Текст книги "Учитель под прикрытием (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Митя с Ингваром – так точно, не сразу.

– Мы бесконечно раскаиваемся, что вынудили вас ждать, и чтоб не задерживать вас еще больше, сегодня позанимаемся вместе. Тем более, сегодня ведь урок синдарин? Его мы с Ингваром знаем также мало, как и Ниночка. – Митя непринужденно опустился на приготовленный для Ниночки стул, и кивком головы предложил кузине с Ингваром расположиться на оттоманке.

– Да... но ньет... – мисс Джексон растерялась. – Ви есть одинаково невежественный ...

Митя оскорбленно моргнул.

– О, я сказать грубо, простить, это все мой глупый язык!

Да-да, насчет языка, мисс, вы верно подметили.

– Я хотеть сказать – вы одинаково не знать, но вас надо разно учить, все же вы есть разный возраст. Ниночка есть tolodh ...

– Я – хорошая девочка, а вовсе не это вот ... как вы сказали! – возмутилась и без того долго молчавшая Ниночка.

– Это значит – восемь лет. На синдарин, – мисс Джексон снисходительно улыбнулась. – А ваш кузен Митя – pae-ar-eneg.. шестнадцать. Вы с Ингвар – совсем взрослы юнош!

– Но есть ведь то, что интересно и взрослым! – Митя старательно лучился энтузиазмом. – Ниночка говорила, вы рассказывали ей о фейри. А ведь и мы ничтожно мало знаем о правителях Туманного Альвиона!

Мисс заметно поморщилась. Что неудивительно, ведь именно Лорды и Леди Полых Холмов обрекли ее на смерть во время Дикой Охоты. Что с точки зрения Мити, было все же чересчур: ладно бы, карали за наглость и дурные манеры, но за уродливое лицо и тело?

– Что вы хотеть знать? – сухо спросила мисс.

– Э-э ... – Митя на мгновение заколебался. Ингвар, словно невзначай прикрыв лицо ладонью, закатывал глаза и корчил рожи, явно пытаясь заставить Митю замолчать.

С одной стороны, они и впрямь ничего не знают о мисс Джексон, кроме того, что рассказали Шабельские и Нина ее боится. С другой, раз Йоэль ничего не знает, кого еще можно спросить о стеклянной башне и Эохо Эхкенд? В Петербург писать, в Дипломатический корпус? А станут ли они отвечать на вопросы мальчишки из провинциальной губернии и сколько времени эта переписка займет? Не будет ли поздно?

– Я хотел узнать о башне! – выпалил Митя, решив самого Эохо пока не упоминать. – Стеклянной, кажется ...

– Стеклянной... башне? – завороженно повторила мисс. – Откуда... откуда вы знать?

Ингвар прекратил прикрывать лицо ладонью, а попросту в отчаянии ткнулся в нее лбом.

– Ну как же, – невозмутимо ответил Митя. – Вы же стихи на сегодня задали, на альвионском! Вот я и нашел ... – он откашлялся и торжественно продекламировал:

Over that undersea isle, where the water is clearer than air:

Down we look'd: what а garden! О bliss, what а Paradise there!

Towers of а happier time, low down in а rainbow deep

Silent palaces, quiet fields of eternal sleep!³

– Ах, лорд Теннисон! – с явным облегчением рассмеялась мисс Джексон. – Хороши ... прекрасны выбор! Только он не писать, что башня – стеклянный! Вы плохо переводить, Митя! И не говорить, что башня есть в Туманный Альвион... – она вдруг понизила голос до испуганного шепота. – Он писать об враг!

– Враг? – переспросил Митя, а Ниночка распахнула глаза широко-широко и обеими руками схватилась за Ингвара. Ингвар беспомощно покосился на Митю, но тому было не до германца.

– Кто еще жить в дворцы на радуга под водой – «low down in а rainbow deep»? – мисс улыбнулась, но улыбкой это было странно назвать, такой кривой и даже страшноватой она показалась. – Это и есть Те, Кто Приходить Из Туман. Мы говорить о них прошлый раз.

– Так они приходят из-под воды или из тумана? – наконец соизволил спросить Ингвар.

