Текст книги "Срок авансом (антология)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Генри Каттнер,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Уильям Тенн,Томас Майкл Диш,Роберт Абернети,Томас Л. Шерред
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Париж

– Мы не можем снова вернуться к допотопной транспортной системе. Тем более для пассажирских перевозок, – сказал секретарь. – Слишком медленно и скучно, и ни один человек теперь не согласится ездить даже первым классом. Недели бездействия и даже без стопроцентной гарантии благополучного прибытия на место. Нет – нет. Вряд ли мне нужно напоминать вам, что устав Интерсола включает статьи, ставящие его под контроль соответствующих организаций в случае, если деятельность его администрации окажется неудовлетворительной. А ее поведение в возникшей теперь ситуации менее всего можно назвать удовлетворительным. Если в самом ближайшем времени не будут приняты меры, которые обеспечат дальнейшие бесперебойные перевозки грузов и пассажиров, придется воспользоваться нашей прерогативой и потребовать самого тщательного расследования, так как имеются определенные основания заподозрить администрацию Интерсола в халатности. Это ясно?

– Да, – устало сказал Тэнвик. – Мы делаем все, что в наших силах. Принимающая, по – видимому, пришла в себя. И господин Гульц надеется, что благодаря этому мы сможем…

ТИГииИииг

– Итак, – сказал Вок, – образ этого создания заслонил и вытеснил тот образ, на который вы были настроены?

– Да, – ответил трансептор, все еще нервно пощелкивая. – Внезапно возник… он. Ужас парализовал меня. Я никогда не воображал ничего даже отдаленно похожего на это. Я буквально окаменел. Старейший, у меня нет слов, чтобы описать тот куиг, который пронизал весь мой слактук. Из ничего… и совершенно неожиданно… Я впал в прострацию.

– И вы восприняли его! – угрюмо объявил Вок.

– Это – то и было страшнее всего, – сказал трансептор. – Я дал ему бытие, и оно обрело реальность!

– Да! – Вок пошевелил десятком усиков. – А обменная камера? Она была такой же, как и наша? Иначе ведь и быть не могло? А если камера была точно такой же, это исключает совпадение.

– Нет, нет! – сказал трансептор. – По – моему, совсем такой же ее назвать нельзя. У меня сложилось впечатление, что при определенном общем сходстве имелись и различия – фон и решетка были явно непривычными, чужими.

– Гух! Ну, во всяком случае, с дерева юнк вы их не сорвали! А не могли бы вы уточнить, в чем именно заключались различия?

– К сожалению, старейший, само это существо было настолько омерзительно, что я был не в силах воспринять ничего другого. К тому же все произошло почти мгновенно. Ясно я помню только решетку. Наша веерообразная схема на миг заменилась одной яркой вертикальной полосой. Всего на миг. А затем оно уже оказалось в камере.

Париж

– Взгляните – ка на него еще раз, – попросил Бойлен.

Тэнвик посмотрел. Теперь вид этой твари почти не вызывал у него неприятных эмоций. В ее неподвижности было что – то жалобное и беспомощное. За прошедшие часы необычная внешность неведомого гостя стала привычной и не внушала прежнего ужаса; Тэнвик теперь уже считал его источником не столько опасности, сколько служебных неприятностей.

– Поглядите на его одежду, на эти пластинки, на эти пестрые щитки, говорил Бойлен. – Да и эта серебристо – серая пленка – вовсе не кожа.

– И что из этого следует? – нетерпеливо осведомился Тэнвик. – Обо всем этом догадаться нетрудно. Несомненно, это разумное существо из какого – то мира, настолько цивилизованное, что оно носит одежду. Но чем нам все это может помочь?

– При нашем были эти штуки вроде огромных гороховых стручков. Ванкуверский же одет по – другому, обладает иной расцветкой, и багажа – но только дисковидного – у него гораздо больше. Думаю, что в Канаду попала представительница их прекрасного пола.

– Багаж?

