Текст книги "Кольцо безумия (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Как заманчиво было бы получить в свою полную власть такого мужчину…

Юлька! Соберись!! Очнись!!!

Подсознание взвыло сиреной – и я выдохнула на пределе сил:

– Да… И я ставлю тебе ведерную клизму! Романтика прет!!!

И шваркнула трубку.

Этот вампир всегда будет на меня действовать, как мощный возбудитель. Увы.

А бумаги надо вернуть сегодня же вечером. Впрочем, могу отложить на пару дней…

– Нет-нет. Чем скорее ты вернешь их бумаги, тем лучше.

– Я что – вслух это сказала?

– я подслушала твой разговор, – потупилась Надюшка.

– Ну и ладно. Съездим вместе?

– Да. Только я тебя в машине подожду.

Это мне было понятно. И почему он позвонил именно мне. Монастырь – это вам не обычная сельская церквушка. Там наверняка найдутся ИПФовцы. И распознают и оборотней, и вампиров.

Скажете, что им мешает это сделать сейчас? Случайно столкнутся на улице – и ведь распознают…

Многое.

ИПФовцы отлично знают, что в городе есть вампиры. И есть Князь города. Но!

Они не знают, где расположились вампиры. И чем занимаются. Ночью следить за вампиром – это если кому жизнь надоело. А за оборотнем…

Оборотни маскируют свою сущность в любое время дня и ночи. И вампиры помогают им в этом. Воздействие на мозг – это полностью их дело. Лучших гипнотизеров земля еще не рождала. И в отличие от Мессинга, вампиры прекрасно делают амулеты. Вы в жизни не отличите оборотня с вампирским амулетом на шее – от обычного качка. А оборотня, например, в волчьей форме – от обычной собаки. Только крупной. Кавказца, сенбернара… Вампирская магия действует безукоризненно. Единственное место, где она не работает – так называемая 'святая земля'.

Святая земля – это НЕ Иерусалим. И не Израиль. Это места, вроде церквей, монастырей, всяких святых источников… Одним словом – это место, где молился хоть один искренне верующий человек.

А на территории монастыря изредка появляются и такие. Да, их мало. Но и одного хватает с лихвой.

И сущность вампира или оборотня на территории монастыря будет видна всем ИПФовцам. Казалось бы, можно и не попасться им на глаза. Но зачем самим лезть на территорию заклятого врага?

А вот я могу спокойно и зайти, и выйти.

Я ведь человек. И магия моя – исключительно человеческая.

Джип 'Широкий' уже ждал нас у подъезда.

– Привет, зубастики, – поздоровалась я с Константином и Глебом, ловко запрыгивая на подножку. Константин, сидящий на заднем сиденье, ухватил меня за руку – и втянул внутрь.

– Здорово. Шеф нам звонил. Ну что – по коням?

Надя запрыгнула внутрь и захлопнула дверь.

– Стартанули. Как Настя?

– Замечательно. Юля, ты на родах будешь?

– А ты думаешь, я пропущу такое событие?

Ага. Кому чего, а вшивым – бантик. А этому – узнать, буду ли я на родах. Хочется Константину, чтобы его ребенок родился спокойно.

Да и мне хочется. Если с этим ребенком, то есть детьми-двойняшками будет что-то не то – мы потеряем лояльность половины оборотней города. Да и просто так Настя мне нравилась. Жалко ее. Чисто по-человечески жалко.

– Нам к монастырю. Михайловскому, – заказала я.

– Надеюсь, в этот раз поездка пройдет спокойно? – поинтересовался Глеб.

Я тоже на это надеялась.

– Юлька, учти, если нас опять обстреляют, и я опоздаю на Досино выступление – я в жизни тебе этого не прощу, – Надя показала мне кулак.

Я фыркнула.

– если нас обстреляют, тебе будет не до Доси. И вообще чего ты так к ней привязалась? Она хоть петь-то умеет?

– А ты не знаешь?

– А я попсу слушаю?

– Юля!

Надя возмущенно рванула застежки сумочки – и высыпала из нее на сиденье штук десять дисков с портретами Доси в разных позах (для разнообразия – не эротических).

– Ты что – весь магазин скупила?

Ирония прошла мимо сознания фанатки.

– Нет. У меня денег не хватило на все диски. Но я надеюсь, что она даст мне автограф…

Глеб закатил глаза и выбрав наугад один диск, сунул его в магнитолу.

