Текст книги "Срок авансом (антология)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Генри Каттнер,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Уильям Тенн,Томас Майкл Диш,Роберт Абернети,Томас Л. Шерред
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Ну, его зовут Длинный Меч, – с некоторым колебанием ответил Рикки. – То есть примерно так. И он говорит, что сейчас вернется.

Эллен в третий раз открыла глаза. Ее взгляд сфокусировался на правом ухе мальчика. Его прикрывала тощая черная лапка с четырьмя длинными суставчатыми пальцами. Эллен разглядела тоненькую руку, прикрепленную к чему – то вроде черной картофелины. Картофелину увенчивала голова размером с крупное куриное яйцо. Почти вся она состояла из двух светло – серых глаз с узкими зрачками. Глаза тускло поблескивали и были внимательно устремлены на нее.

И вновь Эллен уловила полное любопытства бормотание, которое не распадалось на слова.

Она перевела дух.

– Рикки, этот… этот твой друг… Зачем ты привел его сюда?

Рикки пытливо взглянул на нее.

– Это была моя идея, мисс Скотт. А не его. Мне хотелось добраться до леса по ту сторону Разлома.

– Зачем?

Рикки покачал головой.

– И совсем не то. Я же говорю вам, что это была моя идея, а вовсе не Длинного Меча. Он не… не гипнотизировал меня. И Барии он не стал бы гипнотизировать, но только ему не удалось придумать ничего другого. И мне совершенно необходимо туда попасть.

Эллен выпрямилась, не спуская глаз с мальчика:

– Ну хорошо, Рикки. Объясни мне, в чем дело. И если все это действительно настолько важно… Конечно, я должна сообщить твоему отцу, что ты цел и невредим. Но я не скажу ему, где ты. И отвезу тебя в тот лес на автолете, а потом в лагерь. Согласен?

Рикки с облегчением вздохнул.

– Да, – ответил он. – А Джо очень тревожился?

– Очень ли? Вот что: начинай свои объяснения. Через десять минут я свяжусь с ним, успеешь ты договорить или нет. Так что же ты тут делаешь?

Рикки вздохнул и на секунду закрыл глаза.

– В сущности, все началось с медузы, – сказал он. – С самцов медузы в озере…

Автолет сделал пятый заход: вниз по реке до моря и назад до водопадов, где в клокочущей пене дробились плавучие острова и возникали новые – каждый раз, когда Джордан повисал над ними, его сердце на мгновение переставало биться. А потом еще дальше на восток, до мыска, который он выбрал как исходный пункт. Летать над лесом не имело смысла: он не видел поисковых групп, даже когда точно знал, что находится прямо над ними.

Пора было снова выходить на связь. Он уже положил палец на кнопку, когда из репродуктора внезапно донеслось:

– Вызываю все поисковые группы. Джон Джордан, пожалуйста, ответьте. Вы меня слышите?

Джордан сказал хрипло:

– Да, слышу. Он…

– С Рикки все в порядке. Он сейчас со мной. Пусть все возвращаются в лагерь. Но… Дослушайте. У него была веская причина поступить так, как он поступил. Ему надо было кое – что сделать, и он еще не кончил своего дела. А потому я не скажу вам, где мы находимся.

Джордан выкрикнул что – то бессвязное, но она твердо продолжала:

– Это очень важно, Джон. Не знаю, выйдет ли у него что – нибудь, но мешать ему нельзя. Вероятно, вы можете нас отыскать… но не делайте этого. Понимаете?

– Эллен, с ним действительно ничего не случилось? И с вами?

– Конечно, со мной ничего не случилось! И ничего не случится. Мы вернемся завтра утром. Да, Рикки просит передать вам… – Она на мгновение умолкла. – Рикки просит передать вам, что он не хотел вас волновать. Честное слово, не хотел. И очень жалеет, что так вышло, но откладывать было никак нельзя. И еще – пожалуйста, – не причиняйте никакого вреда этому Дереву.

Наступило молчание, а потом Эллен с беспокойством спросила:

– Джон, вы ведь его еще не уничтожили?

– Нет. Разумеется, нет.

