Текст книги "Черный плащ немецкого господина"

Автор книги: Галина Грановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Понятно. Все дело в этой драной кошке, – мстительным тоном констатировала Элеонора, не слушая его.

– Какая кошка?

– Та самая, которая уже не первый раз перебегает мне дорогу! Там она, там, рядом! Думаешь, откуда мне это известно? А оттуда, что она тоже не пришла, хотя я и ее приглашала! А к тебе пришла, поздравить тебя с Новым годом…

– Тебя тоже с Новым годом! – бодрым голосом произнес он, услышав шум в спальне. – Всех благ и до встречи в новом году! – И быстренько положил трубку.

Пора поставить телефон с определителем номера.

Догадливой была не только Элеонора.

Майя приподняла с подушки голову. Похоже, она не спала.

– Элка? – спросила насмешливо.

Он замер на пороге. Похоже, всем все известно! Неужели и Неверский в курсе?

– Соблазняла? – не получив ответа, задала Майя следующий вопрос.

Отпираться не было смысла.

– Вроде того, – пробормотал он, ныряя под одеяло.

– Умеет, – согласилась Майя. – Но это единственное, чему она научилась за сорок лет своей жизни. Неплохая баба. По мужским меркам, просто роскошная женщина, но – усмехнулась, помедлила, прежде чем закончить, – абсолютно безмозглая.

И он не мог не согласиться. Все верно, в Элеоноре всего с избытком – всего, кроме ума. Все пышно, сочно, мягко, нежно, но… Но невозможно все время питаться одним десертом, подумал он. Сейчас ему нужна была Майя – насмешливая, быстрая, резкая, с фигурой манекенщицы. С ней интересно, с ней не заскучаешь. Спросить у нее, знает или не знает Неверский? Впрочем, нет, не нужно. Если знает и молчит, значит, это его устраивает. А если не знает, то пусть все так и останется.

Было приятно одеваться в дорогих магазинах.

Майя завозила его то в один, то в другой бутик с дорогущими тряпками. И настаивала: примерь это, примерь то. В течение месяца, совершенно неожиданно для себя, он вдруг обзавелся костюмом от Версаче, парой галстуков от Лили Шнайдер и бразильскими туфлями из крокодиловой кожи.

– Давай из верхней одежды подберем тебе что-нибудь у меня, – сказала Майя, когда он в очередной раз зашел к ней в магазин после работы. – Есть просто шикарные куртки и пальто. Настоящий эксклюзив. Только предупреждаю, платить будешь полную цену. Можешь взять что-нибудь в кредит.

Она только что вернулась из Италии с новой коллекцией верхней одежды.

– Нет, – Павел оглядел себя в висящее на стене зеркало и покачал головой.

– Ладно уж, – усмехнулась. – Сделаю небольшую скидку.

– Ты не поняла. И со скидкой не надо. У меня пока есть что носить.

Майя, удивленно приподняла брови.

– Мне мой плащ нравится, – пояснил Павел. – Его я и буду носить.

К этой вещи у него и в самом деле было какое-то особенное чувство. Как к лучшему другу. Если бы он тогда случайно не купил его, жизнь наверняка сложилась бы совсем по-другому. Вряд ли бы он привлек внимание Неверского в своей старой куртке – наверняка тот не стал бы поддерживать падающего бродягу, и уж тем более, приглашать его на обед и предлагать – с бухты-барахты! – должность инженера. Возможно, он встретился бы в тот день с обладательницей прокуренного голоса, и его бы приняли охранником, или вышибалой в тот самый ресторан, где теперь он иногда обедает. Но никогда бы он не стал тем, кем стал. Да, именно с этого плаща началась новая полоса в его жизни.

Майя стала рядом и, глядя на его отражение в зеркале, неожиданно согласилась.

– Да, действительно отличная вещь. Где ты его купил?

Все модные магазины и бутики города с мужской одеждой были, разумеется, хорошо известны Майе, так же, как и товар, которым они торгуют. Сказать правду было невозможно. Он повернул голову к окну, лихорадочно соображая, как выкрутиться. И тут внезапно в поле зрения попал лежащий у Майи на столе журнал. С крупными буквами на обложке: «Вена готовится к международной выставке». Подарок судьбы, а не журнал.

