Текст книги "Спасите наши души"

Автор книги: Гари Ромен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Квартира была светлой; портреты Мао Цзэдуна, Маркса и Ленина красовались в соответствующих местах, как и полагалось. Отец был еще на заводе, а вернувшиеся из школы дети бегали по маленькой комнатке и громко смеялись. Молодая женщина встретила гостей радушной улыбкой. Даже предок попытался улыбнуться побелевшими, едва различимыми губами, словно упавшими внутрь его беззубого рта, но глаза его выражали безграничное удивление, довольно необычное для человека его лет, который уже всего навидался. Трудно было сказать, испытывал ли он в тот момент какие-либо чувства кроме глубокой оторопи.

Маленький коллектор дожидался в изножье кровати того часа, когда можно будет забрать энергетический взнос старика. Коллектор был подключен к радиатору, лампам и бытовой технике на кухне.

На сосуд поставили букетик цветов.

Время от времени старик бросал взгляд на коллектор, затем на радиатор, и выражение бесконечного изумления в его глазах лишь усиливалось. У него над головой, на стене, под портретом Маркса, была старательно выведена надпись: «Я счастлив отдать все лучшее в себе на благо народа».

Его дочь беспрерывно смеялась, и внуки тоже смеялись, но как-то странно.

– Вы можете убедиться, – сказал доктор Хань Цзы, – что их психологический настрой выше всяких похвал. Эта естественная веселость весьма показательна. Букетик цветов, конечно, несколько неуместен… Но в целом эта семья идеально подходит для эксперимента. Теплые родственные отношения; отец – ответственный партийный работник; зима стоит очень суровая, и старик явно рад, что скоро сделает энергетический взнос, который пойдет на отопление квартиры его близких. Да, лучших условий для эксперимента и быть не может.

Предок неожиданно прыснул со смеху; его дочь и внуки смеялись не переставая, – казалось, что они просто не в силах побороть этот странный приступ веселья.

Пэй пришел к выводу, что доктор Хань Цзы основательно заблуждается или же, что куда серьезнее, умышленно стремится ввести его в заблуждение.

Вся семья – дети, дедушка, женщина – явно находились в состоянии, близком к идиотии. Женщина корчилась от истерического смеха, а у обоих детишек был настоящий нервный припадок. Что же касается предка, то, судя по выражению глаз, он был убежден, что это сосуд его разглядывает, а не наоборот.

– Перед нами интересный случай: представитель старшего поколения демонстрирует полное понимание прогрессивных идей.

И вот тогда-то все и испортилось. С феноменальной быстротой и ловкостью старый крестьянин выпрыгнул из кровати – трудно было ожидать этого от человека таких лет и в таком состоянии. Злобно вскрикнув, достойный предок пнул ногой сосуд, который ждал часа, чтобы принять его дух, схватил его, швырнул об стену, затем, приподняв подол рубахи, выпрыгнул в окно, и мгновение спустя Пэй увидел, как он несется по улице, а потом напрямую через поле, время от времени оглядываясь, как будто желая убедиться, что сосуд не скачет за ним по пятам. Потом он перепрыгнул через изгородь и растворился в природе.

Женщина упала на кровать и разразилась рыданиями.

Доктор Хань Цзы стал мертвенно-бледным. Лицо его исказилось.

– Боюсь, мы не сможем сделать ни положительного, ни отрицательного вывода из этого инцидента. Здесь налицо семейные отношения, которые еще явно несут на себе отпечаток пагубного буржуазного влияния, а этот умственно отсталый старик… В общем, мы проследим за их перевоспитанием.

– Прошу вас не принимать никаких мер, – сказал Пэй. – Это крайне интересный случай, и чтобы лучше изучить его, следует оставить все так, как есть.

Молодая женщина бросила на него благодарный взгляд.

