Текст книги "Черный плащ немецкого господина"

Автор книги: Галина Грановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А рядом с Пашкой, в дальнем конце стола сидели пожилые родственники Неверского и Элеоноры. Чувствовалось, что им, как и Павлу, не часто приходилось посещать такие мероприятия. Они ели мало, сидели чинно, время от времени тихо переговариваясь. Павлу же и переговариваться было не с кем. Он был здесь совсем чужим. Не был связан ни с кем из гостей ни приятельскими, ни какими иными отношениями. Может быть, поэтому смотрел на чужой праздник как бы со стороны. Чем дальше, тем больше происходящее за столом напоминало ему какой-то плохой любительский спектакль, в течение которого окружающие горячо демонстрировали свои добрые чувства к хозяевам, а те, в свою очередь, играли роль образцовых супругов. Послушать эти соловьиные трели, так нет лучше пары… а на самом-то деле, в жизни не напоказ, едва терпят друг друга, подумал с насмешкой. Даже ему, Пашке, это стало ясно после первого же посещения этого дома. Неестественно все это как-то. Нет, не хотел бы он иметь ни такую жену, ни такую семью. Впрочем, кто его знает, тут же одернул он себя, может быть, они и были образцовыми – когда-то, да только растеряли эту образцовость вместе с добрыми чувствами друг к другу за двадцать-то лет совместной жизни. Длинная дорога. Он, Пашка, с Ленкой и до десятилетнего юбилея не дотянул.

После горячего мясного блюда с мудреным французским названием мужчины потянулись в зимний сад перекурить. Павел тоже поднялся, но в зимний сад не пошел, а стал пробираться в другую сторону, в роскошный холл-прихожую. Отыскал в ворохе одежды свой плащ и осторожно выскользнул за дверь. Никто не заметил, что он ушел. Никто не заметил, как он пришел, никто не заметил, как ушел. Чужой, никому не интересный.

Было немного обидно, что зря потратил деньги на чужой праздник. И, где-то вторым планом, мелькнуло легкое сожаление, что не свой он в этой роскошной компании. Хотя, кто у них свой-то? Каждый сам по себе, а собираются вместе, чтобы покрасоваться друг перед другом, вот я какой! Вот чего достиг! И на других посмотреть, а что они? Что есть у них на сегодняшний момент? И жены под стать, разряжены, как торговые манекены, думал он, шагая к автобусной остановке под мелким ноябрьским дождиком.

В этот вечер он не стал, как обычно, смотреть телевизор, а сразу залез в постель и долго лежал в темноте с широко открытыми глазами, снова и снова перебирая в уме впечатления вечера. Как ни крути, как ни осуждай этот чужой праздник, эту выставку самодовольных пингвинов, сумевших ухватить в мутном перестроечном водовороте крупную рыбу, все они, и Неверский в том числе, жизнь свою построили. Во всяком случае, сложа руки не сидели, не ждали, что придет добрый дядя и накормит их и их семьи. Это он, Пашка, все эти годы в норе отлеживался. Так кто кого должен осуждать? Что имеет он, Пашка, на сегодняшний день, чем может похвастаться? Нет у него ни особняка, ни дела своего, и жены нет с лицом восточной красавицы. Да и друзей-то нет. Как же так получилось, что он, мальчик из хорошей семьи, – отец офицер, мать учительница, – в сорок лет никто и ничто, в то время как известный в школе разгильдяй Неверский стал уважаемым человеком, хозяином крупного предприятия? Успел при этом и двоих детей вырастить, и учиться их отправил не куда-нибудь – в Англию. Ладно, крупное предприятие Пашке ни к чему, он не справился бы. Но зажить нормальной жизнью вполне по силам. С работой повезло. Но одной работы мало. Хотелось, чтобы были друзья, да не такие как Васька, которому только бы выпить, а достойные, интересные люди. Чтобы семья была нормальная, дети. Ведь ребенка еще не поздно завести. Или он уже разучился жить по-человечески?

Он вертелся, вздыхал и никак не мог уснуть. А когда, наконец, уснул, в сознание, как штопор, ввинтился телефонный звонок.