– В Вене, разумеется, – смеясь, ответил он. – Только там такие и продаются.

Она еще раз внимательно оглядела Павла.

– Эксклюзив сразу виден. Только, ты, растеряша, где-то посеял верхнюю пуговицу.

– Действительно потерялась, – с сожалением произнес он, коснувшись воротника.

– Можно все пуговицы заменить. Хочешь, – предложила, – я скажу девочкам, чтобы подобрали и пришили?

– Это невозможно.

– Почему? – удивилась Майя. – Сейчас полно всяких пуговиц. Хотя… – некоторое время она вертела пуговицу у него на груди, – ты прав, эти – настоящее произведение искусства. Без них твой плащ многое потеряет. Пожалуй, можно все пока оставить и так. Во всяком случае, до конца сезона. Эта вещь делает тебя стильным и… и – мужественным.

Вот, значить, в чем причина его привлекательности – в плаще.

– А без плаща я не мужественный? – улыбнулся Павел.

Майя склонила голову и немного подумала, глядя на него и себя в зеркало.

– Иногда – да. А иногда ты – извини – тюфяк тюфяком. Ты вообще какой-то… – она повернулась и пристально вгляделась в его лицо, – очень разный. Как будто из двух половинок. Или лучше сказать, ты состоишь из приливов и отливов.

– А сейчас я какой? – Он обнял Майю за плечи и прижал ее к груди. – Сейчас у нас прилив или отлив?

– Да ладно тебе, – рассмеялась она, – не забывай, я на работе.

– Какое это имеет отношение к моему вопросу?

– Сейчас… – прошептала она тем особенным голосом, который звучал как прелюдия к празднику, – сейчас у нас, конечно, прилив…

– Просто прилив?

– Сильный прилив. Очень… Просто какой-то шторм… начинается.

Тем же вечером они отправились в театр.

В театре он не был со студенческих времен. Елена театров не любила. С ней они больше ходили по эстрадным концертам. А потом пошла такая полоса, что он и о концертах забыл. И вот сейчас стоял, как когда-то в юности, в зеркальном зале, вдыхал аромат женских духов и еще какие-то давно забытые запахи и чувствовал себя почти счастливым. Живым свидетельством тому, что жизнь удалась, что все идет как надо, была стоящая рядом Майя в длинном вечернем платье цвета морской волны, которое очень шло к ее зеленым глазам. Выглядела она просто потрясающе и, разумеется, была в городе личностью известной – с ней многие здоровались. Ничего удивительного, Майя одевала весь местный бомонд.

– Ну, где бы мы еще встретились! – Двухметровая дылда, бросив любопытный взгляд на Павла, расцеловалась с ней. – Нельзя ли на минутку похитить тебя у твоего друга? Поинтересовалась манерно. – Мне так нужна твоя консультация…

– Я отойду на минутку, – с улыбкой обернулась к Павлу Майя, – а ты пока посмотри выставку. Есть очень хорошие работы.

Майя с дылдой отошли к окну, а он медленно прошелся вдоль стен. В фойе и в зеркальном зале театра висели картины местных художников. Ни одна из них не остановила его взгляда. В живописи он не разбирался, но, бегло просмотрев те, что попались на глаза, почему-то решил, что шедевров здесь не водится. А вот стоящая в углу под огромной пальмою скульптура просто притягивала к себе. Павел подошел ближе.

– Что это ты тут так внимательно рассматриваешь? – Майя взяла его под руку.

– Нимфа, – он не в силах был оторвать глаз от скульптуры. – Посмотри какая…

– Красивая, – согласилась Майя и повлекла его в зал. – Второй звонок, господин ценитель прекрасных форм.

После театра поехали к ней.

