Текст книги "Срок авансом (антология)"
Автор книги: Гарри Гаррисон
Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Генри Каттнер,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Уильям Тенн,Томас Майкл Диш,Роберт Абернети,Томас Л. Шерред
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Дверь бесшумно раздвинулась, и в комнату вошел очень аккуратный и чистенький мальчик с серьезным, почти печальным лицом. Он сказал кротко:
– Доброе утро, Кора.
Кора, повернув голову, бросила через плечо:
– Рикки, милый, как ты думаешь, кто это?
Рикки посмотрел на гостя, и его глаза широко раскрылись.
– Вы… вы ведь доктор Джордан, правда? Вы написали книгу про Кранил – она называется «Планета – окаменелость». И вы выступали по стереовидению два дня назад. Я смотрел передачу. Вы рассказывали про этот мир, где все леса черно – серые. И… – Рикки вдруг умолк с полуоткрытым ртом.
– Да, это я, – спокойно ответил Джордан.
– Я знаю… – Рикки сглотнул. – Но раз вы приехали… Значит… конечно, это глупо, но… Я хочу сказать… Вы ведь мой отец? Да?
– Не ломайся, Рикки, – резко сказала Кора. – Ты прекрасно знаешь, что он твой отец.
Рикки побледнел и помотал головой.
– Нет, я не знал. То есть я знал, что фамилия моего отца Джордан, но я не связал… Я бы хотел… – внезапно он замолчал.
– Что, Рикки?
– У вас, наверное, нет времени поговорить со мной… Про Лямбду… Потому что я очень интересуюсь… и по – настоящему. Я хочу быть ксенобиологом.
Кора засмеялась музыкальным металлическим смехом.
– Стоит ли так стесняться, Рикки? Это же все – таки твой отец! По – видимому, он решил, что настало время поинтересоваться тем, как ты живешь. Через неделю – другую он должен будет вернуться на планету, которая так тебя заворожила, а потому, право, не понимаю, как он сможет поговорить с тобой, разве только возьмет тебя с собой. Ну, так попроси его!
Рикки стал пунцовым и сразу же побелел, как полотно. Он быстро отвернулся, но Джордан успел заметить, как мгновенная надежда в его глазах сменилась тупым покорным отчаянием.
– Почему бы тебе и не взять его, Триджи? – продолжала Кора. – Ведь ваши космолеты «масса – время» очень просторны. Ты же, кажется, решил, что тебе пора взять на себя ответственность за него. А он зачитывается книжками, где мальчики совершают в космосе всяческие подвиги. Так почему бы тебе…
– В самом деле, почему бы и нет? – вдруг перебил ее Джордан.
– Не надо! – вскрикнул Рикки. – Ну, пожалуйста! Я ведь понимаю, что это шутка… То есть я больше не читаю этой детской чепухи, но…
– Вовсе не шутка, – ответил Джордан. – Кора совершенно права: в космолете места много. Ты хочешь полететь на Лямбду?
«А ведь я всего неделю назад проходил психологическую проверку, – подумал Джордан. – И никаких отклонений от нормы у меня не нашли!»
Тут он внезапно заметил, что микрочтец на его письменном столе продолжает прокручивать пленку с последним сообщением Вудмена о цикле развития некоторых лямбдианских пресноводных организмов. Именно этим он собирался заняться перед сном, а не пережевывать в сотый раз вопрос о Рикки.
Джордан перемотал пленку, но это не помогло: он продолжал вспоминать, что он почувствовал, когда Кора начала язвить его и Рикки. Он вспомнил, какое лицо было у Рикки, когда мальчик понял, что он говорит серьезно. После этого уже нельзя было отступать, да у него и не возникло такого желания. В космолетах типа «масса – время» действительно было много свободного места, так как в определенных пределах скорость такого корабля возрастала пропорционально его размерам. И подбор участников второй экспедиции, которая должна была присоединиться к первооткрывателям Лямбды, был целиком предоставлен на его усмотрение. Как ни странно, появление Рикки на корабле было воспринято всеми совершенно спокойно, и долгое время казалось, что его сумасшедший поступок ни к чему плохому не приведет. До последних двух дней Рикки вел себя образцово.
