Текст книги "Срок авансом (антология)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Генри Каттнер,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Уильям Тенн,Томас Майкл Диш,Роберт Абернети,Томас Л. Шерред
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– Доказывает, доказывает, – быстро сказал робот. – Ну, вот смотрите. Я опять это сделаю… Мощный постоянный ток, верно? Какие ещё вам нужны доказательства? Ну, пейте.

Не спуская глаз с робота, Мартин поднёс к губам стакан с содовой.

– Ffff(t)! – воскликнул робот немного погодя и начертал на своём металлическом лице глуповато – блаженную улыбку.

– Такого ферментированного мамонтового молока я ещё не пивал, – согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот – вот захлебнётся.

– Мамонтового молока? – сипло произнёс ЭНИАК. – А это какой год?

Мартин перевёл дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память – это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…

– Год Большой Волосатой, конечно, – сказал он весело. – Разве ты не помнишь?

– В таком случае вы… – ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. – Тогда, значит, вы – Мамонтобой.

– Вот именно! – вскричал Мартин. – Ну – ка, дёрнем ещё по одной. А теперь приступим.

– К чему приступим?

Мартин изобразил раздражение.

– Вы сказали, что наложите на моё сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.

– Разве? Но вы же не Мамонтобой, – растерянно возразил ЭНИАК. Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?

– Большая Волосатая, – немедленно ответил Мартин, и робот поскрёб свой сияющий затылок.

– Дёрните ещё разок, – предложил Мартин. – А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.

– Вот так? – спросил ЭНИАК, подчиняясь. – У меня ощущение, что я забыл что – то важное.

Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.

– Ну, – скомандовал он, – дайте мне матрицу – характер Мамонтобоя, сына Большой Волосатой…

– Что ж… Ладно, – невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты, шлем вспыхнул. – Вот и всё, – сказал робот. Может быть, пройдёт несколько минут, прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы… погодите! Куда же вы?

Но Мартин уже исчез.

В последний раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной ленты. Пошатываясь, он подошёл к торшеру, бормоча что – то о посошке на дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шёпот произнёс:

– F(t)…

– Ник! – ахнула Эрика, уставившись на фигуру в дверях. – Не стой так, ты меня пугаешь.

Все оглянулись на её вопль и поэтому успели заметить жуткую перемену, происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма страшная. Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти касались пола.

Наконец – то Никлас Мартин обрёл личность, экологическая норма которой ставила его на один уровень с Раулем Сен – Сиром.

– Ник! – испуганно повторила Эрика.

Медленно нижняя челюсть Мартина выпятилась, обнажились все нижние зубы. Веки постепенно опустились, и теперь он смотрел на мир маленькими злобными глазками. Затем неторопливая гнусная ухмылка растянула губы мистера Мартина.

– Эрика! – хрипло сказал он. – Моя!

Раскачивающейся походкой он подошёл к перепуганной девушке, схватил её в объятия и укусил за ухо.

– Ах, Ник! – прошептала Эрика, закрывая глаза. – Почему ты никогда… Нет, нет, нет! Ник, погоди… Расторжение контракта. Мы должны… Ник, куда ты? – Она попыталась удержать его, но опоздала.

Хотя походка Мартина была неуклюжей, двигался он быстро. В одно мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта, выбрав кратчайший путь к потрясённому кинопромышленнику. Во взгляде Диди появилось лёгкое удивление. Сен – Сир рванулся вперёд.

– В Миксо – Лидии… – начал он. – Ха, вот так… – И, схватив Мартина, он швырнул его в другой угол комнаты.

– Зверь! – воскликнула Эрика и бросилась на режиссёра, молотя кулачками по его могучей груди. Впрочем, тут же спохватившись, она принялась обрабатывать каблуками его ноги – с значительно большим успехом. Сен – Сир, менее всего джентльмен, схватил её и заломил ей руки, но тут же обернулся на тревожный крик Уотта:

– Мартин, что вы делаете?

Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар, по – видимому, нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как ёж. На лице его было неприятное выражение. Он встал, пригнувшись, почти касаясь пола руками и злобно скаля зубы.

– Ты трогать моя подруга? – хрипло осведомился питекантропообразный мистер Мартин, быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот был чисто риторическим. Драматург поднял торшер (для этого ему не пришлось нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял торшер наперевес. Затем он двинулся вперёд, держа его, как копьё.