Теперь Пэй знал, что он хочет увидеть: психиатрическое отделение больницы, которое ему до этого не удосужились показать. Подходя к больничным постройкам, молодой генерал ощутил, как в нем нарастает страх. В Корее, в бою, он видел, как гибнут его лучшие друзья, и часто читал в их глазах последний призыв, немой и истовый. Здесь не было устремленных на него глаз, и тем не менее, пройдя через контрольный пункт и шагнув в камеру регенерации реактора-размножителя, он почувствовал внутреннюю дрожь, как будто услышав какие-то тревожные вести. Он попытался внушить себе, что это – побочный эффект, который квалифицировался классовыми врагами как «духовный», что это – истерия чисто химического происхождения, действующая на психику подобно радиации, но он не мог отделаться от реакционного убеждения, что к нему в самом деле обращен некий призыв, что эта накопленная в компрессорах и преобразователях энергия испускает излучение,что она посылает ему сигналы с требованием освободить, спасти ее, что внутри него самого имеется нечто, действующее как внутренний приемник, как если бы все люди были каплями одного неизмеримого океана, членами братства большего, чем братство по крови или по плоти, – нематериального, неделимого, представляющего собой силу, которую нельзя поработить и поставить себе на службу так, чтобы при этом страдание не передавалось от одной капли к другой: рано или поздно Океан сметет все своим гневом, ревом, своим неистовым кипением…

Он попытался взять себя в руки: всего-навсего последствия многовекового невежества и обскурантистской пропаганды.

Потом он осознал, что неподвижно стоит в коридоре и за ним с любопытством наблюдает доктор Хань Цзы.

– Вы не очень хорошо себя чувствуете, товарищ генерал?

Пэй стойко выдержал его взгляд.

– Немного взволнован, что вполне понятно. Я думал о новом будущем, которое открывает перед нами наша наука, вдохновляемая идеями марксизма-ленинизма.

Они пересекли зал ожидания. Здесь находилось около тридцати человек. Пэй поначалу решил, что это больные, пришедшие на консультацию. Затем он заметил коллекторы, которые каждый держал у себя на коленях. Они сидели в ожидании, словно в очереди за продуктовыми пайками. Все сосуды были одного размера, примерно с десятилитровую канистру для бензина.

– Что и вправду замечательно, так это универсальность аккумуляторов, – сказал доктор Хань Цзы. – Они годятся для чего угодно. Поначалу случались инциденты. Несколько сосудов были обнаружены на пустыре, основательно помятые, – какие-то хулиганы, наверное, пытались их вскрыть. Настоящий вандализм. В ближайшие недели все освещение области будет осуществляться за счет энергии, поступающей из больницы.

Пэй смотрел на молодого человека, первого в ряду, который держал сосуд у себя на коленях. Его глаза были устремлены на зеленый огонек, мерцавший над индикатором заряда. Зеленый свет поменялся на красный. Коллектор наполнялся.

Он подумал о Лянь.

Достал носовой платок и вытер со лба пот.

Молодой человек не сводил глаз с красного огонька. Наконец он встал со стула и собрался было идти.

Идти ему, похоже, было трудно.

– Ах, эта молодость, – сказал доктор Хань Цзы. – Еще один из тех, кто слушает упадническую западную музыку. Я сам ее слышал как-то на днях, но не смог понять, откуда она доносится.

Внезапно он признал:

– Эта новая научная революция грозит сделать трудящихся более уязвимыми для западной пропаганды.

Пэй не слушал. Они вошли в одну из палат и продвигались теперь между двумя рядами коек.

Доктор Хань Цзы, казалось, пришел в глубокое замешательство.

– Да… В общем… Нервный шок… Бывает…

Пэй стоял посередине палаты, всеми силами стараясь отключить слух. Этого было не вынести. На фронте ему часто случалось оказываться в полевых госпиталях или слышать голоса раненых солдат, до которых еще не добрались санитары с носилками и не сделали им укол. Но это не имело ничего общего с тем, что он слышал сейчас. Не было слов, чтобы описать это безмолвие, которое казалось смертью человеческого голоса, вернее того, что некогда было человеческим голосом, и которое тем не менее громче громкого кричало о том, в чем состоят честь, достоинство и мука быть человеком.

– Где телефон?

– В кабинете директора.

Пэй направился к двери, затем обернулся.

– Мы немедленно прекращаем эксперимент, – бросил он. – Сейчас же, слышите? Немедленно отключить все коллекторы. Поторопитесь, я беру ответственность на себя. Я здесь по приказу самого вождя Мао Цзэдуна. Остановите все, вам понятно? И сию же минуту объявите об этом по громкоговорителю. Я пришел к выводу, что предварительные исследования были проведены слишком поверхностно и есть признаки недопустимой халатности. За любое промедление вы ответите лично. Выполнять.

Он ринулся вон из палаты, ворвался в кабинет директора, предложил тому выйти и завладел телефоном. Через несколько секунд его соединили с Пекином, и он назвал код, позволявший ему говорить лично с Мао Цзэдуном.

