Текст книги "Пермская обитель"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 35
НОЯБРЬ 1999-го

После завтрака Игорь Прыжков, по недавно заведенной традиции, отправился в имидж-студию на Чистопрудном бульваре, где приводил в порядок свою бороду. Разумеется, усы и прическа тоже не были оставлены без внимания. Однако борода вне конкуренции – стояла на первом месте, являясь постоянным предметом гордости и забот Игоря.

Игорь давно мечтал о бороде. Эта растительность казалась ему признаком зрелого и храброго мужчины. Лет в четырнадцать-пятнадцать многие его ровесники начали бриться. Игорь завидовал им черной завистью. Пушок на его щеках и подбородке был незаметен, однако он регулярно скоблил его, добившись упорным трудом того, что тот постепенно превратился в рыжеватую курчавую бороденку, очень похожую на мочалку для мытья посуды.

Появление парикмахерских высокого ранга, так называемых имидж-студий, стало для него истинным счастьем. Игорь испытывал непередаваемое наслаждение, когда полулежал в кресле, закрыв глаза, а его бороду подравнивали, расчесывали специальной щеточкой и мыли ароматизирующим укрепляющим шампунем.

Люди, привыкшие упрощенно определять в человеке национальные черты, при знакомстве с певцом Игорем Прыжковым могли прийти в замешательство. Он был жесток к животным, словно испанец; жестикулировал и громко разговаривал, как итальянец; любил пиво, как прирожденный бельгиец; привержен к азартным играм, как китаец. Однако это были впечатления тех, кто знал его накоротке, в быту. Для многочисленных же зрителей Прыжков был типичным воплощением русского человека. Высокий, статный, русоволосый, голубоглазый.

Вчера вечером Прыжков вернулся из кратковременной поездки по так называемому «красному поясу», где его песни проходили на ура. Сначала у него было большое желание отказаться от этого гастрольного тура. Он запросил у организаторов совершенно бешеную сумму, в полной уверенности, что те откажутся платить астрономический гонорар. Однако они неожиданно согласились. Игорю деваться было некуда – пришлось тоже согласиться.

Такие насыщенные гастроли артисты называют чесами. Видимо, термин произошел от слова «чесать», если использовать его как синоним выражения «бежать без оглядки, быстро перемещаться». О, эти легендарные чесы! Спасительные периоды в жизни каждого артиста, когда несколько дней работы потом целый год кормят. Разумеется, при этом приходится и слегка халтурить, иначе при такой нагрузке невозможно. Однако провинциальная публика не столь щепетильна. Вместо того чтобы освистать приезжего артиста, зрители все равно устраивают ему овацию. Как сказал однажды Игорь – несколько дней позора, потом год можно жить спокойно. Тут поневоле позавидуешь зарубежным звездам, которые не выступают по Пырловкам, чтобы заработать себе на хлеб. Они зарабатывают кучу денег на пластинках, а в туры выезжают раз в несколько лет.

Наши же артисты во время чесов дают по нескольку концертов в день, один наслаивается на другой. Однажды Прыжков отрабатывал бог знает какое по счету выступление. Уже все перепуталось, не помнит, какую песню должен исполнять. Тогда он повернулся к оркестру и спросил:

– Ребята, это конец того концерта или уже начало следующего?

В этот раз, помимо хорошего заработка, Игорь получил еще один подарок судьбы – в первый же день познакомился с потрясающей женщиной. Получилось так, что в Краснодаре, проснувшись, Игорь почувствовал головную боль. Природа ее была ясней ясного – накануне он страшно напился. Поднявшись с постели, в сомнамбулическом состоянии бродил по номеру. Остановился у окна, увидел в доме напротив бело-зеленую вывеску аптеки и решил зайти туда, чтобы купить таблетки «антипохмелина». Это средство действовало на него безотказно. Он спустился, а войдя в аптеку, ахнул: за кассой сидела женщина неописуемой красоты. При виде нее в организме Прыжкова произошли таинственные изменения: он думать забыл про таблетки, да в них больше не было необходимости. Игорь почувствовал себя богатырем, Ильей Муромцем, силу девать некуда. Кассирша узнала известного певца, ну а дальше и делать было нечего. Вечером она уже сидела на его концерте в первом ряду, последующие три ночи провела в его номере, а потом еще приезжала к нему на свои выходные в Новороссийск. Сначала у него появилась там другая женщина, но при появлении краснодарской красавицы новороссийскую он моментально отправил в отставку.