Он не только не был назойлив, но прилагал отчаянные старания, чтобы никому случайно не помешать, и при этом казалось, что мальчик совершенно счастлив. Джордану не удалось осуществить свое намерение и узнать сына поближе – он был слишком занят. Но его взялся опекать Вудмен, которому Рикки, видимо, сразу понравился, и последние недели перед отлетом Рикки провел с молодым зоологом в Межзвездном институте. Джордан порой спохватывался, что совсем не видит мальчика, но тут же убеждал себя, что в полете все будет иначе.
А во время полета, проверяя запасы и оборудование, разрабатывая планы ближайших работ, он говорил себе, что вот они устроятся на Лямбде – и все пойдет по – другому. Уж тогда он сумеет выкроить время и для сына.
Но он опоздал. Ему следовало бы обратить внимание на слова Коры. Она не вскипела бы так без всякого повода. Она кричала, что Рикки делает всякие гадости, и была права. А он, Джордан, узнал про все, только когда разразился настоящий скандал.
В экспедициях соперничество между их членами обычно сводится к дружескому соревнованию, но, к несчастью, на этот раз геологи, Картрайт и Пенн, не сошлись характерами. Они принадлежали к разным школам, и каждый не доверял методам другого. Однако без Рикки до открытой ссоры дело бы не дошло.
Совершенно случайно виновницей их стычки оказалась Эллен Скотт. Как почвовед, она, естественно, интересовалась геологическими вопросами. И вот в разговоре с Картрайтом она упомянула про датировку Большого Разлома. Картрайт буквально подскочил.
– Эллен, откуда вы это взяли? Кто вам сказал?
Эллен посмотрела на него с удивлением.
– Вы же сами и сказали, Питер. Ведь Большой Разлом – ваш любимый конек. А если не вы, то, вероятно, Пенн.
– Я никому ничего про это не говорил! Я кончил расчеты всего два дня назад. Они лежат у меня на письменном столе. Значит, Пенн рылся в моих бумагах! Где он?
– Успокойтесь, Питер! Возможно, он пришел к такому же выводу самостоятельно. Пли вы сказали что – то, что натолкнуло его на ту же мысль. Мне он сказал об этом вчера или позавчера… Если только это был он… – Она недоуменно нахмурилась. – Но я не помню, чтобы мы с ним говорили о Большом Разломе. Да, конечно… – внезапно она умолкла, и Картрайт больше ничего не мог от нее добиться.
Пылая гневом, Картрайт кинулся искать Пенна, а Эллен Скотт пошла искать Рикки.
– Рикки, ты помнишь, как мы с тобой дня два назад говорили о Большом Разломе?
Рикки оторвался от микроскопа.
– Конечно, – сказал он. – А что? – его улыбка угасла, сменившись тревогой. – Что – нибудь случилось?
– Ты помнишь, ты сказал что – то о его датировке? Что провал образовался около пятнадцати тысяч лет назад? Ты ведь это сказал?
Лицо Рикки стало настороженным и непроницаемым, но он кивнул.
– Но кто сказал это тебе? От кого ты это узнал?
– Кто – то сказал, – глухо ответил Рикки. По – видимому, он не ждал, что ему поверят. Эллен сдвинула брови.
– Послушай, Рикки! Доктор Картрайт решил, что кто – то рылся в бумагах на его столе и прочел об этой датировке. Он утверждает, что никому ни слова не говорил о своих выводах. Это может привести к неприятностям. Если тебе стало интересно, и ты заглянул в его записки, скажи об этом прямо. Конечно, так делать не следовало, но, если все выяснится, про это скоро забудут.
– Я не трогал его записок, – печально сказал Рикки. – Я не помню, откуда я это знаю, но я даже не подходил к его столу. Честное слово!
К несчастью, Картрайт и Пени уже успели приступить к объяснениям, которые закончились тем, что они оба вылетели из столовой сквозь стену, которая отнюдь не была рассчитана на подобный натиск, отчего у повара Барни началась настоящая истерика. И тут на сцене появился Джордан.
