Текст книги "День и ночь (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Ирина достала сотовый и принялась искать нужный номер.

* * *

Отпустили ее достаточно быстро.

Ирина честно рассказала, что шла домой, проходила мимо, а над мужчиной стояла какая-то здоровущая шавка. Серая, вроде как.

Может, она его и загрызла?

Людей тут не было, это факт. При ней – не было.

Пострадавший был бомжом. Судя по одежде, запаху, по всему виду, по отсутствию любых документов… да, из тех бедолаг, по которым прокатились перестройка, гласность и демократия, стальными колесами разрушая людские жизни.

Установить личность пока не представлялось возможным. Может, со временем?

Ирину тоже задерживать не стали, отнеслись с пониманием. Да и вообще – все свои.

Придет завтра, и с протоколами поможет, никуда не денется.

Ирина тоже не возражала. Ей очень хотелось добраться до кровати. Но – увы…

Она не видела серый силуэт в сгустившихся сумерках, она просто знала, где именно ее ждет Кирилл. Туда и пошла.

Мужчина действительно ждал ее, сидя на скамейке неподалеку от лестницы.

– Будешь?

В руках у него был брикет мороженого.

Ирина подумала минуту, а потом махнула рукой. Авось, не слипнется.

– Давай.

Сам мужчина тоже уничтожал мороженое.

– Жрать потом хочется, хоть удавись. А тут приличного шашлыка днем с огнем не найдешь, – поделился он.

Рядом на скамейке лежали три обертки от мороженого, подтверждая его слова.

– Спасибо, – поблагодарила Ирина, присаживаясь с другой стороны. – Так что там за вурдалак был? И в чем между вами разница, кроме цвета глаз?

Мужчина тряхнул волосами.

– Как бы сказать… перевертыши… нас еще называют оборотнями, но перевертышами – точнее. Двуликими, если хочешь. Мы бываем разные. Урожденные, проклятые, покусанные… первые – самые адекватные. Для нас это просто второй облик, но мы себя полностью в нем контролируем. Я так же разумен во второй ипостаси, как и в первой. Проклятые – это благодаря вам, ведьмам. Колдунам, вампирам… могут, сволочи, когда захотят. Этим намного сложнее. Зависит от условий проклятия, но как правило, они себя тоже помнят. Просто мучаются намного больше.

– Из-за проклятия?

– А тебе бы понравилось раз в месяц, на три ночи в обязательном порядке принимать волчий облик?

– Критические дни? – хмыкнула Ирина.

Оборотень хмыкнул.

– Нечто вроде. Я меняю облик по своей воле, проклятые – по приказу. И это не доставляет им удовольствия. Я могу сдержаться даже в полнолуние, они – нет.

– А покусанные?

– Этим хуже всего. Как правило, они быстро сходят с ума. Волчья шкура, она такая, как и волчья жизнь. Затягивает…

Ирина пожала плечами. Она в ней ничего романтического не видела.

Да, с одной стороны не надо думать во что одеться, как заплатить за квартиру и дать детям образование. С другой… гринписовцев бы в природные условия. К голоду, холоду, паразитам и охотникам. Чует ее сердце, мигом хвосты прижмут.

Дикая природа только звучит красиво. А выглядит это… своеобразно. Жестокая целесообразность, и никакой привлекательности в ней нет. К примеру, давайте убивать слабых и больных детей? Чтобы не засоряли генофонд? Набрал ребенок меньше десяти баллов – об стену его башкой, не фиг ресурсы тратить.

Жестокость?

А в природе примерно так и обстоит. У диких и свободных животных.

– Кстати, у ведьм естественный иммунитет.

– Меня можно кусать, сколько понравится?

– Все равно не заразишься. Ведьмовство что-то меняет в ваших генах… точнее сказать не могу, я не ученый.

– А кто?

– Оборотень, тут ты правильно угадала.

– На службе церкви?

– Ты что-то имеешь против церкви?

– Сложно сказать, – протянула Ирина. Не то, чтобы она была против, она даже крестик носила, пока не посеяла где-то. Но… – Просто предпочитаю держаться подальше. Если в советские времена, когда за свою веру реально можно было сесть, в церкви встречались верующие попы, то сейчас… знаешь, когда я смотрю на то, что льется из телевизора, меня оторопь берет. Они сами-то не понимают, как мерзко выглядят? Когда делят сферы влияния и ресурсы у всех на виду?