Окружающие знали занудливый характер Игоря, он всегда был чем-нибудь недоволен. Однако эта поездка ему пришлась по душе, и вдобавок радовало то, что он пропустил репетиции концерта для милиции.

Поначалу Игорь вообще отказался участвовать в этом концерте, и его фамилии в афише не было. Он устал после напряженного чеса, заработал уйму денег. Зачем ему это копеечное выступление. Но потом он переменил свое решение, потому что концерт будут показывать по первой программе телевидения, а у него в репертуаре появилась убойная песня, которая должна произвести фурор. Прыжков познакомился в Перми с хорошей певицей, прекрасный голос, она и сочиняет песни: пишет музыку, иногда стихи. Игорю понравились почти все ее песни. Одна же из них, «Стремительный полет», так врезалась в память, что неотступно преследовала его. Уж если он с утра до вечера напевал мелодию, можно представить, до чего понравилась ему песня. Наташа спела ее несколько раз, поэтому Прыжков записал слова, запомнил музыку, ребята из его ансамбля уже сделали оркестровку, и сегодня Игорь впервые собирался ее исполнить. Если бы новинку уже слышали на репетициях, сложнее было бы рассчитывать на оглушительный эффект. То есть среди зрителей песня в любом случае должна произвести фурор, а ведь ему главное – впечатление коллег. Поэтому его отъезд пришелся очень кстати.

Учитывая к тому же, что он будет выступать последним, можно говорить о рождении шлягера. Ну а то, что у него нет разрешения на исполнение от автора, не беда. Голосистая красотка так угорела от любви к нему, что будет счастлива услышать по телевизору свою песню из его уст. Он бы даже объявил ее фамилию, да не помнил ее. Представили при знакомстве, как обычно, невнятно, он и забыл. Не объявлять же просто: Наташа. Перебьется, невелика фишка.

По привычке Игорь после плотного обеда прилег на часок вздремнуть, строго-настрого приказав жене, чтобы ни в коем случае не звала его к телефону. Да она и без его напоминаний не стала бы его тревожить. Она разбудила мужа, когда тот велел – незадолго до приезда автобуса с музыкантами. Все уже были в сборе, солиста забирали в последнюю очередь.

Получив в бюро пропусков бумажку, он взбежал на второй этаж, и первой, кого он там увидел, была Наташа Козельская.

Глава 36
НОЯБРЬ 1999-го

Сейчас Костя Халатин со смехом вспоминал о том случае, когда ему впервые в жизни пришлось дать взятку. Это и взяткой-то можно назвать с большой натяжкой: просто ему посоветовали, как замаслить сотрудницу жэка, чтобы та побыстрее выписала ему справку. Сказали, дай ей плитку шоколада. А он – молодой, неопытный. Ох, и намучился тогда с этим подношением.

Во-первых, нужно было выбрать – что купить. Когда глаза разбегаются, это не так-то просто сделать. Костя сам тогда сообразил, что шоколад должен быть не слишком дешевым и не очень дорогим, все в меру.

Потом нужно не промахнуться с названием. Был разгар лета, июль. Если принести шоколад, на обертке которого нарисована ветка мимозы и написано «8 марта», женщина может рассердиться и прогнать его. Потом нужно учесть сорт: горький, белый, пористый…

В общем, Костя тогда изрядно попотел. Однако самые большие мучения начались уже на пути к жэку. А что, если при виде взятки женщина поднимет скандал и вызовет милицию?! Или поднимет его на смех за столь ничтожный подарок?! Поэтому Костя решил дождаться того момента, когда можно будет вручить подношение наедине. В комнате сидели две сотрудницы. Как назло, вторая долго не выходила, наконец ушла. Костя юркнул в комнату, покраснев, неловко сунул уже растаявшую к тому времени плитку шоколада женщине. Она, как ему показалось, насмешливо поблагодарила его легким кивком и выдала справку.

