Текст книги "Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке.(ЛП)"
Автор книги: Гарэт Д. Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)
– Так себе. Эта работа, знаешь ли, была создана для мазохиста. И изобрёл её законченный садист. Как прошёл день? – Корвин и Парменионприбыли несколько дней назад, усилив защиту станции. Шеридан большую часть этого времени провёл в своей каюте, но Корвин на месте не сидел.
– Весь день не вылезал из Старфьюри. Г'Кар всучил нам новичков, чтобы мы их научили летать… и никто не захотел учить минбарцев. Но я попытался преподать нарнским рейджерам, как летать на 'Ярости'. Тем более, что только они и спрашивают, почему станция, созданная практически одними нарнами, вообще имеет доки для Старфьюри. – Он сел.
– Я тоже спросил Г'Кара об этом. Он пожал плечами и сказал что-то о требовании истории. И ты наверняка не захочешь узнать, что сказал Затрас. Скажу тебе, этот… – Корвин внезапно вздрогнул.
– Ты что-то видел?
Поколебавшись, он кивнул. – Опять. Не знаю, что это но… чем скорее мы уберёмся отсюда, тем лучше. Это место… – Он сделал паузу. – Майкл, я… видел это и раньше.
– Естественно. Ты же был здесь, когда мы перевозили оборудование. Так было несколько раз.
– Нет. Ещё до того как станцию построили. Только… а, ладно. Я только пришёл спросить, не хочешь ли чего-нибудь перекусить.
– Почему бы и нет? Но я думал, ты захочешь увидеться с Мэри. Она здесь, знаешь… где-то здесь.
– Я… Да. Я знаю. Я увижу её сегодня вечером. Я только… а, не бери в голову. Я не надоел тебе со своими проблемами. Ты готов?
– Кто, я? Всегда готов. Дай, только возьму куртку… – Вставая из-за стола, он бросил взгляд на сообщение на его коммпульте. Он знал, что должен был сообщить Г'Кару, но не хотел этого делать. Назревали большие неприятности, и он не хотел оказаться вовлечённым в борьбу за власть между Г'Каром и его боссом.
В конце концов, могло быть сколько угодно совершенно нормальных причин, почему Бестер внезапно оказался неспособен уследить за таким коротким сообщением, почему бы ему не забыть о нём?
* * *
Тем временем в другом месте:
– Смерть… такая же часть жизни, как и рождение. Это её завершение, но не конец. Души… продолжают жить. Великие души живут не только в наших легендах и воспоминаниях, но и в действительности. Он будет жить снова, в чём мы все сможем убедиться.
Говоривший на мгновение замолчал, голова его опустилась, не желая смотреть на аудиторию. Они… не понимали. Как они могли понять? Они не знали его… как знал его говоривший.
– А он обладал великой душой. Я знаю это, поскольку всегда был рядом с ним. Я слушал его слова и, к моему сожалению, я мог извлечь из них только часть его мудрости. Я следовал его путями и пытался понять его учение, но я лишь несовершенный ученик. Так много ушло вместе с ним.
– Но больше, чем его учение или его слова… были его дела. Некоторые критикуют их, я знаю, но не я. Старые пути – для старых времён, а они ушли безвозвратно. Мы нуждаемся в новых представлениях, чтобы жить, в новой философии, чтобы идти вперёд, и он дал нам их. То, что он делал… он делал ради нашего общего блага. Не потому, что это было популярно, или политически выгодно, или удобно… но потому что это было правильно, потому что это нужно было сделать и потому что только он мог бы это сделать.
Тихо: – Мне не хватает его, но он теперь он ушёл по ту сторону, чтобы его душа могла вновь родиться среди нас. Но если мы последуем по его стопам и будем жить так, как он хотел бы, чтобы мы жили, то он всегда будет среди нас.
– Но жизнь… продолжается, и мы должны продолжать жить без него. Теперь, когда его глаза следят за нами, с его словами в наших сердцах мы начнём исполнять план, ради которого прибыли сюда. Теперь мы готовы, и если не мы начнём сейчас, то уже никогда не начнём. Мы вернём наш народ, наши колонии, наши миры. Мы принесём огонь и смерть всем тем, кто выступит против нас, против его имени… и тем, кто предал его, и тем самым предал нас…
Соновар поднял взгляд от катафалка, где лежало тело Калейна. Аудитории казалось, что они пылали, пылали страстью и яростью. Все знали учение Калейна. Другие могли бы назвать это безумием, но здесь знали правду. Минбарцы и так'ча соединились в безмолвном трауре, соединились в ожидании грядущего.
