Текст книги "Черный плащ немецкого господина"

Автор книги: Галина Грановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Ну, и чем тебе твоя квартира не нравится? – огорченно поинтересовался сосед. – Для одного очень даже просторная. Да если и жениться надумал, и жене места хватит, и детям…

Не ваше дело, сердито подумал Павел, нащупывая в кармане ключи, но вслух этого, разумеется, не сказал. Пока открывал замок, Иван Игнатьич все стоял за спиной, не уходил. Явно хотел продолжить разговор. Возможно, ожидал, что он его в свою квартиру пригласит обсудить, так сказать, животрепещущий вопрос. Но Павел этого делать не собирался. Ни приглашать, ни обсуждать. Но и так вот, молча уйти, закрыв перед носом старика дверь, тоже было нехорошо. Уже входя, хмуро объяснил:

– Хочу в доме пожить. С садом.

– Этот… как его, коттедж, значит, покупаешь? – недоверчиво вздернул брови сосед.

– Хотелось бы, – выдавил вежливую улыбку Павел и стал дверь закрывать, показывая, что некогда ему разговоры разговаривать.

– Ну-ну, – отступил Иван Игнатьевич к своей двери. – Жил-был простой советский парень, да вдруг бизнесменом заделался. И дом ему стал не тот и соседи не те.

– Перестаньте, Иван Игнатьевич. Обычное дело…

Больше сказать было нечего. Да сосед и не ждал ничего. Скрылся в своей квартире быстрее, чем Павел успел свою дверь закрыть. Обиделся. А чего обижаться? Каждый живет, как может, как умеет. А точнее, плывет по реке с названием жизнь. И чаще всего, не туда, куда хочет, а куда его течением несет. Похоже, его, Павла выносило на стремнину, а соседи его так и оставались у берега. Ох, что-то я расфилософствовался, поморщился. Надо обедать по-быстрому, и назад – в цех.

Через пару недель, за обедом в ресторане, Неверский предложил ему возглавить Сибирский филиал. Ясное дело, хочет от него избавиться, видимо, узнал-таки о том, что он с Элеонорой…

Но Неверский не был похож на уязвленного мужа. Смотрел прямо в глаза, и выглядел озабоченным.

– Там давно пора навести порядок. Воруют много. Пользуются тем, что я далеко. Мне там позарез нужен свой надежный человек, который бы смог справиться с ситуацией.

– Почему ты думаешь, что я справлюсь? – удивился Павел.

– Во-первых, ты спец, каких мало, тебя трудно будет провести. А во-вторых, и это главное, ты умеешь держать дисциплину. Честно говоря, когда я тебя на работу брал, даже не подозревал о твоих талантах. Ты просто прирожденный руководитель – практичный, умный, жесткий.

Он – жесткий? Павел едва верил собственным ушам. Давно ли только и слышал: размазня, мягкотелый…

Впрочем, – впрочем, ему понравилось то, что он услышал. Пусть даже Неверский и льстил. Можно было бы и поехать, и попробовать себя в новой роли. В другое время он бы с радостью. Но теперь об этом даже думать не хотелось. Потому что Майя, конечно, ни за какие коврижки в Сибирь не поедет. У нее тут свой налаженный бизнес. А уехать одному, значит положить конец их отношениям. Вряд ли ее устроят его редкие наезды на родину. Найдется ему замена. Нет, расставаться с Майей не хотелось. Вот ведь, ухмылки судьбы! Только встретил женщину, с которой хотел бы если уж нельзя остаться навсегда, то хотя бы провести вместе как можно больше времени, и тут – на тебе, пожалуйста, – выбирай, или она или должность директора. Задумаешься. Директором филиала тоже заманчиво стать. Ну, это еще не уровень Неверского, но все-таки, но все-таки…

Неверский истолковал его молчание по-своему.

– Это, конечно, далековато, – согласился. – Но там у тебя будет дом, машина с шофером. Что, собственно говоря, тебя здесь держит? Здесь перспективы роста никакой. Здесь я своего места отдать тебе точно не смогу. И вообще здесь становится небезопасно, – произнес как-то странно. – Ладно, думай.

