Текст книги "Кольцо безумия (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Убирайся прочь. Проливайся в ночь

Грязным дождем, в любой водоем…

Убирайся прочь! Не тревожь никого.

Ни меня, ни его. Прочь.

Никто не сможет тебе помочь.

Я сильней. Ядовитее сотни змей.

Страшнее дрожи земли.

Смертоноснее, чем ураган вдали.

Это – только моя борьба.

Ради тех, кто должен любить.

Смеяться, радоваться, просто жить.

Навсегда уходи. Навсегда – уходи.

Слова как-то помогали. Здесь все – помогало мне. Я шептала – и отзывался воздух, шелестела трава, водили ветками деревья, щедро делясь со мной силой. И становилось спокойно и уютно. Даже когда руки огнем горели. Здесь я – дома.

Сколько прошло времени? Много? Мало?

Я не знала.

Но зато Лешка был чист, как свежевыпавший снег. И я кое-как потянула его обратно в реальность.

Безумно хотелось остаться на поляне. Лечь прямо в высокую траву, глядеть, как колышутся под ветром солнечные головки одуванчиков – и ничего не делать. Ни о чем не думать. Но я знала – нельзя. Сейчас я потратила много сил. Если я останусь здесь, восстановление пойдет намного медленнее. А если я приползу сюда вконец израненной и ослабленной – это меня просто убьет.

Даже не убьет.

Я просто останусь здесь навсегда. Прорасту. Пущу корни. И буду глядеть на пришедшего к лесному озеру очередного волшебника сотни лет спустя. Шелестеть листвой и тянуть руки-ветви. Нельзя сказать, что меня пугает такая перспектива. В смерти пугает – неизвестность. Или то, что нас потом уже не будет. А чего бояться мне? Это ведь все равно буду – я. Просто меня уже ничего не будет волновать.

Ладно! Не время для таких мыслей!

Я собралась – и вывалилась в реальность.

Мы лежали на ковре. Вдвоем. И даже в обнимку. Мои руки весьма интимно находились на теле оборотня. Одна – на плече. Второй я крепко сжимала его запястье. И тянула за собой. То есть это на поляне – за собой. А здесь – просто на себя. М-да.

Я тут же разжала пальцы – и отвалилась.

Кто-то (разумеется, Валька) ловко приподнял меня с ковра – и к моим губам поднесли здоровущую чашку крепкого и сладкого чая. Я выхлебала ее в три глотка, обожгла язык и попросила еще.

Получила еще чашку, выпила чуть помедленнее – и подмигнула оборотням.

– Ребята, перетащите меня в спальню – и больше я вас не держу. Дверь отлично захлопнется сама. Я отосплюсь – и вечером приползу к Мечиславу с отчетом.

– Позвонишь мне – я за тобой приеду.

Валентин подхватил меня на руки и потащил в спальню. Я вздохнула. Если бы это был Даниэль…

Впрочем, страдать особо не получилось. Страдать хорошо, когда ты сытый, выспавшийся и довольный жизнью. Вот как разные аристократы. Чего у них были популярны самоубийства? А делать им было нечего – вот и все. Зажрались. Живет какая-нибудь фифа или… Как это в мужском роде? Фиф? Фифун? Фифон? А, не важно. И все у него есть, включая кобылье молоко и трусы с лампасами. Чего еще пожелать? Ясное дело, адреналинчику. Нервишки пощекотать. Вот тебе и дуэли и самоубийства. А почему не было самоубийств среди бандитов, нищих, воров… да вообще в бедных кварталах?

Потому что.

Когда целый день ишачишь ради горбушки хлеба – и думаешь, чем детей накормить – некогда раздумывать. Работать надо.

Это я к чему?

А к тому, что у меня тоже не получилось страдать. Я заснула – а еще вернее сказать – вырубилась, прежде чем моя голова коснулась подушки.

* * *

Сссила, сссила, сссила, восссхитительная сссила, текущая ко мне, наполняющая меня…

Это создание даже отдаленно не похоже на человека. И мысли его идут другими путями. Сейчас для него важно только одно – и оно нежится в потоке прибывающей со всех сторон жизненной энергии.

Как хорошо, что я уссспел рассскинуть сссети…

По крохотному кусссочку жизсссненной сссилы от каждого человека, попавшего под удар моих щупалец, теперь ссстанет моей сссилой. Мне надо очень много вернуть… я многое потерял зссса время зсссаточения….