Всю неделю он только и думал о их следующей встрече. Представлял, как они проведут время. Только не у него. Он не готов принимать такую гостью в своей квартире. Один раз – это куда ни шло, тем более на праздник. На праздники кого угодно можно встретить у кого угодно. Но постоянно водить Майю в свою холостяцкую нору невозможно. Соседи будут проявлять любопытство, надо будет отвечать на их вопросы. Что за дама на такой шикарной машине? Попробуй не ответить, – обидятся. Его родители были людьми открытыми, да и все в его окружении так раньше жили, никаких тайн. Все друг перед другом как на ладони, делились и хлебом и картошкой, и своими домашними проблемами. Но он больше не хотел так жить. Не то, чтобы ему было, что скрывать. Просто у него началась другая жизнь. И этой жизни появились другие ценности. Пришла пора менять квартиру. Новая жизнь это новая жизнь. А встретиться с Майей лучше у нее. Или на ее даче. Тоже уютное гнездышко. В первое посещение он не имел возможности ее оценить. Но потом… Особенно ему понравился маленький бассейн, примыкавший к сауне. Замечтавшись, он не услышал, как открылась дверь и в кабинет заглянула удивленная Наташа.

– Павел Сергеевич, вы совсем сегодня заработались. У вас же телефон просто разрывается. Не слышите?

Он смущенно кивнул секретарше и поднял трубку.

– Привет. – Сердце дернулось и приостановилось. Майя. Почувствовала, наверное, что он о ней думает. – Чем занимаешься?

– Работаю…

– Паспорт у тебя с собой?

– Мой?

– Ну, не мой же! – рассмеялась Майя. – Мой у меня в сумке.

– При мне, – ответил он, недоумевая, зачем ей понадобился его паспорт.

Ах, да, ну, конечно же! Гостиница. Не дом, не дача, а гостиница… М-да. Размечтался. Ладно. Главное, он ее снова увидит. Пусть будет гостиница. В гостинице не так уютно, зато никто тебя там не знает, и не будет потом задавать идиотских вопросов, на какие не одна Раиса Егоровна мастерица.

– Заканчивай работу и быстро в аэропорт. Я уже здесь.

– В аэропорту?! – он не смог сдержать удивления.

– Именно. Мы летим в Ялту.

– Это шутка… – не поверил он.

– Да какая шутка! – рассердилась Майя. – Никаких шуток, мы действительно летим. Потом объясню. Сейчас некогда. Быстренько бери такси, через час начинается посадка.

Он лихорадочно прикинул, сколько у него в бумажнике денег. И успеет ли заехать домой переодеться.

– Ничего не бери, – предупредила Майя, словно прочитав его мысли. – Ни о чем не волнуйся. Все, что нужно, купим на месте. Денег у меня достаточно.

В состоянии легкого шока он приехал в аэропорт, все еще не веря, что они куда-то полетят. Но – никакого розыгрыша. У одной из подруг Майи, Натальи, было турагенство. Она-то и предложила слетать чартерным рейсом по горящей турпутевке на три дня в Ялту. Такой себе маршрут выходного дня.

Следующим утром он уже гулял по выложенной плитами набережной и слушал шум прибоя. Майя осталась в номере, ей хотелось «еще чуть-чуть» понежиться в постели, а он не мог утерпеть, сжигаемый желанием как можно скорее увидеть водную стихию. И вот оно, море. Вздымалось, дышало, с шелестом накатывало, набегало на берег тяжелыми волнами, переливаясь под скупым зимним солнцем всеми оттенками серого, сквозь который нет-нет, да и проглядывало вдруг изумрудное сияние. Он постоял у воды, вглядываясь в несуществующую, но отчетливо видимую линию, разделяющую воду и небо. Море занимало полмира, а с другой стороны горизонт занимали горы, прячущие в серых облаках свои вершины. Мощные декорации для их love story. Он именно так и подумал: love story. Надо же, усмехнулся, с Майей он становится прямо-таки поэтом. А встречался бы с такой женщиной, как Ленка, или, что еще хуже, с такой, как Варвара – совсем другими словами бы оперировал.

Присел на скамейку и сидел, не ощущая холодного пронизывающего ветра. Скорость перемещения из одной реальности в другую – из холодного города в субтропический климат – не поддавалась осмыслению. Да он и не стремился ничего осмысливать. В последнее время ритм его жизни настолько изменился, что он ничего не успевал толком осмыслить – просто жил. Жадно впитывал всю эту новую реальность всей душой и всем телом. Ну, в Ялте он. В Ялте. Лови момент и наслаждайся жизнью. Вертел головой, разглядывая здания, огромные деревья, все эти пальмы и сосны, и вдыхая влажный, напитанный непривычными запахами, воздух, и ловил звуки набережной солнечного, ветреного ялтинского утра.

