Текст книги "Крысы появляются ночью"

Автор книги: Ганс Эттинген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

XVII

– Значит, профессор согласился приехать на сегодняшний вечер? – Батлер благосклонно взглянул на низенького невзрачного человечка.

Мюллер расцвел под снисходительным взглядом майора.

– Да. Паули поехал к нему во второй раз, чтобы договориться о точном времени встречи.

– Давно он уже там? – осведомился Батлер.

Агент посмотрел на свои часы.

– Более двух часов.

– Многовато…

В голосе Батлера заметно убавилось благодушия.

Мюллер почувствовал это и встал.

– Я вам еще нужен, сэр?

– Нет. Скажите, чтобы пригласили ко мне Перси.

– Сейчас, сэр!

Мюллер неслышно прикрыл за собой дверь.

Батлер склонился над столом и на листке бумаги нарисовал человечка. Еще несколько штрихов и линий – и человечек оказался в клетке.

Когда лейтенант вошел и выжидательно остановился, Батлер, не поднимая головы, продолжал спокойно рисовать.

Перси кашлянул.

– Вы не замечаете, что кого-то из вашего ближайшего окружения давненько у нас не было? – как бы случайно осведомился Батлер.

– Нет…

– А мисс Эвелин? – Батлер улыбнулся. Вокруг человечка в клетке вырастала ограда из колючей проволоки.

– Да, ее действительно не видно.

Перси подошел к столу, придвинул к себе одно из кресел и сел.

– Кажется, я не предлагал вам садиться, – ледяным голосом заметил майор.

– Сэр! – Перси побагровел и встал. – Вы обращаетесь со мной как с новобранцем. Я офицер, точно так же, как и вы!

– Но я ваш начальник, а вы, очевидно, плохо воспитаны, – Батлер говорил спокойно. и надменно. – Сейчас я разговариваю с вами официально. Когда начальник обращается к своему подчиненному, подчиненный должен в это время стоять. Этому-то, по крайней мере, вы должны были научиться в армии.

– Так точно, сэр! – поспешно выпалил Перси, хотя готов был вот-вот взорваться.

– Не навещали ли вы за это время мисс Эвелин в ее доме? – продолжал расспрашивать Батлер.

– Нет, сэр. Я вообще был там всего один раз, когда забирал материал по вашему приказанию.

– Так, так, – произнес задумчиво майор. – Как хорошо, что вы действуете исключительно по приказанию. В тот раз вы надолго задержались у мисс Эвелин?

«Она не могла ему рассказать, – убеждал себя лейтенант, – это исключено». Однако им овладевало беспокойство.

– Я думаю, с полчаса.

– Теперь можете сесть, – любезно разрешил Батлер. Помолчав немного, он довольно небрежно проронил:

– Я склонен думать, что вы там пробыли почти три часа.

Чтобы выиграть время, лейтенант стал перебирать в пачке сигареты.

– Это исключено, – равнодушно ответил он. – Что мне там было делать так долго?

– Меня это тоже интересует.

Батлер проницательно смотрел на лейтенанта.

– Я был там не больше получаса, самое большее – минут сорок пять, – уверял его Перси.

– Ложь!

– Неужели вы знаете лучше меня? – огрызнулся лейтенант.

– Разумеется. Как всегда. Ну ладно, хватит об этом. В последние дни вам, видимо, удалось познакомиться с Адамсом из Ведомства по охране конституции?

Перси забыл, что держит зажженную спичку.

– Погасите спичку – обожжетесь! – напомнил ему Батлер.

Перси швырнул ее в сторону.

– Адамс?.. – повторил он. – Никогда в жизни не встречал человека с такой фамилией.

– Тогда вы многое потеряли. Интереснейшая личность, – оскалился майор. – Ну-с, что еще скажете?

– Но мне действительно нечего сказать!

– Встать! – приказал Батлер.

Лейтенант поднялся.

– Благодарю вас. На этом закончим!

Не удостаивая больше Перси ни единым взглядом, майор вернулся к своему рисунку…

Сид нервно мерил шагами узкую камеру.

