Текст книги "Рагу из дуреп"

Автор книги: Галина Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Именно поэтому я без спросу и взяла стоявший без дела Джимов велосипед. От моего собственного он отличался всем на свете, в том числе главным –  тормозами: тормозить на нём нужно было руками, а не ногами. Задача эта была не из лёгких, руки быстро уставали, и велосипед петлял по горам-долам холмистой местности, вовсе не предназначенной ни для велоспорта, ни для пешеходов. Но мне нужна была мобильность. Да и четыре доллара на улице не валялись.

Экономить я начала не сегодня. Доллар к доллару – у меня скопился небольшой «капиталец» на что-то более существенное, чем автобусный билет. Например, на новые джинсы. Старые, купленные ещё на отечественной барахолке, уже не выглядели такими понтовыми – от частых, почти ежедневных стирок они поблёкли, края их пообтрепались, и одна из заклёпок обещала вот-вот отлететь.

Кроме того,  мне нужны были деньги и на косметику: от мыла и постоянных водных процедур моя кожа начала угасать, возле глаз угадывались прозрачные морщинки, не говоря о том, что всё тело зудело от непривычного минерального состава местной воды.

Я пыталась привлечь внимание мужа к этому факту в надежде, что он отстегнёт на ещё одну статью расходов. Но ничего не вышло.

– Пери, хан, ты чересчур молода, чтобы волноваться о таких вещах. Чем меньше на лице химии, тем оно свежее, – бесцеремонно оборвал меня Джим, при этом полируя розоватый, чуть заострённый ноготь.

Забыла сказать: Джим работал каким-то концепт-художником в каком-то странном компьютерном бизнесе, редактировал и сам рисовал непонятные картинки для видеоигр и геймерских журналов, расходившихся по всей стране – и считал, что его внешность была его рекламой. Как и его  полукомпьютерные полудевушки-полуюноши. Правда, мне они совсем не казались интересными. Они были как из спичечного коробка: все одинаково долговязые, широкоплечие, с выпуклыми, как у негритянок, губами и  утрированно торчащими  грудями.

– Где вы находите прототипы? – всякий раз удивлялась я, листая вощёные страницы. – Хоть бы один в теле был.

– В теле у нас вся Америка, – пояснял он терпеливо, как ребёнку. – А модель должна соответствовать. Вот ты не подошла бы.

– Это почему? Из-за веса?!

– Из-за роста. И грудь у тебя маленькая.

– Как это? – не поняла я. Мой третий размер я считала вполне подходящим для собственной конституции, не много не мало – в самый раз.

– Маленькая-маленькая, – заверил меня Джим. – Тебе обязательно нужны имплантаты.

– Силиконовая грудь? – хихикнула было я, приняв это за шутку, но Джим строго посмотрел на меня. Он уже надел тёмные очки и взялся за ручку двери.

– Силиконовая или салиновая. Почему бы нет? Какая разница, естественная или искусственная? Главное – чтобы была большая! Грудь должна быть такой, как требует стандарт, то есть идеал. Есть собственная, как требует  идеал – хорошо, нет – делай, – он посмотрел на меня оценивающим взглядом и заключил: – Бери и делай.

Я посмотрела на него в замешательстве. И представила, как скупердяй-Джим вытаскивает из кошелька тугую пачку банкнот и, не жмотствуя, отдает её пластическому хирургу, а тот басит «добавить бы надо», потому что салиновые прелести стоят баснословно дороже, чем наши из плоти и крови.

– Ладно. Предположим – грудь есть. Что мне ещё надо?

– Тебе? – Джим посмотрел внимательно и огорошил: – Можно надуть губы, выпрямить нос и обязательно сделать зубы.

– Как – губы и нос? Как-как-как – зубы?! У меня все свои. Ни одной пломбы ещё нет!

– Пломбы ни при чём, – отмахнулся Джим. – Зубы должны быть идеально ровные и белые. Кстати, для модели у тебя неправильный прикус.

Я уставилась в зеркало и ничего из ряда вон выходящего на своём лице не нашла: губы – в меру пухлые, нос – пропорциональный, а зубы как зубы, белые, ровные. Ну, разве что крохотная щёлка между двумя передними. Но её почти не видно. Придирки! Высунула на всякий случай язык – розовый и остренький – и, показав его Джиму, задала совершенно резонный вопрос:

– Но если я такая неидеальная, зачем ты на мне женился?