А вечером они гуляли вместе. Даже зимой ялтинская набережная умудрялась сохранять праздничную атмосферу. Несмотря на холодный ветер, гуляющих было много. Горели шары чугунных фонарей, сверкала реклама.

– Казино, – обрадовалась Майя. – Зайдем?

Павел покачал головой.

– Я не играю.

– Боишься?

– Я ничего не боюсь. Просто дал себе слово никогда не играть.

Майя удивленно выгнула брови.

– Отец играл, – медленно начал он каким-то чужим, не своим голосом. – Проигрывал огромные…

Он осекся. Не понимая, как мог сказать то, что сказал. Так соврать! Его отец – игрок! С чего это он такое ляпнул? Его батя, простая душа, и в дурака-то, наверное, толком играть не умел. А уж в казино, точно, ни разу в жизни не был!

– Странно, – внимательно поглядела на него Майя. – Ты говорил, что он был такой весь положительный. Такой себе, до мозга костей советский офицер.

– Был, – угрюмо подтвердил Павел. И это была правда. Как и правда то, что отец все-таки играл… может быть, в молодости, до того, как завел семью? Откуда-то он знал это.

Майя деликатно сменила тему.

– Ладно, черт с ним, с казино. Пойдем, поедим куда-нибудь и чего-нибудь выпьем, что-то я сильно продрогла.

– Вон там «Макдональдс», прямо у моря…

Майя передернула плечами.

– Только не в эту забегаловку. Я никогда в них не хожу, а уж жевать бумажный бутерброд с сухой картошкой в придачу на отдыхе, это совсем глупо. Мы можем себе позволить кое-что и получше. Идем, я знаю один, очень приличный ресторан. Тебе понравится.

Они двинулись дальше по улице, рассматривая ярко освещенные витрины.

У одной из них он задержался. Среди кораллов и больших розово-молочных раковин лежало чучело огромной черепахи.

– Здесь тоже ресторан, – сказала Майя. – Можно и в него зайти, хочешь?

Он не ответил, разглядывая змеиную голову с грустными глазами.

– Я видел таких на Каймановых островах. Таких и даже больших. Отлично плавают, и так быстро, что за ними не угнаться.

– Ты был на Каймановых островах? – изумилась она. – И каким же ветром тебя туда занесло?

Он почувствовал, как у него начинают гореть уши. Да что это со мной? Второе глупейшее вранье за последние полчаса. Это все из-за нее, из-за Майи!

– Был, – не сразу, но нашелся он. – С клубом кинопутешествий.

– Ты так это сказал, что я и вправду поверила, что ты там на самом деле был, – рассмеялась Майя и покачала головой, словно продолжая удивляться. – Слушай, в тебе пропадает актер. Мужики наши в основном, народ тяжелый, пресный и подозрительный. А ты легкий на подъем, и большой выдумщик! – Приподнявшись на цыпочки, неожиданно чмокнула его в щеку.

Он не знал за собой таких качеств, но если ей нравится так думать, пусть думает. Хотя… Почему-то казалось, что ничего он не выдумал. Он знал, что никогда не был на этих чертовых островах. И знал, что был. Ну, или побывает еще.

15

– Ну, рассказывай, зачем тебе так срочно понадобился развод.

Даже по телефону у Елены начальственный тон. Как будто прошло не пять лет, а пять минут с того момента, как он побросал свои вещи в чемодан и ушел от нее. Навсегда, между прочим. А она, похоже, по-прежнему воспринимает его не как давно постороннего человека, а как личную собственность. Все течет, все изменяется, кроме характера его бывшей жены. Бессменная староста группы. Самоуверенная, горластая, а еще – страшно обидчивая. Как могло получиться, что он на ней женился? Впрочем, никто бы не устоял перед ее напором, просто она именно на него глаз положила, попал, что называется, под каток. Прямо перед госэкзаменами. Поддался общей тенденции – у них на последнем курсе все почему-то женились и выходили замуж.