– Они приходить вместе с большой туман, – пояснила мисс. – Когда-то жить Туманный Альвион и Зеленый Эрин, – она развела руками. – На Самхейн быть великая битва при Маг-Туиред, они славно драться, но Туат Да Даннан, которых вы звать альвы, помогать сама Морриган Темная, Госпожа Воронов

Мите понадобилась вся выдержка, чтоб не вздрогнуть.

– Дети Дану прогонять побежденных другой мир.

– А там плохо? – завороженным шепотом выдохнула Ниночка.

– Конечно. Их проклясть Кэйрбр из Туат Да Даннан, детей богини Дану. Он быть филид, поэт по-вашему, он сказать: «Быть без пищи на блюде, без молока в кувшин, без крова над головой во мрак ночной, без золота для поэт», – торжественно зачитала она. – Первые три еще можно жить, но у кого нет поэт, тот не быть ни раньше, ни сейчас, ни потом. Ведь никто о них не сказать слов, которые помнить! Поэтому они так сильно хотеть вернуться вместе с туман из другой мир, а Туат Да Даннан встречать их дикой Охотой.

Митя сглотнул, пытаясь освежить разом пересохший рот. Отчаянно хотелось спросить, зачем тогда дикая Охота убивает таких, как мисс Джексон, но он и так не мог сказать, что сумел соблюсти сегодня хороший тон, а уж подобный вопрос – он даже не за гранью добра и зла. Он за гранью приличий!

– Они приходить каждый Самхейн, а Самхейн есть скоро-скоро... – интригующим шепотом закончила мисс.

– А когда, когда? – аж подпрыгнула на оттоманке Ниночка – руку Ингвара она так и не выпустила и бедолагу ощутимо дернуло.

– Самхейн – тридцать первого октября, – выкручивая руку из Ниночкиной хватки, пробурчал он.

– Аххууу! – со свистом выдохнула она, запечатывая себе рот ладонью. И в собственные пальцы глухо пробубнила. – Так у Митьки же день рождения! Его и правда феи подкинули! – и посмотрела на Митю круглыми то ли восторженными, то ли испуганными глазищами.

– О, действительно? Так скоро! Как интересно! – восхитилась мисс.

Митя отмолчался. Подарки от Белозерских всегда приходили на именины, день Дмитрия Ростовского, но маме, по рассказам отца, нравилось праздновать именно в этот, последний октябрьский день. Митя даже смутно помнил пирог, тихий смех, нежно пахнущие ладаном и можжевельником руки, и букеты из ярких осенних листьев по всему дому. Когда мамы не стало, остался лишь детский праздник в семействе Белозерских, но подарки от отца всегда и неизменно появлялись на два дня позже.

–Well, пусть сегодня быть по-вашему, заниматься вместе! – снисходительно кивнула мисс.

Очень мило с ее стороны, учитывая, что половина урока уже миновала.

– Итак ... – мисс по-дирижёрски вскинула руки.

– Извиняйте, барышня-учителька, а только урок отменять придется, – дверь распахнулась и вместе со словами внутрь влетела Леська. – Ученицу вашу никак найти не можем. Ой! – она дико уставилась на четверых человек в комнате. На миг прикрыла глаза, открыла и заново пересчитала. Пролепетала... – Извиняйте. Ошибочка вышла .. – и попятилась.

– Чаю подай! – в закрывающуюся дверь скомандовал Митя.

Дверь снова распахнулась, внутрь, в вихре юбок и летящих концов шали ворвалась тетушка. Ее глаза, точно, как у Леськи, заметались, и дрожащим голосом она вопросила:

– Что вы здесь делаете?

– Добрый день снова-здорова, многообижаемый Людмила Валерьян! – растянула губы в улыбке мисс Джексон.

Ингвар едва слышно хихикнул, а Митя впервые подумал, что плохое знание языка может быть таким же оружием, как и хорошее, иначе как объяснить, что в некоторых случаях ошибки мисс становятся такими ... меткими?

– Мы здесь стараться немножко учиться.

– Но, у вас же урок с Ниночкой? Что делают здесь они? – тетушка неприязненно поглядела на Митю и Ингвара.

– Я просить помочь! – мисс гневно тряхнула головой, неожиданно став похожей на грозно распушившуюся пичугу. – Вниманий, господа и маленькая мисс! Интересный игра, в которой надо много человек! Я буду показывать картинка, а вы называть мне слово по-альвионски и на синдарин: кто вспомнить больше слов, тот выиграть! Мисс Нина, вы же выучили слова, я вам задавать?

