Текст книги "Кольцо безумия (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Вы неплохо устроились, Мечислав. Ты ведь перетащил сюда всю свою группу?

– Да, – вампир отвечал спокойно и даже чуть небрежно, но я чувствовала под пальцами напрягшиеся мышцы. Благо, под рубашкой не видно.

– Я слышал, у тебя тут были какие-то проблемы, покушения…

– А на кого из великих не покушались? – не выдержала я. И удостоилась ледяного взгляда Альфонсо. Такого, из разряда: 'Это что еще за лягушонка в коробчонке?'.

Я не возражала. Лягушки – они тоже бывают разные. Например – лягушка ядовитых стрел*.

Древолазы – лягушки у нас в стране практически неизвестные. С английского языка название этих лягушек переводится как лягушки ядовитых стрел. Это ядовитые существа, которые использовались индейцами Южной Америки для смазывания стрел и колючек, с помощью которых они охотились и вели войну. Но древолазы ядовиты только в природе. Они накапливают яд муравьев и термитов, которыми они питаются. Мелкие муравьи, мелкие термиты в тропиках достаточно ядовиты, и когда древолаз съедает за свою жизнь сотни тысяч этих насекомых, крошечные дозы яда накапливаются и находятся в слизи, выделяемой кожей животного. Лягушка водится в джунглях Южной Америки, в Колумбии, в бассейне реки Рио-Атрато. Под действием высокой температуры на ее коже появляется жидкость молочного цвета. Это и есть яд. Концы стрел смазывают этой жидкостью, а затем высушивают в тени. Яда, собранного от одной лягушки, достаточно для того, чтобы сделать смертоносными около 50 стрел. Животное, пораженное ядом и, оказывается моментально парализованным, и через некоторое время погибает. Яд лягушки, как и знаменитый кураре, абсолютно безвреден, если принять его внутрь. Однако при малейшей царапине во рту, в горле, в кишечнике или при язве желудка человек погибает. Никакого противоядия от яда этой лягушки не знают. Это самый сильный яд животного происхождения. Яды кобры и других опаснейших змей не идут ни в какое сравнение с ним, прим. авт.

Чтоб ты отравился, падла…

Но на моем лице, я надеюсь, мои мысли не отразились. А уж взгляды… В нынешнем моем состоянии это было все равно, что нефть доливать в костер. Я просто горела от бешенства – и наслаждалась полыхающими внутри языками пламени. Прохаживался, разминая лапы, зверь с человеческими глазами. Недобро ухмылялась женщина в красном плаще. И в эти секунды я бы не возражала – стать ей. Чтобы одним вампиром на свете стало меньше.

Впервые за долгое время я была ТАК близка к тому, чтобы принять и полюбить свою темную половину. Если она может с этим справиться…

– Так вот, уважаемый, не покушаются только на тех владык кто ничего из себя не представляет.

– Или на тех, кого не боятся, – удостоил меня ответом Альфонсо.

Я фыркнула.

– Страх порождает агрессию. Рано или поздно убивали любого, чья власть держалась на страхе.

– Если раньше владыки не убивали своих противников. Именно самые страшные тираны правили долго и счастливо.

Я фыркнула. Откровенно нагло, ну и пусть.

– Этот спор бессмыслен. Вы останетесь при своем мнении, я – при своем. Так что закончим на этом – и прикажите народу распрямиться. А то мне уже надоело созерцать чужие спины.

Альфонсо небрежно кивнул. Оборотни и вампиры начали выпрямляться.

– Что ж. Наш разговор мы продолжим позднее…

В его голосе звучало нехорошее обещание. В обычном состоянии я бы залезла от такого тона под стол – и согласилась бы выйти недели через две. И куда-нибудь подальше от этого конкретного вампира. Но не сейчас. Казалось, внутри меня звенит туго натянутая струна.

Нагло ухмыльнулась женщина со звериными глазами. 'Поговорить захотел? Смотри, как бы тебе гланды не вырвали. Через противоположное отверстие!'

Медленно, со значением, точил когти о раму 'зверь-из-зеркала'. Из-под когтей осыпалась чугунная стружка.

– Безусловно, – оскалилась я всеми зубами.

Альфонсо брезгливо взглянул на меня – и обратил свое высочайшее внимание на Мечислава.

– Продолжим. На чем мы остановились?

– На устройстве в этом городе, – подсказала я.

