Текст книги "Двойной Киндер для Блудного Санты (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Риччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Слушая отлично мне известную историю их знакомства, я ничем не выдавала своих познаний и реагировала сдержанно, но искренне. Да и рассказчиком Густав оказался хорошим, такого не грех и послушать. А периодические вставки Елены и Анны – то язвительно-ехидные, то добродушно-шутливые – как нельзя гармонично дополняли рассказы главы семейства. Да так, что я невольно заслушалась. И в один прекрасный момент поймала себя на мысли, что про себя завидую чужой семье белоснежной завистью.

Как же они все-таки подходят друг другу! Утонченная, элегантная даже в мелочах и чертовски тактичная Елена с задорно вздернутым носом и морщинками вокруг мудрых глаз, и Густав – с волевым лицом, благородной сединой в висках, по первому впечатлению балагур, но стоит присмотреться, как немедленно увидишь в нем человека серьезного. Отчего-то при взгляде на него мне казалось, что такие люди не бросают слов на ветер. А еще – непременно добиваются поставленных целей.

Еды было много. Кухня оказалась смешанной – нас угощали как привычными русской душе, так и традиционными немецкими блюдами, среди которых особенно мне запомнился картофельный суп. За ужином и разговорами время пролетело незаметно.

Что самое главное, мне ни словом, ни единым жестом или полунамеком не дали понять, что я здесь лишняя. Ни разу при мне не упомянули Софию, за что я была безмерно благодарна. Единственным поводом для волнений стало приглашение отца семейства, практически под конец:

– Штефан, сынок, пойдем покурим.

Штефан не курил, и мы все это отлично знали. Тем не менее он ничем не выдал отца и выполнил его просьбу беспрекословно. Стало очевидно, что отцу с сыном есть о чем поговорить. И не исключено, что среди прочего разговор предполагался обо мне в том числе.

Однако быстро сообразив, что печься о первом впечатлении поздновато, я позволила себе отбросить все поводы для волнений. А под конец вечера так и вовсе порядком расслабилась, привыкла к новым лицам и чувствовала себя как дома. Совершенно не хотелось лишать себя той атмосферы теплоты и тихого праздника, что вселяли в душу свет. Но, увы или к счастью, а всему надо знать меру.

Циммерманы-старшие, как полагается, предложили задержаться еще. И под их напором мы бы, скорее всего, сдались и посидели еще немного. Если бы не срочный вызов Штефана по работе.

– Прости, принцесса, – виновато сказал он, допивая кофе, – но придется тебе с Аней добираться.

– Все в порядке, – поспешно отозвалась я.

С Анькой так с Анькой. Эта девушка с живым темпераментом явно не даст мне прикорнуть в дороге. Да и в принципе любого зануду на раз встряхнет.

– Только постарайся вернуться поскорее, – попросила я уже в прихожей, подавая моему немцу куртку.

Штефан если и собирался прокомментировать мои слова колкостью, то взглянув на часы явно передумал это делать. Кивнул, поцеловал нас с Еленой, попрощался с отцом и в последнюю очередь потрепал сестру по макушке. Та в ответ зашипела.

– Удачи, сынок!

– Рад был повидаться, – бросил он напоследок, прежде чем захлопнулась входная дверь.

Елена ушла собирать со стола, а перед тем предложила нам чаю, пока дожидаемся такси. Но мы с Аней отказались. И без того наелись от пуза. К тому же выходить с минуты на минуту.

– Мы сейчас еще погуляем, – воодушевилась Аня, легким движением выбрасывая волосы из-под куртки и лениво осматривая себя в зеркало. – Кстати! Ты уже видела наши достопримечательности? Нет? Ла-адно, этим мы займемся завтра. А пока – гулять! Как говорит мама, вечерний Берлин – это почти отдельный вид искусства, – хихикнула девушка.

Сказано было таким тоном, что вариант с возражениями даже в голову не пришел. Я согласно кивнула, понимая, что в уютную постельку немца попаду ой как нескоро. Жаль, конечно, что Штефану пришлось спешно засобираться. Мой странный и в то же время насыщенный, живой уик-энд подходит к концу. Теперь я чувствовала это особенно остро. Всего каких-то парочку дней – и привет, аэропорт.

