Текст книги "Аз-Зейни Баракят"
Автор книги: Гамаль аль-Гитани
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
После истечения срока затворничества к нему явились его люди, чтобы поздравить с исцелением, но в смущении отшатнулись от него: он встретил их неприветливо и угрюмо. Но в душе Закарии было приятно услышать от шихаба Аль-Халяби о том, что главный врач султана был готов прийти к нему в дни его уединения.
Не прошло и недели после прихода Аз-Зейни, как однажды днем вошел Мабрук и сказал:
– Аз-Зейни Баракят здесь.
Аз-Зейни стоял во дворе, трогая палкой ствол большой пальмы, прикрытый тонкими медными пластинами.
– Давай сядем на солнышке, – сказал Аз-Зейни. – В мой дом, Баракят ар-Ратле, солнце не заглядывает.
Аз-Зейни легонько водил по земле тонкой палкой.
– Прошу выслушать меня и отвечать откровенно.
Закария кивает.
Аз-Зейни явился в своем обычном одеянии, а не в одежде бедуина.
– У меня множество замыслов. Но они будут осуществлены только после того, как я изложу их тебе. Прошу тебя указать мне, в чем я ошибаюсь. Ты опытнее и осведомленнее меня.
Неуверенность сквозит в его словах. Тайная радость наполняет душу Закарии.
– Я намереваюсь открыть тебе, какой бы мне хотелось видеть сыскную службу. Возможно ли следить за тем, чтобы люди делали то, что разрешено, и не делали того, что запрещено, без преданного власти неусыпного ока, которое видит все моими глазами?
– У тебя есть свои люди, – быстро ответил Закария.
Аз-Зейни кивнул.
По голосу Аз-Зейни чувствовалось, что он доволен. Может быть, оттого, что Закария поддержал этот разговор.
– Я знал, что ты так ответишь. Но ты преувеличиваешь значение моих людей. Разве не лучше смотреть на мир двумя глазами, а не одним? Конечно, ты скажешь, и будешь совершенно прав, что у нас есть тысячи глаз. Верно, согласен. Но если бы существовала другая служба с другим уставом, с иным путем ведения дела, разве это не принесло бы пользы? Но прежде всего я хочу извиниться перед тобой за то, что мы так редко встречались. Слишком много у меня дел, Закария! Представь себе, каково быть человеком, который должен вершить справедливость меж людьми в такое время. Ты ведь знаешь, что замышляет турецкий султан. Рано или поздно войны не миновать. Я должен был сообщить об этом нашему повелителю. Я и тебе говорю об этом открыто. Но мое доверие к тебе побуждает меня поделиться с тобой большим: на Востоке не может существовать держава османов и мамлюкский Египет одновременно – либо мы, либо они. Не удивляйся! Или, вернее сказать, не делай вид, что ты удивлен. Тебе это известно лучше, чем мне. Если в Константинополе чихают, тебе известно, кто чихнул. Ты знаешь о каждом движении там. С помощью аллаха, мы их одолеем, одолеем с благословения каабы, которую охраняет наш повелитель. Как видишь, положение трудное. Нам с тобой придется еще не раз встретиться. Давай упорядочим наши дела. Все, что передают мои люди, я буду каждый день в кратком изложении направлять тебе. У тебя огромный опыт и самая современная в мире система использования почты и почтовых голубей. Мы с тобой обнажим меч справедливости. Я и ты установим чашу ее весов так, чтобы ни одна из них не перевешивала. Я хочу, Закария, чтобы наши люди стали орудием справедливости для всех подданных! Ты должен это знать!
Аз-Зейни неожиданно умолк. Закария продолжал смотреть в землю. Спустя несколько мгновений Аз-Зейни заговорил, словно он и не прерывал своей речи:
– Да, что еще? Чтобы не оставлять тебя без дела, – быстро произнес он, – я принес тебе бумаги, где изложены мои соображения. Прошу высказать свое мнение о них.
У двери, прощаясь, он сильно сжал руку Закарии.
– Приглашаю тебя отобедать в моем доме. Какое время для тебя удобно?
– Я редко покидаю дом, – ответил Закария.
Лицо Аз-Зейни озарилось улыбкой:
– Я дам тебе время подумать.
– Я пришлю к тебе с ответом, – сказал Закария. – Скоро увидимся.