– Безусловно, багаж. Они, несомненно, туристы. Типичные туристы. А может быть, переселенцы. Как двое наших исчезнувших пассажиров. Показания принимающей не оставляют сомнений, что транзитные коридоры Интерсола случайно сомкнулись с коридорами аналогичной инозвездной организации.

– Что?! Но каким образом? Наши принимающие не располагают подобными представлениями, а вступать в контакт вслепую они неспособны!

– Однако вступили же! Принимающие обязаны игнорировать посторонние помехи, но даже лучшим из них нельзя поставить в вину, если их внимание вдруг привлечет непредвиденное смещение – например, полное совпадение цвета – и они на мгновение отвлекутся, чтобы определить причину помехи.

– Но и обнаружив пассажира – зайца, она могла бы не концентрироваться на нем и не втягивать его в наш канал! – расстроенно сказал Тэнвик.

– Это от нее не зависело! Если бы вы были специалистом, натренированным на определенный маршрут и в один прекрасный день, оглянувшись, обнаружили бы у себя за спиной чудовище, вы, несомненно, свернули бы с привычной дороги!

– Да – а… – Тэнвик задумался. – Тут вы, пожалуй, правы. Но ведь чудовище – то безобидное? И всегда бродило там? Прекрасно. Так как же помешать нашим принимающим оглядываться на него?

– Приучив их к его виду. Ведь испуг порождается неведомым. Снимите его, раздайте видеограммы принимающим, чтобы они привыкли к его внешности. Ганнибал навел на римлян ужас своими слонами только потому, что римляне до тех пор ни разу не видели слонов. И точно так же Писарро использовал лошадей, чтобы вызвать панику среди инков. Даже люди, боящиеся змей и пауков, могут преодолеть безотчетный ужас, если заставят себя поближе познакомиться с ними.

ТИГииИииг

– Оно как будто чахнет, – сказал Вок. – И это меня тревожит. Вот представьте, Ракт, как бы вы себя чувствовали, если бы очутились в их обменной камере? Кругом никого, кроме них, а они тырятся на вас весь день напролет!

– Не надо! – жалобно воскликнул Ракт. – Я бы сошел с ума.

– Вот именно, – согласился Вок. – Теперь вы понимаете, что чувствует это существо? Надеюсь, у наших несчастных соотечественников хватило сообразительности замереть. Они ведь, несомненно, испытывают те же чувства, что и оно. Я думаю, вы согласитесь, что простая гуманность требует как – то облегчить их положение.

– И что же вы предлагаете?

– Ну, как известно, в их везницах нет ничего, что указывало бы на военные замыслы. Правда, их вещи на вид чрезвычайно замысловаты, но, учитывая необычайное телосложение этих существ, вряд ли можно было бы ожидать чего – либо другого. Если только мы не допустили невероятного промаха при анализе различных принадлежащих им предметов, можно безусловно считать, что в их распоряжении не было никакого, даже самого примитивного оружия.

– Да, они, бесспорно, производят самое безобидное впечатление, признал Ракт. – Но имеем ли мы право сделать окончательные выводы? А вдруг их появление тут – лишь часть какого – то чудовищного плана, разгадать который мы не в силах?

– Вряд ли, – сказал Вок. – Но в любом случае нам выгоднее сохранить их живыми и здоровыми. Гуманность может смягчить наших демонических завоевателей, если они все – таки окажутся завоевателями. С другой стороны, если они – невинные жертвы обстоятельств, как и наши исчезнувшие пассажиры, мы обязаны отнестись к ним с той заботливостью, какой по обычаю окружаем всех, кому требуется помощь.

– Но вы… кии!.. не предполагаете выпустить их на свободу?

– Только под строжайшим надзором. Одному Дзуку известно, что они едят и через какие интервалы. Боюсь, что они погибнут от голода. Правда, петенар Клит уже предлагал этому различную пищу, но пока оно только выпило немного воды.

– Мне что – то не нравится чрезмерный энтузиазм Клита, – заметил Ракт.