Понимаю, насколько странно это выглядит со стороны… Да что греха таить, я сама-то не могу до конца разобраться в происходящем, но… Мне бы хотелось провести с ним как можно больше времени. Впитать, будто губкой, в память. Его черты, волнующую синеву глаз, добрую, порой лукавую улыбку, которую он так любит прятать в уголках чувственных губ…

На моих собственных расцвела улыбка, стоило вспомнить наши нелепые перепалки. И процессы примирения… Черт. Наверняка выгляжу, как мечтательница, – так же глупо и легкомысленно.

Успокойся, Лида, – одернула себя мысленно. И как раз вовремя: мы вышли из подъезда.

– А вот и такси, – сказала Аня и подмигнула заговорщически: – Ну что, Лидок, айда гулять!

– Айда! – улыбнулась я в ответ.

Гулять так гулять!

 27

Аня не обманула, вечерняя столица и правда поражала своим великолепием. Весь усыпанный мириадами разноцветных огоньков, живущий даже ночью Берлин поражал. В самом хорошем смысле слова. К тому же, тут было на что посмотреть. Одни только Бранденбургские ворота чего стоили! Правда, любоваться ими пришлось с расстояния. Час уже не тот. Зато завтра мы с сестрой Штефана сможем полюбоваться на них вдоволь! И не только на них – ведь в Берлине, как и в любом городе с богатой историей, всегда есть на что посмотреть!

– Ну что, Лид, – улыбнулась Аня, когда наш вечерний променад подошел к концу. – Хорошего понемножку?

К тому моменту мы успели нагуляться до гудящих ног и поговорить, кажется, обо всем на свете. Начиная искусством, историей, немного даже политикой, и заканчивая какими-то милыми сердцу мелочами вроде рассказов из детства или забавных семейных историй, которые волей-неволей вызывали теплую улыбку.

– Да, пожалуй, – согласилась я, улыбаясь в ответ. Удивительное дело: в обществе этой девушки меня не покидало ощущение, будто мы знаем друг друга сто лет. И так тоскливо вдруг стало, стоило вспомнить о своих подругах, с которыми не выходила на связь уже почти неделю.

Мы прошли еще пару десятков шагов и сейчас стояли у входа в подъезд. Прямо над нами – окна кухни Штефана. Улица, впрочем, как и весь Берлин, была ярко освещена, так что я без труда уловила озорной блеск в глазах девушки.

– Пригласишь на чай? – спросила она, немало меня удивляя.

Хм… Это она таким завуалированным образом выказывает мне свое расположение? Я подняла голову и присмотрелась. В окнах нужной квартиры горел свет. По всей видимости, Штефан уже дома, и мне не нужно переживать о том, что я невольно могу стать заведующей чужим хозяйством.

– Думаю, твой брат был бы не против, – уклончиво ответила я и улыбнулась шире, на что Анька фыркнула и закатила глаза.

– Можно подумать, его кто-то спрашивать собирается!

Нет, все-таки, у Циммерман-младшей тоже порой проскакивает акцент, но эта деталь лишь придает интриги ее образу в моих глазах. Этакая девушка-загадка.

Не успела я и глазом моргнуть, как Анька, хихикнув и мертвой хваткой уцепившись в мою ладонь, потянула меня за собой. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали ступеньки. Мы бежали так быстро, что казалось: еще немного и я точно споткнусь! В боку нещадно закололо, а дыхание сперло. Хотя казалось бы: четвертый этаж всего! Стареешь ты что ли, Лида?..

Оказавшись на лестничной клетке, я сразу заподозрила что-то неладное. В груди что-то екнуло, хорошего настроя как не бывало. Едва заметная щель в дверном проеме, смутно знакомый запах женских духов… И меня неуловимо замутило.

– Эге-гей, брательник! Чего дверь открыта?

Анька толкнула дверь, пригласительным жестом пропуская меня вперед. Но не тут-то было! Через долю секунды мы обе замерли, как вкопанные. А точнее сказать – замерли все четверо. Потому что в прихожей, с приспущенной с плеч шубой стояла Софи. В объятиях Штефана. Или точнее сказать – висела на нем? И надо было нам с Анькой прийти в столь пикантный момент – парочка неистово целовалась, явно собираясь продолжить начатое в другом месте.