– Не подпускайте к нему никого. Спокойной ночи, Джон. Счастливых снов.

– Эллен…

Репродуктор щелкнул и смолк.

Автолет был рассчитан на то, чтобы в случае необходимости в нем можно было переночевать, но машины этого типа не снабжались кондиционерами, и Эллен, ощущая на голове холодный компресс, который теперь был скорее горячим, горько завидовала способности Рикки спать даже в таких условиях. Два сероватых блика напоминали о том, что Длинный Меч все еще смотрит на нее, как начал смотреть с той самой минуты, когда они легли. Эллен с сожалением подумала, что напрасно не легла возле холодильника – тогда она могла бы достать холодную воду, не поднимая ноющей головы.

Блики переместились. Эллен почувствовала, что маленькие сильные пальцы дергают за повязку. Она приподняла голову – и повязка соскользнула. Эллен услышала шорох, звякнула дверца холодильника, и на мгновение ее обдало чудесным прохладным воздухом, Минуту спустя ей под затылок был аккуратно подсунут отличный ледяной компресс. Она почувствовала на щеке легкое прикосновение сухих пальцев.

– Спасибо, – пробормотала она и, спохватившись, подумала: «Спасибо, Длинный Меч».

На рассвете они отправились дальше, и через минуту автолет опустился среди огромных камней у подножья западного обрыва. Эллен и Рикки, слегка ежась от утреннего холодка, сидели рядом с машиной и ждали.

Эллен смотрела на сосредоточенное лицо мальчика. Рикки объяснил, что плохо улавливает мысли незнакомых Собратьев, однако ему почти всегда удается заметить их присутствие.

– На что это похоже? – внезапно спросила она.

– Когда я слушаю мысли? – Рикки помедлил, взвешивая ответ. – Словно я думаю. Собственно говоря, отличить чужие мысли от своих почти невозможно, если только они не адресованы прямо вам. В этом и заключается главная трудность.

– Да, пожалуй, – сказала Эллен со вздохом. Какое будущее ждет мальчика? Жизнь на Земле меньше всего приспособлена для настоящих телепатов!

– Раньше я все время перехватывал чьи – то мысли, – продолжал Рикки. – Но понял я, в чем дело, только когда научился отключать свое сознание. А до тех пор у моих мыслей словно все время был какой – то фон, который их заглушал. Знаете, все настоящие мыслители, по – моему, или вовсе были лишены телепатических способностей, или умели их отключать. Теперь я думаю гораздо более четко.

– И ты больше не будешь нечаянна подслушивать чужие мысли? – спросила Эллен с некоторым облегчением.

– Нет. Я воспринимаю только прямо направленные мысли. И никого подслушивать не собираюсь. От этого только голова болит.

– И правильно. Мне кажется, неконтролируемая телепатическая способность должна приносить человеку один вред.

– Конечно. Видите ли, по – моему, возможны два пути общения – телепатический и с помощью органов чувств, причем одно почти исключает другое. Я, например, никогда не научусь передавать и принимать мысли с такой точностью, как Собратья. Мое сознание устроено по – другому. Но все же телепатические способности развиты у меня настолько, что их можно будет использовать для научных исследований. Я собираюсь…

Внезапно Рикки умолк и, сжав локоть Эллен, показал ей глазами на вершину обрыва.

Она посмотрела вверх. Почти отвесный обрыв поднимался на высоту в тридцать футов. Над ним нависала черная листва.

– Вот там! – шепнул Рикки, и Эллен различила черную голову величиной с куриное яйцо – голову, большую часть которой занимали глаза, отливавшие серым блеском.

– Он возвращается? – шепотом спросила Эллен. – Значит, он ничего не нашел?

Среди листьев послышался легкий шорох. Пальцы Рикки впились в ее локоть.

Рядом с черной головкой появилась еще одна.

– Видите ли, – смущенно объяснял Рикки, – я не думал, что вы сразу же уничтожите Дерево, но полной уверенности у меня все – таки не было. И все на меня сердились – не за то, так за другое, и я боялся, что меня никто не станет слушать.

