Текст книги "Крысы появляются ночью"

Автор книги: Ганс Эттинген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

V

Сизые волны ароматного табачного дыма висят в воздухе, смешиваясь с запахом тонких французских духов. Приятный перезвон вилок и ножей. Бесшумно и ловко скользящие между столиками официанты. Короткие юбки дам, стройные, обтянутые чулками ножки. Темпераментно жестикулирующие мужчины с оливковым цветом лица и вьющимися волосами. За другими столиками тощие, делового вида, пожилые люди. Такова была атмосфера кафе «Бристоль» в вечерние часы.

Скрипка изливала какие-то сентиментальные мелодии.

Место за круглым столиком, как раз напротив входа, занимал низенький господин, в не слишком модном, но хорошо сидящем на нем костюме. Он производил впечатление мелкого торговца. Время от времени он равнодушно бросал взгляд в центр зала, затем на двери и снова принимался пить маленькими глотками свой кофе.

– Сердечный привет от дяди Пауля! – вдруг услышал он чей-то голос.

Мюллер не заметил тощего мужчину, подошедшего к нему сбоку. Услышав приветствие, он насторожился и поднял голову, но потом успокоился и, показав рукой в сторону свободного стула, спросил:

– Как поживает тетушка?

– Она снова поет, – произнес, усаживаясь, незнакомец.

Мюллер молча рассматривал бесцветное, утомленное лицо сидящего напротив человека. Затем сказал:

– Все правильно. Кто вам сказал, что вы должны встретиться со мной?

– «Фау-двадцать».

– Как вас зовут?

– Рихард.

– Я в курсе дела, – Мюллер снова принялся пить свой кофе. – До сих пор вы работали для Восточного бюро ХДС. Что вам нужно от нас?

– Мне хочется перебраться к вам, – ответил мужчина, нервно теребя костлявыми пальцами карту вин.

– Почему вы решили перейти к нам?

– В ХДС слишком много шпионов и ненадежных людей. Мне не хочется быть разоблаченным по глупости других.

– Так, так, – презрительно произнес Мюллер. – А это не глупо с вашей стороны – выбрать местом встречи со мной кафе «Бристоль»? Вон сидят три сотрудника Восточного бюро.

Тощий Рихард как ужаленный повернулся в указанную сторону.

– Вы их знаете? – спросил он.

– Не ведите себя так вызывающе, черт возьми! – прошипел Мюллер. – Неизвестно еще, кто кого больше знает. На кого вы еще работали?

– До тех пор пока не провалился Тиллих, на Группу борьбы против бесчеловечности [5]5
  Группа борьбы против бесчеловечности – одна из крупнейших шпионско-диверсионных организаций, созданных американской разведкой в Западном Берлине для ведения подрывной деятельности против ГДР, Советского Союза и других социалистических стран. – Прим. ред.


[Закрыть], а позднее на французскую разведку.

– Оборудовали тайники?

– Да, – нерешительно ответил Рихард. Этот вопрос, видимо, был неприятен ему..

– Где?

– На той стороне, в восточном секторе. В Трептов-парке и в Вульхайде.

– Этими тайниками сейчас пользуются?

– Я – не знаю, – заколебавшись, ответил Рихард.

– Слушайте! – Мюллер склонился над столом. – Если вы хотите работать с нами, играйте в открытую. Первым делом, вы должны предложить нам что-нибудь весомое, а не какие-то крохи. Выясните, используются ли еще тайники. Меня интересует их содержимое. Если вы принесете мне что-нибудь полезное, я, возможно, найду для вас дело. А сейчас исчезайте, я занят.

– Ясно, – проговорил тощий Рихард, вставая из-за стола. – Где я могу найти вас?

– Через неделю в казино «Рекс». Вечером после десяти.

Человек кивнул и быстро удалился.

Мюллер заказал кофе и снова принялся следить за входом. Как только поворачивалась вращающаяся стеклянная дверь, впуская новых посетителей, он бросал взгляд на фотографию, которую спрятал в сложенной вчетверо газете, лежавшей на столе.

Внезапно лицо Мюллера приняло выражение полной отрешенности.

Он быстро спрятал фотографию в карман.

По залу, растерянно осматриваясь, медленно шел Сид.

Мюллер спокойно ждал, пока он поравняется с его столиком, потом быстро встал.