Намекает. Или угрожает? Точно знает он про то, что они с Элеонорой… А что если уволит? Такой работы Павлу больше не найти. Да и вообще никакой не найти по специальности. Возвращаться в сторожа?

– Я не сказал «нет», – пробормотал он.

Не будь Майи, он бы даже в Бразилию поехал. Может, предложить ей открыть сибирский филиал тоже? Хотя, зачем ей там торговать, если и здесь дела идут неплохо? Нет, она не поедет. Не поедет. А ему что там без нее делать? В самом деле, надо хорошенько все взвесить.

– Дай подумать.

– Думай, – согласился Неверский. – Только не долго.

23

В среду ожидался приезд представителей немецкой фирмы. А уже с понедельника Неверский нервничал, бегал по офису и цехам и орал на всех, кто попадался под горячую руку. Таскал за собой Павла.

– Это же поставки оборудования и аппаратуры на миллионы, – трепыхался он. – А если будет наша сборка…

Боялся, что кто-нибудь из конкурентов прознает об этих миллионах и перебежит дорогу. Или немцы сами еще кого-нибудь найдут, и выгоднейший контракт уплывет из-под самого носа. Вздернутые беспокойством шефа, все в конторе тоже бегали и суетились как ненормальные. Зайдя по своим делам в приемную, Павел слышал, как Бакатин утешал Неверского.

– Лучшей компании – представителя и производителя в одном лице – им здесь не найти. У тебя и репутация хорошая и торговые представители везде, и производство давно отлажено, все работает как часы. Кое-какие приборы можно начинать собирать из их комплектующих хоть сегодня. Да для них это Клондайк, учитывая насколько здесь, по сравнению с Германией, дешевле рабочая сила! Колоссальная экономия средств! Так что, как миленькие, подпишут контракт на взаимовыгодных условиях.

– Твои бы слова да Богу в уши, – вздохнул Неверский.

Самолет из Мюнхена прибывал после обеда.

Уже утром Неверский вызвал Павла к себе.

– Вот что, возьмешь микроавтобус, переводчицу, поедешь в аэропорт. Мне как-то не по рангу их встречать, – объяснил. – К тому же, у меня важное совещание на завтра, надо подготовиться.

– А почему я? – удивился Павел. Ему уж тем более, не по рангу встречать важную делегацию. – Почему не Бакатин?

– Он же ни хрена в производстве не смыслит, – поморщился Неверский. – Он у нас по другим делам спец. Да ты и выглядишь… – оглядел Павла, – более приятно.

Делегация состояла из четырех человек. Трое мужчин и фрау Шульцман, дама неопределенного возраста со строгим выражением лица. Волнуясь, Павел представился, и пригласил их в микроавтобус.

По пути в гостиницу прислушивался к разговору сидящих позади немцев и, к своему немалому удивлению, понимал практически все, о чем они говорили. А он-то думал, что давно и окончательно забыл немецкий – сколько лет прошло после школы и института! Но, вот ведь, в критической ситуации кое-что и вспомнилось. В гостинице, пока переводчица заполняла бланки, он, осмелев, произнес несколько фраз, пытаясь разъяснить немцам программу на завтра. Чтобы не скучали. Подошедшая переводчица удивленно посмотрела в его сторону, а фрау Шульцман неожиданно разулыбалась и сделала комплимент, сказав, что у него прекрасный берлинский выговор. У нее была очень приятная улыбка, просто преображавшая лицо.

Вечером он позвонил Неверскому – отчитаться о выполнении задания – и, не удержавшись, похвастался своим успешным общением на немецком.

– Ну, ты даешь! Молодец, – похвалил Неверский и тут же принял очередное решение, – раз ты язык знаешь, будешь их сопровождать, а заодно, и слушать, что они там о нашем производстве говорят и какие делают выводы.

Ясное дело, хотел, быть в курсе и в тоже время иметь козла отпущения на тот случай, если сделка не состоится.

А утром следующего дня его попросил зайти Бакатин.