– Признаться, – заметил Вудмен, – была минута, когда, очутись у меня в руке бластер, я бы испепелил Дерево тут же на месте.

– А потому ты решил перестраховаться? – сказал Джордан.

– Да. Ведь если бы мы нашли еще одно Дерево, вид не погиб бы. Мы с Длинным Мечом собирались попросить вас о помощи позже… то есть помочь им с этим их Путешествием. Но я подумал, что проверить нужно сразу, а то вдруг меня больше не будут выпускать из лагеря. Я решил, что надо показать, и это будет убедительнее всяких рассказов.

– А разве Длинный Меч сам сюда не придет? – спросил кто – то.

Все члены экспедиции, включая Барни, сидели вокруг большого деревянного стола, сооруженного посреди вырубки. Рикки кивнул.

– Сразу же, как только мы будем готовы его принять. Прямо сейчас, если хотите. Но он боится, что ему может стать плохо, если много людей будут думать одновременно. А потому он просит, чтобы вы все начали говорить, когда я подам сигнал.

– А о чем говорить? – спросил Картрайт.

– О чем угодно. Обо всем, что придет в голову. Позвать его?

Полминуты все молчали, выжидая. Затем с легкостью кузнечика Длинный Меч пронесся над головой Эллен и, слегка спружинив, замер на середине стола.

Люди дружно наклонились вперед, а Длинный Меч поднялся, его выпуклые глаза стали еще более выпуклыми и…

Почти все почувствовали, что ему нехорошо, еще до того, как Рикки взмахнул рукой. Никто сразу не нашелся, и наступила неловкая пауза, но потом двое хором заговорили о погоде, статистик начал декламировать таблицу умножения, Джордан обнаружил, что бормочет «Вот дом, который построил Джек», и через несколько секунд молчал уже один только Рикки. Затем Рикки объявил:

– Он говорит, что обойдет всех по очереди, но только чтобы все прочие продолжали разговаривать. Его можно попросить что – нибудь сделать.

Длинный Меч торжественно обошел стол; он присаживался на несколько секунд перед каждым из присутствующих, развертывал перепонки, поворачивался так, чтобы показать спину, и переходил к следующему.

– Это он самый! – воскликнул Барни, когда Длинный Меч остановился перед ним, – А чем он меня ужалил?

Тоненькая рука скользнула по плоскому бедру и молниеносно извлекла плоский серый шип в два с половиной дюйма длиной. Длинный Меч протянул шип Барни, и тот осторожно потрогал острие.

– Это и есть его меч, – пробормотал Вудмен. – Они секретируют свои мечи, Рикки?

– Кажется, но я его не спрашивал.

Вудмен испустил глубокий вздох.

– Мечта биолога! – объявил он. Внезапно Длинный Меч отпрыгнул на середину стола.

– Он устал, – объяснил Рикки. – Он говорит, что на днях пришлет кого – нибудь еще.

Через несколько секунд Длинный Меч скрылся в лесу, а Рикки принялся неудержимо зевать. Не говоря уж о пережитых накануне волнениях, он очень устал, да и проснулся он еще до рассвета.

– Мне все – таки очень хотелось бы в этом разобраться, – внезапно сказал статистик. – Я имею в виду биологический аспект. Вы, специалисты, возможно, и так все поняли, но меня эти бесконечные отступления совсем сбили с толку. Я уловил только, что Рикки обнаружил, где находится их прекрасный пол. Но как они потерялись?

– Давайте я расскажу, – предложил Джордан и посмотрел на Рикки, который сонно кивнул. – А Рикки, если понадобится, внесет свои исправления. Собратья Длинного Меча представляют собой активное, обладающее интеллектом потомство единого организма, который всего лишь большое дерево. Они появляются на свет почкованием. Этот вегетативный процесс протекает внутри стручков. Примерно через год ими овладевает необоримое стремление пересечь Разлом. Чем оно объясняется, они до сих пор не знали, и вряд ли хотя бы одному из них удалось перебраться на ту сторону. Рикки пришло в голову, что чередование поколений подразумевает стадию полового размножения. Собратья Длинного Меча сами не давали потомства, они просто отпочковывались от Дерева. И Рикки подумал, что по ту сторону Разлома, возможно, есть еще одно дерево, от которого отпочковываются женские особи. Когда Дерево напугало Вудмена и я высказал намерение сразу же его уничтожить, что, разумеется, было бы непростительной глупостью, Рикки решил тут же отправиться на поиски второго Дерева, чтобы вид в любом случае не погиб. И мне очень приятно сказать, что он не ошибся: на той стороне Разлома действительно обитают женские особи.