– И тем, кто предал его, – повторил Соновар, – мы покажем истинную мудрость его слов. И они увидят правоту его слов прежде, чем умрут.
* * *
Так же в другом месте:
– Вы готовы?
– Да, мы готовы. Мы уже давно готовы. Капитан… чего мы ждём?
– Сигнала.
– Какого сигнала?
– Мы узнаем это, когда получим его.
– Почему мы не можем начать прямо сейчас?
– Лейтенант… Франклин, не так ли? Лейтенант Франклин, мы солдаты. Не наше дело устанавливать правила. Существуют планы… о которых мы ничего не знаем. И не наше дело подвергать их сомнению. Наше дело только служить и повиноваться.
– Так чего мы ждём?
– Союзников… они сейчас в другом месте. Если всё получится, они сделают всю грязную работу, а нам останется только навести лоск. Но только тогда, когда получим сигнал. Ясно?
– Да, сэр.
Капитан Декстер Смит КЗС Вавилонвздохнул и бросил взгляд вокруг своего мостика. Все они… кроме, разве что, Франклина… все они в полны страстного желания действовать. Слишком нетерпеливы. Если бы они только знали… Смит и сам не знал всего, но он знал достаточно.
Мысленно он продолжал и продолжал возвращаться на две недели назад, к одному очень странному разговору, тому, что мог бы закончиться обвинением в измене, но который он никак не мог забыть.
Он слушал слова Уэллса в своих воспоминаниях, и всё больше убеждался в их мудрости.
Измена… слишком серьёзное слово, в самом деле.
Но он никак не мог забыть.
* * *
И вновь в другом месте:
Ночью во время сна тот, кто теперь иногда думал о себе как о Валене, почувствовал как холод коснулся его души. Он пробудился, но обнаружил, что не может двигаться, пойманный и парализованный в темноте.
Он не боялся, по крайней мере он не чувствовал страха. Скорее у него было чувство… ожидания. Мир вращался вокруг него, всё быстрее и быстрее, быстрее, чем он мог бы вынести. Вся его жизнь предстала перед ним, управляемая, предопределённая. Куда бы он ни пошёл, что бы он ни делал… он знал, что случится.
– Следы на песке, – прошептал он, а затем вдруг понял, что снова может двигаться. Встав с ложа – горизонтального, а не наклонного по минбарской традиции – он подошёл к окну и остановился там. Это была единственная вещь, на чьём обязательном присутствии в комнате он настаивал. Его не волновала ни мебель, ни роскошная обстановка… но ему нужно было окно. Вид города, даже в серых тенях ночи… это возрождало его веру.
– В ремя пришло, – прогрохотал голос в его голове, и он вздрогнул. Он… помнил их, по крайней мере немного. Они были его опекунами, его союзниками, его… друзьями. Он знал это.
– Нет, – тихо сказал он. – Ещё слишком многое нужно сделать здесь.
– С удьба требует… Времени не осталось.
– Я… я должен быть здесь. Многое… слишком не устойчиво. Так много нужно сделать, и только я могу…
– Н ет. Твоё место не здесь. Ты готов?
– Нет, – ответил он. – Нет, я не готов! Я… Я…
– Г отовься. Ты узнаешь… когда время придёт.
Голос оставил его, и он ухватился за подоконник. Судьба… давила на него, но он не хотел сдаться. Он хотел… остаться здесь, смотреть в будущее и не знать его, не знать, что должно случиться с его друзьями, с…
Быть несвоевременным. Это всегда было его судьбой. Прошлое. Это не его мир. Его мир – это мир предательства Маррэйна, мир фатально неверных толкований так'ча, мир падения Парлонна, мир… любви Дераннимер…
– Избранный, – сказал страдающий голос за его спиной, и он обернулся, чтобы найти там молодую минбарку. Она назначила сама себя – или была назначена кем-то, он не был до конца уверен – в качестве его слуги и помощника и… вероятно, исповедника. Она не сказала ему своё имя, настаивая, что это не имеет значения.
– Избранный, я слышала, как вы кричали. Вы… в порядке?
– Всё нормально, – ответил он, тихо проклиная себя за её пробуждение, если она вообще когда-либо спала. Он много раз говорил, что не нуждается в прислужнице, и всё же она осталась. У каждого свой путь, сказал он однажды, и её место, похоже, было здесь.