Закария вернулся в сад, отложив размышления о том, что сказал Аз-Зейни, до вечера. Читая эти бумаги, надо вникать в суть каждой буквы. Дело не шуточное. Он еще больше укрепился в решении исполнить задуманное в ту ночь. Однако Аз-Зейни, действительно, человек, каких Закария не встречал до сих пор. Иногда Закарии кажется, что Аз-Зейни следовало появиться на свет в далеком будущем, когда он найдет те средства, о которых мечтает и которые бессилен обрести, ибо время бессильно их создать. Этот Аз-Зейни словно явился к нему из далекого неясного будущего, в котором хотел бы жить. Таким человеком нельзя пренебрегать.
С наступлением ночи Закария понял причину беспокойства, которое не оставляло его после тайного прихода Аз-Зейни. Он возвращался к своему ремеслу, которое давно оставил, еще со времени вступления в должность начальника соглядатаев Каира. Этой ночью он возвращается назад к тому далекому времени, когда сам следил за людьми, скрываясь под одеждой ремесленника или члена какой-нибудь религиозной секты. Тогда Закария придумал новый способ слежки – идти впереди преследуемого. На это способны только самые опытные соглядатаи. Закария начал свой путь с самой низшей ступени. Ни один из его предшественников не начинал так. Этой ночью он должен напрячь все свое чутье, которое служило ему, когда он был простым соглядатаем. Как узнал Аз-Зейни о деле мамлюка Шаабана? По привычке, когда ему приходится разбирать запутанное дело, Закария берет карандаш и начинает рисовать разные фигуры, линии, окружности. Ему все равно, какими они получаются, – эти движения руки помогают ему сосредоточиться. Кто сопровождал его во время расправы с заключенными и захоронения Шаабана? Мабрук….
И его нельзя оставить вне подозрения. Закария не знает, на кого подумать. Он начал с Мабрука, чтобы утвердиться в обратном. Кого можно заподозрить в том, что он следил за Мабруком? Кто видел их, когда Мабрук закапывал Шаабана? Той ночью дом был пуст. Вот те, кто часто бывает у него: шихаб Ад-Дин аль-Халяби, начальник соглядатаев Каира, служащие дивана.
Всех их он знает.
Может быть, один из них проник туда? Каким-то необъяснимым образом сумел увидеть Закарию и Мабрука и передал об этом Аз-Зейни? Вот она, настоящая беда. Надо просмотреть все, что записано обо всех его людях без исключения: их происхождение, настроение, мысли, – и постепенно сужать круг. Закария чертит линии, рисует окружности – пока петля не затянется вокруг чьей-то шеи. Потом Закария начинает перебирать своих знакомых и близких вне дивана. Гарем: его четыре жены и наложницы.
Этой ночью он посетит каждую из них. Начнет с самой старшей – Хикмет, своей первой жены. Он уже давно оставил ее. Сегодня он начнет с нее. Пока он, вдыхая запах мускуса, будет потягивать виноградный сок и есть курицу, политую жиром и розовой водой, его вопросы не будут выглядеть подозрительными. Для каждой из его женщин придет свое время.
Наложницы… Василя почти ребенок. Она попала к нему за несколько недель до вступления Аз-Зейни в должность. Но и она не останется вне подозрений. Может быть, это новая уловка Аз-Зейни? Закария попытается ее разгадать. Не избежать поездки в Баракят ар-Ратль. Аз-Зейни предлагает ему обсудить секреты его мастерства, какие способы он применяет.
Закарию не оставляет тревога. Да, он осторожен со всеми людьми, даже с самыми близкими. Но пока дело не доходило до того, чтобы ему нужно было проверять каждого из них. И кого? Самых близких ему, его домочадцев, его жен! Пусть те, кто его бесславит и проклинает, придут и посмотрят, какие заботы обрушиваются на него, какие тяготы одолевают. Он начертил несколько окружностей. Теперь все в его доме будут следить друг за другом. Каждая из женщин станет наблюдать за другой.
Ему вспоминаются истории, связанные с сыскной службой. Правитель монголов, один из внуков великого Чингисхана[52]52
Имеется в виду Хулаг-хан, завоевавший Багдад и казнивший последнего аббасидского халифа в 1258 г.
[Закрыть], подослал к соглядатаям Багдада всего лишь одного из своих людей. Этот лазутчик поднялся до должности наместника главного соглядатая всего Аббасидского халифата. У него в руках оказались все тайны государства, которые он долгое время передавал правителю монголов. Поэтому, когда они опустошали Багдад, они знали землю, по которой ступали. И было что было…
Закария поднялся. Его тянуло побродить по городу под покровом ночи. Он бы ни за что не покинул дома, если бы ему стало известно, кто тот человек, который сообщил о нем Аз-Зейни. При одной мысли о нем злоба закипает в сердце Закарии. Он представляет себе, какие пытки он уготовил бы сотворившему это дело, какой бы способ умерщвления придумал, который не может прийти в голову ни человеку, ни дьяволу. А то, что он решил сделать с Аз-Зейни Баракятом бен Мусой, он сделает, даже если положит на это всю свою жизнь.