– Неужели это Дерево пятнадцать тысяч лет отпочковывало Собратьев без единого случая полового размножения? – недоверчиво спросил Картрайт.

– Почему же? – вступил в разговор Вудмен. – На этой стороне Разлома могло сохраниться несколько Деревьев, и это Дерево – последний представитель небольшой популяции. А если так, значит, оно находилось на дальней ее окраине, так как миграционный путь ведет точно на запад.

– А на той стороне сохранилось Дерево, приносящее женские особи?

– Таких деревьев там два, и еще три – мужских, но из этих последних два чрезвычайно стары и приносят очень скудное потомство. По – видимому, даже при благоприятных обстоятельствах полной зрелости достигают лишь немногие, но это скрещивание действительно может оказаться спасительным для вида.

– Но что, собственно, вы предлагаете сделать? – спросил кто – то. – Перевозить их через Разлом? Но в каком положении они окажутся, когда мы улетим?

– Нет, – ответил Джордан. – Мы вообще считаем, что вмешиваться нам следует как можно меньше. Трагедия заключалась в том, что мигрирующие Собратья были обречены на верную гибель в дороге. Они не могли пройти двенадцать миль под палящим солнцем без воды. Мы намерены создать зеленую, вернее, черную полосу вдоль миграционного пути. Тайвен взвешивает возможность…

Тайвен оторвался от расчетов.

– Проще, чем «пи» в квадрате, – сказал он весело. – Как только с базы пришлют экскаватор и бетоноукладчик, мы проложим канал – на это потребуется меньше недели. Воду возьмем из ручья – их тут десятка два теряется под землей в трещинах у обрыва. Задача заключается только в том, чтобы предохранить канал от пересыхания в первые два года, пока растительность не станет достаточно густой.

Обсуждение продолжалось, но Рикки уже крепко спал, положив голову на руки.

Джордан стоял над Разломом и осматривал зарождающую речную долину, которую создал Тайвен. Вдоль канала в специально привезенной почве уже укоренились саженцы. Над ними, придавая пейзажу индустриальный вид, вращались светоуловители, которые должны были предохранять посадки от высыхания. Но через два года им предстояло обветшать и рассыпаться прахом, так что, если бы экспедиции пришлось спешно покинуть Лямбду, светоуловители все равно исчезли бы бесследно. Иной раз имеет смысл шить на живую нитку!

Двое Собратьев соскользнули с обрыва чуть в стороне и скрылись в тени посадки у канала.

– Они мигрируют? – спросила Эллен Скотт.

– Вряд ли. Ведь в Путешествие они, как правило, уходят поодиночке. Нет, скорее… поглядите вон туда!

У ближнего конца посадок находилось теперь четверо Собратьев: скорее всего, те двое, кого они только что видели, и еще пара. Эти держались за руки и несли на плечах нечто вроде коромысла, на котором болтался длинный стручок. Двое из ближнего леса взяли пришельцев за руки и помогли им взобраться на обрыв.

– Это уж заслуга вашей карты почв! – заметил Джордан. – По словам Вудмена, одной из причин стерильности семян в дальнем лесу было истощение подходящей почвы, которая располагалась там отдельными карманами. Я даже думаю, что разум у них развился отчасти и потому, что им нужно было отыскивать подходящую почву, а не только присматривать за ростком.

Двое пришельцев уже поднялись на обрыв. Они, казалось, даже не заметили, что им кто – то помог, а местные жители, по – видимому, ничего другого и не ждали. Таща свою ношу, пара неторопливо шла вдоль обрыва и внимательно разглядывала землю. Они остановились почти рядом с левой ногой Эллен и принялись ковырять дерн.