– Выручай, Павел. Так получилось, что снова некому ехать за лекарствами.

Он недоуменно уставился на Ивана Сергеевича. То торопили с разработкой, он день и ночь, можно сказать, безвылазно трудился, а тут – на тебе, поезжай за лекарствами. Опять же, как же распоряжение Неверского по поводу сопровождения делегации? Нет, он не против командировок, они ему по душе, но не сейчас, и потом в фирме столько народа, который без особого дела болтается…

– Много, – согласился зам. – Только, чтобы кого-то еще послать, нужно по новой документы оформлять, а некогда. А у тебя документы в порядке.

Но Павлу почему-то очень не хотелось ехать.

– А лазер как же? – спросил. – И делегацией я сейчас занят.

– Ну, с немцами мы как-нибудь и без тебя разберемся. Что касается лазера, продолжишь, когда вернешься. Это и займет-то всего три-четыре дня, – непривычно суетился зам. – Туда и обратно. Срочно, срочно нужно поехать.

Что ж, начальству виднее.

– Ладно, – вздохнул Павел. – Только пусть Наташа все подготовит.

Бакатин жестом фокусника выложил на стол пакет. Оказалось, что все сопроводительные документы уже готовы, и завтра ранним утром его отвезут в аэропорт. Это было уже слишком.

– Ну, хотя бы послезавтра, – возмутился он. – Чтобы я рабочих предупредил, дал кое-какие указания.

– Никак нельзя откладывать, вздохнул Бакатин. – Все сроки договора прошли.

– Странно как-то, не удержался Павел от справедливого замечания. – Я инженер, никакого отношения не имеющий к аптечному делу, должен ехать, а ваши аптекари до сих пор не оформили себе документы.

Едва сдерживая раздражение, тем не менее, отправился в кабинет за загранпаспортом, который хранил в сейфе. В коридоре столкнулся с Неверским, который тоже куда-то спешил, был уже одет.

– Черт знает что такое, – не удержался, чтобы не высказать свое возмущение Павел. – Можно было хотя бы за несколько дней предупредить. Мы только-только приступили к сборке, в цеху глаз да глаз нужен, с делегацией повсюду нужно ходить, а тут эта командировка.

– Какая еще командировка? – удивился Неверский.

– В Будапешт, за лекарствами. Опять некому ехать!

– Не поедешь, – отрезал Неверский. – Занимайся, чем занимаешься. Наташа, срочно ко мне Сергеича! Сам поедет.

И не добавив больше ни слова, повернул назад в свой кабинет. А Павел отправился к себе, мысленно благодаря судьбу за эту встречу с Неверским. Ну, не хотелось ехать и все!

К вопросу о доставке лекарств больше никто не возвращался, и Павел делил свое время между цехом и немецкой делегацией.

Осмотр предприятия и переговоры заняли два дня. Похоже, что немцам производство понравилось. Предварительные переговоры были в пользу Неверского, и он повеселел, присоединился к культурной программе, включающей осмотр местных достопримечательностей, а под занавес даже устроил обед у себя дома, – пусть знают, как живут талантливые бизнесмены-предприниматели.

Павел с удовольствием бы на обед не поехал – устал за эти дни напрягаться и улыбаться. Но о том, чтобы незаметно исчезнуть не приходилось и мечтать. К концу второго дня он стал прямо-таки личным переводчиком фрау Шульцман (называйте меня просто Ханнелоре, любезно разрешила она). Увидев, что он понимает и говорит по-немецки, фрау стала задавать вопросы непосредственно ему, не обращая внимания на обиженно сопевшую рядом переводчицу Марину. Впрочем, той хватало забот и с другими членами делегации. Немцы оказались любопытными, дотошными, все хотели знать и видеть собственными глазами. А потому сопровождавшая делегацию переводчица вскоре повеселела, работы у нее стало меньше, а главное, меньше ответственности, поскольку как только речь заходила о каких-то технических деталях, она начинала запинаться и путаться. Павел тут же спешил ей на помощь, напрягаясь, пытался давать правильные разъяснения.