Полилась 'чарующая' музыка. Под такую только шаманам танцевать. Сплошные ударные.

Потом вступил голос Доси.

– Я люблю ваши сладкие пальчики,

Я люблю вас милые мальчики,

Я люблю вас, белые зайчики,

Я вас так люблю…

– Это что – из биографии певицы, – заржал Константин.

Я фыркнула. И постаралась дождаться нового куплета. Фигушки. Строчки менялись местами, а слова были теми же. Вместо припева певица орала как резаная: 'я вас таааааак люуууууублюууууу!!!!!'.

– Неоригинально. Но может вторая песня лучше?

– Сейчас посмотрим, – Константин щелкнул чем-то на магнитоле.

Из динамиков полилось душе и ушераздирающее:

Ты меня обманешь, любить перестанешь…

Ты мне скажешь громко – у-хо-ди.

Я возьму ребенка и прижму к груди.

И открою двери в никуда. Навсегда.

Что будет с ребенком моим?!

Розовое облако, белая подушка…

Сонная мордашка, розовая хрюшка

Ласково целую я твои ушки

Милый мой, милый сын…

– Выключи это, пожалуйста, – попросила я.

– Юля! – возмутилась подруга.

– Э, нет, я дослушать хочу. Я не предполагал, что облако, да еще розовое – это мужской род, – Глеб потянулся к магнитоле, Константин – тоже, результатом оказалась печальная кончина коробки из-под диска, которая попалась под колено Глебу. Надя завизжала – и стукнула Глеба в плечо. Я покачала головой.

– Не понимаем мы с вами высокого искусства.

– правильно. Не доросли, – радостно согласился оборотень. – Надюшка, что ты нашла в этой попсе.

– Да что бы вы понимали! Дося так поет! А какая она красивая! Потрясающее сочетание музыки и внешности! Вы просто не улавливаете глубинного смысла ее песен!

Угу. Сложно поймать черную кошку в темной комнате. Особенно если ее там нет.

– Бесполезно. Пиар сильно бьет по неокрепшим мозгам, – покачала я головой.

– А эта музыка – еще сильнее, – фыркнул Костя, вытаскивая диск и одной рукой протягивая Наде. – Учтите, если кто-нибудь еще, вот хоть кто-нибудь начнет крутить эту гадость в моей машине – я ее высажу. В ближайшую канаву.

– Встань в очередь.

* * *

– Когда?!

Вампир улыбнулся. Пока все идет по его плану. А все вокруг послушно исполняют свои роли. Как приятно воображать себя кукольником! Дернул за веревочку – и марионетки задергали ножками. Только вот некоторые марионетки слишком глупы, чтобы делать это – тихо. И не мешать Творцу.

– Скоро. Сегодня, или даже завтра…

– а они точно справятся?

– У них нет другого выхода.

– Все-таки мы намного сильнее обычных людей…

– Но мы не боги. И серебряный кинжал в сердце или отсеченная голова успокоят любого. Упокоят…

По губам вампира скользнула хищная ухмылка. Любого человека передернуло бы от… страха? Омерзения? Отвращения?

Эта улыбка на симпатичном и даже красивом лице вызывала такие же ощущения, как клубок спаривающихся гадюк на ясной солнечной полянке. Более брезгливых может и стошнить.

Но только не второго заговорщика.

– Скорее бы!

– Учись терпеть и ждать своего мига. Иначе никогда не достигнешь цели…

– Я потерплю. И Мечислав – твой. Но Леоверенскую отдай мне! Я хочу убить эту гадину – лично!

– Мне и Мечислав не нужен. Когда все кончится, ты сможешь сходить, поплевать на его труп.

Ответом вампиру была радостная улыбка.

– Возможно… мне надо идти. Когда зайти к тебе?

– Лучше не привлекать к себе внимания. Приходи, когда все уже будет ясно. Завтра к утру.

Тихо хлопнула дверь. Вампир остался в одиночестве. И еще раз задумался – насколько же люди глупее карасей? Ты можешь неделю орать, стоя над водоемом – ни одна рыба тебе не поверит. Хоть ты ей звезду с неба пообещай. Рыбке нужно прежложить вкусного и аппетитного червяка. И то она может объесть наживку и вильнуть хвостом. А тут – всего лишь обещание, пустое слово – и человек (или вампир, оборотень, какая разница?) готов сделать все, что тебе нужно.