Рикки рассказал ему обо всем. Он сказал, что откуда – то узнал о датировке Большого Разлома и упомянул о ней в разговоре с доктором Скотт, когда речь зашла о геологии планеты. Он не помнит, откуда он узнал эту цифру, но бумаг Картрайта он не трогал.
Во всяком случае, мальчик сам пришел и рассказал! С другой стороны, он, возможно, подумал, что иначе об их разговоре расскажет Эллен Скотт…
Мысли Джордана на мгновение обратились к Эллен. Вот она тоже считает, что люди, выбравшие своей профессией освоение далеких планет, не должны заводить семью. Как она права!
На этом все и кончилось. Картрайт и Пени, дав выход взаимной антипатии, как будто даже наладили отношения. Но на лице Рикки застыло испуганное, безнадежное выражение, и Джордан приходил в отчаяние, потому что никак не мог найти линию поведения, которая не вызвала бы еще большего отчуждения между ним и мальчиком. Однако если Рикки действительно имеет обыкновение рыться в чужих вещах – а ведь в конце концов Кора обвиняла его именно в этом, – то необходимо принять какие – то меры.
Но какие?
Джордан вздохнул, вновь перемотал пленку и заставил себя сосредоточиться на сообщении Вудмена. Он успел прочесть три кадрика, когда тишину нарушил панический вопль, донесшийся со стороны леса.
– Оомощь! Ааул! Яолы! Ааул!
Джордан метнулся к двери, схватив на бегу фонарик. Впрочем, все три луны уже взошли, и даже их света было бы вполне достаточно, чтобы разглядеть дородную фигуру, неуклюже мечущуюся среди хижин.
– Барни! – закричал Джордан. – Остановитесь! Что с вами?
Барни (сто двадцать килограммов на Земле и под сто пятьдесят на Лямбде) замер на месте и замигал, ослепленный лучом фонарика. Потом провел огромной ладонью по лицу. Джордану показалось, что рот повара замотан шарфом. На Барни была фланелевая пижама ослепительной расцветки, и он был бос. Повар сорвал с лица шарф – если это был шарф – и отшвырнул его в сторону. Теперь его слова стали чуть более внятными.
– Дьяволы в ысу! Хватили мея! Запили ме рот кой – то дянью…
Повар задыхался, по его лицу струился пот, и Джордан не на шутку испугался. Барни был прекрасным коком, но он легко приходил в сильнейшее возбуждение, а добавочная сила притяжения на Лямбде увеличивала нагрузку на его не слишком здоровое сердце. В этот момент рядом с отцом безмолвной тенью возник Рикки.
– Что с ним такое?
Джордан указал на свою хижину.
– Отведи туда Барни и посмотри, что у него с губами.
К этому времени вокруг них уже собралось несколько человек, в том числе Эллен Скотт в пестром халате и Вудмен в измятой пижаме. Джордан попросил Эллен зажечь лагерные прожекторы и собрать поисковую группу.
Полчаса спустя рот Барии удалось отмыть от липкого вещества, которое склеивало его губы, и он уже настолько пришел в себя, что мог приступить к объяснениям.
– Я вдруг проснулся и обнаружил, что лежу в лесу. Сырость там была страшная. – Он застонал. – Ох, у меня уже начинает разыгрываться радикулит. Я лежал на спине, и руки у меня были связаны не то веревкой, не то еще чем – то. Рот у меня был залеплен, а на груди сидело что – то. Я едва заметил его краешком глаза, как оно куда – то девалось. Только вокруг их было много, и они все кричали.
– Кричали? – переспросил Джордан. – То есть испускали какие – то звуки?
– Нет, они кричали по – человечески. Я не мог разобрать что, но это были какие – то слова. Они все повторяли «собратья». Я только одно это слово и разобрал, но уж его расслышал ясно: «собратья». Тут я высвободил руки и схватил одного из них, только он меня ужалил, и я его выпустил.
Он показал круглую ранку у основания большого пальца. Джордан тщательно смазал ее антисептической мазью.