Его попросили подождать несколько минут, что дало ему время поразмыслить более хладнокровно.

Он знал, что в ста километрах отсюда военные проводят эксперимент в куда более крупных масштабах, чем в Фуцзине. Там было накоплено столько передового топлива, что даже ответственные лица считали ситуацию небезопасной. Никто еще, ни в СССР, ни в Соединенных Штатах, не решался на такую концентрацию духа. Угроза сбоя и внезапного непредусмотренного высвобождения энергии была вполне реальной, и ученые не переставали предупреждать военных об опасности их эксперимента.

Но он также успел критически оценить собственное состояние. Его предупреждали о побочных эффектах: эмоциональной неуравновешенности, истерии, депрессии, слезливой сентиментальности, идеологической сумятице в голове, которая может спровоцировать типично буржуазные и упаднические реакции, идеалистические и псевдогуманистические. Он чувствовал также, что любовь к Лянь стремится занять в его сознании первое место, в ущерб позитивным марксистско-ленинским взглядам. Мысль о том, что дух Лянь будет служить источником питания для какой-то машины, была невыносима, но он сознавал, что это всего лишь отзвук тысячелетнего мракобесия, подтверждение того, до какой степени он еще пребывает во тьме, в которой так долго держали китайский народ.

Генерал был раздираем противоречивыми чувствами, растерян, потрясен, и эта недостойная члена партии нерешительность лишь усугубляла его страдания.

Но он был избавлен от необходимости принимать решения.

Телефон зазвонил. Его соединили.

– Генерал Пэй Цинь?

Он сразу же узнал сухой голос, резкий тон.

– У аппарата генерал Чанг Линь. Мне стало известно, что вы находитесь в Фуцзине с инспекционной поездкой.

– Так точно, товарищ генерал.

– Вы, конечно же, в курсе, что этот сектор находится под контролем военных? Под моимконтролем.

– Я здесь по личному приказу вождя Мао, – спокойно ответил Пэй.

В голосе начальника главного штаба прорезалась нотка сарказма.

– Что же, армия будет рада узнать, что товарищ Мао выказал интерес к нашему великому проекту… наконец-то.

Пэй сжал челюсти. Это был новый, открытый вызов Отцу-основателю со стороны военных.

– Я не премину доложить о вашей реакции вождю, – сказал он сухо.

Снова повисла пауза.

– Сомневаюсь в этом. С прискорбием должен сообщить, что вождь Мао только что скончался.

XIV

В тот вечер шел дождь. Матье провел муторный день в лаборатории. Уже давно его не посещало вдохновение, не осталось и следа того жара, который неизменно предварял каждое озарение, рождение каждой новой идеи. Даже Валенти и Чавес начали обращаться с ним немного снисходительно. Он превращался в «has been», как по-английски называют «бывших».

На классной доске разбегались в разные стороны формулы, но это было искусство ради искусства, упражнение для беглости пальцев. Они никуда не вели, не прокладывали никакой борозды в целинных землях. Дух по-прежнему оставался неделимым. «Крекинг», то есть управляемая дезинтеграция, необходимая для рационального использования энергии, им по-прежнему не удавалась. Проклятый элемент отказывался распадаться на части. Полная, непреодолимая неделимость. Ему ничего не приходило в голову. Значки на доске оставались лишь математическим фейерверком, совершенно никчемным. Они не оставляли даже царапины на боку Вселенной. Отважный конкистадор превращался в простого бродягу.

В десять вечера Матье набросил на голову плащ и бегом пересек улицу.

Когда несколько позже он выходил из кафе – под проливным дождем, с плащом на голове – его схватили сзади, толкнули вперед, подняли, понесли, и он оказался в машине, которая тут же рванула с места.

– Черт побери! Отпустите меня!

Защитники окружающей среды, подумал он. То, что рано или поздно они дойдут до похищения ученых, было неизбежно. Теперь они потребуют опубликовать в газетах всю правду. Или же попросту расправятся с ним как с главным виновником.

Надо было заранее принимать меры предосторожности. Надо было поступать как другие известные ученые: подписывать петиции против последствий своих же собственных открытий. И таким образом обеспечить себе хотя бы моральную защиту.

– Отпустите меня! На помощь!