– Не тут, дурачки, – проговорила она вполголоса. – Ищите подальше. Вон там!

Джордан улыбнулся.

– Им некуда торопиться. Одна парочка посадила свой стручок прямо под треножником Брэндинга. Он чуть с ума не сошел, стараясь не наступить на них ненароком. В конце концов ему пришлось перетащить всю аппаратуру в другое место. Иногда они тратят на поиски неделю или две.

– Сохранение вида… – задумчиво произнесла Эллен. – Мне это всегда казалось чем – то отвлеченным.

Джордан кивнул.

– Чем – то лежащим вне нас, – согласился он. – Раньше я думал, что человек не может и исследовать космос, и… и содействовать сохранению вида – прекрасная формула, между прочим! Я считал, что это несовместимо.

– Прежде и я так считала.

– Раньше так оно и было. Но за последние годы многое переменилось. Все больше людей строит свою жизнь так, чтобы значительную ее часть проводить вдали от Земли. И скоро появится новое поколение, родиной которого будет уже не Земля. Дети, не учившиеся в земных школах, не игравшие в земных парках, не смотревшие земные стерео, не…

– …страдавшие от благ слишком уж развитой цивилизации?

– Вот именно. Так как же вы считаете, Эллен… Нет, это трусливая постановка вопроса. Эллен Скотт, согласны вы выйти за меня замуж?

– Для поддержания вида?

– К черту вид! Выйдете вы за меня?

– А как же Рикки?

– Рикки, – сказал Джордан, – деликатно дал мне понять, что считает этот брак подходящим во всех отношениях.

– Ах, вот что! А я думала…

– Нет, телепатия тут ни при чем. Но если весь лагерь знает, что я вас люблю, то почему Рикки должен быть слепым? Эллен… я, кажется, забыл связать «пожалуйста»? Эллен, пожалуйста, согласитесь быть моей женой.

Наступило молчание. У Джордана упало сердце. С какой стати он был так уверен в ее согласии? Эллен на десять лет моложе его и мечтает о научной карьере. А он уже успел один раз оказаться никуда не годным мужем, у него на руках сын – подросток. Самоуверенно он принял простую дружбу за… И поставил себя в дурацкое положение… судя по всему.

– Так как же? – сказал он наконец.

Эллен посмотрела на него и весело улыбнулась.

– Я просто проверяла. Боюсь, я не рискнула бы выйти замуж за телепата, но, милый, вы – то явно не телепат. Теперь я это твердо знаю. Конечно, я согласна.

Рикки с Длинным Мечом на плече прогуливался по солнечной дорожке. Увидев, что его отец и Эллен Скотт возвращаются в лагерь рука об руку, он удовлетворенно кивнул. Давно пора! Может быть, теперь старина Джо перестанет грезить наяву и займется для разнообразия делом! Последнее сообщение Рикки и Вудмена о биологии Собратьев вторую неделю лежит у него на столе нечитанным, а сколько там интереснейших наблюдений и выводов!

На мгновение Рикки попытался представить себе, что ты чувствуешь, когда один человек заслоняет от тебя все остальное. Ну, когда – нибудь он это узнает! И уж, во всяком случае, ее будут интересовать стоящие вещи, а не глупые побрякушки, как бедняжку Кору. Но пока ему еще только четырнадцать лет и перед ним открыта вся Вселенная. Сколько интересного его ждет!

Длинный Меч, восседая на плече своего друга, заметил пару со стручком. Он сразу определил, что стручок не стерилен, что внутри его уже формируется росток. Он узнал старого приятеля с этой стороны Разлома, но даже не попытался заговорить с ним, не сомневаясь, что его мысли отключены. Путешествие, обретение подруги и заботы о ростке – все это по – прежнему оставалось для Длинного Меча тайной в том смысле, что он совершенно не мог представить в подобном положении себя. Впрочем, это его и не слишком интересовало. У него впереди был почти целый год – достаточно, чтобы набрать много новых знаний, и особенно о Большом Племени, которое после приручения оказалось таким полезным. Вот этим он и займется, а не пустыми догадками о том, что ты чувствуешь, уходя в Путешествие.