– У всех свои недостатки.

– Если я вижу на дороге кучу навоза, я не бросаюсь ее просеивать, – жестко ответила Ирина. – Обошла и забыла.

– В церкви много и хорошего.

– Я и это допускаю. Просто не хочу иметь ничего общего с церковниками. Я уважаю твой выбор, изволь уважать мой.

Кирилл пожал плечами.

– Служить или не служить – каждый решает для себя. Не людям, идее. Полицию ведь тоже грязью поливают…

С этим было сложно спорить.

– Мы пользу приносим.

– Я тоже.

Ирина насмешливо хмыкнула. Ага, приносим и раздаем. Уж извините! Вон, на западе с тем же самым идут к психоаналитику, может, и пользы-то больше. А у нас чуть что – боженьку за ноженьку. Ирина б на месте Бога давно кого молнией шарахнула и предложила зад поднять.

А сколько всяких гадостей… ладно.

Не будем о грустном, полицию тоже так поливают, что не всякая дождевальная установка догонит.

Оборотень кажется, понял, что препираться она не настроена, и деловито развернул еще одно мороженое.

– Тебе дальше о нас рассказывать?

– Валяй.

– Есть еще один подвид. Слышала о вурдалаках?

Слышала, а то как же.

В школе.

– Стихи учила. Как кто-то шел через кладбище и чуть не описался со страха. Думал, там вурдалак, а там собака кость гложет.[7]7
  А.С. Пушкин. Вурдалак. Не любовная лирика, но очень душевное стихотворение. Прим. авт.


[Закрыть]

– А что такое вурдалак?

– Упырь?

– Нет. Вурдалак и упырь суть вещи разные. Упырь – неупокоенный мертвец, вурдалак – оборотень, попробовавший человечину.

– Хм… если ты меня покусаешь, то станешь красноглазым?

– Нет. Если убью – тоже не стану. Только если сожру. И вообще, пристращусь к человечине.

– Угу. Оборотень-людоед. Замечательно. Ориентировки уже радуют, – кивнула Ирина.

– Я тебе больше скажу. Я подозреваю, что именно этот оборотень причастен к вашим смертям. В том числе к той, на кладбище…

Ирина поняла, о чем речь. И задумалась.

– А руна?

– Ты догадалась, что это "Одаль"?

– Да. Только вот в чем смысл?

– Я так полагаю, в наследстве ведьмы.

– А если подробнее?

– Не тебе оно должно было достаться. А тому, кто ждал ее кончины.

– Так зачем было полквартала баламутить?

– Да потому, что настоящую ведьму просто не найти. Это ты пока еще молодая, глупая. А настоящие к себе дорогу путают, заговаривают, чтобы находили их только от нужды.

– Но находят же.

– А еще дорогу заговаривают от тех кто хочет им причинить зло.

Ирина потерла лоб, пытаясь сообразить, в чем смысл. Потом дошло.

– Ага. То есть Прасковья закрыла дорогу данному вурдалаку, и он не мог к ней попасть?

– Потому и рыскал по кварталу. А в ночь ее смерти заклятие рассеялось.

– Ага…

Ирина лихорадочно складывала два и два.

Получалось так. Есть ведьма, которой скоро умирать. Есть сила, которую надо передать. За ней пошел вурдалак…

– А вурдалаку нужна эта сила? Для чего?

– Вурдалаку – не нужна. А вот его хозяину или хозяйке…

– У него такие есть?

– Наверняка.

Ладно, допустим.

Действительно, мог бы и притащить безделушку в зубах, чай, не переломится. Не сто кило весом монетка.

– Мотался вурдалак по кварталу, пытался найти ведьму, но просто оповестил ее о своем прибытии? Зачем?

– Зачем пугают? Давят на психику?

– Понятно. Прасковья умерла, вурдалак ее навестил, но остался с носом.

Медальон был в горшке, горшок у соседа, а пил тот… Ирина знала, что собаки алкашей не любят. Мог вурдалак просто не почуять запах Прасковьи через запах самогона? Да запросто… вот и не учуял он горшок. А на следующий день его там и не было. С алкашом несчастным поквитались, но горшок это не вернуло. А Ирина еще практически сразу надела медальон.

