Текст книги "Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология"

Автор книги: Фридрих Хуземанн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Примечательное противоречие представляется нам в отношении нижних конечностей. У человека они имеют нежные формы и касаются земли только краем свода стопы; но их структура отчетливо показывает, что они построены для хождения по земле. Нижние конечности обезьяны грубы, укорочены; однако ее ступни очень похожи на кисти рук, так что для обезьяны, собственно, нельзя говорить о характерной для человека разнице между рукой и ступней, а скорее о четырех приспособленных для хватания и лазания органах. Обезьяна, как и любое животное, хорошо приспособлена к окружающей ее среде. Элементы этой среды оказали мощное воздействие на формирование ее телесности, они сильнее срослись с ней, чем мы наблюдаем это у человека.

Напротив, человек обладает определенной свободой в отношении всех элементов: хотя он касается земли, но лишь так мало, что его равновесие в стоящем положении остается очень лабильным, в воде он относительно недолго может находиться на плаву, в воздухе может передвигаться только с помощью технических средств.

И все же жизненным пространством человека является земля, а обезьяны – дерево! Обезьяна, хотя она и не полностью спустилась на поверхность земли, все же в своей организации больше пронизана силами тяжести, чем человек; в этом и состоит упомянутое выше кажущееся противоречие.

В то время как скелет обезьяны характеризуется воздействием силы тяжести, в строении человеческого организма заметны подъемные силы. Однако они воздействуют не на уже готовую телесность (как это было бы, если бы обезьяна или медведь попытались бы с трудом выпрямиться), но непосредственно в образующие процессы: они приводят к образованию в верхнем человеке мощного головного мозга, который благодаря тому, что он плавает в мозговой жидкости, почти совсем не подвержен влиянию земной тяжести; они останавливают руки и ноги на пути приспособления к земным условиям, так что руки становятся органом, предназначенным для художественного творчества, а с другой стороны благодаря этому человек становится единственным существом, чья походка является выражением его индивидуальной духовности, его Я.

Вследствие того, что подъемные силы внедрены уже в процессы образования организма человека, архитектура этого организма представляется исполненной мудростью и ориентированной на деятельность Я. Человеческое Я не могло бы переживать себя и действовать как духовное существо в этом организме, если бы он был в той же степени подвержен силам тяжести, что и организм животного.

В этом и заключается тайна человеческой организации, что она не приспособлена односторонне ни к какому земному элементу, но вбирает в себя их все, и динамически так преодолевает их, что в ней может жить Я. Особая структура человеческой организации в смысле Я-организации видна уже при рассмотрении костной системы.

Уже упоминавшийся анатом Г. Браус подробно описывает в своем учебнике анатомии внутреннюю структуру костной системы, которая, как известно, построена по «принципу максимума-минимума » (т. е. достижение максимальной прочности при минимальной массе). По этому принципу, например, металлические несущие конструкции изготавливаются в виде полых труб. Аналогично трубчатые кости состоят из «гаверсовых трубочек» с каналами в отдельных трубочках и одной центральной полостью (в которой находится костный мозг. Но особенно отчетливо этот принцип реализован в головке бедренной кости, состоящей не из компактного костного вещества, а из каркаса костных пластинок.

Браус пишет по этому поводу: «Линии, по которым проходят эти пластинки, в точности соответствуют линиям или траекториям, которые могут быть рассчитаны для данного фрагмента скелета. Нигде так отчетливо, как здесь, не видно, что структура, как в техническом сооружении, так «рассчитана» для соответствующих нагрузок, чтобы с минимальной затратой материала можно было выполнить максимальную работу. Теми же соображениями руководствуются в технике, например, при построении современных железнодорожных мостов или высотных сооружений (Эйфелева башня), при которых сеть железных распорок оказывается более прочной, чем более грубые и поэтому более тяжелые конструкции; материал используется только там, где этого требуют линии напряжения, в остальных же местах обходятся без него.