– Конечно же, она все выучила! – торопливо выпалила тетушка. – Правда же, Нинуша?

– Прекрасно! – энергично кивнула мисс, перекошенное плечо ее дернулось. – Тогда мы играть, если нам не мешать! – и она выразительно покосилась на тетушку.

Митя с удивлением смотрел, как под неожиданно властным взглядом мисс та покраснела, побледнела – и тихо ретировалась, прикрыв за собой дверь.

– Начнем! – торжествующе провозгласила мисс, и как шулер припрятанного туза, швырнула на стол картинку с цветком.

Игра оказалась детской, но неожиданно забавной, особенно Ниночке, которая быстро впала в азарт. Аж косички тряслись, когда она смешно подпрыгивала, если выигрывала, и чуть не плакала, если вдруг забывала слова. И было даже приятно чувствовать себя взрослым и снисходительно-умным, делая вид, что позабыл пару названий, и давая радостно пищащей девчонке его обогнать. Заодно Ингвара под столом пнул, а то германец со свойственной ему педантичностью и цепкой памятью явно собирался Ниночку обыграть. Нет уж, если Митя Меркулов решил явить благородство, остальные явят вместе с ним, хотят они того или нет!

– Последний картинка, на победитель! – торжественно возвестила мисс, и протянула картинку с лошадью, правда, странной: полупрозрачной, с гривой, похожей на морскую пену и внушительными, явно хищными клыками.

– Ну это вроде. . . Погодите! Погодите! – Ниночка предостерегающе растопырила ладони. – Я помню-помню! Это вроде как рукой махнуть и ... «эх!», да – эх!

– Верно есть: ech или eoch, есть лошадь на синдарин!

– Ну да. Эох, значит, лошадь... Лошадь... – повторил Митя. Они с Ингваром переглянулись. Что ж, он всегда знал, что иностранные языки – это полезно.

– Я первая сказала! – взвизгнула Ниночка, и показала язык сперва Мите, потом Ингвару.

– Так есть. Лошадь в Туманный Альвион есть сильно священный. В древний времена входить в имя вождей, – важно сказала мисс. – Ниночка есть победитель, конечно, если не показывать язык. Благовоспитанная мисс не показывать наружу, что есть внутри себя! Если вы доставать ваш печень и показывать всем? Это быть приятно?

Даже Митя слегка поперхнулся, а уж Ниночка тут же отпрянула, вся ее оживленность исчезла, а глаза расширились от страха.

– Заданий есть у каждый свой! – продолжила мисс, не замечая, как изменилось настроение у Ниночки. – Я проверять следующий раз, – мисс решительно встала.

– Я провожу вас до Шабельских, – лениво обронил Митя.

Мисс удивилась:

– Мне есть приятно, но вам нет нужда беспокоить себя. Сейчас есть день, меня никто не обижать.

– Я хотел бы вернуть Шабельским паро-кота, – пояснил Митя. – Вы ведь не против проехаться, мисс Джексон? – и не давая альвионке возможности ответить – судя по выражению лица, та как раз искала слова для отказа – уже сам скомандовал. – Прошу вас, спускайтесь к крыльцу, я подъеду. Ниночка ...

– Благодарю за урок, мисс Джексон. – заученно пробормотала та, приседая в слегка неловком книксене – нужна, нужна ей гувернантка, над манерами еще работать и работать! Потом нахмурилась, подумала и неуверенно, почти вопросительно, пробормотала. -Quel fага...⁴ Так, да?

– О! Это есть ценный пожеланий! – улыбнулась мисс и протарахтела. – Cormamin niuve tenna'ta elea lle au'⁵

Слегка ошарашенная Ниночка снова присела и выбежала вон. Митя вышел за ней. Девчонка караулила его в полумраке лестницы, притаившись у перил как волчонок в засаде – только глаза поблескивали.

– Всё не так страшно, как казалось? – с усмешкой спросил Митя. – Тебе же понравилось, и мисс довольно милая и забавная.