– Господин Паули? Мое имя Мюллер. Прошу вас, садитесь!

Сид поразился.

– Как вы меня узнали? Мы ведь не договорились об опознавательном знаке.

– Как видите, это было ни к чему, – Мюллер самодовольно ухмыльнулся.

Сид повесил свой плащ на спинку стула и сел.

– По телефону вы сказали, что хотите срочно поговорить со мной по поручению лейтенанта Перси.

– Совершенно верно, – согласился Мюллер. – Лейтенант Перси передал ваши документы мне. В дальнейшем вы будете иметь дело только со мной. Получать задания и гонорары вы будете тоже от меня.

– Мне сказали, что я буду работать где-то в бюро и там обрабатывать определенную информацию, – сказал Сид.

– Это потом, – быстро ответил Мюллер и объяснил, что Сиду сначала придется выполнить другое, более важное, задание: достать сведения о деловых связях и соглашениях одного концерна. Действовать следует через секретаршу председателя наблюдательного совета этого концерна. Она в курсе всех дел. Сид должен пустить в ход все средства, чтобы узнать через нее некоторые подробности, касающиеся структуры и целей этого предприятия.

– О каком концерне идет речь? – спросил Сид с деловым видом, хотя был подавлен и озадачен.

– Мы сознательно не даем вам никаких общих указаний, чтобы при выполнении задания вы смогли полностью проявить себя, – пояснил Мюллер. – Мы поможем вам только познакомиться с дамой. Все остальное – ваше дело. Сегодня, как и обычно, она сидит за столиком вон в том углу.

Сид незаметно посмотрел в указанном направлении и увидел сидевшую за столиком приятную молодую женщину в сером костюме. Она была одна. На столике перед ней стояло мороженое.

– Мы сейчас уйдем, – распорядился Мюллер. – Через несколько минут вы снова вернетесь и сядете за столик дамы. Сегодня здесь много народу. Поначалу постарайтесь не быть назойливым.

– Понятно. Где я вас найду?

Мюллер встал.

– Достаточно пока того, что я знаю, где вас можно найти. Будьте здоровы, господин Паули!

Сид подождал, пока Мюллер уйдет, потом тоже вышел из кафе, осмотрел несколько витрин и вернулся обратно.

Когда Сид занял место рядом с Эвелин, сидевший за несколько столиков от него господин с седеющими висками усмехнулся, опустил газету и подозвал официанта.

– Получите, – сказал он и выложил на стол монету. Затем, не глядя в сторону Эвелин, поднялся и вышел.

Он спокойно прошелся по Курфюрстендамм, свернул на Уландштрассе и, кого-то поджидая, остановился.

Из длинного ряда замерших на стоянке машин отделился «мерседес». Почти бесшумно подъехав, он остановился рядом с тротуаром. Господин сел рядом с шофером, и машина, плавно набрав скорость, рванулась вперед.

Четверть часа спустя этот господин входил в свой кабинет в берлинском центре Федерального ведомства по охране конституции. Он подошел к окну и посмотрел вниз.

Улица жила своей обычной жизнью. Люди, торопясь, толпой переходили перекрестки. С грохотом пролетали электрички. Плавно катил поток автомобилей. Вдали виднелась башня ратуши.

Адамс любил, чтобы его бюро помещалось на верхнем этаже самого высокого здания. Ему нравилось отсюда, сверху, гипнотизировать движущуюся там, глубоко внизу, толпу.

Он медленно отошел от окна и обвел взглядом свой просторный кабинет. Батарея телефонов на письменном столе. Три из них с секретными номерами. Пульт, усеянный кнопками. Каждой из них можно вызвать служащего, и любой из этих служащих будет лезть из кожи, чтобы выследить и раздавить указанного Адамсом человека.

В стены комнаты были вмонтированы четыре невидимых микрофона. Секретные разговоры записывались на пленку и при случае использовались. В подвале здания находились камеры.

«Все почти так, как было раньше на Принц-Альбрехтштрассе [6]6
  На Принц-Альбрехтштрассе в Берлине помещалось гестапо. – Прим. ред.


[Закрыть], – с удовлетворением подумал Адамс. – И наше влияние обрело почти прежнюю силу. Изменилось лишь название».

Он нажал кнопку, и почти сразу же вошел Мансфельд. Уже два десятка лет служил он у Адамса.