– Ага. А на кладбище…

– Тебя и искали. Надо полагать, тебя. Преемника, пока ты еще слабая и глупая. Пока тебя можно обмануть, запугать, заставить…

Ирина продемонстрировала народный американский жест, для убедительности – чуть не от плеча. Оборотень пожал плечами.

– Думаешь, поможет?

– Попробую. А если пулей в лоб?

– На вурдалака нужны серебряные. На колдуна… тут как повезет. Но лучше или тоже серебро, или… да много вариантов.

– К примеру?

– Отрубить голову. Связать, бросить в торфяное болото, да, и хоронить лицом вниз..

– Это не вампиров?

– Их тоже. Но там лучше осиной.

– Ясно…

Ирина представила себя с топором и развеселилась. Или с серебряной пулей… интересно, как ее сделать? На кухне серебро поплавить, что ли?

Ага, на электроплитке и в формочки разлить.

Неубедительно выглядит.

– Значит, там проводился ритуал. И как – меня нашли?

– Скоро найдут. Ты же не думаешь, что колдовские ритуалы, это вроде паспортных данных? Фамилия, имя отчество, адрес?

– Хм…

– Это – две дороги, которые сходятся.

Ирина передернулась.

Да, ее дорога сегодня и сошлась…

– Эта тварь меня запомнила?

– Полагаю, что да. Вид, запах… дальше будет легче.

– Ладно. Буду настороже. Спасибо за объяснения.

– Пожалуйста. Тебя проводить?

Ирина покачала головой, но кто б ее слушал?

– А я все равно провожу. Потрепал я этого гада хорошо, пару дней проваляется, но потом поберегись.

– Поберегусь. А правда, тебе-то что от меня надо? Вместе со всем остальным христианством?

– А ты подумай?

– Работы на благо церкви?

– Почему нет? Что в этом плохого? Знаешь, в нашем мире столько идиотов, которые норовят поиграть с потусторонними силами, ничего толком не зная, не умея и считая себя бессмертными…

– Кто б сомневался.

– А кто должен их останавливать?

– Останавливать-то зачем? Сами себя угробят – воздух чище будет.

– Взрослый человек, а такую чушь несешь, – покачал головой оборотень. – Ты сама подумай, ведь могут и демона призвать, и порчу наслать, и что угодно сотворить. От дурости и незнания, от самонадеянности и жадности. Кто-то их должен останавливать. К примеру, наслали на семью порчу.

– И что?

– Порчу – снять, колдуна… разъяснить. Кстати, куда люди часто с этой бедой идут, догадываешься?

Ирина догадывалась, что в церковь. Но сильно подозревала, что часто дело не в порче, а в обычной человеческой дурости. Ее с лихвой достанет попортить жизнь и себе, и окружающим.

Оборотень с ней согласился, но заметил, что на сто идиотов, один-то и правда того-с…

А есть еще проклятые места, вещи, есть целые семьи… да много чего.

Раньше с этим было проще, до революции. А потом, когда коммунизм пришел, по церкви таким катком прошлись…

Многое было утрачено, еще больше разрушено. Поди, восстанови.

– Святая инквизиция форевер?[8]8
  в смысле – навсегда, прим. авт.


[Закрыть]

– Да, что-то вроде есть и у нас. И я считаю, что это полезная работа.

Ирина вздохнула.

– Может, и так. Но я себе работу уже нашла – по душе и по сердцу. И менять ее не хочу.

– А если ненадолго объединим усилия? Найдем этого гада, а потом делай, что хочешь?

– Я подумаю, – кивнула Ирина. Честно говоря, больше, чтобы отвязаться. Ей хотелось как следует обдумать всю информацию, а потом уснуть. И проснуться часов через шестнадцать…

Не будет ей такого счастья. Факт.

Оборотень кивнул.

– Подумай.

– А с вами еще ведьмы или колдуны работают?

– Работают.

– А познакомиться или поговорить с ними можно?

– Я спрошу, – честно ответил оборотень. – Сама понимаешь, это не так легко и просто.

– Засекреченные работники?

– Ты тоже объявления на дверь не вешаешь.

– И не стану.

– И даже близким рассказывать не станешь.

Ирина зло поглядела на оборотня.

– Справки наводили?

– Не без того. А ты бы не навела?

– Навела бы. Но это не значит, что я вас одобряю.

Оборотень пожал плечами. Не я такой, работа такая…

– Ты пока еще ничего плохого не сделала.