– Ты очень глупый, Митька. – Ниночка вздохнула и поглядела на кузена как взрослые смотрят на безнадежно тупенькое дитятко. – Мне в Ярославле маменька учительницу из реального училища наняла – она скучная была, ругалась вечно, и пахло от нее тухлятиной. Ухо выкрутить могла, а только печенку из меня доставать не стала бы, нет, не стала! – подумала и добавила. – Ты как с этой мисс поедешь, топор с собой возьми. А еще б лучше сразу ее порубать! – покивала задумчиво, еще раз вздохнула, поглядев на Митю с усталым разочарованием – ведь не послушается же! – и направилась к себе в комнату.

Она уже скрылась, а Митя все еще стоял, бессмысленно глядя перед собой. Наконец очнулся, тряхнул головой и побежал за автоматоном.

Глава 6. Странная мисс Джексон

– Позвольте, я помогу?

Пожалуй, в других обстоятельствах это выглядело бы шуткой, из тех, что любила разыгрывать петербургская золотая молодежь. Вроде как курсистку из бедненьких на светский раут пригласить, и любоваться как она жмется и мается в нищенском платьице. Или вот предложить калеке прокатиться на автоматоне. Горбатость делала мисс совсем невысокой, так что макушкой она едва доставала до высоты седла, и теперь беспомощно стояла рядом с паро-котом, снизу вверх близоруко помаргивая на Митю. Жестокая была бы шутка, захоти Митя так пошутить. А всерьез вышло еще хуже: непродуманность и небрежение к нуждам дамы. Даже если та – всего лишь учительница. Ужасный mauvais ton!

– Мне следовало сразу подумать, что вам в платье будет неловко! – Митя подхватил ее на руки в один миг забросил в седло.

– Ааай! – мисс взвизгнула и запоздало схватилась за шляпку, да так и застыла в седле, обеими руками вцепившись в приплюснутый блинчик шляпки. И кажется, неожиданно для самой себя состроила Мите глазки.

Слегка ошарашенный этим Митя запрыгнул в седло.

– Вы есть такой ... – с придыхание раздалось из-за спины.

«Скажет – такой сильный, выкину! Наверное ...» – подумал он.

– ... деликатный, – сказала мисс. – Другой бы сказать не о платье, а о мой увечий.

Что ж, не кокетничает, а ценит – это можно стерпеть. Митя перевел автоматон на легкую рысь – когти паро-кота звучно зацокали по мостовой.

– Я раньше никогда не кататься автоматон! Это есть так интересный – совсем-совсем другой вид из-за мужской спина!

Все-таки, кокетничает.

– Я весьма благодарен что вы согласились провести общий урок сегодня, – поторопился он перевести разговор. – Я нынче понял, как мало мы знаем о Туманном Альвионе.

– Альвион есть прекрасен, – убежденно ответила мисс. – Там самый чистый вода и самый прозрачный воздух. Там зеленый леса покрывать холмы, а из них выходить Дамы и Господа, сказочно красивы бессмертны воители и воительницы.

– А еще там живут люди, которые согласны перебраться даже в Новый Свет, к ацтекам, с их жертвенными пирамидами, лишь бы держаться от этих прекрасных воителей подальше. Впрочем, к жертвоприношениям им вовсе не привыкать. Какая разница, где тебе вырежут сердце, – фыркнул Митя. Восхищение, которое мисс питала к альвам, его раздражало, хотя он и сам толком не понимал – почему. В свете, наоборот, принято было выражать восторг перед альвийской красотой, грацией и поэтичностью. Но помилуйте Предки, восторгаться теми, кто собирался тебя убить? В этом Мите виделось нечто странное. Его вот пытались, не раз, и не два, и все пытавшиеся моментально лишались всяческого его расположения!

– О, умирать жертва на Самхейн... Или на Йоль... или еще на шесть другие праздники есть так ужасно! Я быть совсем уверена, что все, кто каждый день умирать здесь от голод и холод и непосильный работа – умирать гораздо легче и веселей! – прощебетала у него за спиной мисс.

Митя чуть не вывалился из седла. Она что – смеётся над ним? Он обернулся, но сумел увидеть только скособоченное плечо мисс, и выбивающийся из-под шляпки локон.

– В Туманный Альвион никто не умирать голод. Не быть нищий. Не страдать болезни. – мечтательно протянула мисс.

«Что ж они вам, мисс, не помогли?» – мысленно хмыкнул Митя.