– Я же тебя люблю, – с ледяным спокойствием ответствовал хазбенд, – и хочу, чтобы ты была самой красивой.

Я представила себя «самой красивой»: с резиновыми сиськами подмышками, с губами-блюдцами на пол-лица, с носом а-ля Майкл Джексон, со зловеще-железными скобками на зубах и рассмеялась.

– Не вижу ничего смешного. На всё есть свой идеал, свой стандарт! – опять припечатал меня Джим. При этом он с унылой миной выгреб из моего, валявшегося на столе, кошелька мелочь вперемешку с мелкими купюрами. – Что-то ты много тратишь. Не могла бы быть поэкономнее?

***

Перемеряв с десяток моделей одежды, я сделала, наконец, выбор. Я даже была рада, что ни одной от известных мне на родине фирм тут не оказалось. Тот же «Кельвин Клейн» вытянул бы все мои сбережения, а эта, неизвестная, не напрягала. Денег вполне хватило, ещё и остались. Джинсы соблазнительно приоткрывали полоску живота и хорошо обтягивали мои высокие в голени ноги. В таком виде, мне думалось, я уж не буду выглядеть менее привлекательной, чем Джимовы «прототипы». «Это – наш хлеб, – пояснял он обычно в ответ на мой красноречивый взгляд. – Если девелоперы откажутся от моих услуг, нам нечем будет платить по счетам».

Я оплатила счёт и направилась, было, в отдел косметики: чтобы Джиму не пришлось сегодня краснеть за мой вид, косметику нужно было подобрать покачественнее. Может, «Лореаль». Или даже «Шанель»… И тут возле сияющего тысячью солнц ювелирного бокса моё внимание привлёк высокий изломанный «прототип» – прямо из Джимовых журналов. Прототип неопределённого пола и возраста примерял платиновую диадему, усыпанную разноцветными камешками. Может, там были и бриллианты – диадема искрилась и переливалась как на андерсенской принцессе. Прототип нацепил драгоценную вещицу на свои распатланные волосы, повертелся перед своим бойфрендом и, удовлетворённо кивнув, вернулся к зеркалу. И тогда в ярко освещённом его отражении я вдруг узнала того, кто стоял рядом и выписывал чек. Это был мой муж Джим!

Я остолбенела, сердце моё колотилось, в горле царапало, как будто там провели наждаком и, спрятавшись за колонну, еле сдерживая предательский кашель, я стала следить, как «сладкая парочка» раскланивается с продавцами, и как те в ответ кланяются им. В голове у меня проносились разные предположения. Но как ни пыталась я найти оправдательные мотивы, как бы ни убеждала себя в профессиональной необходимости сего действа для бизнеса, предательская дрожь не проходила. Тем более, что мне ещё ни разу за время замужества не довелось получить от моего измученного долгами хазбенда хотя бы поощрительного поцелуя, чего уж говорить о ювелирном салоне. Тут же на моих глазах произошла многотысячная торговая сделка и её приняли как должное. Прототип даже ухом не повёл. Более того: он вышел на улицу и сел в наш «Понтиак», как в свой собственный, нимало ни о чём не заботясь. А я, дурепа, экономлю на мокко!

«Я ему скажу всё, что о нём думаю! – в бешенстве накручивала я педали, пытаясь успокоить себя скоростью и ветром. – Я припомню ему и натуральные запахи, и свои джинсы с оборванной бахромой! И запретный велик. Я ему покажу экономию! – твердила я с разгоревшимися щеками, готовая немедленно собирать вещи. – Завтра же подам на развод и… отсужу у него половину положенного мне как законной жене, иму…» – предатель-велосипед не дал докончить мысль. Он резко скользнул вбок, вывернув колесо, и я грохнулась в какой-то старый каменный фонтан, полный воды в рост ребёнка глубиной. Сверток с джинсами, косметикой и ещё какими-то мелочами – все оказалось в цвёлой воде!