– И могу перейти на сторону света?

– Как-то так.

– А печеньки у вас есть?

– А что ты хочешь?

Ирина задумалась.

А правда – что? Этого она не знала.

– Квартиру, машину, хорошую зарплату… запросто. Специалисты везде нужны, тем более, такие редкие. Ты же не по приворотам работаешь, верно?

– Я сама еще не поняла.

– Я вижу. Ты ищейка, вроде меня.

Ирина хмыкнула.

Может, и ищейка, может, и вроде тебя. но ходить на сворке тем более не хочется.

– Не знаю. Не хочу я к вам.

– А если гражданским консультантом?

– Даже мимо проходить не хочу. Уж прости. За помощь – спасибо, но….

– Я завтра заеду.

– Зачем? – ощетинилась Ирина.

– Серебряные патроны тебе завезу. Так, на всякий случай.

– Обойдусь, спасибо.

– Выбросишь, если не нужны будут.

Ирина пожала плечами.

Выбросит, конечно. Так и сделает, и даже в руки не возьмет. Оборотень это понял и схватился за голову.

– Ну почему эти ведьмы такие упертые? Хоть кол вам на голове теши!

– Ну почему эти хвостатые такие тупые? – в тон ему отозвалась Ирина. – Раз послали, два послали, а он все дорогу не найдет…

– Ведьма!

– Сам дурак.

Оборотень развернулся и зашагал в темноту, всем видом показывая, что покусал бы, да травиться неохота.

Ирина сделала ему вслед ручкой и направилась в общагу.

Оборотни, колдуны, ведьмы…

А у нее завтра очередное дежурство. Плевать и на ужин и на душ.

Спаааааать! Хоть бы…

Да, часов восемь у нее еще есть.

СПАТЬ!!!

И видит бог, если этот вурдалак ей не даст выспаться, она без всяких серебряных пуль обойдется. Шкуру спустит и на коврик пустит.

Спать!

Глава 9

Что самое страшное в работе полицейского? Уголовники, хулиганы, тунеядцы?

Если бы!

Бумаги!

В частности, за вчерашнее, Ирина одним рапортом не отделалась, и из-за стола встала глубоко к обеду. А что делать?

– Ириш, сходишь в столовку? – спросил Сеня.

Столовкой сотрудники называли самую обычную столовую рядом. Не новомодную забегаловку, а самую обычную столовку, чудом сохранившуюся с советских времен. Правда, одну современную услугу они оказывали – обед с собой. Упаковывали в контейнеры, и топай, друг…

Сотрудники этим регулярно пользовались.

Нельзя сказать, что молочная каша или гороховый суп – это продукт восхитительных вкусовых качеств, но, во-первых, не отравишься, а во-вторых, дешево.

Ирина кивнула, собрала заказы и отправилась за хлебом насущным.

Далеко ей уйти не удалось.

Посигналила машина, остановилась рядом, и стекло этак барственно опустилось.

– Садитесь, Ирина Петровна.

Ирина даже шага не замедлила.

Машина двинулась следом, наплевав на все знаки и правила. Потом владелец понял, что все бесполезно, не докричишься, и изменил ситуацию.

Машина остановилась, из нее вышел человек лет сорока, и направился к Ирине.

– Ирина Петровна, невежливо это с вашей стороны.

Ирина пожала плечами.

– Вы – учитель хороших манер? Тогда здравствуйте, для начала.

Подколка вышла едкой, мужчина поморщился.

Ирина разглядывала его очень внимательно.

Такие – мечта всех баб от пятнадцати до шестидесяти. Именно баб, женщины, как правило, умнее.

Вот представьте, картинно красивое лицо, точеные черты без малейшей слащавости, большие голубые глаза, именно голубые, а не серые с оттенком, волосы черные, но с легкой проседью, спортивная фигура – и добивающим, без которого лицо стало бы просто слащавой картинкой – шрам.

Маленький, над бровью, придающий всей картине законченность и брутальность.

Добавьте сюда бешено дорогой костюм, часы ценой в пару иномарок, ухоженность и холеность, и: "О, прекрасный принц!". Только вот Ирина себя Золушкой не ощущала, вот еще не хватало!

– Доброе утро, Ирина Петровна.

Ирина продолжала молчать.

– Как ваше здоровье? Как здоровье ваших драгоценных родителей? Сестричка как поживает? Говорят, племянника ждете?