Как потом выяснилось, помимо перенесенных душевных страданий дача взятки должностному лицу нанесла Косте и материальный урон – подтаявшая плитка шоколада испачкала его новый светлый пиджак. Пришлось раскошелиться на химчистку.

Давно это было, четыре года назад. Куда он делся, тот стеснительный мальчик? Нынче Костя Халатин без всякого смущения вручает нужным людям любую сумму, и ни малейших угрызений совести потом он не чувствует. Да и с какой стати ему отличаться от других! Если вокруг только говорят и пишут о взятках, если чуть ли не официально признано, что в коррупции погрязли чиновничество, милиция, институтские преподаватели и так далее, если премьер-министра, второго человека в стране, называют «Миша два процента» (столько ему отстегивают с каждой сделки), то зачем Костя будет вести себя иначе? Если ему что-то требуется, он это просто купит, как все. Например, сегодня ему понадобилось, чтобы Татьяна Светлоярова выступала на концерте в честь Дня милиции последней.

Надо сказать, любой концерт выстраивается таким образом, чтобы ближе к концу становилось интереснее. Наверное, это связано с усталостью публики. Если все привлекательные номера уже показаны, зрители разойдутся. А их нужно удерживать. Манком здесь служит номер, который привлекает их в первую очередь. Его ставят последним, и зрители поневоле смотрят в ожидании него всю программу.

Это – упрощенная схема, объясняющая логику устроителей концертов. Она безотказно действует давным-давно, однако в реальной жизни порой дает сбои. Происходит это тогда, когда состав участников программы более или менее ровный. Тут, не имея количественных критериев, трудно определить, кто лучше, кто хуже, поэтому все делается, что называется, на глазок. Опытные организаторы обладают такой интуицией, что знают, в каком порядке нужно выпускать исполнителей на сцену, чтобы общая картина была увлекательной и разнообразной. Это относилось и к сегодняшнему концерту.

Режиссер Сандомирский последним поставил Игоря Прыжкова, а Татьяну – перед ним. Татьяна была раздосадована.

– Я тут парюсь три дня на репетициях, – возмущенно говорила она. – А Прыжкова нет и в помине. В результате я выступаю предпоследней. А этот фон барон явится за час до начала, и ему почет и слава. Добро бы еще петь умел, а то ведь…

Тут, пожалуй, Светлоярова слегка заблуждалась. Не в том отношении, что Игорь плохо поет, а в том, что она делает это не лучше. Как ни крути, рейтинг Прыжкова все-таки повыше, пусть даже совсем незначительно. В глубине души она сама это понимала, просто признавать не хотела. В результате она заставила Костю пойти к режиссеру и поменять ее и Прыжкова местами.

Костя никогда не думал, что станет продюсером. После школы он окончил компьютерные курсы, был разработчиком в солидной фирме. Будучи общительным человеком, он обожал всякие шумные сборища и активно призывал начальство по любому поводу отмечать корпоративные события. То юбилей одного отдела, то другого, то всей фирмы. Придумывал и места для проведения праздников – рестораны, загородные пансионаты. Один раз добровольно вызвался помочь устроителям, поехал в цыганский театр и пригласил оттуда певцов. Они так хорошо выступили, так украсили вечер, что после этого Халатина просили приглашать к ним кого-нибудь из знаменитостей. Он и не отказывался.

Татьяна Светлоярова была для него идеалом женщины. Он считал ее неописуемой красавицей. Когда Светлоярову показывали по телевизору – к сожалению, это происходило реже, чем хотелось бы, – Костя не мог оторваться от экрана – наслаждался. Но ему боязно было подумать о том, чтобы позвонить этой очаровательной женщине, вести низменные разговоры о гонораре за выступление, объяснять, какая машина за ней приедет. Тем не менее однажды он решился на такой отчаянный шаг. Татьяна согласилась выступить у них на фирме.

Все связанные с ней хлопоты Костя взял на себя. Он увязался ехать за ней на машине, хотя водитель прекрасно мог сделать это один. Он взял у директора деньги, чтобы лично гонорар вручить певице. Все время ни на шаг не отходил от почетной гостьи, старался, по возможности, угодить ей.