Набрав же хоть немного сссилы, я сссмогу возсссдейссствовать на нынешнего владельца моей тюрьмы.

Я хочу быть сссвободным…

Сссила, сссила, сссила…

Ахссссссссс!!!

Резкая боль вырывает создание из теплого потока прибывающей силы. Резкая – и совершенно неожиданная. Ведь его щупальца – это его частички. И они практически так же неуязвимы, как и их хозяин. Что нужно сделать, чтобы их оборвать? Уничтожить физически?

Раньше существо было уверено, что это невозможно.

Видимо, люди смогли узнать что-то новое?

Но как? Неужели существуют еще борцы с такими, как сущессство? Невозможно! Или все-таки?

Кто посссмел!? Как это могло ссслучитьссся!?

Я найду этого человека! И он мне зсссаплатит зссса мою боль!

Глава 4
Предложения, от которых нельзя отказаться… но можно отвертеться

Меня разбудил откровенно мерзссский звонок телефона.

Противный и дребезжащий, он выдернул меня из забытья, как морковку из грядки. Я выругалась – и открыла глаза.

Я полностью одета. Лежу на своей кровати. Ага. Последнее, что я помню – это Валька, который тащит меня в спальню. Ну, тогда за честь можно не опасаться. Самое страшное, на что мог покуситься мой приятель… я перевела взгляд вниз – ага!

С меня нагло сняли туфли. А колготки оставили. И те перекрутились, как штопор.

Телефон продолжал надрываться.

Я сползла с кровати, прошлепала в коридор и от души (а душа у меня была – как с похмелья) рявкнула:

– Да!?

– Юля? Добрый вечер!

– Не Добрый вечер, а Леоверенская, – наехала я. И уже потом опознала в трубке голос Рокина. Но извиняться не стала. Могут у девушки быть критические дни? В смысле те, когда температура кипения души достигает критической точки.

Рокин на секунду замолчал, а потом осторожно произнес:

– Юля, вы пойдете на лекцию?

Тьфу! А вот слона-то я и не заметила! То есть зарыла и забыла. Но не то животное ИПФ, чтобы спокойно лежать, где положено.

И идти надо.

– пойду, – прошипела я. – Сколько времени?

– полчаса до начала лекции, – ехидно поведал мне Рокин.

– Тогда – не пойду. Все равно не успеваю.

Остановить ИПФовца такой мелочью не представлялось возможным.

– Я сейчас за вами заеду.

– Это когда?

– минут через десять будьте готовы.

И этот гад повесил трубку.

Я было метнулась по квартире, но потом махнула рукой и успокоилась. За десять минут душ все равно не принять. Значит, и переодеваться смысла нет. Умыться?

Я взглянула в зеркало.

Хорошо, что я не крашусь. Почти. Так, глаза карандашом подведу – и все. Отражающееся в зеркале встрепанное чудовище со здоровущими синяками под глазами, впалыми щеками и кривой ухмылкой в пол-морды (помада была лишней, не забыть потом наволочку на подушке поменять) могло довести до невроза кого угодно. Ну и что!? Все святоши любят повторять, что главное в женщине – не внешняя красота, а внутреннее содержание.

Прекрасно! Пусть подтвердят свои слова делом!

Я только успела поменять колготки, стереть помаду и выпить чашку чая, как в дверь затрезвонили. Пришлось открывать.

Рокин стоял на пороге, элегантный, как вислоухий шотландский кот. Серый костюм в полосочку и безудержно дорогой галстук делали его похожим на какого-нибудь сэра и пэра.

На этом фоне я просто не смотрелась. Ну да. Волосы едва приглажены, о прическе тут и речи не шло – лишь бы дыбом не стояли, лицо усталое, костюм словно стадо коров жевало, а на одной из туфелек обнаружилась здоровущая царапина. Замазывать ее времени не было. И желания – тоже. Зато было желание дожевать этот кусок колбасы, вернуться – и отрезать себе следующий.

Рокин внимательно оглядел меня – и покачал головой.

– Юля… вы неправы…

– идите вы… налево, – окрысилась я. – Я и трех часов сегодня не спала, поэтому либо я еду так, либо вы идете со своей лекцией…

Рокин решил не дожидаться развернутого адреса. ИПФовец подхватил меня под локоть, цапнул с вешалки сумочку – и потащил к машине. Дверь удостоилась прощального пинка ногой – и захлопнулась без звука. М-да.