– Почему же? – Вок настроил свой резонатор на задумчивые обертоны. Некоторые из его идей в высшей степени глютслюжны. Например, если эти существа действительно попали сюда в результате несчастной случайности, они должны изнывать от одиночества. А потому нам следует как можно быстрее предложить им общество друг друга и посмотреть, как они себя поведут…

Париж

– Мы надеемся в самое ближайшее время получить решающие результаты, сообщил Тэнвик секретарю по кабелю. – Да, ситуация контролируется полностью. Мы высоко ценим разрешение перевезти сюда существо из Канады и примем все необходимые меры предосторожности. Конечно, они не будут бродить, где им вздумается. Надзор за ними будет самым строгим и неусыпным. Да, всю полноту ответственности мы берем на себя. Нет, ваше право на одного из них отнюдь не оспаривается, и если окажется невозможным отправить его туда, откуда оно появилось, то Академия будет извещена о его естественной смерти, когда она наступит. Нет, сэр, никак не раньше. У нас в запасе есть еще много возможностей, и прибегать к такому средству ни в коем случае не следует.

Тэнвик протер опухшие глаза и поглядел на хмурое лицо Бойлена в поисках поддержки.

– Те, кто сейчас занимаются этим, более чем компетентны, сэр. Нет, это вовсе не намек, сэр. Но ведь соглашение предоставляет определенные прерогативы и нам. Мы глубоко благодарны за всю ту помощь, которую получили от вас. Нет, на этом этапе мы не можем брать на себя подобные обязательства…

ТИГииИииг

– Наш план, скутснильно говоря, заключается в следующем, – сказал Вок. – Мы должны попытаться установить с ними прямой контакт. Четыре трансептора – экстра будут по очереди искать конечную станцию этих существ. Как только контакт будет достигнут, мы сможем получить описание их обменной камеры, что облегчит нам постройку ее точной копии здесь. Это упрочит контакт, и я не сомневаюсь, что они, подобно нам самим, готовы приложить все усилия, чтобы вернуть своих пропавших пассажиров. И весьма вероятно, что они тоже захотят принять все необходимые меры для предотвращения подобных случайностей в будущем. У нас будет работать одна эта станция, и потому контакт можно будет установить только с их станциями. Я глубоко верю в этих трансепторов – экстра. Они обладают высочайшей восприимчивостью и мужеством и отдают себе отчет в том, что от успешности их усилий, возможно, в дальнейшем зависит бронк насущный всех их собратьев по профессии…

Париж

– Есть что – нибудь?

– Нет, – сердито сказал Бойлен. – Они же только начали.

– А что мы сделаем, если им удастся установить контакт? поинтересовался Тэнвик.

– Не если, а когда! – возразил Бойлен. – Ведь это – лучшие из лучших, не так ли? Самые квалифицированные принимающие всех пяти континентов? Они установят контакт, можете не сомневаться.

– Ну, а потом что?

– Группа криптологов во главе с профессором Беннетом разобралась в системе звуков, которые испускают эти существа, и составила мешанину из щелчков и скрежета, означающих самые благие пожелания и изъявления глубокого уважения. Для начала мы это и передадим.

– Хм! – в тоне Тэнвика слышалось сомнение. – Звуки, которые они производят, больше всего похожи на визг ржавой пилы, перепиливающей ржавую пилу, – сказал он. – Один лишний щелчок может превратить любезность в оскорбление, а лишнее «иииич» вместо «аааааарк» ввергнет нас в войну.

– Да помолчите же! – огрызнулся Бойлен, чьи нервы начали сдавать из – за долгой бессонницы. – И без вас тошно. А вообще мы испробовали эту речь на наших существах и записали послание от них самих.

– Ах так? А вы знаете, что они там наговорили?

– Какое это имеет значение? Ведь мы не можем проверить. Профессор Беннет заявил, что, по – видимому, ничего нежелательного это послание не содержит. Но кто способен решить, какие оттенки, намеки и идиомы кроются в скрежете, который они производят, царапая по этому своему волдырю? Нам не уловить смысла и за миллион лет! Остается положиться на их добрую волю и на благоприятное впечатление, которое должен произвести тот факт, что они все еще живы. Ведь лучшего доказательства наших добрых намерений все равно найти невозможно.