Ирина даже плечами не пожала.

– Благодарю, все замечательно. Чем обязана?

Удар она держать умела отлично. С детства.

– Неужели вы сами не догадываетесь, Ирина Петровна? Ах, как нехорошо чужие вещи брать!

– Я чужие вещи не брала, – отрезала Ирина. – А подарки человек вправе делать любому. Вне зависимости от вашего мнения.

– Ах, так это подарок был?

– Думаю, он и сейчас есть. А что вас не устраивает?

Ирина смотрела на мужчину, и никак не могла понять, что происходит. Вроде бы – прелесть! Красивый, очаровательный, но…

Стоит приглядеться, и словно водой плещет на красивые черты, лицо размывается, становится совершенно другим. Черты те же, но ощущение, что их владелец уже давно помер, даже мумифицироваться успел.

Это… иллюзия? Морок?

Или ее сила так проявляется?

Почему бы не спросить прямо?

– Как вы догадываетесь, меня не устраивает именно ваша кандидатура.

Ирина пожала плечами.

– Ничем помочь не могу, думаю, уже поздно.

– Вовсе не поздно.

– Вот как?

– Вы можете передать эту силу другому человеку.

О таком Ирина не слышала раньше. И предсказуемо заинтересовалась.

– И как же?

– Требуется ритуал и ваше добровольное согласие, – вкрадчиво шепнул мужчина. И подвинулся еще ближе.

Ирину аж замутило от запаха одеколона.

– Скажите, а вы человек?

– А… почему вы спрашиваете?

Мужчина дернулся от вопроса, слово от иголки в мягком месте.

– Потому что пахнет от вас… плохо пахнет, в общем, – невнятно пояснила Ирина.

А что? Говорить про боковое зрение? Нет уж, не стоит.

– Странно… наверное, это ваш дар так проявляется.

– А на вопрос ответите?

– На Земле не только люди живут.

– Ага, иногда еще и вурдалаки, – второй раз попала в точку Ирина.

– Надо же было вас как-то найти?

– Вот, вы нашли. Кстати, а почему вы не можете получить согласие на ритуал "добровольно"? о родных вы мне уже сказали, а если еще и ноги переломаете, я вообще буду такая сговорчивая…

– Потому что магия таких вольностей не допускает, – вздохнул мужчина с явным сожалением. – Только добровольная передача. Иначе бы…

Не договорил, но Ирине и так было все понятно.

– Спасибо за разъяснения.

Все это время она продолжала шагать по направлению к столовой. Мистика там, не мистика, а народ кормить надо.

– Подумайте над вашей ценой, Ирина Петровна?

– Я бесценна, – гордо заявила женщина.

– Цена есть у каждого, не так ли?

– Так. Но иногда – не финансовая.

Мужчина скрипнул зубами.

– Вам так не дороги ваши родные?

– Вы же в курсе всей истории, правильно я понимаю?

Правильно, конечно.

– Все же, вы подумайте. А мы еще с вами свяжемся, – закруглился мужчина.

Ирина пожала плечами и пошла заказывать. И думать. В том числе – вспоминать.

* * *

Есть истории, о которых думать не хочется. А приходится, потому что случается такое.

Внешне – отличная семья. Отец, мать, две дочки… дед и бабушка. Вот, с ними Ирине повезло, а со всем остальным – нет.

Начать с того, что она явилась "залетным" ребенком.

То ли родители денег на таблетки пожалели, то ли что-то не сработало, но Ирина появилась. И сидела первые три месяца так тихо, что мать и не догадывалась о ее существовании. А то бы на аборт сбегала, вне всяких сомнений.

Но – не поняла, упустила время, а потом было уже поздно.

Так у матери сорвалась командировка за границу. Отец поехал один, и, как объяснил дед, не сильно-то себя сдерживал. А мать сидела дома, варила каши и стирала пеленки, что не добавляло ей хорошего настроения. Вопрос: "кто виноват" даже и не поднимался, понятное дело – Ирина.

Ты родилась, и этим виновата.

В результате, когда ребенку исполнился год, ее просто скинули на руки дедушке и бабушке.

Ирина от этого не страдала вообще. Жила с ними в симпатичном селе, в своем доме, с огородом и садом, бегала с другими ребятишками на речку…

Не город?

Да и плевать!