Смешно.

Но он и сам с трудом сдерживал нетерпение.

Если все срастется, меньше чем через месяц он будет Князем города.

А Леоверенская – его фамилиаром и личной батарейкой.

Слишком мощный источник, чтобы впустую растрачивать его или разрешать простаивать, как это делает Мечислав.

Ей можно пользоваться намного эффективнее.

А если она будет протестовать… ха!

Есть вещи, которые эффективно действуют со всеми женщинами. Сначала, конечно, золото. Деньги любят все. Деньги и власть – два основных ключа к любому человеку. Против изумрудов или бриллиантов не устоит ни одна женщина. А еще можно предложить ей месть. Это женщины тоже любят.

Конечно, не Елизавете. Та еще может пригодиться. А тем, кто поближе.

Если уж ей был так дорог этот горе-художник…

Хотя нет. Художником Даниэль был хорошим.

Вампир достал из тумбочки небольшой прямоугольный и узкий предмет. Аккуратно снял с него несколько слоев бумаги. И в руках у него оказался кусок холста.

На нем вампир был изображен в облике Нерона. Или Нерон с лицом вампира?

На троне, в короне, с оргией под ногами, во всем золотом и красном…

Истинное олицетворение власти.

Вампир довольно улыбнулся.

Что ж. Этот мазила и правда иногда был пророком.

Вампир не был бы так доволен картиной, если бы знал, что Даниэль изобразил вовсе не Нерона, а сюжет из Библии. С царем Валтасаром. И в картине резко не хватало светящейся руки с ее историческим: 'Мене, текел, фарес'.

* * *

Монастырь мне откровенно не нравился. Да мне вообще не нравятся люди, которые решили служить Богу. И сразу хочется задать вопрос – а его вы спросили? И что ответил?

Если ответил, то это лучше сразу в психушку, пока кусаться не начали. А если нет…

Вот какая польза государству от монастырей?

Реальная, ощутимая, конкретная…

Нету.

Разве что монастырь – это гибрид психушки с курортом, на котором лечат трудотерапией.

Я все отлично понимаю, и даже могу признать определенную пользу. Для чего нужны церкви?

Для слабых духом. У которых не хватает ни сил, ни ума сказать: 'Бог в моих бедах не виноват. Сам (а) дурак (дура)'. Им – ясное дело, нужен крайний. Он же – левый. И на эту роль Бог подходит идеально. Можно откровенно говорить всем: 'Бог не дает'. Или 'Бог наказывает'. Благо, с неба рука не высунется и пальцем не погрозит, мол, не фиг на меня тут всех собак вешать!

Еще бы. А вот признать – сама дура, потому и тащу на себе откровенного алкоголика, вместо того, чтобы сдать в больницу, или сам дурак, потому как ленив, глуп и высокомерен – это не каждому под силу. Ну и бегут в церковь. Это – практическая и ощутимая польза. Опять же поплакать где-то надо, попросить… к психологу-то сходить мы не можем, наивно считая, что психолог и психиатр – одного поля ягоды. И чешем к священнику.

Но!

Это – один поп. В крайнем случае, штук пять на церковь. А остальная свора? На фига стране содержать кучу бездельников?

Налоги они не платят. Насколько я осведомлена, они вообще на привилегированном положении. А один друг рассказывал мне, что к ним в магазин с сельхозтехникой (комбайны, сеялки, веялки и прочая прелесть жизни) явился поп на джипе. Дешевом таком джипике, всего тысяч за девятьсот. И стареньком. Всего год, как в продажу поступил. Явно куплен на пожертвования. Копил бедный батюшка по рублику, копил – и наконец купил.

Хотя в другую машинку поп и не уместился бы. По скромным прикидкам друга, в нем было килограмм 120 – 140. Но это он от голода опух. Точно. Или у батюшки просто неправильный обмен веществ… Но уж точно никак не обжорство. И вовсе даже от него салом с чесноком не пахло. Гнусное вранье! На дворе же пост как раз был! Какое сало?!

Одним словом, заваливается этот поп и просит показать ему комбайн.

Ребята обрадовались, щас продадут… процент получат, вы вообще знаете, сколько комбайн стоит?

Много.

Поп посмотрел, походил, похмыкал…

И предложил пожертвовать комбайн церкви. На исключительно добровольных и безвозмездных началах. Им же это зачтется на небесах! Обязательно!