– Ты почему сбежал? Не досидел до десерта, а у меня сегодня на редкость удачный был торт… Представляешь, пятнадцать килограммов и все сожрали – подчистую!

– Какой торт? – спросонья он никак не мог понять, о чем речь, в первое мгновенье не понял даже, с кем говорит.

– Я так надеялась на десерт…

Опять. Опять Элеонора. Он потряс головой. Что она несет?

– Ммм…не понимаешь?

Какая она, все-таки, наглая. – Я понимаю, у вас там праздник, вы до утра гуляете на всю катушку, не спите, но это не значит, что и другие не спят, – он едва сдерживал нарастающее раздражение.

– Извини, я как-то забыла посмотреть на часы. Вот, сейчас посмотрю… Действительно поздно. Точнее… рано. Надо же – уже утро! – протянула удивленно. – И все разъехались, просто не с кем поговорить.

До чего просто – оговорить захотелось. И это повод, чтобы разбудить человека ни свет – ни заря! Наглая, бесцеремонная идиотка.

– А почему бы тебе не сходить к этому… к психотерапевту? – злобно поинтересовался он. – С ним и поговоришь. Он тебе по полочкам разложит, чего тебе недостает в жизни.

– А я это и так знаю, – похоже, она ничуть не обиделась на его тон. – Тебя. Вот сейчас мне сильно недостает тебя. В следующий раз не удирай раньше времени…

Ну, это было уже слишком. Она уже планировала «следующий раз»!

– Следующего раза не будет, вам ясно, мадам? Больше не звони сюда, ни утром, ни вечером, ни днем, ни ночью, поняла? Ни-ког-да!

Выпалив это единым духом, он с силой дернул – и вырвал из розетки телефонный шнур. А потом обалдело посмотрел на аппарат, соображая, он ли это только что говорил? И чего так обозлился? Вот что значит, разбудить человека посреди ночи. Как он ее! Ну и ну! Вот именно – ну и ну… Поежился. Что, если она, в отместку за его грубое с ней поведение, скажет Неверскому о нем какую-нибудь гадость? Бабы бывают очень мстительны. Но, ведь, правильно он ее отбрил? Правильно. Хрен с ней, с работой, пусть увольняют, подумал с отчаянием. Он никому не позволит распоряжаться своей жизнью. И до рассвета уснуть не мог.

Прошло две недели, и, у его удивлению, ночных звонков больше не было. И Неверский вел себя как обычно, кивал при встречах, на планерках хвалил. Кажется, пронесло. Павел потихоньку начал успокаиваться, и все реже вспоминал об Элеоноре. Да и не до воспоминаний было, мозги его день и ночь были заняты новым проектом. Ему очень нравилась его новая работа.

Вечером в пятницу, когда он зашел к Неверскому по поводу недостающих деталей, тот оторвавшись на минуту от бумаг, покрывавших всю поверхность его рабочего стола, выслушал его рассеянно, повертел в руке карандаш и вдруг пригласил отправиться на природу. Так и сказал: а не махнуть ли нам (нам!) на выходные на природу?

– Рыбку половим. Место есть обалденное – на Лесном озере бывал?

Павел не бывал, но, конечно же, слышал о нем. А кто не слышал? На этом Лесном озере в прежние времена оттягивалась местная номенклатура, все большое городское начальство.

– Да ведь там, кажется, закрытая зона? Заповедник.

Это раньше была закрытая зона, поправил Неверский. Сейчас другие времена, плати бабки и хоть зимуй на этих дачах, и лови, чего хочешь и сколько хочешь.

– А какая рыба сейчас клюет?

– Разная, – хохотнул зашедший в этот момент Бакатин. – Если повезет, такую поймаешь, что и глазам не поверишь. Но может и не повезти, – вздохнул притворно. – Вон, наш плановик, Гридасов, в прошлое воскресенье поехал на рыбалку, а рыбы не привез, за что жена устроила ему грандиозный скандал.

– Что, сейчас мало рыбы? – удивился Павел.

В самом деле, чего же тогда ехать, если рыбалки нет? Просто пить и воздухом дышать?