Родители строят карьеру?

И что? Если ребенок привык жить без них, он сильно и не задумается. Тем более, что обижать малявку не решались. Дед – участковый, бабка – учительница в сельской школе. Оба люди не последние на селе, так что Ирина была и присмотрена, и довольна жизнью.

Первые шесть лет, ага.

Когда Ирине было три года, родители решили, что добились хорошего материального статуса и размножились второй раз. Ребенка назвали Викторией, в надежде, что вырастят будущую победительницу, до трех лет протетешкали на ручках, огляделись по сторонам, и решили, что тут и старшая пригодится.

А что?

Кто-то же должен присматривать за младшей?

Мысль о том, что Ирине шесть лет, что у нее тоже должно быть детство, что она может просто не справиться…

Это – мысль. Не во все головы она приходит, как к себе домой, куда-то и вовсе достучаться не удается.

Попытка была сделана. И тут нашла коса на камень.

Дед и бабушка, мамины, между прочим, родители, сказали свое грозное: "р-ры". А именно, приехали в город, взяв с собой Ирину, посмотрели на хорошую квартиру, на машину, на родителей и внятно объяснили, что – не надо, ребята.

Внучка у нас растет, ей у нас неплохо. Если вы ее заберете, мы сильно обидимся. А обижать сотрудника правоохранительных органов для здоровья вредно.

Деревенский участковый?

Анискин против Фантомаса?

Смешно?

Так пожалейте Фантомаса.

Участковый, даже бывший, знает многое и многих. Конечно, если работает не спустя рукава. К моменту ссоры дед у Ирины уже ушел на пенсию, но село постепенно разрасталось, уж больно место было хорошее, застраивалось домами "новых русских", да и в участке работали его стажеры, часто захаживающие за советом.

Дед и не отказывал. Работать он умел, работать он хотел, и что с того, что пенсия пришла? Это же не повод законсервировать свой мозг и впасть в спячку?

В этом мире не бывает честного бизнеса. Кто-то с кем-то связан, кто-то обязан, повязан, замазан… синонимов можно подобрать много. А еще в этом мире не бывает сферических коней в вакууме.

Есть однокашники, друзья, знакомые, которые приезжают попариться в баньке и попить кваску, есть бывшие ученики, которые "вышли в люди"…

Если есть желание, всегда есть и возможность разобраться.

Вредить своим родным не стали бы ни дед, ни бабушка, но вот припугнуть?

Спокойно!

На Ирину махнули рукой второй раз. До ее четырнадцати лет. Так, приезжали, смотрели, что и как, но – и только.

Ирина тоже смотрела на своих родителей, ухоженных и холеных, на сестру, которую одевали "от-кутюр" и которая презрительно морщила нос на любые попытки сблизиться, потом на свои сбитые коленки и загорелые руки, и вздыхала.

Ей такой не стать.

Может, и не надо?

Беды посыпались, когда Ирине было четырнадцать.

От рака в одно страшное лето сгорела бабушка. Ирина ухаживала за ней до последнего, потом выхаживала деда, который чудом выжил после инсульта…

Родители хоть сюда не лезли, понимая, что если заберут отца в город, там за ним и им ухаживать придется. И Викочке. А тут… выживет ли, нет ли…

Пусть Ирина сама возится. Ее проблемы.

Ирина справлялась. И с хозяйством, и со всем остальным. Пенсия была, экономно они жить привыкли. И деда она выходила. Хотя что на него подействовало больше, то ли не слишком умелые заботы внучки, то ли обещание, данное жене, не бросать малышку одну…

Выправился.

И серьезно задумался.

Все мы смертны, но после нас остаются дети. А иногда и деньги. И распоряжаться этим надо разумно, и заранее. Вот, за границей это принято. Завещание, юристы, все, как у людей. А в России какое-то дикое дремучее поверье, что этим ты смерть на себя накличешь. Или как-то так.

Если кто и заботится о завещании, то не больше одного процента людей. Остальные бодренько обеспечивают своим близким геморрой.

Склоки, ссоры, дележка…

Дед такого не хотел. Но… вот беда?

Наследником первой очереди становилась его дочь, только потом внучки. Обе.

Вику дед не знал, да и знать сильно не хотелось. Но как быть с Ириной?

Оставалось только жить и ждать.

Завещание он все равно на Ирину оформил. Но объяснил ей, что и как.