Светлояровой понравился этот высокий большеглазый паренек с подкупающей улыбкой. В то время у нее не было продюсера, и она попросила Костю помочь ей в организации очередного концерта. Сначала одного, а когда тот прошел успешно, другого, третьего. Постепенно Костя увлекся этим делом, которое сначала считал какой-то игрой, а потом решил сделать работой. Ему нравилось общаться с разными людьми, ездить в другие города. Раньше он безвылазно сидел в фирме с утра до вечера, и это однообразие тяготило. Динамичная гастрольная жизнь, да еще рядом с Татьяной, тень известности которой касалась и продюсера, засосала его с головой.

Так что накануне концерта к режиссеру Сандомир-скому подошел не робкий юнец, каким Костя был раньше, а умудренный полугодовым опытом деятельности в шоу-бизнесе человек. Он даже не стал дожидаться, когда тот окажется в своем кабинете. Улучив момент, перехватил за кулисами, быстро сунул в нагрудный карман его рубашки несколько долларовых купюр:

– Аркадий Михайлович, дорогой, Татьяна Андреевна сейчас готовится к туру по Сибири. Ей, конечно, важно выступить завтра в концерте последним номером. Для Прыжкова это значения не имеет, а для нее это вопрос жизни и смерти. Организаторы пообещали тогда повысить ей гонорар, и мы хотим поделиться с вами частью выданного аванса. Надеюсь, вы окажете такую божескую милость. Для меня это тоже жизненно важно. Если Татьяна Андреевна убедится, что я способен помочь ей даже в таком концерте, она поверит в мое всемогущество. Я так волнуюсь, нынче утром кофе пил без всякого удовольствия.

Режиссер засмеялся и махнул рукой, мол, что тут с вами поделаешь. Косте показалось, что тот согласился. Однако Сандомирский вдруг посерьезнел, выудил деньги из карманчика и вернул их начинающему взяткодателю.

– Вы, конечно, понимаете, что я могу швырнуть эти деньги вам в лицо и устроить дикий скандал, – сказал Аркадий Михайлович. – Чтобы вы не подумали, будто все на свете покупается. И вы даже не догадываетесь, почему я обойдусь с вами в щадящем режиме. Объясню. Бывает, случайно маленькая деталь перевешивает все разумные доводы. Знаете, чем вы меня пленили? Своей грамотностью. Вы сказали не «на концерте», как говорит Подавляющее большинство, а по-настоящему интеллигентно: «в концерте». Это сыграло решающую роль. Идите и передайте это Татьяне.

В это время за кулисами появились музыканты, и Сандомирский пошел с ними на сцену.

В отчаянии из-за того, что не выполнил задание Татьяны, Халатин решил действовать через прыжков-ского продюсера. Когда появился Шифман, Костя обратился к нему почти с теми же словами, что час назад к режиссеру.

Валерий Яковлевич не стал хвалить Халатина за интеллигентное обращение. Он просто наотрез отказался взять деньги.

Глава 37
ЗАОЧНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Как всегда, на Турецкого навесили несколько дел. Убийство Репиной и, похоже, связанное с ним убийство Прыжкова – самое сумбурное и самое странное. Совершенное на виду у десятков людей и в то же время не оставившее убедительных свидетельских показаний. Если по горячим следам опытные следователи не разобрались с Прыжковым, можно понять всю трудность этого дела сегодня. Что уж говорить о том, как оно усложнилось через пять лет!

Когда у Александра Борисовича нет в чем-то уверенности, он любит размышлять вслух. Не наедине, что попахивает шизофренией. Турецкий часто устраивает совещания, приглашает к себе Грязнова. Подобные обсуждения называются методом мозгового штурма. Когда высказывается много разных мнений, глядишь, промелькнет истина. Вот тут и нужно успеть схватить ее.

Сейчас в его кабинете собрался привычный квартет: Грязнов, Галина Романова, Володя Яковлев и сам Турецкий. Они обсуждали картину прошедших дней. Пытались восстановить ее во всех подробностях.

– Получается, Светлоярова тоже участвовала в той потасовке, – сказал Вячеслав Иванович. – Крутая женщина.