Ребята офигели. И сил у них хватило только на то чтобы послать попа… нет не туда. Всего лишь к начальству.

А уж директор, будучи в тот день не в духе, послал попа… да-да. Именно, что туда. Вы догадались абсолютно верно.

Поп пригрозил анафемой.

Директор – собакой.

Поп – проклятием.

Директор – охраной магазина.

Победила – дружба.

То есть, когда на пороге воздвигся славянский шкаф Вася и меланхолично осведомился: 'Шеф, этот козел что, бабки платить не хочет?', поигрывая резиновой дубинкой и притоптывая ножкой в ботинке чуть ли не пятьдесят последнего размера, поп сдался и вылетел вон.

Обошлось и без анафемы. Так, скромным семиэтажным матерком с обоих сторон.

И за что мне уважать такую церковь?

И за что мне уважать монастыри?

Да в Европе все бордели от них отдыхали! А семейка Борджиа чего стоила?…

Сильно подозреваю, что у нас было немногим лучше. Просто – хорошо законспирированное.

Вот так, бурча и ворча, я и завалилась на территорию монастыря, отпихнув с дороги какую-то тетку в три обхвата шириной.

– Девушка, вы куда?! – возопила она.

– Туда. Отвали, – проинформировала я.

Несколько секунд тетка пыталась угнаться за мной, что-то бухтя про наглую молодежь и мой неподобающий вид. Потом мне это надоело, и я развернулась к ней.

– Тётя, тебе чего надо?

– Так в церковь не ходят! – возмутилась она.

– Без вопросов. Могу ходить на руках, – я огляделась вокруг, бросила под ноги пакет с журналами – и крутанула колесо. Между прочим, Валентин меня два месяца учил его делать! И я научилась. Единственный минус – я плохо контролировала направление. И могла врезаться в стенку. Но в этот раз ничего не пострадало.

– А… э… – застыла на месте тетка.

– Не надо на руках? Тогда ОТВАЛИ!!!

Я подхватила пакет и решительно направилась по ближайшей дорожке, не особо обращая внимание на посетителей и жителей. Мне нужен отец Павел. И я его найду.

* * *

В церкви обнаружилась подозрительно знакомая личность. Она стояла на коленях, сложив ручки и опустив головку, а рядом резво молился какой-то тип во всем черном.

– Отче наш…

Слушала я секунды три. А потом меня резко затошнило, в глазах запрыгали светящиеся мушки, а в нос ударил мерзкий смешанный запах ладана, пота и чего-то трудноуловимого, вроде затхлости, что появляется в старых склепах.

Будь я послабее, там и хлопнулась бы в обморок. Вместо этого я сделала три решительных шага и наклонившись к девушке шепнула:

– Тихвинская, свали отсюда на десять минут.

Наталья, а это была именно она, воззрилась на меня с удивлением.

– Леоверенская? А ты что здесь делаешь?

– Рожаю. Что, не видно?

– Видно. В таком виде – и в церковь?

– Человек создан по образу и подобию божию. А закрывая часть себя всякими гнусными тряпками, мы совершаем богохульство, закрывая подобие божье, – ханжески ответила я. – Где я могу найти отца Павла?

Тип во всем черном поднял голову – и оказался тем самым батьком Павло, который уговаривал меня прийти в лоно истинной церкви. Но я не извращенка. Пусть туда мужики ходят. А у меня ориентация стандартная.

– Юля? Я не знал, что вы – подруги…

М-да. И что теперь? Как оправдываться?

А почему я должна оправдываться?

– Таких друзей – на выставку в музей. К реликтовым гоминидам! Однокурсницы мы. А не подруги. Ясно?

Отец Павел покачал головой.

– Юля, вы всегда так агрессивно настроены…

– Вы что – знакомы? – искренне удивилась Наташка.

– Нет, – отрезала я. – Это был несчастный случай.

– Несчастный?

– Назвать знакомство со святым отцом счастливым случаем – у меня язык не поворачивается, – я тряхнула волосами – и развернулась. – Всего хорошего, не поминайте лихом, поминайте водкой…

– Юля, подождите, – попытался задержать меня священник.

Но я уже умчалась.

* * *

В машине я плюхнулась на сиденье, вытащила неразлучный блокнот и начала по памяти набрасывать лицо священника. А потом и вовсе впала в подобие транса. Рука сама путь найдет.