Софи нехотя, нарочито медленно выпустила губу Штефана, награждая меня взглядом победительницы. А я закусила свою. До отрезвляющей боли, – потому что лишь она была способна удержать меня в пределах реальности. И не дать скатиться позорной влаге по щекам.

Уж не знаю, сколько мы стояли так – в немой тишине. Одну минуту? Может, две? Меня трясло. Эмоции разрывали, буквально требуя освобождения. Но вместе с тем я будто окаменела. Не покидало ощущение, будто меня предали. А может, я просто нафантазировала? Подсунула себе же желаемое подспудно за действительное? И не было с его стороны ничего, кроме потребительского отношения?..

С горем пополам собрав чувства в кучку, я нашла в себе силы заговорить.

– Зачем? – на негнущихся ногах подошла к нему и спросила так спокойно, так просто, но притом испытующе глядя в его бесстыжие синие глаза. – Зачем ты наврал им, будто я твоя девушка? Чтобы переложить ответственность о вашем «расставании» на чужие плечи? Хорошо. Допустим, это я понимаю. Хотя едва ли. Но потрудись объяснить, какого лешего ты морочил голову мне? Зачем было врать? Зачем ты все это время вливал в мою душу яд? Зачем был нужен этот дешевый спектакль?

И еще тысяча «зачем» вертелась на языке. Сердце стучало в горле, в ушах, – где угодно, только не там, где надо. Во рту вдруг пересохло и отчего-то сделалось горько. Я замолчала на короткий миг, бессильно сжимая кулаки. Затем кивнула на довольную Софию за его плечом и усмехнулась:

– Хотел заставить ее ревновать? А я, значит, всего лишь разменная монета. Средство для достижения цели, – кивнула я и снова посмотрела в упор. – Супер, что тут еще сказать. Разве только: счастливо оставаться? Ну, а что. У вас ведь снова идиллия, как погляжу.

Говорила я по-русски. Штефан не перебивал, слушал молча, избегая смотреть мне в глаза. И несмотря на мои старания не пересекаться взглядом с черноволосой гадиной, я все-таки не могла не заметить, как периодически вытягивается ее наштукатуренное лицо. По всей видимости, она пыталась понять настрой нашего разговора, и в большей степени ей это удалось. Хотя разговором это назвать язык не поворачивается.

– Принцесса… – завел он наконец, одной рукой потирая лицо, будто опоминаясь, а другой почему-то держа Софию за спиной.

«Принцесса»?! Как он смеет?!

– Да пошел ты! – в сердцах рявкнула я и пулей вылетела из злополучной квартиры.

Анька тоже отмерла. Она попятилась, и в последний момент я краем уха уловила ее негодующее шипение:

– Ну и придурок же ты, братишка!

Я выбежала на улицу, по пути едва не подвернув ногу на лестнице. Прохладный воздух остудил горящее лицо. Согнувшись пополам, я постаралась отдышаться, сбросить с груди балласт обиды и неоправданных надежд. Но не разрыдаться. Ни в коем случае не разрыдаться!

Вдох, выдох…

Вот так-то, Лида. Хотела малость развеяться, а по итогу почти влюбилась в донжуана и оказалась втянута в Санта-Барбару местного розлива. Что теперь? Да ничего. С Костей у нас хотя бы были отношения и планы на будущее, а тут что? Имела ли я вообще хоть какое-то право требовать от него объяснений? Не знаю. В любом случае, остается просто жить дальше… без него. Зато с еще одним разочарованием в копилке таковых.

Анька подбежала и крепко обняла меня, буквально заставляя разогнуться. Потом отстранила на расстояние вытянутых рук и, не выпуская моих плеч, тихо-тихо попросила:

– Лид, прости дебила. Дай ему шанс. Пожалуйста. Я уверена, во всем вино…

– Не надо, Ань, – поморщилась я, прерывая. – Я видела то, что видела. Он взрослый человек, в конце концов, если бы был против – ее бы там не было.

Воцарилось тяжелое молчание. Анька сверлила меня взглядом, в котором плескалась надежда.