– Рыбы хватает, – снисходительно улыбнулся Неверский. – Только у некоторых на ловлю времени не остается. Некоторые других рыбок ловят.

И с усмешкой едва заметно кивнул в сторону своего зама.

Понятно. Что-то такое слышал он о Бакатине в цеху. Чего, мол, его Неверский на такой важной должности держит, когда толку от него никакого, в технике не разбирается, сидит в кабинете и в потолок поплевывает, а денежки в карман капают. И денежки эти идут «на водку, да на тетку». Тогда он как-то значения не придал этому, мало ли о чем мужики за работой треплются. А оказывается, правда, если уж даже Неверский на это намекает. У Павла так и вертелся на языке вопрос, зачем ради этого ехать в ноябрьскую холодрыгу черт знает куда, если этого добра для таких вот, «деловых людей», наверное, и в городе с избытком? Но не спросил, сдержался. Все-таки, его пригласили. За что, как говорится, отдельное спасибо. А если будут девочки, то и он… Ему вдруг сделалось жарко, и он, выйдя из директорского кабинета, расстегнул ворот. Что – он? Не откажется?

Ранним утром, когда за окном еще и не брезжил рассвет, и хотелось только одного – зарыться поглубже и спать, спать, спать, – надо было подниматься. А может плюнуть на эту рыбалку? Но ты же хотел попасть в компанию достойных людей? Вот и попал. А значит, надо ехать, насмешливо поддевал его внутренний голос, пока Пашка, зевая, натягивал на себя подготовленную с вечера одежду. Чай решил не пить. Во-первых, в такую рань не хотелось, во-вторых, часы показывали уже половину пятого, вот-вот должен был подъехать Бакатин. Неверский жил на другом конце города, не делать же ему крюк, чтобы Пашку подобрать. Да и, как потом оказалось, некуда было бы его сажать. Когда они встретились на выезде из города, Павел увидел в машине Неверского не девочек, а Элеонору и немолодую пару в теплых спортивных костюмах и меховых куртках. Оказалось, Элеонорин брат с женой, из Питера приехали. Понятно, девочки отменяются. И он не знал, хорошо это или плохо. Наверное, вся эта рыбалка и затевалась ради родственников, мелькнула мысль. Иначе вряд ли Неверский поехал на рыбалку женой. Да и его только поэтому пригласил. Стал бы он Пашку приглашать, если бы девочки были… за них платить надо. Бакатин был без жены, но и в его машине был полный комплект. Рядом с шофером сидел сам Бакатин, а на заднем сиденье расположились, кроме Пашки, два крупных мужика, похоже, настоящие рыбаки. Всю дорогу спорили, какой спиннинг лучше. Павел в них не разбирался, но слушал с интересом, на ус мотал. Мало ли, вдруг когда-нибудь и ему придется покупать такие дорогие штучки. В этот раз он вез с собой старые, отцовские еще, удочки.

В половине седьмого были на месте. В утренней полумгле светились окнами несколько бревенчатых домиков на берегу озера, окруженного высоким сосновым лесом. Возле каждого стояли дорогие машины. Свято место никогда не пусто. Мужчины стали доставать из багажников снаряжение, а женщины отправились осматривать хижину.

– Как вы, есть не сильно хотите? Может, с часок половим, потом и перекусим? – спросил Неверский. Ему явно не терпелось отправиться на озеро. И спал, наверное, меньше, чем Пашка, а свеж как огурчик. Да и другим, кроме Пашки, похоже, тоже хотелось поскорее начать. Он-то предпочел бы сначала перекусить, поскольку не завтракал. Но отрываться от мужского коллектива не стал.

Минут через двадцать, когда каждый из рыбаков занял удобную позицию, на берегу появилась Элеонора.

– Дрова нужны, камин растопить.

– Возле камина дрова, – сказал Бакатин.

– Может быть, они там и были, да уплыли. Там всего три полена.

– Не может быть, – удивился Бакатин. – Сколько сюда не приезжал, всегда все было тип-топ, все на месте.

– Может быть, соседи одолжили? – предположил брат Элеоноры.