– Я, – сказал Мартин, – убивать.

И с достохвальной целеустремлённостью попытался претворить своё намерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил Сен – Сира в солнечное сплетение, и режиссёр отлетел к стене, гулко стукнувшись об неё. Мартин, по – видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к животу режиссёра, он пригнулся ещё ниже, упёрся ногами в ковёр и по мере сил попытался просверлить в Сен – Сире дыру.

– Прекратите! – крикнул Уотт, кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы сработали мгновенно: кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал дугу в противоположном направлении.

Торшер сломался.

Мартин задумчиво поглядел на обломки, принялся было грызть один из них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен – Сира. Задыхаясь, бормоча угрозы, проклятия и протесты, режиссёр выпрямился во весь рост и погрозил Мартину огромным кулаком.

– Я, – объявил он, – убью тебя голыми руками, а потом уйду в «Метро – Голдвин – Мейер» с Диди. В Миксо – Лидии…

Мартин поднёс к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медленно разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском в крохотных глазках посмотрел на горло Сен – Сира.

Мамонтобой не зря был сыном Большой Волосатой.

Мартин прыгнул.

И Сен – Сир тоже, но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь он был всего только средневековым типом, куда более цивилизованным, чем так называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтобоя. И как человек убегает от маленькой, но разъярённой дикой кошки, так Сен – Сир, поражённый цивилизованным страхом, бежал от врага, который в буквальном смысле слова ничего не боялся.

Сен – Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез в ночном мраке.

Мартина это застигло врасплох – когда Мамонтобой бросался на врага, враг всегда бросался на Мамонтобоя, – и в результате он со всего маху стукнулся лбом об стену. Как в тумане, он слышал затихающий вдали визг. С трудом поднявшись, он привалился спиной к стене и зарычал, готовясь…

– Ник! – раздался голос Эрики. – Ник, это я! Помоги! Помоги же! Диди…

– Агх? – хрипло вопросил Мартин, мотая головой. – Убивать!

Глухо ворча, драматург мигал налитыми кровью глазками, и постепенно всё, что его окружало, опять приобрело чёткие очертания. У окна Эрика боролась с Диди.

– Пустите меня! – кричала Диди. – Куда Рауль, туда и я!

– Диди, – умоляюще произнёс новый голос.

Мартин оглянулся и увидел под смятым абажуром в углу лицо распростёртого на полу Толливера Уотта.

Сделав чудовищное усилие, Мартин выпрямился. Ему было как – то непривычно ходить не горбясь, но зато это помогало подавить худшие инстинкты Мамонтобоя. К тому же теперь, когда Сен – Сир испарился, кризис миновал и доминантная черта в характере Мамонтобоя несколько утратила активность. Мартин осторожно пошевелил языком и с облегчением обнаружил, что ещё не совсем лишился дара человеческой речи.

– Агх, – сказал он. – Уррг… э… Уотт!

Уотт испуганно замигал на него из – под абажура.

– Арргх… Аннулированный контракт, – сказал Мартин, напрягая все силы. – Дай.

Уотт не был трусом. Он с трудом поднялся на ноги и снял с головы абажур.

– Аннулировать контракт?! – рявкнул он. – Сумасшедший! Разве вы не понимаете, что вы натворили? Диди, не уходите от меня! Диди, не уходите, мы вернём Рауля…

– Рауль велел мне уйти, если уйдёт он, – упрямо сказала Диди.

– Вы вовсе не обязаны делать то, что вам велит Сен – Сир, – убеждала Эрика, продолжая держать вырывающуюся звезду.

– Разве? – с удивлением спросила Диди. – Но я всегда его слушаюсь. И всегда слушалась.

– Диди, – в отчаянии умолял Уотт, – я дам вам лучший в мире контракт! Контракт на десять лет! Посмотрите, вон он! – И киномагнат вытащил сильно потёртый по краям документ. – Только подпишите, и потом можете требовать всё, что вам угодно! Неужели вам этого не хочется?

– Хочется, – ответила Диди, – но Раулю не хочется. – И она вырвалась из рук Эрики.

– Мартин! – вне себя воззвал Уотт к драматургу. – Верните Сен – Сира! Извинитесь перед ним! Любой ценой – только верните его! А не то я… я не аннулирую вашего контракта!

Мартин слегка сгорбился, может быть от безнадёжности, а может быть, и ещё от чего – нибудь.