– Да, пожалуй, – согласился Тэнвик. – И собственно говоря, им очень повезло…

ТИГииИииг

Контакт! Трансептор – экстра старательно отыскивал отличия инозвездной обменной камеры и запоминал их торопливо, но тщательно. Инозвездная передаточная платформа была пуста, как и его собственная.

Париж

– Ну, а теперь похоже?

Йоку Хасамори, принимающий высшего класса, посмотрел и сказал:

– Да. Позаруй, похозе. Я погрязу есе раз.

ТИГииИииг

– Что вы говорите? – переспросил Вок. – Вы никак не могли установить связь с одной из наших станций, потому что они все прекратили работу впредь до особого извещения. И вам это прекрасно известно.

– Но камера была очень похожей на нашу, – сказал трансептор – экстра. Странно, что наложение было совсем таким же, как в первый раз.

– И вам удалось отправить виботонер?

– Нет. Там было что – то, что они пытались отправить нам…

Париж

Тэнвик снова встал у кормила.

– Что, по – вашему, они затеяли?

– Порагаю, мистер Тэнвик, они, позаруй, дерают то зе самое, сто и мы, вежливо предположил Хасамори. – Мы поставири камеру, как у них, а они поставири камеру, как у нас.

– А! Вот как? С какой стати они вздумали что – то менять? И вы не переслали автоговорильню?

– У него на проскости резара своя посырка для отправки.

– Ах, вот как? Думают передать первыми? Ну, это мы еще посмотрим! Как ваше мнение, господин Гульц?

– Почему бы не приспособить регулятор? Тогда можно будет менять настройку в зависимости от ситуации.

– Да, конечно, – сказал Тэнвик. – Совершенно очевидно. Куда делся старший инженер?

ТИГииИииг

Трансептор – экстра отдавал распоряжения одно за другим, а Вок тут же сообщал их своей группе.

– Слегка сузьте световой пик, сожмите, удлините фокус… нет, это слишком… а теперь чересчур высоко… растяните… усильте свет, слегка опустите платформу, сделайте ее более овальной… нет, оставьте… укоротите фокус… нет – нет. Не то!

Париж

– Мы обошли их на переходе 24–23, – ликующе объявил Тэнвик.

ТИГииИииг

– Мы обошли их на переходе 24–23, – ликующе объявил Вок.

Париж

– Почему они не посторонятся и не дадут нам послать первыми? – ворчал Тэнвик.

– Казалось бы, у них должно было хватить сообразительности очистить плоскость после того, как мы совершенно ясно показали, что намерены им что – то переслать!

Бойлен только радовался ярости Тэнвика. Как хороший подчиненный, он был готов сложить с себя полномочия по первому требованию и даже подумывал о том, чтобы пойти вздремнуть.

– Какая разница? – сказал он. – Если они приготовили для нас посылку, почему бы и не принять ее?

– После всех наших хлопот они хотя бы из элементарной порядочности могли признать наше право первенства.

– Но какая разница?

– Дело в принципе!

– Однако этот принцип не сулит ничего хорошего нашим исчезнувшим пассажирам, если они еще живы! – мягко сказал Бойлен.

– Да, – злобно согласился Тэнвик. – Да, пожалуй. Но ведь… Ну, хорошо! Уступим им плоскость…

ТИГииИииг

– Они могли бы, наконец, на что – то решиться! – негодовал Вок. – Сначала они начали посылать как раз тогда, когда посылали мы, а когда мы готовимся получать, они тоже готовятся получать. Тогда мы начинаем посылать – и они начинают. Мы освободили платформу – и они ее тоже освободили! Нет, они там просто сумасшедшие!

– Что вы думаете сделать сейчас? – спросил Ракт.

– А что сделали бы вы?

– Я бы… я бы оставил платформу пустой.