Обед у Неверского был роскошным, а Элеонора была на удивление трезвой. То присаживалась за стол, то спешила на кухню, и хотя ей помогала девушка из ресторана, сама подавала кофе в зимний сад, – прямо-таки идеал гостеприимной хозяйки. Просто безупречная жена преуспевающего бизнесмена. Видимо, Неверский хорошо разъяснил ей, насколько важен для него этот прием. Но главное даже не этом было, главное, что она на него, Павла, ноль внимания.

– Не знал, что ты еще и полиглот, – подошел с бокалом в руке Неверский, когда он вернулся в комнату, – а то бы давно зарплату добавил.

– Мама у меня учительницей немецкого языка была, – устало объяснил Павел. – И потом, я бы, конечно, не стал делать чужую работу, если бы эта Марина правильно переводила. Но она, не очень разбирается в технике, а уж в нашей специфике и подавно – такое иной раз скажет, что хоть стой, хоть падай…

– Больше приглашать не буду, – нахмурился Неверский, недовольно покосившись в сторону переводчицы, сидевшей рядом с немцами. – Поймут что-нибудь не так, и – каюк сотрудничеству. И в фирму завтра же позвоню, кого это они посылают?

– Да ладно тебе, не порть девчонке биографию, еще научится, – примирительно произнес Павел.

– Это же миллионные сделки! Не умеешь, не берись! – не успокаивался Неверский.

Оглянувшись на женщин, понизил голос:

– А ты держись поласковее с Ханнелоре. Она весь вечер только на тебя и смотрит. Крупная шишка. Если она и вправду на тебя глаз положила, не теряйся, – подмигнул, – действуй. В интересах фирмы все средства хороши.

Бумаги были подписаны, культурная программа прошла на высоте, и в воскресенье немецкая делегация отбыла восвояси. А через неделю, в следующий понедельник, Неверский вызвал Павла в свой кабинет и показал пришедший из Германии факс. Официальное приглашение для Павла посетить «Медикорп» с целью изучения производственных процессов. Вот так, совершенно неожиданно Павлу, как специалисту, владеющему немецким языком, предстояло пройти трехнедельную стажировку на головном предприятии «Медикорпа». После чего, к его великому облегчению, вопрос о переводе в сибирский филиал отпал сам собой.

– С твоим знанием языка ты мне здесь больше нужен, – решил Неверский. – Поедешь в Германию, посмотришь глазами специалиста, что и как. Возможно, уже на следующий год откроем новую линию по сборке их аппаратуры. Только не вздумай там остаться, – погрозил вдруг пальцем.

– С чего это вдруг мне там оставаться? – опешил Павел.

– А потому что эта фрау похоже тобой не на шутку заинтересовалась. Меня, вот, почему-то пока не приглашают, – ревниво добавил.

– Это потому что я немецкий более-менее знаю, а ты нет, – объяснил Павел.

– Этого мало, чтобы тут же тебя вызывать. И что в тебе женщины находят? – Наташка, вон, и та на тебя томные взгляды бросает, улыбается.

– Да ладно тебе, что ты выдумываешь! – отмахнулся Павел. – Уж если с кого она глаз не сводит, так это с тебя.

– Наташе, как секретарше, по должности положено всех начальников облизывать, – назидательно произнес Неверский. – Но ты-то еще пока не начальник, чего это к тебе бабы так липнут? – повторил свой вопрос.

Взгляд у Неверского оценивающий, придирчивый и голос, хотя и улыбается, но как-то напряженно.

А ответ на поверхности. Только он не скажет его Неверскому. Не все, наверное, но многие женщины любят не мужчин самих по себе, а мужчин вкупе с тем положением и местом, которое они занимают. Так что, в какой-то мере за нежданно привалившую популярность у противоположного пола надо благодарить Неверского, давшего Павлу шанс за считанные месяцы подняться так высоко. Но не сообщать же Неверскому о своих выводах. Тот, похоже, сам не дурак попользовался своим положением. В цеху поговаривали, что иногда он уезжает в командировки с секретаршей. Впрочем, это могли быть только разговоры.