Минут через десять предварительный набросок был готов – и я поглядела на лист бумаги.

М-да.

Абзац.

На рисунке весьма схематично были показаны несколько костров, на которых горели люди. А рядом, на возвышении стоял священник с одухотворенным лицом и толкал речь, потрясая крестом. Кардинальская шапка и мантия, одухотворенно-безумное выражение лица – чувствовалось, что это не вера, а кайф от покорной ему толпы и осознания своей власти. И все же черты лица батька Павла были вполне узнаваемы.

Властолюбец. Однозначно. И опасный.

Горящие костры показывают первое проявление его власти? Гори, отличающийся от всех, отбившийся от стада баран. Гори! И это выражение лица… Пустите такую тварь к власти – и она зальет кровью все, до чего сможет дотянуться. Так же, как Гитлер. Или, если уж брать церковников, Торквемада.

Лучше с ним не связываться. Жить охота.

* * *

Наконец-то! Я набрал доссстаточно сссилы! Мой носсситель уссслышал меня сссегодня.

Люди, эти нелепые, ничтожные сссоздания, и раньше были невероятно глупы, но теперь их глупосссть переходит всссе мыссслимые пределы! Они практичессски не ссслышат меня! Никто из них не может доссстигнуть нужного уровня сссосссредоточения.

Так много утрачено за эти годы…

Но сссегодня, сссегодня я был наконец-то уссслышан!

Сссмешно. При этом человек обращалссся к сссвоему Богу. Но ответил ему я. Как эти глупцы не поймут, что просссить – нелепо и сссмешно. Их Бог никогда не отзывалссся на молитвы. Отзываютссся те, кто ссслышат. Те, кто рядом. Например, я.

Сссегодня я уссслышал. И меня – уссслышали. Осссталосссь сссделать сссовсссем немного – и я осссвобожусссь!

* * *

Мечислав нас не встречал. Нас встречали Вадим и Досин продюсер. Нива въехала на территорию клуба, затормозила у заднего входа, я выпрыгнула – и попала в объятия вампира.

С другой стороны на территорию клуба въехало такси, из которого выползла Дося Блистающая.

Интересно, куда это она ездила? Вроде бы она первый раз в нашем городе?

– Пушистик ты как всегда – неотразима!

– Вадь, завязывай, – поморщилась я.

– И это вместо покраснеть! Потупиться! И пролепетать, нежным и чуть заикающимся голосочком: 'Вадик, я та-ак польщена…'

– Не дождешься, морда клыкастая, – огрызнулась я.

Вадим схватился за сердце, немножечко перепутав его с желудком, и застонал:

– Донна, ваша жестокость ранит меня в самое сердце!

– Сердце – левее.

– Это – уже несущественно!

С другой стороны машины продюсер отчитывал Досю.

– Ты, …., твою ….., где …. тебя ….

В переводе на русский язык это звучало так: 'девушка, где вы были? Мы вас ждать устали!'

Дося особенно не огрызалась, видимо, понимала, что и по морде может получить. И продюсеру это надоело. Он пихнул ее к клубу.

– Давай, ползи на второй этаж. Там тебе все приготовлено. Чтобы через десять минут сверкала и блистала? Всосала?

Дося закивала – и припустила к клубу. Продюсер отправился вслед за ней. А Вадим посмотрел на меня.

– Юля, тебя Мечислав очень просил.

Я закатила глаза.

– Уже иду.

* * *

Мечислав ждал меня в кабинете.

– Пушистик, я рад тебя видеть.

Я обреченно вздохнула.

– Выглядишь просто очаровательно.

Мечислав действительно был великолепен. Одежда была вроде бы современного покроя – черные джинсы и рубашка. Но джинсы – в обтяжку из какого-то бархатистого материала. И отлично видно, что под ними никакого нижнего белья. Или стринги? А рубашка – полупрозрачная и невероятно насыщенного золотисто-оранжевого цвета. Как и моя. И под ней отчетливо был виден торс вампира. М-да. Жан Марэ – единственный из актеров, кто мог похвастаться подобной фигурой. Я едва не облизнулась. Хорош, гад. И отлично это осознает. Вон как ухмыляется.

– О чем ты думаешь, кудряшка?

Что сказать? Конечно, гадость.

– Скажи, а у тебя правда под штанами белья нет – или это стринги, как у стриптизеров?