– Чего молчишь? Язык проглотил?

Он еле сдержался, чтобы не поставить ее на место. Но вовремя сообразил, что лучше сделать все без скандала, на которые Ленка была большая мастерица. Она их виртуозно лепила из ничего. Не то сделал. Не так посмотрел. Не вовремя встал, не вовремя лег. Конечно, она никуда не денется, но получить желанную бумагу хотелось как можно быстрее и без лишней нервотрепки.

– Столько лет не живем вместе, хочу просто узаконить это состояние, – сдержанно объяснил ей вполне очевидную вещь.

– Бабу, что ли, подходящую нашел? – произнесла ядовито-насмешливо. С явным подтекстом – мол, кто на тебя польстится. Знала бы, с кем он проводит ночи.

– Ты, я слышал, тоже не одинока.

Ничего он не слышал. Вообще не интересовался Ленкиной жизнью. Просто так сказал. Но она за это ухватилась – ага, не забывает, следит. Не сладко без нее живется…

– Да так, – довольно хмыкнула. – Ничего серьезного. Был, правда, один товарищ, но я…

Не хватало еще обсуждать по телефону ее «товарищей»!

– Подходи к одиннадцати к загсу, – прервал он, – заявление напишем, заодно и поговорим. А сейчас, извини, говорить некогда, на работу опаздываю.

И вправду, уже опаздывал.

– Он работает! – насмешливо. – Сурком, что ли? На заводе, где давно и воровать-то нечего. Или нашел местечко потеплее?

– Жду в одиннадцать, – холодно повторил он. – Не придешь, развод получу через суд.

– Ладно, ладно, приду. Мне тоже надоело быть соломенной вдовушкой. Но имей в виду, квартиру я тебе не отдам, заранее предупреждаю, – закончила сварливо.

– Жду в одиннадцать, – повторил он и быстро положил трубку.

Шапку Ленка одевала только в самые лютые морозы. В более теплые дни ее согревала собственная жесткая копна волос. На редкость густые волосы были Ленкиной гордостью. Такими они и остались, хотя сама она заметно поправилась. А белая шуба делала ее еще толще. Странно, но она Павла не сразу узнала. Прошла мимо, скользнув по нему быстрым равнодушным взглядом.

– Лена!

С недоумением оглянулась. Приостановилась, и слегка склонив голову, некоторое время как-то оторопело рассматривала его издали.

– Ну, тебя не узнать. На себя не похож… – пробормотала, подходя ближе.

Павел пожал плечами.

– Просто давно не виделись.

– Черный какой-то стал, – неуверенно произнесла Елена

– Какой был, таким и остался.

Она покачала головой, – нет, не был таким. Странно было бы, если бы она согласилась, никогда ни с чем не соглашалась, чтобы он ни сказал.

– Ну, что, идем? – Нетерпеливо оглянулся.

Но она словно примерзла, все стояла, продолжая во все глаза рассматривать бывшего мужа. Молчала, подыскивая слова.

– Пегий ты был, а не черный, – нашлась, наконец. – Красишься, наверное, для своей новой крали.

– Я?! Крашусь? – забыв о своем твердом решении не поддаваться на провокации, оскорбился он. – Да нет такой женщины, ради которой я стал бы уродоваться!

– Значит, угадала! Нашел кого-то! – торжествующе прищурилась Елена, нащупав знакомую колею для беседы. – И кто она? Какая-нибудь продавщица? Или ты, может быть, уже на уборщиц переключился? Сторожа, они, как правило, только с уборщицами и встречаются. Днем спят, как сурки, а на смену придут, там уборщицы полы намывают… или Варька кого-нибудь нашла?

Ленка не любила Варвару. Несмотря на то, что чем-то они были похожи, хотя Варвара институтов не кончала, а сразу после школы выскочила замуж. Хотя нет, Варька в целом была лучше Ленки. Добрее. И готовила хорошо. Елена же никогда его особо не баловала, а после того, как он лишился инженерской должности, вообще готовить перестала. Уходя к подругам или на работу, кричала: найди там себе что-нибудь в холодильнике! А холодильник в те времена чаще всего бывал пуст.

– Что замолчал?