– Гух! Но если бы вы знали, что и они знают, что по логике вещей им следует на этот раз не занимать платформы, а они знали бы, что вы знаете, что по логике вещей вам не следует на этот раз занимать платформы, что бы вы сделали?

– Я бы приготовился посылать.

– Гикки! Но если бы вы знали, что они знают, что вы знаете, что по логике вещей вам обоим следует не занимать платформы и что поэтому кому – то нужно посылать, вы взяли бы на себя инициативу или предоставили бы ее им?

– Они, наверное, возьмут ее на себя.

– Киик! Но если бы вы знали, что они знают, что вы знаете, что они подумают, что вы подумаете, что взять на себя инициативу следует вам, что бы вы сделали?

– Освободил бы платформу. Нет. Нет, погодите… Я приготовился бы посылать. Впрочем, нет…

– Вот и я так считаю, – заметил Вок. – Теперь все решает случай.

После двух – трех неудачных попыток первая пробная сознательная пересылка предметов по каналам Интерсола и СКО в конце концов была осуществлена. Это был исторический момент. Вскоре после него заблудившиеся туристы были возвращены на родные планеты, причем в довольно сносном состоянии.

Однако на этом связь не оборвалась. Несмотря на все несходство сторон, после стольких хлопот было необходимо договориться, как в дальнейшем избежать повторения подобных неприятных происшествий. Требовалось изменить конфигурацию приемных камер так, чтобы в будущем было труднее их спутать, а кроме того, следовало децентрировать сигнальную систему и договориться, какая сторона сдвинет ее влево, а какая – вправо. Собственно говоря, обе стороны были равно заинтересованы в плодотворном урегулировании такого множества всяких частностей, что установление прочных дружеских отношений было совершенно необходимым.

Канал Париж – ТИГииИииг сохранялся открытым. Профессор Беннет одним из первых охотно позволил себя уговорить и отправился в центральное управление СКО, где продолжал изучение языка своих гостеприимных хозяев, одновременно возглавляя комиссию по переговорам. К его услугам были сотни добровольцев, и он подобрал внушительный отряд специалистов по всяческого рода звукам, включая чрезвычайно популярного циркового подражателя голосам животных, а также знаменитого энтомолога и человека, который умел разговаривать с дельфинами и тюленями. Само собой разумеется, что в Париже обосновалась делегация хитинцев – как называли их земляне – и в свою очередь принялась знакомиться с языком и образом жизни кожанчиков (наиболее вежливый перевод на земные языки цвирканья, которым они обозначили людей).

Первая не слишком удачная встреча породила взаимную симпатию между двумя столь не похожими друг на друга видами разумных существ – факт, представлявшийся удивительным и тем и другим. Однако никто не пытался анализировать установившуюся атмосферу сердечного согласия из опасения что – нибудь испортить.

И вот начался обмен учеными, журналистами, социологами и другими специалистами того же порядка. Затем пришла очередь инженеров, врачей и представителей деловых кругов, после чего безобидная экзотика сыграла свою роль, и в истории туризма наступила новая эпоха. Появление в продаже портативного двуязычного переговорника, воспроизводящего тысячу наиболее ходовых фраз, позволило осуществить на практике потенциальные возможности, заложенные в этой дружбе.

Фредерик Браун. Звездная карусель

Роджер Джером Пфлюггер, чью нелепую фамилию я могу оправдать только тем, что она подлинная, во время описываемых событий был сотрудником Коулской обсерватории.

Несмотря на молодость, он не блистал талантом, хотя свои обязанности выполнял хорошо и дома каждый вечер в течение часа с большим усердием занимался дифференциальным и интегральным исчислениями и мечтал в неопределенном будущем стать директором какой – нибудь известной обсерватории.

Тем не менее свой рассказ о событиях конца марта 1987 года мы должны начать с Роджера Пфлюггера – по той веской причине, что именно он первым во всем мире заметил смещение звезд.

А посему позвольте представить вам Роджера Пфлюггера.