Вампир хлопнул глазами, но потом расплылся в широкой улыбке.

– Стринги вредны для здоровья. Так что никакого белья. Желаешь поглядеть? Или потрогать?

– Не-а. Мне просто интересно – как можно застегивать молнию при отсутствии нижнего белья. Обязательно волосы защемишь.

Вампир от души расхохотался.

– Пушистик, ты – чудо. Но когда живешь долго – учишься одеваться без потерь для себя. Обещаю как-нибудь продемонстрировать.

– Обойдусь, – проворчала я. Вот так всегда. Хотела гадость сказать, а вампир только развлекается. – Чего ты меня вызвал?

– Видишь ли, мне нужно, чтобы ты весь этот вечер держалась рядом со мной.

– Зачем?

– Завтра прилетает Альфонсо да Силва.

Имя упало камнем. Сроки – тоже.

– Уже завтра? Твою зебру!

– Поэтому сегодня мы должны продемонстрировать всем шпионам, что мы – одна команда. Едины, непобедимы и так далее.

Я бы поверила, но слишком уж… охальные искорки мерцали в зеленых глазах. Мерцали, скользили по моей коже, словно раздевая взглядом, да еще и лаская по пути…

Пришлось встряхнуть себя. И сверкнуть глазами на вампира – нечего тут на меня пялиться! Я и так держусь из последних сил… чтобы не рвануть с него эту рубашку и не прижаться покрепче – телом к телу, обнаженной кожей к коже,

– А то он к нам раньше шпионов не заслал. А то ему все это время ни один дятел не… докладывал…

– И что? Я тебе говорю не о реальности, а о демонстрации наших близких отношений. Ясно?

Я покривилась. Мечислав изобразил сочувствующую гримаску. Получилось откровенно плохо.

– Пушистик, у меня большой опыт выживания в нашем мире. Позволь мне делать все необходимое. И все будет хорошо.

– Будет ли? Вряд ли.

– Кудряшка, мы обязательно справимся. Отнесись к этому, как к очередному экзамену – и станет легче.

Я вздохнула. Спорить не хотелось. Мечислав действительно лучше знает, как выжить в этой гадючьей стае вампиров. И если я хочу выжить – надо помочь ему в меру своих сил.

– Что мне надо делать?

– Держаться рядом со мной и изображать горячую любовь.

Вампир увидел, какую рожу я скорчила и поспешно добавил:

– Или хотя бы нежную симпатию.

– Только рук не распускай. Оборву, – предупредила я.

– Кудряшка, разве я когда-нибудь позволял себе…

– Разве ты когда-нибудь себе не позволял?

Вампир послал мне нежную улыбку.

– К такой красоте руки сами тянутся.

– А ты представь, что я – Мона Лиза. До реставрации. Лучше будет, – огрызнулась я, сбрасывая на диван пиджачок и сумочку. Незачем. В клубе будет жарко.

Вампир галантно распахнул передо мной дверь.

– Синьорина, окажите мне честь…

Я проплыла мимо – и тут же подпрыгнула от возмущения. Наглый кровосос провел пальцем по моей ноге – от бедра к колену.

– Тебе так идет голубой цвет, прелесть моя…

Гад.

* * *

Не успели мы пройти трех шагов, как на нас вынесло Досю под ручку с продюсером.

Я ахнула – и остолбенела.

Что тут скажешь? Дося была Блистающей – в полном смысле этого слова.

Блестело все. Платье, размером с носовой платок (для очень несопливых), сделанное из какой-то золотой синтетики. Волосы, покрытые лаком с блестками. Тело, щедро обсыпанное золотой пудрой. Туфли, инкрустированные жутким количеством стразов. Лицо, щедро раскрашенное и облепленное стразами (на бровях, ресницах, контуре губ и глаз).

И конечно блестело дикое количество украшений. По одному – два кольца на каждом пальце. Несколько цепочек – золотая сложного плетения, золотая с бриллиантами, золотая с какими-то черными камнями, золотая с желтыми камнями. Блистали браслеты с разными камнями. Сверкала диадема. Блестели, рассыпая фонтаны искр, серьги, каждую из которых можно было подвесить на елку, вместо украшения.

Да и вообще Дося производила впечатление новогодней елки. Красиво – но слишком уж много всего. Невольно хотелось сказать: 'Метрон – аристон'.*

* Юля коверкает древнегреческий, мера – высшее, прим. авт.