– Если вы сейчас думать, почему быть больна я, то мне помочь нельзя, – строго сказала мисс. – Иногда так бывать, что тебе не везёт. Тебя не принимать там, где ты хотеть быть. Прогонять. Убивать, и тогда есть только два путь: уезжать и жить другое место ... даже если тебе там не хорошо, – она тяжко вздохнула и замолчала. А потом совсем тихо добавила. – Или самому убивать всех, кто не давать жить тебе.

Митя чуть не выпал из седла во второй раз.

Мисс принужденно рассмеялась и деланно-веселым тоном сказала:

– Второй путь – это для сильный, а если ты маленький слабый женщина, твой путь: бежать и выживать. Так есть.

Они некоторое время ехали в тягостном молчании. Митя даже потянулся к рычагу – ускориться: быстрее доехать до Шабельских, сдать им автоматон и мисс – и баста! Но у перекрестка пар все равно пришлось сбросить. Вразброд, но все же явственно вместе, улицу пересекала небольшая толпа в десяток человек. Выглядели они странно: первым шагал здоровяк с младенчески-незамутненной физиономией, за ним немолодые дядьки, явные выжиги – или шулера, или воришки, и пара нервных тощих юношей со впалой грудью, сутулой спиной и затуманенными глазами, и парочка очевидных мазуриков. Одеты совершенно вразнобой – кто добротно, кто почти в лохмотьях, а кто разом и так, и эдак! Совсем рядом с Митей прошествовал грузный мужик в дорогом, хоть и отчаянно поношенном сюртуке, казацких шароварах и лаптях на босу ногу.

Здоровяк с младенческой физиономией при виде автоматона расплылся в глупой улыбке:

– Какая у паныча машинерия добрая!

– А девки для катаний попригляднее не нашлось? – присвистнул тощий хлыщ с плутовской физиономией. – Видать, вовсе плох паныч, коли даже чуда железная с девками не допомогает, облезьяну катать приходится!

И вся небольшая толпа загоготала.

Чувствуя, как скулы вспыхивают от мгновенной лютой злобы – на шутника, на мисс, или на самого себя, уж не понять – Митя приподнялся в седле, нашаривая рукоятку сброса пара. Сейчас кипящую струю под зад в драных штанах, а там и гаечный ключ нашарить можно ...

Маленькая рука надавила ему на плечо, заставив плюхнуться обратно в седло – то ли от неожиданности, то ли от того, что хватка у мисс оказалась тоже неожиданно сильной.

– Митя, это есть глуп обращать вниманий на низкий люд. Если бы я отвечать на каждый злой шутка о мой внешность, я бы стирать свой язык. – твердо сказала мисс.

Гогочущая толпа протопала мимо, Митя проводил их взглядом – по-крайности, он их запомнит!

– Интересно бы знать, кто такие! – сквозь зубы процедил он.

– В этот город постоянно приезжать на заработки, – равнодушно бросила мисс. – Совсем не есть интересно знать разный людь на разный завод. А мы есть почти приехать!

Митя повернул паро-кота к особняку Шабельских. Прямиком у парадного крыльца один конь уже был – явно дожидаясь кого-то, лакей держал под уздцы оседланного коня. Митя выбрался сам и вынул из седла мисс, поставив ее на мостовую. Она неловко покачнулась, вцепившись Мите в плечи обеими руками, поглядела ему в лицо слегка расфокусированным взглядом:

– Какой быстрый есть ваш автоматон! Прямо вот только что быть там – и уже здесь! Я даже не заметить. Спасибо за катаний... Ох, нет, не надо звонить! – она остановила потянувшегося к звонку Митю. – Мне бывает тяжело ждать, да и прислуга господ Шабельски не слишком любить открывать мне дверь – считать меня особа не значительная. У меня есть свой ключ, – она вытащила из потрепанного ридикюля ключ, с улыбкой продемонстрировала его Мите и принялась открывать.

Мисс Джексон распахнула дверь, но Митя замешкался – право, не вваливаться же в чужой, и не слишком гостеприимный дом, вот так, без доклада.

Звон шпор и гневный голос одновременно донеслись из дома:

– Ищи деньги где хочешь – это твоя обязанность! А мне нужен этот гнедой! Скоро надо мной весь полк смеяться будет – Шабельский на клячах ездит! – пламенея раскрасневшимися от гнева щеками и сверкая эполетами, Петр Шабельский ринулся вон из отчего дома, как разъяренный бык из загона.