– И что теперь? Ты же любишь его, – козырнула наконец, очевидно, понимая, что простыми уговорами тут не поможешь. – Вы оба друг друга любите, это видно даже слепому!

– Ничего, – меланхолично изрекла я, хотя при других обстоятельствах обязательно бы поспорила насчет любви. Со стороны ее братца так точно. – Любовь – не опухоль, рассосется. Время лечит многое, так что… Все хорошо. А пока – в аэропорт, в аэропорт…

Анька снова обняла меня, на сей раз без былой горячности, и прошептала:

– Мне жаль, что так вышло.

– Твоей вины тут нет, – заверила я машинально, тут же ловя себя на мысли, что не мне в сложившейся ситуации утешать.

– Напиши, как долетишь.

Говорить становилось труднее. Я молча кивнула, закрыв глаза. И в тот же миг поняла, что проиграла: по щеке скатилась одинокая слезинка.

28

«Ну, вот и все.

Родная земля под ногами.

Впору вдохнуть поглубже и забыть об очередной глупой затее, обернувшейся, как всегда, ничем», – это были первые мои мысли по прилету, а точнее, по выходу из самолета. Думать же о том, что мне второй раз повезло с билетами (пришлось поменять свой на более ранний рейс) категорически не хотелось. Равно как и о Штефане, Софии…

О тех днях в принципе.

В груди ширилась пустота. Тихая. Тоскливая пустота.

«Казалось, мы достигли дна, – как снизу постучали». Очень к месту, черт возьми.

Ну почему мне так не везет на мужиков? И главное, что один, что другой, – как под копирку. Что со мной не так? Что я делаю не так? Неужели среди семи миллиардов никогда не найдется второго такого же идиота, как я?..

Мысли метались.

Придя домой, первым делом я набрала горячую ванну и, уже нежась в ароматной пенке, набрала подруг. То есть пока только Ваську, на том простом основании, что из всех подруг Беда была мне ближе. Значительно ближе. Как называли это в школьные годы – лучшая подруга. Да, что-то вроде того. За исключением всех этих наивных обетов в духе: «клянусь, что мы никогда-никогда не поссоримся» со скрещенными пальцами и важными минами.

– Какие люди, – нараспев сказала Васька, даже не стараясь скрыть иронии в голосе. – Ты где была, мать? Звоню тебе, говорит, недоступна. Уже весь твой профиль на Фейсбук заспамила, а ты туда даже не заходишь! Дома тебя не найти, на работе не появляешься. Нормально вообще?

Я в изнеможении закатила глаза. Конечно, мне было стыдно за свое поведение, но каяться прямо сейчас не было никакого желания.

– Прости.

Васька если и намеревалась устроить мне бучу (а она явно намеревалась, судя по недовольному тону «мамочки»), то услышав одно короткое слово и мой бесцветный голос – насторожилась.

– Лидок?.. У тебя все хорошо?

– Да, все отлично, – отозвалась я. – Просто устала с дороги. Звоню, кстати, сказать, что я вернулась.

– Не склеилось с тем Сантой? – мигом просекла Васька. В ее голосе послышалось сочувствие.

Мне вдруг подумалось: может, я поспешила заместить потерю? Оттого весь сыр-бор? Но… это мало что меняло. Тем более сейчас. А отпираться, честно говоря, совершенно не было сил.

– Откуда ты знаешь? – промямлила я, не открывая глаз. – Я вроде не сообщала.

– Так Машуня засекла. Видела, как ты приезжала на работу на «незнакомом засратом джипе».

«Да уж, Машуня могла», – мысленно согласилась я, памятуя талант подруги вечно оказываться в нужное время в подходящем месте. Васька меж тем продолжала:

– А потом он же, «сверкающий, как кота яйца», встретил тебя с работы. Это уже видела Натаха. Как и ухажера твоего, в котором узнала «Санту». Ну, я и сложила два плюс два. Подумала, у вас с ним завертелось и… Да что там я, весь универ «подумал». Особенно после того, как ты свалила по-английски на неделю! К тому же сама знаешь: среди наших пернуть опасно, сразу скажут, что обосрался.