Я чуть не плакала от обиды и досады, поминая всю ненормативную лексику из инетверсии словаря Даля. Джинсы, конечно, придется стирать, а косметика наполовину пришла в негодность. Как и  остатки моих накоплений. Что касается драгоценного Джимового Шанепеда, взятого без спроса, мне даже было страшно подумать!

– Нужна помощь? – веснушчатая, словно перепелиное яйцо, физиономия выскочила из стоящего у фонтана «Хёндэ» и широко улыбнулась. Это был крепко сбитый паренёк лет двадцати в драных сандалиях на босу ногу. Осмотрев предатель-велосипед, он многозначительно присвистнул и, ткнув в него пальцем, опять предъявил щербатые зубы: 1-0 в его пользу!

Подобно нашей черепахе из бассейна, я лишь втянула голову в плечи, по-прежнему не решаясь взглянуть в сторону фирменной цацы. Парень ещё с минуту с интересом понаблюдал, как я вылавливаю из воды облепленные мусором покупки, и, снова присвистнув, сделал вывод:

– Классный лаг! Отыграться придётся нескоро – копыто нужно менять. Куда ехать-то?

Я не знала, куда. Но выбирать было не из чего: в моём виде нужно ехать куда угодно, но не оставаться тут, тем более без средства передвижения. Я по-прежнему не решалась повернуться к Шанепеду – впереди были жуткие объяснения с Джимом.

– Поехали в колледж, – в тон, но хмуро произнесла я, брякаясь на заднее сиденье. Оказаться в Джимовом логове мне сейчас никак не хотелось, хотя недавно испытанный шок уже медленно отпускал.

– Уже едем! – понимающе кивнул паренёк, сунув Шанепед в свой багажник и протягивая мне обе открученные от него сумочки. В одной из них оказался сюрприз: фирменная косметичка «Chanel»! Парень, взглянув на мой мокрый мобильник, протянул свой.

– Вот, попроси, чтоб тебе принесли переодеться. И – прямиком в данж. – Он явно принял меня за студентку – в университете так называли бассейн из-за того, что он находился в подвале здания.

И опять покатился со смеху, разглядывая меня в зеркало дальнего вида. В моих волосах и на футболке застряли корешки  каких-то  цветков, цветоножки, травинки – ну, никакой гигиены!

– Хай, Власта! – заговорила я с автоответчиком. – Притащи мне в бассейн джинсы и футболку, плиз, я вся мокрая! Потом объясню.

– Ты вот что, – высадив меня и ещё раз пощерясь, предложил спаситель, – оставь-ка велик у меня и дай свой номер. Мой – вот. Я починю и позвоню. Куда тебе сейчас эта калека?

– Идёт, – согласилась я. И продиктовала номер. Потом номер Властиного мобильника – мой промок настолько, что вырубился.

– Может, уже завтра позвоню. Как тебя звать?

Я назвалась. Он тоже. И мы расстались.

Бассейн располагался под зданием общежития и был стилизован под морскую лагуну. Схожесть усиливал большой макет двухмачтового парусника, делившего водное пространство на две части: глубокую – для пловцов, и мелкую – для детей и тех, кто занимается водной аэробикой. Бриг дрейфовал по центру бассейна. Там мы и встретились с Властой.

Она примчалась почти сразу. Во-первых, потому что начиналась её смена – Власта недавно ушла из чересчур тихой для её деятельной натуры библиотеки в бассейн – в спасатели. А во-вторых – узнать, что случилось у замужней подруги, которая держит дом на запоре даже от лучших друзей. Будущему психологу это казалось делом первостепенной важности.

– Всё хорошо. Всё спокойно, – словно убаюкивала она меня, зорко следя, чтобы нас никто не подслушал. Она выставила на корме табличку «Закрыто» и охраняла свой пост, отгоняя то одного, то другого претендента. Этот бриг в студенческой среде давно стал модным – желающие могли забраться туда для свиданий или просто отдохнуть, полистать журналы, выпить чаю из электрического чайника, что стоял в кубрике. Но Власта уверенно держала оборону, не забывая при этом слушать и меня. А меня опять душили слёзы. Казалось, вновь подступившая боль – это последнее из чувств, на которое я вообще способна. Только когда всё разочарование, все скопившиеся обиды я, наконец, выплеснула, стало вроде бы легче. Но натура Власты, вероятно, и тут не была способна полностью замкнуться только на мне. И это задевало. Похоже, ей не казался мой рассказ таким уж драматичным. Её жизнерадостные окрики типа «Закрыто!», «Ремонт!» или «А ну, в сторону!» показывали, что она относится к рассказу по-другому, не так как я. Я выкладываю душу, я исповедуюсь перед ней как на духу, а она смотрит на меня как шкодливая девчонка – и уголки её губ ползут всё выше! Тоже мне – психолог! Я пошла к сходням и в сердцах плюхнулась вниз. Выплыла почти через минуту и обиженно улеглась на спину, стараясь не шевелиться.