– Тут я вскочил и побежал к лагерю, – продолжал Барии. – Я был недалеко от опушки и видел наши огни. Я бежал во всю мочь, но то и дело спотыкался. – В его глазах снова мелькнул панический ужас. – Они мне налепили что – то на рот, и я чуть совсем не задохнулся. Уж не знаю, что. Я его не меньше часа срывал…
– Вот этот лист, – перебил Вудмен и показал всем большой лист дюймов двадцати в длину. Темно – серую поверхность листа покрывало еще более темное вещество. – Он намазан каким – то клейким соком.
– Но как вы попали в лес, Барни? – спросила Эллен Скотт. Барни недоуменно помотал головой.
– Он отправился туда погулять, – сказал кто – то. – Отпечатки его следов ведут прямо к лесу. А вы не лунатик, Барни?
– Но в таком случае откуда взялся бы лист? – осведомился Вудмен. – Ведь он намазан соком растения, которое попадается в лесу крайне редко, а возле вырубки нет ни единого экземпляра. Кроме того, мы нашли место, где он лежал. Два молодых побега согнуты и верхушки их вбиты в землю – наверное, с их – то помощью и были прижаты к земле его руки. Нет, на Барни действительно напали, но кто?
– Но, может быть, кому – то вздумалось пошутить? – медленно произнесла Эллен Скотт.
Все на мгновение замолчали. Внезапно Рикки поднял голову и перехватил взгляд отца. Его лицо утратило всякое выражение, но он ничего не сказал.
– Все равно мы должны принять меры предосторожности, – сказал Джордан. – Лямбда всегда считалась безопасной планетой. По – видимому, мы ошибались. Пока не выяснится, что произошло, я запрещаю выходить из лагеря поодиночке. Те, кто ведет наблюдения в лесу, будут работать парами, не выключая радиотелефонов. Мы установим слежение по всем личным частотам. Прожектора оставим включенными и выставим часовых. Достаточно троих, но им придется непрерывно поддерживать связь друг с другом. Сменяться будем через каждые два часа. Доктор, вы не займетесь Барни?
Врач кивнул и увел Барни к себе в хижину, служившую и больницей. Джордан задумчиво посмотрел на сына.
– А ты иди ложись, Рикки… Если только не хочешь что – нибудь сказать.
– Нет, – ответил Рикки. Он стоял совершенно прямо и неподвижно.
– Ну, так иди к себе. Первыми дежурить будут…
Джордан решил дежурить в первую смену – все равно ему не удастся уснуть. Ну зачем, зачем он взял Рикки в экспедицию? Либо он подвергает мальчика опасности, либо – и это, пожалуй, хуже – Рикки каким – то образом подстроил то, что произошло. Барни постоянно давал ему поручения. Казалось, Рикки выполнял их с удовольствием, но кто может угадать, о чем на самом деле думает подросток? Может быть, он решил, что будет смешно посмотреть, как толстяк Барни станет в панике метаться по лесу? Но каким образом ему удалось это устроить?
И тут Джордан вдруг вспомнил, что как – то застал Рикки за чтением земной энциклопедии. Он штудировал статью о гипнотизме.
А если Рикки тут все – таки не при чем, то как объяснить это нелепое нападение на повара?
На вершине самого высокого из ближайших к вырубке деревьев сидел Длинный Меч и в ожидании рассвета печально размышлял о неудаче своего плана.
Привести в лес Самого Большого из Большого Племени оказалось очень легко. Он уже давно обнаружил, что какую – то часть суток они лежат горизонтально в своих укрытиях, плотно закрыв глаза, и именно в эти часы они более чувствительны к мысленному воздействию, чем когда двигаются.
Глаза Длинного Меча закрывались изнутри, а потому его очень заинтересовали глазные веки. Он лишь с трудом удержался от того, чтобы поставить два – три эксперимента с веками повара. И теперь с горечью подумал, что отказался от них совершенно напрасно.
В начале ночи он созвал двенадцать Собратьев, и все они, думая вместе, заставили Самого Большого встать и пойти в лес. Длинный Меч решил, что восприимчивость Самого Большого должна возрасти, если они заставят его снова лечь. Кроме того, вспомнив, как угасали мысли, едва эти существа начинали дуть сквозь лицевую щель, он подумал, что это отверстие следует хорошенько залепить.