– Вы… не могли бы остаться и поговорить? – спросил он. Он знал, что не сможет заснуть этой ночью и рад бы был любой компании. Чем больше душ он смог бы коснуться прежде, чем уйти… тем лучше. – Если вы… не устали?
– О нет, Избранный, – ответила она, её глаза, казалось, засияли. – Я исполню всё, что вы попросите.
Он вздохнул. – Мне не нужно повиновения… это был просто вопрос, не более. Я никому не приказываю и никого не заставляю. – Но так было не всегда, и он знал это. Он пытался заставить так'ча изменить их представления о его учении. Он пытался увести Парлонна с дороги тьмы, по которой он шёл.
– Во-первых… как твоё имя, дитя? – Старый голос, как он называл свой голос 'учителя', сменил его повседневный тон. Индивидуальная особенность, встроенная в него ворлонцами, как и многие другие. Это было странно, но каждый аспект того целого, кем являлся Вален, имел собственный голос, тон, тембр… всё было своим.
– Моё имя…? Я… я живу только, чтобы служить вам, Избранный. Это удел чести, а не славы. Моё имя лишь отразит на меня вашу славу…
Он улыбнулся. – Я хочу узнать твоё имя, чтобы знать, как обращаться к тебе. Я не могу постоянно называть тебя 'дитя'.
– Она склонила голову. – Катренн, Избранный. Моё имя – Катренн.
– Дрожь внезапно охватила его тело. Катренн… имя его дочери. Его дочь…
– Я извиняюсь, Избранный, – быстро сказала она, очевидно, заметив, как изменилось его лицо. – Я как-то оскорбила вас. Я ищу вашего прощения… или наказания, если я виновата перед вами. Я…
– Нет, – твёрдо сказал он. – Ты не оскорбила меня. Ты только… напомнила мне кое о чём, что является всем. Скажи мне… Катренн… из какой ты касты?
– Каста… мастеров, Избранный. Я была прежде в Доме Хеймин.
– А, да… знатный род. Один из старейших. Я помню одного из моих самых преданных союзников… прежде. Йасуки… он был из Дома Хеймин. Да, я помню… – улыбка приятных воспоминаний промелькнула на его лице, но затем он понял, что она сказала, и улыбка исчезла. – Прежде? Что случилось?
– Мы… лишились своего положения. Сатаи Калейн… – Она очевидно заметила ужас на его лице, и быстро добавила, – как искупление… наших грехов.
– Грехов? – спокойно сказал он.
– Да. Сатаи Хедронн уничтожил Серый Совет, и наша каста должна была оплатить его грех. Моей семье повезло… нам разрешили жить, но как изгоям. Слишком многие умерли.
– Я… вижу… Мы никогда не учимся на ошибках прошлого. Я… сожалею о твоей потере, Катренн. Грех… там был грех, но не ваш. Вы страдали напрасно. Так часто бывает. Я надеялся, что смогу предотвратить такие… ошибки, но если прошлое чему и научило нас, так это тому, что мы никогда не сможем прекратить делать ошибки. – Он покачал головой. – Гордость. Слишком много гордости. Моя… Калейна… Синевала… Маррэйна…
– Мне жаль, Избранный. Я расстроила вас. Я… извиняются.
– Ты когда-нибудь прекратишь извиняться? – сказал он, немного раздражённо.
– Конечно, Избранный. Я изви… О…
Он хихикнул. – Моё имя – Вален… или Джеффри, если хочешь. Избранный – слишком официально. Я предпочел бы, чтобы ты использовала моё настоящее имя. Я человек, Катренн, а не Бог.
– Но вы, Избранный. Вы величайшая фигура в нашей истории, наш спаситель, центр всего, что делает нас нами. В некотором роде вы наш бог.
Он вздохнул. – Это так… интересно – то, как различные люди реагируют на мои слова. Пространство может существовать в вакууме, но то, что я говорю, очевидно, нет. – Он замолчал, вдруг вспомнив, как говорил эти слова другому… другому, что понял из них так немного.
– Я извиняюсь, Избранный? Что вы сказали…?
Он покачал головой. – Не бери в голову. Поговори со мной, Катренн. Расскажи мне… что-нибудь. О твоём доме, твоей семье, твоих мечтах, что угодно. Я хочу взять с собой как можно больше, прежде чем… уйду по ту сторону. Все, от вождя до последнего слуги, никем нельзя пренебрегать. Поговори со мной, Катренн. Просто… поговори…
– Как… скажете, Избранный, – ответила она.
