восхищением заявил Нье Хо-Т’инг.

– Может быть, может быть, – протянул Хсиа и наградил Лю Хань выразительным взглядом. – Кое-что другое у нее тоже есть.

Нье Хо-Т’ингу надоело, что Хсиа оценивает всех женщин в соответствии с одним принципом – можно переспать или нет. Он тоже заметил, что Лю Хань очень привлекательна, но это вовсе не означало, что он готов затащить ее в свою постель. Он почему-то не сомневался, что мужчина, который попытается взять ее силой, закончит свои дни евнухом – вроде тех, что служили при дворе развратных императоров династии Цинь. Если Хсиа не хватает ума сообразить это, что ж, дело хозяйское, только пусть потом не жалуется.

– Итак, я вам открыла идею, которая меня посетила, – проговорила Лю Хань так, словно сомневалась в разумности своего решения, – Используйте ее.

– Да, теперь нужно ее использовать, – поддержал ее Нье Хо-Т’инг. – Сначала нужно найти людей, выступающих с животными, и убедить их сотрудничать с нами. Затем мы распространим твою идею по всему Китаю. Нам нужно узнать, когда у чешуйчатых дьяволов будет праздник, и атаковать их одновременно в нескольких местах. Когда нам удается подобраться к ним при помощи какой-нибудь хитроумной идеи, это здорово, но мы можем использовать ее только один раз. Следовательно, нужно извлечь из нее максимальную пользу.

– Да, – согласилась с ним Лю Хань. – Отличное начало для моей мести.

Нье пил чай и разглядывал женщину. Отличное начало? Многие были бы полностью удовлетворены и единственным актом возмездия. Он задумчиво покивал, словно соглашаясь с собственными мыслями. Требования, которые Лю Хань предъявила ему, прежде чем открыть свою идею, казались ему все более и более разумными. Несмотря на то что она женщина, она обладает духом солдата.

Он поднял чашку, салютуя Лю Хань.

– За народную революцию и свободу от любых видов угнетения! – сказал он громко; Лю Хань улыбнулась и отпила глоток чая.

И тут в голову Нье пришла новая мысль: если женщина стала революционеркой, возможно, желание обладать ею имеет под собой вполне законное идеологическое основание! Впрочем, Нье знал, что это чисто теоретический вопрос. Он же сам сказал, что Лю Хань может не бояться домогательств своих товарищей. Он снова посмотрел на нее. Жаль…

* * *

Торговое судно приближалось к Нью-Йорку. Вячеслав Молотов смотрел на две высокие башни с ненавистью и завистью, которые старательно скрывал. Как и во время встречи с Гитлером в Берлине, его не оставляло ощущение, что он входит в крепость врага, который выступает против всего того, за что борется он сам и Советский Союз. Молотов на Уолл-стрит! Если это не нарушение всех законов исторической диалектики – тогда что же?

И тем не менее фашистская Германия и Советский Союз несколько лет назад сумели договориться. Так и теперь Советский Союз и Соединенные Штаты, объединившиеся против гитлеризма, стали союзниками в борьбе против гораздо более страшного завоевателя. Если на время забыть о законах диалектики, окажется, что жизнь – диковинная штука.

Показав вперед на надменный изломанный каменный горизонт, переводчик Молотова сказал:

– Американцы тоже пострадали в этой войне, товарищ комиссар иностранных дел.

– Пострадали, – согласился с ним Молотов.

Почти во всех окнах небоскребов были разбиты стекла, сами дома изуродовали черные шрамы пожаров. Некоторые здания стояли, накренившись под необычными углами, словно пьяные матросы, которые больше не в силах держаться на ногах. Молотов окинул город холодным взглядом и заявил:

– Им полезно было напомнить, что идет война. Когда на нас напала фашистская Германия, они строили, а мы умирали.

К борту судна подошел буксир, на носу которого стоял человек с мегафоном в руках. Он что-то крикнул по-английски, и переводчик тут же повторил его слова Молотову.

– Он говорит: «Приветствую вас, литовский корабль! Вы оказались далеко от дома». Думаю, он решил пошутить.

– Хи-хи, – проворчал Молотов.

Он забыл, что на корабле развевается желто-зелено-красный флаг Литовской Советской Социалистической Республики (кроме того, он умудрился забыть, что до прихода ящеров она находилась в руках фашистов, а сейчас по-прежнему не желала подчиняться Москве).

– Что я должен ответить? – спросил переводчик.

Молотову ужасно хотелось поприветствовать американцев от имени съезда народных депутатов Литвы, но он сдержался.

– Скажи, что я приветствую их от имени советского народа и генерального секретаря партии большевиков товарища Сталина.

Прозвучал ответ по-английски, и переводчик сказал:

– На этот раз он ответил, как полагается. Он предлагает помочь доставить нас к причалу.

– Ладно, – ответил Молотов. – Обсуди это с офицерами корабля, я тут ни при чем. Я полагал, что они отправят на встречу с нами настоящих дипломатов, но, похоже, придется нам высадиться в Нью-Йорке.

Он сказал это так, словно был вынужден войти в джунгли, где его поджидают кровожадные звери и дикари. Впрочем, именно так он и считал: с его точки зрения капиталисты представляли собой хищных диких зверей, а Нью-Йорк являлся их логовом.

Следуя за буксиром, судно под литовским флагом вошло в Ист-Ривер. Потрепанный корабль оставил за кормой статую Свободы, которая гордо стояла на острове Бедлор. Молотов в принципе не имел ничего против идей, которые прославляла статуя, но считал, что Соединенные Штаты, где белые эксплуатируют черных, богатые – бедных, а капиталисты – пролетариат, не слишком их придерживаются.

Грузовое судно замерло у причала № 11, совсем рядом с берегом. Переводчик указал на знак и надпись на английском языке.

– Товарищ комиссар иностранных дел, знаете, что находится между этим и следующим причалом под номером двенадцать? – спросил он, и его голос задрожал от возмущения. – Муниципальная посадочная площадка. Здесь богатые капиталисты сажали свои личные аквапланы, чтобы оказаться как можно ближе к Уолл-стрит.

– Человек может быть настолько богат, что у него имеется собственный акваплан… – Молотов покачал головой.

Сколько человек голодает, чтобы горстка богачей купалась в роскоши?

Но он прибыл сюда не затем, чтобы порицать капиталистов, его задача – заключить с ними союз. Он уже встречался с нацистами и ничего, сумел справиться с собой. Молотов огляделся по сторонам: в доках кипела жизнь. Несмотря на вторжение инопланетян, в Америке продолжали функционировать предприятия, производившие необходимую стране продукцию. Он даже успел заметить несколько грузовиков, которые работали на бензине и вывозили товары, доставленные на кораблях. В СССР каждая капля бензина и дизельного топлива шла на военные нужды. Гражданским транспортом служили ослы, лошади и люди.