– Да, безусловно. Ты переехал в этот город, нашел фамилиара, убил местного Князя…

– Все происходило в рамках наших законов.

Мечислав не оправдывался. Он просто напоминал.

– Законы – это Совет.

– а их нарушения – эмиссары, – процедила я сквозь зубы. Если Альфонсо и услышал, то виду не подал.

– поправь меня, если я ошибусь. Эта девчонка – пока еще не получила всех печатей?

– Отношения между вампиром и фамилиаром – это слишком интимный процесс.

– Мне плевать на ваш интим…

– Так тебе и дали, вуайерист, – мои тихие, но вполне отчетливые реплики оставались демонстративно незамеченными.

– … мне важно знать – она может снабжать тебя силой, не получив еще всех печатей?

Мечислав старался держаться спокойно, но я чувствовала напряжение мышц на его руке под своими пальцами. Я бы сказала, что еще немного – и у вампира начнутся судороги. Что-то шло не так? Или члену Совета так и положено 'гнуть пальцы'? Как 'быку' на разборке?

Черт его знает! Хоть подсказал бы кто! Раньше, на переговорах по скайпу, все вампиры были вежливы, как англицкие лорды!

Или это – пока они до дичи дорваться не могут!?

Черт их, гадов, знает! Тут родителей-то иногда не понимаешь, хотя они старше лет на двадцать. А это – совершенно посторонние клыкозавры, которые старше на несколько сотен или даже тысяч лет! Кто его знает – это манеры, сволочизм или маразм!?

– Юля могла увеличивать мою силу с самого начала.

– Это важное качество. Подойди сюда, девчонка. Мне надо тебя прощупать…

– Себя щупай под порнофильмы, – прошипела я себе под нос, но с места не стронулась.

– Ты оглохла!? – чуть повысил голос Альфонсо.

Мечислав предупреждающе сжал мою руку. Напрасно. И зря он приказал Валентину обучать меня борьбе. Сбросить чужую руку легко – особенно, если противник не ожидает ваших действий.

– Я не оглохла. А вот кое-кто другой – охамел. Ни тебе здравствуй, ни как дела, ничего, вообще ничего… Вампиров что – не учат хорошим манерам?

Альфонсо воззрился на меня с таким удивлением, что я поняла – и в бытность человеком не учили. А надо. Вот, как я – Токаревича! Мигом поумнеют!

– Не ты ли собираешься меня поучить, девчонка?

Судя по интонации – насмешливо-раздраженной меня не принимали всерьез. Как случайно залетевшую в окно осу. Но я ведь и кусаться могу!

– У меня и имя есть… дедуся!

Внутри поднималась волна ярости. Так же я в свое время хамила Андрэ. Не боясь и не думая о последствиях. Мечислав схватил меня за плечо.

– Юля, прекрати!

Остановить меня не смог бы и БТР. Поздно. Все было поздно. Меня уже подхватило и несло, как по течению к Ниагарскому водопаду. И свернуть в сторону было невозможно. Но – пускай. Для кого-то падение, для кого-то полет!

– Не раньше, чем этот тип принесет тебе свои извинения! Явился – и начал хамить с порога!? Да где его воспитывали? В одном загоне с быками для корриды!?

Альфонсо буквально взлетел с кресла. И я увидела, что он действительно парит в нескольких сантиметрах над полом, не касаясь его подошвами. Лицо его исказилось, идеальные пропорции сломались и то, что было красивым, стало страшным и откровенно мерзким, выдвинулись длинные клыки, кожа туго обтянула кости, словно под ней не было ни грамма мышц, глаза, и без того черные, потемнели еще сильнее, словно деготь залил и белок и радужку…

Волосы вампира раздувал невидимый ветер. Я бы испугалась. Раньше. А сейчас, под налетом ярости, мне было просто смешно.

– На колени, тварь! И моли о прощении, пока я тебя не размазал по стене ровным слоем!

Вышло это настолько театрально, что я фыркнула. И звонко рассмеялась на весь зал. Вампиры и оборотни застыли словно пораженные молнией. А мне все было безразлично. Слишком уж театрально прозвучала фраза.

– А в грехах каяться не надо?

Альфонсо занес руку. Я внутренне собралась. Но удар он нанести не успел.

Занесенную руку перехватил… Славка?!

– Не смей, … твою …!!!