Исторически же, тотчас после открытия функциональной костной архитектуры (Г. X. фон Майер, Цюрих, 1867), был очень наглядно проиллюстрирован параллелизм между человеческой техникой и природными явлениями. Кульман, основатель графической статики и учитель строителя Эйфелевой башни, как только познакомился с открытием фон Майера, дал в своем бюро задание независимым экспертам чисто расчетным путем определить, как будут проходить силовые линии напряжений в кране, имеющем форму шейки бедра... Чисто теоретически полученные Кульманом результаты для крана показывают прохождение силовых линий, в точности совпадающее с тем, которое мы видим в губчатом веществе бедренной кости.... Все кости имеют более или менее отчетливые губчатые структуры, чьи балки соответствуют напряжениям, возникающим в кости. Иногда силовые линии проходят через несколько костей, если они. будучи соединены связками, составляют функциональное единство, как это мы видим в своде стопы.[20] 20
  Т. е. функциональное единство, охватывающее множество костей, является определяющим для структуры костей, это означает, что часть может быть понята только с точки зрения целого, а не наоборот, (прим. автора)


[Закрыть]

Но, кроме того, кость... как живой орган, способна... при повышении нагрузки целенаправленно видоизменяться и укрепляться, чем больше она используется в определенных границах, как и все органическое.

Установлено, что твердость кости как материала даже прямо сравнима с твердостью железа (прочность на растяжение приближается к чугуну, прочность на сжатие примерно вдвое меньше, чем у стали). То, в чем кость уступает стали, это относительная эластичность, но это компенсируется наличием связок и другого защитного аппарата костей».

Также в коленном суставе мы видим удивительную целесообразность: если при согнутой в колене ноге голень может довольно свободно вращаться вокруг продольной оси, то при выпрямленной ноге, благодаря крестовидным связкам, которые при согнутой в колене ноге расслаблены, происходит полная фиксация коленного сустава, благодаря чему только и возможна надежная опора стоя. Необходимое вращение голени при выпрямленной ноге происходит вместе с бедром в тазобедренном суставе.

Поскольку в «костной архитектуре » (Браус) линии напряжения уже «заложены», то мы должны прийти к заключению, что либо живой организм рассчитан конструктором, либо «тело образующих сил» содержит не слепую и бесцельную, но пронизанную мудростью жизнь. В самом деле, где вообще мы видим неорганизованную, бесцельную жизнь, которая должна была «сама » возникнуть из аминокислот? Как раз материалистически поставленное исследование большим количеством своих внимательных наблюдений природы основательно опровергает такое допущение. Более того: везде, где появляется жизнь, она оказывается пронизана мудростью.

В нижнем организме исполненная мудростью жизнь (тело образующих сил) погружается в земное силовое поле (тяжесть); костными балками обозначены линии пересечения обоих силовых полей, как мы это уже видели у растений. В верхнем организме тело образующих сил (после того как организм сформирован) свободно от связи с земным силовым полем и образует основу для духовной деятельности Я. И когда конструктор рассчитывает стальную несущую конструкцию и тот же самый принцип находит в строении костей, то он сознательно применяет те же силы, которые бессознательным для него образом строили его костную систему, – да он не мог бы иметь их в своем сознании, если бы не имел их в своих костях!

Но Браус мог бы продолжить ход своих мыслей, например: как в органы нижнего организма вплетена связь с земными силами тяжести, так по структуре органов верхнего человека можно прочитать его связь с миром света, тепла и т. д. Например, глаз построен так, что техник согласно законам оптики может сконструировать фотоаппарат. В его структуре «заложены» закономерности света.

Как кости образуются посредством погружения тела образующих сил в поле тяжести Земли, но так, что они как целостность противостоят земным силам и слишком сильному раскрытию в сторону тяжести (как у животного), так органы чувств и сознания образуются посредством погружения тела образующих сил в силовое поле света и т. д., но опять же так, что эти силы не просто вливаются в организм (как у растения), но тело образующих сил как целое соединяется со светом. Так, глаз, который кажется таким изолированным, получает от тела образующих сил характер целого.

Итак, тело образующих сил человека в различных регионах телесности подвергается различным влияниям. В верхнем организме довольно большое преимущество имеют физические закономерности, лежащие в основе образования нервно-чувственной системы. Поэтому в глазу мы обнаруживаем закономерности оптики, в ухе – акустики. Поэтому Р. Штейнер называл органы чувств «заливами внешнего мира », поскольку в них – а не в обмене веществ -действительно имеет место «физика». Практически уже при рождении лежащие в основе этих органов образующие силы частично высвобождаются. Существенным событием в этом процессе является смена зубов, которая будет подробно рассмотрена во втором томе. Нервная субстанция больше всего утрачивает свою жизненность; эфирное тело лишь настолько остается с ней связано, чтобы та не отмерла совсем; но для нервной ткани, так сказать, опасность этого сохраняется постоянно. В области нервно-чувственной системы эфирное тело свободно, т. е. потенциально уже в «посмертном» состоянии.[21] 21
  Ср. Friedrich Husemann: Vom Bild und Sinn des Todes, Stuttgart 1979.