Она начала рассказывать, и оставшаяся часть ночи была прошла в разговорах. И по крайней мере эти несколько часов Джеффри Синклер не видел свои следы, что протянулись перед ним. Достаточно того, что он видел чужие следы, Следы, что вели в будущее. В будущее, которое он не сможет разделить.
* * *
На Вавилоне 4 никогда не наступала ночь или, возможно, наоборот, на нём всегда была ночь. За бастионом надежды скрывался архитектор этой надежды, пойманный в ловушку среди множества машин и силы, что дала ему возможность понять свои мечты. За этим миром скрывались другие, мертвые и потерянные, а за ними укрывалось солнце, скрытое от нас сейчас, но он всегда был там, свет, сияющий, подобный жизни и смерти, подобный надежде и отчаянию, потерянный и проклятый.
На борту была одна душа, что была и потеряна, и проклята все те тринадцать лет, как первая душа отошла с её помощью в мир иной. Это был нормал, конечно. Человек, один из миллиардов, крошечная песчинка, исчезновения которой никто и не заметил.
Донн смотрела в темноту за окном. Едва вступив сюда, она уже знала, что её не нравится здесь. Целые толпы нормалов, инопланетян, и муравьёв, проживали вокруг неё свои жалкие жизни. Они говорили о надежде, но их умы были наполнены ужасом. Они говорили о будущем, но их мысли застыли на прошлом.
Будущее есть, подумала она, но оно принадлежит нам, а не вам.
– Так это и есть Вавилон Четыре, гм? – пробормотал нормал, сидящий в углу комнаты. – Мне здесь не нравится. – Донн слышала его слова, но ничего не ответила. Слова нормалов были меньше, чем пыль. Бестер сказал, что эти нормалы были особенными – отобранными за их специфические способности – но уникальное насекомое продолжает оставаться насекомым.
Дураки, все они. Но всё же здесь была охрана. Донн прибыла поздно вечером, когда дежурило не так много охранников. Г'Кар не смог присутствовать, чтобы приветствовать её, и она получила свой 'допуск' с минимальными усилиями. Её ждали здесь как представителя важного союзника этой… Армии Света, посланной, чтобы стать голосом Бестера, пока он не поправлялся от его 'болезни'.
Она отвернулась от окна и посмотрела на членов своего 'дипломатического штата'. Номер Первый сидела в углу, праздно разглядывая комнату. Она выглядела так… словно её всё прискучило. Донн не сомневалась, что она специалист в своём деле, но в остальном она была неуместна. Её внешность была недавно изменена. Её короткие волосы выросли стали более длинными, её глаза скрывали линзы, а имплантанты в горле изменили её голос. Много воды утекло с тех пор, когда она была известным террористом, но некоторые предосторожности не помешают.
Другая фигура сидела на полу, скрестив ноги, он тщательно затачивал зазубренный нож, который явно не нуждался в этом. Возможно, это своего рода медитация? Ту'Пари был одним из немногих людей, когда либо встречавшихся Донн, кто… тревожил её. Обычно разум инопланетян не слишком отличался от человеческого, но его мысли были… совершенно чуждыми. Острые, тяжёлые, сияющие. Холоднокровный и крайне опасный убийца. Почти такой же, как она сама.
Коммуникационный экран внезапно просигналил, и она обернулась. Ту'Пари посмотрел на экран и улыбнулся, в то время как Номер Первый просто пожала плечами. Донн подошла к коммуникатору и включила его.
Это был ещё один член маленькой группы заговорщиков. Землянин. Боггс. Один из охранников на Проксиме. Ещё один нормал, хотя он и передвигался с изяществом хищника. Его разум также был интригующе необычен. В нём говорила только ненависть, она просто рвалась наружу. Он настоял на своём приезде на станцию, несмотря на риск того, что его узнают. Донн была против. И Шеридан и его минбарская шлюха могли узнать его, а он упрямо отказывался носить маскировку. Её совершенно не волновала его безопасность. Здесь были только нормалы – как они могли помешать плану Бестера? Но всё же, ожидаемая награда была слишком велика, чтобы рисковать.
– Мы получили его, – сказал Боггс на экране. – Не было никаких проблем. – Сообщение проходило тройное кодирование, частота изменялась каждые три секунды, но всё же, чем короче оно будет, тем лучше.