После войны им обоим пришлось скрываться, а пять лет спустя их восстановили в правах как благонадежных специалистов по охране свободы демократии и права.

– Что, шеф, – спросил Мансфельд, – вы хотели меня видеть?

Адамс кивнул, достал себе сигарету, и Мансфельд поспешил поднести ему горящую зажигалку – совсем как двадцать лет назад.

– Мюллер из Си-Ай-Си завербовал одного типа и напустил на него Эвелин, – сказал Адамс, – надо нам позаботиться об этом человеке.

– Будет сделано, шеф!

– Есть что-нибудь интересное?

Мансфельд наморщил лоб.

– Да нет, все то же. Наши люди в восточном секторе должны больше следить за агентами из Си-Ай-Си и Восточного бюро, чем за работниками госбезопасности красных. Из межзональных поездов мы выудили нескольких коммунистов, которые, вероятно, собирались проехать в Рурскую область.

Адамс пожал плечами.

– Несколько месяцев предварительного заключения – и у них отпадет охота разъезжать по Западу.

– Так много? – неуверенно произнес Мансфельд. – Вообще-то у них не нашли ничего такого. Все документы в порядке.

– Тогда придумайте что-нибудь, – бросил Адамс.

VI

Сид медленно вел машину По оживленным вечерним улицам. Было сыро, и неоновые рекламы расплывались в туманном воздухе большими цветными пятнами. По черному блестящему асфальту мягко проскальзывали одна за другой легковые машины.

Сид думал о молодой женщине, с которой познакомился в кафе «Бристоль», обаятельной и сдержанной. Ему удалось уговорить ее встретиться на следующий день.

«Чувствуется, что она пользуется доверием своего шефа. Если она проболтается мне обо всем, то может поплатиться своим местом. Си-Ай-Си, конечно, это не волнует. Черт возьми! А я предполагал, что американская армия – почтенная фирма».

Он затормозил у перекрестка и подождал, пока загорится зеленый свет.

«Не буду я прибегать ко всяким там уловкам, чтобы заставить ее разговориться», – твердо решил он и попытался забыть о Мюллере и молодой даме.

Он вспомнил о Дорис.

«Я обязан ее хорошо обеспечить. Она не должна ни о чем беспокоиться».

Закончив доклад, Перси выжидательно смотрел на Батлера. Он полагал, что предложение о необходимости реорганизации некоторых агентурных сетей прозвучало убедительно.

Но майор ядовито усмехнулся, откинувшись в своем кресле.

– Лейтенант, – проронил он, – вы действительно звезд с неба не хватаете. То, что вы сейчас мне перечислили, позволяет судить о том, что ваши мозговые полушария напоминают улицы с односторонним движением.

Не ожидавший такого заключения, лейтенант пришел в замешательство.

– Я вас не понял, сэр…

– В самом деле, вы идеальный сотрудник для нас… – проговорил Батлер. Затем, дав время Перси почувствовать себя польщенным, язвительно закончил: – Так как в вас нет ничего, что могло бы вызвать у кого-либо подозрение по отношению к вам.

Пока лейтенант переваривал эти слова Батлера, раздался звонок, и широкоплечий штаб-сержант доложил, что за дверью ждут приема Эвелин и Мюллер.

Майор приказал впустить их и небрежным жестом указал на кресла, стоящие у письменного стола. Затем без всякого вступления обратился к Мюллеру:

– Я прочел вашу докладную записку. Этот Паули совсем не выглядит азартным игроком. Мы должны найти его ахиллесову пяту.

– Связь с Циммерман, – поспешно предложил Мюллер.

– Пожалуй. Все-таки замечательно, что природа наградила некоторых людей такой штукой, как совесть. И, видимо, этот Паули из их числа. Если у человека обостряется чувство вины, благополучие для него кончено. Не так ли, лейтенант?

– Само собой, сэр.

Майор довольно улыбyулся и добавил:

– Больная совесть даже сильного человека делает слабым.

«Клетчатый мешок с мукой снова мелет вздор», – подумал Перси и сердито ответил:

– Разумеется. Но ведь совесть есть у каждого человека.

Майор, презрительно улыбаясь, задержал на нем свой взгляд.

– Если вас лично совесть очень обременяет, вы у нас далеко не пойдете.

Он повернулся к Эвелин:

– Как идут дела с нашим знакомым?