[Закрыть]

В области среднего организма образующие силы удерживаются от внедрения в физическое, так что они не могут образовать собственно физическую субстанцию, как они делают это у животного. То есть, эти эфирные силы не в такой мере свободны от физического, как это происходит в нервной системе, но они подхватываются ритмическими процессами дыхания и сердечной деятельности и колеблются там. Это происходит при любой речи, особенно отчетливо в риторически связанной поэтической речи. Ведь всякая художественная и вообще всякая собственно человеческая деятельность основана на формировании при помощи избыточных эфирных сил «ритмической системы». Это характерно для скульпторов, живописцев, музыкантов.

В области системы обмена веществ деятельность тела образующих сил непосредственно входит в физические процессы этой области, в принятие веществ, переваривание и переподчинение собственным закономерностям организма. Здесь тенденция эфирного тела заключается в охвате физического. – О том, что и в этой области также сдерживается часть сил, служащих «выпрямлению», мы уже сказали выше.

Таким образом, характерность человеческой организации по отношению к животной заключается в том, что она на трех ступенях сдерживает образующие силы, которые превращаются в основу духовной деятельности Я. Г. Попельбаум назвал эту тайну устройства организма человека «принципом запруживания(die Stauung)».[22] 22
  H Poppelbaum, Mensch und lier Dornach 1975


[Закрыть] Образующие силы, освобождающиеся в результате этого тройного «запруживания», посредством воздействия Я метаморфозируются в душевно-духовную деятельность. То, что во внешнем смысле является «ходьбой», внутри становится «ходом мыслей»; хватание руками превращается в «постижение (схватывание)». «То, что было пространственно-ориентированным движением, стало пространством представлений». В этом «пространстве» человеку предоставляется право на внутреннее «ориентирование». «То, что внизу было лишенной образности реальностью, вверху стало обедненным реальностью образом» (Р. Штейнер). Только в области призрачных внутренних образов человек в мыслях может быть свободным, поскольку образы не могут принуждать. Здесь мы по праву говорим о понимании («нять»=«взять»), схватывании, выборе направления, но только в высшем, облагораживающем человека смысле. Человеку отказано в органах животных со всей их ловкостью, но зато ему даны в распоряжение соответствующие функции в духовно-душевной метаморфозе. Это еще раз доказывает, что человек был наделен богатством, хотя кажется, что природа обходится с ним как с пасынком.

Важнейшая полярность человеческого существа между «лишенной образов реальностью» в нижнем организме и «обедненным реальностью образом » в верхнем организме является выражением того, что нижний человек формируется преимущественно под действием земных сил, а верхний человек – под действием космических сил. Между этими полярностями переживает себя Я, в особенности, когда организм занимает вертикальное положение, то есть если он занимает соответствующее его существу положение между Землей и Космосом. Поэтому прямостояние и есть собственное направление Я, предпосылка полного бодрственного бытия во внешнем смысле; но это справедливо и во внутреннем смысле, ведь открытость, получающуюся в результате полного морального бодрствования, мы обозначаем словом «прямота». Выпрямленность – это основное направление человеческого тела, она в полном смысле слова свойственна только человеку и неразделима с его «образом».

Внешне человек предстает перед нами как единственная в своем роде целостность. Поэтому мы называем его единственным, свойственным только ему именем, имея в виду в первую очередь духовно-душевную личность; но при этом мы не исключаем его телесности, поскольку она предстает перед нами как носитель и выражение личности. В особенности это справедливо для лица; лицо является для нас «образом» человека. Как и в любом образе, здесь важна поверхность. Есть ли за этой поверхностью кости, мускулы, жир – наблюдателю безразлично, мысли об этом даже затрудняли бы ему постижение существенного. В лице нас интересует не материальное, а мы ищем в нем выражение души, этой совершенно определенной души, этой индивидуальности. Это она работает над физиогномикой, как скульптор над глиной; она формирует поверхность, и ее результат – физиогномия – является образным отражением индивидуальности.