Изо всех сил пыталась вывести его из равновесия. И он знал, почему. Потому что первой не догадалась подать на развод.

– А ты не изменилась, – поморщился. – Все такая же, языкатая.

– Да и ты, в общем, тоже, – со злостью парировала она и отвернулась. – Все такой же… недотепа. Ладно, идем разводиться. Куда идти-то – хоть узнал?

Зашли в здание. В нужный кабинет оказалась небольшая очередь. Прямо в коридоре стояло несколько столов, за которыми несколько пар, вглядываясь в образцы под стеклом, заполняли какие-то бланки. Не одни они расторгали брачные узы… Принимавшая их тетка проверила, все ли верно в их бумагах и велела прийти через месяц. Еще месяц ждать!

– А раньше нельзя? – поинтересовался он.

– Ему жениться не терпится, – ядовито объяснила Ленка. – Припекло мужику. Может быть, пойдете навстречу?

Надо бы сказать, что дура. Но он и на этот раз сдержался.

– Нельзя, – сухо отрезала тетка и склонилась над бумагами, давая понять, что прием окончен. – Положено месяц на размышление.

– Не везет тебе, – уже на крыльце еще раз поддела Ленка. – Ладно, пока. Обниматься не будем.

– Не будем, – согласился он и быстро сбежал по ступеням вниз.

Как будто ему некого обнимать. Достаточно большой выбор на сегодняшний день.

16

В то воскресное утро, которое они провели в ее спальне, он набрался, наконец, храбрости сказать то, что хотел сказать, как ему теперь казалось, буквально с первой встречи.

– Давай поженимся.

Майя сидела за туалетным столиком в нежно розовом пеньюаре и в такого же цвета тапочках с помпонами и красила ногти.

– Зачем? – спросила она, ничуть, казалось, не удивившись его предложению.

– Ну и вопрос… – Он встал с кровати, подобрался сзади и осторожно поцеловал ее в шею. – Ну, скажем, ты мне нравишься.

Она слегка отстранилась.

– Подожди, дай закончить, а то испорчу.

Сделав еще мазок, вытянула руку и полюбовалась собственной работой.

Он сделал круг по комнате и снова сел на кровать.

– Ты не ответила.

– Разве? – кокетливо приподняла брови.

Но взглянув на его хмурое лицо, вздохнула и перешла на серьезный тон.

– Ты мне тоже нравишься. Но это еще никак не повод, чтобы связываться с тобой на всю оставшуюся жизнь. Да и ты, думаю, если хорошенько поразмыслишь, не в восторге будешь от такой перспективы. У меня трудный характер.

Она принялась красить ногти на другой руке.

– Мне подходит. Я готов с ним мириться, и жить до конца своих дней, – натянуто улыбнулся он.

– Я не готова. И давай больше этой темы не касаться.

– Ясно, – кивнул он. – Мальчик для секса.

Майя вздохнула.

– Ну, что тебе ясно? И что плохого в том, чтобы быть мальчиком для секса, как ты выразился? И ради секса я не стала бы с тобой встречаться, если бы ты мне не нравился. Дело не в тебе. Как бы это объяснить? – отложила кисточку и повернулась к нему. – Просто я ничего не хочу менять в своей личной жизни. Меня все в ней устраивает, – она посмотрела Павлу в глаза. – И особенно то, что теперь выбираю я, а не меня. Сегодня мне нравишься ты, но нет никакой гарантии, что завтра не понравится кто-то другой. И что – каждый раз бежать в загс и ставить штамп в паспорте?

Просто ледяной душ.

– Цинично как-то звучит все это.

– При чем здесь цинизм? – поморщилась Майя. – Это жизнь. Штамп и все такое прочее – это важно для молодых, для тех, кто собирается жить вместе долгие годы, иметь общих детей, общий дом. А к чему нам жить на одной жилплощади, когда у каждого имеется своя, как говорил Жванецкий, «отдельная»? И детей я больше, как ты понимаешь, рожать не собираюсь. Ну, и зачем мне в моем возрасте эти цепи Гименея?

– Одиноко бывает одному… – пробормотал он, чувствуя себя нищим, клянчащим подачку у чужой подворотни. – Мало ли что в жизни случается.