24

Через неделю ранним, промозглым утром двадцатого февраля Павел отправился в аэропорт. По пути, сидя на заднем сиденье такси, он предавался грустным размышлениям о том, что вот, едет в Германию, в первую в жизни настоящую загранкомандировку (поездки за лекарствами не в счет, там он ничего толком и не видел из-за спешки), а радости никакой. Наверное, это от того, что поездка деловая, не отдыхать едет. Неверскому нужно наладить контакты с западными производителями аналогичных товаров и вообще, он – честолюбивый, жаждет достичь в своем деле европейских высот. А потому хочет знать в деталях, как работает чужое производство в целом, чтобы и у себя применить ту же схему.

– Я тебя посылаю на разведку, – напутствовал, – смотри там все и запоминай, что и как.

Нет, приятно, конечно, когда тебе доверяют, но сможет ли он что-то там понять, и хотя бы в чем-то разобраться, если он на своем заводе, кроме своего отдела и цеха ничего не знает? И другой камень преткновения – немецкий. Не настолько он владеет языком, чтобы чувствовать себя уверенно в чужом мире с его чужими, неизвестными правилами и законами. А если его никто не встретит? Валютой он, разумеется, предусмотрительно запасся, и адрес завода у него есть, но сможет ли туда добраться самостоятельно? «Скажите, пожалуйста, как доехать…» – Sagen Sie bitter, wie fahre ich… Ладно, на месте разберешься, сказал внутренний голос. Весь этот мандраж, оттого, что долго прощался с Майей, лег поздно, встал рано, не выспался. Если поспать в самолете, будет совсем другое видение мира. Но сон в самолете не шел, и, вздохнув, Павел вытащил из сумки потрепанный детектив на немецком языке и немецкий разговорник, с которым в последние дни не расставался. Не мешает кое-что освежить в памяти. Sagen Sie bitter…

Но все шло по плану. Его встречала Ханнелоре. Он сразу ее увидел, как только вышел из «зеленого» коридора. И страшно обрадовался – хоть одно знакомое лицо в чужом людском круговороте. К тому же, довольно симпатичное, когда Ханнелоре вот так широко улыбалась.

– Как доехал? – спросила она и энергично потрясла ему руку.

Они вышли из здания, и вот тут только, он по-настоящему ощутил, что прибыл в другую страну. Это был чужой, пусть и залитый полуденным солнцем, мир. Гладкий асфальт, обилие чистых, несмотря на неустойчивую мартовскую погоду, машин, и множество надписей на немецком языке. По дороге к стоянке, где Ханнелоре оставила машину, она неожиданно предложила пожить у ее матери. Он пожал плечами. Если это удобно…

– О, очень удобно, – энергично закивала Ханнелоре. – Она живет одна, будет очень рада гостю. Ей, к тому же, интересно узнать, как живут теперь в бывшем Советском Союзе. Она бывала там несколько раз, очень давно, и по туристической путевке, и по приглашению от союза художников, ездила с группой художников, видела Москву, Ленинград, Киев.

Он говорит по-немецки, сможет многое рассказать о происшедших в последние годы переменах, сказала Ханнелоре. Возможно, это будет полезно и для него – посмотреть, как живут в Германии так сказать, изнутри. Увидеть то, чего никогда не увидишь, живя в гостинице. Что касается транспорта, то Ханнелоре постарается заезжать за ним по утрам, чтобы отвезти на завод, который находится за городом. Но если вдруг, по какой-то причине она не сможет этого сделать, ему также будет удобно добираться до завода на автобусе. Это займет сорок минут. Остановка неподалеку от дома. Понятно, подумал Павел. Если можно сэкономить на гостиничных расходах, даже такая крупная фирма не упустит возможности это сделать.

– Я был бы очень рад, – вежливо ответил по-немецки, старательно выговаривая слова, – пожить в настоящем немецком доме.