Читала я, что в приличном обществе двери ногами не открывают. А что там сказано о закрывании дверей?

* * *

В машине Рокин-таки наехал на меня.

– Юля, вы в этом костюме спали, что ли?

– Пять баллов и первый приз за догадливость! Спала. И сейчас спала бы! А вода у вас есть?

Колбаса была сырокопченой. И сильно перченой. Так что есть ее надо было до чая, а не после. Блин! А осталась бы я дома – пила бы сейчас бульон и жевала диетическую курицу. Хочу домой!

Рокин протянул мне бутылочку 'святого источника'.

Я выхлебала ее в два глотка – и только тогда соизволила обратить внимание на остальных обитателей машины.

Кроме нас двоих там был шофер – молчаливый парень лет двадцати пяти. И благообразный седенький господин с таким праведным лицом, что мое подсознание взвыло сиреной. Даже в кино такие 'классические обедневшие дворяне' оказываются иногда последними сволочами. А уж в жизни…

– как вы себя чувствуете, Юлия Евгеньевна? – ласково пропел благообразный, разворачиваясь с переднего сиденья – и впиваясь в мое лицо ледяными глазами. – Я вижу у вас серьезное энергетическое истощение?

Глазки у него оказались блекло-зелеными, холодными и очень… отрешенными. Вот как у здоровущего варана, который греется на камне. То ли удерет, то ли за палец цапнет. И вместе с кистью руки отгрызет. Но ты ему в любом случае отвратителен – и твоя жизнь ему глубоко безразлична.

Это продолжалось всего пару секунд, в течение которых он буквально сканировал меня, а потом благообразное лицо расплылось в улыбке – и безразличие словно стерли мокрой тряпкой, как мел с доски. Но было уже поздно. Я подобралась – и приготовилась дорого продавать свою шкурку.

– Ничего. На вас моих сил еще хватит, – прошипела я, отодвигаясь от Рокина. Уколов мне еще не хватало. Опять траванут какой-нибудь гадостью…

– Я и не сомневаюсь, Юлия Евгеньевна. Меня зовут… можете называть меня отец Павел.

– Хорошо. Батько Павел, а чего вам от меня понадобилось?

Вроде бы невинный вопрос. Если задавая его – не соскользнуть на альтернативное зрение, которое позволяет видеть ауры.

Какая же у него противная аура. Смесь коричневого, зеленого, желтого… причем все это – достаточно грязных оттенков. И черные пятна. Противные черные пятна по ауре. Большая примесь буро-красного, этакого цвета засохшей крови, тоже красоты не добавляла. Я-асно. Очередной чиновник от религии. Кто бы таких отсеивал? Или хотя бы отстреливал?

– Лично мне – ничего. Просто Константин подвозил меня на лекцию уважаемого пастора Михаэля, и по дороге пришлось заехать за вами. Вот мы и встретились.

Не видела бы его ауру – в жизни бы не подумала, что врет. Но – видела. Поэтому тварищ (тварищ – от слова 'тварь') вызвал у меня еще один острый приступ шпиономании.

– У вас что – своей машины нет?

– Дочь моя, мне не нужно ничего сверх самого необходимого.

Он повернул руку, тусклый вечерний свет выхватил на миг ухоженную кисть с отполированными ногтями, блеснули дорогие часы…

– Ага. А маникюр, педикюр и 'Ролекс' входят сюда? Не смешите крокодила, у него живот болит. Из вас бессеребренник, как из меня – одалиска. При гриме может и сойти, но стоит открыть рот и начать двигаться – разоблачат вмиг.

– Это все исключительно пожертвования прихожан, дочь моя…

– ага, особенно педикюр…

– Не вижу ничего плохого в такой мелочи. Если Бог сотворил человека по своему подобию – грех держать полученное в грязи и небрежении.

Обалдеть! Под эту гребенку что угодно сравнять можно! Хоть педикюр, хоть мини-юбки! Но – без меня.

– Это конечно так, – поддакнула я. – А можно задать один важный вопрос? Как раз в тему. О том, что нам бог дал.

– Разумеется, Юля. Мы будем рады ответить, – важно кивнул поп.