– А я тебе скажу так, – всплыл рядом её чуть приглушённый голос. Значит, она-таки поставила свой диагноз и теперь жаждет его озвучить. Ну-ну, послушаем.

– Вся беда в том, что ты бежала от правды. Хотела верить в сказку, которую придумала сама, – уже снисходительнее сообщила Власта и шутливо плеснула в меня водой. – Вас воспитывали на сказках – о коммунизме, например. О говорящих котах, Патрикеевнах и Михал Потапычах, о всяких каретах из тыквы и добрых волках. Вы всё время верили в то, чего нет, – она повернула ко мне мокрое смеющееся лицо. – Однако ничего же страшного не случилось.

– Ничего страшного не случилось, – повторила она, потому что не услышала ответа. – Если тебе так хреново – ты вполне можешь уехать. Вернись, как говорится, к истокам – и сразу всё пройдёт.

Последние слова она произнесла с тем же нажимом, что и Джим, когда речь шла о деньгах.

«Вернись, тоже скажет, – хмуро подумала я. – К каким ещё истокам? Курсы давно закончились, я теперь замужем, жду грин-карту. У меня свой дом...» И тут же услышала горькую правду:

– Ведь поженились вы только потому, что учёба закончилась, и тебе надо было уезжать. Он сделал тебе не предложение, а одолжение, и посчитал это веским основанием для того, чтобы относиться к тебе свысока.

«Неправда! Мы поженились, потому что влюбились друг в друга», – пронеслось у меня в голове.

– И поэтому он даже не купил обручальных колец, а просто отдал тебе старое, завалявшееся от первой женитьбы.

«Но-но-но я-то в него влюбилась, это уж точно!»

– Конечно, ты в него влюбилась: он мог дать тебе то, что не дал бы никто другой. К тому же, он не старик и не урод.

«Караул!» – пронеслось в запылавшей голове…

– Пошли в раздевалку, дам тебе таблетку. Только не глотай на сухую, запей тоником. Вообще-то надо запивать водой, но вода у нас тут не очень.

Она снова метнулась на корабль, шуганула какого-то подростка и под его возмущённые вопли помахала мне оттуда электрическим чайником:

– Смотри, электроды взялись зеленью... У меня от этой воды почки отваливаются, – как ни в чём не бывало, болтала она, смывая в душе хлорку бассейна.

Просто удивительно, как легко Власта меняла темы. Будто выключателем щёлкала. Может, и правда, потому что не воспитывалась, как я, на Андерсенах и братьях Гримм?

– Я иногда бываю на Ист-Сайде, набираю там воду в бутыли. Там вода из скважин. А здесь… – Власта красноречиво закатила глаза. – А как же: там «Боинг», «Майкрософт», там живут всякие биллы-гейтсы, другие важные персоны, а мы – кто? Пока никто. Вот уж попадём в «золотой миллиард» – будем пить воду айсбергов. Чистейшую. Будут у нас огромные дома на пляжах, яхты и вертолёты. И мужики будут у нас в ногах валяться, – Власта снова хихикнула, представив, наверное, как мы с ней проталкиваемся в этот миллиард, к влюблённым мужикам. – Ну, всё? Глаза и нос в порядке? И правильно. Подумаешь – Джим! Да плевали мы на всех джимов вместе взятых!

– Что такое человек? – уже в раздевалке, не останавливаясь ни на минуту, трепалась она. – Двуногий зверь без перьев, как шутил Платон. И по сути-то он прав! Не усложняй то, что несложно. И всё.