Ведь в свое время он тоже услышит зов и отправится вдоль нового ручья к дальнему лесу за Разломом, где растут чужие Деревья. Вот тогда он все и узнает.

Томас Диш. Благосостояние Эдвина Лолларда

Обвиняемый сидел на скамье подсудимых. Уже были отобраны присяжные – двенадцать неоспоримо состоятельных граждан. И обвинитель и защитник отказались от вступительной речи. Где – то среди складок жира, в глубинах которого таилась душа Р. Н. Неддла, окружного прокурора, затерялась и еще одна складка: сфинкторные мышцы его ротовой полости образовали самоуверенную улыбку.

На губах обвиняемого тоже играла улыбка, но разгадать ее смысл было не так просто. Самоуверенность? Едва ли. Бравада? Вряд ли, если учитывать характер обвиняемого. Неуважение к суду? Но как можно было не уважать такой суд? Антикварная мебель, портьеры из серебряной парчи, позолоченные карнизы и драгоценные жемчужины в пышно взбитом парике судьи – все это блестело, переливалось, дышало богатством и благосостоянием под. ярким светом хрустальных люстр. Бархатные, отделанные горностаем костюмы служителей суда казались особенно строгими по сравнению с вычурными нарядами зрителей на галерее, где букмекеры еще записывали последние пари. Справа от судейского кресла висел флаг Соединенных Штатов Америки, слева – флаг суверенного штата Квебек.

Прокурор вызвал первого свидетеля обвинения, сержанта полиции Джея Гарднера.

– Арест был произведен вами?

– Угу.

– Не объясните ли вы суду, почему вы арестовали обвиняемого?

– Он мне показался вроде бы подозрительным.

– Подозрительным? В каком смысле?

– Ну, худым, что ли… – Присяжные могли воочию убедиться в правдивости показаний сержанта Гарднера: обвиняемый был очень худ. Кроме того, он был одет в костюм из синей саржи!.. – ну, и грязным, а еще он просто сидел на садовой скамейке и ничего не делал. Он просидел так пять минут и все ничего не делал, ну я и подумал: а не арестовать ли его? То есть я хочу сказать, что ничего такого лично я против него не имел – ну, там преступление…

– Придерживайтесь только фактов и предоставьте истолкование их суду, – твердо прервал его прокурор.

– Ну, в общем у меня на такие вещи вроде как особый нюх. Я забрал его в участок и проверил, что у него в карманах. Денег при нем вовсе не было, а только одна дурацкая книжонка.

– Вы имеете в виду эту книгу, сержант Гарднер? – прокурор протянул свидетелю небольшой томик в кожаном переплете.

– Угу.

– Эту книгу, «Цветочки святого Франциска Ассизcкого», ваша честь, я прошу приобщить к делу в качестве вещественного доказательства под номером первым. А теперь, сержант, продолжайте: в момент ареста были у подсудимого какие – нибудь часы? Ручные или карманные?

– Нет, сэр, не было.

– У меня больше вопросов нет. Вы свободны, сержант Гарднер.

– …и клянетесь именем божьим?

– Да.

– Садитесь.

Миссис Мод Дулут начала осторожно опускаться на скамью для свидетелей. Зашуршали и зашелестели шелка, затанцевали страусовые перья, и наконец, облегченно отдуваясь, свидетельница завершила эту деликатную операцию.

– Миссис Дулут, вы узнали бы обвиняемого, если бы увидели его в толпе? – спросил прокурор.

– Еще бы, ваша честь!

– Употреблять подобное обращение по отношению ко мне нет надобности. Не укажете ли вы на обвиняемого Эдвина Лолларда? – Мод указала, и блеск драгоценных камней на ее руке ослепил зрителей. – Не будете ли вы так добры объяснить суду, какой характер носило ваше знакомство с обвиняемым?