ВО ИМЯ АЛЛАХА МИЛОСТИВОГО И МИЛОСЕРДНОГО
Сказал всевышний: призывай на путь господа твоего мудростью и доброй проповедью. Спорь с ним добром. Господу твоему ведомо, кто сбился с пути. Ему ведомо и кто следует по нему.
То, что представляю тебе на рассмотрение, не более чем мысли и соображения, явившиеся нам. Если они покажутся тебе целесообразными, хотелось бы потрудиться вместе для их воплощения во имя справедливости. И пусть нас в этом беспокоит только угождение Господу миров[53]53
Т. е. Аллаху.
[Закрыть].
Как ты знаешь, самый достойный из людей[54]54
Имеется в виду пророк Мухаммед.
[Закрыть], мир ему и молитва, сказал: «Того, кто угождает аллаху, гневя людей, аллах убережет от их зла. Того, кто угождает людям, гневя аллаха, он поручает им. Тому, кто следует установлениям всевышнего, аллах помогает в делах. Того, кто отказывается от своих тайных помыслов, аллах поднимает во мнении людском. Того, кто делает все, памятуя о конце своем, минует по воле аллаха злая доля». Главным предназначением нашего труда – моего и твоего – было установление безопасности и справедливости в землях султана. Ограничусь только кругом моих обязанностей (Каир и Нижний Египет, который султан передал недавно в управление главного хранителя мер и весов). Что же касается сирийских земель, то в этом деле ты более сведущ и опытен, чем я, поэтому я не останавливаюсь на нем. Чтобы утвердилась справедливость на египетской земле, нужно установить прочные основы и крепкие опоры. Как нам известно, дела, подобные твоим, противны людям. Те, кто предшествовал тебе, показали лишь их жестокую сторону. Поэтому у людей исчезло представление об их необходимости для того, чтобы мир продолжал существовать. Следовательно, непременно нужно добиться такого положения, когда каждый соглядатай станет любимым и почитаемым среди всех людей – и мирян, и служителей культа. Для того чтобы этого добиться, есть несколько способов, которые мы обсудим вместе. Но мне представляется важным сейчас установить, через какие группы и слои мы будем действовать, определить значение каждой группы и необходимость опираться на ту или другую.
Население Египта делится на несколько слоев (тебя мы поставим над другими на несколько ступеней): султан и крупные эмиры; мамлюки и мелкие эмиры; зажиточные люди, знатоки мусульманского права, главы сект, ремесленных цехов, купцы; простой люд.
Что касается первых, то проникать в их тайны следует через соглядатаев – мастеров своего дела, высокообразованных, сведущих в науках и в искусстве вести спор, знающих их традиции и ученость. Наша главная забота – охранять повелителя нашего султана и крупных эмиров. Думаю, что специально подготовленные для работы среди этих людей соглядатаи должны быть выходцами из их же среды (в отличие от того, как дело ведется теперь).
Для наблюдения за мамлюками и мелкими эмирами годятся люди, подчиненные тебе. Они сделают свое дело наилучшим образом.
На третьем слое следует остановиться особо и уделить ему большое внимание, ибо он имеет огромнейшее влияние как на другие высшие слои, так и на простонародье.
Простолюдины – это вечные зачинщики смут. При благоприятных обстоятельствах они могут повести за собой и тех, кто носит чалму, правоведов. Я счел необходимым разделить их на: студентов Аль-Азхара и религиозных школ. За этими должно следить непрестанно и время от времени возбуждать среди них беспорядки, дабы выяснить, кто из них пребывает в заблуждении и склонен к бунту и возмущению сброда против господ. А такие пока еще не перевелись. Но чтобы не вызвать возмущения простонародья, надо иметь к ним множество подходов и действовать разнообразными методами, которые мы с тобой обсудим.
И простонародье – это стадо, которое идет, куда его гонят, оно подобно воде, которую гонит сильный ветер, неразумному животному, которое мы ведем, а оно подчиняется. Для этой части населения жизнь не имеет никакой ценности: чем труднее условия существования, тем меньше стоит жизнь, и нет смысла беречь ее. Поэтому ничего не случится, если кто-нибудь из них будет время от времени странным образом исчезать. Так можно держать в страхе остальных.