Рост высокий, цвет лица мучнистый, как следствие сидячего образа жизни, черепаховые очки с толстыми линзами, темные волосы, подстриженные ежиком по моде второй половины восьмидесятых годов нашего века, одет не хорошо и не плохо, курит больше, чем следовало бы…

В тот день, с которого начинается наше повествование, без четверти пять Роджер был занят двумя делами сразу. Во – первых, он рассматривал в блинк – микроскоп фотопластинки с изображением области неба в созвездии Близнецов, полученные перед самым рассветом, а во – вторых, взвешивал, можно ли позвонить Элси и пригласить ее куда – нибудь, когда в кармане всего три доллара, на которые еще надо дожить до конца недели.

Несомненно, каждый нормальный молодой человек не раз и не два стоял перед такой же дилеммой, но вот что такое блинк – микроскоп и как он действует, знает далеко не каждый читатель. А потому обратим свой взор не на Элси, а на созвездие Близнецов.

В блинк – микроскоп вставляются две фотографии одного и того же участка неба, но снятые в разное время фотографии располагаются строго симметрично, и, пользуясь особым затвором, наблюдатель видит в окуляре то одну, то другую. Если они абсолютно одинаковы, то он даже не замечает переключения, но если положение какой – то из точек на второй фотографии отличается от ее положения на первой, ему покажется, что она прыгает взад и вперед.

Роджер нажал на затвор, и одна из точек подпрыгнула. Как и сам Роджер. Он повторил операцию, на мгновение совершенно забыв (как и мы с вами) про Элси, и точка снова подпрыгнула. Примерно на одну десятую дуговой секунды.

Роджер разогнул спину и почесал затылок. Он закурил сигарету, тут же бросил ее в пепельницу и снова нагнулся над микроскопом.

Точка снова подпрыгнула.

Гарри Вессон, ночной дежурный, вошел в комнату и начал снимать пальто.

– Гарри! – окликнул его Роджер. – Этот чертов блинк забарахлил.

– А? – сказал Гарри.

– Да. Поллукс сдвинулся на десятую секунды.

– А? – сказал Гарри. – Ну что ж, это вполне соответствует параллаксу. Тридцать два световых года – параллакс Поллукса ноль одна… ну, ноль одна. Немного больше одной десятой секунды. Так и должно быть, если твоя первая фотография была снята полгода назад, когда Земля находилась в противоположной точке своей орбиты.

– Да нет же, Гарри! Ее сняли прошлой ночью. Интервал между ними – сутки.

– Ты свихнулся.

– Посмотри сам.

До пяти часов оставалось еще несколько минут, но Гарри великодушно не посчитался с этим и сел за микроскоп. Он нажал кнопку затвора, и Поллукс услужливо подпрыгнул.

В том, что прыгал именно Поллукс, сомнений быть не могло, так как эта точка яркостью значительно превосходила все остальные на пластинке. Видимая величина Поллукса – 1,2, он входит в число двенадцати самых ярких звезд небосвода, и в созвездии Близнецов другой такой просто нет. И ни одна из более слабых звезд вокруг Поллукса даже не дрогнула!

– Хм! – сказал Гарри Вессон. Он нахмурился и посмотрел еще раз. – Одна из пластинок неправильно датирована, только и всего. Я сейчас проверю.

– Датированы они обе правильно, – упрямо возразил Роджер. – Я сам их регистрировал.

– То – то и оно. Иди – ка ты домой! Уже пять. Если Поллукс за прошлые сутки сдвинулся у тебя на одну десятую, я, уж так и быть, верну его на место.

И Роджер ушел.

Его томило какое – то неприятное предчувствие, словно уходить не следовало. Он не мог понять, что, собственно, его смущает, но что – то было не так. И он решил пройтись до дому пешком, а не ждать автобуса.

Поллукс – неподвижная звезда. Она не могла сдвинуться за сутки на одну десятую дуговой секунды.

«Тридцать два световых года, – прикидывал Роджер. – Одна десятая секунды. Да это же в несколько раз быстрее скорости света! Получается полная чепуха».

Не правда ли?