– Деньги за что платим? – рассердился Неверский. – Сейчас я разберусь, – он достал телефон.

– Да полно дров, – успокоил его Бакатин. – Если нет в домике, значит, за домом. Кто у нас помоложе, тот пусть и принесет.

Похоже, что моложе Пашки в этой компании никого не было. Вздохнув, он положил удочку на землю.

– Да, Павел, помоги женщинам, – попросил Неверский.

За домом, в кустах орешника и в самом деле был дощатый дровяник, набитый сухими сосновыми поленьями. Он начал складывать их на руку и уже набрал полную охапку, когда позади него послышались чьи-то шаги. И он даже знал, чьи. Развернулся, – конечно, она, кто бы еще следом потащился.

– Тебя так долго не было, – объяснила с улыбкой. – Решила посмотреть, где потерялся. – Оглядела сарай. – Какой здесь чудесный запах. Летом пахнет.

Он попытался осторожно обойти Элеонору, но она загородила ему дорогу.

– Мало дров взял. Нужно еще, – она наклонилась, подняла еще одно полено и положила ему сверху тех, что он держал. После чего вдруг медленно опустилась на колени. – Я тебе помогу…

Он стоял, как идиот, с охапкой дров в руках и не мог сдвинуться с места. В сарае пахло сосной и грибами.

На обратном пути, перебирая час за часом, проведенные у озера, он вдруг понял, что все это было подстроено Элеонорой. Родственники, возможно, в гости и сами приехали. А вот рыбалка для них была наверняка организована ею. И не столько, чтобы их развлечь, сколько для того, чтобы окончательно его заарканить. Одно ставило в тупик – почему он? Зачем он ей такой понадобился? Не красавец, и денег у него нет. Впрочем, деньги ей вряд ли нужны, свои имеются…

На следующий день после рыбалки и дровяного сарая она подстерегла его вечером, на пути от остановки к дому.

– Садись, подвезу.

– Да тут идти-то два шага, – слабо заупрямился он и сделал попытку продолжить путь.

В ответ прозвучала старая песня – им нужно поговорить. Он вздохнул, о чем им говорить? Разве не о чем? – она медленно ехала рядом. В ее голосе звучала угроза. Если он не сядет, она поставит машину во дворе и будет в ней ночевать, прямо у него под окнами. С включенным мотором, чтобы не замерзнуть. Вряд ли соседям это понравится. Он сдался и сел в машину.

– Ну, и о чем ты хотела поговорить? – спросил, отлично знал, чем все это закончится.

– Поговорить всегда есть о чем поговорить близким людям.

Они отъехали в переулок – с одной стороны парк, с другой пустынная вечерняя улица. Она закрыла двери на замок и без предисловий расстегнула пуговицы на блузке, потом медленно засунула руку ему в брюки. Дальше все пошло по знакомому сценарию. Хорошо, что в ее машине тонированные стекла, мелькнула последняя трезвая мысль. Через мгновенье ему уже было все равно, какие в этой машине стекла, все равно, где он находится, и по большому счету, все равно – с кем.

В конце концов, Павел сдался.

Такой уж он есть, слабохарактерный. Это ему еще в детстве все говорили. С Ленкой также было – не хотел на ней жениться, а женился. Вот и с Элеонорой, не хотел, а стал встречаться.

Через пару дней была привокзальная гостиница, куда она явилась в блондинистом парике. Павел видел, как женщины, сидящие внизу за стойкой администратора, увидев их, переглянулись. Или они выглядели как два идиота, или же Элеонору здесь уже знали. Впрочем, какая разница? Чувство страха, что Неверский обо всем узнает, притупилось, стало отступать на второй план, а предвкушение каждой новой встречи начинало все сильнее будоражить воображение. Потому что Элеонора умела делать такие вещи, о которых он раньше даже не подозревал.

Жизнь расслоилась. Днем он делил время между кабинетом и цехом, у всех на виду, озабоченный «Диагностиком», дотошно вникая во все детали сборочного процесса. Вторая часть его «я» жила в постоянном ожидании тайного свидания с Элеонорой, в которой его все раздражало, но лишь до того момента как он оказывался с ней в одной постели. Или на заднем сиденье машины. Или в тесной душевой кабинке городской бани. Или в густых кустах городского парка… Почти каждое новое свидание было в новом месте. Где только они не встречались!