Я нахмурилась, поджав губы.

– Да уж, – повторила, уже вслух. – Что есть то есть… Небось Лапина заправляет? Она же за возможность покопаться в чужом белье мать родную продаст.

– Ой, не напоминай! – Судя по голосу, Васька скривилась. – Без нее тошно… Кстати об этом! Лидок. Мне нужно сообщить тебе кое-что мегаважное. Не по телефону. Это правда очень-очень важно.

В распаренной ванной было довольно душно, и, тем не менее, я почувствовала, как лицо начинает пылать.

– Вась, прости свинью, но… это срочно? – закусила я губу.

Подруга на том конце расхохоталась и успокоила:

– Да не дрейфь, не горит. Но не вздумай расслабляться! В воскресенье идем в кафе. А пока отдыхай, так и быть, не буду тебе мешать.

– Идет, – согласилась я и в последний момент сообразила, что кое-что упускаю: – Погоди! Меня мама не искала?

Васька не успела бросить трубку. На секунду задумалась. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы я напряглась.

– М-м-м, да вроде нет. Не звонила ни разу.

Я почти выдохнула.

– Я кстати еще подумала, мол, очень странно. Она обычно нет-нет да даст о себе знать, а тут – тишина, – сказала подруга и покаялась: – Я честно собиралась к ней наведаться, но… сама понимаешь: тогда бы она точно у меня все клещами вытянула.

– Нет-нет, все в порядке, Вась, – поспешила заверить я и потерла лоб. – Мы просто очень сильно поругались накануне отъезда.

– Даже спрашивать не буду, что на сей раз, – неодобрительно проворчала Васька.

– И правильно, – поддакнула я, окончательно расслабляясь. Снова откинулась на надувную подушку за спиной и улыбнулась: – Сама все расскажу… Попозже.

– Тоже мне, нашла свободные уши, – притворно фыркнула Беда. Помолчала и добавила задумчиво: – Видимо, она смертельно на тебя обижена. Помириться с ней не хочешь?

Я вздохнула, кладя распаренные пятки на бортик ванны; вода негромко булькнула.

– Да, пожалуй, ты права… Знаешь, мне так жаль, что между нами висит это недопонимание. Все-таки мы не чужие друг другу люди. И…

– Знаю, – глухо отозвалась Беда.

И она не врала. Уж кто-кто, а Василиса и правда знала, о чем говорит. Вопрос отношений «отцы-дети» был для нее больным пунктом – своих родителей подруга потеряла, когда ей было лишь девять. И каждую нашу с матерью ссору воспринимала близко к сердцу, из-за чего я нередко о тех самых ссорах умалчивала.

– Так что, подруга, вперед и с песней, – нарочито непринужденно хохотнула она, хотя хрипота в ее голосе никуда не делась. – Целую. И буду ждать отчета.

– Этим и займусь ближайшее время, – согласилась я, понимая, что разговор зашел в тупик.

Такое случалось, конечно, но не так чтобы часто; необходимость дальнейшей беседы ввергала в ступор, даром что мы с Бедой знали друг друга с песочницы. И да, за столько лет я не придумала ничего лучше, кроме как прекратить разговор, заранее избегая возможных недоразумений. Васька, видимо, придерживалась той же позиции.

Мы еще недолго помолчали в трубку, и затем я сказала то, о чем стоило бы вспоминать чаще:

– Спасибо тебе за все, солнце. Люблю тебя. Не теряй.

***

Под ногами хрустел свежевыпавший снежок. Я поправила сумку на плече, которая то и дело норовила сползти. В тот же миг изо рта вырвалось облачко пара, и мне вспомнилась фраза маленького узника из просмотренного накануне фильма: «Мам, я дракон!»[1]

Бедный ребенок, он ведь ничего в своей жизни не видел; весь мир для него заключался в картинке в старом телевизоре и вечнодепрессирующей мамашке.

[1] Имеется в виду драматический фильм «Комната» (2015 г.)

Я вздохнула. Не хотела бы я, чтобы моих детей постигла та же участь. Да и на месте его матери врагу бы не пожелала оказаться.