– Позавчера вечером он познакомился со мной. Вчера мы вместе поужинали в баре «Циро» и провели там вечер. С ним было приятно танцевать.

– Я рад за вас, – ехидно протянул Батлер.

Эвелин повела плечом.

– Но ведь вы сами всегда требуете мельчайших подробностей. В течение вечера Паули несколько раз пытался завести разговор о моей работе в концерне. Он спрашивал не так уж неумело.

– И вы, разумеется, остались сдержанны и не проговорились ни единым словом?

– Да. Около одиннадцати вечера он отвез меня на своем автомобиле домой.

– В машине он пытался обнять вас?

– Нет. Он вел себя очень корректно. Одно из двух: либо у него железный принцип, либо он из очень нерешительных мужчин.

– Чепуха! – рассвирепел майор. – У этого парня душа как разваренный окорок. Лейтенант, что за конфирманда вы мне подсунули?

Перси в это время с откровенным интересом рассматривал ноги Эвелин. Услышав обращенный к нему вопрос, он почувствовал себя задетым.

– В следующий раз я ангажирую сутенера, сэр, – буркнул он.

Батлер снял очки и стал протирать их белоснежным платком. «Так дальше не пойдет, – думал он. – Надо как можно скорее поставить этого Паули в такое положение, чтобы основательно скомпрометировать его, связать по рукам и ногам».

Надменно и сухо он обратился к Эвелин, приказывая ей и дальше принимать приглашения от Паули и позаботиться о том, чтобы он побольше раскошеливался. Тогда ему станут нужнее его гонорары.

– При первом удобном случае условьтесь встретиться с ним в своем домике. Магнитофон и малоформатная кинокамера, как всегда. Если он будет холоден, дайте ему несколько пилюль.

– Хорошо. Я могу идти? – невозмутимо спросила Эвелин и поднялась с кресла.

– Пожалуйста!

Лейтенант Перси посмотрел ей вслед. Когда дверь за ней захлопнулась, он произнес:

– Если бы я был на месте этого Паули, я не стал бы церемониться. Крошка сделана как по заказу.

– Но не для вас, – сердито перебил его Батлер. – Между моими сотрудниками не может быть речи даже о флирте. Это приказ, лейтенант!

Перси вытянулся.

– Есть, сэр!

– Послушайте, Мюллер, – обратился к нему майор, – за Паули нужно взяться как следует. Дело с профессором не терпит. Мы, по-видимому, не будем ждать исхода проверки его. Через несколько дней поручите Паули войти в контакт с профессором Арендтом. Установите ему срок и скажите, что уплата следующего гонорара будет зависеть от его успехов в деле Эвелин и профессора.

– Ясно, сэр, будет исполнено! – с готовностью заверил Мюллер.

– Перед этим поинтересуйтесь, не забыл ли он, как обращаться с передатчиком. Во время войны он был инструктором в подразделении связи. Подключите к Паули связного, через которого вы могли бы держать связь с ним. Вы распорядились, чтобы контролировались все его телефонные разговоры?

– Так точно, сэр!

VII

Сид вытирал полотенцем тарелки. Дорис убирала посуду в шкаф.

– Ты почти каждый вечер уходишь, – упрекнула она. – Сегодня ты, наверное, тоже оставишь меня одну?

Сид отрицательно затряс головой.

– Сегодня нет. Но понимаешь, многие редакции работают вечером и по ночам. А днем там почти никого не бывает. В пресс-клубе всегда известны последние новости. Я должен везде поспевать, дорогая, чтобы подцепить по меньшей мере один или два заказа на репортажи.

Дорис тяжело вздохнула.

– Когда наконец у тебя будет постоянное место?

– Будет! – бодро заверил ее Сид, хотя далеко не был уверен в этом.

Он был обеспокоен. «Как-то надо ее развеселить, – думал он. – Нельзя ее так часто оставлять одну. Начнет думать и сомневаться. Вздумает еще проследить за мной».

– Знаешь что? Надень сегодня все самое красивое и пойдем танцевать! – неожиданно предложил он ей.

– А может, не надо? Ведь у нас мало денег, – воспротивилась Дорис.

Но он знал, как она любит танцевать.

– Никаких отговорок! Машина ждет вас у дверей.

По ее лицу скользнула улыбка.

– А что бы мне надеть?