Сам он ей никогда не звонил, но когда она указывала место очередной встречи, бросал все и бежал на встречу, стыдно сказать, как какая-нибудь собачонка. А в одно из воскресений они встречались даже дважды, и где? У Элеоноры дома! Неверский отсутствовал в очередной командировке, а прислуга была отпущена на выходные. Он сам себе удивлялся – как только не побоялся зайти в особняк? Правда, не с центрального входа, а через маленькую боковую дверь в высоком заборе.

Чувствовал угрызения совести, а шел, такой же негодяй, как и Элеонора… Все это от того, что давно никого не было, пытался отыскать он хотя бы какое-то оправдание. Высокими чувствами тут и не пахло, был просто секс, секс, секс. И какой-то новый внутренний голос спрашивал: а с какой стати отказываться, если волею случая ему так подфартило? Красивая женщина, тоже, в какой-то мере, страдающая от одиночества. К тому же, не болтливая. Хотя он вообще не знал, какая она, – они почти не разговаривали. Моментами удивлялся – почему он? Что она в нем нашла? Тощий, не первой свежести, не красавчик какой-нибудь. Мужиков вокруг таких, как она, море. Почему она выбрала его? Может быть, сразу поняла, что и он никогда не проболтается? Работой дорожит, будет молчать, тогда как другие могут и похвастаться интимными отношениями с такой роскошной дамой. Это только говорят, что у женщин длинные языки. На самом деле, мужики, в целом, намного болтливее. Редкий упустит возможность похвастаться перед приятелями своими победами. А он, Пашка, наверное, один из этих, редких. Приятелей у него нет – один Васька, который, к тому же, все еще в КПЗ, а с кем еще он может поделиться? Вот именно, ни с кем. Только, вот, откуда ей это могло быть известно? И на это находился ответ. Женская интуиция.

Удивительно, пыхтя и потея в тесной кабине, терпя неудобства на холоде, ловя презрительные, как ему казалось, взгляды, в гостинице, он, тем не менее, никогда не приглашал ее к себе, хотя там бы им, уж точно, никто не помешал. Как-то Элеонора намекнула, что еще ни разу не была у него в гостях, но он сделал вид, что не слышит. Когда последовало откровенное предложение, он сказал, что не хотел бы, чтобы соседи ее видели. Она больше не настаивала, она, когда ей припекало, всегда находила выход из положения.

Хотя, на самом деле, чего ему было стыдиться соседей? Одинокий, неженатый. Дело было не в соседях, а в нем самом. Не мог он этого сделать.

Может быть, от того, что дома все напоминало ему о старых временах. И в стенах своей старой квартиры, он жил по другим стандартам, в другом измерении. Когда еще были живы родители, когда была другая, совсем другая жизнь, такое его поведение было бы расценено ими как кощунственное. Связаться с замужней женщиной, муж которой, к тому же, был его непосредственным начальником! Который дал ему отличную работу! Черная неблагодарность, если не хуже, – вот как это называлось. Каждый раз взглядывая на фотографию родителей, стоящую на серванте, он чувствовал, что они смотрят на него с укоризной.

10

Время летело, близились новогодние праздники. Как-то после утренней планерки Неверский попросил его задержаться. Холодея, Павел снова опустился на стул, с которого только что поднялся. Неужели узнал? Может быть, даже следил за ними? Или кто-то видел их вдвоем с Элеонорой и довел до сведения мужа, что она встречается с любовником, и иной раз прямо у него дома. Но даже если и так, виду Неверский не подавал, при других вел себя вполне дружелюбно. Понятно, не хотел выносить сор из избы. Но наедине, когда они останутся одни в кабинете, он даст ему прикурить. Павел готовился к буре, к крупному мужскому разговору, а оказалось…. Он едва поверил своим ушам! Оказалось, что Неверскому просто требуется купить новый костюм! И срочно. Поскольку его, вкупе с другими крупными бизнесменами страны, приглашают на праздничную встречу к министру. А там, естественно, надо выглядеть достойно.