Вот что значит – европейка! Хоть её Чехия тоже входила в посткоммунистический лагерь, и сейчас грешила проблемами ненамного меньшими, в отличие от меня этой девчонке палец в рот класть не стоило: всё, что было не в её интересах, она в голову не брала. Впрочем, может здесь играли и африканские гены.

Власта натянула футболку на своё крутое, как у пловчих и регбисток, смуглое тело и снова взялась за меня:

– Ты слишком серьёзно относишься к его персоне, на которую нужно просто плюнуть. Поняла? Плюнь. И не думай. Чем меньше думаешь, тем больше единомышленников – а в стране не без народа!

Она хихикнула и бросила мне пакет с одеждой. Её футболка и джинсы повисли на мне, как на вешалке – Власта была размера на два крупнее. Это её нимало не смутило. Будучи вполне осведомлённой в механике жизни, она не считала, что одежда играет большую роль. Так что кто-кто, а она запросто могла бы в таком виде ввалиться и на парти:

– Это всего-навсего твоя собственная установка принять условия игры или нет.

Чихнув мотором новенького «Мини-Купера» (мы окрестили его Фенимором – в честь писателя Фенимора Купера, а раньше звали Брэдли – в честь актёра Брэдли Купера из «Мальчишника в Вегасе», пока нам не осточертел и «Мальчишник» и сам Брэдли), она жестом пригласила меня на переднее сиденье. Сырой пакет с новыми джинсами небрежно шмякнулся на заднее.

– Твой пиндосик на работе? Вот и отлично! Свезу тебя домой, выпьем кофе да… покумекаем, – Власта любила этнический жаргон. Наверное, это настраивало её на одну волну с «пациентом».

Машиной путь оказался совсем близок, не прошло десяти минут, как мы были на месте. Потрепав за ухо сонного Сиенну (конформист Сиенна при этом слегка улыбнулся и забил хвостом, тайком поглядывая на меня), Власта вывалила на стол виноград, яблоки и огромную бутыль золотистого вина в плетёном корсете. Это был знаменитый в нашем кампусе тедж – эфиопское медовое вино. Осмотревшись, Власта задержала взгляд на нашем свидетельстве о браке рядом с рисунком малинового заката и какого-то странного паука, что затаился возле самой Джимовой подписи, и заплясала от возбуждения.

– Ага! Так он у тебя моделист персонажей! Художник гейм-арта, так сказать. Тогда ясно! Давай бокалы и не парься – геймеры все того… – она выразительно покрутила пальцем у виска. – Придурки, мнящие себя гениями. Наливай! Медовое вино кровь восстанавливает!

После двух бокалов, осушённых нами стоя и почти залпом, она очень серьёзно, как доктор, спросила, готова ли я к разумному анализу. Впрочем, в её взгляде ясно читался и ответ: конечно, не готова.

– В общем, так, – забираясь на диван прямо в кроссовках (о, Джим!), провозгласил мой психолог: – Твой шизоид – разработчик графического контента геймов, и ты не знаешь, в какую статью расходов попадают его траты. Ты в их дурацкие шутеры и квесты не играешь, и я не играю. Они же, эти шизики, – она опять покрутила возле виска, – имеют всякие веб-кошельки, что-то продают, сальдо переводят в ВМЗ и получают в пять-десять раз больше. Там такая схема, что не разберёшься! У нас в колледже компьютерщики тоже этим промышляют – и, как у вас говорят, на молочишко хватает. Это же не унитазы мыть – они за пару часов из железа выжимают максимум. Хрен их знает, может у этих персонаж-моделистов на это вообще отпускаются деньги. Ты работала с моделями? И я – нет. Вот и подумай. Это во-первых, – Власта загнула тёмный палец с ещё более тёмным лаком на ногте и тряхнула золотым барашком волос. – А во-вторых, – она наклонилась к моему уху, – пока ждёшь грин-карту – не рыпайся! Себе дороже. Даже что-то отсудить – нужен стаж не в месяцы, а в годы. Тем более, если есть брачный контракт. Тогда нужно лет десять. И то. Сначала проверь, что там написано. Ты ведь, когда подписывала, не проверяла? То-то. А говорится: доверяй, но проверяй!

Она походила по кухне, увешанной Джимовыми шедеврами.