Попытка познать существо индивидуальности, исходя из вещества, была бы такой же бессмысленной, как бессмысленно было бы пытаться вывести сущность произведения искусства из материала, например, скульптуру – из анализа мрамора, живописное произведение – из химии красок и т. д. Существо индивидуальности можно скорее познать при помощи художественно– интуитивного наблюдения. Мы должны научиться читать линии лица, воспринимать форму его пластики, ощущать выражение черт, переживать целое, открывающееся в деталях. В конце концов, весь облик человека предстает перед нами как некое единство, хотя в остальной телесности индивидуальность не так отчетливо выражена, как в лице. В направлении вниз индивидуальное теряется в общечеловеческом – это справедливо про крайней мере для внешнего облика.

Человек, как образ, имеет центр в голове. Это в особенности связано с тем, что в голове сконцентрированы важные органы чувств. Голова представляет собой живое метаморфозированное отображение всего организма: глаза и лоб, как представители нервно-чувственной системы; нос и прилегающие области (с содержащими воздух верхнечелюстными костями) соответствуют закономерностям среднего организма; рот представляет начало системы обмена веществ, а как орган речи представляет собой конечную ступень продуктивных процессов и одновременно выражает волевой импульс в душевном в виде пластики и моторики губ.

В голове Я запечатлевает свой образ, и он, как всякий образ, постольку обеднен реальностью, поскольку не может непосредственно действовать во внешнем мире. Он может воздействовать только на те существа, которые могут этот образ понять, истолковать и воспринять как мотив в свои собственные волевые импульсы. Таким существом является только человек.

Но для того, чтобы Я как целое могло пронизывать волей весь организм, т. е. приводить его в движение и таким образом прямо воздействовать на окружающий мир, оно в качестве основы должно иметь орган, который бы как равномерный, одновременно живой и подвижный элемент пронизывал бы весь организм; таким элементом является кровь.

Телесность образуется хотя и не исключительно, но все же под влиянием Я; Я строит из крови весь облик и открывается вовне в жесте, слове и действии.

В лице человека Я становится внешне воспринимаемым образом; в крови оно переживает себя как не имеющий образа субъект. Тут Я не выражает себя в своей собственной форме, кровь остается жидкой, но у каждого человека она имеет совершенно индивидуальные качества. Так человеческое тело не только внешне является образом Я; Я пронизывает его изнутри душевным, пульсом, теплом.

И если мы спросим у себя, как так происходит, что живой человек предстает перед нами как единство, то мы можем сказать: это происходит потому, что он пронизан живым Я, и это живое Я запечатлевает в нем свой образ. Это Я суть не только внутреннее переживание, это в большей степени живое существо, которое выполняет «функцию объединения в целостность». Человеческое тело со своими разнообразными членами и органами благодаря Я внутренне и внешне становится «целым».

Поэтому и врач только тогда может понять отдельный организм, когда он постигает его как выражение индивидуального Я.

Снова с полным правом напрашивается возражение, что все же телесность всех людей имеет одну и ту же основную структуру. Конечно, это правильно, иначе были бы невозможны такие науки как анатомия, физиология и т. п. Однако и они должны быть построены так, чтобы было видно, как организм человека внутренне структурирован так, что в нем может переживать себя Я. Естественно, что эта структура не может быть создана отдельным Я; она имеет сверхиндивидуальную природу и о ней мы будем подробнее говорить в главе «Я-организация ». Но внутри Я-организации живет индивидуальное Я – духовное ядро существа человека. От того, действует ли оно на Я-организацию формирующе или разрушающе, зависит здоровье или болезнь человека.

ЧЕЛОВЕК И КОСМОС

Человеческое тело и его четырехкратная связь с земным миром

Функциональный способ рассмотрения, который востребован сегодня повсюду, в действительности не может быть осуществлен без основательного изменения представлений о человеческом организме. Тот, кто рассматривает видимую физическую телесность как единственно действительное, смотрит на ее функции как на нечто вторичное. Можно даже признавать обратное действие функции на орган (например, через упражнения) или влияния изменений среды и тому подобное – однако вокруг жесткого представления о физическом органе всегда будут снова кристаллизоваться жесткие представления. И, тем не менее, все результаты исследований, полученные за последние десятилетия в клинике и лаборатории (я упомяну лишь проблему функции почек, гормоны и витамины), стремятся вытеснить науку за рамки прежних представлений об ограниченных, действующих только на своем месте органах.