Альфонсо, казалось, ничего не сделал. Только дернул рукой. Легко и небрежно, как будто ошметок грязи стряхивал. Но Славка резко отлетел в сторону и врезался в стену. Послышался мерзкий хруст. И тело… жив ли он еще… сползло, как тряпичное на пол. Из ноздрей брата хлынула кровь…

Взревел зверь в глубине моей души. Ему тоже не нравился Славка. Но это был ЕГО брат!

Альфонсо расхохотался.

Почему так побледнел Валентин? Почему дрожат оборотни? Почему пятятся вампиры? Им страшно? Но почему не страшно мне? Почему я вообще ничего не чувствую? Такое ощущение, что я плыву под водой. Как во сне или в кино. Я – всесильна и ничего не боюсь. Только вот удастся ли проснуться!? Почему я не могу даже испугаться!?

Почему злорадно хохочет в глубине души женщина с глазами дикого зверя?!

И почему мне кажется, что точка невозвращения все ближе и ближе!?

– Вы смеете мне возражать? Да я любого из вас сотру в порошок! Вот так!

Этот козел ткнул пальцем в сторону какой-то оборотнихи, которую я даже не знала, и громко заявил:

– Умри медленно!

Это было как черный вихрь. Вырвавшийся из руки Альфонсо, коснувшийся девушки – и тут же разросшийся во что-то вроде паутины опутавший ее с ног до головы, накрывающий и… убивающий.

Девушка взвизгнула, схватилась за сердце и начала оседать на пол.

И я не выдержала. Я и так с трудом держалась, но – терпение кончилось. Внутри натянулась до предела и лопнула невидимая струна. Взревел, полосуя когтями воздух, зверь с человеческими глазами. Разлетелось на кусочки невидимое зеркало, звеня осколками. И я коротко рассмеялась. То есть уже – не я. Уже – Он. Зверь смотрел на мир моими глазами. Двигался в моем теле. И хищно скалил зубы на окружающих. Кого порвать на части!? Кого уничтожить первым!? Но сначала – девчонка.

Я прищурилась. Я отлично видела приказ – проклятие, лежащее на ней. Протянуть руку, скомкать его и сдернуть, как грязную тряпку труда не составило. Все. Этого хватит. Она оправится. А Славка? Но разве я смогу сейчас лечить? Нереально. Только убивать.

Вот этим и займемся.

И я повернулась к Альфонсо.

– Ты хотел убить моего брата.

Почему от меня шарахнулся в сторону Вадим? Почему побледнел еще сильнее Валентин? Но меня это уже не волновало. Что может волновать зверя – кроме смерти врага? Медленной смерти! Мучительной! Восхитительно пряной и острой, чуть горчащей на языке и покалывающей губы. Я шла на Альфонсо незнакомой мне свободной походкой. Все тело было расслаблено – и в то же время каждый нерв пел, как виолончель, готовый в любую секунду дать единственную команду – убить!

Альфонсо расхохотался мне в лицо.

– Ты, шлюха, что ты можешь сделать!?

Я мило улыбнулась в ответ. И взмахнула рукой, как хлыстом. На миг мне показалось, что из моих пальцев растут длинные и острые невидимые когти.

– Ты поднял руку на моих людей!

Альфонсо отнесло к стене и впечатало в нее с таким хрустом, что с потолка посыпалась штукатурка.

Я скользнула следом – и остановилась на расстоянии – вытянутая рука плюс шаг. Альфонсо не мог достать меня. Я его тоже. Руками или ногами. Но вот когти, хотя и невидимые – они вполне доставали. Я улыбнулась. Все пять когтей правой руки сомкнулись на горле вампира – и чуть сжались. Не убить. Придержать. Пока…

Как ни странно, коготки оказались вполне осязаемы. Для Альфонсо. Он замер под моей рукой – и не двигался. И правильно. Я сильно подозревала, что когти, хоть и невидимые, отточены лучше опасной бритвы.

Я поиграла когтями по ауре вампира. Тело они не покалечат. А вот ауру распахать способны только так. А ведь это – как два сообщающихся сосуда. Сделаешь дырку в одном – и из другого вода тоже вытечет. И Альфонсо понимал это.

И страх в черных глазах подстегнул меня – и опьянил, как дорогое вино. Зверь, глядящий моими глазами, чувствовал его, раскатывал на языке, наслаждался…

– Ты убил моего брата.

Альфонсо захрипел.