Ладно. Сейчас порадуешься!

– Вот конкретно у вас – целибат?

– Да. Но какое это имеет…

Договорить я ему не дала.

– Скажите, а как церковь относится к ЭКО? Я к тому, что генофонд же пропадает! Почему бы вам не ввести хотя бы обязанность сдавать генетический материал? И вам удовольствие без греха и женщинам здоровых детей от некурящих и непьющих мужиков. Если бог вам дал гены, так что ж их держать в небрежении и неупотреблении?

М-да. И что я такого сказала? Даже водитель обернулся и поглядел на меня так, словно я… крокодила из лифчика достала. Машина вильнула, чуть не уплющив чей-то жигуленок.

– На дорогу гляди кретин!!! – заорала я.

Крик встряхнул церковников. И Рокин с попом заговорили разом:

– Все разновидности внетелесного – или, как ты говоришь, 'экстракорпорального' оплодотворения, включающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение 'избыточных эмбрионов', представляется нравственно недопустимым с православной точки зрения! – это Рокин.

– Если муж или жена неспособны к зачатию ребенка, а хирургические и терапевтические методы лечения бесплодия не помогают, им следует со смирением принять свое бесчадие, как особое жизненное призвание! В таких случаях возможно усыновление ребенка по обоюдному согласию супругов и с благословения их пастыря! – это папаша Павел.

– А как вы относитесь к тому, что вообще-то в некоторых церквях благословляют людей на ЭКО?

– Это аморально и недопустимо, – отрезал поп.

Вот и ладненько. Зато меня не агитируют перейти в ИПФ. Добавим горошку в ложку?

– Это – не аргумент. Вы бы договорились – и шли стройными рядами сдавать сперму. Между прочим, даже в Библии сказано – плодитесь и размножайтесь. Я уж молчу про Песнь Песней – вот где откровенная камасутра!

– Юля, если Бог не дает детей, значит, для этого есть серьезные причины.

– Например?

– Когда Господь видит, что возможный в семье ребенок будет очень болен или будет глубоким инвалидом, Он попускает, чтобы этот младенец не родился. Известны случаи, когда матери под угрозой потери ребенка горячо молились Богу, и Господь открывал им через святых, что их молитва неугодна, потому что этот ребенок родится злодеем, убийцей, святотатцем. Если же матери не отступали, желая во что бы то ни стало удовлетворить свой материнский эгоизм, Господь попускал рождение таких детей, которые потом становились позором и осквернением своей семьи. Возьмем хотя бы случай с декабристом Пестелем, которого мать вымолила, когда он в пятилетнем возрасте умирал от дифтерии. Господь затем показал ей, что сын выздоровеет, но закончит свою жизнь на виселице. Так впоследствии все и произошло. Мать потом каялась, но было уже поздно, Господь уже ответил на ее молитвы. Поэтому очень важна молитва 'Господи, не как я хочу, но как Ты хочешь'.

– Молитва, сю-сю, ля-ля… А что с остальными декабристами? А с террористами? Если уж Бог попустил рождение Гитлера, он вполне мог бы попустить и рождение еще парочки подонков. В конце концов, ИХ дети могут вырасти лучше, чем родители.

– Юля, ничего в мире не происходит без воли Божьей. И Он посылает нам испытания. Надо смириться и терпеть. Терпеть и молиться. И мы будем награждены за это.

– Да? Скажите об этом маме декабриста Пестеля.

– приехали, – объявил шофер.

Я поспешно выпрыгнула из машины. Чтоб я еще раз так попала!? Не дождетесь!

Отец Павел тоже вылез и теперь глядел на меня ледяными глазами.

– Юля, вы не возражаете, если мы потом еще с вами подискутируем?

– На фига?

Замысел Рокина был мне ясен. Заехать за мной, имея в машине такую вот пропагандистскую силу, а по дороге дать нам пообщаться – авось и проникнусь светлым духом религии. Ага, от такого попа можно проникнуться только любовью к деньгам и власти. Но не высказывать же ему это в лицо? И лишний раз напоминать ИПФ, что 'Я вас всех насквозь вижу….' тоже не хотелось. Вот и пришлось ругаться на первую попавшуюся тему. А почему ЭКО?