Хотя… Разве что Лапиной, стерве еще той, – на ходу переобулась я, едва завидев коллегу, выходящую из подъезда напротив. А что? Как говорится, не виноватая я, что эта кикимора так вовремя на глаза попалась. Видимо, опять у матери куковала. А дома мужик некормленый – если она с ним, конечно, не порвала. С фиг знает, каким по счету. Сама-то наверняка ведет греющий чувство собственной важности списочек.

Хм. И чего это я вдруг злая, как оса? Сама надумала, саму перекосило. Но если уж по строгости – зная Лапину, додумывать особо не пришлось.

Я ускорилась и свернула за угол, прежде чем Ира меня заметила и догнала. Не имею ни малейшего желания всю дорогу слушать отменную брехню о ком только можно, да и чужая личная жизнь меня мало интересует.

Что ж. Тут я рада бы смалодушничать и пафосно заявить, что внезапно приобщилась к ревнителям ЗОЖ, а следом и поведать о всей пользе пеших прогулок, особенно на свежем морозном воздухе, совсем у меня как сейчас, но – увы и ах – все гораздо менее прозаично. Сегодня утром аккумулятор на моей машине приказал долго жить – то бишь разрядился, и машина начисто отказалась заводиться. Так мне и надо, сама виновата. Нечего было весь вечер слушать музыку. И реветь. И запивать это все лимонадом – на удивление, к спиртному меня не тянуло. А если точнее, напротив – я даже видеть его не могла, и это еще мягко сказано.

Я мысленно застонала, стоило вспомнить «подлянку», устроенную Ирой. Прошла уже без малого неделя, но вспоминая о том инциденте мне по-прежнему хотелось провалиться сквозь землю. Причем не столько было стыдно за случившееся, сколько обидно за то, что произошло все на глазах у давней «подруги».

Лапина подловила меня у самого подъезда – мы как раз возвращались с работы. Выудила из бумажного пакета бутылку красного полусладкого и сунула мне ее под нос, при этом оживленно что-то щебеча; но не это важно. Дьявол – он ведь, как известно, кроется в деталях, вот и тот раз исключением не стал. А дело все было в том, что бутылка оказалась початой. И Лапину, к нашему обоюдному несчастью, посетила не очень удачная мысль: она быстро вынула клочок газеты из горлышка бутылки, заменявший пробку, и поднесла то прямо к моему лицу. Надо полагать, чтобы я оценила богатейший букет и от зависти слюнями захлебнулась.

Но она просчиталась. Совсем немного. И вместо восхищенного вздоха имела удовольствие лицезреть мой вчерашний ужин на собственных сапогах – по счастью, завтрака среди снега и рвотных масс не было, тот попросту не влез в меня утром. Так что Ира еще, можно сказать, отделалась легким испугом.

Комично? Может быть, но лично мне в том ничего забавного не виделось – ни тогда, ни тем более сейчас. Лапиной, полагаю, аналогично, судя по истошным визгам и трехэтажному мату, с какими она залетела обратно в подъезд. Переобуваться в чистое.

29

О-бал-деть!

Прошло всего две недели – две жалкие недели! – со дня прилета домой, да и отсутствовала я не так, чтобы долго, но тем не менее, могу с уверенностью заявить: вокруг что-то происходит. И это не нервишки решили пошалить, и уж тем более не паранойя объявилась – вот уж чем не страдала никогда!

Так, стоп. Обо всем по порядку, Лид, – я сосредоточенно вгляделась в ценник. Постаралась собраться с мыслями и, сделав над собой усилие, отлепила-таки взгляд от витрины с овощами, перед которой залипла на долгих несколько минут. Буквально в ступоре стояла, хоть кожей и чувствовала неодобрительные взгляды покупателей, которым загораживала подход к лотку с картошкой.

Отмерев и быстро добрав недостающих продуктов, направилась к кассе. Встала в очередь, и как-то сразу принялась гипнотизировать стенды с кроссвордами, хотя у самой мысли были как горох – во все стороны разбегались, в то время как я тщетно пыталась ухватиться хоть за одну из них.

Легкий поворот головы – и я снова вижу ее. Соседка. Теть Рая, мама Лапиной, стоит, как и я, в очереди, только у соседней кассы. Я зачем-то слегка сощурилась, втихую глядя на женщину. Господи, я правда не ослышалась? Что она шепнула мне там, в колбасном отделе? Что еще за намеки?..