Так, Г. фон Бергман в своей «Функциональной патологии» на основании собственных наблюдений случаев обстипации приходит к понятию дискинезии, которым он охватывает все нарушения нормальной координации различных больших и малых движений и тонических состояний кишечника. В ходе наблюдений выяснилось, например, что гаустры поперечной ободочной кишки, которые до этого рассматривались как твердые анатомические образования, изменяют свою форму и положение, т. е. являются зависимыми от функций образованиями. И, наконец, выяснилось, что «раздраженный» в результате длительной дискинезии кишечник («пилокарпиновый кишечник без пилокарпина») склонен к образованию дивертикулов, и что застои и предрасположенность к воспалениям, даже к аппендициту, являются только выражением и следствием подобного нарушения функции.

Далее, если также проходящий в рамках «раздражения» colitis mucosa рассматривать как выражение «аллергического состояния» и по аналогии с бронхиальной астмой определить его как «астму толстой кишки», и, наконец, если понятие дискинезии фон Бергмана также распространить на нарушения функции желчного пузыря, от застоя до воспаления и образования камней, то в этом развитии и расширении понятия дискинезии мы будем как раз иметь пример того, как клинически точное исследование выводит за рамки наблюдения отдельных органов и охватывает весь организм, но в то же время приводит к освобождению понятия функции от чисто анатомического способа рассмотрения отдельного органа. Ибо, без сомнения, фон Бергман при дискинезии предполагал интактную нервную систему. Если бы он первичную причину дискинезии видел в раздражении парасимпатической нервной системы, то было бы непонятно, как рекомендуемые фон Бергманом терапевтические мероприятия могли бы ее устранить, ибо те воздействовали не на центральную нервную систему, а на периферийный орган. Если фон Бергман «дискинезию» рассматривает как «высшестоящее понятие» по отношению к названным явлениям, то образование такого понятия только тогда имеет смысл, когда оно не только служит для обозначения симптомокомплекса, но, сочетаясь с ее противоположностью, эукинезией, за рамками симптомов указывает на высший принцип движения и тонизирования, от внедрения или не-внедрения которого в органы зависит состояние эукинезии или дискинезии.

Многочисленные наблюдения такого рода заставляют нас признать лабильные, автономные функциональные взаимосвязи, которые образуют переход от души к телу и на чье функционирование может быть оказано двоякое влияние, без того чтобы в результате сразу же в органе или в нервной системе развилось органическое нарушение.

Следуя духу времени, Вирхов попытался свести болезнь к действию мельчайших единиц жизни, а именно, клеток. Этот образ мыслей нашел свое естественное продолжение в молекулярной биологии, где, например, «причину» заболевания видят в изменениях в последовательности аминокислот. С методической точки зрения это редукционизм. Но нужно подчеркнуть, что исследование этих вещественных процессов вполне обосновано, чтобы показать механизм происходящего. Однако таким образом никогда не найти причины происходящего, поскольку это целостная проблема.

Исходя из этих ощущений, в последние десятилетия взгляд все более поворачивается от локального рассмотрения в сторону рассмотрения целого организма. Выражением этого является исследование общего адаптационного синдрома (Селье) с далекоидущими последствиями для понимания духовно-душевных связей с телом (например, проблема стрессов), не оставляя при этом без внимания данные локальных исследований. То же самое можно сказать в отношении «неспецифической мезенхимальной реакции»[23] 23
  Н. Hauss, G. junge-Hiilsing, U. Gerlach: Die unspezifische Mesenchymreaktion Stuttgart 1968.


[Закрыть] а также «Системы основной регуляции»[24] 24
  Pischinger System der Grundregulation Heidelberg 1988


[Закрыть] Пишингера, чтобы отметить только некоторые из этих направлений. Даже такие понятия как аллергия, хотя и существуют уже давно (Pirquet, 1906), могут направить взгляд более на общие реакции организма, чем на локальные явления.

Но конечной целью «функциональной» анатомии и физиологии должно быть познание всего организма как «формирующей функции », то есть как выражение «системы автономных функций ». Именно это имеется в виду, когда мы, например, употребляем понятие «тело образующих сил ». Однако ему мы можем приписывать только пластичность и жизненные функции организма, какими мы их видим в первозданной простоте у растения.