– Да и вообще, настала пора обновить гардероб, – сказал.

Он хотел, чтобы Павел его сопровождал. Тот с облегчением вздохнул и вытащил из кармана сигареты.

– Сейчас заглянем в одно место, где продается мужская одежда. Запомни на будущее, пригодится, – поднял палец Неверский. – В нашем городе есть только одно место, где можно купить настоящий фирменный костюм с полной гарантией, что это не подделка. Это у Майи. Туда мы и отправимся сейчас. Посмотришь на меня со стороны и скажешь, как я выгляжу. У тебя вкус есть, – добавил неожиданно.

– Майя. Это имя или название магазина? – машинально поинтересовался Павел, разламывая сигарету пополам вместо того, чтобы ее закурить. Он все еще опасался, что поездка вдвоем это только предлог выбраться за пределы офиса, где все всё видят и слышат, чтобы там, на нейтральной территории, все-таки надрать ему Пашке, уши.

– И то и другое, – засмеялся Неверский. – Поедем, поможешь выбрать. Может быть, и себе что-нибудь приглядишь.

Нет, совсем непохоже, что Неверский искусно маскирует свой гнев и негодование.

Магазин располагался в новом торговом центре «Люкс», неподалеку от школы, в которой они когда-то учились. В те далекие времена на месте этого самого «Люкса» стояли старые дровяные сараи, за которыми начинался пустырь; там мальчишки гоняли мяч, обсуждали свои дела, болтали о девчонках и покуривали. Теперь здесь высилось огромное здание, и располагалась большая стоянка для машин. В этом торговом центре Павел еще не бывал. Впрочем, он вообще по магазинам уже сто лет не ходил. Чего ходить, когда все, что нужно – а это, главным образом, продукты, – можно и на близлежащем рынке купить?

Сквозь огромные окна-витрины хорошо просматривались полупустые торговые залы. Многочисленные покупатели наблюдались только в отделах бытовой техники и хозяйственных товаров. Секции-магазинчики с одеждой и украшениями, похоже, особой популярностью у народа не пользовались.

Они прошли внутрь и остановились перед стеклянной дверью, на которой сияла огоньками вывеска «Майя».

– Самый дорогой в городе, – с непонятной гордостью произнес Неверский, открывая дверь.

И самый пустой, мысленно констатировал Павел, следуя за шефом. Увидев потенциальных покупателей, одна из продавщиц тут же ринулась к ним, а другая исчезла за белой дверью в глубине зала, откуда сейчас же выпорхнула еще одна девушка в коротенькой кожаной юбчонке и розовом обтягивающем свитерке.

– Какие гости! Что-то ты, Леша, нас совсем забыл, – на ходу кокетливо защебетала она. – Уж не одеваешься ли ты теперь у моих конкурентов?

Неверский, обычно чувствительный, как уже успел узнать Павел, к проявлениям фамильярности, казалось, не заметил этого «ты». Более того, улыбаясь, сам устремился навстречу девушке.

– У каких конкурентов? Разве у тебя могут быть конкуренты? – изумился он, чмокая подставленную щечку.

И добавил каким-то жалобным, совершенно незнакомым Пашке, голосом:

– Дел невпроворот. Сама знаешь, какая у меня жизнь – командировки замучили. Завтра опять уезжаю. Встреча с министром.

Хвастается. Перед какой-то девчонкой хвост распустил. Может быть, любовница? Тогда понятно, почему Элеонора жалуется на отсутствие внимания со стороны мужа.

– Да, – спохватился Неверский. – Познакомься, это Павел. Мой новый инженер и давний школьный приятель – светлая голова. Только пришел работать, а уже дал несколько очень дельных советов. А это Майя, ну для тебя Майя Викторовна, хозяйка магазина. И не только этого… Майя, признавайся, сколько их у тебя?

Длинноногая красотка – хозяйка шикарного магазина? Павел с недоверием взглянул на ее коротенькую юбку. Скорее всего, она просто чья-то ширма. Витрина, за которой стоит кто-то другой, богатый и влиятельный. Может, тот же Неверский. Хотя, вряд ли – хозяина так не встречают.