Да, дом. Но!

Старый. Не в идеальном состоянии. Много за него не дадут.

Чтобы он не развалился, в доме надо жить. За домом надо следить, и не время от времени, а постоянно. Регулярно, вдумчиво, да, село – место хорошее, но кем Ирина хочет стать в этой жизни?

Вопрос был лишним, Ирина хотела в полицию.

Тогда надо учиться. И не в селе, в городе. А дом продавать, неспешно, аккуратно, но продавать. И деньги вкладывать. А не ждать дефолта, деноминации или чего там еще правительство придумает, в свою-то пользу?

К примеру, купить квартиру, пусть даже слегка в ипотеку, сдавать ее жильцам, добирая недостающую сумму по кредитам, самой поступать в другом городе, жить в общежитии – так проще, чем с деревенским домом.

Родители, конечно, будут против, ну да – их проблемы. Поговорим.

Поговорил.

Скандал разразился такой – в Африке слышно было. Родители уже запланировали, что купят на деньги от продажи дедовского дома, разумеется, в пользу Вики. Девочке замуж надо, девочке квартира нужна будет… Ирина?

Пусть ищет мужа с квартирой. На улицу не выгоним, но…

Дед грохнул кулаком по столу. И стал жить, как понимала Ирина, назло всем. Из непреодолимого упрямства, которое прекрасно передал в наследство внучке.

Дожил-таки до Ирининых восемнадцати. Увидел, как она поступила на юридический, помог устроиться в общежитие, поговорил со старыми друзьями, чтобы помогли с рекомендациями и прочим, даже оформил на Ирину дарственные на все имущество.

И помер.

Ирине девятнадцати тогда не исполнилось.

И как же ей было плохо, кто бы знал.

Ревела она сутки, но деда похоронила честь по чести, устроила поминки на девять дней… там ее родители и настигли.

На похороны они не попали, были на Бали. Долгожданный отдых, счастливая семья… отец умер?

Ничего страшного, подождет до возвращения, ожить у него все равно не получится.

Гроза разразилась на девять дней. Дед ведь никого в известность о своих планах не ставил, так что когда мать прошлась по комнаткам, в которых Ирина была так счастлива, скривила нос и надменно произнесла: "ну, рухлядь, конечно, но покупатель найдется…", для нее оказались весьма неприятным сюрпризом слова Ирины.

Не найдется. Потому что мать продавать ничего не будет, все давно оформлено на Ирину, и у той свои планы на жизнь.

Одобренные дедом и чуть ли не детально расписанные по шагам.

Родители разорались.

Ирина тоже не выдержала, припомнив все, вплоть до того, что при живых родителях она росла с бабкой и дедом. Она не в претензии, только неясно, чего от нее теперь хотят чужие по сути люди?

Переорать ее переорали в три глотки-то. А вот победить не получилось.

Не надо было скандал на девять дней затевать, соседи явились всей толпой.

Село…

Свой мир своя жизнь, и уж поверьте, свои отношения. Совершенно не такие, как в городе.

Родителей вытолкали буквально взашей, а Ирина приступила к реализации своего плана.

Продала дом старому знакомому деда, за хорошую цену, купила квартиру в родном городе, сдала, как дед объяснял, кредит там был небольшой, помогли ей и с жильцами, и со многим другим…

Оставалось доучиться три года.

И тут Ирину настигло…

Когда остаешься одна, то неосознанно ищешь близких. Не родителей, нет.

Но – любовь.

Аспирант, конечно.

Молодой, красивый, подающий большие надежды, с такой улыбкой, что даже завкафедрой, Серафима Евгеньевна, старая дева и старая же грымза, просто таяла.

А Ирина у него проходила практику.

Дальше все ясно даже несведущим?

Первая любовь, первый мужчина… Ирине повезло еще раз. Когда в угаре чувств она вспомнила бабушкины наставления.

Любишь – замечательно. А дети должны появляться только года через три, лучше позже. Когда ты человека во всех бедах увидишь… а то, может, и не захочешь ты от него детей-то?

Ты подумай…

Говорят – пуд соли с человеком съесть. А соль раньше дорогой была, пуд как раз за несколько лет и выходил…

И второе.

Про квартиру Ирина сказала чистую правду. Насчет жильцов и кредита. Его еще было около года выплачивать.