Да как у нее наглости хватило?!

Твою-то мать! Кажется, после недельного торможения меня решило посетить прозрение, и лучшего места-времени просто было не найти. Супер! От взметнувшейся внутри ярости меня аж мелко затрясло.

Так вот откуда ноги растут! А я все сообразить не могла, с чего вдруг на работе все пялиться начали и шушукаться, едва отойду на пару метров. А как обернусь – сразу все в порядке.

Ну и сучка же эта Лапина!!!

Пиявка самая натуральная, вечно крутит, вертит, тень на плетень наводит и в чужой личной жизни копается. Правильно! Своей-то нет – этой личной жизни, вот баба от скуки уже вконец и взбрендила! Отлично, флаг ей в карман и барабан на шею. Только вот я-то здесь при чем?!

Расплатившись, я едва ли не бегом покинула ставший душным супермаркет. Душным, и очень – очень тесным, как для теть Раи и меня, оказавшихся в нем одновременно. В животе неприятно потянуло – видимо, все-таки от нервов, – и я остановилась невдалеке от маркета, перевести дыхание. Моя малышка была припаркована тут же, метрах в десяти.

Проблему с разряженным аккумулятором я разрулила давно, это было несложно. К тому же сосед, у которого я одолжила «зарядку» вызвался мне помочь, мотивируя свой порыв тем, что мол «не женская это работа». Я, в общем-то, и не возражала особо, просто с улыбкой наблюдала за отточенными движениями Василия, явно разбирающегося во всех этих примочках получше моего. А после угощала его чаем на своей кухне и отвечала шутками на балагурство и легкий флирт парня. Приятно, черт возьми, знать, что не перевелись еще джентльмены на свете, но вдвойне приятнее, когда слова подтверждаются действиями. А тут еще моя уязвленная женская гордость.

О, господи. В тот момент я даже поймала себя на крамольной мыслишке, вроде: не случись в моей жизни задницы (причем два раза кряду!) и не будь Василий отцом-одиночкой – вполне возможно, я бы обратила на него внимание. А там – кто знает, – может, и вышло бы что-то.

М-да! Каких только шальных мыслей не водится в голове отчаявшейся женщины.

Порядком успокоившись, я дошла до машины и принялась сгружать пакеты в багажник. В тот момент на крыльце показалась Раиса, черти бы ее унесли, Семеновна. И, по закону подлости, я не успела управиться раньше, чем, собственно, языкастая соседка и воспользовалась:

– Чего эт ты, Лидк, все сама, да сама, – привычно прокряхтела она, стрельнув в меня коротким взглядом, после чего принялась спускаться по ступенькам – интуитивно, опираясь на перила, ибо живот и бока отъела такие, что видеть перед собой попросту не могла.

Вот честное слово! Язвлю про себя, признаю, но чисто логически и по-человечески: поставила бы я ей вес в упрек, пусть даже мысленно, если бы они с драгоценной дочечкой первые не ополчились против меня?

Вот именно, что и требовалось доказать.

– А шо, хахаль не помогает? – сочувственно цокнула языком Рая и покачала кудрявой головой, соображая, что я ее игнорирую в упор. Ну, право слово, она же не могла просто взять и позволить себе упустить шанс попортить чужую кровь!

Я снова не ответила, хотя признаюсь: дело далеко не в недюжинной выдержке. Просто, пардон, задница подгорала настолько, что от возмущения я дар речи потеряла. Но, кажется, словоохотливой соседке было глубоко плевать, и тишина для нее была навроде мулеты для быка. Так что Рая решила перейти в полное наступление, попутно грузя пакетами свой допотопный, скрипящий на все лады велосипед:

– Кислая-я-я, кошмар! Смотреть на тебя больно, сердце в груди нехорошо так сжимается. Ой!.. Сразу видно, абьюзер попался. Не успела одного спровадить, второй тут как тут нарисовался. Бедная девочка! – полушепотом запричитала она.

Серьезно?! Она б еще перекрестилась, ей-богу, да поплевала через плечо – не дай бог, коснется еще ее Ирочки. Тьфу ж ты, ёпрст!