– Мне очень жалко, – сказала Диди. – Мне нравилось работать у вас, Толливер. Но я должна слушаться Рауля.

Она сделала шаг к окну.

Мартин сгорбился ещё больше, и его пальцы коснулись ковра. Злобные глазки, горевшие неудовлетворённой яростью, были устремлены на Диди. Медленно его губы поползли в стороны и зубы оскалились.

– Ты! – сказал он с зловещим урчанием.

Диди остановилась, но лишь на мгновение, и тут по комнате прокатился рык дикого зверя.

– Вернись! – в бешенстве ревел Мамонтобой.

Одним прыжком он оказался у окна, схватил Диди и зажал под мышкой. Обернувшись, он ревниво покосился на дрожащего Уотта и кинулся к Эрике. Через мгновение уже обе девушки пытались вырваться из его хватки. Мамонтобой крепко держал их под мышками, а его злобные глазки поглядывали то на ту, то на другую. Затем с полным беспристрастием он быстро укусил каждую за ухо.

– Ник! – вскрикнула Эрика. – Как ты смеешь?

– Моя! – хрипло информировал её Мамонтобой.

– Ещё бы! – ответила Эрика. – Но это имеет и обратную силу. Немедленно отпусти нахалку, которую ты держишь под другой мышкой.

Мамонтобой с сожалением поглядел на Диди.

– Ну, – резко сказала Эрика, – выбирай!

– Обе, – объявил нецивилизованный драматург. – Да!

– Нет! – отрезала Эрика.

– Да! – прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским обожанием.

– Нахалка! – крикнула Эрика. – А как же Сен – Сир?

– Он? – презрительно сказала Диди. – Слюнтяй! Нужен он мне очень! – И она вновь устремила на Мартина боготворящий взгляд.

– Ф – фа! – буркнул тот и бросил Диди на колени Уотта. – Твоя. Держи. – Он одобрительно ухмыльнулся Эрике. – Сильная подруга. Лучше.

Уотт и Диди безмолвно смотрели на Мартина.

– Ты! – сказал он, ткнув пальцем в Диди. – Ты оставаться у него, – он указал на Уотта.

Диди покорно кивнула.

– Ты подписать контракт?

Кивок.

Мартин многозначительно посмотрел на Уотта и протянул руку.

– Документ, аннулирующий контракт, – пояснила Эрика, вися вниз головой. – Дайте скорей, пока он не свернул вам шею.

Уотт медленно вытащил документ из кармана и протянул его Мартину.

Но тот уже направился к окну раскачивающейся походкой.

Эрика извернулась и схватила документ.

– Ты прекрасно сыграл, – сказала она Пику, когда они очутились на улице. – А теперь отпусти меня. Попробуем найти такси…

– Не играл, – проворчал Мартин. – Настоящее. До завтра. После этого… – Он пожал плечами. – Но сегодня – Мамонтобой.

Он попытался влезть на пальму, передумал и пошёл дальше.

Эрика у него под мышкой погрузилась в задумчивость. Но взвизгнула она, только когда с ним поравнялась патрульная полицейская машина.

– Завтра я внесу за тебя залог, – сказала Эрика Мамонтобою, который вырывался из рук двух дюжих полицейских.

Свирепый рёв заглушил её слова.

Последующие события слились для разъярённого Мамонтобоя в один неясный вихрь, в завершение которого он очутился в тюремной камере, где вскочил на ноги с угрожающим рычанием.

– Я, – возвестил он, вцепляясь в решётку, – убивать! Арргх!

– Двое за один вечер, – произнёс в коридоре скучающий голос. И обоих взяли в Бел – Эйре. Думаешь, нанюхались кокаина? Первый тоже ничего не мог толком объяснить.

Решётка затряслась. Раздражённый голос с койки потребовал, чтобы он заткнулся, и добавил, что ему хватит неприятностей от всяких идиотов и без того, чтобы… Тут говоривший умолк, заколебался и испустил пронзительный отчаянный визг.

На мгновение в камере наступила мёртвая тишина: Мамонтобой, сын Большой Волосатой, медленно повернулся к Раулю Сен – Сиру.

Стивен Арр. По инстанциям

– Джордж! – сказала Клара, с трудом сдерживая гнев. – Во всяком случае ты можешь попросить его. В конце концов ты мышь или слизняк!