Тень от оконной решетки медленно двигалась по белой стене к двери.

«Сейчас, должно быть, пять или шесть часов», – прикинул он в уме. Часы у него отобрали.

Сид устало опустился на табурет и уронил голову на руки.

Так теперь будет продолжаться годами… Четыре стены и железная дверь. И крошечный клочок неба сквозь решетку. Они заживо похоронят его. Пока еще он подследственный, а потом – тюрьма. На много лет. Значит, конец. И они правы. Он преступник. А когда решил предупредить Арендта, оказалось уже поздно. Как это он мог впутаться в эту историю? Из-за денег? Но он же не виноват, что оказался безработным. Однако стоило только постараться, и он нашел бы какой-нибудь другой выход. Ведь он молодой, здоровый человек и мог бы пойти на любую черную работу.

Но ведь, черт возьми, лейтенант Перси предлагал ему вполне приличную работу. Нет, это не оправдание. Очень скоро стало ясно, чего они хотят от него. И он мог бы вырваться, пока еще было не поздно. Негодяй. Подонок… Получай теперь по заслугам.

А что станет с Дорис? С ребенком? Она еще молода, и ей, наверное, будет лучше, если она избавится от него…

В коридоре послышались шаги, приблизились и стихли у двери его камеры. Потом зазвенели ключи, и открылась дверь.

– На допрос! – объявил солдат.

Сиду припомнились все ужасы, которые бывают на допросах в госбезопасности – он много читал и слышал о них.

Нет, им не придется его бить – он и так расскажет все, что знает. А вдруг они не поверят? И примут его за какую-нибудь важную птицу?

Его ввели в светлый, строго обставленный кабинет, мало похожий на камеру для пыток.

Гартман, сидевший за письменным столом, указал ему на стул. Солдат вышел.

Сид с удивлением посмотрел на окно – на нем не было решетки. На подоконнике стояли комнатные цветы. В окно, не так уж далеко, виден был строящийся дом. Строительный кран поднимал огромную плиту.

– Прямо на глазах растет дом, – восхищенно произнес Гартман, берясь за кофейник. – Хотите чашку кофе?

Сид невольно кивнул. Странное обращение… По-видимому, это какой-то ход…

Гартман налил кофе в две чашки, одну из них подвинул Сиду.

– Как же вы оказались в Си-Ай-Си? – спросил он.

Сид рассказал ему о своем грехопадении.

– А кто дал вам задание пригласить профессора Арендта в отель на Штейнплац?

– Сначала мой связной Мюллер.

Гартман пренебрежительно махнул рукой.

– Всех связных почему-то зовут «Мюллер» или «Майер». Это нам, к сожалению, ничего не говорит.

– Как-то я вернулся к себе домой и нашел там лейтенанта Перси, одного громилу, которого называли сержантом, и пожилого мужчину в темных очках в роговой оправе. Все были одеты в гражданское. У меня создалось такое впечатление, что тот, в очках, был начальником лейтенанта Перси.

Это был довольно высокий, плотный мужчина? – сразу заинтересовавшись, спросил Гартман. – Примерно лет пятидесяти?.. Выглядит как адвокат или коммерсант? В общем, производит впечатление солидного человека?

– Да, – согласился с ним Сид.

– Это был Батлер. Я удивляюсь, что он лично позаботился о вас. Что, встретились затруднения?

– Я отказался ехать к Арендту…

– Заела совесть? – усмехнулся Гартман.

– Я хотел поехать в Брауншвейг, к жене, – ответил Сид. – Мне необходимо было с ней поговорить…

– Вы с ней поссорились?

– Да. Она догадалась, что я связался с женщиной… К ней меня приставил Мюллер. В ту ночь, когда я был у нее, меня сфотографировали. С помощью этих снимков Батлер пытался меня шантажировать. Я возмутился. Меня избили…

– Так, так… – Гартман помешал ложечкой кофе. – А судьба профессора Арендта вас', по-видимому, мало волновала… У вас ведь было немало своих забот – эти фотографии, разрыв с женой…

– Сначала – да, – согласился Сид. – А потом… Если сказать, что во второй раз я пришел к профессору с твердым намерением предупредить его обо всем, то вы все равно не поверите мне.