– Разве у тебя мало платьев?

– Во-первых, женщине всегда не хватает платьев. Во-вторых, сам понимаешь, они мне могут быть узковаты в талии.

– Ах да!..

Он направился в свою комнату, насвистывая что-то себе под нос. Дорис пошла одеваться.

Он легко и нежно держал ее, голову она слегка запрокинула.

– Мне так хорошо, – прошептала она.

Он крепко привлек ее к себе.

Оркестр играл какой-то меланхоличный блюз.

– Какая симпатичная пара, – произнес пожилой господин за столиком. Его спутница, посмотрев на красивую фигуру Сида и его сильные руки, с разочарованием скользнула взглядом по короткой оплывшей фигуре мужа.

Танец окончился.

Чуть колыхнулось пламя свечей в серебряном подсвечнике, когда Сид и Дорис усаживались за стол.

– Здесь так чудесно! – произнесла Дорис. – Но это, конечно, стоит уйму денег?

Сид ласково погладил ее тонкую руку и поднял бокал. Вдруг он заметил за одним из столиков напротив Эвелин и рядом с ней какого-то черноволосого мужчину. Она улыбнулась ему.

В смятении Сид поставил бокал на стол, но тут же нашелся и вежливо поклонился. Эвелин кивнула ему.

– Ты знаешь эту женщину? – удивленно спросила Дорис.

– Так, мельком, – ответил Сид. – Она работает в одной редакции, с которой я имею дело.

– А она не сводит с тебя глаз..

– Ревность? – усмехнулся Сид.

– На тебя не каждая женщина смотрит так.

Он постарался успокоить жену.

Оркестр заиграл новую модную мелодию, и они пошли танцевать. Эвелин и ее спутник тоже вышли на поблескивавший паркет танцевального. круга. Сид отметил, что Эвелин старалась держаться подальше от них. Но вот они приблизились к ней. Сид почувствовал знакомый запах ее духов.

– «Мицоуко»! – прошептала Дорис. – Эти духи стоят бешеные деньги.

– Хочешь, я куплю тебе «Мицоуко»?

– А знаешь, сколько они стоят? – усмехнулась Дорис. – Столько же, сколько мы вносим за холодильник. Ты купишь их мне, когда станешь главным редактором какой-нибудь большой газеты.

Паули сидел за письменным столом и размышлял. Дорис отправилась навестить свою подругу и собиралась вернуться только вечером.

«Эвелин стоит уйму денег. – Он пересчитал марки в бумажнике – их было мало. – Придется провести с ней еще один вечер, хотя опять вряд ли удастся узнать что-нибудь».

Она искусно уклонялась от его вопросов, хотя и давала ему понять, что он ей нравится. На последней встрече в баре «Циро» она не обмолвилась ни словом о делах своего шефа.

«Чтобы узнать что-нибудь о ее жизни, придется, видимо, сделать ей предложение», – сокрушенно подумал Сид.

Он встал и быстро заходил по комнате.

В это утро Сид снова обнаружил в почтовом ящике отказы из двух редакций газет, куда он обращался по поводу работы. «Надо бы увидеть Мюллера. Он тогда обещал кроме тысячи марок еще деньги на накладные расходы. На Эвелин я уже истратил больше двухсот марок».

Сид взглянул на часы. Половина второго.

Ему уже все осточертело.

Он взял газету, пробежал глазами последнюю страницу, где сообщалось о фильмах, идущих в кинотеатрах. Название одного фильма его заинтересовало. Позвонив администратору кинотеатра, он заказал билет на ближайший сеанс, надел плащ и вышел из дому.

Свет в зрительном зале погас. На экране вспыхнули пестрые кинорекламы. Мягкий женский голос рекомендовал всем какое-то новое средство для стирки.

По ряду осторожно продвигался опоздавший зритель. Он сел рядом с Сидом.

– Должно быть, хороший фильм, – проговорил он тихо.

Это был Мюллер.

Сид был поражен. Откуда Мюллеру удалось узнать, что он в кино? Как он смог рассчитать и взять билет именно на это место, рядом с ним?

Когда сеанс кончился, Мюллер предложил зайти в маленький ресторанчик напротив кинотеатра и выпить по кружке пива.

– Мне как раз хотелось с вами поговорить, – проронил Сид. – Очень нужны деньги. Моя дама довольно требовательна. Мне когда-то обещали деньги на такие расходы.