Женечка (Его звали Евгений) легко согласился подождать. Что они – не найдут, где уединиться?

Встречи, любовь… дошло и до разговоров о браке. И тут Ирина решила его познакомить с родными.

Зря, конечно.

Но…

Так получилось.

Вика тоже поступила в институт, правда, на экономический, ну и… проще было познакомить, чем вытаскивать все грязное белье. Да и гадко это… о родных такое рассказывать.

Что дальше?

Сочинители романов это бы мигом угадали. А Ирина, вот, оказалась в последних узнавших. Когда уже Вика позвонила и пригласила ее полюбоваться…

Ирина полюбовалась Евгением в постели с сестричкой, и… ничего не сделала.

А что тут можно сделать? Морду ей начистить? И попрощаться со своими планами и мечтами?

Ему?

Увы… не метод.

Ну и что оставалось?

Ирина просто защитила диплом, довыплатила кредит и уехала в другой город.

Что там будет дальше с родственничками, ее просто не волновало. Отрезанный ломоть.

Хотя и побаливало, да… вот и сейчас побаливало.

Особенно гадко было вспоминать, как ее на свадьбу приглашали. Но… пусть все останется на их совести.

Ирина дошла до столовой, все купила и механически шла обратно.

Что ж, все складывается так, как складывается…

А ведь это раньше я ничего не могла им сделать. А сейчас могу многое.

Проклясть, к примеру. Пожелать Женечке импотенции, или сестричке – лишая, или родителям – денежных неудач. Могу…

Но хочу ли?

Наверное, нет.

Они свой выбор сделали, я свой… пусть живут, как пожелают. Просто меня в их жизни больше нет. У меня своя дорога, свои решения, пусть хоть что делают… самое приятное, что и шантажировать меня – ими не выйдет. Хоть что-то хорошее.

К отделению Ирина подходила уже вполне спокойная.

А чего переживать?

Все уже пережили, живем дальше. Точка.

* * *

Как ни крути, как ни успокаивай себя, а вечером Ирина шла домой с оглядкой. И не напрасно.

– Добрый вечер, Ирина Петровна.

– Добрый вечер, – без особой любезности отозвалась Ирина.

Кирилл пристроился рядом, зашагал в ногу.

– Как у вас дела?

– Постепенно. Живу, не жалуюсь.

– Вы постоянно так поздно возвращаетесь?

– Пока майские праздники не пройдут, так и будем маяться, – хмыкнула Ирина.

– Надо мне тебя встречать.

– Это еще зачем?

– Потому что возможны неприятные неожиданности, – хмыкнул Кирилл. – Вроде вурдалака.

– А смысл меня убивать? Кстати, есть ритуал, чтобы я сама передала свою силу?

Кирилл аж споткнулся.

– А ты… хочешь?

– Я рассматриваю все варианты. Так как?

– Ритуал-то есть. А вот тех, кто его пережил – нет.

– Там жертвоприношение предусмотрено?

– Ага. Если ведьма по доброй воле соглашается передать силу, то там все достаточно замудрено. Чертится круг, ложится ведьма… даже кровь проливается. Ритуально, пять-шесть капель.

– Это немного.

– О чем обычно умалчивают – о смерти одного из участников в течение года.

– Нерадостно.

– А что тут может быть радостного? Сила выбрала человека, признала, приняла… вот представь, тебя кто-то решил назначить своей наследницей. А ты послала в извращенной форме.

– И что?

– Человек – обидится?

В этом Ирина даже и не сомневалась.

– Чаще умирает тот, кто отдал силу. Но иногда и реципиент…

– Это – кто?

– Отдает силу донор, принимает – реципиент.

– Ага…

– Считается, что после этого ритуала они как бы делят силу – год. А она выбирает наиболее достойного, и убивает отвергнутого.

– Риск…

– Но выигрыш какой?

– Какой? Кроме кучи проблем?

– Дольше проживешь, не будешь болеть, сможешь творить… разное.

Ирина махнула рукой.

– Это внешне. А так-то сила – это ответственность. Наворотишь чего, потом не то, что ты, твои внуки страдать будут.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Кстати, поэтому силу и передают при смерти. Чтобы не было лишних проблем.

– Мне…. Тоже придется?

– А куда ты денешься? Общепринятая процедура.

Ирине осталось только вздохнуть и махнуть рукой. Ну, раз так принято…