Она заметила его взгляд и рассмеялась.

– Это у нас униформа такая, чтобы завлекать покупателей. Клянусь, в нерабочее время я такой одежды никогда не ношу. – И снова повернувшись к Неверскому, перешла на деловой тон. – Итак, господа, что бы вы хотели надеть на встречу с министром?

– Ей сорок пять?! – Павел едва не выронил в грязь пакеты с приобретениями шефа. Красавица оказалась поддельной. Почти старуха.

– Сорок пять, – с ухмылкой подтвердил Неверский, довольный произведенным эффектом. – И заметь, здесь тот редкий случай, когда к внешности прилагаются мозги. Очень толковая баба. Я иногда даже спрашиваю у нее совета.

Интересно, по какой части она мастерица советы давать?

Они сели в машину и пока ехали в офис, Павел еще кое-что узнал о хозяйке магазина. Со слов Неверского, Майя окончила университет, получила диплом учителя географии, но в школе ни дня не работала. Начала с путешествий в каком-то туристическом агентстве. Повозив туристов по шоп-турам, многому научилась. Оставила турагенство, сама стала ездить за товаром, сама торговала на рынке. С рынка перешла в магазин – вначале что-то арендовала, торговала то обувью, то продуктами. А когда заработала достаточно, купила квартиру на первом этаже одной из центральных улиц, перестроила ее под магазин мужской одежды – тогда он был первый такой в городе. Ездила за товаром в Белоруссию, за шубами в Грецию, за кожаными куртками в Египет. Тогда всего этого добра катастрофически не хватало, и народ покупал все. Еще через пару лет, совсем развернувшись, наладила контакты с Италией и сейчас у нее лучший в городе бутик с итальянской кожей, не считая, конечно, пары-тройки магазинов модной одежды.

– А муж? – мимоходом поинтересовался Павел.

– Нету. То есть был, конечно, но что-то не сложилось, развелись, и он свалил в Израиль. И ее, вроде бы звал, но она не поехала – от добра добра не ищут. Она же не дура, чтобы оставить налаженное дело, чтобы там на пособии сидеть. Тут уже деньги пошли, а там, в чужой стране, надо начинать все с начала. Осталась, между прочим, не одна, а с двумя маленькими детьми. Сейчас парни уже достаточно взрослые. И хваткие – в маму. По двадцать с небольшим, а у каждого своя фирма.

– Трудно поверить, – Павел покрутил головой, – с виду такая молодая и…

– Красивая? Понравилась? – хмыкнул Неверский. – Всем нравится.

– И что – одна живет? – вырвалось помимо воли.

Неверский усмехнулся.

– Говорят, да. Хотя, кто его знает. Известно только, что многие себя предлагали, только безуспешно, – покосился на Павла. – Если мысли какие-то появились на этот счет, сразу говорю, выбрось из головы.

– Да я ее в первый и, может быть, в последний раз вижу, – опешил Павел. – Какие мысли?

– Это я так, в виде предостережения. Ты… как бы это сказать… – Неверский побарабанил пальцами по рулю, подыскивая нужное слово, – слишком скромный для нее.

– Я – скромный? С чего ты взял?

Знал бы ты, чем мы с твоей женой занимаемся, так бы не говорил!

– Да помню, как ты стены на школьных дискотеках подпирал, – рассмеялся Неверский. – К девчонкам и подойти боялся. Застенчивый был очень.

– Сто лет назад это было, – пробормотал Павел. – Ты бы еще детский сад вспомнил. Все течет, все изменяется. Я на последнем курсе когда учился, чуть было на иностранке не женился, – вспомнил вдруг, – на немке, между прочим. Красивая была.

Видно было, что Неверский не поверил, но произнес примирительно:

– Ладно, не обижайся. Приходи в следующее воскресенье – у Элки день рождения. Майя тоже будет, Элка и ее пригласила.

– Ну, не знаю, – хмуро произнес Павел. – Не знаю, получится ли.