– Вы уже разузнали что-нибудь? – осведомился Мюллер, когда они стали пересекать мостовую.

– Нет, пока еще ничего.

– Тогда вам придется еще постараться. Я вам уже однажды говорил, что плачу деньги только за успешно выполненное дело.

Сид рассвирепел. Они почти дошли до тротуара, вдруг он остановился.

– Мы ведь определенно договорились о тысяче марок за мою работу плюс оплата издержек. Офицер, с которым я договаривался, не сказал, что за падкую на развлечения женщину я вынужден буду платить из своего кармана. Я не вложу в это дело больше ни пфеннига. Ясно?

Мюллер прикинул в уме: «Поставить этого новичка на место? Нет, здесь надо работать как-то иначе». Выслушивать от Батлера очередную порцию грубых и язвительных упреков Мюллеру не хотелось. Надо бы приободрить Паули, чтобы побыстрее закончить всю эту подготовку и взяться наконец за дело профессора.

– Сколько вам нужно? – спросил он.

– Пятьсот марок!

Они зашли в незнакомый подъезд.

– Здесь триста…

– Если я говорю «пятьсот», то я имею в виду именно пятьсот.

– Не хотите ли вы убедить меня, что уже израсходовали на это дело пятьсот марок? – фыркнул Мюллер.

– Вы хотите, чтобы я дальше занимался им или нет?

– Подпишите! – Мюллер протянул ему чистый бланк квитанции. – Я потом это заполню. Возьмите, здесь ровно пятьсот марок.

– Никогда не оставляю автографов на чистых бланках, – сказал Сид и пересчитал деньги. Потом добросовестно заполнил все графы квитанции и расписался.

Мюллер первым вошел в ресторанчик. Сид последовал за ним. Они заняли столик неподалеку от вешалки и заказали пиво.

– Невероятное совпадение, не правда ли? Встретиться в кино! – заметил Сид, иронически улыбаясь.

– Можете не беспокоиться. Я встречусь с вами, как только захочу. Это уж моя забота. Вы лучше позаботьтесь об Эвелин. Если хотите чего-нибудь добиться от нее, будьте порешительнее.

– Об этом не может быть и речи! – Сид погасил окурок сигареты. – Вы, вероятно, не знаете, что я женат?

– Боитесь угрызений совести, господин Паули?

– При чем здесь угрызения совести? Я люблю свою жену.

– А ведь вы не всегда были таким святошей, – нагловато произнес Мюллер, приподняв кружку и внимательно рассматривая пиво.

– Если хотите иметь со мной дело, смените пластинку.

Мюллер пропустил замечание Сида мимо ушей.

– Мне кажется, это было в июне, два года назад, – спокойно начал он. – Ваша супруга находилась в гостях у родственников в Брауншвейге. А вы здесь завязали довольно близкие отношения с некоей Гертрудой Циммерман. Случайное знакомство, я понимаю. Вы встречались с Циммерман всего лишь несколько раз…

– Какое вам до этого дело? – возмутился Сид.

– Одну минуточку, – отозвался Мюллер. – Это еще не все. Итак, вы встречались несколько раз с Циммерман. Затем случилось несчастье, господин Паули… Врача зовут доктор Бинц, живет он в Штеглице, Шлоссштрассе, сто сорок семь…

– Откуда вы все это знаете? – вырвалось у несчастного Сида.

Мюллер пожал плечами.

– Это неважно. А вот жена ваша, конечно, ничего не знает об этой истории?

Сид стал прикуривать новую сигарету. Спички у него ломались и летели на пол.

– Это что, шантаж?

– Вы очень легко раздражаетесь, – с осуждением произнес Мюллер. – Это производит невыгодное впечатление. «Шантаж!» Ваше негодование очень похвально, но оно несерьезно. Мы ждем от вас нужной информации. Как вы сумеете добыть ее – это нас не касается. Я только подсказываю вам путь, который может оказаться наиболее простым и надежным.

– А если я откажусь от вашего задания? – спросил Сид.

– А деньги, которые вы у нас получаете? – в голосе Мюллера послышались металлические нотки.

Сид насторожился. Да, здорово он влип. Но грубостью он только усложнит дело. Надо выиграть время, не торопясь поразмыслить. И оставаться совершенно спокойным.