– Она же одна из виновниц происшествия.

– А где в это время была вторая?

– С Козельской он еще раньше поругался. Ей с минуты на минуту нужно было выступать. Значит, должна быть где-то рядом.

– Вернется с гастролей, тогда и узнаем.

– Зачем же ждать? Позвонить можно хоть сейчас, – вызвался Яковлев.

– Угомонитесь, друзья мои, – попросил Турецкий. – Раз Козельская не фигурирует в деле, значит, ее рядом в тот момент не было. Она могла сидеть в гримуборной, могла выйти в туалет, в конце концов, могла расплакаться из-за ссоры с Прыжковым и забиться где-нибудь в уголке. Мы должны разобраться с теми, кто был. Вспомним еще раз – Прыжков выбежал с пистолетом. На него набросился Шифман – пытался отобрать оружие. Не удавалось. Тогда на помощь пришел Халатин. Ладно, Прыжков сильный, одному с ним было не справиться. Светлоярова-то зачем в эту кутерьму ввязалась?

– Характер боевой, – предположила Галя Романова.

Вячеслав Иванович, словно очнувшись от раздумий, сказал:

– Я с трудом представляю себе эту картину. А у кого находился пистолет?

– У Прыжкова.

– Это-то ясно. Как он его держал? Внизу, на уровне груди. Или они там по полу катались? Это из следственного материала невозможно понять. Придется опять разговаривать со всеми подозреваемыми.

Александр Борисович повернулся к Яковлеву:

– Володя, узнай, где они.

– Я уже узнал, – скромно ответил тот.

– Далеко пойдешь! – воскликнул Грязнов. – Предугадывать малейшее желание начальства – первый признак успешной карьеры.

– При чем тут начальство, Вячеслав Иванович? Это же ясно, что с ними нужно поговорить. Стреляли-то из другого пистолета. Я даже удивляюсь, почему Егоров не рассматривал такую версию.

– Давайте не будем обсуждать Егорова, – попросил Турецкий. – Ты лучше скажи, кто где.

– Светлоярова сейчас гастролирует в Сочи.

– Ой, как на море хочется, – мечтательно сказала Галина.

– Правильно, – шутливо поддержал ее Гряз-нов. – Я тоже считаю, что по телефону такие важные дела не делаются. Все полетим разговаривать со Светлояровой. Двое держат, двое беседуют.

– Дальше, – кивнул Турецкий, когда все отсмеялись.

– Халатин вернулся к своей прежней специальности. Работает в Москве, в компьютерной фирме. Я узнал только его домашний телефон.

– Хватит и этого. Дальше.

Тут Яковлев сделал мхатовскую паузу, приготовив коллег к тому, что сейчас последует сенсационное сообщение. После чего спокойно произнес:

– Шифман переехал на постоянное место жительства в Израиль.

– Как в Израиль?! – Турецкий подскочил на стуле. – Почему Егоров его отпустил?!

– Мы же договорились не обсуждать действия Егорова, – напомнил Вячеслав Иванович.

– Да. Но не до такой же степени. Отпускать главного подозреваемого и свидетеля…

Яковлев заметил:

– Между прочим, Александр Борисович, с Шифманом сейчас поговорить проще всего. Халатина можно застать только вечером, у Светлояровой мобильник отключен. А Шифман постоянно на связи. Я узнал его телефон в ансамбле «Пик надежды», с которым он работал перед отъездом.

– Говори номер. Прямо сейчас и позвоним.

– Саш, ты только сначала поговори по делу, а уж потом выясняй, каким образом он уехал и все в таком роде.

– Ладно, не учи ученого, – проворчал Турецкий, набирая номер. Он включил громкую связь, чтобы разговор слышали все присутствующие. – Здравствуйте. Валерий Яковлевич?.. С вами говорит старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Александр Борисович Турецкий. Вы сейчас можете разговаривать?

– Вполне.

– Вы дома?

– Нет, как раз я на улице курортного города Нитания, где сейчас живу. Был у приятелей, сейчас иду в сторону центра. Могу сесть на скамейку и разгораривать. Тем более что улица тихая.