– А теперь я буду убивать тебя. Медленно. Ты ведь любишь – медленно?

Я издевательски рассмеялась.

– Юля, нет!

Между мной и Мечиславом словно натянулась нить. Зазвенела громко и требовательно. Пропела слова подчинения. Это еще что?! На меня пытаются воздействовать по нашей связи?!

Может, часом раньше это подействовало бы. Но не сейчас. Сейчас я была в том состоянии, в котором наши солдаты во время Великой Отечественной бросались с гранатой под танк. Я умру, но и вас, гадов, со мной зароют! Видит Бог!

Я отвела левую руку чуть в сторону – и погрозила Мечиславу когтем.

– Обрезать? Я могу. И ударит это – по тебе.

Мечислав тут же отпустил струну.

– Юля, не убивай его!

– приведи хоть одну причину!

– За меня отомстят! Вас с земли сотрут, – прохрипел Альфонсо.

Я погрозила и ему пальчиком левой руки.

– Альфонсик, молчи, пока я еще сильнее не разозлилась. У меня нет твоей квалификации, но на пару дней я твои мучения растяну.

– Твой брат жив, – отчаянно крикнул Валентин. – И Мила жива!

Я перевела взгляд на него. Валентин стоял на коленях рядом со Славкой и был бледен, как смерть.

– Ты мне не врешь?

То ли человеческий голос, то ли рык…

– Юля!

И возмущение в его голосе убедило меня. Он не лгал. Но зверь требовал крови.

'Не убивай' – шепнула женщина со звериными глазами. – 'Просто порви. Что ему важнее шкурки?'

Я коротко рассмеялась.

Взвизгнув, на меня бросилась Глорианна. Зря.

Зверь, управлявший моим телом, был необыкновенно быстр. Я взмахнула рукой раньше, чем она долетела до меня.

Я понимала, что мои когти почти полностью нематериальны, они могут воздействовать только на ауру вампира, но…

По комнате понесся дикий вой. Когти перечеркнули лицо вампирши – и я увидела, как буквально за несколько секунд, ее лицо покрывается чем-то похожим на волдыри. Я покалечила ауру напротив ее лица и по-моему сильно повредила чакру. Женщина отлетела в сторону – и ее перехватил Вадим. Умничка.

Владимир скользнул к Годвину и поднял пистолет, заряженный святой водой.

– Юля – фамилиар моего господина. Окажи помощь своей сестре, но к Юле – ни шагу. Иначе…

Годвин оказался разумным вампирчиком – и нарываться не стал.

Мое внимание полностью переключилось на бледного Альфонсо. Давно ему видимо, не доставалось по рогам!

Что ж, надо, надо вспомнить старый опыт. И понять, что женщин обижать не рекомендуется. А то ведь разозлятся – и тогда останки вампира даже по зубам не опознают.

– Альфонсик, ты хочешь жить?

Я медленно провела по его телу когтями левой руки. Медленно и чувственно. Разрывая ауру и самыми кончиками царапая одежду. Я ощущала их так хорошо, словно они были частью меня с рождения – и не боялась, случайно дернув рукой, получить выпотрошенного вампира. Все было на самой грани. Все было безумно точно. Сейчас я могла бы снять слой энергии с ауры толщиной ровно в миллиметр – и не повредить большего. Вампир задохнулся. От гнева? От страха? Надо помочь ему сделать правильный выбор.

– Ты чувствуешь, что я могу с тобой сделать? – Мой голос был нежен и медоточив. Я просто мечтала, как сдеру с этого фашиста шкуру.

И он осознал мои намерения. Тем чувством, которым хищники узнают себе подобного.

– Ты не посмеешь!

Я взмахнула свободной рукой. Невидимые когти чуть коснулись тела вампира. Аура просто распадалась под ними, как гнилая тряпка. И Альфонсо взвизгнул. Еще бы! В вырезе черной рубашки было видно, как его тело покрывается чем-то вроде кровоточащих стигматов.*

*Стигма #769;ты (греч. #963; #964; #943; #947; #956; #945; #964; #959; #962;, 'знаки, меты, язвы, раны');– болезненные кровоточащие раны, открывающиеся на теле некоторых глубоко религиозных людей и соответствующие ранам Христа. прим. авт.

– Продолжим? Я не стану тебя убивать. Я просто настругаю тебя на гуляш, засуну в мешок и спущу куда-нибудь в канализацию. Как ты думаешь, кто доберется до тебя раньше? Крысы? Черви?