– Ухаживать за тобой некому, – понимающе кивнула Майя. – Нужны крепкие женские руки, стирать, готовить, убирать.

– С этим я и сам как-то справляюсь, – пыхнул он негодованием.

– Значит, все и оставим, как есть, – подвела она черту, и принялась накладывать на ногти второй слой лака. – Семейное счастье мы уже проходили, и возвращаться к нему как-то нет желания. А вот что-нибудь съесть было бы совсем неплохо.

На этом разговор оборвался.

Он отправился на кухню готовить завтрак. По утрам Майя любила плотно поесть, поскольку днем ей это не всегда удавалось, а говорить с покупателями на голодный желудок никак нельзя, считала она. Кромсая колбасу для бутерброда, он пытался избавиться от чувства унижения и обиды. Хотя, кто он такой, чтобы обижаться? У него свой жизненный опыт, у нее свой. Пока он отсиживался за забором, тихо прозябая, она шагнула в самый водоворот, и жизнь трепала ее и учила быть осторожной и не брать на себя лишних обязательств, – и без того нелегко. Но если бы она меня все-таки любила, то перешагнула бы через все, не сдавалась обида. Ну, значит, не любит, возражал трезвый голос. А за что любить-то? Что он сделал такого особенного, чтобы заслужить ее любовь? Денег даже на свои нужды и то толком не зарабатывает.

История ее жизни была бы банальной, если бы она не достигла некоторых высот в своем деле.

– Когда мы с мужем поженились, нам жить было негде, – обронила она как-то, когда он вслух выразил свое восхищение ее квартирой. Дескать, не с неба все это упало.

Как и многие другие молодые пары, они с мужем вначале снимали квартиру, а точнее, квартиры – кочевали с места на место, в поисках более удобного, более дешевого жилья. Но для них везде было дорого, – откуда деньги у вчерашних студентов? И их стало еще меньше после того, как Майя родила сначала первого, а потом второго, незапланированного, ребенка, и бросила работу. Переехали к его матери. Вначале все было более-менее, свекровь приняла даже радушно. Ее, вечно занятую на службе вполне устраивало, что кто-то стал помогать делать домашнюю работу. Но вскоре, когда она вышла на пенсию, ситуация изменилась. Двое маленьких детей, это не каждый выдержит. Одно дело, когда видишь детей только по вечерам, да и то недолгое время, и совсем другое дело, когда они мельтешат перед глазами целый день, орут по ночам и чего-то там постоянно требуют, что-то ломают, пачкают. Хотя обе были личности не скандальные, напряжение нарастало, стали ссориться. А потом и с мужем настоящие скандалы начались. Он все чаще становился на сторону матери, обвиняя ее в том, что она просто лентяйка, не только готовить не умеет, но даже и за собственными детьми присмотреть не в состоянии. И Майя решила, что сделает все, что только сможет, но у них будет своя отдельная квартира.

Как только дети пошли в детский сад, она тут же устроилась на работу. Муж против работы не возражал, но был категорически против того, чтобы она занималась торговлей. Считал, что она дура наивная, и что ее всякий, кто захочет, облапошит. Но где еще можно было зарабатывать так, чтобы хватало не только на еду? Только в торговле. И Майя настояла на своем, стала торговать. Когда она только начинала разворачивать свой бизнес, это ни бизнесом, ни даже делом не называлось. А называлось это в те дни спекуляцией, и те, кто торговал на рынке, были не бизнесменами, а торговками.

– И муж, капитан первого ранга, и его мамочка смотрели на меня с презрением и жалостью, как на идиотку. Такая себе искательница приключений на свою голову – по специальности не работает, детей оставила без присмотра, – с насмешкой в голосе произнесла Майя. – Они были хорошие, надежные, постоянные, каждый день всю жизнь к восьми на службу ходили. Свекровь тридцать лет проработала главным бухгалтером на заводе, от которого потом и следа не осталось, а муж, естественно, в военной части служил.