Он и в самом деле был рад такому повороту дел. В зарубежных гостиницах он никогда не останавливался. Там же нужно какие-то бумаги заполнять, опять же, придется питаться в ресторанах или кафе, а это наверняка дорого. Хотя, в бумагах и сказано, что все расходы принимающая сторона берет на себя, в том числе расходы на питание, но в доме все равно проще, наверное, можно будет кое-что и самому готовить. Если что-то непонятно, можно будет спросить. И, по большому счету, какая разница, где жить? Он приехал работать, а где ночевать, это не имело особого значения. Он должен как можно больше бывать вне дома. Смотреть и знакомиться, изучать.

Машина покинула пределы аэропорта и выехала на широкое шоссе с трехрядным движением. Широкая гладкая лента дороги вела в новый мир, с которым ему еще только предстояло познакомиться.

Через полчаса езды по автобану они въезжали в городок, где жила Ханнелоре и ее мать. Всю дорогу он с любопытством рассматривал мелькавшие за окном машины поселки, поля, леса. Все это плавно перетекало в городской пейзаж. Широкое шоссе постепенно становилось все более узким, отдельные домики, окруженные садами, располагались все ближе и ближе друг к другу, потом улицы стали еще уже, а дома уже теснились, вырастая в этажности. Ему вдруг показалось, что он уже где-то видел такой городок – чистенький, живописный. Ну, может быть, не совсем такой, но очень похожий.

– Сейчас мы почти в центре, – кивнула за окно Ханнелоре.

Плотно, лепились друг к другу дома, все разной высоты, с фасадами разных стилей, украшенные то лепниной, то каменными узорами, то завитушками. Каждый дом выкрашен в свой цвет – этот голубой, тот желтый, за ним шел кирпично-красный, потом сиреневый… Разных размеров и форм окна, разные двери. Полный разнобой, но – удивительно – все это было красиво. Они притормозили на перекрестке перед красным огоньком светофора, и он с удовольствием оглядел стоящий с его стороны большой старинный дом. Серые крыши со множеством небольших чердачных окон в два яруса, каждое из которых было увенчано шпилем – похоже, на чердаке располагалось еще пара-тройка жилых этажей. На одном из фронтонов сияла под солнцем розовая статуя. Резные двери в две краски, а над ними полукруг окна с цветными стеклами. К нему плотно примыкал еще один старинный дом с узкими балкончиками и окнами-бойницами. Заметив его жадный интерес к архитектуре, – он едва шею не вывернул, оглядывая улочки из окна, – Ханнелоре притормозила, а потом и вообще остановила машину. Спросила, не хочет ли он выпить кофе.

Он не возражал. Ханнелоре явно хотела доставить ему удовольствие, предоставляя возможность насладиться видом средневекового центра. Они вышли из машины, прошли немного вперед, и через минуту оказались на маленькой, выложенной брусчаткой площади, куда со всех сторон смотрели многочисленные, сияющие окна магазинчиков и кафешек. В одно из кафе они и зашли.

Дом – старинный, просторный с огромной лужайкой позади, ему понравился.

Дверь открыла мама Ханнелоре, Розмари, маленькая женщина с седой аккуратной головкой одуванчика и, улыбаясь белоснежно-фарфоровой улыбкой, пожала руку и пригласила в дом. Ему отвели целых две комнаты с отдельной ванной комнатой. Одну под кабинет, объяснила Розмари. С чего это она решила, что он будет работать и дома? Впрочем, заботливая предусмотрительность пожилой женщины ему пришлась ему по душе. Чего нельзя было сказать о двух собаках, сидящих по углам гостиной и пристально следивших за каждым его движением. Розмари заметила его опасливый взгляд.

– Вы подружитесь, – сказала она.

– Собаки меня не любят.

Он показал ей шрам на правой руке – в детстве тяпнула соседская дворняга, когда он протянул руку, чтобы ее погладить.

Розмари покачала головой. Ее собаки гостей не кусают.

Он кивнул, но старался держаться от них подальше.

Впрочем, вскоре он перестали обращать на них внимания, также как они на него.

На следующее утро за ним заехала Ханнелоре. К восьми они были на территории огромного завода, где его уже поджидал Курт, инженер, который очень неплохо говорил по-русски. Они и это продумали, с благодарностью подумал Павел.