Я поглядела ему прямо в глаза. И – я точно это знала, – на миг зверь выглянул из меня по-настоящему. Не улыбкой. Не походкой или взглядом. А всей своей сущностью. И тут-то Альфонсо проняло.

– Пустииииии!!! – завизжал он, как свинья под ножом мясника. Я подмигнула ему. И улыбнулась. Нежно-нежно.

– Отпустить? А что мне за это будет!?

Несколько секунд Альфонсо просто смотрел на меня непонимающими глазами. И он был не одинок. На меня смотрели все. А я ждала, пока до Альфонсо дойдет. Ждала. Смотрела. Улыбалась. И моими глазами улыбался тот самый зверь-из-зеркала. Хищный и жестокий. И Альфонсо дрожал под его взглядом.

– что ты хочешь?! – наконец выдавил вампир.

Я улыбнулась еще ослепительнее.

– Ты не причинишь нам вреда. И уедешь через три дня.

– Хорошо.

– А чтобы моя душа была спокойна – я забираю – его.

Я указала на Шарля, молча сидящего в углу.

– Н… е…, – захрипел Альфонсо.

Я встряхнула левой рукой.

– Альфонсо… помни… крыыыысы… чееерви… канализаааация, – я нарочно растягивала каждое слово. И – улыбалась. И глядела ему прямо в глаза. Не знаю, что видел он. Знаю только, что зверь в моей душе – улыбался. Ему нравился чужой страх и чужая боль.

Ему?

Мне?

– Забирай, – прохрипел вампир.

Зверь в моей душе облизнулся. Он был доволен. И медленно уходил назад.

Я резко разжала руки и встряхнула кистями.

– Свободен!

И развернулась к двери. Идти не хотелось. Зверь уходил внутрь. Расход сил был невероятным. Хотелось упасть на пол, расслабиться – и чтобы никто, и никогда… и вообще…

Я с трудом прошла мимо вампира. На миг наши глаза встретились.

И только тогда Мечислав решился обнять меня за талию.

* * *

Юля была в бешенстве. Мечислав это чувствовал. Но сделать ничего не мог. Альфонсо словно специально нарывался на неприятности. Но когда он впечатал в стену Юлиного брата – Мечислав понял – это последняя капля. Он дернулся к своему фамилиару, но остановить ее уже не успел.

От Юли словно повеяло горячим ветром. Ее сила взвилась вихрем, обжигая всех присутствующих – и она скользнула к Альфонсо. Попутно она что-то сделала, как будто тряхнула рукой, но Мечислав не понял – что. Его внимание было полностью приковано к выражению лица девушки. Он не удивился бы клыкам, выросшим из-под Юлиных губ.

Юля шагнула к Альфонсо да Силва – и неуловимо изменилась. Вампир не мог понять, в чем заключаются изменения, но ему вдруг стало страшно.

Лицо красивой женщины вдруг помутнело, словно на него надели полупрозрачную маску. Оно было тем же, но сверху подернулось туманом, расплылось – и проглянули звериные черты. Те же глаза, лоб, нос, но сверху – словно хищная звериная морда. Не оборотень, нет. Но… нечто, вроде одержимости. Безумие ярости. Звериная ярость и безумие.

Мечислав не испугался бы так полному превращению, или даже частичному – что он, оборотней не видел? Но вот это – плывущее, искаженное, яростное – напугало его, как когда-то, в детстве страшный бука. И страшнее всего на этой маске были человеческие – Юлины, черт возьми! – глаза.

Он пытался остановить женщину, даже попробовал приказать ей через связь, но куда там! Представьте, что вы связаны с кем-то толстым канатом. И в любой момент можете потянуть его на себя, заставляя второго в связке следовать за вами. Так это должно было быть. А на самом деле…

Канат прозвенел истончившейся конопляной веревочкой – дерни и оборвется. А потом его словно подцепили когтями – и на вампира взглянули звериные желтые глаза.

– Оборвать?