– Никаких гнедых! – донесся ему вслед вопль настолько пронзительный, что Митя даже не сразу узнал голос Лидии. – Я хочу в Петербург! И платье альвийского шелка!

Мисс Джексон с неожиданной для ее увечья ловкостью шарахнулась с пути младшего Шабельского – иначе бы он попросту вынес ее обратно на улицу. Да и сам Митя изрядно замешкался – его мысли вертелись безумной каруселью.

«Лидия сошла с ума? Платьев из альвийского шелка не бывает, а если и бывает, то только на альвийских лордах и леди! Но ... значит, альвийский шелк все же есть? Здесь, в Екатеринославе? На целое платье?»

В этот момент Петр Шабельский выскочил на крыльцо и недоуменно заморгал, столкнувшись нос к носу с Митей.

– Добрый день, Петр Родионович! – невозмутимо поздоровался тот. А что поделать – если уж вас застали в столь неприятно-двусмысленном положении, вам лишь невозмутимость и остается.

– Дмитрий?! – Шабельский почти рычал. – Я должен повторить, что не желаю, чтоб вы виделись с моими сестрам?

– Полагаю, даже в этом случае я не смогу оставить себе вашего паро-кота и вашу учительницу альвийского. Можете не благодарить. – Митя коротко кивнул, и направился прочь.

Последнее, что он увидел в распахнутом дверном проеме – это застывшую на лестнице фигурку, на сей раз не в привычных уже мальчишеских обносках, а в девичьем платье, кажущуюся в облаке светлых оборок еще более мелкой, тощей и похожей на мышь. Даринка застыла у перил, прижав к груди похожие на веточки ручонки, и глядела Петру вслед с усталой безнадежностью. При виде Мити глаза у нее стали злыми и жутковато-прозрачными и под этим пристальным взглядом тяжеленная входная дверь с грохотом захлопнулась сама собой.

– Вот же, ведьма! – бросил, как сплюнул, Шабельский, направляясь к привязанному у крыльца коню.

Глава 7. Плохие новости на десерт

Рокот пара-телеги за спиной возник внезапно и надвигался стремительно. Митя лопатками ощутил приближающуюся сзади тяжелую темную громаду и раньше, чем тень мчащейся пара-телеги накрыла его, перепрыгнул через кованные ажурные перильца на одно из спускающихся на улицу крылечек. Вскочил на верхнюю ступеньку, обернулся...

– Пшшшш! – шум резко сброшенного пара окутал все вокруг, сквозь рассеивающееся облако проглянул кузов, облучок и сидящий на нем управляющий, Свенельд Карлович Штольц, старший брат Ингвара.

– Митя? – растерянно спросил старший Штольц, разглядывая вжавшегося в дубовую дверь юношу.

– Ты шо там робишь, бандюга! А ну геть звидси, зараз городового позову! – за окном у самой двери бесновалась грузная старуха в старомодном чепце, грозя сквозь стекло тростью.

Нервно поклонившись грозной даме, Митя торопливо сбежал по ступенькам и вскочил на облучок рядом со Штольцем.

– Рад вас видеть, Свенельд Карлович! Поедем, пожалуй!

– И я вас рад. Гляжу, вы идете. Вот, пару подбавил, нагнать хотел, – неловко бормотал Штольц, дергая рычаги. – Не подумал, что вас это может ... – он замялся.

– Напугать? Хотите сказать – я испугался? – вскинулся Митя. Лишь одно в обществе оценивалось как грех более страшный, чем отсутствие манер, денег и связей – трусость. Физическая трусость была неизгладимым клеймом, общественной смертью. Невозможно было допустить даже намек на нее! Младший из дядюшек Белозерских, Константин, во время русско-турецкой компании, поняв, что вздрагивает при пушечных выстрелах, намеренно перебрался под самый жесткий обстрел, доказывая, что он и страх не представлены друг другу. Кузены Белозерские, будучи еще слишком малы для военных действий, жгли руки на свечках, а летом, в крымском имении, прыгали со скал в море, воспитывая в себе презрение к боли и опасности.