Теперь он понимал, что поступил опрометчиво. Едва смазанный клейким соком лист был опущен на лицо Самого Большого, как глаза его раскрылись и настолько выпучились, что едва не вылезли из орбит. Собратья успели вовремя перехватить зловещие мысли огромного существа и спаслись на дереве – все, кроме него. А ему впервые в жизни пришлось пустить в ход свой шип, чтобы освободиться. Затем, свирепо размахивая огромными руками, существо неуклюже вскочило на ноги. И тут уж пришлось распроститься с надеждой установить с ним контакт. В его мыслях была такая сумятица, что Собратья поспешили отступить подальше, туда, где взаимодействие деревьев и других лесных созданий снизило интенсивность мыслей Самого Большого до терпимого уровня.
Длинный Меч был поражен невысокой степенью интеллекта, проявленного Самым Большим. Существо даже не попыталось его понять. Мысли Самого Большого были даже еще более нечеткими, чем у тех его соплеменников, кого он успел исследовать. Не ошибся ли он? Может быть, рост и объем у этих чудовищ не находятся в прямой связи с интеллектом? А может быть, зависимость тут обратная?
Длинный Меч внезапно почувствовал страшную усталость. Ему захотелось пить. Он соскользнул в полную дождевой воды выемку гигантского листа, чтобы впитать воду через миллионы устьиц своей кожи и обдумать новый план.
На следующее утро в лагере царило довольно унылое настроение. Все без исключения не выспались, а теперь им еще предстояло изменить полностью разработанную программу исследований, так чтобы никому не пришлось ходить в лес одному. Неведомая опасность, которая накануне ночью казалась интригующей, утром превратилась в источник неприятностей и неясной тягостной тревоги. К тому же возможно, что ночное происшествие все – таки было делом рук изобретательного мальчишки, склонного к глупым шуткам.
Те, кто работал в лесу, ушли из лагеря, те, кто вел лабораторные исследования, занялись своим делом, стараясь не думать о посторонних вещах, Рикки, которому в это утро совсем не хотелось сидеть над уроками, забежал к Барни узнать, не надо ли ему помочь, и был послан в оранжерею нарвать гороховых стручков.
Механическая работа помогала мальчику спокойно обдумать положение. Один раз ему удалось спастись от этого ужаса, а теперь он вновь его настиг. Но было и что – то другое…
Должно же существовать какое – то объяснение!
Когда он уехал из дома в Антарктике, ему казалось, что все неприятности остались позади. Больше ему не нужно будет постоянно следить за собой из опасения проговориться. И не надо будет бороться с искушением – ведь иногда почти против волн он, не сдержавшись, бросал им в глаза правду ради удовольствия посмотреть, как они из этого выпутаются. Он освободился! Совсем освободился!
И вот все началось сначала. Кругом только и говорили, что о разных научных проблемах и открытиях – откуда же он мог знать, что он слышал по – настоящему, а что нет? И как поступить, раз уж эта неведомая беда настигла его и здесь?
Однако у него есть одна надежда. Во всяком случае, к тому, что произошло с Барни, он никакого отношения не имеет. Если бы только ему удалось узнать, как это произошло на самом деле, найти убедительное объяснение, которому поверили бы все, – вот тогда он рискнул бы довериться кому – нибудь, рассказать, каким образом он, сам того не замечая, узнает вещи, которые не должен был бы узнавать…
Но даже если из этого ничего не выйдет, все – таки лучше что – то делать, а не сидеть сложа руки и ждать очередного скандала.
Рикки отнес горох на кухню и пошел бродить по вырубке. Влажная рыжая земля блестела под лучами солнца как масляная краска. Там и сям он видел отпечатки больших ступней Барни. Они вели от лагеря и к лагерю, они манили в лес. Там, среди черных листьев и еще более черных теней, притаилась какая – то настоящая, осязаемая опасность, от которой можно было избавиться при помощи палки. Возле хижины его отца лежала груда палок, заготовленных для исследовательских партии. Рикки выбрал палку потяжелей и потолще.