У меня одна знакомая хотела его сделать. Пришла в церковь за благословением – дело такое, серьезное. Надо же заручиться поддержкой со всех сторон. Или хотя бы услышать, что ЭКО – это хорошо. И поп ее обругал по первое число. Почти тем же аргументами. И не готова она еще, и все в руке божьей, и ребенок может вырасти черт-те кем, и молиться надо, и вообще – ЭКО – это вмешательство третьего лица в семейные отношения, а это – недопустимо! Она потом маме час жаловалась. А мы ее вместе отпаивали пустырником и утешали. ЭКО она все равно сделала и теперь воспитывала очаровательных двойняшек. Но в церковь больше – ни ногой.

– Я полагаю, что мы не поняли друг друга до конца, – зеленоватые гляделки блеснули болотными огоньками.

– ДО КОНЦА мы поняли друг друга с отцом Алексеем. Вот с ним все было идеально ясно, – не осталась в долгу я. – Желаете такого же ПОЛНОГО прояснения?

Поп отлично выдержал удар.

– ТАКОГО просветления, дочь моя, все мы удостоимся рано или поздно.

– вот и не торопите момент. Мы на лекцию не опоздаем? Рядовой Иванов, я не терплю опоздунов…

– Наш разговор еще не закончен, я надеюсь?

– Надежда умирает последней. И часто – вместе со своим носителем, – парировала я. – Рокин, вы меня проводите?

Константин Сергеевич глубоко вздохнул – и предложил мне руку.

– Идемте, Юля.

Кинотеатр 'Родная земля' был популярен в нашем городе. Как одно из лучших мест для гей-тусовок. Но сейчас в нем не было стройных парнишек с выщипанными бровями и мускулистых культуристов. Зато была прорва народа в рясах. Я и не думала, что в нашем городе их – столько. Или это – семинар по области?

Все может быть.

А вот стоящие на входе обломы (2 шт.) святош не напоминали. Они напоминали Терминатора. Или Держиморду. Гора мышц, не отягощенная интеллектом. Зато и сомнений у них никаких не возникнет. Хоть сюда королева английская явись при всех регалиях – и у нее документы проверят.

У меня бы тоже… попытались, но Рокин достал из кармана удостоверение, небрежно взмахнул им в воздухе – и произнес:

– Это со мной.

Ровно через три минуты, в семь вечера прозвенел звонок.

И святоши заспешили в зрительный зал. Но сейчас зал бы ясно освещен. Я устроилась поближе к выходу, подальше от сцены. Мало ли что.

Рокин уселся рядом со мной и приготовился слушать.

Я тоже. Но – увы. На сцену, к кафедре вышел человек, которого так и хотелось обозвать 'испанский падре' – и принялся активно грузить аудиторию. Я надеялась на что-нибудь интересное, а темой лекции стал все тот же экзорцизм. Только если в прошлый раз нам рассказывали, что это такое и как это важно, то сейчас нам конкретно диктовали молитвы, которыми можно подействовать на нервы любому черту.

Текст на латыни был и остался для меня непонятным. Я просто не могла и не желала ни разбираться, ни запоминать все эти 'omnis immundus spiritus', 'omnis legio diabolica' и 'Sanctus Dominus Deus'. Потом все пошло на русском, но мне и это уже было по фиг. Я поняла, как ПРАВИЛЬНО изгонять демонов.

Надо просто встать перед ним и зачитывать все это дело. Можно даже без всякой силы, просто – с бумажки. К концу второго часа бедный адский дух все что угодно пообещает – лишь бы удрать. Или – если он сильный, вырвется и от экзорциста останется только мокрая клякса на полу.

Во всяком случае, я уже зевала так, что опасалась вывиха челюсти. И уж конечно ничего не записывала. В руках соседей по ряду виднелись – у кого тетради, у кого диктофоны. А меня – плющило, тащило и колбасило.

Блин! Почему я не взяла с собой беруши!?

Наконец объявили перерыв. Я тут же вскочила с жутко неудобного кресла – и потянулась во весь рост. Баааааалдеж….

Потом прогнулась назад, сделала мостик… Хотела еще и колесо, но решила все-таки ограничиться этой мелочью. И так у соседей глаза на уши полезли.

– Эх вы, а еще в святые рветесь, – надавила я голосом, в упор глядя на особо наглого. А что? Он девушек не видел? Или конкретно – девушек с задравшейся юбкой? Так пусть порнографию посмотрит, а не на мои кости глаза выкладывает.