Голос Юли? Или того чудовища, которое владело ей сейчас? Он так нежно шепнул вампиру это слово, что Мечислав понял – она оборвет. В минуту. Сейчас ее сила и ярость так велики, что она сможет – всё. А жалеть об этом будут – все. И он положился на судьбу. Что будет – то и будет. Хотя если бы не Валентин – был бы шашлык из Альфонсо. Но слава богам – Юлин братец оказался жив! И эта девчонка – как ее там – тоже. Хотя – как они остались живы? Оборотни существа живучие, это так. Но проклятие Альфонсо сбоев не давало! Мила должна была умереть в течение пяти минут. А поди ж ты!?

Какие еще способности скрываются за невинными глазами Юли Леоверенской? И откуда взялся этот зверь? Мечислав тоже видел когда-то рисунок Даниэля, но предполагал, что это лишь метафора. Игра воображения художника. Но не сама Юля. А оказалось – это ее внутренняя сущность? Но – как!? Она же ни разу не оборотень! И не может быть! Она УЖЕ фамилиар вампира. Она никогда не станет оборотнем, даже если ее все присутствующие звери перекусают! Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Вампиры и оборотни – это две разные ветви паранормов. И сотрудничество вовсе не означает генетического сходства или даже совместимость вирусов оборотничества и вампиризма! Если уж на то пошло, оборотень может быть фамилиаром, только в одном случае – если он УЖЕ был оборотнем, до первой печати. В противном случае – поезд уехал.

– Шарля-то зачем?! – изумился он, когда Юля потребовала выкуп. Но спорить не решился. Что такое женщина в ярости? Ну-у… пара-тройка демонов ада была явно предпочтительнее. Те хоть просто убьют, а Юля была настроена поиграть. Помучить. Поиздеваться, как кошка над пойманной мышкой. И Альфонсо отлично это понимал. Но садисты – это не мазохисты. И подвергаться медленному сдиранию шкурки ему не хотелось. Почему-то.

Так что Шарля она получила без труда.

Сбросила Альфонсо, брезгливо отряхнула руки – и словно втянула внутрь себя горячий вихрь. А следом за вихрем исчезла и полузвериная маска, проглядывающая над ее лицом.

Она повернулась и пошла к двери. И только заглянув в ее глаза, Мечислав понял – она держится только на одной гордости. Что ж, не будем портить игру своему фамилиару.

Он обнял девушку за талию непринужденным жестом и кивнул Валентину.

– Брата госпожи – в его комнату. Приставь кого-нибудь позаботиться о нем. Имущество госпожи – кивок на безмолвного Шарля, который даже головы не поднял, – в машину, помыть его, одеть и приглядеть. Исполнять!

– Да, господин, – пролепетал Валентин.

Лепет и трепет удались ему на десять баллов по пятибалльной системе. Испугался он до икоты. И икал бы – да страшно. Еще икнешь, привлечешь внимание – и Зверь, проглянувший под лицом девушки, обратит на тебя внимание. И… что потом будет – даже помыслить страшно. И зверь – тоже страшен. А оборотни – существа чувствительные. Особенно – к чужой силе. Юля – же очень сильна. Еще порвет ненароком – и не заметит.

– Вадим! Помоги господину да Силва! Медпомощь, все такое… Живо!

Вадим кинулся исполнять.

Вампир придерживал Юлю за талию. Со стороны – красиво, на деле – девушка буквально висела на нем, через силу переставляя ноги.

Мечислав провел девушку в свой кабинет, усадил на диван – и грозно нависнув над ней, поинтересовался на последних остатках самообладания:

– Чай, кофе, сок, водка!?

Сначала он приведет ее в порядок, а уж потом – оторвет голову.

– Ты позволяешь себе наливать даме водку? – ехидно уточнила его чокнутая фамилиар. – Фи, сударь! Где у вас чистый спирт?

Мечислав понял, что она вполне адекватна, контролирует себя – и все прошло без последствий для нее и ее силы.

А в следующий момент откат пошел у вампира.

Он ей… он ее… он сейчас голову ей оторвет!!!

Он схватил девушку за плечи и сильно встряхнул.

Этого оказалось достаточно. Девушка закатила глаза и ушла в глубокий обморок.

Приступ бешенства прошел, как и не бывало.

Мечислав осторожно опустил хрупкую фигурку на диван – и отправился за нашатырным спиртом.

Чувствовал он себя почему-то дурак-дураком. Хотя почему бы это?

* * *

Меня не было. То есть я была, но мне было так хорошо…

Я плыла в прохладном зеленоватом потоке силы. Еще не на своей обожаемой поляне, но где-то очень близко. Шумели кроны деревьев. И лился откуда-то солнечный свет.