Он не хотел умирать. Оставалось еще столько возможностей, которые он не исследовал.

Он замер. Он даже не решался скинуть с головы плащ. Ему не хотелось их видеть.

– Но я здесь ни при чем! – заорал он. – Я согласен с вами! По сути, я один из вас! Я тоже против! Я первым стал протестовать против себя самого! Я мученик науки!

– Успокойтесь, господин профессор…

Рядом с ним сидел полковник Старр, на коленях у него лежала папка. Полковник смотрел прямо перед собой, и на его плоском лице отражалось внутреннее напряжение, которое можно было спутать с невозмутимостью.

– Извините, но у меня не было времени на предварительные переговоры.

– Куда вы меня везете?

– Куда скажете, туда и отвезем.

Он открыл папку и положил на колени Матье пачку фотографий.

– Это самые свежие снимки, – им три дня – сделанные с нашего спутника над территорией Китая. Провинция Циньхай. Не стану скрывать, что американское правительство… ну, «запаниковало» слово неподходящее. Скажем… несколько обеспокоено.

Матье бросил взгляд на снимки. Что-то похожее на сотни ульев. Это явно были энергосборники, но его внимание привлекли две вещи: все они были соединены между собой, а в центре можно было различить широкое приземистое строение, из которого торчал вверх уловитель с зияющим жерлом: судя по размерам, он обладал втягивающей мощностью, превосходившей все, что было создано до сего дня.

– Чудное выбрано направление, – сказал Матье. – Прямо на запад.

Машина мчалась сквозь проливной дождь.

Матье не мог оторваться от снимков. Никому не под силу управлять таким количеством духа. Китайцы экспериментировали с концентрацией энергии и мощностью, намного превышавшими то, что они могли измерить и чем могли управлять. Сальто вслепую, в неизвестность.

– Что именно вы хотите знать, полковник?

– Теперь уже немного. Выражение вашего лица достаточно красноречиво. И все же?

Матье пожал плечами.

– Как в Камбодже, – сказал он.

– Дегуманизация?

Матье рассмеялся:

– Дегуманизация – хорошее слово. Не станете же вы меня уверять, что Пентагон беспокоится по этому поводу?

Старр старался держать себя в руках. Впервые в жизни для этого приходилось стараться.Вплоть до сегодняшнего дня самообладание давалось ему само собой.

Они ехали мимо Лувра. Здесь собраны сокровища пяти тысячелетий, подумал Матье. Какая у нас древняя цивилизация. Ну что ж, счастливо и до новых встреч.

Вдоль улицы Сен-Дени стояли проститутки.

– Знаете, полковник, некоторые из этих девушек еще несколько месяцев назад были девственницами, – сказал Матье. – Сутенеры отправляют начинающих в те кварталы, где цены низкие, а спрос большой, чтобы они прошли там ускоренный курс обучения.

– Послушайте, Матье, вам и вправду наплевать на то, что может случиться со свободным миром? Я почти готов поверить, что вы желаете торжества новой «социалистической модели». Вам хочется оказаться на четвереньках и жрать дерьмо?

– Это уже политика, – сказал Матье с достоинством.

– По мнению профессора Каплана, научного советника президента, эта китайская конструкция является энергоуловителем с неограниченным радиусом охвата.

Матье покачал головой.

– Малые дети, – сказал он. – Детский сад, которому двадцать тысяч лет. Если отсчитывать с рисунков в пещере Ласко.

– Эта штука направлена на запад. Если ее втягивающая сила такова, как мы предполагаем, то есть неограниченна, то вместо того, чтобы улавливать энергию в зоне семидесяти пяти метров, как это делают наши коллекторы, она будет всасывать в себя дух всего населения, находящегося в радиусе ее действия…

Матье напряженно думал.

– Есть идея. А что, если нанести по этой китайской установке небольшой превентивный удар вашими ядерными ракетами? Как вам такая мысль?

Старр решил не поддаваться ярости – она вызывала в нем желание покончить с Матье раз и навсегда. Толку от этого не было никакого. Вместо него появится кто-нибудь другой.

– Нормальный уловитель захватывает энергию в тот момент, когда она покидает тело, в момент ее естественного высвобождения, – сказал он. – Но здесь, по мнению Каплана, мы имеем дело со сверхмощностью, а значит, с возможностью, нет, вероятностьюсверхпритяжения, вырывания.То есть это у живыхлюдей заберут их…

– …их души, – подсказал Матье. – Говорите-говорите, не стесняйтесь.