Роджер почувствовал, что ни заниматься, ни читать ему не хочется. Хватит ли трех долларов, если он все – таки позвонит Элси?

Впереди замаячила вывеска ломбарда, и Роджер не устоял перед искушением. Он заложил часы и позвонил Элси.

– Пообедаем и сходим на ревю?

– С удовольствием.

И до половины второго ночи, когда Роджер проводил Элси домой, он не вспоминал про астрономию. Ничего странного. Было бы удивительнее, если бы он про нее вспоминал.

Но едва он расстался с Элси, как его вновь охватило тревожное чувство. Сначала он не понял почему. Но идти домой ему не хотелось.

Бар на углу был еще открыт, и Роджер свернул туда. После второй рюмки он сообразил, что его гнетет. И заказал третью.

– Хэнк, ты Поллукса знаешь? – спросил он у бармена.

– Какого Поллукса?

– Неважно, – сказал Роджер. Он допил рюмку и пришел к выводу, что где – то напутал. Поллукс не мог сместиться.

Выйдя из бара, Роджер решительно зашагал домой. Но возле самой двери ему вдруг захотелось посмотреть на Поллукса. Конечно, невооруженным глазом смещения в одну десятую секунды не различишь, но все – таки…

Он задрал голову и, ориентируясь по серпу Льва, отыскал Близнецов – из всего созвездия были видны только Кастор и Поллукс, потому что небо затягивала легкая дымка. Вот они, голубчики! И тут ему показалось, будто расстояние между ними увеличилось. Что было заведомой чепухой. Это значило бы, что речь идет уже не о секундах или минутах, а о градусах!

Роджер еще раз посмотрел на них, перевел взгляд на ковш Большой Медведицы и остановился как вкопанный. Он зажмурился, потом осторожно приоткрыл глаза.

Ковш изменился. Его чуть – чуть перекосило. Расстояние между Алькором и Мицаром в ручке ковша стало как будто больше, чем между Мицаром и Алькаидом. Фекда и Мерак на дне ковша сблизились, и его носик стал острее. Заметно острее.

Не веря глазам, Роджер провел воображаемую линию через Мерак и Дубге к Полярной звезде. Ему пришлось мысленно искривить ее. Без этого Полярная звезда против всяких правил осталась бы градусах в пяти в стороне от линии, по которой бесчисленные поколения людей находили ее сразу и точно.

Тяжело дыша, Роджер снял очки и тщательно протер их. Потом снова надел. Ковш остался перекошенным.

Как и Лев, на которого он снова поглядел. Во всяком случае, Регул сместился на один – два градуса.

Один – два градуса! И это – при расстоянии до Регула! Шестьдесят пять световых лет, как будто? Да, что – то вроде.

Тут его осенила спасительная мысль – он же пил! И Роджер вошел в подъезд, не рискнув еще раз взглянуть на небо.

Он лег, но заснуть не мог.

Пьяным он себя не чувствовал. Его душило волнение, и сон не шел. Может, позвонить в обсерваторию? Но вдруг по его голосу заметно, что он перебрал лишнего? Ну и пусть! Роджер решительно спрыгнул с кровати и пошел к телефону.

Номер обсерватории не отвечал. Он позвонил на станцию и после некоторых препирательств выяснил, что непрерывные звонки астрономов – любителей вынудили администрацию обсерватории принять решительные меры: телефоны обсерватории отключены и включаются только при междугородных вызовах, когда звонят из других обсерваторий.

– Спасибо, – сказал Роджер растерянно. – А вы не могли бы вызвать мне такси?

Эта просьба была настолько странной, что дежурный по станции выполнил ее.

Обсерватория походила на приют для умалишенных.

Утром большинство газет оповестило своих читателей об астрономической новости – в коротенькой заметке на последней странице. Однако все факты были изложены точно.

А именно: за последние двое суток у кое – каких звезд – как правило, наиболее ярких – было обнаружено заметное собственное движение.