– Он был моим первым мужем. Мы поженились пятнадцать лет назад, и это была самая большая глупость за всю мою жизнь. Но, конечно, я была тогда совсем ребенком, мне не исполнилось и… – Мод с трудом произвела в уме какие – то арифметические действия и решила не уточнять. – Да, совсем ребенком. Я познакомилась с ним в общеобразовательном колледже. Я имею степень магистра методологии домоводства.

На присяжных это не произвело особого впечатления. Согласно закону об образовании в штате Квебек, степень бакалавра давно уже стала обязательной для всех его граждан.

– Не могли бы вы рассказать нам что – нибудь про вашу замужнюю жизнь?

– Ну… (свидетельница слегка краснеет)… тут почти не о чем рассказывать. После медового месяца… Это был прекрасный медовый месяц: Гавайи, Япония, Новая Зеландия, круиз по морю Росса… После медового месяца, как я сказала, мы почти ничего не делали. То есть никуда не ходили – даже по воскресеньям в Первое евангелическое казино, хотя жили от него в двух шагах. Ни на скачки, ни на танцы… хотя, по правде говоря, в те дни я уже не так увлекалась танцами, как прежде. То есть я хочу сказать, что я была еще ребенком, но… – Мод совсем запуталась и в смущении неуклюже докончила. – Конечно, он работал, и это отнимало у него много времени.

– Где он работал, миссис Дулут?

– В рекламном агентстве «Истина». Именно Эдвин придумал снова пустить в ход сандвичменов – ну, вы знаете, людей, которые расхаживают по тротуарам с рекламными щитами на груди и на спине. Только эта затея с треском провалилась – то есть как реклама. Ведь если человек – пешеход, он же ничего купить не в состоянии, верно? А когда мчишься в автомобиле, то где тут смотреть на какие – то плакатики! Конечно, эта затея с треском провалилась, но нельзя отрицать, что она обошлась в миллионы долларов, истраченных на зарплату сандвичменам. Все говорили, что это способствовало подъему экономики. Да, Эдвин тогда очень выдвинулся.

– Сколько времени он проводил на работе?

– Ну… часов двадцать в неделю…

Над складками прокурорского жира возникла одна скептически выгнутая бровь.

– Во всяком случае, не меньше десяти часов, – твердо сказала Мод.

– И все же у него не оставалось времени, чтобы совместно с вами посвящать его нормальным занятиям?

– Время у него было. Я постоянно ему повторяла, сколько самых разных занятий мы могли бы найти, вместо того чтобы сиднем сидеть дома и смотреть телевизор. Но он даже и телевизора не смотрел. Все сидел в кресле и читал книги, – она возвела глаза к галерее в поисках сочувствия. Замигали импульсные лампы фоторепортеров. – Или что – то писал.

– Рекламные объявления?

– Нет. Просто… всякое…

Прокурор подождал, давая миссис Дулут время оправиться.

– А потом в довершение всего он ушел из агентства. Сто тысяч долларов в год – а ведь он был еще совсем молод. И знаете, что он задумал? Уехать в деревню и… и жить на деньги, которые он скопил. Все это время он тайком копил деньги, пока мы… пока мы сидели дома и… и буквально умирали с голоду. Вот почему мне пришлось с ним развестись.

– Не казалось ли вам в то время, миссис Дулут, что ваш муж был, как говорится, «нищ духом»?

– Что он был тронутым? Еще бы! А ведь он из такой солидной, состоятельной семьи! Двести тысяч долларов в год. Государственная служба. Его бедные родители до сих пор не могут понять, в чем была их ошибка. Это такая трагедия, что плакать хочется.

В подтверждение ее последних слов на щеку Мод выползла слеза и шлепнулась на широкий уступ ее корсажа.

– Благодарю вас, миссис Дулут.