– Они не рвутся, – раздался над ухом тихий голос. Я резко обернулась – и батько Павел закончил свою речь, – Иногда жизнь нас не спрашивает…

– А что – были случаи, когда жизнь уточняла ваше мнение перед очередной пакостью? – поинтересовалась я.

Наглеть – так наглеть. Но поп изобразил на лице кроткую улыбку.

– Юля, перерыв будет длиться минут двадцать. Вы не уделите мне время для разговора?

Я пожала плечами.

– Где говорить будем?

– Здесь на втором этаже есть небольшой бар. Сейчас там никого нету. Предлагаю посидеть именно там.

– Никого нету?

– Я имел в виду – из посторонних.

Я кивнула. Отец Павел подхватил меня под руку, и мы элегантно проследовали к лестнице.

Вот все время удивляюсь – как им удается красиво ходить в этих рясах? Я по жизни – как одену длинную юбку, так два раза на нее наступлю, в трех местах измажусь, а уж сколько гвоздей я зацеплю по дороге… Да все мои будут.

На втором этаже было тихо и спокойно. Мы уселись за небольшой столик.

– Выпьете что-нибудь?

– Нет. Мне еще на вашей лекции сидеть, а памперсов вы явно не припасли…

Отец Павел поморщился.

– Юля я сделал вам что-то плохое?

– А хотите?

– Нет. Живая, здоровая и добровольно на нашей стороне – вы мне полезнее.

Упс. Это игра в откровенность? Ладно. Добром за добро.

– В вашей организации мне слишком тяжело придется. У вас же половина дела – религия.

– А что мы есть – без Бога?

– а что вы вообще – есть?

– Мы – слуги Его.

– Или рабы?

– И судьбы наши в руке Божьей…

– Вот видите – я решила не затевать теологический спор. Все равно проиграю. – Вы в первую очередь – верите. И согласно этому строите всю свою жизнь. А я так не умею. Не дано.

– К Богу приходят разными путями. Можно и не верить так, как мы, но все же…

– Бороться и искать, найти и перепрятать, отдать свою жизнь на то, чтобы очистить землю от всякой мрази – и подохнуть с чувством недовыполненного долга, так?

– Почему же недовыполненного?

– Потому что всех не перевешаете, – мне неожиданно стало весело. – Нечисть по вашей шкале – и тараканы – явления одного порядка. Сколько не борись, толку не будет. Так-то.

– Это ведь не повод бросать дом на произвол судьбы и … тараканов?

– Это скорее повод… договариваться.

– с тараканами?

– С вампирами. Оборотнями. Прочими паранормами.

Поп уставился на меня так, словно я предположила, что Дева Мария родила от соседа.

– Юля это НЕ ЛЮДИ. С ними просто нельзя договориться.

– А подхожу ли я под ваше определение человека? В средние века меня сожгли бы на костре, как ведьму. Но я жива. И очень этому рада.

– Мы никогда не были настолько ограничены. И вообще кого вы жалеете? Тех, кто варил зелья из младенцев? Делал аборты? Разрывал могилы? Убивал людей на своих отвратительных капищах?

Я передернула плечами.

– Тех, кого пожгли в Салеме. Тех, кого уничтожили просто за рыжие волосы, за зеленые глаза или за то, что муж пошел налево от гадины и истерички. Я помню протоколы допросов. Я сталкивалась с этим. 'Боже, я невиновна, дай мне силы не оговорить других невинных…'… Этих людей я жалею.

– Таких были единицы.

– Разумеется. Под пыткой любой признается хоть в чем! Довольно об этом! Что конкретно и сейчас вам от меня нужно?

Переход попу явно не понравился, но и сопротивляться он не стал.

– Я хотел бы приглашать вас в качестве консультанта.

Чего я только не ожидала, но такого?!

Хохот вырвался помимо разума.

Мне стало искренне смешно.

– Кого и чем я способна проконсульировать? Моя область знаний – биология, и то – только очень незначительный ее кусочек. Вы меня вообще идиоткой считаете?

– Ну что вы, Юля. Ни в коем случае. Вы меня просто немного не так поняли.

– А как надо?

Мне стало интересно. Что же мне хотят навешать на уши в этот раз?