Я не пыталась думать. Не пыталась ни в чем разбираться. Даже ругать себя за несдержанность – и то не могла. Я просто уплывала в прекрасное далеко. И это было… потрясающе спокойно.

А потом в мою идиллию вторгся ужасный резкий запах.

'Нашатырный спирт' – подумала я. И открыла глаза.

Я лежала на диване. Полностью застегнутая на все пуговицы и даже не раздетая. Рядом со мной стоял Мечислав и водил у моего носа склянкой со спиртом.

– Уберите гадость, я же водку просила, – прошептала я.

Это мой голос? Котенок и тот громче пищит. Но вампиру хватило.

– Хочешь пить? Что предпочтешь, пушистик?

– Апельсиновый сок, – попросила я. – Сил нету…

Мечислав приоткрыл дверь и отдал кому-то распоряжения. Послышался дробный топот ног – исполнять буквально полетели. А сам вампир вернулся ко мне – и опустился на колени рядом с диваном. Я настолько устала, что даже говорить не хотелось. И я молча глядела, как Мечислав опускается передо мной на колени – и начинает разминать мне ноги.

– Расслабься. Сейчас тебе станет чуть легче. Точечный массаж – великая вещь.

Я послушалась – и расслабилась. Минут на пять. Потом в дверь постучали. Вампир на минуту оторвался от меня, рявкнул на кого-то и опять закрыл дверь.

Массаж продолжился. Не знаю сколько – пять минут, десять, час – я просто выпала из реальности. И вернулась в нее, когда меня ласково погладили по щеке.

– просыпайся, милая. Пора.

Глаза открывать не хотелось. А надо.

– Возвращайся в сознание, а то поцелую.

– Угрожать-то зачем!?

– А строить из себя безнадежно усталую? Ты почти час дремлешь. Пора приходить в себя.

– Как скажешь.

Я ожидала, что вампир сейчас устроит мне допрос. Но вместо этого мне вручили здоровущий бокал со свежевыжатым соком

– Пей.

Кисловатый вкус апельсина прогнал остатки тумана из головы. И я подмигнула вампиру.

– Как у нас дела? Тебе уже доложили?

Мечислав и не подумал отрицать.

– Лучше, чем были. Сейчас, когда ты показала Альфонсо силу, он побоится прессовать нас. Но с тобой обязательно захочет поговорить. И теперь притворяться дурочкой не получится. Глорианне придется чуть потруднее, лицо ты ей распахала серьезно и часть шеи тоже, но дня за два она все залечит. Особенно с правильным питанием.

– И не останется никаких следов?

– Нет. Не должно. Ты против?

– Нет. Пусть так. Жаль, что притворяться больше не получится. – вздохнула я. – Дурочка, в которую я играла с Иваном и Рамиресом, вышла очень убедительная.

– мне тоже понравилось. Ты можешь рассказать – что ты натворила?

Я улыбнулась. Силы возвращались. И Мечислав был на редкость человечным, мне даже не хотелось выдрать ему все зубы без наркоза. Почему он всегда не может вести себя, как человек?

Хотя глупый вопрос. Он же вампир…

– могу попробовать. Если еще сока нальешь.

Вампир послушно налил мне еще стакан сока, я залпом выпила его – и кивнула.

– Знаешь, меня и так все довели. Альфонсо, его жертва этот, как его?

– Шарль.

– Вот. Шарль, убийство это сегодняшнее, я и так вся была на нервах, а тут еще этот эмиссар паршивый ломаться вздумал. И наезды начал. Я терпела, сколько могла, но когда Славка упал – у меня крышу сорвало начисто. Сама почти ничего не помню. Помню только ощущения, словно я – это не я, а какое-то чудовище. И оно хочет жрать. И жрать не абы кого там, а одного конкретного Альфонса.

– Ты его так хоть на людях не называй – особого упрека в голосе Мечислава не было – и корчить виноватую рожицу я не стала.

– постараюсь.

– Вот и постарайся. Откуда взялось это чудовище? У тебя даже лицо изменилось?

– Оно живет во мне. – Мне на миг стало трудно говорить. Горло перехватило неожиданным спазмом. – Ты помнишь, какой меня нарисовал Даниэль?

– С трудом. Женщина в красном и напротив, в зеркале, ее отражение в виде зверя?

Я кивнула.