Следующая свидетельница говорила настолько сбивчиво и невнятно, что секретарь сумел зафиксировать лишь общий смысл ее показаний. Мисс Навзикая Гочкис была преподавателем английского языка и заслуженным профессором Квебекского государственного колледжа, где пятнадцать лет назад обвиняемый получил свою степень бакалавра. Мисс Гочкис показала, что обвиняемый умел читать не шевеля губами, писать не только печатными буквами и декламировать наизусть длинные стихи; кроме того, на занятиях он имел обыкновение спорить с преподавателями, а во время товарищеских спевок не открывал рта. Адвокат выразил протест, указав, что его подзащитный обвиняется не в превышении грамотности, а потому показания мисс Гочкис не имеют отношения к настоящему делу и только внушают присяжным предубеждение против его подзащитного. Прокурор в ответ заявил, что показания эти не только имеют самое прямое отношение к делу, но и подтверждают последовательные антисоциальные тенденции в поведении обвиняемого, тенденции, в конце концов приведшие к преступлению, за которое его теперь судят. Судья отклонил протест адвоката, но мисс Гочкис была так потрясена, что из ее последующих показаний, которые она давала еще полчаса, никто не понял ни единого слова. Однако, если все присутствующие вежливо не замечали жалобного лепета мисс Гочкис и негромко переговаривались между собой, то обвиняемый постепенно накалялся. В конце концов он воскликнул:

– Эта… эта клиническая идиотка – профессор английского языка?! Профессор… ха – ха – ха!

Вызванный с галереи врач дал впавшему в истерику обвиняемому большую дозу успокоительного.

– Будьте добры, повторите вашу фамилию по буквам для секретаря.

– Андерсон. А – Н – Д – Е – Р – С–0–Н. Джек Андерсон.

– Ваше занятие, мистер Андерсон?

– Консультант по ссудам и младший компаньон ссудно – протекционистской корпорации «Кленовый лист». Наш девиз: «Любая сумма на любых условиях». За двадцать два года существования фирмы это первый случай…

– Благодарю вас, – перебил прокурор, подняв глыбу мяса, которая ему служила правой верхней конечностью. – Расскажите вкратце суду, как вы познакомились с обвиняемым.

– Я занимался его просьбой о ссуде. Это было два года назад.

– Какая же сумма была ему выдана?

– Видите ли, он просил только миллион, но мы в конце концов убедили его взять три. Очевидно, мы сделали ошибку. Наша фирма не из крупных, хотя мы существуем уже двадцать два года. Я не упоминал про это? У нас нет возможности наводить о каждом клиенте такие подробные справки, как хотелось бы. Как вы, возможно, помните, в тот момент экономику требовалось взбодрить, а проценты, объявленные Федеральным резервным банком, были для нас очень выгодны. С этой ссуды мы получили бы чистых семнадцать процентов. А вы знаете старинную пословицу: «Быстрее едешь – дальше будешь».

– Вам было известно, что обвиняемый за год до этого уже был признан банкротом?

– Нет. Тогда бы мы действовали более осмотрительно. Но, как я уже говорил, нужно было торопиться. Операция первостепенной важности. Трехмиллионная ссуда – не пустяк. Выглядел он вполне солидно и представил надежные рекомендации. Смею думать, я – неплохой психолог. И никому не удастся меня провести. Это в первый раз…

– Мистер Андерсон, вам было известно, на что предназначались эти три миллиона?

Мистер Андерсон нервно посмотрел по сторонам, вынул из грудного кармана шелковый платочек, смахнул пылинку с лакированной туфли из кожи кенгуренка, сунул платочек в карман и (раз уж вопрос не исчез вместе с пылинкой) ответил:

– Насколько я понял его объяснения, он был издателем. Издавал книги.

Прокурор выжидательно молчал.

– Ведь в издании книг нет ничего противозаконного? Лично я противник книг, но семнадцать процентов – это семнадцать процентов. И ведь это была не порнография, а книги с картинками. Я видел образчик. Цена – двадцать пять долларов. А название – «Дивный мир святого Франциска Ассизского». Религиозная книга! Разве же можно было ждать, что религиозный человек окажется мошенником?

Мистер Андерсон поднялся со скамьи для свидетелей, разгладил морщинки на своем златотканом костюме, дружески, но с большим достоинством подмигнул судье и вышел из зала.

– Ваше имя?

– Брат Франциск Симеон.

– А дальше? – осведомился судья.

– Те, кто принадлежит к нашему братству, отрекаются от всех мирских имен. Когда я вступил на стезю праведности, я принял имя святого Франциска и имя Симеона Столпника.