Митя, конечно, тоже вместе с ними жег и прыгал, больше всего боясь перестать быть своим среди Кровных родичей, а сам переживал, что в глубине его души все же затаилось некое унаследованное от отца плебейство – ведь рассуждая наедине с собой, никак не мог избавиться от мысли, что глупости в этих подвигах больше, чем отваги. К тому же ожоги на пальцах чудовищно мешали правильно завязывать галстук. Оттого приходилось особенно истово следить, чтоб и тень подозрения в трусости не коснулась его!

А Штольц рассмеялся.

– Ох, Митя, я порой забываю, что вам всего пятнадцать! Неужели вы думаете, что после недавних событий хоть один человек в губернии заподозрит вас в трусости? Какой же вы еще ребенок!

– Мне уже, считайте, шестнадцать, – раздумывая, обидеться или не стоит, проворчал Митя.

– Да-да, послезавтра! Ваш отец еще летом, в поместье, столько раз мне об этом напомнил, что мудрено было бы позабыть! – с необидной насмешкой улыбнулся Штольц.

– Так вы из-за этого нынче приехали? – неуверенно спросил Митя. Летом отцу еще никто не говорил, что Митя ему вовсе не сын. Вот послезавтра отец точно не сможет сделать вид, что ничего не происходит, и Митя поймет точно ... а поймет ли? Нет, если он не услышит привычного, ежегодного: «Поздравляю, сын, ты у меня совсем взрослый!» – сомнений и впрямь не останется, значит отец поверил. А если отец скажет, но сухо? Или небрежно? А если он скажет как обычно, а Митя только вообразит, что сухо и небрежно? Как понять – ведь не переспросишь же! Oо-о, проклятье!

– Не только из-за этого! – Свенельд Карлович усмехнулся. – Позвольте вас поздравить, Дмитрий Аркадьевич! Ваш кирпич начал приносить прибыль.

– Лучший подарок к шестнадцатилетию! – Митя аж подпрыгнул на облучке. Все сложные душевные терзания его моментально покинули, зато в мечтах, мягко помахивая безупречно скроенными рукавами, пролетела стайка новеньких сюртуков альвийской работы. – Подробности, Свенельд Карлович, умоляю!

– Мы получили крупный заказ из губернской казны на укрепление ограды городских кладбищ, и на отделочный кирпич для присутственных зданий.

– Мы получили? – удивился Митя. Мгновенно вспыхнувший восторг тут же сменился настороженностью. – Обычно они у Лаппо-Данилевского ...

– А нынче – у нас! – Свенельд Карлович лучился неприкрытым, упоенным злорадством, – не только получили, но уж и подводы отправить успели. Я приехал соглашение подписать да деньги получить. Аркадий Валерьянович разве ни о чем таком не упоминал?

– Упоминал, – задумчиво кивнул Митя. – Говорил, была беседа с его превосходительством.

Про защиту казенных зданий от мертвецов, и как городовые просили «хоть по полкирпичика на брата» Митя тоже отлично помнил. Радостное настроение пшикнуло, как гаснущая спичка, и исчезло без следа.

– Ее превосходительству понравилась облицовка дворца! – уверенно продолжал Штольц. – Я всегда говорил – настоящее качество себя покажет!

«Да если бы!» – угрюмо подумал Митя. Его давняя выдумка оборачивалась все более опасной стороной. Великие Предки, он ведь всего лишь хотел отвлечь внимание губернаторши от себя, чтоб она, не дай Предки, не угадала правду! Она и не угадала, зато ославила его незаконнорожденным. Хоть кирпич продали, и то польза от дурацкой выдумки. На будущее надо всенепременно запомнить: никакого наскоро слепленного вранья! Любую значимую ложь он впредь будет готовить заранее и тщательно продумывать. Может даже держать несколько про запас.

– Так что поздравляю еще раз, господин начинающий промышленник! – подруливая к воротам провозгласил Штольц. – мало кто к шестнадцати годам может похвастаться, что владеет пусть маленьким, но уже доходным предприятием.

«Да у меня и громадного предприятия ценные бумаги уже полсуток как имеются» – подумал Митя, но получилось как-то уныло. Что-то зудело, подтачивая короткую радость и требуя все время быть настороже.

Вдвоем они загнали паро-телегу во двор и вошли в дом.

– Пст! Митя! Ми .. Митька, противный!