Длинный Меч кончил пить – или, если хотите, купаться – и, выбравшись из обмелевшей лужицы в чаше листа, развернул перепонки, подставляя их солнцу. В эту минуту он больше всего походил на летучую мышь. Черные пленки, которые протянулись от его рук и ног, в свернутом виде были почти незаметны. Но, раскрытые во всю ширину, подставленные солнечным лучам, они занимали более двух квадратных футов. Эти перепонки поглощали световые волны всего видимого спектра, а также значительную часть ультрафиолетовых и инфракрасных. Подобно большинству живых организмов на Лямбде, Длинный Меч поддерживал свое существование интенсивным фотосинтезом.
Он только – только начал оправляться от утомительных происшествий прошлой ночи (всякая деятельность в темноте приводила к быстрому истощению), когда из леса донесся зов:
– Большеног уходит, Длинный Меч! Большеног отправляется в Путешествие. Ты хотел посмотреть, как это происходит. Иди быстрее!
Перепонки тотчас же скрутились в тугие валики, плотно прилегающие к рукам и ногам, и Длинный Меч стремительными прыжками понесся по лесу. Долгое Путешествие было для него полнейшей тайной – как и для всех Собратьев, пока ими не овладевало непреодолимое стремление уйти. Но если остальных эта тайна не интересовала, то Длинный Меч очень хотел в нее проникнуть.
Вскоре он добрался до опушки леса у края Большого Разлома. Около двадцати Собратьев сидели на площадке над отвесным обрывом. Среди них был и Большеног: его ступни подергивались от нетерпения. Когда Длинный Меч опустился на площадку, Большеног вскочил, торопясь поскорей отправиться в путь.
– Куда ты идешь? – спросил Длинный Меч. – Чего ты там ищешь, Большеног? Зачем тебе идти через пустыню, где нет ни воды, ни тени? Ты и полпути не пройдешь, как превратишься в сухой сучок.
Но мысли Большенога были отключены: его больше не интересовали ни Длинный Меч, ни Собратья, ни опасность, грозившая Дереву. Он не знал, зачем ему нужно спускаться туда, где простерлась пустыня из сухих скал и камней. Он не сознавал ничего, кроме желания скорее уйти. Спрыгнув с площадки, Большеног перелетал с уступа на уступ, пока не достиг подножия, И ни разу не оглянувшись, он направился через широкую, усеянную камнями равнину, туда, куда указывали длинные тени, отбрасываемые восходящим солнцем.
Длинный Меч грустно смотрел ему вслед. К нему самому тот зов, которому подчинился Большеног, придет еще почти через год, а потому мысль о собственном Путешествии пока его не тревожила. Он знал, какие опасности подстерегают Собратьев на сухих равнинах, а так как привычка логически мыслить была развита у него особенно сильно, дальнейшая судьба Большенога не могла не внушать ему тревоги. Равнина простиралась до самого горизонта – по крайней мере на двенадцать миль. А на горизонте тянулась темная полоса, которая, возможно, была продолжением их леса. И Длинный Меч никак не мог понять, зачем Большеногу понадобилось идти туда – и не только ему, но и многим тысячам Собратьев, из поколения в поколение покидавших родной лес.
Он вернулся к вырубке и примостился на высокой ветке. Большого Племени почти не было видно. Длинный Меч заметил, что от тех, кто находился поблизости, исходит смутная тревога – это чувство было ему незнакомо и показалось неприятным. Необходимо было найти какой – то способ отделить одну особь от остальных, раз уж прямолинейный метод оказался неэффективным.
Внезапно он отчетливо осознал, что одна особь уже отделилась от остальных и медленно движется в его направлении.
Рикки заметил, как из лесных теней выпорхнула черная фигурка и опустилась на черный лист. Едва она перестала двигаться, он сразу же потерял ее из виду, но затем, отчаянно напрягая зрение, сумел – таки различить ее на еще более черном фоне. Неторопливо, словно бесцельно прогуливаясь, Рикки направился туда. Исподтишка он разглядывал неизвестное существо: бесформенное туловище около четырех дюймов в длину, голова – примерно в два раза меньше – соединена с туловищем короткой шеей. Существо опиралось на согнутые передние конечности, а задние торчали вверх углом, как ноги кузнечика; конечности были примерно вдвое длиннее туловища и головы, вместе взятых. Подойдя поближе, Рикки различил большие выпуклые глаза. Они были серыми, с черной вертикальной полоской зрачков, и занимали больше половины всей головы. Всю описанную фауну Лямбды Рикки знал наизусть, но это существо ни в одном списке не значилось. Он уже не сомневался, что перед ним один из «дьяволов» Барни.