«Из этого вовсе не следует, – не преминул объяснить нью – йоркский «Прожектор», – что до сих пор они обходились заимствованным. На языке астрономов «собственное движение» подразумевает смещение звезды на небосводе по отношению к другим звездам. До сих пор наибольшее собственное движение наблюдалось у звезды Барнарда в созвездии Змееносца, которая за год смещается на десять с четвертью дуговых секунд. Звезда Барнарда не видна невооруженным глазом».

Наверное, в эти сутки ни один астроном на Земле не сомкнул глаз.

Обсерватории заперли свои двери, предварительно впустив в них всех сотрудников и служителей, и проникнуть туда удалось лишь немногим репортерам. Посмотрев, что там происходит, они уходили – в полном недоумении, но уверенные, что происходит нечто необыкновенное.

Блинк – микроскопы мигали шторками затворов, а астрономы – глазами. Кофе поглощалось в неимоверных количествах. Шесть ведущих обсерваторий вызвали наряды полиции. На две из них шли приступом банды осатанелых любителей астрономии, а в четырех остальных споры между сотрудниками закончились рукопашной. По залам Ликской обсерватории словно пронесся ураган, а Джеймса Трувелла, председателя английского Королевского астрономического общества, доставили в лондонскую клинику с легким сотрясением мозга после того, как вспыльчивый подчиненный разбил о его лысину тяжелую фотопластинку из толстого стекла.

Но все эти прискорбные происшествия были скорее исключениями, в большинстве же обсерваторий царил строгий порядок хорошо организованного приюта для умалишенных.

Все внимание в них сосредотачивалось на динамиках, которые передавали последние сообщения, непрерывно поступавшие с ночной стороны Земли, где наблюдение необъяснимого феномена продолжалось.

Астрономы под ночными небесами Сингапура, Шанхая и Сиднея работали, в буквальном смысле слова, не отрываясь от телефонных трубок.

Особенно интересными были известия из Сиднея и Мельбурна, освещавшие ситуацию в небе Южного полушария, невидимого в США и Европе даже ночью. Из этих сообщений следовало, что Южный Крест перестал быть крестом, потому что его альфа и бета сдвинулись к северу. Альфа и бета Центавра, Канопус и Ахернар – все показывали значительное собственное движение, смещаясь к северу. Южный Треугольник и Магеллановы Облака оставались такими же, как всегда, а сигма Октана, слабая звезда, ближайшая к Южному полюсу, не сдвинулась с места ни на йоту.

В целом количество движущихся звезд в небе Южного полушария было заметно меньше, чем в Северном; зато их относительное собственное движение оказалось значительно более быстрым. И хотя все они смещались к северу, пути их не имели строгого направления на север и не конвергировали к какой – то определенной точке.

Астрономы США и Европы переварили эти факты и запили их новыми литрами кофе.

Вечерние газеты, особенно в Америке, проявили значительно больше интереса к необычайным событиям в небесах. Большинство отвело для них целых пол – колонки на первой странице (хотя и без шапки) с продолжением на третьей. Длина продолжения зависела от числа заявлений видных и не очень видных астрономов, которыми удалось заручиться редактору.

Однако в этих заявлениях ученые ограничивались сухими фактами, предпочитая никак их не истолковывать. По их словам, сами факты были достаточно поразительными и следовало избегать скоропалительных выводов. Подождите, скоро все прояснится. Во всяком случае, то движение, что мы наблюдаем сейчас, можно назвать движением с большой скоростью.

– Но с какой именно? – спросил один из редакторов.

– С большей, чем это возможно, – был ответ.

Впрочем, все – таки нельзя утверждать, что ни одному газетчику не удалось тогда же вытянуть из ученых хоть какие – то выводы. Чарльз Уонгрен, предприимчивый издатель чикагского «Лезвия», спустил солидную сумму на междугородные телефонные разговоры. Шестьдесят с лишним попыток все – таки дали результаты, и ему удалось связаться с директорами пяти известных обсерваторий. И каждому он задал один и тот же вопрос: «Все – таки какова, по вашему мнению, причина, пусть самая невероятная, движения звезд, наблюдающегося в последние двое суток?»