Уже у животного мы наблюдаем действие еще одной функциональной системы на формирование организма (нервно-чувственная система, система дыхания, двигательная система), которая в постэмбриональной жизни функционально включается в чувственное восприятие, дыхание и движение. Мы назвали эту систему «телом ощущений» (астральным телом). У человека относительная независимость этой системы от организма создает возможность нарушений: гипотонии (если тело ощущений слишком слабо включается в организм) или гипертонии (если оно включается слишком сильно), и понятие дискинезии вполне попадает в эту область.

В первой главе мы рассматривали человеческий организм как четырехчленную систему сил, в которой собственная действенность отдельных членов ориентирована на четвертый, на Я. Однако каждый из трех сверхчувственных членов существа своим особым способом охватывает вещества земного мира; и результатом этого сложного воздействия является видимая телесность. Человек потому представляет собой величайшее противоречие, что его Я, имеющее духовную природу, живет в телесности, отобранной у физического окружающего мира.

При научном рассмотрении отношений между телом и окружающим миром сегодня на первом месте стоит химический анализ. В прежние времена дело обстояло иначе. Греки, например, рассматривали природу расчлененной на землю, воду, воздух и тепло («огонь»). И для гиппократовой медицины это членение имело, как известно, основополагающее значение. Но мы извратим их смысл, если будем видеть в них только то, что в них в первую очередь видится сегодня; «земля » была представителем всего твердого, вода – всего жидкого и т. д. Так, костная система в организме была «землей », все газообразное – "воздухом».

Сегодня мы бы сказали: греки делили природу по агрегатным состояниям, тогда как нам кажется более важным химический анализ. Без сомнения, греки исходили из переживания природы человеческим организмом, тогда как научным идеалом современности является максимальное отделение всякого познания природы от непосредственного человеческого переживания и перенесение процесса познания в область физических и химических опытов. Мы не будем здесь обсуждать, в какой мере в этой кажущейся объективации познания скрыт субъективный элемент (например, в порядке проведения опытов); в любом случае эти методы сами по себе имеют свое обоснование.

Но если речь идет о связи человеческого организма с внешней природой, то мы не можем при этом оставить без внимания структуру организма, а это требует наряду с анатомическими, гистологическими, эмбриологическими, химическими и физиологическими рассмотрениями также рассмотрения агрегатных состояний: костная система тверда, обмен веществ происходит в жидком, дыхание связано с воздухом, а регуляция собственного тепла постоянно должна учитывать тепловое состояние внешнего мира. Без сомнения, важнейшие биологические процессы организма тесно связаны с четырьмя агрегатными состояниями. Поэтому принятие во внимание агрегатных состояний имеет основополагающее значение для понимания структуры органов. Что касается кости, то мы уже видели, что ее анатомическая структура может быть понята только тогда, когда мы познаем ее предназначение опорной структуры, то есть для твердого агрегатного состояния. Аналогично, структура органов обмена веществ предназначена для приема и приготовления жидких веществ, а процесс образования легких происходит так, как если бы в самом воздухе были заложены силы, действие которых вызывает выпячивание легочных альвеол.

Функциональная анатомия и физиология, которые пытаются понять организм как систему автономных функций, должны обращать внимание на агрегатные состояния внешнего мира. В агрегатных состояниях нам, собственно, является физическая «слоистость» внешнего мира, которая связывает общими закономерностями химически разнородные субстанции. Структура человеческого организма отчетливо показывает, что существует некое соответствие с этими физическими слоями внешнего мира; позже нужно будет исследовать, насколько с этим связаны слои человеческого сознания. Несмотря на свое необозримо сложное строение из основных химических веществ, внешний мир предстает нам ясно расчлененным благодаря соответствию со слоями нашей телесности; а наша телесность благодаря переходу одних агрегатных состояний в другие носит для нас характер единой закономерности, так же как, с другой стороны, наш организм получает свою единую структуру благодаря соотнесенности с Я, то есть благодаря своей Я-организации. Я как таковое не могло бы переживать себя в этой телесности, если бы она не была организована в плане дифференцированного подхода к четырем агрегатным состояниям. Итак, Я-сознание тесно связано с этой особенной структурой физической телесности (ср. главу «Я-организация»).