Существо продолжало сидеть на большом листе и как будто не замечало его приближения. Еще один шаг – и можно будет дотянуться… а – а – ах!
Рикки уже почти сомкнул пальцы, но Длинный Меч перепрыгнул через его голову, опустился на землю за его спиной и вскочил на соседнее дерево. Рикки тихо повернулся и снова начал медленно подкрадываться к черной фигурке. Он бормотал про себя ласковые слова, заимствованные у приятелей, которые разводили кроликов и морских свинок:
– Ну иди же, иди к дяде. Он тебе больно не сделает. Ну чего ты боишься? Иди, зверик, иди…
Длинный Меч, выпорхнув из – под его опускающейся ладони, сел на ветку еще на десять шагов дальше от вырубки.
И Рикки углубился в чащу, совершенно забыв, что ему запрещено уходить с вырубки. Он забыл обо всем на свете – так ему не терпелось схватить это существо, рассмотреть его как следует, подержать в руке, приручить. Палка, которую он столь тщательно выбирал, забытая, валялась на опушке.
Длинный Меч начал сердиться. Он не боялся, что его поймают, но ему некогда было играть с этим существом в салочки. Он хотел приручить его, добиться, чтобы оно его поняло, однако мысли существа, казалось, были отключены. А главное, оно то и дело прибегало к бессмысленному выдыханию воздуха через лицевую щель, из – за которого добраться до его сознания было невозможно. И приходилось все время быть настороже, чтобы точно предугадать момент, когда оно сделает хватательное движение. В конце концов Длинный Меч забрался на ветку высоко над головой существа и принялся обдумывать положение.
А у подножья Дерева Рикки испытывал все эмоции охотничьего пса, который облаивает белку, уютно устроившуюся на недоступной высоте. Он чувствовал, что все потеряно. Вот если бы эта подлая тварь спустилась на ту ветку, где торчит что – то вроде яблока, начала бы это яблоко грызть и забыла бы о его присутствии…
Внезапно «эта подлая тварь» так и сделала. Во всяком случае, черная фигурка спрыгнула на нижнюю ветку и положила ладошку с длинными пальцами на круглый нарост. Рикки даже рот открыл от удивления.
У него чесались руки поскорее схватить черное существо, но он заставил себя стоять неподвижно. Может быть, оно уже успело забыть про него и считает его частью окружающего пейзажа? А что если поднять руки, только медленно – медленно – может быть, оно примет их за ветки? И тогда…
Вдруг у него в голове словно что – то взорвалось. Он ойкнул, замигал и совсем забыл о своем решении сохранять неподвижность. Потом снова замер, полагая, что существо сейчас же исчезнет, но оно продолжало сидеть на ветке.
Длинный Меч наблюдал за реакцией на свое энергичное «нет» с пробуждающейся надеждой. Правда, он сделал то, чего это существо от него хотело, не очень – то рассчитывая, что удастся таким образом установить с ним контакт. Однако Большое Существо, несомненно, что – то почувствовало.
Длинный Меч решил, что пора и ему предложить что – то в свою очередь, сосредоточился и предложил Большому Существу повернуться и поглядеть в другую сторону.
Большое Существо наклонило голову и снова замигало. Длинному Мечу показалось, что эта реакция вызвана излишней силой его мысли. Он попробовал еще раз, не с таким напряжением.
Да, что – то достигло цели! Он воспринял слабый, неуверенный, но несомненный ответ. Это был отказ. Большое Существо не хотело отворачиваться.
Тогда Длинный Меч попросил его отодвинуться на один шаг в сторону.