Прошу твоей помощи в составлении списков имен всех людей, занимающихся ремеслом, промыслами и торговлей. В одном списке будут имена мясников, в другом – каменщиков, в следующем – мраморщиков, потом – красильщиков, резчиков, перламутрщиков, торговцев сластями и чебуреками, шербетом и прочих.
Необходимо иметь сведения о появлении каждого младенца на свет. Если отец, у которого родился ребенок, не доложит об этом моему наместнику в провинции, то будет наказан плетьми. На первых порах придется вздернуть нескольких на виселицу, дабы остальным неповадно было. Так мы будем знать число приходящих в этот мир, тех, что останутся, и, разделив их по спискам, будем следить за ними по мере их взросления и обучения религиозным и мирским наукам или военным, коли речь идет о детях эмиров и мамлюков. Ты будешь давать отчет о них через определенные промежутки времени, дабы нам были известны их наклонности, желания и тайные помыслы, с тем чтобы, когда придет наш час – а об этом ведомо одному аллаху, – мы оставили для тех, кто придет после нас, полезное и полное описание того, что мы пережили и видели в отведенное нам время. По сему делу я решил обнародовать обращение. Это будет сделано после того, как я получу на то одобрение султана.
Когда грядет время испытаний и смут, думаю, ввиду многочисленности общин и званий людей, населяющих пределы египетские, завести на каждого, будь он стар или млад, зряч или слеп, небольшой кожаный ярлык. На оном будет означен номер, под которым его хозяин числится в списках, также род его занятий и место проживания. Он будет запечатан двумя печатями: печатью моего наместника по месту проживания владельца ярлыка и печатью начальника соглядатаев той области. Кто окажется без ярлыка, понесет суровое наказание. В случае кончины человека его родственники сдадут ярлык умершего начальнику соглядатаев их местности для передачи его в канцелярию. Там его имя будет вычеркнуто из списка живых и перенесено в список умерших. То же касается и женщин.
За время, которое прошло после моего вступления в должность, я заметил, что нет-нет да начинают ходить меж людей разговоры, цель которых обесчестить кого-нибудь из важных людей султаната и меня лично. Ты, конечно, согласишься со мной в том, что это необходимо пресечь, заботясь о добром имени эмиров и государственных мужей. Приведу простой пример. Когда я вознамерился осветить Каир фонарями, это вызвало множество разговоров. Я считаю освещение города великим событием, которое будет записано на скрижалях истории. Но разговоры принудили меня отказаться от того, что я замыслил и уже начал осуществлять. Мне не было обидно – возможно, я ошибся во времени. Но что меня задело и причинило боль – это истории, которые повторяло злоязычие простых людей, а ведь они меня любят. Тогда мне в голову пришла мысль о том, что все эти истории и анекдоты распространяются преднамеренно. Ты мой наместник по делам казначейства, мер и весов, а также по делам всех остальных моих должностей (так я недавно решил). Что задевает меня сегодня, заденет тебя завтра. Поэтому думаю, что ты единственный способен сделать так, чтобы эти анекдоты и истории были забыты. Я не желаю слушать оправданий, ибо для тебя все возможно, коли захочешь.
Прими мой привет.
Вместе с тобой молю, дабы ниспослал аллах безопасность этой стране.
Хранитель мер и весов земли египетской, вали Каира Аз-Зейни Баракят бен Муса.
ОМРУ БЕН ОДВИ
Омру не выпускает Саида из виду, даже когда его нет с ним рядом: выведывает о нем у его братьев семинаристов. Сидит тихонечко среди них и потом как будто невзначай задает вопросик – теперь-то он точно знает, как надо спросить. «Никто из вас не видел Саида аль-Джухейни?» «Он еще с утра ушел», – отвечает кто-нибудь. «Саид имеет обыкновение сидеть в кофейне рядом с мечетью Калауна», – добавляет другой. «Саид – порядочный человек», – говорит Омру и замолкает.
Несколько дней назад Омру вышел на улицу, и вспомнились ему те далекие дни, когда он, держась за гильбаб матери, выходил с ней в поле собирать картошку. Как сейчас он помнит запах тумана, маисового хлеба в полдень, поцелуй матери, пламя в печах, где пекли лепешки – он пробовал их со своими сверстниками. Вспомнил полные страха взгляды женщин, смотрящих сквозь узкие окошки на внезапно явившегося наместника казначея.