Задело упоминание Неверского о его застенчивости. Опять же, неизвестно как поведет себя Элеонора, упившись. А напьется она обязательно. В свой день рождения да не напиться? Хотя знал, что, конечно, пойдет. Пойдет потому, что очень захотелось вдруг познакомиться с этой самой Майей поближе. Если получится, конечно. Ну, и польстило само приглашение. Похоже для Неверского он уже стал своим.

А роман с белокожей девушкой из Германии у него и в самом деле был. Звали ее Аня. То есть это она просила ее так называть, ей нравилось зваться на русский манер. Она изучала экономику, право и, непонятно зачем, русский язык, в связи с чем и приехала в их университет на стажировку. Сейчас-то он и думать о ней забыл, может быть, и не вспомнил бы никогда, если бы ни разговор с Неверским. А тогда здорово его зацепило…

Было это и в самом деле, в начале последнего курса.

Стоял конец августа, а палило как в середине лета и даже не верилось, что через несколько дней начнутся занятия. Студенты съезжались после каникул. Он отправился в общагу к приятелю, который только что вернулся из дому, из своей деревни и первым делом вызвонил Пашку. Тот, несмотря на жару, от которой плавился асфальт, от встречи не отказался – после лета самому не терпелось потрепаться, обменяться новостями, пойти куда-нибудь, пива выпить. Но никуда не пошли по причине все той же жары. Да и нужды идти куда-то не было – у Ваньки оказалась бутылка хорошего домашнего вина и здоровенная корзина домашних продуктов. Они пили, закусывали фруктами, о чем-то говорили. А потом Пашка пошел руки помыть, липкие были после персиков. Общага была старого образца – длинный коридор, по обе стороны комнаты, а в концах коридора располагались туалеты и умывалки. В одном конце коридора для мальчиков, в другом конце коридора – для девочек. Он пошел в ту, что была ближе, и, как оказалось, по ошибке попал не туда. Понял он это в тот самый момент, когда увидел склонившуюся над раковиной белокурую красавицу, которая обмывала свою грудь ледяной водой – теплой воды в общаге не водилось. Чудное это видение так потрясло его, что он, как истукан застыл на пороге, утратив способность не то, что двигаться, но даже дышать. В те времена еще не продавались на каждом углу глянцевые журналы с полуголыми дивами. И ни эротических, ни, тем более, порнофильмов нельзя было купить ни за какие деньги. Да и видиков не было, чтобы их смотреть. И жил он дома в нормальной семье со строгим отцом, домой позже десяти обычно не возвращался.

Самое удивительное, что девушка ничуть не смутилась, увидев на пороге лицо противоположного пола. Не завизжала, не закрылась, а спокойно закончила свое дело и, глядя на него холодными серыми глазами, также спокойно стала растираться махровым полотенцем.

– Немка, – объяснил Ванька, когда совершенно обалдевший приятель вернулся в комнату и рассказал об увиденном, сам сомневаясь, а было ли это в реальности? Не привиделось ли в жару после распитой на пару бутылки домашнего красного? – Их тут целую группу на нашем этаже расселили. На практику приехали.

Такой была их первая встреча. А через несколько дней они снова встретились, на этот раз на факультете. Преподаватель немецкого, которая неизвестно почему к нему благоволила, попросила помочь сделать аудиозапись – приехавшие в университет на стажировку немецкие студенты согласились начитать какие-то тексты. «А что больше некому? В технике у нас вроде бы все разбираются», – хмуро воспротивился он. «В технике, может быть, и разбираются, – кивнула Екатерина Рудольфовна. – Но только ты один у нас, помимо того, что в технике разбираешься, еще и по-немецки сносно говоришь. Мало ли какие объяснения гостям потребуются». Проклиная себя за мягкотелость, Пашка отправился в лингафонный кабинет, и на пороге нос к носу столкнулся с красавицей, которую видел в умывалке общаги. Похоже, она его тоже узнала, кивнула и улыбнулась как старому знакомому. Уже в процессе работы над записями они познакомились по-настоящему. Она попросила называть ее Аней. А потом знакомство переросло в короткий роман, который оборвался также внезапно, как и начался. Когда она уехала, он ни на одно из своих писем ответа не получил.