– Валерий Яковлевич, мы взяли на дополнительное расследование дело об убийстве певца Игоря Прыжкова. Вы хорошо помните обстоятельства, при которых оно произошло?

– Постольку поскольку. Все-таки пять лет минуло.

– Но кое-что, наверное, помните. Скажите, пожалуйста, в момент выстрела в какой позиции находились участники потасовки?

– Понимаю. Я как раз упал и лежал на полу. А раньше, когда Игорь выбежал из гримуборной с пистолетом…

– Как он при этом его держал? На уровне груди, над головой, опустив?

– На уровне груди. Как на дуэли. Он уже целился. Я сразу бросился на Игоря, чтобы помешать ему. Он же человек вздорный, без тормозов. Не дай бог, думаю, сейчас выстрелит. Начал вырывать пистолет, он не давал, и мы оба упали. Лежа Игорь, не знаю, умышленно или случайно, ударил меня ногой в живот. Да так сильно саданул, что я чуть было не задохнулся. Он вскочил, и тут на него набросился Халатин, и Танька Светлоярова подбежала. Слышу, она визжит: «Осторожней! У него пистолет!» И вдруг выстрел. Слышу, кто-то свалился рядом со мной. Смотрю – Прыжков лежит, голова возле моих ног.

– То есть в момент выстрела он находился рядом с вами? – продолжал допытываться Турецкий.

– Ну, конечно.

– А пистолет был у него в руках? То есть выстрел раздался у вас чуть ли не над ухом?

– Вот! – воскликнул Шифман, и слушающие его москвичи представили себе, что при этом он многозначительно поднял палец. – Дело в том, что я рядом с собой никогда не слышал стрельбы. В свое время у меня был сильный туберкулез, поэтому в армию меня не взяли. То есть мне трудно оценить громкость выстрела. Над ухом у меня пистолет или в пятидесяти метрах. Но все же мне показалось, что стреляли не совсем рядом. В небольшом, но отдалении. Такое у меня было впечатление.

– Узнай, где после убийства валялся прыжковский пистолет, – шепотом подсказал Вячеслав Иванович Турецкому, и тот спросил об этом израильского собеседника.

– Как – где? Рядом и валялся, на полу.

– То есть не было похоже, чтобы кто-то выстрелил и отшвырнул его?

– Нет. Кто сцепился с Игорем, все рядом были.

– Ну что ж, Валерий Яковлевич, вы нам помогли. Скажите, а вот что Прыжков представлял собой как человек: умный, глупый, ограниченный, разносторонний?

– О, он был очень развит. Родители много вложили в его воспитание. Жили они на Кропоткинской, чуть ли не рядом с Кремлем. С шести лет Игоря учили играть то на скрипке, то на пианино. По выходным отец часто водил его в Пушкинский музей или в Третьяковку. По театрам они много ходили, само собой. Игорь был очень начитан. Особенно ему нравился Достоевский. Он любил все эти места в «Подростке», в «Бесах», где Достоевский переживает из-за того, что русская нация обижена, что Россия занимает второстепенное место в истории, не способна к всемирной роли. Хлебом его не корми, а дай поговорить на эту тему. Все изменилось давным-давно, а он все талдычит одно и то же, будто Достоевский это сегодня написал.

– Большое спасибо. Если будут вопросы, мы, с вашего позволения, еще позвоним.

– Бога ради.

– Валерий Яковлевич, а как получилось, что вы уехали в Израиль на ПМЖ?

– А меня никто и не держал. Документы на выезд я подал давно, во всяком случае, до убийства Игоря. Подписку о невыезде у меня не брали. Что ж не уе-хать-то?

– Оно, конечно, так, – хмыкнул Турецкий. – И еще вопрос. Девушку из Перми, Наталью Козельскую, на концерт кто-нибудь из знакомых сопровождал?

– Да был у нее такой хахаль – Андрей. Он, собственно говоря, меня с ней и познакомил, в Перми. Вот с ней и в Москву приехал.

– И на том концерте был?

– Был. Я прекрасно помню.

– А фамилию его помните?

– Нет, совершенно не помню.

– Но знали?

– Конечно. Наталья же ему пропуск через меня заказывала как своему режиссеру.