– Да. В нашей профессии принято верить только тем вещам, которые доказаны или могут быть доказаны.

– Я понимаю, что для меня все кончено. – Сид устало провел рукой по лицу.

– Вы ошибаетесь. Расскажите откровенно все, что знаете… Если там, у себя, вы почувствуете, что вам грозит опасность, можете в любое время найти у нас убежище.

Сид забеспокоился. Что это за ловушка? Чего от него хотят? Он не доверял сидящему напротив человеку. Никак не мог его понять. «Этот Гартман, видимо, хочет сделать меня своим агентом», – заключил Паули.

– Убежище? – переспросил он. – Я и так уже пользуюсь вашим убежищем. И вижу, что я здесь в безопасности. А вы что, хотите меня уговорить и направить против Си-Ай-Си?

– Вы, кажется, воображаете, что мы можем возлагать какие-то надежды на такого человека, как вы? – заговорил Гартман. – Прислуживающего из-за денег? Запомните, что мы не Си-Ай-Си. Мы защищаем свое государство, его свободу и права его граждан.

Сид весь сжался от этого удара.

– Делайте со мной, что хотите. Судите, сажайте в тюрьму…

– Мы не можем вас ни посадить в тюрьму, ни отпустить. Мы только временно задержим вас. Материалы следствия мы передадим в государственную прокуратуру. Она разберется в них и решит, можно ли предъявить вам обвинение или нет. Приговор вам может вынести только суд.

– А разве в таких вот случаях не служба госбезопасности решает все? – спросил Сид.

– Нет. Мы только расследуем дело – и все. Если по вашему делу будет назначен процесс, вы имеете право взять защитника. Вас это удивляет?

– Конечно, – признался Сид.

– А почему?

– Я представлял себе все это иначе.

Гартман закивал головой.

– Ну еще бы! Ваша пропаганда не зря старается. Вы, наверное, еще многому будете удивляться у нас.

– Что меня ожидает по вашим законам? – глухо спросил Сид.

– Вы спрашиваете о мере наказания? – Гартман пожал плечами. – Я не судья. Во всяком случае, вас ждет справедливое решение… Ну а теперь вспомните, пожалуйста, и поподробнее изложите, что с вами произошло за последние недели.

Когда десять дней спустя Мюллер снова зашел к Батлеру, он застал его в грозном настроении.

– Вы не пытались разузнать о местопребывании Паули? – резко спросил он.

Мюллер внимательно рассматривал носки своих ботинок.

– Его, скорее всего, накрыли.

– Гениальная догадка! Он действительно арестован. Я жду, что вы мне сообщите, где, по данным ваших агентов, следивших за Паули, он находится и что с ним собираются делать.

– Это довольно трудно, – тихо возразил Мюллер.

– Меня не интересует, что трудно, а что легко. Мне нужны результаты. Если вы не раздобудете мне эти сведения, я пошлю вас ко всем чертям! По всей вероятности, Паули вскоре снова появится здесь. Они, несомненно, попытаются его там обработать и заслать обратно к нам. Проделать это с таким тюленем, как он, – сущий пустяк. Мы должны точно знать о его пребывании там, чтобы вовремя выключить его. Этому парню нельзя давать пикнуть не только на той стороне, но и здесь, если он появится. Он журналист, умеет писать. Его опубликуют не только в Восточном Берлине, но и у нас, будьте уверены. Здесь нас не все любят – вы об этом догадываетесь, – в том числе и те, кого мы подкармливаем.

– Завтра к вечеру я буду знать больше, – пообещал Мюллер.

Батлер поднялся, обошел свой письменный стол, подошел вплотную к Мюллеру и горой навис над низкорослым агентом.