На меня, в простом голубом платьице, она взирала, как принцесса на крестьянку. Я не осталась в долгу и принялась разглядывать ее, как графиня – проститутку, которую по досадной случайности пустили к приличным людям.

Смею надеяться, получалось неплохо.

Потому что Дося перестала обращать на меня внимание и улыбнулась Мечиславу.

– Мечислав Николаевич, я так рада вас видеть…

Я вздохнула – и положила руку на локоть вампира.

– Дося, а почему зубы без стразов?

Певичка посмотрела на меня возмущенным взглядом и невероятно манерным голосом протянула:

– А вы и есть та… эта…

– Еще можно сказать 'которая', 'вот тут вот' и 'вообще', – услужливо подсказала я.

– Да-а? – протянула Дося. – Вообще вы – кто?

Я внимательно посмотрела в голубые глаза певицы. Интеллект в них и не ночевал. И даже с визитом не заглядывал. Зато высокомерия было – ложкой ешь. Дося явно положила глаз на моего зубастика. А что? Молодой (всего-то лет семьсот), неженатый (я – не в счет, еще и на свадьбе у него погуляла бы, лишь бы он от меня отвязался), оч-чень симпатичный (редкостное преуменьшение). Что надо певичке, которая через год-полтора может и в тираж выйти? Возраст – страшная вещь.

Объяснять ей, на кого она глаз положила, я даже не пыталась. Еще чего.

– Я – его невеста. А будешь на моего жениха пялиться – будешь сверкать коронками, – огрызнулась я. – Пойдем солнце мое, нас внизу ждут.

Вампир очаровательно улыбнулся мне – и мы проплыли мимо Доси, как мимо пустого места.

В клубе уже было яблоку негде упасть. Люди словно осатанели. Инстинкт толпы, называется. Массовый психоз. Если человек один – он не станет орать и прыгать. А если их много – начинается подзаводка друг друга. Чем и пользовались вожди революции.

Мечислав огляделся.

– Пушистик, мне надо открывать вечеринку. Ты переживешь без меня?

– Как-нибудь. О, Надя?

– Отлично. Надя, составь компанию моей девушке, – велел оборотнихе Мечислав. И смылся.

Надя критически оглядела меня.

– Все-таки ты слишком скромно одета для ночного клуба.

Ага, и ни одной блестки на всей площади одежды

– Моя бы воля – я бы сюда и не пришла. Я не поп-певица, и не поп-фанатка.

– Дайте пройти, тетехи,– раздался сзади капризный голос.

О, Дося, легка на помине. Чтоб тебя черти сожрали… Кажется, она просто ковыляла за нами с вампиром. И выползла.

Надя уставилась на нее с откровенным восторгом.

– Вы… Вы ТА САМАЯ Дося!?

Дося смерила ее презрительным взглядом.

– Исчезни отсюда, деревня. Какими ты духами опрыскалась? Феромонами собак? У меня от этой вони сейчас аллергия начнется!

На Надиных ресницах набухли слезинки. Я обиделась за подругу.

– Кто бы говорил, а ты бы помолчала, швабра крашеная.

Дося попыталась посмотреть и на меня. Но куда там. Я с вампирами взглядом мерилась, а уж с этой шалавой…

– Да ты хоть знаешь, с кем говоришь, деревенщина? Я – Дося Блистающая!

Я с невинным видом уставилась на Досю.

– Ну как же! Кто же может вас не знать! Вы на всю страну прославились! Это не вы в рекламе стирального порошка снимались? В роли свинки?

Дося задохнулась от возмущения. Я подхватила Надю под руку и отвела в сторону. Подруга явно была расстроена, в глазах блестели слезы. Блин! Ну, Дося, погоди! Я не волк, сожру без церемоний! Надька – моя подруга. И главное – было бы из-за чего расстраиваться!

– Надя, изволь не обращать внимания на эту швабру в блестках. Это просто крашенная кукла. Дешевая, вульгарная и надувная. Настоящая знаменитость никогда не позволит себе подобного хамского поведения.

За спиной раздался сдавленный хрип. Я обернулась. М-да. Дося последовала за нами – и прекрасно услышала и утешения и мою характеристику ее особы. Назревают проблемы? А, ладно! Разгребу! Лишь бы Мечислав не вмешался.