– Вы многого не знаете, но вы можете почувствовать. А наши экстрасенсы – те, кто есть в этом городе, знают многое, но у них часто не хватает сил. Я знаю, вы их не любите, но вас никто и не просит любить. Или даже уважать. Не подеретесь – и ладно. А просто поработать в команде вам будет интересно.

Я потерла лоб. Заманчиво. Но…

– Без обязательств? Хочу – я иду, хочу – вы идите на фиг?

– Именно.

– Бесплатно?

– Абсолютно. Если хотите, мы даже можем вам доплачивать за консультации.

– пока – не хочу. Хотя… нет! За каждую консультацию я получаю один номер журнала из ранее вышедших. На ваш выбор. Идет?

– Согласен.

Это было сказано так поспешно, что я поняла – продешевила. Надо было три штуки требовать. Но – поздно.

– Никто об этом знать не должен. Никакой публичности. Вообще. И меня нигде вашим сотрудником не представляете и перед милицией не светите.

Это батьку понравилось меньше, но он все равно кивнул.

– Что ж. Тогда давайте попробуем. Но если вы нарушаете хоть одно из моих условий – договор разорван.

– по рукам.

Я кивнула. Но протянутую мне руку – не пожала. Увольте. Одно дело – контакт через одежду. Второе – рукопожатие. Это уже опаснее. Мне Мечислав рассказывал, как вампиры через прикосновение могут подчинить себе людей – даже спустя несколько дней. Контакт тела с телом, глядя друг другу в глаза… Поп сверкнул глазами, но права качать не стал.

– Что ж. мой номер у вас есть, если что – звоните, – подвела итог я. – Всего хорошего.

– я буду звонить, Юля. А это вам – авансом в счет сотрудничества.

На стол легла пачка журналов.

– я это не возьму, – резко сказала я.

Поп взглянул на меня с мягкой улыбкой. Мы все поняли. Я не хотела быть обязанной. Он понимает, но давить не станет.

– Переснимите себе ксерокопии, а оригиналы завезете мне. В Михайловский монастырь.

Я кивнула.

– Договорились. Всего хорошего.

– До свидания, Юля.

И пошла на улицу. Чтобы там наткнуться на Рокина.

Каким же вкусным показался мне вечерний осенний воздух. Каким потрясающим.

И как приятно шумит улица.

– Юля! Это просто невежливо!

Я закатила глаза. Рокин решительно собрался вернуть меня на лекцию. Пришлось развернуться – и ответить.

– А чего тут невежливого? Ваши лекции дело добровольное. Хочу – слушаю, хочу – кушаю. И сейчас я отправляюсь домой, усиленно питаться.

Рокин глядел на меня с укоризной. Так и хотелось ему сказать: 'не гонялся бы ты, поп, за дешевизной…'.

– Вы даже не дослушали…

– Константин Сергеевич, а вам еще не пришло в голову, что МНЕ ЭТО НА ФИГ НЕ НАДО!? – таки не выдержала я. – Я вовсе не хочу героически спасать мир от всякой нечисти. Вот просто – НЕ-ХО-ЧУ!!! Если он до меня никуда не пропал, то авось и со мной не пропадет. И вообще у меня есть дела поважнее. У меня институт, семья… Опять-таки, мне хочется найти нормального парня, замуж выйти, ребенка родить… еще хорошо бы аспирантуру… Как в это вписываются все ваши монстры!? Да никак! И правильно! Нечего им в моей жизни делать! – очень захотелось добавить 'И вам – тоже', но я сдержалась героическим усилием воли. – Всего хорошего!

До остановки было два шага. До автобуса – один прыжок. И я с большим удовольствием развалилась на заднем сиденье.

Домой хочу!

К бульону!!!

А, да. И еще надо заехать, снять ксерокопии с журналов. А оригиналы – сегодня же вернуть владельцу. Мало ли что. И мало ли как…

* * *

Долго расслабляться дома мне не дали. Я успела только искупаться, переодеться и поужинать, когда затрезвонил телефон.

Звонила Надюшка.

– Юлек, ты готова?

– К чему?

– Ты же обещала! У Мечислава в клубе выступает Дося! И ты сказала, что мы вместе поедем…

Это я не подумавши. Может…

Надя словно прочитала мысли по телефону.

– Юлька, чем хочешь клянусь, если ты откажешься – я на тебя вампира натравлю! Я… я с тобой разговаривать перестану! Я тебе голову оторву!