Большое Существо нерешительно подчинилось. Длинный Меч радостно прыгнул в том же направлении и опустился на ветку напротив головы Большого Существа.
И воспринял мысль, не слишком ясную, но все – таки понятную:
«Если ты меня понимаешь, положи ладони себе на голову».
Длинный Меч неохотно послушался. Долго сохранять эту позу, не теряя равновесия, он не мог, но внезапное возбуждение, которое он ощутил в Большом Существе, очень его ободрило.
«Теперь смотри! Я сяду на землю. Ты понимаешь, что это значит? Я сейчас сяду».
Большое Существо неуклюже перегнулось. Его колени были противоестественно вывернуты, но Длинный Меч понял смысл этого действия. Он ответил собственной мыслью:
«Я разверну мои перепонки».
Удивление Большого Существа совсем его оглушило, и он запротестовал. В ответ донеслось что – то вроде извинения. Он постарался сделать свою мысль предельно ясной.
«Мы установили, что между нами возможен контакт. Теперь нам следует поупражняться в обмене мыслями, пока мы не научимся как следует понимать друг друга».
Он только – только ощутил нечленораздельное согласие, когда все пошло насмарку: из – за деревьев, грузно ковыляя, появилось еще одно Большое Существо.
– Рикки! Что ты тут делаешь? Чтобы мне остаться без единого образчика, если тебе не влетит по первое число! Ты хочешь, чтобы тебя, как Барни, уволокли черные дьяволята?
Рикки испуганно вскочил с земли.
– Простите, доктор Вудмен, я забыл. Я… я засмотрелся на разных насекомых и сам не знаю, как забрел сюда. Мне очень неприятно.
– Ну, ничего страшного ведь не случилось. Однако пойдем – ка, пока кто – нибудь не поднял тревоги.
Длинный Меч воспринял импульс отчаяния от Большого Существа, которое ему с таким трудом удалось приручить; по – видимому, оно жалело, что им помешали, даже больше, чем сам Длинный Меч. Оно опасалось, как бы другое Большое Существо не увидело его, Длинного Меча, а потому он замер – черное пятно, неотличимое от сотен таких же пятен, – и послал сигнал вслед прирученному Большому Существу:
«Приходи опять! Я буду на краю вырубки. Приходи опять».
Согласие было выражено с такой силой, что он чуть не свалился с ветки.
Вудмен решительно увел Рикки из леса.
– Ну, раз уж ты мне попался, то попробуем извлечь из этого пользу. Мне нужно пойти к моему любимому озерцу, но я никак не мог подыскать себе дуэнью. Если я не ошибся в расчетах, мы увидим там кое – что любопытное.
Рикки с трудом проявил вежливый интерес. При обычных обстоятельствах приглашение Вудмена привело бы его в восторг,
– Опять псевдогидры?
– Вот именно. Помнишь, мы наблюдали за тем, как они хватали существа, похожие на двухвостые торпеды?
– Да. Но вы же сказали, что их уже всех съели.
– Это – то верно. Ну, мы пришли. Только не наклоняйся так, твоя тень им не понравится. Ложись на живот. Отлично!
Рикки лег и устремил взгляд сквозь прозрачную воду на дно. Там, где на воду не падали тени, она отражала яркую синеву небес – единственное, что на Лямбде обладало привычным цветом. Внезапно Рикки ощутил легкий приступ тоски по Земле, но она тотчас рассеялась. Тосковать, когда только что случилось настоящее чудо? Ерунда!
Он заставил себя сосредоточиться на псевдогидрах. Они обитали там, где из озерца брал начало бурый ручеек. Над крохотными, прикрепленными к камням шарообразными туловищами колыхались белые нити ветвистых щупалец длиной до шести дюймов. Колония состояла из пятидесяти с лишним особей, чьи щупальца сплелись поперек истока, образуя плотную сеть, сквозь которую не мог бы проскочить ни один предмет крупнее пшеничного зерна. Неторопливое течение увлекало в этот живой невод неосторожных обитателей озерца, решивших его покинуть, цепкие щупальца, способные удержать жертву втрое больше самой псевдогидры, обволакивали ее тело, образуя капсулу, в которой она постепенно переваривалась.