– Пока китайцы питают свою систему энергетическими поступлениями от собственного народа… по большому счету, что китайцы делают с китайцами, африканцы с африканцами или чехи с чехами, нас не касается. Но в данном случае существует прямая угроза нашим гражданам, и мы не можем действовать под девизом: «поглядим, что получится».

– Святой эгоизм, – изрек Матье.

За окнами машины показалась Сена. Капли дождя барабанили по лобовому стеклу. Старый добрый дождь начала времен.

– Они смогут улавливать энергию всего мира, на триста шестьдесят градусов вокруг, – сказал Старр.

– Ну и что? Это ни в чем принципиальном не отличается от того, что НАСА называет «технологической премьерой»… или идеологической. Один черт.

Старр засунул руки глубоко в карманы, стараясь не дать воли кулакам.

– Не забивайте себе голову этой ерундой, – сказал Матье. – Конечно, нет никакого способа оценить эффективность…

– Чудная терминология, – пробурчал Старр.

– …да, в общем, и шансы этого небольшого китайского эксперимента на успех… Прецедента ведь нет.

– Есть прецедент, – сказал Старр. – Вы слышали об «имплозии» в Мерчентауне?

– Слышал.

– И что?

– Так там стоял аппарат первого поколения.

Дождь пошел на убыль. В тумане показался Нотр-Дам. Чистое совпадение.

– Я припоминаю, что мы предупреждали заинтересованные правительства об опасности сверхмощных аккумуляторов, – сказал Матье. – Как бы там ни было, я не верю, что китайцы смогут заставить работать свой «неограниченный» энергоуловитель в неограниченном радиусе по той простой причине, что все это обернется против них самих… Можете быть уверены, они об этом подумали… Но коль скоро Пентагон беспокоится… Почему бы попросту не сбросить на Китай бомбу? Превентивная самооборона, ведь так это, по-моему, называется… Все лучше, чем иметь дегуманизированного президента Соединенных Штатов. Вам неуютно оттого, что вы не знаете, что ждет китайцев в будущем. Сбросьте на них бомбу. Тогда узнаете.

Старр одержал одну из самых великих побед в своей жизни: он улыбнулся.

– Да успокойтесь же, полковник. Китайцы переусердствовали. Они руководствуются устаревшими теориями. Еще не придумали способа управлять таким количеством энергии. Не хватает нового фундаментального теоретического принципа. «Гениальной идеи», если хотите…

– А как ваши дела? – вежливо поинтересовался Старр.

– Жду вдохновения, – ответил Матье.

Все население Юань-Синя погибло в 21.30, в тот момент, когда из-за технической неполадки включился один из энергоуловителей среднего радиуса действия. Ученые, инженеры и рабочие, находившиеся на расстоянии ближе восьми километров, погибли мгновенно, так же как и три спасательные команды, посланные на место аварии. Никакого материального ущерба нанесено не было. Здания, скот и посевы не пострадали, и во всей коммуне не разбилось ни одного оконного стекла. Поскольку пульт управления находился внутри зоны бедствия, отключить уловитель оказалось невозможно. Китайской авиации пришлось разбомбить свои же установки.

Воздействие притяжения – втягивания – сказалось далеко за пределами Юань-Синя. В радиусе примерно сорока километров население было доведено до состояния полного слабоумия. При этом среди пострадавших отмечались кое-какие различия в поведении: одни принялись маршировать сплоченными рядами, скандируя марксистско-ленинские лозунги, другие погрузились в эйфорию, как будто, лишившись человеческих черт, они одновременно освободились и от забот, присущих этому биологическому виду. Все тем не менее сохранили способность повиноваться и работать, и делали это даже лучше, чем прежде, но лишь пока рядом находился кто-то, кто отдавал приказы. В этом, по крайней мере, проявились положительные последствия аварии.

Китайские газеты писали о саботаже, осуществленном неким «прихвостнем банды четырех» [22]22
  «Банда четырех»– группа лидеров Коммунистической партии Китая, ближайших соратников Мао Цзэдуна. После его смерти в 1976 г. попытались захватить власть, но не преуспели; их арест стал официальным концом «культурной революции».


[Закрыть]. В системе, однако, все же имела место «техническая неполадка». Рядом с пультом управления было найдено тело генерала Пэя Циня.