Возле рынка медников Омру почувствовал запах очага – соседней с баней Калауна харчевни, где готовили вареные бобы.
– Доброе утро!
Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр поднимает приветственно руку:
– Добро пожаловать, о прекрасный, как месяц!
Вот уже три недели подряд, как Омру каждый день заходит к Хамзе выпить коричневого напитка с молоком и платит целый дирхем вместо половины. Однажды Омру не пришел. На следующий день встревоженный Хамза пожелал Омру никогда не знать лиха, а потом посоветовал ему удлинить ситру[55]55
Верхняя одежда типа пиджака.
[Закрыть].
Омру приходит сюда в определенное время. Следя за Саидом, он знает, когда тот появляется в кофейне. Начальник сказал Омру:
– Частые посещения Саидом лавки Хамзы – новое дело. Только ты знаешь об этом. Он стал курить табак сорта «муассаль». Это что-то новенькое. Непонятно, почему он выбрал именно эту кофейню? Все это надо обязательно выяснить.
Вначале думали, что Саид выбрал лавку Хамзы местом для каких-то подозрительных встреч. Однако непрерывное наблюдение установило, что он проводит время в одиночестве, не разговаривает ни с кем, кроме Хамзы бен аль-Ида ас-Сагыра. Подозревали крамолу в словах, которыми они обменивались. Однако выяснилось, что сказанное Саидом не выходило за пределы просьбы подать хульбу, приветствия или ответа на любезность. Обычный разговор посетителя кофейни с ее хозяином, хотя и отмеченный особой симпатией. Просьба Саида подать хульбу была вне подозрения, ибо она не сопровождалась никакими многозначительными жестами или тайными знаками. Может быть, в словах Саида и был тайный смысл, ускользнувший от соглядатая. Непонятно, о чем думает Саид, сидя в кофейне в течение часа или двух.
Однажды начальник соглядатаев сказал Омру:
– Тебе необходимо все время находиться поблизости от Саида аль-Джухейни. Ты его знаешь. Он спит в галерее неподалеку от тебя. Саид для тебя не загадка. Ты знаешь, каким он бывает в радости и в печали и как это отражается на его лице. Наблюдай за выражением его лица, движением глаз и рук, но будь осторожен. Устройся так, чтобы Саид тебя не заметил.
– Как же это сделать, когда кофейня так мала, что едва хватает места для хозяина? – спросил Омру.
И тут начальник развернул перед Омру лист бумаги с подробным планом кофейни и указал на небольшую нишу поблизости от жаровни.
– Ты сядешь здесь. Саид сюда не зайдет, и ты сможешь наблюдать за всем, что он делает, оставаясь незамеченным. Но одного посещения недостаточно. Иди к Хамзе, будь с ним поласковей и пощедрей. Стакан хульбы стоит у него полдирхема, а ты дай ему целый. Ты любишь хульбу? А, совсем забыл, что ты любитель коричневого напитка с молоком. Цена та же. В общем, будешь получать свои деньги в первый день недели. Начиная с сегодняшнего дня и в течение последующих пятнадцати дней будешь ходить в лавку к Хамзе после молитвы на закате и в любое время после вечерней молитвы. Можешь сидеть, где хочешь: Саид в это время не приходит. На шестнадцатый день отправляйся в кофейню пораньше, попроси Хамзу, чтобы позволил тебе сесть в этой нише. Оставайся там и не двигайся. Сделай вид, что тебе грустно и не хочется ни с кем разговаривать. Придет Саид, сядет вот здесь. Видишь? С твоего места он тебе будет прекрасно виден, а ты ему нет. Понял?
Омру удивился точности, с какой вся обстановка кофейни была перенесена на такой небольшой лист бумаги.
– Уповай на благорасположение аллаха! – сказал начальник. – Послушай, может быть, ты нуждаешься в деньгах?
Омру покачал головой.
– Я ни на минуту не забываю о твоем благе. – Он взял ладонь Омру в свои руки. – Как поживает твоя матушка?