И вспомнила. Вот я на кровати. И Даниэль рядом. Живой. Родной. Любимый. Откидывает волосы назад. Протягивает рисунки. Смотрит на мое лицо, ожидая похвалы или презрения. Там были два портрета. Надюшки – и мой.

Второй портрет изображал меня, но тоже совсем не такую, как в жизни. Зеркало. И вроде бы та же я. Тоже стоящая вполоборота к зрителю. Почему-то я была одета в костюм гвардейцев кардинала. Алый плащ с золотым крестом развевался на ветру. Рядом, на светло-голубом фоне, лежала шляпа с пером. В левой руке я сжимала кинжал, поднимая его наподобие креста. В правой руке держала опущенную книзу длинную шпагу. Внешнее сходство было несомненным. Но не внутреннее! Я не была такой. Только мечтала. Но у меня никогда не получится. В нарисованных гениальным художником моих глазах была любовь, но совсем другая. Веселая, шальная, хищная. Мой нарисованный двойник скалил зубы в дерзкой улыбке. Женщина на портрете предлагала – все. Дружбу, любовь, партнерство, секс, дуэли на шпагах, прогулки под луной по крышам, ужин в китайском ресторане и бутылку водки, распитую из-под полы в мужском туалете – все, что только могла предложить женщина. И при этом смотрела с вызовом: 'Мол, я-то предлагаю! Но сможешь ли ты взять то, что я предложу и так, как я предложу это тебе? Если сможешь, мы будем вместе. Если нет – проваливай сразу! Слабаков не держим и не удерживаем!' Что-то придавало портрету такой вид. И что-то в нем было неправильным, но таким, что хотелось смотреть и смотреть. И пытаться понять – в чем же дело. Женщина задерживала на себе взгляд – и вы не сразу смотрели в зеркало на портрете.

Там отражалось – чудовище. Страшное и чем-то даже омерзительное. Львиная грива, рога, пасть, полная острых зубов в три ряда, хищное и стремительное тело – помесь льва с драконьим хвостом и орлиными крыльями, частично покрытое шерстью, а частично – чешуей. Увидь я такое страшилище в детстве – неделю бы по ночам кошмары снились. И сейчас…

У чудовища были мои глаза. Оно вставало на дыбы в припадке ярости, ревело и било передними лапами в зеркало, как бы стараясь добраться до женщины на портрете, а та улыбалась. И только потом мне стало ясно, что же не так с рисунком. У женщины в свою очередь были глаза чудовища – слишком большие и с вертикальными зрачками. Хищно-желтые.

– Именно. Вот он и выглянул сегодня на свободу. Тот самый зверь. Из того самого зеркала.

– Этого не может быть.

– Неужели? Откуда ты знаешь, что оставил мне Даниэль перед смертью?

Мечислав замолчал.

Действительно, что мог мне подарить любимый. Я думала до этой минуты, что просто – дар рисовать. И так же, как он, отражать в рисунке душу человека.

Но его подарок мог и инициировать изменения во мне. Я когда-то считала, что стану такой как женщина на картинке. Но если… в зеркале отражался зверь… не может ли быть так, что в минуты опасности из меня будет лезть это чудовище?

Не знаю.

Даниэль его видел.

Я – чувствовала сегодня.

Мечислав будет расхлебывать результаты его действий.

Скажите после этого, что оно – не реально!?

– Ты думаешь, это что-то вроде оборотничества?

Нет. Это я точно знала. Это – не оборотничество. Но не рассказывать же вампиру абсолютно все?

– Не знаю. Я не испытывала желания ходить на четвереньках или лопать мясо с кровью.

– А поменять форму тела?

– Нет. Только – когти.

– Что?

– Ну да. Не вся форма, не тело, а именно когти. Словно к моим пальцам присобачили что-то такое, раз в двадцать длиннее обычных ногтей. Только они нематериальны. Я не смогу ими даже огурцы в салат нарезать. Ничего не смогу. Кроме одного. Повредить ауру любого существа на земле. Человека. Вампира. Оборотня. Да хоть черта, если у чертей есть аура. Раньше я просто видела ауру человека. А эти когти – инструмент манипуляции с ней. Грубой манипуляции. Так вот. Но ни силы, ни чего-то еще они не прибавляли. Не знаю, как это можно объяснить лучше. Но раньше я просто видела, а сейчас могу и действовать. Плохо, неумело, и исключительно во зло.