– У нас, у славян, ведь как: влюбилась – помчалась – рай и в шалаше. А лето кончилось – шалаш протекает, холодно… – Она смотрела на меня, будто взвешивала в каждой руке что-то очень существенное и не могла решить, что же выбрать. Власте явно не доводилось быть в моей шкуре – свою-то она уж точно знала бы, как защитить. Однако разность менталитетов, несмотря на их славянскую схожесть, никак не сбрасывалась со счетов, и это смущало подругу. Она медленно перебирала страницы геймерского журнала и смотрела то в них, то на меня, то на его картины. Понимание ускользало, пока мы не налили по третьему бокалу.

– Истина в вине! – наконец ударила она себя по лбу. – Как это я сразу не догадалась? Его картины! В душе этого человека – хаос! Отсутствие связи между частями личности. Так что и правда: шизофреник! Кто ещё в гейм-арт идёт? Разве не они мнят себя гениями? Каз-з-з-лыыы!

Уголки её губ снова задрались почти до уголков глаз. Психолог она была никакой, но сформулированный диагноз её радовал, как высокий балл на экзамене.

– Вы придумали друг друга. Джим пытался спастись от своего хаоса тобой! А ты от вашего хаоса – им! – вещала моя Кассандра. – А ты – дурепа. Как все мы, бабы!

Выпившую Власту несло потоком вдохновенья и, если бы я не знала её, в точности решила бы, что с ней тоже не всё в порядке.

– Ты что так смотришь? – веселилась она на кухне, заваривая кофе по-пражски. – Ща ещё кирнём, а это пока отстоится. Знаешь, у нас глинтвейн пьют прямо из бочки на улице, а потом запивают чашкой кофе и – можно начинать по-новой!

– Ой, уморила! – продолжала она. – Страдает из-за двинутого гика! А чего? Вы ведь живёте каждый по устоявшейся схеме, где всё заранее расписано, как в видеоигре... Здесь многие так живут. Их устраивает. – Она смотрела на меня круглыми, как две спелые виноградины глазами, на её смуглом лице они смотрелись неожиданно, как чужие и, попивая из бокала, резонёрствовала с наслаждением. – Тем более геймеры – они привыкают к своей виртуальной жизни так, что возможность жить в реале у них начисто атрофируется. Вы придумали друг друга. Да, придумали, и каждый исполнял свою роль…

– Но его роль – его проблемы, – разливая уже отстоявшийся кофе по чашкам, добавила она озабоченно. – А вот ты... В женщине, играющей жену, есть опасность отстранённости, а потом отчуждения. Это как в семьях моряков: морячка со своим мужем устаёт, она ждёт не дождётся, когда он опять отчалит. По сути, можно жить и так. Рацио. Но мы любим сказки. И бухаемся в них как в омут... Моя мама тоже бухнулась в папу. А теперь что? Одна. Не ехать же ей к пирату. Однако выбор за тобой.

Власта, прицелившись яблоком в брачное свидетельство, сбила вместо него со стены малиновый закат. Он грохнулся, свалив ладью со свечами. Хорошо ещё, что нам не вздумалось их зажечь. Но Власта и внимания не обратила на устроенный ею разгром, поглощённая неожиданным для себя спектаклем, где дебютировала в главной роли. Она не собиралась опускать тяжёлый малиновый занавес.

– Короче, если возвращаться не хочешь, значит, нужно ждать гражданства! Замужем за пиндосом – три года ждать, а нет – пять и больше. Решай сама. Притворство или одиночество – вот в чём вопрос.

Власта выбралась, наконец, из роли Кассандры и в ней взяло верх её неистребимое рацио. Она посмотрела на меня испытующе.

– Впрочем, одиночество – понятие относительное. Всегда найдётся, кого взвалить себе на плечи! Потому – лучше пока ничего не менять. Американское гражданство чего-то да стоит. В зоопарке тоже свободы нет, но… средняя продолжительность жизни обитателей выше. И пока, если хочешь, это главное!