Омру стало грустно. Ему ничего не известно о матери. Когда шейх из молельни Слепых вернулся, Омру поспешил к нему, зная, что мать непременно пришлет с ним что-нибудь из деревни: маисовые лепешки или крынку кислого молока, старый сыр. Он никогда не забудет слов шейха:
– Я не нашел и следов ее. В деревне говорили, что твоя мать не умерла. Однажды она сказала, что ей во сне был голос, возвестивший, что жить ей осталось недолго. Поэтому она решила, что ей обязательно надо отправиться повидать сыночка, чтобы не отрывать его от ученья. Она сказала своей подруге Сиккине аль-Дуде, которая занимается изготовлением глиняной посуды, той самой, которая принимала Омру при его рождении на куче зеленого клевера и обрезала ему пуповину: «Дуда, я поеду в Каир, чтобы повидать мое сердечко». «Каир далеко, – уговаривала ее Сиккине, – и ты никогда туда не ездила». Но мать стояла на своем. Всем мужчинам в деревне, женщинам и даже детям, которых она останавливала, чтобы рассказать о своем чаде, она говорила, что ей необходимо поехать к нему. Она желала детям вырасти и стать такими же, как ее сын. Однажды Сиккине проснулась и увидела, что мать Омру исчезла. Ее искали на картофельном поле, на бахче, но не нашли и следа. Через некоторое время о ней уже никто не вспоминал: она никогда никому не была нужна. Это она постоянно нуждалась в людях.
Шейх из молельни Слепых сказал с удивлением:
– Я думал, она пошла к тебе.
У Омру потемнело в глазах. Он представил себе мать на пыльной безлюдной проселочной дороге между двумя деревнями: каналы, ямы, пальмовые рощи. Опускается ночь, а ей нечем поддержать свои силы. Она расспрашивает встречных, какая дорога ведет в Каир. Иногда Омру кажется, что мать его где-то близко, вот-вот появится. Узнает ли он ее? Может быть, время и дорога изменили ее до неузнаваемости? Может быть, зрение ее так ослабло, что она не узнает его? Уже три года, как он не слышал о ней ничего, не видел ее глаз. Он изменился. Бывают мгновенья, когда он нещадно ругает себя: как он мог целых три года жить в разлуке с матерью? Что теперь спрашивать – сердце болит, и все. Однако как быть, если мать пройдет по улице перед ним, а он в это время будет следить за Саидом? Раскрыть себя и броситься обнимать ее? Тогда Саид догадается, что расставляют сети вокруг него. Начальник узнает, что Омру погубил задуманное им дело. Омру ведь не единственный соглядатаи в кофейне – ему это доподлинно известно. Здесь есть и другое око, наблюдающее за ним самим. Может быть, это Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр, может быть, кто-нибудь другой, на кого и не подумаешь. Например, сам Саид аль-Джухейни. Может быть, Омру проходит страшный искус, чтобы подняться выше по лестнице сыска? Начальник был явно тронут историей с матерью Омру. «Это хуже самой смерти», – сказал он. А потом пообещал, что отдаст распоряжение своим наместникам по всей стране сообщать все, что им известно о матери Омру. Ее непременно надо найти. Во время встречи с начальником для Омру не осталась Незамеченной разительная перемена в обращении с ним, в тоне, который стал заметно любезнее. Начальник проявляет необычный интерес к его личным делам, не бранится, как прежде. Это хорошо. После той встречи Омру стал ближе к нему.
Омру, съежившись, сидит в своем укрытии. Начальник учил его не давать волю скуке и усталости, даже если обстоятельства заставят его целый день смотреть в дырку балконных ставен в ожидании, когда явится человек, за которым надо следить. А тот, может, и не появится. Но Омру не должен поддаваться желанию бросить все.
В нише сыровато. Омру с нежностью думает о своей старенькой матери: где она, куда бредет, где найдет успокоение? Однако здесь не место подобным мыслям. Сейчас он на работе, за это ему платят. Хамза не посадил Омру поближе, как ему хотелось.
Вошли три шейха религиозных школ, где мальчики учат Коран. Один из них принялся пить салеп, так громко прихлебывая, что Омру стало неловко за него. Самый старший летами стал с сожалением вспоминать о тех временах, когда мальчики всем сердцем стремились к тому, чтобы выучить Коран наизусть, чтобы стать его чтецами. Однако время не вернешь. Десятилетний мальчишка не может усидеть на месте, как будто у него на заднице чирей: едва урок закончится – а его уж и след простыл.
– Все своеволие! Упаси от него господь! – воскликнул второй шейх.
– Это знамение времени! – добавил третий.
«Что он имел в виду, говоря «знамение времени»?»– подумал Омру. Следует быть начеку. Конечно, он здесь ради Саида, однако надо прислушиваться и к разговорам вокруг – вдруг узнаешь что-нибудь важное. Нечаянно можно напасть на такое, чего и нарочно не сыщешь.
Старший из шейхов сказал:
– Клянусь аллахом, не удивлюсь, если кто-нибудь скажет, что кобыла мула ожеребилась!