– Когда-то я учил русский в школе, – сообщил он. – Рад вспомнить снова. Сегодня нас экскурсия, Я буду… эээ…сопровождать по заводу. Он есть объединять шестьдесят разных производств. Мы не можем видеть все, осмотрим только немного.

И они отправились в производственные цеха, рядом с которыми весь завод Неверского вкупе с его филиалами показался Павлу мастерской маленького ремесленника. Все сияло, чистота словно в операционной. Впрочем, это и была операционная – вокруг совершалось множество операций по производству медицинского оборудования. Он шагал за Куртом, внимательно слушал объяснения, добросовестно стараясь вникать в каждую деталь, чтобы понять, как же работает эта махина, обеспечивающая полмира медицинской техникой. Размах и организация производства потрясали. В цехах не только стерильная чистота, но и дисциплина. Каждый работник на своем месте, никаких перекуров и разговоров, никто без дела не болтается. О том, чтобы кто-то пришел пьяным, тут, разумеется, и речи быть не могло. Естественно, здесь каждый дорожит своим рабочим местом. Отсюда и качество. Пожалуй, надо будет вести рабочий дневник – подробно записывать каждую мелочь, каждый день и час, проведенный на заводе. А еще необходимо обзавестись диктофоном. Неверский не пожалеет, что послал его сюда.

Первые пару дней Ханнелоре отвозила его после работы домой на своей машине, но уже на третий день он катил на завод на автобусе. В самом деле, не могла же она возить его все время! Дорога занимала около часа, но это не так уж плохо – есть возможность поглазеть в окно на окрестности, послушать немецкую речь. Вечером он проводил час или два, общаясь с Розмари, а после ужина отправлялся к себе. Розмари рано ложилась. Уставала за день, поскольку, как вскоре выяснилось, она вела очень активный для семидесятилетней пенсионерки образ жизни. Это была не немецкая Раиса Егоровна в ее вечном халате, выходящая из квартиры разве что в ближайший магазин, да по субботам на базар. Розмари обязательно переодевалась к обеду. И постоянно куда-то выезжала на своем «Фольксвагене». У нее, что ни день, были какие-то мероприятия, то она принимала участие в организации каких-то выставок, то занималась благотворительностью, то отправлялась с подругами в театр. Впрочем, свой ранний отход ко сну она объясняла не усталостью, а совсем другими причинами.

– Как всякий художник, я привыкла вставать рано, а чтобы рано встать, нужно рано лечь, – сказала она.

Но у него рано лечь не получалось. Во-первых, надо было привести в порядок и дополнить записи о прошедшем дне. Во-вторых, вечернее время – лучшее время для неторопливых прогулок. Пусть даже и в одиночестве. Вечерами он обязательно выходил на улицу погулять. Надо же и место рассмотреть, где ему так неожиданно довелось оказаться. Городок пришелся по вкусу, и вскоре он исходил его вдоль и поперек. Никаких небоскребов. Центр со старинной башней с часами и выложенными брусчаткой улицами – пешеходная зона. Вечером ряды маленьких магазинчиков сияли витринами. Несколько кафе, пара ресторанов, огромная новая гостиница. Чуть дальше, за мостом – город становился малоэтажным, там стояли частные дома.

25

В субботу утром, когда он, встав рано, решил, чтобы скоротать время перед завтраком, разобрать свой гардероб и отобрать вещи для стирки, в дверь вежливо постучали.

– Посмотрите, что я вам принесла!

В руках Розмари была кипа толстых глянцевых журналов. Похоже, она очень серьезно отнеслась к его желанию как можно полнее окунуться в немецкую действительность, как он объяснил, чтобы быстрее и лучше освоить немецкий.

– Спасибо, – поблагодарил Павел, принимая увесистый дар. – Будет хорошая практика.

Только вот, будет ли у него время для чтения – это еще вопрос.

– Это передала для вас моя подруга Хильда. Ее дочь архитектор и выписывает кучу журналов. Да, кстати, взгляните-ка на этого молодого человека, – Розмари постучала наманикюренным ноготком по обложке верхнего номера. – Вы похожи.