Я в изумлении подняла на женщину глаза, а рука моя так и замерла на ручке водительской дверцы. Открой я сейчас рот – и ничего цензурного оттуда не вылетит. Рая мигом приметила мое замешательство, правда, истолковала его по-своему, так что далее мне оставалось подбирать челюсть уже от откровенной человеческой наглости. Хотя казалось бы: ну куда, куда, блин, дальше-то??

– А ты таких не терпи, сразу гони взашей!

– Раиса Семеновна, я вам крайне признательна за вашу заботу, но уж со своей личной жизнью я разберусь сама. С вашего позволения.

Отчеканив сию тираду и едва сдержавшись от открытой грубости, я от греха подальше запрыгнула на водительское сидение. И уже развернувшись, дабы покинуть территорию парковки, в зеркало заднего вида увидела, как перегруженная хлипкая конструкция взбрыкнула под весом попытавшейся взлезть на сиденье Раи. Женщина упала навзничь, а совершивший мини-сальто велосипед приземлился ей между пухлых ляжек.

Несмотря на всю антипатию, что испытывала к двум мымрам – матери и дочери, – я притормозила и честно собиралась выйти, чтобы помочь. Но в этом не было нужды: ей поспешили на помощь другие очевидцы.

Да уж. Позлословила – получи мгновенную кару.

Происшествие с Раей немного повысило градус паршивого настроения, и все-таки. Успокоиться как следует я не успела, меж тем как на подъезде к родной многоэтажке меня ждало еще одно потрясение (даже интересно стало, которое за день-то?) Ничего личного но – еще немного и, чувствую, меня уже мало что удивит.

Черт подери. В окнах.

Я пригнулась, всматриваясь повнимательнее.

В окнах моей лождии, что плавно примыкала к кухне и была как бы ее частью, в дальнем углу которой притулился холодильник, – вот в этой самой, моей лождии, горел свет. Прямо сейчас.

Я, конечно, не буду лгать, что всегда отличалась отменной памятью, но уж события сего дня я помнила очень даже отчетливо. В том числе и то, как по старой привычке, перед выходом из дома проверила все, до единой, коммуникации. То бишь розетки-выключатели и прочую дребедень.

Предчувствуя продолжение неприятного вечера, я медленно открыла дверцу авто. Затем тяжело и как бы нехотя вывалилась из машины. Именно так – вывалилась, неотрывно глядя вверх, с открытым ртом, из которого бутафорски валил густой пар.

Первые секунды три я простояла в немом ступоре. Старалась разобраться, удивляет меня тот факт, что мелькнувший за тюлем силуэт орудует на моей кухне, или все же раздражает.

А потом – внезапно! – меня озарило.

Костя. Быков, черти бы его побрали! – больше некому. Дело в том, что за все время свой комплект ключей я лишь раз оставляла соседям. На время недавнего отъезда, да и то – скорее на случай ЧП. И хоть «свои» ключи я давно уже вернула, но вот забрать у бывшего женишка второй комплект, как оказалось, забыла напрочь.

«Чудно», – хлопнула я дверцей, кажется, процедив это слово вслух. Кожей чувствовала назревающий конфликт. Буквально на ощупь достала из кармана пальто телефон. Оторвалась от созерцания окон и нашла в длинном списке имен Беду, не сразу сообразив заглянуть в раздел недавних звонков.

Разговор получился коротким и сумбурным. Подруга посетовала на мою странность и еле отвязалась, заставив пообещать перед тем объяснить все при первой же возможности. А к моменту, когда мобильник тренькнул заветной смской, – меня во всю колотило мелкой дрожью. Я была на взводе. О, господи! Да что там, я была просто в бешенстве!

Мамуля бы точно не возгордилась, застань она меня в таком состоянии, – пришла вдруг неуместная мысль, которая отчего-то меня развеселила. Сколько ее помню, мама вечно была чем-то недовольна, одного любимчика Костечки ни разу не коснулся праведный гнев родительницы. Впрочем, какое мне дело до ее одобрения, в то время как она сама не желает даже выслушивать меня, разбираясь в наших с Костей размолвках.