Донн кивнула. Чем меньше она скажет, тем сложнее будет отследить адресата.
– Теперь ждём сигнала. Это все. – Экран погас, и Донн отступила назад.
– Так, когда мы получим сигнал? – спросила Номер Первый.
– Есть… вещи, которые должны сначала сделать другие. Не завтра. Возможно через день. Этот… саммит должен закончиться без осложнений.
– Почему?
– Это вас не касается, – отрезала Донн. – Когда придёт время, и не раньше.
Да, когда Бестер будет готов заставить его двигаться, а Правительство Сопротивления будет готово сделать свою… Когда же они поймут… эти глупые, никчёмные нормалы…?
* * *
Катастрофа разразилась два дня спустя. По иронии судьбы всё началось с первой на саммите речи Г'Кара.
Уже то, что всех удалось собрать вместе, одно это было неслыханным успехом. Когда Г'Кара в виде голограммы обходил круглый стол, за которым собрались одни из самых влиятельных политиков в галактике, он восхитился самим фактом их присутствия.
– Эта встреча, – началась его речь, – является нашей общей победой. Тьма, с которой мы боролись, была сильна и имела достаточно времени для подготовки. Мы же… были разделены, разобщены, расколоты недоразумениями, ошибками и возмездием. Эта встреча положит конец этим разногласиям, и станет рассветом нового единства.
Он посмотрел на Деленн. Она была самой сущностью идеи единства, на которую была нацелена эта встреча. Мост между двумя мирами, центр притяжения для всех тех, кто сопротивлялся ненависти и противостоял предубеждениям. То, как близко она наклонилась к Шеридану, говорило так много. Она вынесла очень много, но вынесет ещё больше.
Новое единение должно было начинаться с неё.
Мы все совершали ошибки, но как однажды сказал Г'Кван, ошибка это ещё не конец света. Необходимо учиться на этих ошибках, становиться выше них, искать искупления и расплаты… вот в чём состоит истинная борьба. Прошлые ссоры должен быть забыты ради нашего общего будущего. Ошибки остались в прошлом… нет ничего важнее, чем нужды будущего.
Она улыбнулась и кивнула. Г'Кар всегда сожалел, что не смог узнать её лучше. Будущее проникало через неё так же, как проникало через него самого.
* * *
На Минбаре, в опустошённом мире, зашевелились ворлонцы. В том месте, где Вален однажды одержал победу, а позже вернулся к своему народу, эти ангелы света были полностью поглощены работой.
Безмолвная и глубокая тьма начала просачиваться из храма Варенни, и Колесо Звёздного Пламени – что очищало потерянных и спасало души проклятых – утонуло в её тишине.
* * *
Взгляд на Деленн… взгляд на Шеридана… Его рука сжимала её руку под столом, и он иногда бросал быстрые взгляды в её сторону. Г'Кар знал о болезни, что уже довольно скоро должна была разлучить их, но он не создавал из этого проблемы. Шеридан был воином, готовы сражаться и умереть ради дела, которое считал правым. Если Деленн и должна была восстановить галактику после грядущей войны, то это Шеридан является гарантом того, что в галактике останется что восстанавливать.
– Некоторые из нас были врагами. Некоторые из нас воевали в прошлом, но прошлое ушло. Всё должно быть отложено ради общего блага, а что может быть большим благом, чем всеобщее спасение?
Шеридан кивнул, но он не улыбнулся, как это сделала Деленн. Возможно его мысли были о собственном будущем и о том, насколько коротким оно будет. Г'Кар знал однако, если путь существует, то этот путь будет найден. Пока есть надежда, есть и будущее.
* * *
В складке гиперпространства, меньше чем в часе полёта от Эпсилона-3, ждали четыре корабля, каждый из них был олицетворением надежды своего народа, каждый их них нёс технологии, пережившие тысячелетие, и каждый из них был готов выполнить задачу, ради которой был создан.
Капитан Декстер Смит молча сидел на своём мостике, мостике, что так часто посещал призрак другого человека, и ждал сигнала, который пошлёт его вперёд.
* * *
За ними сидели дрази и бракири, представлявшие свои народы в Соединённом Альянсе. Они оба были честолюбивы и талантливы, и всё же они оба желали отложить свои разногласия ради будущего. Их единение было рождено трагедией, да, но всё же это было единение.