– Но ведь я каждую ночь ее отодвигаю, – возразил Джордж, тщетно пытаясь урезонить жену.

– Да, конечно! А он каждое утро придвигает ее обратно. Джордж, я с ума сойду – а вдруг что – нибудь случится с детьми! Иди сейчас же и втолкуй ему, что он должен немедленно ее убрать.

– Стоит ли? – расстроенно спросил Джордж. – Вдруг им будет неприятно узнать про нас!

– Ну, они сами виноваты, что мы тут, – сердито сказала Клара. – Ведь они совершенно сознательно подвергли твоего прапрапрадеда Майкла воздействию жесткого облучения.

Джордж расстроенно посмотрел на нее, не зная, что делать.

Они прожили здесь так долго, что успели перенять человеческие обычаи и язык, они даже взяли себе человеческие имена.

– Джордж! – умоляюще сказала Клара. – Ты только попроси его. Уговори. Растолкуй ему, что он напрасно тратит свое время…

Едва Джордж услышал шорох швабры за стеной, он встал и вышел через парадный ход. Ловушка еще стояла в стороне – там, куда он ее отодвинул ночью.

– Здравствуйте! – крикнул он.

Уборщик перестал мести и с недоумением посмотрел по сторонам.

– Здравствуйте! – взвизгнул Джордж, чувствуя, что сорвал голос.

Уборщик посмотрел вниз и увидел мышь.

– Здравствуй, – сказал он.

Уборщик был человек необразованный и, увидев мышь, которая кричала: «Здравствуйте!» – так и подумал, что перед ним – мышь, которая кричит: «Здравствуйте!»

– Ловушка! – надрывалась мышь.

– Ну, ловушка, а что? – спросил старик.

– Моя жена не хочет, чтобы вы ставили ее у нашего парадного, – объяснил Джордж. – Она боится, что дети могут попасть в нее.

– Извиняюсь, – ответил уборщик. – Но мне приказано ставить мышеловки у всех нор. Тут атомный центр, и мыши тут не требуются.

– Нет, требуются! – заспорил Джордж. – Они сами привезли сюда моего прапрапрадедушку Майкла и подвергли его действию жесткого облучения. А то откуда бы я тут взялся?

– Мое дело маленькое, – огрызнулся уборщик. – Сказано ставить, и я ставлю.

– Ну, а что я скажу жене? – закричал Джордж.

Это подействовало на уборщика. Он тоже был женат.

– Ладно, – поговорю с завхозом, – сказал он.

– Ну? Что он сказал? – спросила Клара, едва Джордж вернулся домой.

– Сказал, что поговорит с завхозом, – ответил Джордж, с облегчением усаживаясь в кресло.

– Джордж! – приказала Клара. – Сейчас же отправляйся в комнату завхоза и проверь, поговорит он с ним или нет.

– Послушай! – взмолился Джордж. – Он же обещал!

– Он мог и соврать. Иди сейчас же к завхозу и проверь.

Джордж покорно встал с кресла и неохотно побрел по мышиным переходам в стенах к дырочке, выходившей в комнату завхоза.

В эту минуту туда как раз вошел уборщик, и завхоз поглядел на него с досадой. Это был грузный небритый человек, и ходил он вперевалку.

– В комнате сто двенадцать мышь не хочет, чтобы у ихнего парадного хода стояла мышеловка, – без предисловий сообщил уборщик.

– Ты свихнулся или что? – спросил завхоз.

Уборщик пожал плечами.

– Так что мне ему сказать?

– Скажи, чтобы он пришел ко мне, – ответил завхоз, восхищаясь собственной находчивостью.

– Я тут! – крикнул Джордж и вылез из норы, уверенно обогнув стоявшую перед ней мышеловку.

– Господи! – прошептал завхоз, получивший кое – какое образование. Галлюцинация!

– Моя жена хочет, чтобы ловушку убрали, – терпеливо объяснил Джордж. Она боится, что дети могут ненароком попасть в нее.

– Ты его видишь? – растерянно спросил завхоз у уборщика все еще шепотом.

– А как же, – ответил уборщик. – Тот самый, про которого я вам говорил, из сто двенадцатой комнаты.

Завхоз встал на ноги и пошатнулся.

– Я что – то плохо себя чувствую, – сказал он слабым голосом. – А об этом я поговорю с управляющим. Это ведь вопрос правил внутреннего распорядка.