И хоть я ещё ничего не решила, повисшее молчание стало как бы клятвой заговорщиков, и жизнь показалась просто замечательной. И, чтобы Власте не попасть в лапы полиции (в Штатах за вождение в нетрезвом виде грозит нешуточная кара), мы снова двинули в бассейн, теперь уже – в Джимов. Власту нисколько не смутила его антисанитарная заброшенность, тут в ней явно сказались дикие африканские гены. Она с шумом бухнулась в тепловатую воду, нимало не заботясь ни о черепахах, ни о пауках, что сплели свои сети прямо на сходнях: леди и джентльмены, мир тесен. Подвиньтесь!

Мы орали от удовольствия так, что мне, привыкшей к тишине и сдержанности, поначалу было неловко перед соседями.

– Это тебя твой гик выдрессировал! – отмахивалась подруга. – Если ты будешь смеяться, он не сможет думать, что твоя судьба в его руках. А двое в одном лице – разве не экономия? Ещё какая! Тоже мне, нашла загадочного муженька! Загадочнее кота в мешке может быть только кошка! Только склеротики влюбляются без памяти! – всё загружала она моё отсыревшее сознание.

– Почему вы, русские бабы, так зациклены на мужике?! Ты приехала в новую страну, а жизнь чешешь той же старой гребёнкой! Почему вы подгоняете себя под одни и те же персонажи? Так тебя учила мама? Ну, так она и живёт свою жизнь. А ты – свою. Знаешь, в восточных учениях говорится: когда человек приходит к грани миров – верхнего и среднего, где мы живём, в зависимости от накопленного опыта небесные владыки отправляют его или в верхний новый, или назад, в старый. Чтобы он опять переживал то, что не успел осознать. И так до тех пор, пока не осознаются и не изживутся прежние заблуждения. Такая вот перспективка.

– Хорошо, что мы, к примеру, не афганки! – плеснула я в сторону Власты и она, хохоча, стала тоже громко бить ладонями по воде. – Мне совсем не хочется талдычить пройденное.

– А повторенье – мать ученья, – ответила вполне довольная своим профессиональным дебютом Власта. Она уже натягивала футболку на мокрое тело, в последний раз являя мне свой могучий торс. – Так ведь у вас говорят? Но нам до этого далеко. Если б даже мы были афганками. А потому будем пить и петь! Сегодня же дам объявление в инете, что мы – two exchange students – ищем друзей, чтобы пить, гулять и веселиться!

– Так создан мир, мой Гамлет, – уже из машины крикнула эрудитка Власта.

– Так создан мир, – поддержала я её.

– Absolutely! – шлёпнули мы друг друга по ладоням на прощанье. Жизнь была прекрасна и удивительна!

***

Будильник сработал как часы. И я разлепила глаза. Оказалось, вовсе не будильник, а мобильник. Ещё не понимая, почему я в гостиной, а не в спальне, я повернулась в сторону звука и обнаружила Джима. Он мрачно ходил по комнате в элегантном бежевом костюме и очках, что-то записывал в блокнот, и, казалось, был с головой погружён в это занятие. Но увидев моё движение, ледяным голосом процедил:

– Потрудись объяснить, что произошло. И не трогай мобильник.

Я не послушалась и схватила трубку.

– Наконец-то! – услышала я торопливый Властин голос. – Тут мне какой-то Ник звонил, сказал, что по твоему номеру отвечает какой-то мудак. Просил передать следующую фразу: «велик готов».

Я не успела ответить: Джим молча отобрал у меня трубку, я еле успела нажать кнопку сброса.

– Кто звонит и сбрасывает, когда отвечаю я? Что случилось в моё отсутствие? И, пожалуйста, объясни, куда делся мой велосипед?

Мне нечего было сказать. Ответ был ясен. Сброшенные со стены картины, опрокинутые стулья. Диван – в кофейной гуще и винных пятнах. По всему полу – мокрая одежда и яблоки, целые и надкусанные... Под столом на боку, как русский Ваня – огромный пустой бутыль. Скандал! Значит, мы выкушали, считай, три литра на двоих!

– Па-рас-ке-ва! – забыв о магометанской неблагозвучности моего имени, отчеканил Джим, брезгливо отбрасывая ногой одно из яблок. – Ты что, играла в пинг-понг?

Я тупо следила за его движеньями. Да, жизнь – штука сложная. Чтобы всё в сиропе – не получается. Так было здорово вчера и вот – пробуждение.

– Не слышу ответа.