Каждые из нас перенёс великую боль, великое страдание, великую потерю… и всё же наши испытания сделали нас более сильными. Трагедии прошлого рождают победы настоящего и будущего. Пока мы помним павших, их смерть не будет напрасной.
* * *
На Казоми-7, молодой минбарский художник, носивший Стража после падения Беты Дюрана, убил шестнадцать людей за один безумный день, включая поэта из собственной расы. В конце концов он был пойман и убит буллоксианскими стражниками.
Крошечная слезинка застыла в его глазах, когда он умер.
* * *
Пустое место, где он надеялся, будет сидеть представитель центаврианин, возможно даже Моллари. Он снился теперь Г'Кару по ночам, и сны эти были кошмарами. Ни одного слова, ни одного звука. Прима Центавра была захвачена тьмой, что сама и породила.
Не все здесь, кто должен был быть. Одни погибли, другие заняты собственными проблемами, собственными проблемами, собственными страхами. Нас мало, но если мы не объединимся сейчас, тогда уже никто не объединится. Человек не может не бояться. Мы будем бояться вместе, и вместе мы найдем способ уничтожить этот страх.
* * *
На Приме Центавра, на улицах столицы, когда знать гуляла на вечеринках и пировала в своих пышных дворцах, и когда крестьянах голодали и истекали кровью в своих лачугах, какой-то сумасшедший проповедовал прохожим в течение многих часов подряд, не прерываясь, ни на питьё, ни на еду, ни на отдых.
А в конце своей речи, он упал там, где стоял, и лишь крик его стал ещё громче. Он взывал к дворцам и к лачугам, и кричал он, что Тень грядёт, и что Центавр падёт.
* * *
Дальше сидел Синевал, слушавший речь очень внимательно, но чьи глаза были полны гордыни. Непомерные амбиции и убеждённость ясно читались на его лице. Он тщательно наблюдал за Г'Каром, впитывал каждое его слово. Воин, что шагнул во тьму и вышел из неё свободным.
– Ничто и никто не может быть важнее, чем общие потребности. Ни одна душа не может отделиться от остальных. Ни одна раса не может жить в изоляции от остальных. Если мы не сможем жить… и бороться… вместе, то мы лишь умрём по одиночке.
Глаза Синевала просияли, и уголки его рта дёрнулись в улыбке. Воин заметил смысл, скрывавшийся за словами Г'Кара, и понял его.
* * *
Соновар провёл большую часть ночи, беседуя с рамде так'ча Козоном. Они говорили о прошлом, о будущем, о Валене, о грехе, который не был понят, об искуплении… Они также говорили о Таролине-2 и спасении минбарской расы, их трансформации из еретиков, не погнушавшихся заключить союз с чудовищами, в расу, что вновь последует за учением З'ондара.
Когда беседа закончилась, Козон собрал свои корабли, своих жрецов и своих инквизиторов и отправился в путь… чтобы обратить неверующих. Или убить их.
* * *
И наконец Г'Кар перевёл взгляд на место своего самого старого союзника – Бестера. Его не было здесь, но другие были. Капитан Бен Зайн, солдат и хранитель закона, и Донн, телепат и эмиссар. Оба внимательно слушали его, и ни один не показал своих эмоций.
Если один урок, что мы должны были вынести из нашего прошлого – ничто не кончается. Жизнь продолжается, надежда продолжается, вера продолжается. Как бы ни было глубоко падение, как бы ни было тяжело поражение, борьба может продолжаться. Она продолжится и после моей смерти, она продолжится и когда это место исчезнет.
Но в этот момент… наши надежды и мечты собраны здесь. Я приветствую вас всех на Вавилоне Четыре, надежде на будущее… приветствую рождение Армии Света, что отбросит наконец Тьму.
Старая поговорка говорит: для победы зла нужна лишь одна вещь – чтобы хорошие люди не делали ничего. Сейчас… давайте делать то, что должны. Давайте начнём строить наше будущее.
Речь закончилась, и Г'Кар осмотрел собравшихся. Здесь действительно было положено начало. Но он не мог знать, что здесь же был положен и конец.
* * *
На следующий день после речи, когда его слова ещё звучали в мыслях Донн, она и пятеро других стояли в сердце Великой Машины, где покоилось тело Ха'Кормар'А Г'Кара. Красота этого места не могла не затронуть никого из них, но не в этом была их цель, не в этом была причина их прихода сюда.
Так рождался конец…
* * *
Если кто-либо хочет помолиться за них, то сейчас самое время.