– Ты пойдешь со мной, – добавил он поспешно, когда уборщик повернулся к двери. – Лишний свидетель не помешает.

Не трудно догадаться, что через несколько минут Джордж уже высунул мордочку из дырки в углу кабинета управляющего.

Однако он опоздал и увидел только, как за завхозом и уборщиком закрылась дверь.

Управляющий был худой, бледный человек с усталыми глазами.

– Уходи! – сказал он уныло Джорджу. – Я только что объяснил двум людям, что ты не существуешь.

– Но моя жена хочет, чтобы ловушку убрали – это же опасно для детей! пожаловался Джордж.

– Мне очень жаль, – вполне искренне сказал он, беря пачку писем, которые один раз уже прочел. – Но мышеловки мы убрать не можем.

– А что же мне сказать жене? – сердито спросил Джордж.

Упоминание о жене подействовало и на управляющего. Он закрыл лицо ладонями и задумался.

– Формально говоря, – сказал он сквозь пальцы, – это вопрос безопасности.

Со вздохом облегчения управляющий взял телефонную трубку и позвонил офицеру службы безопасности.

Вскоре дверь стремительно распахнулась, и в кабинет вошел высокий человек с глазами, которые все видели насквозь.

– Здравствуйте! – крикнул Джордж.

– Здравствуйте! – крикнул в ответ офицер службы безопасности. – Вас в моих списках нет. Вы засекречены?

– Нет! – крикнул в ответ Джордж. – Моя жена хочет, чтобы от нашего парадного убрали ловушку.

– А она засекречена? – громовым голосом отпарировал офицер службы безопасности.

– Нет, – ответил Джордж.

Губы офицера службы безопасности сжались в узкую суровую линию.

– Вопиющее нарушение инструкций! – рявкнул он. – Я немедленно этим займусь.

– А ловушку вы уберете? – спросил Джордж.

– Не имею права, пока вы не будете засекречены, – ответил офицер, повернулся и пошел к двери.

– А что мне сказать жене? – крикнул Джордж ему вслед.

– Скажите ей, что я пошлю запрос в Комиссию по атомной энергии с копиями в министерство обороны и в ФБР.

Джордж вернулся домой, рассказал обо всем жене и на другое утро уже ехал на поезде в Вашингтон. Как и все его поколение, Джордж был телепатом и уже наладил связь с мышами, имевшими доступ в правительственные здания.

Получив донесение офицера службы безопасности, Комиссия по атомной энергии тотчас направила в центр целый отряд психиатров. Когда психиатры доложили Комиссии о результатах своего обследования, их, в свою очередь, поручили заботам другого отряда психиатров. После этого Комиссия по атомной энергии созвала совещание представителей министерства обороны, ФБР, управления охраны природы, департамента общественного здравоохранения, департамента иммиграции и натурализации и департамента по делам Аляски. Последнее приглашение оказалось ошибочным.

Толстая вашингтонская мышь проводила Джорджа до дырки в углу конференц – зала, где собралось совещание. Джордж выглянул наружу и с отвращением вдохнул прокуренный воздух.

За длинным столом сидело семь человек.

– Разбомбить их! – крикнул генерал, стукнув кулаком по столу. – Нанести им сокрушительный удар атомным оружием до того, как они нападут первыми.

– Но ведь это одна из лучших наших установок, – возразил гражданский представитель Комиссии по атомной энергии.

– А нельзя ли отправить их на Аляску? – нерешительно осведомился представитель департамента по делам Аляски, силясь понять, зачем его сюда пригласили.

– А как насчет ловушек? – спросил представитель управления охраны природы. – У нас есть такие новинки – пальчики оближете.

– Но в этом – то все и дело! – громко сказал Джордж, и все обернулись к нему. – Моя жена хотела бы, чтобы ловушку от нашего парадного убрали. Она опасается за детей.

– Кто вы такой? – сурово спросил представитель департамента иммиграции и натурализации.

– Я Джордж, – ответил Джордж. – Это перед моим парадным входом стоит ловушка.

– Как вы сюда попали? – грозно спросил представитель ФБР. – Это закрытое заседание! Шпионите!

– Я не шпионю! – воскликнул Джордж. – Я просто пришел попросить, чтобы вы убрали эту ловушку.

– Вы нам угрожаете?

– Нет, – ответил Джордж и взобрался по ножке на стол. – Мы никому не угрожаем. Мы же просто мыши. Мы не умеем угрожать.