Казалось, с лица хазбенда ластиком стёрли выражение, и он продолжал инвентаризацию с совершенно непроницаемым видом.

– Так будем отвечать мне или моему адвокату?

Его тон не обещал ничего хорошего. Моим намереньем было вообще-то поскорее избавиться от головной боли. Она сковала как обруч, а от слов хазбенда, словно ещё и винтик поджали. Я молча нагнулась – убедиться, что в бутыли не осталось ни капли золота. Так и есть. Прошлёпала на кухню, повернула вентиль плиты. Джимова плита не имела горелок – на блестящей, чёрного агата поверхности обозначены лишь окружности, указывающие места для сковородок и кастрюль. Я поискала глазами пакетик с кофе – он, полурассыпанный, валялся под ножкой опрокинутого стула. Я с трудом подняла пакет. Джим молча, с долей брезгливости наблюдал за моими действиями.

Заварив кофе по рецепту подруги, я подождала, пока золотисто-коричневая пена достигнет края чашки и накрыла её, чтобы гуща осела. Сама же подыскивала тем временем слова для объяснения. Слов по-прежнему не находилось, может, они разбежались от боли в голове.

– Я жду ответа, – продолжал нудить он, тщетно доискиваясь моих глаз и, вероятно, вкладывая в слова что-то своё – в его тоне теперь звучало явное предостережение. – Ты взяла без спросу дорогой велосипед. Ты не явилась на важную для меня парти, на которую я был приглашён с супругой!

Парти, ёлки-палки! Я начисто забыла о парти! Даже с Джимовой точки зрения этот факт говорил сам за себя: случилось нечто из ряда вон выходящее. Мне опять нечего было ответить, потому что я всё ещё решала, как после вчерашних событий поступить с нашей семейной жизнью. Это было состояние абсолютной внутренней неопределённости. Мне явно не хватало Власты с её бесцеремонной решительностью. И тот самый выбор, который она вчера ещё предлагала сделать, сегодня мне почему-то был не по плечу. Хотелось, чтобы всё решилось само собой, без моего участия. Вот ведь беда – если бы из меня получилась настоящая торговка, я уже нашла бы, что ответить. Но за моей спиной – куча консерваторских подруг и лишь одна рыночная. Да и несколько курсов консерватории ничего не давали в нынешней моей жизни.

Напряжение, повисшее в воздухе, я чувствовала прямо физически. Наверное, Джиму было достаточно и этого затянувшегося молчания, потому что он вдруг развернулся и аккуратно захлопнул блокнот.

– Стало быть, отвечать ты не намерена, – констатировал Джим. – Но хотя бы объясни, с кем ты была?

Тон хазбенда по-прежнему не обещал ничего хорошего и я, всё ещё не решаясь на откровенную стычку, еле слышно выдавила из себя:

– С Властой…

Наверное, Джим ожидал чего-то другого, он опешил, даже нацепленные очки слетели с его носа.

– Так вот оно что!.. Ты, ты, ты любишь женщин!.. – вдруг вскричал он и поспешно скрылся в своём кабинете.

Я люблю женщин?.. В каком смысле? Или он решил, что я… Великолепно! «Вот так ни за что ни про что, без драки – в забияки!» – озадаченно ухмыльнулась я, слушая, как Джим «топчет батоны» вперемешку с шелестом газетных листов. Наверно, оповещает Facebook и Twitter.

Кофе обжёг, но не снял головную боль. И почему-то не хватало духу выложить Джиму начистоту всё, что я думаю о нашей жизни, о его «прототипе» с дорогой диадемой на засаленной башке. А заодно – о его дурацких подозрениях, не имеющих ко мне никакого отношения. В нашей стране такие вывихи мозга ещё не достигли даже малых вершин. Так, в шоу-бизнесе, да и то, в основном для рекламы, и пиарили их самые незначительные и невзыскательные красотки из «Дома-2». Нужно сначала стать такими же сытыми и ухоженными, как их зажравшиеся пиндосы, которые уже не знают, как бы им ещё поразвлечься.

Я покосилась в сторону Джимовой двери. Заперта. Что ж, люблю женщин, значит, люблю женщин. Даже проще – ничего не надо выдумывать, сам подсказал! И я позвонила Власте.