Скандалы усилились, поскольку рабочий день Майи был от зари до зари, плюс поездки за товаром, то в Белоруссию, то в Польшу, то в Турцию, а толку на первых порах никакого, потому что все заработанное, шло на приобретение нового товара. Вначале она торговала турецкими и китайскими тряпками, но, приглядевшись к рынку поближе, решила, что лучше перейти на продукты. Вещи люди покупают от случая к случаю, а едят каждый день. И, прежде чем перейти на мужскую одежду, около двух лет она торговала продуктами. Сняла помещение на окраине города, и открыла свой первый магазин, чтобы и там по двенадцать часов стоять за прилавком. Муж помогал иногда, товар разгрузить, что-то привезти. Вот только ее вечерняя работа ему активно не нравилась. Ты пойми, объясняла Майя, у меня же вечером самая торговля, народ идет с работы, покупает продукты на ужин, на завтрак. Опять же, водка вечером нарасхват. Он угрюмо соглашался, даже встречать, случалось, приходил. Но не часто, сам поздно приходил. Служба.

Однажды к Майе нагрянула ревизия, засиделись до полуночи. Мобильных не было, да и обычного телефона ни в магазине, ни поблизости оного, позвонить было неоткуда. Потом долго не могли поймать такси. Она пришла домой еще позднее, чем обычно, буквально с ног валясь, а муж открыл дверь и, ничего не спрашивая, с размаху – оплеуху.

– С тех самых пор, дорогой мой, я как-то разочаровалась в семейной жизни, – сказала Майя.

Была в этой самой семейной жизни и еще одна сторона, которая уже сама по себе могла привести к разводу. Образцовый солдат и отец семейства, сильно на службе не переутомлявшийся, исполнял свой супружеский долг по два раза за ночь. И очень не любил презерватив. Он вообще их всячески избегал, они, видите ли, ему удовольствие портили, а потому Майе пришлось сделать несколько абортов.

– Ему минутное удовольствие, а мне после этого на гинекологическое кресло, как на эшафот. Я бы мужчин, у которых жена идет делать первый аборт, заставляла бы смотреть, как она страдает. А если бы он и после этого ставил свое удовольствие выше ее здоровья, просто бы его кастрировала, – сказала она с такой ненавистью в голосе, что Павел поежился.

– Не все такие… – возмущенно начал он, но Майя не дала ему закончить.

– Ты, разумеется, не такой, – согласилась насмешливо. – Ты, разумеется, лучше. Настоящий джентльмен. Только в какие одежды не наряди нашего мужика, суть его вряд ли изменится. Как сейчас говорят, менталитет не тот. Наши мужчины, хотя и думают, что очень похожи на французов, в душе почти поголовно азиаты, женщину в грош не ставят. И каждый мечтает, если не о гареме, то хотя бы об одной рабыне. О такой, знаешь ли, заботливой мамочке, домработнице и любовнице в одном лице. Плюс, чтобы еще хорошие деньги зарабатывала. А у меня, ведь, хорошие деньги, и они тебе как будто сами в руки плывут, верно? – посмотрела на него испытывающее.

Последнее предположение оскорбило Павла до глубины души. Чтобы он, встречаясь с женщиной, думал о ее деньгах? Не было такого никогда! До этого… не было. Потому что до этого не встречал таких женщин, как Майя. Вообще, не подозревал даже, что они не в кино, а в реальной жизни существуют. Чтобы и красивая, и умная, и с деньгами. Вот, казалось, повезло – встретил. Захотелось нормальной семьи, а ему в ответ: мы это уже проходили! И всякие ужасы из своей семейной жизни. Хотя… пожалуй, надо хотя бы себе сознаться, эта ее независимость и тот факт, что она дама очень даже не бедная, придавали ей особенную притягательность.

– Не нужны мне твои деньги! – краснея, возмутился он. – Я сам способен заработать столько, сколько мне нужно.

– Может быть, – она бросила на него быстрый взгляд из-под тяжелых ресниц. – Но есть еще вопрос. Сегодня ночью ты назвал меня то ли Анной, то ли Нютой. Анютой? Это кто такая?

– Понятия не имею, – сердито ответил он. – Приснилось тебе.

17

Он думал, что никогда больше не вернется к этому разговору – о семье.

Но вернулся. Случилось это накануне дня Святого Валентина.

Майя предложила провести его в Лондоне.