Павел вгляделся в обложку верхнего журнала, но особого сходства с заносчивого вида плейбоем не усмотрел. Впрочем, что-то такое все-таки было… цвет и разрез глаз, и если ему сделать такую стрижку…

– Есть немного, – не мог не согласиться он.

Когда Розмари ушла, присел на край дивана, продолжая рассматривать фотографию. Интересно, кто такой? «Пауль Алан Барбье, известный немецкий архитектор пропал без вести в лесах Амазонки…» прочел на обложке. Ноябрьский выпуск “Intrige”. Да, не повезло этому парню, этому Паулю. Тут до него дошло, что и имена у них похожи. С ума сойти! Совпадение так поразило Павла, что, забыв о стирке, он устроился поудобнее, и тут же стал листать журнал, в поисках статьи о своем известном тезке.

«Пауль Алан Барбье и его друг, и помощник Гюнтер Мадер, вылетевшие на осмотр стройплощадки с группой инженеров, которые должны были готовить наземные инфраструктуры будущего научного центра, бесследно исчезли в небе над Пернамбуку. Возможно, самолет разбился, хотя в тот день никто из местных жителей не наблюдал в этом районе ничего похожего на катастрофу. Их продолжали разыскивать еще в течение месяца, после чего пришли к выводу, что все они погибли…» «Полиция и военные подразделения долгое время прочесывали местность, где по предположениям авиадиспечеров мог оказаться исчезнувший самолет частной авиакомпании, но никаких обломков самолета не обнаружили. Однако поисковую операцию нельзя назвать бесполезной, хотя бы потому, что в процессе поисков пропавшего самолета были задержаны три опасных преступника, которые были приговорены к пожизненному заключению, но бежали из тюрьмы полтора месяца назад…» Дальше о преступниках он читать не стал. Его интересовал только этот парень. Не повезло, бедолаге.

Розмари позвала его завтракать. Потом была экскурсия на местный пивзавод, куда его повезла Ханнелоре. Но целый день из головы не выходил этот Барбье. То и дело вспоминал о нем.

И вечером перед сном он снова принялся листать глянцевые журналы. Вначале просто рассматривал фотографии архитектора. Они и в самом деле, были похожи. Особенно вот на этой, паспортной фотографии. И здесь, на берегу, и здесь… Потом начал читать статьи о нем, и уже не искал сходства – настолько захватила его личность известного архитектора.

Журналов оказалось немало, и разных – не только об архитектуре и дизайне. Были здесь и журналы для женщин, и общественно-политические. И почти в каждом осеннем и зимнем выпусках была или заметка, или статья о Пауле Барбье, или какое-нибудь интервью с теми, кто его знал. Он оказался личностью известной личностью, и его знали не только в архитектурной среде. Вооружившись словарем, Павел принялся за более подробное чтение. «Начинавший со стиля ар деко, и модернизма, где за внешней роскошью просматривался жесткий рационализм, он вскоре стал одним из пионеров нового направления, автором так называемой «динамичной» архитектуры. Необычные объемы, многослойность фактуры…» М-да, без бутылки и не разобрать. Важная птица. Не то, что он, Пашка. Пока он перебивался, работая охранником, его ровесник времени даром не терял. Закончил университет. Поучился в Королевском институте британских архитекторов. И уже в молодые годы стал архитектором с именем и славой. И, наверное, заслуженной. Несколько золотых медалей на всяких там шоу и выставках. И чего только не успел понастроить. Виллы, ранчо, отели… «Его архитектура не была статичной. Его здания не стояли на месте. Они летели в пространстве, рвались ввысь, в стороны, принимали спиралевидные формы, разбегались непослушными вихрями, презирая земное притяжение… Часто неправильной формы, разноуровневые, то со стенами разной высоты, то с окнами разной формы, а то и совсем без окон, но с прозрачной крышей, которая как одно циклопическое окно-глаз смотрело в небо». Вот так писал о Барбье журнал «Архитектура и пространство».