– Упаси нас аллах! Если кобыла мула понесет и ожеребится, значит, пришел конец света! – воскликнул третий шейх, самый маленький ростом.
– А откуда ты знаешь, что он уже не пришел? – возразил шейх с зычным голосом.
Омру слушает. Чудной разговор. Да у него, видно, есть тайный смысл… Какие знаки используют шейхи в разговоре? Давай-ка, Омру, навостри уши как следует! Во время первой встречи с ним начальник соглядатаев сказал: «Настоящий соглядатай – это пара ушей и пара глаз. Даже во сне он слышит, видит, запоминает и передает».
– Мы повидали немало чудес на своем веку. Теперь, значит, нельзя двинуться из дому в мечеть без этого куска кожи? – продолжал разговор один из шейхов.
– О таком раньше и не слыхивали, – сказал низкорослый.
Эх, если бы знать, из каких они школ! Надо расспросить о них у Хамзы вечером или завтра, чтобы не вызвать подозрений и доказать, что он действует по правилам сыскного искусства, если бы и вправду Хамза оказался следящим за ним оком.
Внимание Омру привлекли два торговца, вошедшие в кофейню. Один, седой, входя, спросил:
– Интересно, султан снял свою маленькую чалму и надел вместо нее большую?
– Если это так, значит, он выздоровел. Однако об этом еще не оповещали, – ответил второй.
«Из какого они квартала?» – подумал Омру.
С другой стороны раздался голос пожилого шейха:
– Появление антихриста – вот еще знамение времени!
– А я точно знаю, что султан надел большую чалму и встретился с эмиром Флюманбаем, – настаивал седой купец.
– Клянусь аллахом, я чувствую, что антихрист шныряет между нами! – сказал второй шейх.
Сердце Омру застучало: вот оно – низенький купец никак не хочет поверить, что султан надел большую чалму! Да и то правда, об этом не оповещают. Почему?
– Клянусь, нам не хватает только, чтобы солнце всходило и заходило на западе! – прогремел шейх с зычным голосом.
– Вообще-то я думаю, что и такое возможно, – откликнулся один из купцов.
Вошел смуглый изящный человек в маленькой синей чалме. Он был из числа христиан, которые пользовались мусульманским покровительством. Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр говорил как-то Омру, что человек этот молчалив и дождаться от него слова все равно что ждать дождя в пустыне. Каждый день он заходит сюда четыре раза: после восхода солнца сразу же, как только откроется кофейня, утром, после обеда и перед закрытием.
Шейхи шутят: «Что он здесь потерял?» «Аллах непременно продлит мне жизнь, чтобы я мог позлорадствовать над нашим временем!» – говорит седой. Все смеются.
«Нужно обязательно дословно запомнить эту фразу», – думает Омру.
Торговец, что пониже своего собрата, говорит: «Вот купили кролика за полтора динара. Вынуждены были…»
Разговор меняет направление.
Этот христианин каждый раз, как приходит, выпивает стакан аниса без сахара и выкуривает две порции табаку. Он не курит табак, который подают в кофейне, а приносит с собой потрескавшийся кожаный кисет с отличным желтым, табаком, у которого несравненный аромат. Хамза не знает, откуда он его берет. Он достает всегда одно и то же количество табаку, ни больше и ни меньше, просит Хамзу установить кальян, следит за каждым его движением и начинает курить. Он выпускает дым через нос с таким выражением, будто испытывает боль, будто что-то причиняет ему страдания, вертит головой то вправо, то влево, обращаясь с немой жалобой к наргиле, словно рассказывает о жестокой несправедливости, жертвой которой стал. Когда табак подходит к концу, он смотрит на трубку, подправляет угли, надавливает на них, обхватывает наргиле обеими руками, склоняется над ним, дует – немая мольба о том, чтобы не кончались затяжки.
– Н-да-а, н-да-а, – тянет шейх маленького роста.
– А я не верю ему, совсем не верю и могу поклясться страшной клятвой.
Хамза рассказал все, что знал об иноверце: живет он в караван-сарае «Каплуны» около Хан аль-Халили. Нет у него ни жены, ни детей. Однажды Хамза видел, как он плакал и слезы ручьями катились по его щекам. Он плакал без рыданий и всхлипываний.