– Я знаю, – произнес он подозрительно ласково, – что вы сейчас подумали: «На худой конец я могу успокоить старика такой информацией, которую проверить все равно никто не сможет». Это ваш излюбленный прием. Если вы это сделаете – я вам покажу…

– Слушаюсь, сэр!

XVIII

– Господин профессор не принимает, – строго ответила пожилая секретарша в приемной Арендта.

– Это почему же? – вежливо осведомился Гартман.

– Господин профессор принимает в институте только тех посетителей, которые заранее сообщили ему о себе. Я впускаю к нему только по этому списку.

– Это весьма благоразумно со стороны профессора, – Гартман улыбнулся.

– Вашей фамилии в списке нет, – сурово продолжала женщина.

– И все-таки я попрошу вас позвонить ему, – возразил Гартман и шутливым тоном добавил: – Спорим, что он меня примет?

– Здесь не подходящее место для такого спора.

– Вы правы. Но я вас прошу, скажите ему обо мне.

– Пожалуйста. Только это бесполезно.

Секретарша подняла трубку.

– Здесь у меня какой-то господин Гартман, – сообщила она профессору. – Он не записан… Что? Хорошо!..

Она удивленно взглянула на терпеливого посетителя:

– Он хочет с вами поговорить…

– Ну вот видите!..

Гартман открыл дверь кабинета.

– Здравствуйте, мой дорогой! – Арендт вышел из-за стола и двинулся ему навстречу. – Надеюсь, что сегодня вы не сообщите мне каких-нибудь неприятностей?

– Нет. Я зашел сказать вам, что Паули снова свободен.

– Вы освободили его?

– Не мы, а суд. Он рассмотрел его дело.

– Когда состоялся суд?

– Сегодня. А сейчас Паули на пути в Западный Берлин.

– Откровенно говоря, – покачал головой профессор, – я не рассчитывал на такой мягкий приговор.

Гартман пожал плечами.

– Нам же часто приходится задерживать вот таких неустойчивых, введенных в заблуждение людей, которые без зазрения совести используются западными органами разведки. Паули – мелкая сошка. Он ничего не знает. Это было его первое задание, и он сразу же попался. Что же, мы должны его сажать в тюрьму?.. Паули всего-навсего жертва грязных махинаций.

– И что теперь с ним будет? – спросил Арендт.

– Настоящие неприятности у него появятся только теперь. Си-Ай-Си и Ведомство по охране конституции очень быстро обнаружат, что он вернулся…

– Почему же вы не попытались избавить его от них? Разве он не мог остаться у нас?

– Мы ничего не могли сделать. Ему объяснили, что он может обратиться к нашим властям с просьбой о предоставлении ему убежища. Он не решился воспользоваться этим предложением. Захотел уехать к жене и наладить свои семейные отношения. Если у него хватит благоразумия, он постарается как можно быстрее покинуть Западный Берлин и самолетом вылететь в Ганновер.

– Надо надеяться, что он так и сделает.

Гартман как будто сомневался в этом.

– Паули произвел на меня впечатление человека, сбитого с толку. Неожиданное освобождение подействовало на него, как тяжелый шок, так же как перед этим его неожиданный арест. Мысленно он уже считал себя приговоренным. И согласился бы с любым наказанием. Для него это было бы искуплением вины, отпущением всех грехов. Так бывает со слабохарактерными людьми. У них не хватает духу искупить свою вину самим и вовремя. Они ждут, чтобы их заставили это сделать.

– Может быть, – согласился Арендт.

– Вы знаете, что заявил мне Паули наедине? Что второй раз он приехал сюда с намерением предупредить вас.

– Это могло быть так? – спросил профессор.

– Да. Не исключено. Паули – человек впечатлительный, с неровным характером. Скачки в его настроении могут быть самые неожиданные. Такие люди нередко из одного только страха становятся смелыми.

Арендт молча прошелся по комнате и остановился перед Гартманом.