– Хоть мне и противно все это, – проговорил он, – давайте все же чокнемся по-дружески.

– Давайте, – ответил с готовностью Мюллер.

Они подняли кружки и выпили.

– Скажите, вы всегда так искренни? – поинтересовался Мюллер.

– В большинстве случаев. Это делает жизнь несложной.

– Зато неприятной.

– Я не трусливого десятка.

Мюллер не привык, чтобы с ним так разговаривали. Всех агентов группы, которую он возглавлял, он уже обучил вежливости и уважению к себе, доверенному лицу американцев. Он старался работать под Батлера и внушать своим подчиненным страх. Надо бы и этого Паули свернуть в бараний рог. Но со стороны казалось, что настроен он был благодушно.

– Вы умеете обращаться с «курантами»? – деловито спросил он и увидел непонимающее лицо Сида.

– Ну, с радиопередатчиком. Вы же во время войны обучались этому. Может быть, вы совсем разучились?

Мюллер достал карандаш и стал отстукивать по крышке стола.

Сид внимательно слушал.

– «Стоит у дороги трактир…» – ответил Сид, когда Мюллер положил карандаш.

– Прием у вас – ничего, – похвалил его Мюллер. – Теперь попробуйте передавать вы.

Сид простучал следующую строку фривольной песенки.

– «Собрались там… возницы… на… пир…» – произнес Мюллер.

– Следующие строки лучше произносите про себя, – пошутил Сид, – а то нас выставят отсюда за непристойное поведение.

– Ну ладно, – кисло улыбнулся Мюллер. – Достаточно. В интересах дела нужно, чтобы вы были связаны со мной через одного человека. Это поможет вам найти меня в случае надобности.

– Зачем все осложнять? Дайте мне свой телефон. Если что будет, я позвоню вам.

– Кончайте! – грубо оборвал его Мюллер. – Кончайте свои попытки подсказывать мне, что и как надо делать. Научитесь сами исполнять мои указания.

– Слушаюсь, шеф!

Мюллер недоверчиво посмотрел на него.

– В следующую субботу точно в восемь вечера будьте на остановке электрички «Савиньиплац». Встаньте у главного входа и в правой руке держите томик «Фауста» Гете, первую часть. Название книги должно быть видно. К вам обратится человек. В левой руке у него будет зеленая авоська с красным детским мячом. Он вас спросит: «Когда в последний раз шел дождь?» Вы должны ему ответить: «Двадцать девятого июня». Все запомнили?

Сид ухмыльнулся.

– Вы не находите, что это какая-то идиотская игра?

– Чем бессмысленней, тем лучше. Надежнее, – пояснил Мюллер, не обратив внимания на иронический тон Сида.

– Значит, «Фауст» Гете…

– Первая часть, – подсказал Мюллер.

– …И, зеленая авоська с красным мячом. Что за винегрет?

– Сразу видно, что вы новичок, – с сознанием своего превосходства заметил Мюллер. – Знаете, сколько сорвалось встреч из-за того, что применялись простые опознавательные знаки? Ведь в таком большом городе, как Берлин, в один вечер сразу нескольким людям может прийти в голову идея купить ребенку красный мяч и нести его в зеленой авоське. Кому-то из них непременно понадобится сесть на электричку у «Савиньиплац». Возможно, также, что это произойдет около восьми вечера. Что вы тогда сделаете?

– Ладно… – вздохнул Сид. – Скажите откровенно, много для меня заготовлено таких веселеньких заданий?

– Нет, – ответил Мюллер, – есть только одно настоятельное желание: как можно скорее услышать от вас сведения, добытые у секретарши. Если вы вскоре не добьетесь от нее ничего стоящего, то больше не получите от нас ни пфеннига.

Мюллер встал и, не прощаясь, исчез так же внезапно, как и появился.

Сид почувствовал острое отвращение к самому себе, Мюллеру и всему окружающему.

«Черт! Я же стал гнусным рядовым агентом, которым помыкает такой тип, как Мюллер. Ловко меня обманули. «Сбор и обработка экономических сведений, серьезная работа!» – Он усмехнулся. – Я шпион и ничего больше. Я сам докатился до этого. Из-за денег. Надо выбираться из этого дерьма. И как можно скорее. Но как?..»

Он неподвижно уставился на грязную скатерть.