Тут он обвел взглядом семь гигантских лиц над столом, которые окружали его со всех сторон, и сразу осознал, что эти люди насмерть перепуганы тем, что он – мышь. Его охватило страшное предчувствие, что с этого совещания ему живым не уйти. Поэтому он разблокировал свое сознание, чтобы его близкие и вообще все мыши – телепаты могли следить за происходящим.

– Вы, что же, станете утверждать, – насмешливо сказал представитель управления охраны природы, пряча ужас под воинственной манерой, – будто вы не знаете, что потомство одной мыши – вашего прапрапрадеда Майкла насчитывает уже двенадцать миллиардов особей, в четыре раза превосходя численностью все народонаселение Земли?

– Нет, я этого не знал, – сказал Джордж, пятясь от этого огромного качающегося пальца. – Мы, мыши, никогда ничего не уничтожаем просто так.

– А вы можете перегрызть провода на любом самолете, танке, грузовике, поезде или корабле, полностью выведя их из строя – это вам тоже в голову не приходило? – вмешался генерал.

– Конечно, не приходило, – ответил Джордж, с трудом встав на лапки. – У нас, мышей, и в мыслях этого не было. Не бойтесь, – докончил он умоляюще. Но он понимал, что слова бессильны против охватившей их паники.

– А о том, что вы можете вывести из строя и взорвать все наши атомные установки, вы тоже, конечно, не думали! – спросил представитель Комиссии по атомной энергии.

Джордж заплакал.

– Это мне и в голову не приходило, – бормотал он, всхлипывая. – Мы, мыши, не такие…

– Чушь! – сказал генерал. – Таков неизменный закон природы. Мы должны убить вас, или вы убьете нас, – генерал ревел громче всех, потому что и боялся больше.

Его ладонь – огромная и ужасная – стремительно опустилась на маленького, мокрого, рыдающего Джорджа. Но Джордж успел уже соскользнуть по ножке и мчался к дырке в стене.

Бедняга Джордж, перепуганный до смерти, изо всех сил улепетывал по мышиным ходам, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух, пока не оказался в поезде. Но поезда, разумеется, уже не ходили. Мыши – телепаты перегрызли все кабели, все телефонные линии, все линии высоковольтных передач и все телеграфные линии, и еще они перегрызли провода на всех самолетах, танках, грузовиках, поездах и кораблях. Кроме того, они уничтожили все документы в мире до единого.

Так что Джорджу пришлось пешком возвращаться к себе в атомный центр, который был сохранен в память прапрапрадедушки Майкла.

Когда он добрался до дома, была мышеловка у парадного входа.

Клара поцеловала его и сказала:

– Джордж! Ты должен поговорить с уборщиком об этой ловушке.

И Джордж сразу вышел, потому что за стеной шуршала швабра.

– Здравствуйте! – крикнул он.

– Здравствуйте, – ответил уборщик. – Вернулся, значит!

– Моя жена хочет, чтобы эту ловушку убрали, – сказал Джордж. – Она боится за детей.

– Извиняюсь, – сказал уборщик. – Мне было ведено поставить по мышеловке у каждой мышиной норы.

– А почему вы не ушли с остальными людьми? – закричал Джордж.

– Да не кричи ты, – сказал уборщик и объяснил: – Стар уж я стал для перемен. Ну, и у меня тут поблизости есть ферма.

– Но вам же не платят жалованья! – спросил Джордж.

– Ну и что? – сказал уборщик. – На деньги – то теперь все равно ничего купить нельзя.

– А что же мне сказать жене насчет ловушки? – спросил Джордж.

Уборщик почесал затылок.

– А ты ей скажи, что я поговорю с завхозом, если он сюда когда – нибудь вернется.

Джордж пошел домой и передал его слова Кларе.

– Джордж! – сказала она и топнула лапкой. – Я не могу жить, пока там стоят ловушки! Ты же знаешь, что завхоз сюда не вернется. Поэтому ты должен сам его отыскать.

Джордж, который знал, что людей почти нигде не осталось, подошел к своему любимому креслу и решительно в него опустился.

– Клара, – сказал он, беря книгу, – можешь уезжать или оставаться, как тебе заблагорассудится, но я больше ничего сделать не могу. Я убил на эту ловушку целый месяц, но так ничего и не добился. И я не собираюсь начинать все сначала.