– Вы не могли бы известить меня, когда Паули начнет ходатайствовать о переходе в ГДР? Я бы охотно помог ему и его жене. Они могли бы временно пожить в моем доме. Места хватит. Ведь мы с его отцом…

– Хорошо. Я извещу вас.

Арендт пожал руку Гартману.

– Благодарю вас за все, что вы сделали…

– Не стоит. Мы выполняем свой долг… Кстати, господин профессор, у вас замечательная секретарша. Мне чуть было не пришлось пробиваться к вам с боем.

– Мне хотелось таким способом оградить себя от нежелательных посетителей. Дело с Паули очень подействовало на меня.

– Вы поступили очень благоразумно. Не. исключено, что к вам попытаются заслать других людей. Я знаю Батлера. Он так быстро не сдается. А Адамс тем более.

– О ком вы говорите? – спросил Арендт.

– Эти фамилии вам ни о чем не говорят. И слава богу. Прошу вас, господин профессор, будьте в дальнейшем осторожнее и сразу вызывайте меня, если потребуется. Вот мой номер. Всего хорошего.

Сид медленно снял ногу с педали сцепления и повернул машину к Бранденбургским воротам. Он готов был кричать от радости. Его выпустили, он снова свободен!..

Подъехав к границе секторов, он остановился. На контрольно-пропускном пункте проверили все его документы.

– В порядке, – заключил таможенник.

Сид отъехал. Он не обратил никакого внимания на человека в светлой форменной одежде, – отметив номер его машины, тот сопоставил его с другим, ранее записанным в блокноте, после чего быстро сел в стоящий неподалеку «фольксваген».

…На перекрестке Сид привычно присоединился к длинной веренице автомобилей.

Он думал о том, что его ожидает. Ему предстояло объяснение с Дорис. А где-то здесь его подстерегали Адамс, Батлер, Перси, Мюллер, Джим. Что ему теперь делать? Денег у него немного. Взять на последние марки билет на Ганновер? А если ему действительно удастся уговорить Дорис вернуться к нему?

Сид открыл дверь своей квартиры. Навстречу ему пахнуло застоявшимся воздухом непроветриваемого помещения. Он почувствовал себя смертельно усталым и совершенно одиноким. Вспомнил, что в шкафу оставался коньяк, и жадно набросился на него.

«Я мог бы позвонить Дорис, а можно просто взять и поехать в Брауншвейг. Никто не может помешать мне в этом. Из-под стражи меня освободили, а о том, что я уже вернулся, еще никто не знает. Жить без Дорис я не могу».

Он медленно наполнил до краев бокал и выпил. Мысли заволокло вязким туманом.

С трудом поднявшись из-за стола, Сид включил радиоприемник. Монотонный голос диктора сообщал об уровне воды в реках.

– Идиотство! – проворчал Сид и попытался поймать другую станцию. В комнату ворвались рубленые синкопы, запричитала труба, приглушенная сурдиной.

Сид завалился в кресло и долго, не мигая, рассматривал черный телефонный аппарат, примостившийся у края письменного стола.

«Жалкий трус! Надо ведь позвонить Дорис, а я сижу и лакаю коньяк».

У двери отрывисто продребезжал звонок.

Сид даже не шевельнулся. Он сидел с закрытыми глазами.

«Меня нет дома…»

Снаружи кто-то снова нажал на кнопку звонка. Теперь долго и требовательно.

«Проклятье!.. Меня здесь нет!»

Снова позвонили.

Сид вскочил, покачнулся. Какому черту понадобился он сейчас? Пошатываясь, он подошел к двери и открыл ее.

На лестничной площадке стоял Адамс и приветливо улыбался.

– Что тебе надо, проклятая крыса? – с ужасом проговорил Сид.

Адамс осклабился. Не обращая внимания на оказанный ему прием, он прошел в переднюю и аккуратно повесил шляпу на крючок.

– Уходите! – задыхаясь от бессилия и гнева, выкрикнул Сид.

Адамс внимательно посмотрел на него.

– Я бы не сказал, что вы хорошо принимаете меня. Но я вас понимаю. Вы устраиваете вечер встречи с самим собой, да? По-видимому, на той стороне было не очень приятно?