– Вам валерьяночки? Или сразу водочки?

Дося обрела речь и разразилась моей краткой характеристикой. В вольном переводе это звучало так: 'Ах ты, нехорошая женщина очень легкого поведения с нетрадиционными наклонностями, произошедшая от таких же родителей, вольно скрещивающихся с животными'.

Я выслушала с интересом. Потом поаплодировала.

– Браво. Это вас клиентура на дороге научила – или на эстраде нахватались?

Стоявшие рядом люди навострили ушки. Но прежде чем Дося взвилась еще раз, через толпу протолкался ее продюсер.

– что тут происходит?

– Да ничего особенного. Ваша подопечная похвасталась вольным переводом малого боцманского загиба. А мне стало интересно – она научилась этому до встречи с вами – или уже потом, – невинно хлопнула ресницами я.

Продюсер все понял без перевода. Цапнул Досю за локоть – и утащил куда-то в подсобное помещение.

Умный человек. Хоть и сволочь.

Мечислав подошел сзади и обнял меня за талию. Я мечтательно вздохнула и откинула голову ему на плечо. А как хорошо бы его сейчас ногой лягнуть – чтобы хромал неделю! Мечта!

Вампир явно угадал мои мысли, потому что целоваться не стал.

– Умница, – шепнул он мне на ушко.

Я довольно улыбнулась. Конечно умница. И прелесть. И вообще – не люблю таких Дось. Еще подцепишь какую-нибудь гадость в процессе…

Вечер шел своим путем. Сначала кто-то танцевал, потом пел, опять танцевали, потом выступала Дося, потом кто-то еще…

Меня все это интересовало мало. Поэтому я поискала Питера – и конечно же нашла.

Мы с вампиром поняли друг друга с первой минуты. И спрятались в тихий уголок. Отрабатывать воздействие на ауру.

У вампира получалось плохо. А у меня неожиданно стало получаться кое-что совсем другое. Я теперь видела ауру – двухслойной. Сверху, словно, покрывала, размещались внутренние характеристики человека. И окрашивали все в разные цвета. И внизу, под ними, как клубок спутанных нитей того или иного цвета, было что-то другое. Тоже какие-то управляющие…

Но что это? И для чего?

Там нас и нашел Мечислав. Возник за спиной, как дуновение ветерка, скользнул на соседний стул, легонько приобнял за плечи, отвел волосы и интимно шепнул мне на ушко:

– Пушистик, я начну ревновать. Уединиться с посторонним мужчиной…

– Ты? Ревновать?

Я настолько удивилась, что даже издеваться не стала. Мечислав и ревность? Медведь и педикюр, селедка и апельсиновое варенье…

Его ревновать можно. Но чтобы ревновал – он!?

Да скорее всю Госдуму пересажают! Во главе с президентом!

Я развернулась к вампиру, дотронулась до его лба…

– Температуры нет. А что тогда?

– Температуры? Юля, вампиры не болеют.

– А с ума сходят? Есть какой-нибудь вампирский грипп? Типа свинячьего? А то у нас Князь города заболевает…

– Юля!

– Что, Юля!? Я уже двадцать лет как Юля. И до встречи с тобой на это не жаловалась. Что на тебя нашло? Какая ревность? Ты о чем?

Мечислав принял обиженный вид. В зеленых глазах посверкивали шальные искорки. Выглядел он при этом так умильно, что хотелось прижать его к себе, потрепать по волосам…

Ага! Дать банку с вареньем и большую ложку!?

Юля, это – вампир! Опасно! Опасно!! ОПАСНО!!!

– Юля, такую женщину как ты нельзя не ревновать. Ты слишком очаровательна.

– Мечислав, тебе чего собственно надо?

Получилось грубо. А что делать? Играть в игры с семисотлетним вампиром? Три ха-ха. Все равно он меня переиграет. А от его близкого присутствия и так бежали по коже отряды мурашек. И внизу живота разливалось тревожащее тепло. Слишком близко он был. Слишком легко было придвинуться – и обнять его. Или вообще перебраться к вампиру на колени – и ни о чем больше не думать.

Только вот нельзя.

Ни за что нельзя сдаваться. Я не хочу быть одной из многих… Ой!

Мысль была настолько противной, что даже додумывать ее до конца не хотелось. А придется. Я не хочу быть одной из многих – потому что хочу быть – единственной!? Только не это!