Я закатила глаза.

– Надь, заезжай за мной, а? Во сколько эта дрянь начнется?

– В одиннадцать вечера.

– Что!? А сейчас сколько!? Еще даже десяти нет! А ты уже трезвонишь!

– Юлька – в голосе подруги звучал металл – я заеду за тобой через десять минут. И если ты не будешь к этому времени одета, я тебя такой и потащу. Ясно?

И подруга хлопнула трубкой об рычаг.

Гады.

Я тоже хлопнула трубкой – и отправилась в комнату, выбирать шмотки.

Выбирать пришлось недолго. Спорим, Дося будет в своем 'золотом' стиле? Поэтому мне надо быть попроще. В блестках мне певицу не превзойти. А вот в элегантности – запросто.

Поэтому из шкафа был решительно извлечен бело-голубой комплект. Коротенькое голубое платье типа чулок обыкновенный, обтягивало меня от шеи до середины бедра. Почему-то все вещи, предложенные мне, были с короткой юбкой. Вот – все. Без исключений.

Я натянула платье – и погляделась в зеркало. М-да. Будь у меня хотя бы грамм жира, было бы лучше. А так платье очень жалостно обтягивало мои косточки, выставляя на всеобщее обозрение реберные дуги и ключицы. Собачья радость, что тут скажешь?

Я раскопала в шкатулке с бижутерией серебряные серьги и кольцо с бирюзой. Это уже моя личная бижутерия. И плевать мне, что Мечислав обзывает мои колечки 'нищенской сбруей'. Тоже мне, король нашелся!

Сверху на платье накидывался белый пиджак с голубой отделкой. Просто и со вкусом. И – ярко. За счет небесно-голубого, глубокого и насыщенного цвета. Совершенно не осенний наряд.

Под платье отлично подошли колготки в сеточку и голубые туфли на высоких каблуках.

Надя застала меня в ванной, увлеченно размалевывающей левый глаз. Сама подруга… боги, боги, боги…

Надюшка была одета в платье, отдаленно напоминающее рыбью чешую. Синтетическая ткань блестела и переливалась, обтягивая ее, как вторая кожа. Но если я могла себе это позволить – все равно скелет ходячий, то Надя, с ее круглой попкой и широкой костью, смотрелась не слишком эстетично. А, ладно… Кто там в ночном клубе чего разглядит?

– Подожди еще пять минут, – бормотнула я – и принялась красить ресницы. Гадство. Почему-то любая тушь даже с супер-завивкой не могла изогнуть мои ресницы. Получался откровенный частокол. Ну и ладно. Избыток косметики был аккуратно удален ватными тампонами, сотовый телефон брошен в сумочку – и мы стартовали до такси.

То есть стартовали бы. Но раздался телефонный звонок.

– Да!? – недовольно рявкнула я в трубку.

– Ты где сейчас находишься, пушистик?

Голос Мечислава мгновенно снял всю агрессию. Да вообще, его можно было бы запатентовать, как снадобье от головной боли и раздражения. Пяти минут прослушивания – и самая фригидная зараза рванется исполнять супружеский долг.

– Дома! Что надо?

– Ничего особенного, пушистик. Просто я хотел попросить тебя не опаздывать.

– Не опоздаю. И что?

– Скажи, что за кипу бумаг ты принесла сегодня домой?

Твою зебру! А!? Не успела я еще взять эти журналы, а вампиру уже настучали. Поймать бы этого 'дятла вуди' и такую пробку одеть на клюв, чтобы до ушей достала!

– Это мне презентовали в ИПФ.

– Это – что?

– Стопку журналов по борьбе с вампирами. Собираюсь изучить информацию…

– Пушистик, я готов принять участие в изучении в любой момент.

– в качестве наглядного пособия?

– представь себе. Ночь. Полнолуние. Широкая кровать. Ты, во всем черном и кожаном, так строго и элегантно, я полностью обнажен и привязан к столбикам кровати… в твоей абсолютной власти…

От нахлынувшей картинки руки похолодели, а в животе наоборот, разлилось тепло.

Я как наяву представила себе описанную картину, увидела отблеск лунного света на золотистой коже, разметавшиеся по плечам вампира шелковые локоны, сверкающие желанием зеленые глаза, почти ощутила запахи яблок и мёда…