Когда Сид вернулся домой, Дорис еще не было. А одному ему быть сейчас не хотелось. Все в квартире было аккуратно прибрано, и было так тихо, как будто здесь никто и не жил. После прокуренной шумной пивной эта тишина обрушилась на Сида ужасным грузом. Он почувствовал озноб. Достал из буфета бутылку коньяку и налил себе рюмку.

Вся эта история угнетала его. Он казался себе актером третьеразрядного детективного спектакля. Спектакль был явно комического жанра, и в то же время было не до смеха. Сид чувствовал, что нельзя недооценивать Мюллера и тех, кто стоит за ним. «Может быть, все-таки в ближайшие дни мне удастся устроиться в какую-нибудь газету? Если бы я мог расплатиться с янки! Возможно, Винкельман… Надо было позвонить ему. До сих пор я еще ничего для них не сделал… О ребенке они тоже ничего не знают… В конце концов, мы ведь живем в свободном мире. Против моей воли меня никто не заставит шпионить. Скорее порвать с этим, вылезти, пока еще не поздно…»

Сид бросился к телефону. Но звонить не стал. Бессмысленно. Устало опустился в кресло.

«Они крепко держат меня. С крючка так просто не сорвешься. Нажива оказалась жирной, и я проглотил ее. Если я буду бунтовать, они прибегнут к шантажу. Дорис узнает про ту старую историю. Только этого ей сейчас не хватает!..»

Сид нервно провел рукой по волосам.

«Как могло случиться, что этот подонок Мюллер отыскал меня в кинотеатре, полном людей? Неужели за мной следят?»

Он подошел к окну.

Улица была почти пустынна. Только в палисаднике играли двое детей. У подъезда стоял его «шпортваген». Других автомашин поблизости не было.

«Телефон!.. – вспомнил Сид. – Ведь билет я заказывал по телефону!»

Он поднял трубку и набрал произвольный номер. Но никакого щелчка не услышал. Когда в трубке раздался незнакомый голос, Сид молча положил ее на место. «Может быть, у них какие-то самые новые приспособления для подслушивания, без всяких щелчков? А может, они в моей квартире поставили микрофон? Чтобы попасть в нее, не требуется большого искусства, особенно если знаешь, что в ней никого нет».

Он вытащил из маленькой кладовой, расположенной рядом с кухней, складную лесенку и, поднявшись по ней, принялся осматривать телефонную розетку, вызвавшую у него подозрение.

Шорох заставил его обернуться.

Внизу стояла Дорис и удивленно взирала на мужа.

– Почему ты подкрадываешься ко мне? – раздраженно спросил он.

– Ты испугался? Я вошла как обычно. Только ты почему-то не услышал. Что ты делаешь?

– Ремонтирую кое-что.

– Может, помочь?

– Нет! – резко бросил он. – Оставь меня в покое!

Она молча вышла из комнаты.

Сид понял свой промах. Дорис может что-нибудь заподозрить. Этого нельзя допустить.

Он пошел следом за ней на кухню.

– Извини меня. Я погорячился.

– Ну что ж делать, – смягчилась Дорис.^-А я купила билеты в Камерный театр.

– На какой день?

– На сегодня.

– Очень жаль, но я обязательно должен зайти сегодня в издательство. Мне совершенно определенно обещали там заказ на репортаж.

Что-то в его поведении заставило Дорис насторожиться. Она подошла к нему ближе.

– Сид, ты же обещал мне говорить только правду. Что-то происходит с тобой. Скажи мне честно, что ты собираешься делать сегодня?

– Черт возьми! Я лезу из кожи, чтобы заработать, а ты не можешь оставить меня в покое! – не сдержался он. – Почему ты всегда допытываешься? Я хочу только работы. И больше ничего.

Эх, опять он сорвался. А все потому, что она своими невинными вопросами задела его за живое.

Дорис оторопела.

– Ты разговариваешь со мной и смотришь на меня так, как будто я тебе совсем чужая!

Она была готова расплакаться.

Сиду стало не по себе.

– Извини меня, милая. У меня сегодня такой неудачный день. Я ужасно нервничаю.

В какой-то миг он готов был ей во всем сознаться. Может быть, она простит ему все. Тогда стало бы так легко. И Мюллера можно было бы послать к черту. А потом у них родится ребенок, и все будет хорошо. Даже слишком хорошо…