«Откуда он берет этот табак? – подумал про себя Омру. – Что его заботит? Кажется, будто он обращается к людям, которых не видит никто, кроме него». А вон и Саид сидит. Как он неожиданно появился! Омру и не заметил. Это упущение. Об этом он не станет упоминать. Саид молча сидит на лавке, смотрит в землю. Омру пытается успокоить свое сердце. Да, до совершенства Омру еще далеко. Надо смотреть и смотреть в оба, не ведая никаких чувств и настроений. Вот та высокая ступень, которой достигнет только настоящий соглядатай. Эх, если бы был хитрый способ проникать в мысли другого, тогда бы соглядатаям было ясно, о чем думает человек, когда у него подергивается веко или морщится нос. Омру забился поглубже в нишу, прижавшись спиной к стене.
ОБРАЩЕНИЕ
Жители Египта!
Творите добро и избегайте зла!
Сокрытое открылось.
Шесть месяцев назад
поймал Аз-Зейни Баракят,
главный хранитель мер и весов,
вали Каира и других городов
эмира Мамая-ас-Сагыра.
И после того, как
разбойное племя заговорило,
выяснилось, что в наличии у него
девяносто тысяч динаров —
выше того, что требовал султан,
на двадцать тысяч динаров.
Все деньги без остатка
сданы в казну для порядка.
Жители Египта!
Аз-Зейни Баракят беи Муса,
главный хранитель мер и весов,
вали Каира и других городов,
приказал обложить налогом греховные дома
и запретить захаживать туда
юнцам до двадцати лет,
дабы хранить нравственность
и шариатский обет.
Жители Египта!
Через два дня отбывает Аз-Зейни
в Дамьетту и ад-Дуклейю,
дабы рассмотреть тамошние дела,
отбросить кочевников от их рубежа
и установить порядок.
Дабы не одолела нас смута
на время Баракятова бездейства,
дела будет вершить Абдель Азым Меняла,
наместник Баракята
по делам казначейства и денежного запаса.
Все останется как оно есть:
всяк, кто закон нарушит,
будет наказание несть!
Жители Египта!
Аз-Зейни Баракят бен Муса,
главный хранитель мер и весов,
вали Каира и других городов,
обязался пред господином нашим султаном
предъявить иск виночерпию эмиру Бектамиру,
что собирает десятину,
и отобрать у него деньги мусульман,
которые Аз-Зейни исчисляет
в пятьдесят тысяч динаров,
помимо того добра,
что явится из тайника.
Срочно
Начальнику соглядатаев Каира
Утром в понедельник, когда народ повалил на улицу, встречая праздник Шамм ан-Насим[56]56
Праздник встречи весны.
[Закрыть] играми и развлечениями, я увидел Саида аль-Джухейни. Я сразу же принялся следить за ним. С ним были две женщины. Одна из них весьма пожилая. Я следовал за ними от ворот аль-Хальк до садов Булака. Здесь к ним присоединился шейх в чалме по имени Рейхан аль-Бируни. Известно, что Саид – частый гость в его доме. Саид, кажется, – а я в этом совершенно уверен и твердо убежден – по уши влюблен в дочь шейха Аль-Бируни. Он совсем помешался от этой любви. От своих однокашников-семинаристов мне известно, что он часто произносит во сне имя «Самах», а Самах – дочь, шейха.Весь день они провели в садах Булака. Саид дважды уединялся с девицей: что-то ей говорил и она ему отвечала.
Продолжаю наблюдения,
Омру.
ОБРАЩЕНИЕ
Жители Египта!
Абдель Азым Меняла,
кассир казначейства, объявляет,
что все остается, как и прежде,
и цены такими, как их назначил Аз-Зейни,
Каждый купец, играющий на цене,
дождется возмездия,
как только вернется Аз-Зейни к себе…
ОБРАЩЕНИЕ
ОБРАЩЕНИЕ
Жители Каира!
Абдель Азым Меняла приказал:
отрезать языки трем юношам
за то, что сеяли тревогу и обман.
ОБРАЩЕНИЕ
ОБРАЩЕНИЕ
Жители Каира!
По приказу Абдель Азыма Менялы
надлежит каждому
не развешивать уши перед кем попало,
а о всяком подозреваемом в связи
с Портой сообщить
и награду за то получить.
Жители Каира!
Завтра великий шихаб Закария поедет
в мечеть Шейхун помолиться
и к правоверным обратиться.
Мечеть открыта для всякого,
кто захочет приобщиться.
Во имя аллаха милостивого и милосердного!
Дай, господь, спокойствия этой стране!
Канцелярия шихаба Закарии бен Рады.
Донесение, посланное с почтовым голубем к Аз-Зейни Баракяту бен Мусе, главному хранителю мер и весов Каира и всего Египта, вали Каира, в Дамьетту