Сочащийся из-под лестницы сдавленный шепот заставил Митю недоуменно оглядеться, но упоминание «противного Митьки» все прояснило.

– Ниночка, что вы делаете там в темноте?

Из сумрака под лестницей сперва высунулись косички-рожки, точно жук-рогач выглянул из-под коры, а потом вылезла и вся Ниночка. Сделала неуклюжий книксен Свенельду Карловичу, а Мите буркнула:

– Караулю, – мрачно сказала она. – ты ж с этой жабой уехал ...

– С жабой? – удивленно поглядывая то на Ниночку, то на Митю переспросил Свенельд Карлович.

– Ниночку напугала мисс Джексон, – обтекаемо пояснил Митя.

– Я ее больше не боюсь! – фыркнула девчонка, боднув воздух «рожками». – Это хорошо, что ты со мной на урок пошел. Я на вас поглядела и поняла – ей до меня никакого дела нет! – она удовлетворенно покивала и подхватив край юбки, на одной ножке поскакала вверх по ступенькам. Уже на площадке повернулась и звонко крикнула. – Это она тебя сожрать хочет! – и с топотом умчалась.

– Ниночка? – отозвался со стороны голос тетушки. – Что ты кричишь и топочешь?

– Потому что крайне дурно воспитана, – неожиданно проворчал Свенельд Карлович и тут же виновато развел руками. – Я не должен так говорить о вашей кузине, но право же, называть бедняжку мисс Джексон – жабой? Надеюсь, она не повторит это при чужих.

Митя задумчиво покивал, и они стали подниматься по лестнице.

– Дмитрий! Это нестерпимо, что ты постоянно пытаешься привлечь к себе внимание! Изволь больше не отвлекать мисс Джексон от занятий с Ниночкой. Если вы снова попытаетесь лишить кузину возможности учиться, я вынуждена буду обратиться к Аркадию! И что ты натворил в своей комнате? Там же даже обои испор ... О, Свенельд Карлович? – тетушка остановилась, будто налетев на стену. – Вы здесь? Я скажу Аркадию Валерьяновичу.

– Очень любезно с вашей стороны, Людмила Валерьяновна. – Штольц жалостливо покосился на Митю и шепотом спросил. – У вас тут всё домашняя война с дамами Фомиными?

Митя промолчал. Еще вчера он бы ответил «да», но сегодня ... воевать с Ниночкой было как-то глупо, воевать с тетушкой – мелко.

– Вели подавать обед, Людмила, Свенельд Карлович наверняка проголодался! – держа в руках распечатанное письмо, отец вышел из кабинета.

Показалось Мите или нет, что улыбка отца была словно примерзшей?

За обедом он о чем-то напряженно думал, то и дело поглядывая на Митю. К счастью, присутствие старшею Штольца рассеивало тягостное молчание. Тот рассказывал о двух восстановленных полях – мало, но для начала неплохо, о расчистке сада, о том, что найденную аж в центральных губерниях артель для работы в трофейных цехах пришлось чуть ли не запереть в имении, чтоб они не общались с местными, и не наслушались страшных историй о «мертвецкой фабрике».

– Но больше, надеюсь, не понадобится. После продажи кирпича городу я велел выдать каждому по пять рублей премии. Вкупе со сдельным заработком это составляет изрядную сумму, что, как я надеюсь, заставит их держаться за место, не смотря на россказни.

– Однако, не слишком ли вы щедры, Свенельд Карлович? – сквозь зубы процедила тетушка. Продолжение фразы «... за чужой счет» вслух не прозвучало. Но напрашивалось.

Еще мгновение назад светившийся тихой радостью Ингвар зло зыркнул на Людмилу Валерьяновну.

– В соответствии со старанием и ситуацией, – невозмутимо ответил Свенельд Карлович. – Мой отчет по всем статьям расходов будет представлен владельцу цехов.

– С удовольствием взгляну, хотя полностью вам доверяю, Свенельд Карлович. – Митя кивнул.

– Я полагаю, отчеты по денежным делам тебя ни в малой мере не касаются, – высокомерно обронила тетушка.

– Касаются, конечно, это же его цеха, – удивленно вздернул брови отец.

– Но ... – тетушка растерялась. – Они же в твоем имении и ... Ты ведь опекун, а Дмитрий еще слишком молод!