– Вон отсюда! Не то я вас высажу через дверную филенку! – неистовствовал Паули.

– Это не так легко, как вам кажется, – спокойно заметил Адамс. – Во-первых, дерево – довольно прочный материал; во-вторых, я еще в хорошей форме. Давайте лучше присядем.

Нетвердо держась на ногах, Сид последовал за ним в гостиную.

– У вас только один выход, – обратился к нему Адамс. – Рассказать мне обо всем, что происходило с вами там, и беспрекословно выполнять мои приказания. За это я обещаю защищать вас от Батлера. Кстати, насколько мне известно, он не особенно хорошего мнения о вас.

– Вы – защищать меня!.. – Сид скривился. – Как это мило с вашей стороны! Что бы я делал без вас?.. – Он наполнил свой бокал коньяком.

– Возьмите себя в руки! – оборвал его Адамс.

– А может, взять в руки ремень? – Сид хихикнул. – Впрочем, как зовут служителя на маяке Зильт?..

Адамс даже растерялся.

– Вы что, сходите с ума?..

– Вы не знаете этого? «Прост» [7]7
  От Prost или Prosit – чоканье (нем.). – Прим. ред.


[Закрыть]его зовут. Прост!.. – И Сид одним глотком опустошил бокал.

– Пьяная свинья! Завтра утром я снова приду к вам. Если к тому времени вы не будете трезвым как стеклышко, тогда молитесь богу!

Адамс встал и быстро вышел. Громко щелкнул дверной замок.

– Привет богу, уважаемый! – глухо пробормотал Сид и трясущимися пальцами стал прикуривать сигарету.

По радио сообщали последние известия, но Сид ничего не слышал. Он с отсутствующим взглядом сидел в своем кресле. Лицо его перекосилось.

«Они снова следят за мной. Они подстерегают меня за углом, они хотят загрызть меня, эти крысы. Адамс – крыса, и Мюллер – крыса… Этот тип в темных очках – самая жирная крыса. Все они хотят кусать, рвать меня!»

Он стал затравленно озираться, один в темной комнате. Он видел их везде: под шкафом, в углу, на письменном столе. Они скалили свои острые, как гвозди, зубы и шмыгали с легким шорохом по ковру. Они все ближе подкрадывались к нему – громадные, жирные.

Он поджал ноги и резко закричал, потом запустил бутылку в книжный шкаф – она разлетелась вдребезги; стакан полетел в дверь… и призраки внезапно исчезли.

– Я перепил, напился до чертиков, – простонал Сид, проводя ладонью по лбу, покрытому холодным потом. Видения исчезли, но страх, парализовавший его, еще оставался.

«Дорис! Как она мне сейчас нужна! Только она может мне помочь».

Он сорвал телефонную трубку и набрал номер. Услышав голос телефонистки, спрашивавшей о заказе, немного успокоился. С трудом ворочая языком, заказал разговор.

– Соединяю!..

В трубке щелкнуло; потянулись длинные, как вечность, секунды; потом раздались длинные гудки, и наконец он услышал приглушенный расстоянием голос.

– Дорис, это ты?.. Скажи что-нибудь, я так хочу тебя услышать…

– Сид?.. – Ее голос прозвучал испуганно. – Сид, что с тобой?..

– Дорис, ты должна немедленно приехать ко мне. На той стороне я всё рассказал. Слышишь? Всё. Мы там можем начать новую жизнь, никто там нас больше не достанет. Ты слышишь? Никто…

– У тебя лихорадка? Ты болен? – забеспокоилась она.

Да… – Он задыхался. – Лихорадка, болен. Я не могу больше. Прошу, приезжай ко мне сегодня же ночью. Мы должны уехать…

Она, секунду помолчав, ответила:

– Я попрошу брата, чтобы он отвез меня на машине прямо в Берлин. Мы будем через три часа.

– Ты приедешь?.. – прошептал он. – Ты действительно приедешь?.. Дорис!..